Текст книги "Собрание сочинений Джерома Клапки Джерома в одной книге"

Автор книги: Клапка Джером Джером

сообщить о нарушении

Текущая страница: 98 (всего у книги 233 страниц)

– Да ну вас! – сказал Питер, при этом все-таки побледнев. – Как вы могли такое о ней подумать!

– Такое о ней подумать! – С этим Питером Хоупом Клодд начинал терять терпение, и этого не скрывал. – Тогда почему теперь с ее пальцев исчезли следы чернил? Раньше они были всегда. Почему теперь в ящике своего стола она держит лимон? А когда она стриглась в последний раз? Вы спросите, и я скажу: за неделю до того, как он здесь возник, то есть пять месяцев тому назад. Раньше она стриглась регулярно раз в две недели; утверждала, что волосы неприятно щекочутся на затылке. Отчего она набрасывается на каждого, кто называет ее Томми, заявляя, что ее имя Джейн? Никогда она Джейн не была! Или вы еще недостаточно взрослы, чтобы наконец самому заметить происходящие в ней перемены?

Нахлобучив шляпу, Клодд ринулся вниз по лестнице.

Питер, придя в себя ровно через минуту, взялся за табакерку.

– Да вздор все это! – сказал он после тринадцатой понюшки. – Не верю я ничему. Впрочем, не мешает проверить. Сам я ни слова не скажу… просто потихоньку выведаю у нее.

Питер стоял спиной к камину. Томми сидела за своим письменным столом, правя корректуру фантастической истории под названием «Человек без прошлого».

– Мне будет его не хватать, – произнес Питер. – Непременно будет его не хватать.

– Не хватать кого? – спросила Томми.

– Дэнверса, – со вздохом отвечал Питер. – Вот так всегда. Начнешь привыкать к человеку, как вдруг он возьмет и уедет… Бог знает куда, обратно в Америку, за границу. И исчезнет навсегда.

Томми подняла глаза. Она явно была озабочена.

– Как пишется «искусство»? – спросила она. – После «и» два «с» или одно?

– Одно, – сказал Питер, – а после «у» – два.

– Я так и думала, – сказала Томми, и озабоченность исчезла.

– Ты не спрашиваешь, когда он уезжает, не спрашиваешь, куда он уезжает! – с сожалением заметил Питер. – Тебя как будто это нисколько не волнует.

– Вот докончу править страницу, и тут же спрошу, – отозвалась Томми. – А по какому случаю, он не говорил?

Питер прошел через комнату и остановился так, чтобы хорошо видеть выражение ее лица, освещенного лампой.

– И тебя не огорчает мысль о том, что он уезжает и ты больше его никогда не увидишь?

– А почему я должна огорчаться? – слегка озадаченно спросила Томми, встретив испытующий взгляд Питера. – Ну, разумеется, мне жаль. Он стал нам весьма полезен. Но мы же не можем держать его при себе вечно, правда?

Потирая руки, Питер зашелся сухим смешком.

– Я говорил ему, что все это чушь! Видишь ли, Клодд решил, что ты как будто проникаешься симпатией к этому малому.

– К Дику Дэнверсу? – рассмеялась Томми. – С чего это он взял?

– Знаешь ли, мы тут подметили пару неких штришков…

– Мы?

– То есть, не мы, а Клодд.

«Какое счастье, что подметил Клодд, а не ты, папочка, – думала Томми про себя. Если бы заметил ты, было бы намного хуже»

– Ну и, естественно, я взволновался, – сознался Питер. – Понимаешь, ведь мы практически ничего не знаем об этом парне.

– Практически ничего, – согласилась Томми.

– Возможно, он глубоко порядочный человек. Я-то лично именно так и считаю. Мне он нравится. Но с другой стороны, а вдруг он окажется каким-нибудь хитрым мошенником? Я ни минуты не сомневаюсь, что такого быть не может, ну а вдруг? Страшно подумать!

– Действительно, – согласилась Томми.

– Если бы дело было в его профессиональных способностях. Как журналист он талантлив. Он умен. Для журналиста этих качеств достаточно.

– Да, он весьма усерден, – согласилась Томми.

– Мне лично, – добавил Питер, – этот парень нравится.

Томми вернулась к своей правке.

Мог ли помочь ей Питер в такой тяжелой ситуации? Он не умел бранить. Он не умел угрожать. Лишь одна персона могла бы поговорить с Томми в нужном ключе, и это была некая Джейн, юная особа, обладавшая истинным достоинством и умевшая отличать правильные поступки от неправильных.

– Хотелось бы надеяться, что тебе по крайней мере стыдно за себя, – в тот же вечер заметила Джейн Томми, когда двойники оказались вместе в своей маленькой спаленке.

– Я не сделала ничего такого, чего следовало бы стыдиться, – проворчала Томми.

– Ты открыто выставляешь себя в дурацком виде да еще хочешь, чтобы это стало заметно всем.

– Клодд – это не все. У него глаза на затылке! Он умеет видеть то, что еще не успело произойти.

– Где твоя девичья гордость! Как можно влюбиться в мужчину, который если и заговаривал с тобой, то только из вежливости!

– Я вовсе в него не влюблена!

– В мужчину, о котором ты практически ничего не знаешь!

– Не влюблена я в него!

– Откуда он взялся? Кто он такой?

– Я не знаю, мне это безразлично, Ко мне это не имеет никакого отношения.

– Только потому, что у него нежный взгляд, вкрадчивый голос, а в манерах сквозит нежность и преданность. Ты что, полагаешь, это все предназначено только для тебя? Я считала тебя умнее.

– Говорю же тебе, я в него нисколечко не влюблена! Просто он сейчас на мели, и мне его жалко, вот и все.

– А если он на мели, как ты думаешь, кто в этом виноват?

– Какая разница кто! Мы все не ангелы. Он пытается встать на ноги, и я его за это уважаю. Разве не наш долг в этой жизни быть добрыми и милосердными к ближнему?

– Ну что ж, я скажу тебе, что будет с твоей стороны милосердным по отношению к нему: дай ему понять, что он зря теряет время. С его способностями, при том, что он уже освоился с делом, он мог бы работать в редакции какого-нибудь крупного журнала, что приносило бы ему хороший доход. Скажи ему об этом вежливо, но твердо. Настаивай на том, чтоб он ушел. Вот это и будет истинным проявлением доброго к нему отношения, а заодно, я думаю, дорогая, и к себе самой.

Томми приняла и оценила этот здоровый и доброжелательный совет Джейн, и на следующее утро воспользовалась первейшей возможностью, чтобы пустить его в ход. И все бы произошло так, как было задумано, если бы Дик Дэнверс, как предполагала Томми, сидел спокойно и слушал. Однако этого не случилось.

– Но я вовсе не хочу уходить! – сказал Дик.

– И все же следовало бы. Оставаясь здесь с нами, вы только навредите себе.

Он встал, подошел к тому месту, где стояла Томми, и, поставив ногу на решетку камина, уставился на огонь. Подобное поведение смутило Томми. Если бы он продолжал сидеть там, в дальнем углу комнаты, она бы чувствовала себя помощником редактора, дающим сотруднику совет, направленный на его же благо. Теперь же, стоило ей поднять глаза, она встречала его взгляд, с болью в душе сознавая, что утрачивает свою значительность и превращается в маленькую, дрожащую женщину.

– Мне ничего больше в жизни не надо, только бы быть рядом с вами! – сказал Дик Дэнверс.

– Ах, прошу вас, сядьте, пожалуйста! – велела Томми Дику. – Когда вы сидите, мне удобней с вами разговаривать.

Однако в тот день Дик делал все наоборот. Вместо того чтобы сесть, он взял ее руки в свои и долго их не отпускал. И здравый смысл вместе с волей покинули Томми, сделав ее беспомощной.

– Позвольте мне быть с вами всегда! – с мольбой сказал он. – Я словно из тьмы вышел к свету. Вы так много сделали для меня. Неужто вы откажетесь от этого? Неужто вы мне не верите? Моя любовь к вам – не жаркая страсть, которая может пройти. Моя любовь возникла из всего, что есть хорошего во мне, что есть во мне цельного, и вся эта радость и сила всецело принадлежат вам.

Дик выпустил ее руки и отвернулся.

– Другая же часть моего существа, изобличающая подлеца, теперь мертва, мертва и похоронена. Я не понимал, что я подлец, я считал себя приличным человеком, пока наконец однажды не прозрел. И то, что я увидел, вселило в меня ужас, и я бежал, чтоб этого не видеть. Я сказал себе, что начну жить сначала, в другой стране, где нет уз, связывающих меня с прошлым. Возможно, вначале я обрекал себя на нищету и лишения. Я был готов на это. Я считал, что невзгоды закалят меня. Что мне предстоит интересная, живая жизнь. Что ж, результат несложно угадать. Конец мечтам при столкновении с безжалостной действительностью, душевные терзания. В самом деле, разве я хуже других? Почему я должен побираться, когда другие сыты и веселы? Я исходил ваш город вдоль и поперек, истоптав башмаки. Мне пришлось бы распроститься со своим донкихотством, вернуться туда, где жизнь, постыдная для меня, с радостью приняла бы меня, как долгожданного блудного сына. И так бы оно и было, если бы я однажды случайно не прошел мимо ваших окон и не услыхал, как вы играли на фортепьяно.

В конечном счете, подумалось Томми, Билли оказался прав, пианино сделало свое дело.

– Было так невероятно услышать звуки фортепьяно посреди Крейн-Корт, что я невольно кинул взгляд на дом, откуда доносилась игра. Прочел на двери название журнала. «Это мой последний шанс, – сказал я себе. – Сейчас все решится!»

Дик подошел к Томми. Она стояла, не двигаясь.

– Я не боюсь рассказывать вам все это. Вы такая великодушная, такая человечная. Вы сможете понять, сможете простить. Теперь та жизнь ушла в прошлое. Любовь к вам не может быть совместима с пороком. Неужто вы не верите мне?

Она протянула ему руки.

– Я верю вам, – сказала Томми, – и вверяю вам свою жизнь Только, дорогой, постарайтесь обойтись с ней бережно.

Вспоминая в тот вечер в своей комнате события прошедшего дня, Томми со смехом призналась себе, что с предложением вышло весьма нелепо. Но как вышло, так вышло.

И больше всего ее угнетало то, что она поступила нечестно с Питером, и ему самому пришлось ее оправдывать.

– Ведь я так внезапно напал на тебя с расспросами, – объяснял Питер, – у тебя даже не было времени собраться с мыслями. Ты действовала по наитию. Женщина всегда склонна прятать свою любовь даже от себя самой.

– И все же, мне кажется, во мне больше от девочки, чем от мальчика, – выразила опасение Томми. – По-моему, у меня полно недостатков, присущих женщине!

Уединяясь в безлюдных местах, Питер заставлял себя привыкать к тому обстоятельству, что кто-то другой стал для Томми важнее его, а Клодд, будучи весьма сердит, окунулся в работу. Однако ни тому, ни другому не стоило так сильно переживать. Намечаемая свадьба произошла лишь почти через пятнадцать лет, а за эти годы много воды утекло под старым Лондонским Мостом.

От прошлого уйти не так-то легко. Существовала одна история о женщине, которая умертвила собственное дитя и зарыла его в чаще леса, а потом ночью тихонько прокралась на это место, и там в лунном свете ей привиделось, будто ручонка младенца манит ее из-под земли. Тогда она снова принялась кидать поверх землю, но неизменно появлялась из-под земли белая младенческая ручонка, и опять женщина пыталась зарыть ее поглубже. Как-то вечером Томми прочла эту историю в одном старом сборнике рассказов и потом долго сидела перед догоравшим камином с раскрытой книгой на коленях, ее колотила дрожь.

Теперь она понимала, что ее так страшило и не давало покоя.

Томми жила в ожидании ее. И она явилась однажды вечером, когда Томми, заработавшись допоздна, сидела одна в редакции. Томми поняла, что это она, едва лишь та появилась на пороге: красивая женщина с шуршащими, точно змеи, юбками. Она прикрыла за собой дверь и, подставив к письменному столу стул, уселась прямо напротив Томми. Обе женщины долго и пытливо глядели друг на друга.

– Мне сказали, что в это время вы здесь одна, – сказала женщина. – Ведь так лучше, не правда ли?

– Да, – ответила Томми. – Так лучше.

– Скажите, – продолжала женщина. – Вы очень сильно его любите?

– С какой стати я должна вам отвечать?

– С той, что если вы его не слишком любите… если вы просто считаете, что подцепили стоящую добычу… каковой он, моя милая, не является: у него за душой нет ни пенни и не будет никогда, если он женится на вас… так вот, в этом случае дело можно быстро уладить. Мне говорили, что вы деловая юная леди, потому я имею к вам вполне деловое предложение.

Томми молчала. Женщина подернула плечами.

– Если же вы, напротив, безрассудное создание и влюбились по молодости… что ж, тогда, полагаю, мы обе будем за него бороться!

– Азартное занятие, не так ли? – высказалась Томми

– Погодите, позвольте мне сперва объясниться, – продолжала женщина. – Дик Дэнверс бросил меня полгода тому назад и с тех пор от меня скрывался именно потому, что любит меня.

– Звучит весьма забавно!

– Я была замужем, когда мы с Диком впервые встретились. Когда же он покинул меня, и сделал это ради нас обоих, я получила известие о том, что мой муж скончался.

– И Дик… и он знает об этом? – спросила Томми.

– Нет пока. Об этом я узнала совсем недавно.

– Следовательно, если все так, как вы сказали, стоит ему об этом узнать, и он к вам вернется?

– Здесь возникли некоторые сложности.

– Какие же?

– Те самые, моя милая. Пытаясь забыть меня, он влюбился в вас. С мужчинами такое случается, прошу мне поверить. Уезжайте куда-нибудь на полгода… исчезните из поля зрения. Оставьте его на время… пусть решает сам. Если он вас любит… если не просто чувство долга ослепляет его… он будет здесь, когда вы возвратитесь. Если же нет… если за этот период мне посчастливится уехать вместе с ним, то не будет ли сумма в две-три тысячи фунтов, которую я готова выложить перед вами на стол, справедливой ценой за такого ветреного любовника?

От души рассмеявшись, Томми поднялась. Чувства юмора она не теряла никогда, даже если судьба поворачивалась к ней самым неблаговидным своим ликом.

– Если он окажется таков, возьмите его задаром! – сказала Томми. – Пусть выбирает сам.

– Вы хотите сказать, что освободите его от данных вам обязательств?

– Именно это я хочу сказать.

– Но отчего вы не примете мое предложение? Ведь деньги нужны всем. Это убережет вашего отца от треволнений и жизненной борьбы. Поезжайте, пропутешествуйте пусть не полгода, хотя бы пару месяцев! Напишите ему записку, что вам требуется побыть одной, чтобы все хорошенько обдумать.

Девушка повернулась к посетительнице:

– Вы хотите, чтобы я дала вам полную возможность применить все ваши ухищрения и коварство?

Женщина также встала.

– Вы считаете, что и впрямь дороги ему? В данный момент вы его, конечно, интересуете. В девятнадцать лет каждая девушка кажется мужчине чем-то необычайным. Стоит этому увлечению пройти… а знаете ли вы, бедняжка, сколь недолговечны чувства мужчин? Стоит ему обрести то, за чем он гонится, стоит ему только этого вкусить… и он уже перестанет думать о завоеванном, он станет думать о том, что оставил: об обществе, от которого сам себя отринул, обо всех тех привычных удовольствиях и занятиях, которые теперь закрыты для него, о роскоши, – а это немаловажно для мужчины его круга, – которой он навсегда лишится, женившись на вас. И тогда, глядя на вас, он неизменно начнет размышлять о том, на что он все это променял, и с каждым разом все чаще и чаще станет проклинать ту, которую видит перед собой!

– Вы не знаете его! – воскликнула девушка. – Вы знаете его лишь с одной стороны, с той, с какой вам и подобает знать! Но во всем остальном он прекрасный человек, и ему гораздо важнее собственное достоинство, чем все перечисленные вами блага и вы в том числе!

– Как видно, все упирается только в него! – с усмешкой сказала женщина.

Томми взглянула на часы.

– Он скоро должен прийти. Пусть сам все и скажет.

– Как вы это себе представляете?

– Прямо здесь, в присутствии нас обеих он должен принять решение… нынче же вечером. – Томми повернула побледневшее лицо к женщине: – Вы полагаете, что в таком неведении я способна прождать еще целые сутки?

– Сцена получится довольно забавная.

– К счастью, здесь некому будет ею насладиться.

– Он просто не поймет!

– Он все прекрасно поймет! – с улыбкой сказала девушка. – Не волнуйтесь, у вас столько преимуществ: вы богаты, умны, принадлежите к тому же обществу, что и он. Если же он остановит свой выбор на мне, это будет означать, что он достоин меня, а не вас. Чего же вы боитесь?

Женщину пробирала дрожь, она поглубже запахнула свое меховое манто и снова села. А Томми вновь принялась за свою верстку. Ночью выпуск, работы предстояло много.

Немного погодя, хотя, насколько долгим казалось обеим женщинам это ожидание, трудно сказать, появился Дик. На лестнице послышались шаги. Женщина встала и направилась к двери, так чтобы Дик, войдя, мог сразу же увидеть ее. Но, столкнувшись с ней, он даже не изменился в лице. Должно быть, давно готовил себя к подобной встрече, понимая, что рано или поздно это случится. Женщина с улыбкой потянулась к нему.

– Не имею чести, – произнес он.

Улыбка потухла на ее лице.

– Я не понимаю… – пробормотала она.

– Не имею чести, – повторил он. – Я вас не знаю.

Томми стояла, прислонившись спиной к письменному столу, в ее позе было что-то мужское. Дик стоял между двух женщин. Вечная комичная жизненная ситуация мужчина меж двух огней. С давних пор подобная ситуация потешает весь свет. И все же даже здесь Дик умудрился сохранить достоинство.

– Возможно, – продолжал он, – вы принимаете меня за Дика Дэнверса, который проживал в Нью-Йорке еще несколько месяцев тому назад? Мне он прекрасно известен, этот никчемный бездельник, с которым не стоит и знаться.

– Вы на удивление похожи на него, – со смехом произнесла женщина.

– Бедный глупец умер, – ответил Дик, – а вам, уважаемая леди, он оставил предсмертное послание, в котором от всей души просит его простить за все беды, причиненные вам. Он просит простить и забыть его.

– Несчастливо начинается этот год для меня, – произнесла женщина. – Сначала погиб любовник, потом муж.

С видимым усилием Дику пришлось совладать с собой, когда он услышал это известие. Известие о смерти нанесло ему удар. Покойный был его другом.

– Погиб?

– Да, муж был убит, как выяснилось, во время последней экспедиции в июле, – сказала женщина. – Я получила извещение из министерства иностранных дел всего две недели тому назад.

Лицо Дика исказилось, на нем появилось выражение загнанного в угол животного, готового биться из последних сил.

– Зачем ты следила за мной? Почему ты оказалась здесь и наедине с ней? Что ты ей рассказала?

– Только то, что есть, – пожимая плечами, ответила женщина.

– То, что есть? – воскликнул он. – Так ли? Ну же, признайся по совести! Скажи ей, что не только я во всем виноват! Скажи ей настоящую правду!

– Что я, по-твоему, должна ей рассказать! Что я влюбилась в тебя, как жена Потифара в Иосифа Прекрасного[104]104
  Согласно Библии, жена Потифара, начальника телохранителей фараона, которому в рабство был продан Иосиф, прониклась вожделением к последнему.


[Закрыть]?

– Нет, нет! Правду… только правду! Скажи, что мы оба стали праздными игрушками в руках ликующего дьявола! Что мы сами обманывали себя и что теперь все кончено!

– Как кончено, Дик? Неужели?

Женщина бросилась к нему на шею, но Дик резко, почти грубо оттолкнул ее.

– Я уже сказал, тот человек мертв. Его безрассудство и все его грехи погребены вместе с ним. Я не хочу иметь с тобой ничего общего.

– Дик! – прошептала женщина. – Дик, неужели ты не видишь? Мне надо поговорить с тобой наедине.

Но ни мужчина, ни юная Томми не заметили ничего такого.

– Дик, неужто ты стал совсем равнодушен ко мне? – вскричала женщина. – Неужели в тебе нет ко мне жалости? Неужели ты думаешь, что я приехала сюда следом за тобой и падаю к твоим ногам из чистого каприза? Разве я веду себя рассудительно и трезво? Неужели ты не видишь, что я сама не своя и отчего я такая? Должна ли я при ней рассказать тебе, Дик?..

Женщина, едва держась на ногах, сделала шаг к нему, роскошное манто упало с ее плеч. И в этот момент в Томми заговорила не девочка, а женщина, и она, нашептывая слова успокоения, по-матерински подхватила дрожавшую гостью и увлекла ее в другую комнату.

– Оставайтесь здесь, – велела она, оборачиваясь, Дику. – Я скоро вернусь.

Дик подошел к окну, за которым слышался рев города и ему почудилось, будто он в могиле и этим гулом отдаются во тьме шаги над его головой.

Томми вернулась, тихонько прикрыв за собою дверь.

– Так это правда?

– Возможно… Я как-то об этом не подумал.

Они говорили тихо, бесстрастно, точно люди, уставшие от собственных страстей.

– Когда он… ее муж уехал?

– Примерно… сейчас ведь у нас февраль?.. примерно полтора года назад.

– А погиб восемь месяцев тому назад. В счастливом неведении, бедняга…

– Да, бедный Лоренс! Хорошо, что он этого так и не узнал…

– Как быстро можно устроить бракосочетание?

– Не знаю, – вяло проговорил Дик. – Я не хочу на ней жениться.

– Неужели вы позволите ей справиться со всем этим в одиночку?

– Она отнюдь не бедная женщина. При деньгах можно устроить все что угодно.

– Но репутацию не поправить. Для женщины вашего круга положение в обществе – это все.

– Если я сейчас на ней женюсь, – заметил Дик, – это все равно ее не спасет.

– И все же поможет, – убеждала его Томми. – Свет не станет опускаться до выведывания того, что ему знать не следует. Женитесь на ней, стараясь не привлекать особого внимания, и отправляйтесь путешествовать на год или два.

– Но почему я должен на ней жениться! Да, разумеется, если мужчина хочет защитить себя от посягательств женщины, его легко обозвать трусом! А если для него это вопрос всей жизни? С порядочными женщинами мужчины греха не совершают.

– Но ведь она ждет ребенка, – не уступала Томми, – вашего ребенка. Вы же знаете, милый, мы все порой поступаем не так, как надо. Но мы не должны заставлять других страдать за свои неверные шаги… если это возможно.

Дик впервые за все это время повернулся и посмотрел на Томми.

– А как же вы?

– Я? Ну, поплачу немножко, а потом снова рассмеюсь, как часто со мной бывает. Жизнь не может состоять из одной любви. У меня есть моя работа.

К тому времени Дик достаточно хорошо узнал Томми. И ему подумалось, что важнее стать достойным ее, чем просто ею обладать.

И Дик последовал совету Томми и вышел из редакции с другой женщиной. К счастью для Томми, ей предстояла ночь выпуска журнала. В ближайшие часы она не могла думать ни о чем, кроме работы, ну а потом, возможно, усталость возьмет свое. Бывает, что работа благотворно воздействует на человека.

Было бы это чисто художественное произведение, тогда бы, разумеется, здесь можно было бы написать «finis»[105]105
  Конец (лат.).


[Закрыть]. Но в обычной жизни никто не сможет предсказать конца, пока он сам не наступит. И если бы все обстояло иначе, сомневаюсь, что я смог бы взять на себя смелость поведать вам историю Томми.

В ней не все соответствует действительности – во всяком случае, я так думаю. Стоит человеку пуститься в воспоминания о том, что было давно, как его незаметно и понемногу начинает увлекать мир грез, в то время как Фантазия снова и снова принимается, лукаво подмигивая, нашептывать Памяти: «Позволь, я расскажу этот случай, изображу вон тот момент: ведь я же изображу это гораздо увлекательней тебя!» Но как я могу рассказывать о Томми, не прибавляя лишнего к своему рассказу? Ведь когда я говорю о ней, я думаю в этот момент совсем о другой… Мне было бы слишком больно сосредоточиваться на ее душевных ранах, а не на исцелении их. Я с готовностью воспроизведу следующую встречу.

Спускаясь по лестнице, Флипп не узнал высокого загорелого джентльмена, который поднимался в сопровождении маленькой, хорошенькой и серьезной девочки: «Где-то я видел это лицо, – подумал про себя Флипп, влезая в кеб на углу Бедфорд-стрит, – но тогда оно принадлежало более худощавому человеку».

То, что Дик Дэнверс не узнал Флиппа, было вполне объяснимо. К тридцати годам Флипп выглядел весьма состарившимся молодым человеком. Ныне Флипп перестал восторгаться общедоступной периодикой. Он ее производил.

Швейцар в расшитой золотом ливрее не ждал, что всемогущий Клодд сможет принять столь незначительного субъекта, как этот явившийся без всякого уведомления незнакомец, но все же предоставил визитке мистера Ричарда Денверса самой просить за своего обладателя. К изумлению швейцара в золоченой ливрее, свыше было спущено повеление сей же момент препроводить мистера Дэнверса наверх.

– Я почему-то так и думал, что вы сначала ко мне явитесь, – произнес дородный Клодд, с протянутой рукой устремляясь навстречу гостю. – А это…

– Это моя дочурка, ваша честь. Мы с ней вот уже пару месяцев как путешествуем.

Клодд своими большими, грубыми ручищами обхватил личико серьезной девочки.

– Да-да. Похожа на вас. Но, судя по глазам, обещает быть много умнее. Прости, дорогая детка, – со смехом сказал Клодд, – я знал твоего папу, когда тот был значительно моложе.

Они закурили сигары, завели беседу.

– Ну, не то чтобы совсем прекратил существование, мы его некоторым образом укрупнили, – подмигивая, ответил Клодд на вопрос Дэнверса о журнале. – Он был излишне элитарный. К тому же наш старый джентльмен становился все старше. Сначала это его весьма уязвляло. Но затем Томми добилась головокружительного успеха, и это как-то примирило старика с действительностью. Они знают, что вы в Лондоне?

– Нет, – сказал Дик, – мы приехали только вчера вечером.

Клодд отдал распоряжения в переговорную трубку.

– Вы увидите, она почти нисколько не изменилась. По-прежнему приходится следить за ее подбородком. Даже не отказалась от своей старой привычки критически осматривать собеседника. Помните? – рассмеялся Клодд.

Они продолжали беседовать, как вдруг раздался свистящий звук, и Клодд приложил трубку к уху.

– Мне надо встретиться с ней по одному делу, – сказал Клодд, вставая. – Вы тоже можете пойти со мной. Они по-прежнему обитают там же, на Гоф-сквер.

Томми дома не оказалось, но Питер ожидал ее с минуты на минуту.

Дика Питер не узнал, однако признаться в этом никак не хотел. Плохая память – признак старости, а Питер продолжал считать себя молодым.

– Ваше лицо мне несомненно знакомо, – сказал Питер, – просто никак не могу подыскать к нему верного имени.

Клодд шепнул ему имя на ушко, а заодно и изложил все, что и мы успели узнать к этому моменту. И тогда морщинистое лицо старика озарила светлая улыбка. Он шагнул навстречу Дику, намереваясь заключить его в объятья, но, видно, по причине некоторой возрастной немощи, охотно довольствовался тем, что Дику пришлось заключить его в объятья и тем самым слегка поддержать старика. Это противоречило английским манерам, потому обоим после было чуточку неловко.

– Хорошо бы нам сейчас, – сказал Клодд, обращаясь к Питеру, – я имею в виду нас троих, вас, меня и мисс Дэнверс, выпить где-нибудь чаю с пирожными, притом с кремом. И я знаю местечко, где все это подают. А за вашим папашей мы зайдем через полчаса, – пояснил Клодд мисс Дэнверс, – ему требуется обсудить одно важное дело с мисс Хоуп.

– Я знаю! – заверило его серьезное юное создание.

Она потянулась к Дику и чмокнула его в щеку. После чего все трое вышли и оставили Дика одного у окна.

– А можно нам где-нибудь спрятаться и подождать, когда появится мисс Хоуп? – спросила мисс Дэнверс. – Мне хочется ее увидеть.

И они ждали в подъезде ближайшего здания типографии, пока к дому не подъехала Томми. И Питер, и Клодд с любопытством следили за выражением лица юной леди. Она молча с многозначительным видом трижды кивнула, затем опустила ладошку в руку Питера.

Открыв дверь своим ключом, Томми вошла в дом.