Текст книги "Собрание сочинений Джерома Клапки Джерома в одной книге"

Автор книги: Клапка Джером Джером

сообщить о нарушении

Текущая страница: 95 (всего у книги 233 страниц)

История шестая
«Птенчик» пытается участвовать в деле

Публика тонкая и с хорошим вкусом утверждала, что журнал «Хорошее настроение» – самый блестящий, самый умный и самый литературный из всех журналов стоимостью в один пенни, какие только есть в Лондоне. Это необычайно радовало Питера Хоупа, редактора и одного из владельцев журнала Уильям Клодд, директор-распорядитель и совладелец журнала, пребывал по этому поводу в меньшем восторге.

– Нам следует поостеречься, – заметил Уильям Клодд. – нельзя, чтобы журнал получился чересчур умным. Золотая середина – вот идеал, к которому нужно стремиться.

Публика тонкая и с хорошим вкусом утверждала, что журналу «Хорошее настроение» более, чем всем остальным еженедельникам стоимостью в один пенни вместе взятым, требуется поддержка. Публика тонкая и с хорошим вкусом, во всяком случае некоторые ее представители, зашла настолько далеко, что стала этот журнал покупать. Питеру Хоупу в будущем грезилась слава и благосостояние.

Глядя по сторонам, Уильям Клодд заметил:

– Не кажется ли вам, шеф, что журнал у нас получается некоторым образом слишком элитарным?

– Почему вы так считаете? – спросил Питер Хоуп.

– Во-первых, исходя из тиража, – пояснил Клодд. – Притом, доходы за последний месяц…

– Если вы не возражаете, мне бы не хотелось слышать о доходах. Как-то не слишком приятно, когда при мне говорят о цифрах.

– Не могу сказать, что эти цифры и мне доставляют радость, – заметил Клодд.

– Все еще придет, – сказал Питер Хоуп. – Все придет со временем. Надо поднять публику до нашего уровня, в смысле образованности.

– Моя практика подсказывает, – сказал Уильям Клодд, – что как раз за образование публика склонна платить меньше всего.

– И что же нам делать? – спросил Питер Хоуп.

– Вам надо нанять секретаря, – ответил Уильям Клодд.

– Как может секретарь повлиять на увеличение тиража? – воскликнул Питер Хоуп. – К тому же мы условились, что в течение первого года будем обходиться без секретаря. К чему лишние расходы?

– Я не имею в виду секретаря в обычном смысле слова, – пояснил Клодд. – Я имею в виду парня, с которым, скажем, мне пришлось ехать в поезде до Стратфорда.

– И что же в нем такого замечательного?

– Ничего особенного. Он читал свежий номер «Дешевого романиста». У этого журнала больше двухсот тысяч читателей. И тот парень один из них. Он сам это сказал. Покончив с чтением этого журнала, он вынул из кармана номер «Самого дешевого шутника», а его тираж, как говорят, порядка семидесяти тысяч. Парень похохатывал над этим журнальчиком, пока мы не доехали до Боу.

– Но ведь…

– Погодите! Я сейчас все объясню. Этот парень – отражение читательской публики. Я побеседовал с ним. Больше всего он любит читать те издания, у которых самые крупные тиражи. Он их угадывает безошибочно. Остальные, по крайней мере из тех, что ему попадались, он считает не иначе как «дрянью». Ему нравится то, что нравится подавляющему большинству публики, покупающей журналы. Угодить его вкусам – я записал его имя и адрес, и он с удовольствием будет работать на нас за восемь шиллингов в неделю, – угодить его вкусам, значит, угодить вкусам покупающей журналы публики. Не вкусам тех, кто проглядывает журнальчик, лежащий на столике в курительном зале, бросая о прочитанном «чертовски здорово», но вкусам тех, кто выкладывает последний пенни. Вот какой нам нужен работник.

Редактор-профессионал, обладатель идеалов, Питер Хоуп был шокирован, возмущен. Деловой человек, лишенный идеалов, Уильям Клода, – оперировал цифрами.

– Следует подумать насчет рекламодателя, – настаивал Клодд. – Я не Джордж Вашингтон, но какой смысл обманывать себя, понимая при этом сам, что обманываешь? Если бы продавалось двадцать тысяч экземпляров, можно позволить себе сделать вид, что расходится не двадцать, а сорок. Но когда на самом деле мы продаем меньше восьми тысяч – ведь это в каждого здравомыслящего человека должно вселять беспокойство!

– Ради Бога, пичкайте их еженедельно десятками столбцов отборного литературного творчества, – вкрадчиво продолжал Клодд, – но в качестве упаковки предложите двадцать пять колонок сладкой патоки. Только тогда публика это примет, а вы сделаете добро: просветите ее так, что она этого не заметит! Если же ничем ваши мысли не подсластить – она попросту рта не раскроет, только и всего!

Клодд был человеком, который умел добиваться поставленной цели. Наступило время, и Флипп (то есть Филип) Туител прибыл на Крейн-Корт, 23, исключительно ради того, чтобы сделаться секретарем редакции «Хорошего настроения». В действительности же, и сам того не зная, он стал литературным дегустатором. Рассказы, которые Флипп читал с увлечением, немедленно издавались. Питер вздыхал, но довольствовался лишь правкой наиболее вопиющих грамматических погрешностей; эксперимент следовало проводить по всем правилам. Шутки, над которыми смеялся Флипп, шли в номер. Питер пытался утешить себя, выделяя все больше средств в фонд поддержки нуждающихся наборщиков, но это удавалось ему лишь отчасти. Стихи, выжимавшие слезу у юного Флиппа, помещались на первую полосу. Публика тонкая и с хорошим вкусом заявила, что «Хорошее настроение» стало ее разочаровывать. Тираж журнала медленно, но неуклонно возрастал.

– Вот! – радостно восклицал Клодд. – Что я вам говорил!

– Подумать страшно… – начал Питер.

– Это точно, – весело перебил его Клодд. – Мораль: думать надо меньше!

– Вот что я вам скажу, – продолжал Клодд. – Мы сколотим целое состояние на этом журнале. После чего можно будет себе позволить и потерять немного денег, тогда-то мы и запустим журнальчик, который будет отвечать запросам только высокообразованной публики. А между тем…

Тут внимание Клодда привлекла низенькая черная бутылочка с этикеткой, стоявшая на письменном столе.

– Когда это принесли? – спросил он.

– Примерно с час тому назад, – сказал Питер.

– И с ней какой-то заказ?

– Наверное…

Питер порылся и нашел письмо, адресованное «Уильяму Клодду, эсквайру, ответственному за рекламу журнала «Хорошее настроение». Разорвав конверт, Клодд принялся с жадностью читать его содержимое.

– Вы ведь пока не закончили работу?

– Нет, у нас работа до восьми.

– Чудесно! Мне надо, чтобы вы написали одну заметочку. Прямо сейчас, а то забудете. Для колонки «Орехи и вина».

Питер сел за стол и начертал заголовок на чистом листе бумаги: Для кол. «Ор. и в.»

– А что это? – полюбопытствовал Питер. – Какой-то напиток?

– Вроде портвейна, – пояснил Клодд. – только не так ударяет в голову.

– Вы считаете это достоинством? – спросил Питер.

– Разумеется. Можно больше выпить.

Питер писал:

«Обладает всеми свойствами старого виноградного портвейна, однако не вызывает пагубных последствий…»

– Я ведь не попробовал, Клодд, – намекнул Питер.

– Неважно, я попробовал.

– Ну и как, хорош?

– Изумительно! Пишите: «Изысканный, придающий бодрость». Теперь так и будут повторять.

Питер написал: «Мне он представляется изысканным и…» Тут он отложил перо.

– И все же, Клодд, мне кажется, я должен попробовать. Видите ли, я как бы лично его рекомендую…

– Сначала допишите заметку. Я хочу успеть сдать ее в типографию. Потом положите бутылочку в карман, возьмете домой и проведете с ней вечерок.

Клодд, казалось, страшно спешил. И это лишь подогрело подозрения Питера. Он потянулся к бутылочке Клодд хотел его опередить, но Питер оказался проворней.

– Вы же не пьете безалкогольное! – предостерег Клодд. – У вас нёбо не приспособлено.

– Однако определить, «изысканный» он или нет, я, наверно, все-таки смогу? – умоляюще произнес Питер, вытягивая пробку.

– Ну это же такое коротенькое сообщение! Поставьте, не валяйте дурака! – говорил Клодд.

– Мне поставили, вот я и пью! – со смехом сказал Питер, весьма довольный своей шуткой.

Питер отлил себе полстаканчика и пригубил.

– Ну и как? – поинтересовался Клодд со злорадной улыбкой.

– Вы… вы уверены, что это портвейн? – едва слышно выдохнул Питер.

– Бутылочка та самая, – заверил его Клодд. – Давайте еще разок. Надо хорошенько распробовать.

Питер рискнул сделать еще глоток.

– Как вы полагаете, их удовлетворит, если я буду рекламировать это как некий медикамент? – вкрадчиво поинтересовался Питер. – Скажем, то, что требуется держать в доме, на случай если понадобится кого-нибудь отравить?

– Сами идите и договаривайтесь. С меня достаточно! – Клодд схватился за шляпу.

– Мне жаль… мне, право, очень жаль, – со вздохом проговорил Питер. – Но не могу же я намеренно…

Клодд снова резким движением сбросил с себя шляпу.

– Ой, да идите вы со своей сознательностью! Почему ваша сознательность забывает про ваших кредиторов? С какой стати я тут с вами надрываюсь, в то время как вы мне то и дело вставляете палки в колеса?

– Не будет ли вернее, – предложил Питер, – обратиться к более уважаемым рекламодателям, которые не станут рекламировать подобный продукт?

– Валяйте, обращайтесь! – рявкнул Клодд. – Что же вы думаете, я не обращался? Думаете, они овечки? Ухватил одну – и получил все что хочешь? Уговорить такого, и все проблемы были бы решены! Пока одного не подцепишь, другие на вас и смотреть не захотят.

– Да, это верно, – задумчиво произнес Питер. – Я сам обращался к Уилкинсону, из «Кингсли». Он посоветовал попробовать уговорить Лэндора. Он считал, если я смогу добыть рекламу у Лэндора, тогда он сможет убедить своих сотрудников дать мне воспользоваться их рекламой.

– А стоит вам сунуться к Лэндору, тот пообещает рекламу, если вам повезет у «Кингсли».

– Они еще к нам придут, – оптимистически заверил Питер. – Наши дела движутся все лучше и лучше. Они буквально побегут к нам.

– Им стоило бы поторопиться, пока единственное, что сбегается к нам, это счета.

– Серия статей молодого Мак-Тира вызвала оживленное внимание публики, – воскликнул Питер. – Он пообещал, что напишет нам еще несколько серий.

– За Джоуэта надо бы зацепиться, – вслух рассуждал Клодд. – За Джоуэтом, как за старым гусем, все остальные стайкой пристроятся. Только бы нам ухватиться за него, дальше будет проще простого.

Джоуэт был собственником производства знаменитого Мраморного Мыла. Поговаривали, что Джоуэт тратит ежегодно на рекламу четверть миллиона. Джоуэт был опорой и поддержкой периодических изданий. Новые издания, которым доверили рекламировать Мраморное Мыло выживали и процветали. Новый журнал, которому было отказано в опеке, чах и умирал. Джоуэт и как пробиться к нему, Джоуэт и как попасть в его орбиту – вот что являлось основным вопросом на заседаниях правлений большинства новых журналов, в числе которых было и «Хорошее настроение».

– Я слышала, – сказала мисс Рэмсботэм, автор «Письма к Клоринде», занимавшего две последние странички еженедельника «Хорошее настроение», в котором она поверяла Клоринде, жившей где-то в глухой провинции, день за днем историю высшего общества, среди которого протекала жизнь и деятельность мисс Рэмсботэм, а также рассказывала о том, какие они, представители высшего общества, что за туалеты носят, разумно или неразумно ведут себя, – так вот, я слышала, – сказала мисс Рэмсботэм однажды утром, когда темой беседы, как обычно, оказался Джоуэт, – что старик подвержен воздействию женщин.

– Я всегда считал, – сказал Клодд, – что женщина в качестве агента по рекламе – совсем неплохой вариант. При прочих равных ее, во всяком случае, за дверь не выставят.

– В конце концов все может быть, – задумчиво произнес Питер. – Женщины атлетического сложения, если так и дальше пойдет, могут освоить профессию вышибалы.

– И все же первой женщине-агенту должна улыбнуться удача, – заверил Клодд.

Помощник главного редактора навострила ушки. Однажды, давным-давно, помощник редактора умудрилась (в то время, как все прочие лондонские журналисты спасовали) взять интервью у одного знаменитого государственного деятеля. Этого помощник редактора не забывала, как не позволяла забывать и всем остальным.

– Мне кажется, я смогу обеспечить для вас рекламу, – сказала помощник редактора.

Редактор и директор-распорядитель ответили одновременно. Весьма решительно и твердо.

– Но почему? – воскликнула помощник редактора. – Ведь когда никто не смог пробиться к принцу, именно я взяла у него интервью…

– Знаем, слышали не раз, – оборвал ее директор-распорядитель. – Если бы я был твоим отцом, я бы никогда не позволил тебе этого сделать.

– Интересно, как я мог остановить ее? – вскинулся Питер Хоуп. – Она и слова мне не сказала.

– Нельзя было глаз с нее спускать!

– Глаз не спускать! Сперва заимейте собственную дочь, а уж потом и рассуждайте!

– Если заимею, – парировал Клодд, – то сумею с ней справиться.

– Каким это образом у старого холостяка появятся дети? – саркастически проговорил Питер.

– Предоставьте это дело мне. Я добуду вам рекламу до конца недели! – бубнила помощник редактора.

– Попробуй только, – отрезал Клодд, – я ее тут же выкину в корзинку!

– Но вы же сами сказали, что женщина в качестве агента по рекламе – неплохая идея! – напомнила ему помощник редактора.

– Очень возможно; но вовсе не обязательно, что ею окажешься ты! – отрезал Клодд.

– Но почему?

– Потому что нет, и все!

– Но если…

– Встретимся в типографии в двенадцать, – сказал Клодд Питеру и стремительно вышел.

– По-моему, он кретин, – заметила помощник редактора.

– Хотя это случается не часто, – заметил редактор, – но в данном случае я не могу с ним не согласиться. Гоняться за рекламодателем не женское дело.

– Да, но какая разница…

– Разница огромная! – сказал редактор.

– Ведь вы же не знаете, о чем я хочу сказать! – возразила помощник редактора.

– Я угадываю ход твоих мыслей, – парировал редактор.

– Но позвольте же мне…

– Я тебе и так позволил слишком много. Хочу начать с чистого листа!

– Я только хотела…

– Чего бы ты ни захотела, делать тебе это незачем! – объявил шеф. – Если меня кто-нибудь спросит, я вернусь в половине первого.

– Но мне кажется…

Однако Питера уже и след простыл.

– Вот все они такие, – чуть не плача сказала помощник редактора. – С ними бесполезно спорить. Чуть что-то начнешь доказывать, они немедленно за дверь. Меня это просто бесит!

Мисс Рэмсботэм рассмеялась.

– Ах, Томми, несчастная, униженная малышка!

– Можно подумать, что я не умею постоять за себя!

Подбородок Томми взмыл вверх.

– Мужайся! – сказала мисс Рэмсботэм. – Мне никогда в жизни никто не мог ничего запретить. Хотелось бы поменяться с тобой местами, но это невозможно.

– Да я бы непременно проникла к Джоуэту в контору и в пять минут вытянула бы из него рекламу! Я умею ладить с пожилыми мужчинами.

– Только ли с пожилыми? – осведомилась мисс Рэмсботэм.

Дверь отворилась.

– Есть здесь кто-нибудь? – послышался вопрос, и в дверь просунулась физиономия Джонни Балстроуда.

– Вы что, сами не видите? – взорвалась Томми.

– Это так, к слову, – пояснил Джонни Балстроуд, обычно именуемый Птенчиком, входя и прикрывая за собой дверь.

– Что вам угодно? – спросила помощник редактора.

– Ничего особенного, – ответил Птенчик.

– За ничем особенным не приходят в половине двенадцатого пополудни! – заметила помощник редактора.

– Что с вами такое? – полюбопытствовал Птенчик.

– Лопаюсь от злости! – призналась помощник редактора.

На младенческой физиономии Птенчика появилось сочувственно-вопрошающее выражение.

– Мы вне себя, – пояснила мисс Рэмсботэм, – поскольку нам не позволено мчаться на Кэннон-стрит, чтобы вырвать рекламу у старого Джоуэта, владельца мыльного производства. Мы убеждены, стоит нам надеть очаровательнейшую из своих шляпок, и Джоуэт против нас никак не устоит!

– Да и выбивать ничего не придется! – сказала помощник редактора. – Стоит мне войти к старику и изложить суть дела, как он сам выразит бурное желание помочь нам.

– А что, Клодда он видеть не хочет? – спросил Птенчик.

– Он никого не хочет видеть из тех, кто представляет какие бы то ни было новые издания! – ответила мисс Рэмсботэм. – Это я виновата. Я сдуру повсюду твердила, что старик падок до женских прелестей. Говорят, миссис Саркитт удалось добыть у него рекламу для «Лампы». Хотя, возможно, это и не так.

– Хотел бы я быть мыльным магнатом и раздавать рекламу направо-налево! – со вздохом сказал Птенчик

– Если бы! – откликнулась помощник редактора.

– Я бы всю рекламу отдал вам, Томми!

– Мое имя мисс Хоуп! – поправила его помощник редактора.

– Прошу прощения! – сказал Птенчик. – Я уж не знаю почему, но все зовут вас Томми. Меня прямо-таки тянет назвать вас Томми.

– Была бы крайне обязана, – сказала помощник редактора, – если бы эта тяга у вас прошла.

– Извините, пожалуйста! – сказал Птенчик.

– И чтоб больше этого не повторялось! – заметила помощник редактора.

Птенчик переминался с ноги на ногу, тщетно пытаясь хоть как-то привлечь к себе внимание.

– Что ж, – сказал тогда Птенчик, – я просто заглянул, и все. Могу я чем-нибудь помочь?

– Нет, – с благодарностью отозвалась помощник редактора.

– Тогда всего хорошего, – сказал Птенчик.

– Всего хорошего, – сказала помощник редактора.

С выражением полной безысходности на лице Птенчик медленно спускался вниз по лестнице. Большинство членов Автолик-клуба по крайней мере раз в день заглядывали сюда узнать, не надо ли чем помочь Томми. Некоторым из них везло. Всего лишь вчера Порсон – грузный, маловыразительный джентльмен – был направлен до самого Плейстоу справиться о состоянии поврежденной руки мальчика, подручного печатника. Юный Александр, чьи стихи некоторые просто не понимали, был командирован на поиски по всему Лондону дешевого издания «Архитектуры» Мейтлэнда. Вот уже две недели прошло с тех пор, как Джонни было поручено увезти отсюда неисправный орган; больше ему ничего не доверялось.

Испытывая горечь в сердце, Джонни завернул за угол на Флит-стрит. И столкнулся нос к носу с мальчишкой, несшим какой-то сверток.

– Извиняюсь… – мальчишка глянул Джонни в лицо и добавил: —…мисс!

И, увернувшись от оплеухи, скрылся в толпе.

Птенчик, по причине своей младенческого вида физиономии, привык к оскорблениям подобного рода, однако сегодня это рассердило его не на шутку. Как же так, ему уже двадцать два, а усы все не растут! Ну почему он ростом всего около пяти с половиной футов? Ну почему судьба наделила его розовыми щечками, по случаю чего члены собственного клуба и прозвали его Птенчиком, а уличные мальчишки нагло заигрывают с ним? Почему даже голос у него звучал как мелодичное контральто и был бы впору… И тут его осенила некая идея. Она завладевала им все больше и больше. Проходя мимо парикмахерской, Джонни вошел.

– Вас постричь, сэр? – спросил парикмахер, накидывая на плечи Джонни простыню.

– Нет, побрить, – поправил Джонни.

– Прошу прощения! – сказал парикмахер, снимая простыню и вместо нее накидывая полотенце.

– Бреетесь, сэр? – осведомился чуть позже парикмахер.

– Бреюсь, – сказал Джонни.

– Славная нынче погода, – заметил парикмахер.

– Весьма! – кивнул Джонни.

От парикмахера Джонни отправился в Друри-Лейн к Стинчкомбу, костюмеру.

– У меня роль в одном комическом представлении, – пояснил Птенчик. – Прошу вас, подберите мне все, что нужно, для костюма современной девицы.

– Вы везунчик! – сказал владелец костюмерной лавки. – Есть набор прямо для вас. Только что привезли.

– Мне бы все необходимое, – сказал Птенчик. – От ботинок до шляпки. Корсет, нижние юбки, всякие их премудрости.

– Тут все, что положено, – заверил владелец лавки, вынимая содержимое из холщового мешка. – Примерьте!

Птенчику пришлось примерить наряд вместе с ботинками.

– Как на вас сшито! – воскликнул лавочник.

– Немного свободно в груди, – высказал сомнение Птенчик.

– Сойдет, – заверил его продавец. – Пару полотенчиков подложите, будет в самый раз.

– По-моему, не слишком броско, а? – поинтересовался Птенчик.

– Броско? Я бы сказал, самый шик!

– Вы уверены, что здесь все необходимое?

– Тут все! Фигура только плосковата, а так все в ажуре, – заверил его владелец лавки.

Птенчик оставил счет, написав свое имя и адрес. Лавочник пообещал, что все будет прислано через час. Птенчик, войдя во вкус, прикупил себе пару перчаток и маленький ридикюль, после чего направился на Боу-стрит.

– Мне нужен светло-каштановый дамский парик, – сказал Птенчик мистеру Коксу, владельцу дамского салона.

Мистер Кокс предложил ему два. Примерив оба, мистер Кокс наиболее удачным признал второй.

– Ну надо же, он вам больше подходит, чем ваша собственная прическа! – воскликнул мистер Кокс.

И было обещано, что парик также прибудет через час. Преисполнившись ощущением полноты содеянного, Птенчик, возвращаясь к себе в апартаменты на Грейт-Куин-стрит, приобрел по пути дамский зонтик и вуаль.

Тем временем через четверть часа после того, как Джонни Балстроуд вышел из лавочки мистера Стинчкомба, туда вошел Гарри Беннет, актер и член Автолик-клуба. Лавка оказалась пуста. Гарри Беннет постучал по прилавку тростью и подождал. На прилавке стопочкой лежала какая-то одежда; поверх стопки лежал листок, на котором наискосок написаны были чье-то имя и адрес. Влекомый праздным любопытством, Гарри Беннет подошел и прочел. Гарри Беннет с помощью трости принялся разметывать содержимое стопки по прилавку.

– Что вы делаете?! – вскричал входящий владелец. – Я только что все сложил!

– На кой шут, – заметил Гарри Беннет, – Джонни Балстроуду понадобились эти тряпки?

– Почем мне знать? – ответил лавочник. – Верно, домашний театр какой-нибудь. Он что, ваш приятель?

– Да, да, приятель, – отозвался Гарри Беннет. – Ей-Богу, из него преотличная выйдет девица! Вот бы посмотреть.

– Попросите у него билетик. Только вещи не пачкайте! – сказал владелец лавки.

– Непременно попрошу! – сказал Гарри Беннет и переключился на свои заботы.

Ни одежда, ни парик не прибыли в апартаменты Джонни через обещанный час, а появились там часа через три, как, впрочем, Джонни и ожидал. Почти час потратил он на переодевание и вот наконец стоял перед зеркальной дверцей гардероба преображенный. У Джонни были все основания насладиться результатом. Из зеркала на него глядела высокая, привлекательная девица – быть может, одетая несколько крикливо, она смотрелась блестяще.

– Может, стоит накинуть плащ? – подумал вслух Джонни, лишь только солнечный лучик, просочившись через окно, озарил фигуру в зеркале. – Но ведь его у меня нет! Так и не о чем говорить, – решил Джонни, едва лишь солнечный лучик потух.

Взяв ридикюль и зонтик, Джонни тихонько отворил дверь. В доме стояла тишина. Джонни на цыпочках спустился вниз. В коридоре снова прислушался. Звуки голосов доносились из цокольного этажа. Чувствуя себя удирающим взломщиком, Джонни отодвинул засов наружной двери и высунул нос наружу. Проходивший мимо полицейский обернулся и уставился на него. Джонни тут же отпрянул назад и прикрыл дверь. Оказавшись между двух огней, перед самой дверью, но далеко от лестницы, и не имея времени на размышление, Джонни предпочел выйти. Ему почудилось, будто все, кто был на улице, устремились прямо на него. К нему быстрым шагом направилась какая-то женщина. Что она хочет ему сказать? Что можно ей ответить? К удивлению Джонни, женщина прошла мимо, не обратив на него никакого внимания. Сам не понимая, каким чудом ему удалось спастись, Джонни сделал пару шагов вперед. Двое молодых клерков обернулись на ходу, но, поймав его взгляд, красноречиво свидетельствовавший о настороженном недоброжелательстве, явно смутились и двинулась дальше. Мало-помалу Джонни перестало казаться, что человечество слишком проницательно. С каждым шагом обретая смелость, Джонни достиг Холборна. Здесь народу было больше, и никто не обращал на него внимания.

– Прошу прощения! – сказал Джонни, столкнувшись с неким тучным джентльменом.

– Это я прошу! – произнес тучный джентльмен, с улыбкой приподнимая смятую шляпу.

– Прошу прощения! – снова через несколько минут повторил Джонни, на этот раз сталкиваясь с высокой молодой особой.

– Я бы посоветовала вам хорошенько смотреть, куда идете! – угрожающе бросила высокая молодая особа.

«Да что со мной такое? – недоумевал Джонни. – Все прямо как в тумане…» Как вдруг его осенило. «Ну как же! – воскликнул про себя Джонни. – Это проклятая вуаль!»

И Джонни решил направиться в контору производителя Мраморного Мыла.

«Если пойти туда пешком, я постепенно освоюсь с новым положением, – решил Джонни. – Будем надеяться, что старый каналья на месте».

На Ньюгейтской улице Джонни сделал передышку, приложив к груди руку.

«Как-то странно сжимает внутри! – подумал он. – Вот уж все выпучат глаза, если я зайду куда-нибудь выпить бренди!»

«Что-то мне не легчает, – с некоторой тревогой подумал Джонни, подходя к повороту на Чипсдейл. – Только бы не разболеться. Что бы это могло… – И тут спохватился: – Как же, чертов корсет! Неудивительно, что временами девицы бывают такие раздражительные!»

В конторе производителя Мраморного Мыла Джонни был встречен подчеркнуто вежливо. Мистера Джоуэта на месте не было, его ожидали не раньше пяти. Согласна ли леди подождать или она зайдет в другой раз? Леди решила подождать, раз уж она здесь оказалась. Не желает ли леди присесть в кресло? Как лучше для леди – оставить окно открытым или же закрыть его? Не видела ли леди последний номер «Таймс»?

– А может, угодно номер «Самого дешевого весельчака»? – предложил младший клерк, который был тут же отправлен на его рабочее место.

У многих старших клерков вдруг появилась потребность проходить через приемную. Двое из них высказались по поводу погоды, причем распространялись на эту тему довольно долго. Происходящее начинало веселить Джонни. Время шло, и наконец хлопанье дверей и топот суетившихся ног возвестили о прибытии шефа. Джонни с нетерпением ожидал этой встречи.

Разговор оказался короче и менее продуктивен, чем Джонни предполагал. Мистер Джоуэт был весьма занят – как правило, днем он никого не принимал, но, разумеется, леди… не скажет ли мисс…

– Монтгомери!

– Не скажет ли мисс Монтгомери, какую любезность мог бы оказать ей мистер Джоуэт?

Мисс Монтгомери объяснила цель своего прихода.

Мистера Джоуэта это одновременно возмутило и позабавило.

– Вот уж поистине, – заметил мистер Джоуэт, – вы меня обезоруживаете. От мужчин мы сумеем отбиться, но когда нас атакуют леди… помилуйте, это нечестно!

Мисс Монтгомери умоляла.

– Я обдумаю вашу просьбу, – только и пообещал мистер Джоуэт. – Зайдите ко мне снова.

– Когда? – спросила мисс Монтгомери.

– Что у нас сегодня? Четверг? Ну, скажем, в понедельник, – мистер Джоуэт позвонил в колокольчик. – Послушайтесь моего совета, – сказал пожилой джентльмен, кладя тяжелую руку на плечо Джонни, – предоставьте дела нам, мужчинам. Вы такая симпатичная девушка. Вам о себе думать надо, а не о рекламе.

Вошел клерк. Джонни поднялся.

– Так, значит, в следующий понедельник! – напомнил Джонни мистеру Джоуэту.

– Да, в четыре часа! – кивнул мистер Джоуэт. – Всего наилучшего!

Джонни вышел из конторы несколько разочарованный, однако, как он вместе с тем решил про себя, получилось у него в целом совсем неплохо. Что ж, ничего не оставалось, как ждать до понедельника. А теперь надо вернуться домой, переодеться и слегка перекусить. Джонни махнул кебмену.

– Номер двадцать восемь… Нет! Остановитесь на углу Куинс-стрит рядом с «Линкольнс Инн», – сказал Джонни.

– Что правда, то правда, мисс, – добродушно отозвался кебмен. – На утлу-то лучше, меньше разговоров.

– Вы это о чем? – спросил Джонни.

– Не серчайте, мисс, – ответил старик. – Кто из нас не был молодым!

Джонни забрался в кеб. На углу Куинс-стрит и Линкольнс-Инн-Филдс Джонни слез. Думая о чем-то своем, он инстинктивно сунул руку в то место, где, собственно говоря, должен был находиться карман, и тут только спохватился.

«Позвольте, позвольте, а позаботился ли я о том, чтобы взять с собой деньги или нет?» – размышлял про себя Джонни, стоя на тротуаре.

– Вы в ридикюле поищите, мисс, – посоветовал кебмен.

Джонни заглянул в ридикюль. Там было пусто.

«Может, я положил их в карман?» – думал Джонни.

Отбросив вожжи туда, где лежал кнут, кебмен откинулся на спинку своего сиденья.

«Они должны быть где-то, я уверен», – убеждал Джонни самого себя.

– Простите, что заставляю вас ждать! – произнес он вслух, адресуясь к кебмену.

– Да уж вы насчет этого не переживайте, – ответил вежливо кебмен. – Мы привыкшие. Берем по шиллингу за каждые четверть часа простоя.

– Знаем мы ваши чертовы штучки! – пробормотал Джонни себе под нос.

Рядом остановились поглазеть двое мальчишек и девчонка с младенцем.

– Убирайтесь! – велел им кебмен. – Сами когда-нибудь так же влипнете.

Ребятня слегка отступила назад, но снова потом придвинулась, причем к ним присоединились какая-то неряшливо одетая женщина и еще один мальчишка.

– Нашлось! – выкрикнул Джонни, едва сдерживая радость, когда его рука нырнула между складок.

Особа с младенцем, не слишком разобравшись в происходящем, также издала восторженный вопль. Но радость Джонни померкла; оказалось, что это не карман. Лишенный возможности задрать юбку и обозреть ее с изнанки, Джонни чувствовал, что кармана ему ни за что не обнаружить.

И вдруг в момент полного отчаяния он все же случайно натолкнулся на карман. Но он, как и ридикюль, был пуст!

– Простите, – сказал Джонни кебмену, – но я, кажется, забыла дома свой кошелек.

Кебмен заявил, что эти басни ему хорошо известны, и приготовился слезть с козел. Толпа, которая теперь насчитывала более десятка зевак, поглядывала сочувствующе. Позже Джонни пришло в голову, что стоило предложить кебмену свой зонтик: по крайней мере, зачлись бы восемнадцать пенсов. Хорошие мысли всегда приходят позже. Единственное, о чем он мечтал в тот момент, это попасть домой.

– Эй, кто-нибудь! Придержите лошадь! – выкрикнул кебмен.

К мирно дремавшей кобыле потянулось несколько рук, что повергло животное в дикий испуг.

– Эй, держи, сбежала! – заорал кебмен вслед бегущему Джонни.

– Чуть не упала! – подхватила в возбуждении толпа

– В юбках запуталась, – пояснила неряшливо одетая женщина. – С ними одна морока.

– Да нет же, нет! Снова поднялась! – радостно возвестил паяльщик, с чувством хлопая себя по ляжкам. – Ей-Богу, ну и прыткая, каналья!

К счастью, площадь оказалась относительно пуста, а Джонни проявил себя отменным бегуном. Высоко задрав все свои юбки и поддерживая их левой рукой, он пронесся через площадь со скоростью пятнадцать миль в час. Наперерез ему выскочил подручный мясника с растопыренными руками. В последующие три месяца этот подручный пребывал в отчаянии, поскольку все кричали ему вслед: «Ага! Это ведь тот самый, которого сбила с ног и по которому пробежалась одна леди!»

Тем временем Джонни, миновав Клеменс-Инн, достиг Стрэнда. Погоня осталась далеко позади. Опустив юбки, Джонни придал себе более женственный вид. По Боу-стрит и Лонг-Айкер он благополучно добрался до Грейт-Куин-стрит. На пороге собственного дома его разобрал смех. Все, что с ним сегодня происходило, было забавно; и все же в целом он не жалел, что это уже позади. Всякой шутке в конце концов должен быть предел Джонни позвонил в колокольчик.