Текст книги "Собрание сочинений Джерома Клапки Джерома в одной книге"

Автор книги: Клапка Джером Джером

Между тем мой неожиданный противник подвигался ко мне, и хотя у него в руках уже не было револьвера, но я все-таки поднялся и схватился за дверную ручку, чтобы успеть вовремя выскочить из вагона.

– Погодите, сэр! – произнес незнакомец прежним спокойным тоном, подойдя ко мне. – Простите, я, кажется, ошибся в вас и немного погорячился… Мне очень хотелось бы объяснить вам, в чем дело. Когда вы услышите мою историю, то, надеюсь, извините мою горячность.

– Тридцать лет тому назад, – начал он, – я был так же молод, как вы, но при этом крайне самонадеян и воодушевлен страстным желанием делать хорошее для других. Я не мнил себя гением, но мне казалось, что я одарен необыкновенным, в сравнении с большинством, здравым практическим смыслом. Проникнувшись таким убеждением, я написал небольшую книгу под заглавием «Как быть разумным, богатым и счастливым».

Книжонка моя не имела того успеха, на который я рассчитывал. Не скрою, что сначала я был очень разочарован, но потом рассудил, что если публика не желает пользоваться моими добрыми советами, то в убытке она сама, а не я, и, успокоившись на этой мысли, перестал думать о своей неудаче.

После этого прошло около года. В одно прекрасное утро служанка доложила, что меня желает видеть какой-то молодой человек по важному делу. Я велел пригласить его в кабинет. Через минуту ко мне вошел незнакомец, просто, но чисто одетый, со смышленым, открытым лицом и скромными манерами. Я предложил ему сесть.

– Простите, пожалуйста, меня, сэр, за мое вторжение к вам, – несмело начал он, скромно усевшись на краю кресла и вертя в руках свою широкополую шляпу. – Я нарочно приехал за двести миль, чтобы повидать вас.

Я поспешил сказать, что очень рад познакомиться с ним, и он немного смелее продолжал:

– Ведь это вы, сэр, написали ту прекрасную маленькую книжку, которая учит, как быть разумным, богатым и счастливым?

Я подтвердил этот факт.

– Ах, какая это прекрасная книга, сэр! – с искренним восторгом вскричал он. – Я не из тех, у которых много собственного ума, – продолжал он, – зато умею отличать тех, у которых он есть, и когда я прочел вашу книжку, то сказал себе: «Вот что, Джо Хеккет – это мое имя, сэр, – оставь ты в покое свою собственную башку, – она ничему хорошему тебя не научит, – и ступай-ка лучше к тому джентльмену, который написал эту умную книгу, и попроси у него совета. Ведь он лучше других знает, как кому поступать, поэтому и тебе посоветует именно то, что будет для тебя полезно». Вот что я сказал себе сэр, и вот почему явился к вам. Помогите мне, ради бога, добрым советом.

Проговорив эту, очевидно, очень длинную для него речь, он замолчал и тяжело отдуваясь, принялся вытирать вспотевшее от натуги лицо пестрым бумажным платком. Дав ему отдохнуть, я попросил его объяснить, в чем дело. Оказалось, что он намеревался обзавестись женой, но не может решить вопроса, на ком именно ему следует жениться. Он имел в виду двух девушек, которые обе, как он имел случай убедиться, относились к нему довольно благосклонно. Вот он и затруднялся в выборе между этими двумя девицами. Они обе нравились ему, но он никак не мог определить, которая из них была бы более подходящей для него женой. Одну из невест, Джульену, единственную дочь морского капитана в отставке, он описывал веселой и разбитной девушкой, а другую, Хенну, которая была немного постарше, более степенной и серьезной, она была старшей дочерью в многочисленном семействе. Отец ее был человек богобоязненный и вел довольно прибыльную торговлю лесом.

– Вот я и решился обратиться к вам, сэр, за советом, на которой из них мне следует жениться, – заключил мой посетитель.

Я был очень польщен таким доверием. Да и кто другой на моем месте не был бы польщен этим? Молодой, доверчивый человек явился за двести миль, чтобы просить моего совета, и был готов устроить свою жизнь по моему указанию. Значит, он вполне полагался на мою житейскую опытность. С моей точки зрения, я поступил бы слишком жестоко, если бы отказал ему в совете. И я решил дать ему самый добросовестный совет.

Джо Хеккет вручил мне фотографические карточки обеих невест, чтобы я мог судить о них по их наружности. Я записал на оборотной стороне каждой карточки те сведения о той и другой невесте, которые могли помочь мне разобраться в большей пригодности одной из них занять положение жены, хозяйки и матери в доме обстоятельного человека, каким мне казался Джо Хеккет. Потом дал ему обещание тщательно обдумать это дело и через несколько дней прислать письменный ответ.

Признательность этого доброго малого была очень трогательна.

– Не беспокойтесь писать мне большое письмо, – между прочим, сказал он: – Напишите на клочке бумажки только, одно словечко: «Джульена» или «Хенна» и суньте в конверт. Я уж пойму, что это будет означать, и женюсь на той, чье имя вы напишите.

При прощанье он крепко, до боли, пожал мне руку и, полный надежды на меня, сердечно расстался со мною.

Выбор жены этому хорошему малому доставил мне порядочную головоломку, потому что я от всей души желал сделать его счастливым.

Джульена, бесспорно, была очень недурна собой. В уголках ее красивого ротика замечалась веселость, вот-вот готовая разразиться звонким смехом. Если бы я действовал наобум, то непременно женил бы своего нового знакомого именно на ней.

Но я рассудил, что от жены требуется кое-что другое, более существенное, нежели миловидность и веселость. Хенна была хотя и не такая красивая, зато, видимо, обладала и умом и твердым характером, то есть именно такими качествами, которые прежде всего необходимы для жены небогатого человека. По словам жениха, отец Хенны был человек дельный, положительный и, наверное, не без средств, раз он «очень прибыльно» торгует лесом. Глядя на отца, и дети должны были научиться вести деловую жизнь.

Что же касается Джульены, то ее отец был отставной морской капитан, а моряки, как известно, народ довольно распущенный. По всей вероятности, этот бывший морской волк только и делает, что по целым дням расхаживает по дому и разражается такими «морскими» выражениями и рассуждениями, которые не могут оказать благотворного влияния на ум молодой девушки. Кроме того, Джульена была его единственной дочерью, а обыкновенно почти все единственные сыновья и дочери редко выходят порядочными людьми. Они всегда сильно набалованы и привыкли своевольничать. Поэтому можно смело сказать, что Джульена должна быть уже испорчена до мозга костей.

В конце второго дня я решил свою задачу. Написав на клочке бумаги слово «Хенна», я отправил это слово по оставленному мне женихом адресу.

Недели через две я получил от жениха письмо. Он благодарил меня за совет, но намекнул, что ему было бы приятнее, если бы я написал «Джульена», а не «Хенна». Тем не менее он выражал уверенность в том, что я лучше должен знать, кто ему больше подходит, и что, когда я получу его письмо, он уже будет мужем Хенны.

Это письмо сильно обеспокоило меня. Я стал сомневаться, верен ли мой выбор жены для доверившегося мне человека. Вдруг окажется, что Хенна вовсе не такая, какой она должна бы быть по моим логическим соображениям. Ведь это будет непоправимым несчастьем для бедного малого, если мои соображения не оправдаются! В самом деле, какое было у меня твердое основание для безошибочного суждения о характере Хенны? Почему я знаю, не представляет ли она собой самую обыкновенную, сварливую, злую и, как при этом водится, глупую женщину? Разве не может быть, что она являлась сущим наказанием для своей бедной, обремененной заботами и трудами матери и палачом для своих меньших сестер и братьев? И откуда у меня явилась уверенность, что она хорошо воспитана? Быть может, ее отец – самый обыденный плут, какими в большинстве бывают так называемые «хорошие» люди. Чему могла научиться дочь от такого отца?

Потом, как я могу знать, не превратится ли с годами ребяческая шаловливость Джульены в ясную, спокойную, приветливую женственность? Отец же ее, наперекор всем моим предвзятым мнениям о моряках, быть может, самый образцовый человек в мире. Да и у него, наверное, найдется кругленькое сбереженьице, какое нередко бывает у отставных моряков, в особенности, когда они не многосемейные. А дочь – его единственная наследница. Прав ли я был, не посоветовав Джо Хеккету выбрать в жены именно ее?

Я вынул из ящика письменного стола ее фотографическую карточку и принялся снова рассматривать ее. Мне показалось, что в больших глазах этого немого снимка выражается тихий упрек по моему адресу. Я умственно видел перед собою сцену в маленьком домике капитана, когда туда Дошла весть о женитьбе Джо Хеккета на Хенне. Это было нечто вроде камня, брошенного в спокойный до того времени поток жизни молодой Девушки. Раскаяние грызло меня как лютый зверь.

Я убрал карточку Джульены и взял изображение Хенны. Это изображение словно смотрело на меня с выражением насмешливого торжества, так что мною невольно овладело глубокое отвращение к этой особе.

Несколько недель подряд я не знал покоя. Получаемые мною письма я долго не решался вскрывать, опасаясь, что каждое из них может оказаться от несчастного, погубленного мною человека. При каждом стуке в дверь я с трепетом вскакивал с места, ожидая появления Джо Хеккета со справедливыми упреками и жалобами. Каждый раз, когда мне попадалась в газетах рубрика под заголовком «Домашние драмы», я весь покрывался холодным потом: мне казалось, что вот-вот прочту известие о том, что Джо и Хенна зарезали друг друга и умерли, проклиная меня как виновника своего несчастья.

Однако с течением времени, когда ничего такого не случилось, я понемногу стал успокаиваться и ко мне снова вернулась моя уверенность в верности моих суждений. Значит, мой выбор был верен: Джо и Хенна живут вполне счастливо и благословляют вместе с судьбой и меня.

Так прошло три года, и я совсем уж стал забывать об этой чете. Но вдруг Джо Хеккет снова появился передо мною. Вернувшись однажды вечером домой, я застал его у себя в приемной. При первом же взгляде на него я понял, что все мои дурные опасения на его счет сбылись.

Я поздоровался с ним и попросил его в свой кабинет. Он уселся в то же самое кресло, в котором сидел три года тому назад. Он сильно постарел и заметно опустился. Весь его вид выражал полную и покорную безнадежность.

Несколько времени мы просидели молча. Он, как и в первый раз, беспокойно вертел в руках шляпу. Я делал вид, что привожу в порядок бумаги на письменном столе. Наконец, чтобы прервать это тягостное молчание, я начал:

– Ну, как вы поживаете, Джо? Должно быть, вам не совсем повезло в вашей семейной жизни?

– Да, сэр, вы угадали, совсем не повезло, – тихо ответил он. – Хенна оказалась настоящим жалом в моем боку.

В его голосе не было и тени упрека. Он просто, как говорится, констатировал предо мною грустный факт.

– Но, быть может, она, если не по характеру, то по своей деятельности хорошая жена и хозяйка? – заметил я. – У нее, вероятно, довольно сильный характер.

Я всячески старался найти хоть что-нибудь хорошее в навязанной ему мною жене, но, кроме «сильного характера», ничего не мог придумать.

– О, да, сэр, в этом отношении вы тоже совершенно правы, – подтвердил Джо Хеккет – По-моему, у нее при нашем скромном положении уж чересчур сильный характер… Видите ли, сэр, – продолжал он, вертя в руках свою шляпу, – Хенна довольно резка, а ее мать и совсем тяжела…

– Что же вам за дело до ее матери? – возразил я. – Ведь она не живет с вами…

– В том-то и штука, что живет с тех пор, как старик ушел…

– На тот свет? – подхватил я. – Значит, ваш тесть умер?

– Не совсем, сэр, а вроде этого. Он с год тому назад сбежал.

– А что же сталось с его делом? Я говорю о торговле лесом.

– Эта торговля была продана для покрытия оставленных им долгов. Он везде набрал денег на свою поездку к мормонам. Там ведь не любят людей без средств.

Я выразил свое полное сочувствие горю, постигшему его дом, и высказал предположение, что сестры и братья его жены, наверное, тоже вслед за отцом покинули дом.

– Нет, сэр, они все живут у нас, – с прежним спокойствием ответил посетитель.

Это еще больше поразило меня. Значит, я, кроме неподходящей жены, навязал ему еще целую ораву ее сродников!

– Да вы не тревожьтесь, сэр, – продолжал он, заметив мое смущение, – ведь все это вас нисколько не касается. У вас, наверное, довольно и своих забот. Я вторично явился к вам вовсе не с тем, чтобы навязываться еще и с моими. Этим я плохо отплатил бы вам за вашу доброту ко мне.

Но, очевидно, все это сильно тяготило его. Он замолчал и поник головой. Чтобы переменить тему разговора, я спросил его:

– А скажите, что сталось с вашей второй невестой, Джульеной?

По грустному лицу моего посетителя пробежал светлый луч, и молодой человек заговорил более оживленным тоном:

– О сэр, одна мысль об этой славной женщине доставляет мне большое утешение! – воскликнул он. – Она вышла замуж за одного из моих приятелей, Сама Джессона… Я иногда хожу к ним… потихоньку от жены. И как только вхожу в их маленький домик, мне кажется, что я попадаю прямо в рай… Сам уж не раз стыдил меня за то, что я отказался от Джульены. Называет меня безмозглым бараном, ослом и еще хуже… Но я на него не обижаюсь, сэр, потому что мы с ним близкие друзья с самого детства, да притом я хорошо сознаю, что он вполне прав.

Лицо этого несчастного по моей милости человека снова омрачилось и он со вздохом прибавил:

– Эх, сэр, если бы вы только знали, как я часто горюю о том, что вам нельзя было выбрать мне в жены Джульену!.. Нет, нет, сэр, не беспокойтесь, я не жалуюсь, но…

Он опять умолк и еще ниже склонил голову. Я понял, что лучше уж говорить о Хенне, чем о Джульене, поэтому поспешил спросить:

– Вы со своей семьей живете все на старом месте или куда-нибудь переселились?

– На старом, сэр… Но разве можно назвать это жизнью? Бьемся, как рыба об лед, а не живем… С таким большим семейством, как мое, нелегко прокормиться, сэр.

И он сообщил, что если бы не поддержка отца Джульены, то ему ни за что не справиться бы со своими нуждами. Он говорил, что старик был для него настоящим благодетелем.

– Нельзя сказать, чтобы он был из мозговитых людей, к которым ходят за советами, как, например, к вам, сэр, – говорил Хеккет, – но сердце у него золотое, что тоже много значит… Кстати, это напомнило мне, сэр, зачем я еще раз явился беспокоить вас… Я понимаю, это нехорошо с моей стороны еще раз обращаться за советом к…

– Джо, – поспешил я предупредить то, что, по моему мнению, хотел он сказать, – я сознаю, что главная вина в постигшей вас судьбе падает на меня. Но вы просили моего совета, и я дал вам его, так что, в сущности, трудно разобраться, кто из нас сделал большую глупость. Моя вина в том, что я взялся за дело, в которое, как я понял теперь, мне не следовало бы вмешиваться. И вы не думайте, что я не чувствую своей ответственности перед вами. Поэтому я готов, насколько в состоянии, удовлетворить вас.

Он весь рассыпался в благодарностях.

– Я так и знал, что вы не откажете мне, сэр, – говорил он чуть не со слезами на глазах. – Я и Хенне сказал: «Пойду-ка опять к тому умному джентльмену и попрошу у него совета…»

– Совета?! – в недоумении воскликнул я, не веря своим ушам. Нового совета после того, как первый оказался таким неудачным!

– Да, вашего совета, сэр, – продолжал Джо Хеккет, видимо удивленный моим восклицанием. – Я хочу посоветоваться с вами насчет одного дельца.

Я было подумал, что он просто насмехается надо мною, чтобы хоть этим отомстить мне за первый совет, но тут же убедился, что этот добряк говорит вполне искренно и серьезно. Он действительно явился ко мне за новым советом. На этот раз дело было денежное. Капитан дал ему взаймы тысячу долларов с тем, чтобы он мог завести себе какое-нибудь дело и поправиться. Вот он и пришел опять ко мне посоветоваться, что ему лучше открыть на полученные от капитана деньги: прачечную или трактир. Очевидно, его нисколько не обескуражил мой первый, неудачный совет, и он пришел просить второго. На мои возражения он стал приводить довольно резонные основания в пользу того, чтобы я не отказывал ему. Выбор жены, рассуждал он, было дело совсем особенное, и, быть может, он сам виноват, что полез за советом по этому делу, хотя бы и к самому умному человеку на свете. Но посоветовать выбор того или другого предприятия человек, так хорошо знающий жизнь, как, например, я, может без всякого риска. Он снова перечитал мою книжонку и пришел к заключению, что только автор такой умной книги и может дать добрый совет насчет прачечной или трактира. Вот почему он и решился еще раз побеспокоить меня просьбой дать ему совет, как поступить ему в этом случае.

Я обещал серьезно заняться этим вопросом и в самом непродолжительном времени сообщить ему о своем решении. Он поднялся с кресла, крепко пожал мне руку, и мы расстались самыми лучшими друзьями в мире.

Я решил как можно основательнее заняться вопросом относительно наиболее выгодного применения тысячи долларов, составлявших единственное достояние этого доверчивого человека, да и то взятых им в долг. Я не желал повторения своей ошибки, которая привела к тому, что доверившийся мне человек получил в жены такую, с позволения сказать, ведьму. С этой целью я нарочно съездил в тот город, где Джо Хеккет предполагал открыть прачечную или трактир, и подробно ознакомился с этим городом путем личного осмотра и опросов местных жителей.

Целых две недели я прожил в этом городке. Большую часть времени я проводил в намеченном моим, так сказать, клиентом трактире, чтобы лично видеть, как идет в нем торговля, и нарочно пачкал свое белье, чтобы иметь повод почаще ходить в ту прачечную, которую мой клиент также наметил для себя. По истечении этих двух недель я убедился, что оба предприятия одинаково прибыльны. Оставалось только решить, какое из них более подойдет Джо Хеккету и его многочисленной семье.

Я принялся соображать. Содержатель трактира слишком подвержен искушению. Слабохарактерный человек, вроде моего клиента, постоянно окруженный пьяницами, в конце концов может и сам запить, тем более что у него неприятная жена и целая орава ее милых сродников. Вечно расстроенный домашними дрязгами и угнетаемый заботами, он поневоле станет искать забвения в вине, которое будет всегда у него под рукою, и, конечно, вскоре совсем сопьется, а его домашние будут лодырничать.

Что касается прачечной, то она сразу требовала много рук, постоянно занятых делом. Сестры Хенны да ее братья окажутся здесь очень полезными, не говоря уже о том, что они сами будут зарабатывать себе на хлеб. Вообще, приобретение прачечной, казалось мне, обеспечит моему клиенту домашний мир, спокойствие и, пожалуй, даже счастье. Ввиду всех этих соображений я выбрал для него прачечную, о чем и уведомил его письмом, когда вернулся домой.

Через неделю он известил меня, что, следуя моему совету, приобрел прачечную. Это было в понедельник, а во вторник на той же неделе я имел неудовольствие прочесть в местном коммерческом листке, что «в последнее время вдруг стал замечаться сильный подъем цен на гостиницы и трактиры», а в четверг мне пришлось увидеть в списке банкротств четырех содержателей прачечных, и в примечании редакции я прочитал, что местные прачечные гибнут из-за полной невозможности конкурировать с китайцами, появившимися целыми массами и работающими за самую низкую плату. Значит, и этот мой совет оказался пагубным для злополучного Джо Хеккета!

Жизнь сделалась настоящим проклятием для меня. Я нигде не находил места и ни о чем не мог думать, кроме как о тех пагубных советах, которые меня дернуло дать этому крайне доверчивому человеку. Мне день и ночь мерещилось, что я был не только причиной его семейного несчастья, но и лишил его возможности поправить расстроенные дела. Я стал видеть в себе злого духа, использовавшего все свои силы на то, чтобы погубить ни в чем не повинного человека, искренно желавшего семейного счастья и честного труда.

Между тем всепоглощающее время шло. Я больше ничего не слыхал о Джо Хеккете и стал было забывать о нем. Вместе с этим забвением с моей души стало спадать и тяжелое бремя угрызений совести. Но по прошествии пяти лет я снова встретился с ним.

Эта встреча произошла в один памятный для меня вечер. Джо Хеккет подошел ко мне сзади в то время, когда я, вернувшись от знакомых, у которых очень приятно провел вечер, отпирал свою входную дверь. Он положил мне на плечо руку. Я подумал, что это грабитель, и с испугом обернулся. Была темная осенняя ночь, но я разглядел его лицо при свете газового фонаря, стоявшего близ моего жилища. Я сразу узнал его, несмотря на то, что все его лицо было в кровоподтеках, глаза, окруженные большими мешками, провалились и смотрели тускло, волосы сильно поседели, вообще он весь превратился в тень того, кем был восемь лет тому назад, когда мы, на наше общее несчастье, познакомились друг с другом.

Во мне вдруг воскресли и жалость и какая-то ненависть к нему. Я с силой схватил его за локоть и втолкнул на лестницу. Когда мы вошли в мой кабинет, я со злостью крикнул ему:

– Садитесь и выкладывайте все, что у вас накопилось за это время на сердце!

Он принялся отыскивать глазами знакомое ему кресло. Я понял, что если в третий раз увижу его в этом кресле, то не удержусь сделать что-нибудь скверное и с ним самим и с креслом. Я выхватил из-под него кресло как раз в тот момент, когда он собирался сесть в него, так что он грохнулся прямо на пол и горько зарыдал. Я оставил его сидеть на полу, и он сквозь рыдания поведал мне следующее.

Дела в прачечной с каждым днем шли все хуже и хуже. Была проведена новая железная дорога, изменившая всю топографию города. Прачечная находилась в южной части города, а новая железная дорога отвлекла всю промышленность и торговлю вместе с большей частью населения в северную. То место, где находился облюбованный было им, но отвергнутый мною трактир, сделалось самым бойким во всем городе, и тот, кто приобрел этот трактир, быстро разбогател, уплатив все свои долги. Южная часть города, где находилась прачечная Джо Хеккета, была признана нездоровой, так как оказалась построенной на болоте, поэтому тамошнее население обрадовалось возможности перебраться туда, где стало удобнее жить.

Явились и новые несчастья для этого злополучного человека. Самый младший ребенок, его любимец, свалился нечаянно в котел с кипящей водой и в страшных мучениях отдал душу Богу. Теща, попав тоже нечаянно в каток, превратилась в калеку, и за ней с тех пор приходилось ухаживать днем и ночью.

Понятно, что при таких грустных обстоятельствах и ударах судьбы, следовавших один за другим, Джо, в конце концов, отчаянно запил и без рюмки теперь не может уж обойтись. Да и в чем другом мог бы он искать утешения и забвения? Ведь я и сам предугадывал, что это непременно должно случиться с ним, хотя, по-моему, не в прачечной, а в трактире, где он мог постоянно соблазняться обилием спиртных напитков вокруг.

Он вполне ясно сознавал свое падение и горько оплакивал его. Он говорил, что в таком веселом месте, как в трактире, он, наверное, и сам всегда находился бы в хорошем расположении, забывал бы свои домашние неурядицы и не стал бы так страшно пить, а следовательно, сберег бы и здоровье и силы. Сверх всего этого, прачечная для него и его семьи оказалась гибельной еще и потому, что вечная сырость, насыщенные мыльным и другими едкими запахами пары, угар от утюгов и т. п. действовали на всех как медленно подтачивающий здоровье яд.

Я спросил его, как относится ко всему этому капитан, одолживший ему тысячу долларов. Он снова разрыдался и долго не мог выговорить ни слова. Наконец прерывающимся от рыданий голосом он объявил, что этот хороший человек отдал свою чистую душу Богу. Овладев собою настолько, чтобы говорить по возможности понятно, он сказал, что мой вопрос о капитане напомнил ему, зачем он опять пришел ко мне. Капитан завещал ему пять тысяч долларов, и вот он, Джо, снова явился просить моего совета, как ему выгоднее распорядиться этой суммой.

Моим первым порывом было броситься на этого непрошеного клиента и убить его на месте. Жалею, что я не сделал этого. Но я удержался и предложил ему любое из двух: быть выброшенным в окно или быть сброшенным с лестницы без всяких дальнейших разговоров и церемоний.

Он покорно ответил, что готов на то и на другое, если только сначала я дам ему совет, куда ему вложить деньги: в «Компанию Терра-де-Фуэго», учрежденную для добывания нитрата, или же в банк «Мирного Объединения». Для него лично жизнь уже не имеет никакой цены. Единственное его желание – сохранить оставленные ему покойным капитаном деньги, так чтобы он мог быть спокоен за судьбу своих детей, которых так любит, потому что они все в него, а не в мать. Впрочем, он, как человек добросовестный, желал бы видеть спокойной и ее старость, так как она, Хенна, все-таки мать его детей.

Он приставал, чтобы я высказал свое мнение относительно нитрата. И когда я наотрез отказался от этого, он вывел заключение, что я потому отказываюсь высказаться о нитрате, что это дело в моих глазах ничего не стоит, и что поэтому он положит завещанные ему деньги в банк «Мирного Объединения».

Я с сердцем ответил, что он может делать со своими деньгами все что хочет, и просил оставить меня в покое. Он замолчал и недоумевающим, вопросительным взглядом долго смотрел мне прямо в глаза, потом многозначительно улыбнулся и сказал, что понял меня и сердечно благодарен мне за мою доброту. При этом он добавил, что непременно вложит весь свой капитал в дело разработки нитрата.

Поблагодарив еще раз меня, он поднялся и стал прощаться со мною. Но меня дернула нелегкая остановить его и даже сказать, что всякое предприятие, подобное компании для разработки нитрата, очень не надежно и не нынче завтра может лопнуть, разорив своих пайщиков. Дело в том, что моя бабушка, старуха очень дальновидная, поместила довольно порядочную сумму именно в эту компанию, но я почему-то был уверен, что деньги бабки непременно пропадут и ей придется на старости лет терпеть нужду, а мне лишиться после нее наследства. Вот ввиду этой моей уверенности я сказал Джо, что лучше уж поместить деньги в солидный банк «Мирного Объединения», нежели в ненадежную «Компанию Терра-де-Фуэго».

Обрадованный малый еще раз сердечно поблагодарил меня и с повеселевшим видом удалился, сказав, что завтра же вложит все свои деньги в указанный мною банк.

Вскоре я, к своему удивлению и ужасу, узнал, что банк «Мирного Объединения» начал шататься и года через два, несмотря на все свои усилия удержаться на высоте, с треском рухнул, оставив, как говорится, при пиковом интересе всех своих вкладчиков. Весь финансовый мир не менее меня был поражен этим прискорбным фактом. Между тем дела компании для разработки нитрата все улучшались и улучшались, и ее акции все подымались и подымались в цене, так что когда моя бабка умерла, то на ее долю в компании оказался целый миллион вместо тех ста тысяч, которые она вложила в дело. Кстати сказать, из этого миллиона мне не досталось ни гроша. За то, что я постоянно спорил с бабкой, находя дело разработки нитрата ненадежным, она все свое состояние в отместку мне за это завещала дальним родственникам и благотворительным учреждениям. Хорошо, что у меня самого есть кое-что, иначе мне было бы еще обиднее.

Но этим дело не ограничилось. Несколько дней спустя после официального объявления о крахе банка «Мирного Объединения» мой злополучный клиент снова явился ко мне, но на этот раз уже не один, а в сопровождении всех своих домочадцев в числе шестнадцати душ. Можете себе представить мое положение! Что мне было делать с ними? Ведь своими советами я довел эту семью до полной нищеты, значит, был обязан что-нибудь сделать для нее. И вот я с тех пор вынужден был содержать всю обездоленную мною семью.

Это было семнадцать лет тому назад, я до сих пор не перестаю заботиться об этой семье, которая теперь состоит уже из двадцати двух душ и к весне ожидается еще прибыль, – заключил со вздохом рассказчик. – Вот моя история, сэр. Надеюсь, вы теперь понимаете, почему я вдруг так сильно взволновался, когда вы стали просить моего совета. В течение этих семнадцати лет я никому больше не даю никаких советов даже в самом пустом деле, – с новым вздохом прибавил он.

Эту самую историю я и рассказал Мак-Шонесси. Спокойно выслушав ее, он заметил, что моя история довольно поучительна и что он постарается запомнить ее, чтобы, со своей стороны, передать ее некоторым из его знакомых, которым она принесет несомненную пользу.