Текст книги "Бойня (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 59 страниц)

– Срать я хотела и на банки, и на твоего Финка, сладенький. Жулье и есть жулье. И сейф мне не нужен… Мешки в полиэтилен замотаны, а сверху еще два слоя арамида с полимерной пленкой, так что, пусть в кузове полежит, ничего с ней не сделается, – отмахнулась Элеум.

– Слушай, Фурия, если такое дело… – Карлик озадаченно покрутил головой. – Я, конечно, другие заказы подвину, но… может, поживешь тогда пока у меня? А то стремно мне как-то… У нас, конечно, городок тихий, но… черт, это же целая прорва деньжищ, и что случись, я с тобой не рассчитаюсь. Нанимать охрану тоже только лишнее внимание привлекать. Так что, оставайся, а? С подругой, конечно. Я вам места организую – не хуже, чем на постоялом дворе. Так-то у меня и душ есть, и ванна, всё, как ты любишь. Душ, правда, не работает, но воды горячей хоть залейся – я недавно бойлер на две тонны сварганил… Сейчас запущу, к вечеру согреется. А на ужин у меня гусь. Вот. – Карлик гордо выпятил грудь. – Настоящий гусь. Сорок серебром за него заплатил…

– Ты помнишь, чем всё в прошлый раз закончилось, а Болт? – Насмешливо прищурилась наемница. – Ну, когда ты мне в душе спинку потереть решил? Сколько в больничке пролежал потом? А когда ночью ко мне в постель полез, помнишь? А как ты думаешь, что я с тобой сделаю, если ты и Кити обидишь?

– Помню, – насупился карлик, – и спина моя помнит, и ребра, и голова. А сейчас, – механик с опаской покосился на шаровую молнию, – ты меня, пожалуй, почище того гуся зажаришь. И получится Болт печеный. В собственном соку. – Невесело хохотнув над собственной шуткой, карлик, застенчиво шаркнув ножкой, поднял глаза на охотницу. – Ну… ты это… всё равно, подумай. Ярмарка начинается, караванщики во всех трактирах и ночлежках места уже месяц, как забили… А про девчонку – это вообще обидно. Я что, совсем, что ли?

– А что – нет? – Прищурилась Элеум.

– Да, ну тебя. – Как-то всем телом поник механик. – Ну… хоть вечером приходите, а?.. Гуся поедим… с картошкой.

– Ну, если с картошкой… – с улыбкой протянула Элеум… Тогда мы, пожалуй, всё же, у тебя остановимся. – Распрямившись во весь рост, наемница скрестила на груди руки и принялась раскачиваться с носка на пятку. – Только два условия. Первое: я, пока ты с машиной возишься, по городу пошатаюсь. Посмотрю, что почем и всё такое. А ты присмотри за Кити, хорошо? И второе, не вздумай меня лапать, когда я напьюсь.

– А ты напьешься? – Встрепенулся карлик.

– Мы напьемся, – поправила механика Ллойс. – Для чего еще, по-твоему, я сюда приехала? Но учти, если будешь щипать меня за задницу…

– Да за кого ты меня принимаешь? – Неискренне возмутился коротышка.

– За мелкого, озабоченного прощелыгу. – Закатив глаза, Ллойс испустила полный сожаления и грусти вздох. – И за своего друга.

– Хм… – карлик улыбнулся. – Вот это… – маленький механик сделал небольшую паузу. – А это было приятно. А твоя… подружка, – неожиданно кивнул он подбородком в сторону продолжающей упорно прятаться за спину наемницы девушки. – Она, что, немая?

– Нет. Просто стеснительная. – Повернувшись к Кити, Элеум приобняла девушку за плечо и заговорщически ей подмигнула. – Из наших кого видел?

– Нет, – покачал головой тут же посерьезневший механик. – С тех пор, как та заваруха в Красном случилась, никого… Но думаю, оно и к лучшему.

– Пожалуй. – Со вздохом согласилась наемница. – Ну так, что, я фуру загоняю?

– Давай. – Обреченно махнув рукой, коротышка вопросительно посмотрел на Кити. – Загоняй… Только… Это… Ну, с тобой-то мне все понятно, а подруга твоя самогон пьет?

– Поглядим, – покосилась на девушку наемница. – Не пьет, научим. Под гуся самогон самое то…

– Еще бы, – с легкой грустью улыбнулся механик. – Еще бы…

– Я рада, что ты жив, Болт, – шагнув вперед, Ллойс, слегка наклонившись, положила руку механику на плечо. – И мне жаль, что я тогда… не попрощалась.

– Не бери в голову, Искра, – отмахнулся механик. – Тогда никто не попрощался. Мы были слишком заняты. Это всегда так – сначала думаешь, что поймал за хвост удачу, а потом случается очередное дерьмо. Нам просто не повезло. Как всегда.

– Ты стал философом, – криво усмехнулась Элеум. – Как и большинство алкоголиков.

– А ты, как была дубиной, так и осталась. – Слегка обиженно фыркнул карлик. – Ну что, будем и дальше сопли на кулак наматывать, или ты, наконец, загонишь сюда свой расчудесный тарантас, а я организую вам койки? Кстати, вам как: вместе или отдельно?

– Я бы предпочла вместе, сладенький. Вместе с Кити и отдельно от тебя, если ты не понял. Хотя… Нет. Не надо коек. Мы в грузовике будем спать. У тебя тут, наверняка, клопы… Или блохи…

– Да пошла ты… – вяло отмахнулся механик. На губах коротышки снова заиграла жизнерадостная улыбка. – Откуда у меня тут блохи?.. Ну, что стоим, кого ждем?..

****

Монета вздохнул. Ни черта. Ровным счетом, ни черта. Подбросив в воздухе заточенную по краю до бритвенной остроты серебряную чешуйку, за которую и получил свою кличку, молодой человек с тоскливым видом оглядел запруженную народом улицу. Наметанный глаз карманника скользил по продвигающимся мимо фигурам, не замечая лиц, но на автомате деля проходящих на местных и приезжих. Не секунду остановился на многообещающем подсумке грузно протопавшего мимо, увешанного оружием, будто собирался на войну, косматого здоровяка-северянина, двинулся дальше, сосредоточившись на беспечно висящей на сгибе локтя маленькой и бесполезной, но зато очень яркой и нарядной сумочке какой-то разодетой в шелка дамы – явно жительницы вершины холма, оценивающе прошелся по окружающим ее тугим спинам телохранителей и вернулся к началу. Ко входу переулка, где минутой ранее стоял шериф. Вернее, он стоял там и сейчас, и что еще хуже, безостановочно пялился на Монету.

Вор с трудом сдержал плевок. Ну почему Гейдж к нему прицепился? Ведь, еще пару недель назад они были лучшими друзьями, а сейчас этот ублюдок делает все, чтобы его бывший кореш сдох от голода. И почему командир ополчения выбрал в шерифы именно его? Чем он лучше Монеты? Чем? Тем, что его башка по форме и крепости больше напоминает булыжник? Или тем, что его мамаша не в борделе работает, а разносит еду в кабаке? Кто-то видит большую разницу? И почему Гейдж на него так взъелся, за что? Неужели нельзя дать старому другу немного подзаработать? Ему, что, много надо? Всего пара-тройка монет, чтобы купить немного лепешек и пару глотков воды. Ну и, если повезет… Черт… Если Гейдж знает… Да нет, глупости.

Молодой человек, мотнул головой разгоняя дурные мысли. Нечего отвлекаться на подобную чушь, этот бугай слишком туп, чтобы собственную задницу в темноте отыскать. Еще раз бросив косой взгляд на с ухмылкой глазеющего на него стража порядка, Монета пожал плечами и отступил в тень проулка. Досчитал до пяти, а потом сунув руки в карманы, неспешно побрел прочь. Соединяющая улицы каменная кишка была не особенно длинной, но успевала сделать целых три поворота на своем протяжении, и поэтому Монета совершенно не удивился, когда из темноты выплыла рука и, сграбастав его за воротник, грубо дернула на себя.

– Привет, Гейдж.

Он уныло кивнул, бесстрастно глядя в лицо раскрасневшемуся, тяжело дышащему законнику:

– Давненько не виделись. Бежал за мной по Крысиному отнорку? Зря. Мог бы просто крикнуть, я бы тебя дождался.

– Ты… – Стискивающий воротник кулак шерифа сжался, и Монету впечатало в стену. Ты…

Вор вздохнул. Гейдж всегда был громилой, сколько он себя помнил. Даже непонятно, как он умудрялся прокормить свою тушу, но силы у его бывшего кореша было немеряно. Зато мастерство ему не давалось. Там, где Монета проскальзывал неслышной тенью, успевая не только облегчить кошельки, но и частенько, в качестве автографа подбросить в них пару «сувениров на память», Гейдж действовал грубо и топорно. Темный переулок, обернутый в тряпку молоток, или просто кулаком по затылку, и у ног лежит бездыханное тело очередного несчастного. Потому они и расстались. Монета терпеть не мог насилия. А бугай все чаще и чаще выбивал из клиентов не только сознание, но и мозги. Но они, вроде, все еще оставались приятелями, так почему же…

– Ты… – Затылок молодого человека с противным, слышимым, казалось бы, на другом конце города, хрустом влип в стену. Запахло сухой штукатуркой, а за воротник Монеты потекла липкая теплая струйка. – Как же я этого ждал…

– Гейдж, приятель, о чем ты…

Удар здоровенного, будто голова сыра кочевников, кулака с треском впечатался в скулу. На глаза Монеты навернулись слезы. Во рту стало солоно от крови…

– Мы не приятели, сука. И никогда ими не были. – Злобно засопел громила. – Думаешь, что смог меня обмануть? Считаешь, что самый умный?

– О чем…

Удар в живот заставил вора согнуться в приступе рвоты. Разом разучившееся стоять, дышать и различать верх и низ тело, обмякло и удержалось на ногах только благодаря железной хватке шерифа.

– Я. Говорю. О тебе. О тебе и… – Гейдж зарычал. – Не подходи к ней, понял!! Чтобы я тебя там даже не видел!!!

– Эй… Друг… – Чтобы вытолкнуть из себя два не самых длинных слова, Монете пришлось приложить почти все оставшиеся силы. – Я… дей-стви-тель-но…

– Сучонок. – Рыкнул новообращенный шериф и крякнув от усилия, снова вбил кулак в солнечное сплетение молодого человека. – Если я еще раз увижу тебя у «Малины»… Если ты хоть раз даже посмотришь на мою мать…

– Друг, – несмотря на то, что слова вырывались из его рта пополам с каплями крови, а тело, казалось, почти лишилось костей, Монета с трудом сдержал рвущийся из горла смех. – Да она сама захотела… Сказала, что я ей нравлюсь…

– Тварь!!! Даже сейчас врешь… Это она мне рассказала. Про вас. И про вашу скорую свадьбу. Только вот я давно знаю эту байку про женитьбу. Ты, подонок, кормишь этим дерьмом каждую бабу, которую…

Встряхнув юношу так, что и без того ноющие от удара зубы клацнули будто кастаньеты, Гейдж занес руку для очередного удара, но неожиданно замер.

– Ладно… Друг… – Неожиданно устало прохрипел он, медленно опуская занесенный для удара кулак.

– Ладно. Ты всегда был упрямым, Монета. Маленьким, упрямым змеенышем, который не знает, что означают совесть, честь и принципы. Ты всегда любил нагадить в кормушку. И делать больно. Сколько раз я вставал за тебя? Сколько раз я спасал твою задницу, когда ты попадался? Сколько раз ты меня предавал и обставлял все так, что это я потом сам просил у тебя прощения? Но знаешь, – в очередной раз тряхнув молодого человека, словно нашкодившего кутенка, Гейдж усмехнулся. – Думаю, пора с этим кончать. Еще один карманник поскользнулся и упал на собственное перо, когда убегал от шерифа. Больно уж не хотел примерять ошейник… Бывает.

– Ты… – Монета кашлянул… – серьезно?

– Извини, – усмехнулся шериф. – Последнее слово?

– Это ты извини, друг, – слабо улыбнулся вор.

Глаза громилы удивленно расширились. Могучая хватка внезапно ослабла, и шериф, покачнувшись, шагнул назад, вскидывая к рассеченному горлу руки. Некоторые говорят, что кровь из поврежденных артерий бьет фонтаном, хлещет во все стороны тугой струей, но это не совсем правда, во всяком случае, не настолько, чтобы Монета запачкал штаны и куртку. Да, крови было много, очень много, Гейдж был крупным юношей, и несколько капель, всё же, попали вору на ботинки, но он это, пожалуй, переживет.

Подбросив в ладони окровавленную серебряную чешуйку, молодой человек убрал ее в карман куртки, одернул воротник и, покосившись на уже затихающего шерифа, посвистывая, двинулся к выходу из переулка. Все знают, Монета не любит насилие. Он даже мяса почти не ест, потому как от вида крови блевать начинает… А помните, как он сознание потерял, когда кто-то при нем курицу зарезал? Мерзавец, конечно, но не убийца. Нет, не убийца. Молодой человек покачал головой. Бедная Марта… Она так любила сына… Надо бы сегодня к ней зайти и утешить. Может, «прикупить» ей подарок? Бусы или колечко. В конце концов, теперь, когда за ним никто не следит, можно и поработать. Замысловатый ритм песенки отражался от каменных стен и вяз в тенях. Несмотря на разбитые губы, вор не допускал в мелодии ни одной фальшивой ноты. В конце концов, если нет мастерства, к чему сотрясать воздух попусту? Монета улыбался.

****

– Эх, было время, девонька, было времечко… Сколько мы с твоей подружкой дел натворили. Сколько браги выпили… Сколько народу пере… Кхм… э-э-э… А дай-ка, лучше, мне во-он тот ключик. – Покрытая разводами масла и въевшейся грязью ладошка маленького механика, на мгновенье показавшись из-за края капота грузовика, ткнула в сторону груды сваленных в кучу инструментов и снова скрылась из виду.

Послушно кивнув, Кити поспешно подхватила увесистый, размером с хорошую дубину разводной ключ, неловко влезла на отбойник, встав на цыпочки, ткнула им куда-то в глубину моторного отсека.

– Ай!.. Спасибо, девонька, век твоей доброты не забуду…

– Извините, – пробормотала девушка, скорее услышавшая, чем почувствовавшая соприкосновение тяжелой головки ключа с головой коротышки. – Я нечаянно…

– Да брось, красотуля. – В унисон резкому металлическому лязгу довольно проворчал карлик. – С тобой работать – одно удовольствие. Хоть, поболтать есть с кем. А инструмент правильно подавать еще научишься. Это даже хорошо, что Фурия решила тебя здесь оставить. Даром, что с виду – костоломка бешенная, в душе, всё одно, баба. Спорить готов: полдня теперь по рынку шариться будет. И накупит кучу тряпья. А тебе там светиться ни к чему.

– Мне Ллойс тоже так сказала, а почему – не объяснила, – рассеянно почесав образовавшийся на запястье от соприкосновения с кузовом грязевой мазок, Кити осторожно присела на лежащую на полу покрышку.

– Ну, во-первых, ты красивая, а красивой девчонке в нашем городе в неприятности влипнуть – как два пальца об… кхм-м… Легко, в общем… – Прогудел продолжающий греметь железом где-то в недрах фургона механик, – Искра-то за себя постоять сможет, а вот ты… что-то сомневаюсь, девонька. А, во-вторых… а, во-вторых, кто бы мне инструмент здесь подавал? – Максимус довольно захихикал, – кстати, там где-то молоток валялся, небольшой такой, с красной ручкой…

Поднявшись со своего импровизированного сиденья, Кити оглянулась по сторонам и, найдя искомое, аккуратно вложила рукоятку инструмента в показавшуюся над решеткой радиатора чумазую ладошку.

– Ага, молодец, девонька, с молотком-то дело, думаю, быстрей пойдет. Как мой батя говаривал, когда напивался, кувалдой и ломом всё починить можно, хоть машину хоть человека. – Рука карлика снова исчезла из поля зрения Кити.

Из моторного отсека раздались гулкие ритмичные постукивания.

– А как ты с Фурией скантовалась? – Нарушил через некоторое время молчание Болт. – Так-то у нее друзей не много. И большую часть я знаю, как облупленных. У тебя на шее след от ошейника. Значит, рабыня. Свежий. Значит, сняла недавно. На бойца, ты, извини, конечно, не тянешь, масть не та. Для работницы в теплицах или еще где, ты слишком гладенькая, а для бордельных слишком… простая, что-ли… И уж точно бл… кхм… бордельные девочки не такие скромницы, как ты. К тому же Искра, как мне помнится, шлю… э-э-э, путан на дух не переносит. Служанкой в доме была?

– Была, – поспешно отведя глаза в сторону от грузовика, девушка нервно поправила чуть сбившийся набок шейный платок. – Только не в доме, а в гостином дворе. Кухарила и еду подавала. Может, вам еще что-нибудь подать, господин Максимус?

– Господин… – искаженный стальными потрохами грузовика голос карлика звучал гулко и глухо, но Кити поняла, что маленький механик с трудом сохраняет серьезность. – Я никому не господин, девонька. И никогда не был. Лучше, зови меня просто Болт. Ну… или Мотыль, если хочешь. Хотя… меня давно так не называли.

Из моторного отсека снова раздался лязг, неожиданно сменившийся громким бульканьем.

– От, зараза… Это что за дерьмо вместо масла?! Парафин, что ли?! Дизель лила?.. Или моторку с чем-то мешала?! Вот тля, Искра, ну разве так можно? Движок ни за понюшку табака в хлам угробила. Да тут говна столько, что его на хлеб можно мазать! А ну-ка…

Снова послышалось звяканье, потом шипение и громкий хлопок…

– А, чтоб его… Сучий потрох, да чтоб меня Песчаная крыса [31] во сне в ухо поимела!.. Песок… Песок, мать его… Такую фуру испоганить… А это что… Ох, е-е…

Глубоко вздохнув, Кити посмотрела на медленно распознающуюся под грузовиком лужу угольно-черной, остро пахнущей бензином и маслом жижи и, присев на корточки, принялась аккуратно раскладывать на пыльном бетоне сваленные в кучу инструменты.

– Госпо… Дядя Болт, а почему вы Ллойс то Фурией, то Искрой зовете? – Спросила она, когда поток ругательств, наконец, иссяк.

– Дядя… Да что за день-то такой, а? – Возникшее над краем измятого бронелиста, сморщенное, будто сушеная слива, обильно залитое капающей с носа и подбородка черно-радужной, тягучей, будто расплавленная смола, жидкостью лицо коротышки выражало крайнюю степень расстройства и озадаченности. – Дядя… Вот так и начинаешь чувствовать себя старым. Утереться чем не найдешь?

– Ну… – Кити в нерешительности потеребила рукав великоватого ей комбинезона и потянулась к шейному платку.

– Не пойдет. Слишком красивый. Чего хорошую вещь портить. – Раздраженно отмахнулся коротышка… – Вон ту тряпку дай, – палец карлика ткнул в сторону соседствующего со стоящем у входа в ангар ржавым, помятым ведром, куском ветоши.

– Но… Ведь, это… для пола…

– Вообще-то, обычно да, но в данных обстоятельствах для моей рожи тоже сойдет. – Пожал плечами механик. – К тому же, я уже год здесь толком не убирался. Или полтора. Не помню.

– Я вымою. – Подав карлику тряпку, улыбнулась девушка. – И одежду вам постираю. Только расскажите мне про Ллойс.

– Эвон оно как, – стерев с лица большую часть отвратительно пахнущей замешанной на бензине смазкой, и почему-то горелым жиром массы, карлик с отвращением отбросил в сторону тряпку и неожиданно ловко выпрыгнув из моторного отсека, присев на широкий бампер-отбойник, принялся задумчиво чесать залитую маслом макушку.

– С чего бы начать… – поболтав в воздухе ногами, Болт задумчиво вытянул губы трубочкой и принялся изучать потолок. – Дохлая, конечно, не из разговорчивых, но вы ведь с ней, как-никак, подружки. А значит, если она о чем молчит, значит, так оно и лучше…

– Ну, пожалуйста, дядя Болт… – Взмолилась Кити и, опустив взгляд, покраснела.

– Ладно, – тяжело вздохнув с какой-то обреченностью, махнул рукой карлик. – Но, откровенность за откровенность. У тебя, ведь, не сифиль… ты – мутка, так?

– Ну… – Кити вздохнула и, обреченно кивнув головой, с опаской глянула на механика.

– Так я и думал, – усмехнулся коротышка. – Фурия… черт её дери. Всех дерьмом считает… Друг, друг. А сама вон… Подруга, блин… Как башкой в дерьмо окунула… Будто, я ребенка трону…

– Дядя Болт…

– Я вроде как, историю тебе обещал, да? – Поерзав на своем насесте, Болт тяжело вздохнул и с прищуром уставился на девушку.

Кити уныло кивнула.

– Тогда слушай, – ухмыльнулся Болт и, немного поерзав на своем насесте, прищелкнул пальцами. – Хоть Искра татуху свела, не думаю, что это особый секрет. Лет восемь назад это было… Ну… может, чуть побольше. В Вольных баронствах. Чуть севернее отсюда. Как ты знаешь, Баронства с Холмами соседствуют. Вот несколько племен Пустынных крыс объединились и в людские земли поперли. Скажешь, такое почти каждый год происходит? Так, да не так, – шмыгнув носом, механик принялся вытирать измазанные ладошки о штаны.

– Случилось, что эти уроды в своих солончаках до какой-то дряни дорылись. То ли биолаборатория, то ли исследовательский центр довоенный, кто его знает. Обычно эти сучьи дети тупы, как пробка, в технике сложнее самопала, гранаты, к копью привязанной, да бензинового движка ничего не смыслят, да и откуда им, но видимо, нашелся среди них кто-то башковитый настолько, что со всей этой тряхому… к-кхм… – закашлявшись, коротышка покосился в сторону девушки… – гадостью электронной разобраться смог. Ну и пошло-поехало. Начали эти мудо… э-э-э, ребятки в своей лаборатории таких тварей клепать, что рядом с ними снежный ящер кутенком слепым покажется. А эти… – С видимым трудом проглотив ругательство, карлик испустил горестный вздох… – Существа вместо того, чтоб создателей своих сожрать, их слушаются, будто псы ручные, разве что, тапочки не приносят… Про тапки, я может, и преувеличиваю, откуда у Крыс тапки?.. Но, что эти… штуки… хозяев не трогали – факт. И что ты думаешь? – Вдохновенно всплеснув руками увлеченный собственным рассказом механик снова принялся изучать потолок ангара. – Считаешь, небось, что песчаники наклепали себе по-быстрому армию и буром территории захватывать двинулись? – Э-э, нет. Пакость, что они из лаборатории вытащили – что-то типа жуков. В земле норы роют, колонии строят. Паскудники еще те. Сначала мелкую живность жрут да посевы портят. А потом… Понизив голос, Болт с заговорщическим видом наклонился в сторону девушки… А потом уже и до двуногой дичи доходит. А тут пустынники, будто бед мало, еще и с серокожими договориться как-то сумели. И люди целыми поселками пропадать стали. Ну, народишко тогда, как водится, в тыковке почесал, серебришко из захоронок выкопал, да клич кинул. Ну и бароны муд… – карлик скривился, будто проглотил живую пиявку, – мудрые наши в стороне не остались, конечно. В сумме такая прорва серебра вышла – весь Север затрясло. Стрелков к границе понаехала тьма. Да и не только стрелков. Кого там только не было: и «Железные башмаки» на танках своих прикатили, и «Звероеды», и «Стервятники»; а если я малые отряды да банды перечислять начну, так нам до ночи времени не хватит, ну и одиночек тоже привалило, конечно. Много, в общем, народу на клич пришло, да мало кто на своих двоих домой вернулся. Чтобы тварей извести, надо в норах биться накоротке, понимаешь?

Изобразив в воздухе замысловатую кривую, владелец гаража болезненно сморщился.

– В темноте, тесноте, и зачастую, на ощупь. А человек против страхолюдов этих в рукопашной – ни хрена… тьфу и растереть, в общем. – Снова сплюнув под ноги, карлик с прищуром посмотрел на замершую с открытым ртом Кити. – Как ты, наверняка, знаешь, мутантов в стрелки почти не берут. Ну не любят оружейники грязную кровь, и всё тут. Но Аладдин, один из больших командиров, небывалое дело – кинул весть, мол, принимаем любого, кто согласен с дрянью подземной биться, невзирая на возраст, пол и соответствие генетическим нормам. Знаешь, что такое генетические нормы? – Дождавшись короткого кивка Кити, Болт усмехнулся. – Надо же, образованная… – Протянул он неопределенным тоном. – Так, о чем это я… Ах, да… Народу набежало… В основном, конечно, всякая шваль. Ну и, правда, кто откажется от защиты пороховой гильдии? Был ты разбойник обыкновенный – дерьмо перекатное, что вдоль дорог без разговоров вверх ногами вешают да горло ржавой бритвой режут, а стал вольный стрелок, уважаемой профессии человек.

Болт тяжело вздохнул и снова поболтал в воздухе коротенькими ножками.

– Большую часть еще на испытаниях забраковали, но, кое-кто прошел. – Замолчав, коротышка страдальчески вздохнул и принялся сосредоточенно скрести шею грязными, ободранными ногтями. – Таким помимо знаков гильдии омегу набивали – типа, отряд Аладдина – элита из элит, гордитесь. Ну, мы и гордились. Пока в норы не загнали. Там мы с Искрой и встретились. Говорят, она в одиночку еще до всего этого на тварей охотилась. А потом зачем-то в омеги вступила. Болтали, будто накосячила она где-то по-крупному, вот и пришла в отряд. Типа, чтоб спрятаться. Но думаю, это брехня. Не такая Ллойс, чтобы прятаться. Не то, чтобы она сильно общительная была, но мы как-то быстро сошлись. Ну, а дальше… Дальше, почти год норных войн. Тридцать два зачищенных гнезда. А потом всё как-то само собой улеглось. Умники семейки Сильвер в Сити газ разработали – тяжелее воздуха – человеку от него хоть бы хны, разве что по коже язвы да волосы сыпаться начинают, а вот жукам тем верная смерть. Но отряд остался. Ну… почти… Из нашей двадцатки только четверо до конца дожило. Я, Михо, Бъянка, и Искра, она же Фурия… Эту кличку она, кстати, вроде как еще будучи гладиатором получила. За жестокость в боях, говорят. Болтали, мол, злобная была – жуть. Любила над противником поглумиться, помучить его перед смертью… А Искрой ее в Омеге прозвали. Взрывалась она быстро, понимаешь? Знаешь, ведь, что бывают люди, у которых фитилек, короткий, чуть что – БАХ!

Коротышка взмахнул руками.

– И все, а у Фурии его вообще нет. Как граната без замедлителя… – громко шмыгнув носом, Болт с усмешкой покосился на заворожено слушающую его Кити. – Ну, так вот. Норные войны кончились, стрелки разбежались, Аладдин баронам тоже ручкой сделал, а нас, типа, как отпустил. А мы решили не расставаться, мол, были ватагой, ватагой и останемся. Вместе, как бы веселей. Ну и было… весело. Кто мутантов особо нанимать-то будет? И для чего? А мы все молодые, от крови пьяные. Герои, тля…

Карлик обреченно махнул рукой.

– Ну и покатилось. Сначала нас братцы Блэк и Уайт к себе позвали. Потом Жирдяй перекупил. Потом опять стали на вольных баронов работать. А что, тварей-то не осталось, а вот землицу бесхозную да плодородную делить надо. А охотников до нее много. А потом снова к Аладдину вернулись, но уже в основной отряд. Совали нас, конечно, каждый раз в самое, что ни на есть, пекло… А что, выживут – хорошо, герои. Помрут, туда уродам и дорога. Хотя… с наемниками всегда так. Война все тянулась и тянулась, платили все меньше и меньше…

Карлик снова покопался в затылке и, с тоской оглядев испачканные маслом ладошки, вздохнул.

– В конце концов, надоело командирам нашим это все хуже горькой редьки, и двинули мы на север. А тут и заказец выгодный подвернулся – Красное. Слышала про Красное? – Вопросительно глянул на Кити механик.

Боящаяся издать даже звук девушка отрицательно покачала головой.

– Ну да. – Хмыкнул Болт. – Откуда тебе. Домовая прислуга. Знай, мети полы, стряпню готовь, да хозяину постель грей…

Кити, засопев, покраснела и, отведя взгляд, принялась внимательно изучать измазанные грязью руки.

– Не обижайся. – Вскинул руки в защитном жесте Болт. – Не в обиду же сказал. Так… вырвалось. В общем, Красное – это поселок. Гнездо уродов, мутов, в смысле. С земли жили, ни с кем не воевали, но все же, умудрились наступить на хвост Чистым. Ну, знаешь это секта такая – монахи бродячие. Типа, как крестовики, что в Распятого верят, только еще более долбанутые. Ходят, убивают всех подряд. По их вере, типа, посмотрел Бог, что мы с Землей сделали, махнул рукой и ушел, а вернуть его можно, только если все зло на свете извести. Вот и бродят по пустошам. Где одного человека грохнут, а где целое село упокоят. Причем, хрен просс… э-э-э, поймешь, что они в следующий момент вытворят. Могут спокойно мимо рейдера, что ребенка на кол живьем сажает, пройти, а могут какому-нибудь старику, божьему одуванчику пулю между глаз всадить. Самый любимый их прием – мор пустить. По их вере, коль от заразы умер, значит, Небо так решило, а коли выжил… ну…

Маленький механик замялся, подбирая слова… – вроде как, тоже божья воля. Контейнер с боевым вирусом много места не занимает, не сразу и заметишь, а вот беды от него… – Карлик болезненно скривился. – Давно бы их перестреляли, да вот одна беда, у их главных, то есть, не совсем главных, а у тех, кого анафемами называют, в мозгах какая-то дрянь зашита, типа наноколонии или радиопередатчика… хрен поймешь, что такое. В чистильщиках вообще много непоняток. Мутные они. Вроде, секта и секта. А технологии у них… Не во всяком вольном городе такие чудеса увидишь…

Завистливо вздохнув, механик покопался в затылке. – Так о чем, бишь, я?.. А… Наноколония… В общем, их боссы всегда в курсе, где их монахи бродят и что делают. И если кто чистильщика укокошить решится. – Карлик поморщился… – Мстительные эти суки, страсть… За одного анафема, бывало, целые села дотла сжигали. Так, что даже пепла не оставалось…

– У нас в селе была церковь чистых. – Неожиданно перебила карлика девушка. – А Ллойс батюшку убила. Значит, его теперь тоже… – Брови Кити сошлись к переносице…

– Да, нет, – отмахнулся от своей слушательницы коротышка. – «Чистых» орденов полно. Уж больно идея привлекательная: бить тех, кто на тебя не похож. Муты кончатся, рыжих резать начнем… или хромых. Какая разница. А вот Чистильщики, это Чистильщики, деточка. А если бы ваш «батюшка» анафемом был… Фиг бы Искра с ним справилась. Боевые монахи это – у-у-у… Тут таких, как Ллойс, десяток нужно. Хорошо, что настоящих не так уж и много… В основном, обыкновенные люди, только с головой не дружат совсем. – Задумчиво почесав макушку, карлик в очередной раз смерил оценивающим взглядом свою слушательницу. – Так вот, девонька. Поперли, значит, Чистильщики на общину. Люди, то есть муты, там были мирные, но просто так помирать тоже не хотели. Разведчиков кого перестреляли, кого дубьем забили, ворота закрыли, выставили на стены пулеметы и на всех волнах сигналить начали – ждем, мол, вольных стрелков для защиты поселка. Платим столько и столько. А община оказалась богатой. Очень богатой. Столько серебра за один раз отвалить не всякий городишко себе позволить сможет. В общем, четыре месяца там воевали. Хорошо так куралесили. С толком, с чувством, с расстановкой. На подходах били… Фугасы закладывали, норы рыли. – Карлик мечтательно закатил глаза. – А что, вокруг леса дремучие – партизань, не хочу. Чистых этих положили – жуть. И людей, и техники. Танки, дроны, боевые фуры. А потом неожиданно пришел корпус боевых монахов… Те самые анафемы…

Понурив голову, карлик принялся разглядывать носки не чищенных, казалось, с момента создания Вселенной ботинок.

– И? – Не выдержала Кити.

– И теперь на месте Красного – выжженная яма. Всё сожгли, а место какой-то отравой засыпали. Теперь там даже трава вокруг не растет. – Зло покрутив головой, карлик вскочил на ноги и снова полез в мотор. – Так мы и разошлись… Переругались, правда, перед этим страшно, чуть в глотки друг другу не вцепились… Искра первая не выдержала, плюнула и сказала, что в Сломанные холмы пойдет. К кочевникам. Бьянка, вроде как, совсем обозлилась и к Стае прибилась. Муча почти все серебро наше себе забрал да к легионерам ушел. Сейчас, говорят – большая шишка. Ну, а я здесь оказался. Вот уже четыре года, как чиню разный хлам, и пытаюсь упиться до смерти, но что-то хреново у меня получается… Ладно, – тяжело вздохнул механик, – заболтался я… Ты только это, про то, что я тебе наговорил и про остальных, Искре не говори, ладно? Расстроится она… Это с виду Фурия, как кремень, а на самом деле…