Текст книги "Бойня (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 59 страниц)

Глава 5. Кости и зубы

Удивительно милая девушка. Особенно учитывая, что вы с ней сделали. Даже не верится, что она – бывший рейдер. И не надо вешать мне лапшу на уши. Я могу отличить рабские татуировки от знаков банд. А когда чистите чье-то личное дело, потрудитесь хотя бы перенумеровывать коды страниц. Больше половины ее профайла изъято или засекречено, и я хочу знать: почему? Я все еще член Совета, мать вашу, а не какой-то мальчишка. Отбой.

Из сообщения 14.7/28-257. Ст. Паладин Ваймс.

АРХИВ операции «ПЕСКИ»

С кряхтением сбросив с плеча тяжелую сумку, Баха бессильно привалился к нагретой солнцем стене и мучительно закашлялся. Так не вовремя случившийся приступ оказался сильнее обычного. Кашель рвал легкие, кишечник будто намотали на ржавую кочергу, а ноги превратились в дрожащий кисель. Баха Мек ненавидел кисель. Терпеть его не мог ни в детстве, когда мать заставляла его пить липкий взвар стаканами, ни позже, когда, повзрослев, ушел из дома и зарабатывал себе на жизнь работой погонщика. Заработал. Несмотря на сотрясающие тело болезненные судороги, мужчина нашел в себе силы зло усмехнуться. Так было всегда: когда он вспоминал о прошлом, в груди разгорался заглушающий боль огонь злости. Огонь ярости вспыхнул настолько всепоглощающий, что сердце забилось, как взбодренный порцией закиси азота движок боевого кара, а приступ прошел так же быстро, как и начался.

Осторожно разогнувшись, мужчина утер с губ капли крови и сплюнул под ноги красно-желтый, отвратительно пахнущий гнилью комок слизи. Гной, чертов гной постоянно заливал дырявые, как сито, легкие, почти не давая возможности нормально дышать. Брезгливо обтерев ладонь о штаны, Баха пригладил редкие, тонкие, совершенно седые волосы, и с тоской посмотрел на лежащую в пыли сумку. Чертовы фляги. Ну почему нельзя использовать в генераторах ядерные батареи? Сделав несколько неглубоких вдохов, тридцатитрехлетний старик с кряхтением приподнял сумку и, широко размахнувшись, забросил ее на плечо. Вес ноши потянул Баху вбок и заставил, сделав несколько шагов в сторону, чуть не удариться боком о торчащий из стены ржавый арматурный прут, но мужчина все же удержался на ногах. Тридцать три года, семнадцать из которых он провел в перевозящих двуногий скот караванах. Глотал пыль, жрал пропитанную токсинами и радиацией пустую, отдающую прелыми опилками кашу, ловил беглых рабов. Стоило ли оно того? Еще год назад Мек рассмеялся бы в лицо задавшему ему подобный вопрос. А то бы и в морду двинул. Тогда это было просто. Жизнь казалась легкой и беззаботной, в карманах всегда звенело шальное серебро, а фермерские девки так и вешались на симпатичного парня с волевым лицом и фигурой атлета из довоенных пахабных журнальчиков… Горестно покачав головой, Баха, поправив врезающиеся в плечо лямки сумки, зашагал вниз по улице. Всё переменилось почти мгновенно. Кто знал, что тот парень успел сделать самопал? Ну да, раб-оружейник – полезная скотина, но умудриться склепать самострел без инструментов, почти на бегу… Кто знал, что этот уродец сможет незаметно украсть целый кисет сотню раз, казалось бы, взвешенного, учтенного и отмеченного в толстых книгах караван-баши жирного мелкозернистого пороха? Кто знал, что сможет соорудить из обрывков найденной где-то бумаги и пригоршни железного лома несколько почти полноценных зарядов для своей поджиги? Щедрая осыпь самодельной картечи превратила кишки Бахи в салатную нарезку быстрее, чем он смог что-то понять…

Но он выжил. Друзья вынесли. Беглого раба, наплевав на все его ценные навыки и приказы караванщика, живьем подвесили на крюк, после чего содрали с него шкуру и облили сладкой шипучкой. Рассказывали, что несчастный ублюдок, когда подыхал, даже орать уже не мог. А лагерь пришлось перенести метров на двести – сколько всякого гнуса тогда на запах налетело. Баха этого не помнил. Может оттого, что был предельно сосредоточен на собственных проблемах, а может потому, что большую часть времени пока проходила казнь, провалялся без сознания. Костоправ в караване оказался рукастым. А как еще, если везешь живой товар? Испортится, ведь иначе, по дороге-то. Если ты набил в фуру под сотню наловленных на побережье Светящегося моря дикарей и тащишь их пару тысяч километров, обязательно кто-нибудь захворает, а там и до эпидемии недалеко. Обидно будет потерять половину прибыли только из-за того, что сэкономил на знахаре. Потому в караване был хороший врач. Он не только смог сохранить Бахе одну почку да почти половину кишок, но и умудрился довольно качественно пришить оторванную снопом грубо нарубленных гвоздей кисть руки. Всё было бы нормально, если бы не одно большое ʺноʺ – паленый медшот. Баху трясло два дня, а потом началось заражение. Врач матерился и колол Меку лошадиные дозы редких по нынешним временам антибиотиков, снова и снова накачивая его содержимым мерзко выглядящих, помутневших от времени ампул, вскрывал, промывал и вновь зашивал не успевшее толком зажить брюхо, не забывая каждый раз называть бредящему погонщику все растущие и растущие суммы за «процедуры». Баха слушал и с улыбкой соглашался с каждым сказанным костоправом словом. Боли почти не было, лошадиные дозы морфия не оставляли ей места, но в затуманенном опиатами мозгу охотника за головами медленно, но верно зрело осознание, что платить по счетам уже не придется. Он ошибся. То ли «механик плоти» превзошел самого себя, то ли здоровый и крепкий организм всё же взял свое, но Мек медленно пошел на поправку, и в Бойню погонщик вошел на своих ногах. Живой, слегка удивленный и почти нищий. К сожалению, полностью восстановиться не удалось. Ранение потянуло за собой множество спавших до поры до времени болячек. Казалось, что организм начал спешно расплачиваться за литры и килограммы съеденных, снюханных и пропущенных через вены наркотиков, баррели процеженной через печень дешевой выпивки и пуды выкуренного табака. Начался цирроз, раскрошились и выпали зубы, а через пару месяцев Мек с удивлением заметил, что кашляет кровью. В карманах тоже стало непривычно пусто. Костоправ выдоил погонщика почти досуха. Бахе даже пришлось продать большую часть собственного дома, и сейчас он вынужден был делить жилище с целым выводком переехавших в «большой город» деревенщин. Вечная вонь, ругань и визги за стенкой. Слабость по утрам и отупляющая усталость к закату. Кровь в моче.

Мек вздохнул. Если бы он был хоть чуть-чуть умнее. Хоть немного задумывался о будущем. Меньше бы пил, не так сорил деньгами, если бы оставил чуть больше на черный день… Пара так не хватавших караванному коновалу медшотов, нормальных медшотов. Пара чертовых капсул с микроскопическими роботами-медиками поставила бы его на ноги за неделю. Но даже один бланк стоил больше, чем он сейчас сможет заработать за год. А чертов Зэд не дает в кредит, и почти никогда не делает скидок. Заработать…

Мужчина с трудом сдержал истерический смешок. «Финк не бросает людей» – чушь собачья. Да, его не выкинули за стену, но то, чем он сейчас занимается… Баха зло сплюнул под ноги очередную порцию наполненной кровавым гноем слюны. Заправлять генераторы. Чертовы генераторы для чертовых водяных насосов. Жирдяй исполнил свою мечту – построил драный водопровод, и теперь тянет с жителей жилы и серебро за каждый глоток воды. Но даже это он не смог сделать по-человечески. Установки скважин не справлялись, и по городу пришлось установить несколько «станций подкачки», загоняющих воду на вершину холма, чтобы богатеи могли насладиться всеми благами цивилизации. А такие, как Мек, должны каждый день топать к колонке с ведром и платить приставленному к ней громиле за каждую выдоенную из ржавой трубы каплю. Электропитание насосов осуществлялась за счет небольших генераторов, и поэтому у Бахи не было недостатка в работе. Заправка заключенных в толстостенные стальные ящики маленьких, но прожорливых машинок была, если объективно, не такой уж и пыльной работенкой, если бы не нищенская плата, которой едва хватит на кружку ржавой воды, горсть сушеных галет да догрызающий организм мужчины добрый десяток разнообразных болячек…

Но скоро все измениться. Исхудавшая, покрытая многочисленными кровоточащими язвами рука Бахи невольно потянулась к нагрудному карману дырявой куртки, болтающейся на плечах, как на вешалке. Вчера к нему заглянул гость. Особый гость. И предложил ему… жизнь. От того, что предстояло сделать, по спине пробегали мурашки, но… Одного аванса хватит на то, чтобы у приехавших на ярмарку кустарей раздобыть пару доз «Легионерского тоника» [56]. А если незнакомец не обманет и выдаст вторую половину, то Баха может рассчитывать на операцию у Зэда. Да уж. Чертов «конструктор» умеет творить настоящие чудеса. Мерзкому бесчувственному говнюку не составит никакого труда собрать Баху заново. Вправить кости. Перекроить мясо. Прочистить и залатать дырявые легкие, воткнуть насосы и фильтры на место последней издыхающей почки. Вставить чертовы имплантаты на место гниющих заживо, с каждым днем все хуже работающих обрывков кишок. Еще и на целый десяток медшотов останется. Здоровье, сила мышц, никакой обгаженной постели по утрам. Никакой выворачивающей наизнанку рвоты каждый раз, как он пытается что-нибудь в себя запихнуть. Никакого позорного бессилия. И никакой боли. Наполовину прикрытые гноящимися веками, выцветшие от солнца и пыли глаза мужчины мечтательно закатились. Теперь он будет умнее. Хватит наркоты и шлюх. Разве что, иногда. Откладывать не меньше половины заработанного. Не лезть вперед, даже если за это обещают большой куш. И не экономить, черт возьми, на бронежилете. Дойдя до конца улицы, Мек тяжело вздохнул и свернул в неприметный переулок. Вот и генератор. Дел-то. Набрать сообщенный ему утром хмурым бригадиром разносчиков код, открыть чертов ящик и слить в техническое отверстие генератора содержимое канистр. А потом…

– Именем Его, ты видишь небо, сын мой? Не правда ли, оно прекрасно?

Вскрикнув от неожиданности, Баха развернулся и чуть не уткнулся носом в грудь высокого, тощего, будто щепка, мужика в желтой хламиде. Губы погонщика невольно разошлись в улыбке… Атомщик, чертов атомщик. Он напугался гребаного укурка-желтяка.

– Здесь тебе ничего не обломится, отче. Вали отсюда. – Прохрипел Баха и, повернувшись к замотанному в желтые тряпки незнакомцу спиной, скинул с плеча сумку.

– Ты станешь червем, – прошелестел монах.

– Что? – Удивился было Мек, но тут его ноги неожиданно подогнулись.

Боли почти не было. Было неудобно. Неудобно давили впившиеся в подкосившиеся колени камни. Неудобно подвернулась и впилась в кожу заломленная ткань штанины на правой ноге. Неудобно тянула вбок придавленная собственным бедром пола куртки. И еще было холодно. Весь день Баха страдал от жары и духоты, а сейчас мужчина с удивлением почувствовал, что его трясет мелкая дрожь. Как же холодно, а на лбу испарина. Странно…

Подняв руку, чтобы вытереть выступивший на лице пот, Мек с недоумением уставился на ладонь. Красная… Почему красная? Мысли путались. Баха перевел взгляд вниз и закричал. Вернее хотел закричать. Из горла истощенного мужчины, похожего на живой скелет, обтянутый покрытой струпьями и язвами кожей, вырвался едва слышный хрип. Мир завертелся и начал стремительно погружаться во тьму. Баха улыбнулся и умер…

– Именем Его, – повторил монах и, аккуратно вытерев нож о куртку затихшего Мека, спрятал лезвие в укрепленные на предплечье ножны.

Задрав голову, Конрад Берг с прищуром принялся разглядывать еле видимый между почти смыкающихся крыш кусочек небосвода.

– Огонь и пламя… – Покачал он головой, спустя минуту. – Клянусь Его Именем, сколько еще работы в языческой Бойне…

Легко подхватив гулко булькнувшую содержимым сумку, монах быстрым шагом поспешил прочь.

****

– Ллойс? – Кити оглянулась в поиске затерявшейся в толпе наемницы, и её тут же толкнули.

Может, в сотый раз за последние полчаса, может, в тысячный, она давно сбилась со счета. При близком знакомстве город оказался не настолько притягательным, как представлялось девушке, видевшей его только из кабины грузовика или через окошки ангара-мастерской маленького механика. Отпихнув грубияна плечом, Кити, выслушав сдавленное ругательство, отчаянно завертела головой.

Бойня подавляла. Шумом, многоголосицей, толкучкой. И вонью. Так воняло в трактире у Хряка после больших вечеринок. Кто-то кричал, нахваливая горячие сосиски, кто-то ругался с продавцом воды, люди толпились у многочисленных, заполонивших, казалось, каждый свободный клочок пространства прилавков, до хрипа надрывая голосовые связки в надежде сбить цены хоть на один серебряк. С трудом оттерев в сторону какого-то увлеченно пожирающего остро пахнущий прокисшим луком кусок плохо прожаренного мяса толстяка, Кити, наконец, нашарила взглядом застывшую у одного из лотков наемницу. Облегченно вздохнув, девушка принялась протискиваться вперед.

– А я уже думала, что ты потерялась, – выдохнула она, поравнявшись с внимательно изучавшей ассортимент предложенных товаров Элеум.

– Нет, – односложно ответила, буквально, прикипевшая взглядом к содержимому уличного лотка Ллойс.

Проследив взгляд наемницы, Кити недоуменно нахмурилась. Среди огромной кучи вываленного на стойку разнообразного барахла ядовитыми цветами выделялись аккуратно разложенные рядами небольшие, не больше фаланги пальца, пластиковые пакетики с разноцветными таблетками и капсулами.

– Элеум…

– Я тебя видела, – Отрезала Ллойс.

Медленно протянув руку, наемница аккуратно подхватила небольшой, чем-то напомнивший девушке засохший плавательный пузырь мелкой рыбешки, туго набитый пузатыми, похожими на экзотических ядовитых жуков, пилюлями контейнер. – Почем? – Подняла она глаза на торговца.

Лоточник, невысокий, худой загоревший до черноты мужичек широко улыбнулся и нервно почесал тощую, заросшую редким рыжим волосом шею. – Тридцать штука. За баш – шестьсот. – Голос у продавца был странный, неровный, дерганый, тягучий, но одновременно торопливый.

Кити вздрогнула. В таверне Хряка так разговаривали те, кто после смены в забое предпочитали расслабиться не с помощью карт и выпивки, а с помощью белого порошка, что привозили из вольных городов. На что способны такие люди, Кити знала не понаслышке.

– Дорого, – холодные, ничего не выражающие, похожие на два осколка зеленого стекла глаза наемницы не торопясь обшарили прилавок и вперились в переносье мужичка. – Почему так дорого?

– Так это же винт, из самого Сити, – нервно дернул кадыком торговец. – Хочешь дешево – вон «Хмурый» есть. Десятка за четвертину.

– Бодяженный… – Покачала головой Элеум. – Небось еще и содой. Или вообще пыли с улицы намел?

– Слушай, – обеспокоенно стрельнул глазами по сторонам торговец. – Не хочешь, не покупай. А если не берешь, то проходи, давай, клиентов не распугивай. Видишь очередь, – подбородок мужичка дернулся в сторону Кити. – Что хочешь, красавица, у меня все найдется, грибочки, опий, мет, герман любой очистки, кокс, марки разные там, ЛСД, ДОБ, прямо как у богачей из верхнего города. Крутая химия тоже есть. Все качественное, проверенное. Экстаз есть хороший, из самого Рино…

– Мы вместе, – девушка осторожно коснулась локтя Ллойс, продолжающей задумчиво вертеть в руках пакет с таблетками.

– А-а-а. – Слегка разочарованно протянул лоточник и снова развернулся к Элеум. – Если вдвоем оторваться хотите, у меня имеется немного 2С-В [57].

– Двойка? Круто. Действительно богатый выбор, – криво усмехнувшись, Элеум подбросила контейнер с пилюлями на ладони.

– Ну, так берешь или нет? – Торговец нервно дернул поросшим редким волосом подбородком и переступил с ноги на ногу. – Не тяни, красавица. Решайся уже.

– Ты сказал: товар проверенный. – Взвесив в руке упаковку, Элеум небрежным жестом бросила его обратно на исцарапанный пластик раскладного столика. – На ком проверяешь? Сам?

– Нет, конечно, – округлил глаза мужичок. – На себе проверять – никакого здоровья не хватит. У меня для этого специальный раб есть…

Элеум чуть прищурилась, скрипнула зубами, сжала кулаки и, неожиданно ссутулив плечи, быстрым шагом двинулась прочь.

– Пойдем, Кити. – Бросила она через плечо. – И постарайся держаться поближе.

Тяжело вздохнув, девушка поспешила следом. Больше ее не толкали, положившая ладонь на рукоять своего вибромеча Ллойс резала толпу, словно нож масло. В мешанине голосов стало еще больше ругани, на наемницу оглядывались, кричали что-то вслед, пару раз она буквально отшвыривала в сторону замешкавшегося или не желающего уступить ей дорогу, но большинство просто перед ней расступались. Следующую остановку Ллойс совершила на перекрестке, где около торчащей из утоптанного грунта ржавой, стальной, украшенной на конце массивным краном трубы, катались в пыли двое мужчин. Брызжа слюной, хрипя, скуля и вскрикивая, мужики с остервенением лягались, кусались и мутузили друг друга кулаками, поминутно сплевывая осколки зубов и утирая хлещущую из разбитых носов кровь. Чуть поодаль от мужчин на боку лежала объемистая пластиковая канистра. Ее содержимое с громким бульканьем лилось на землю.

– Не поделили воду. – В ответ на вопросительный взгляд девушки, пояснила Элеум.

– Но… Разве здесь мало воды? – Удивилась Кити. – Мы, ведь… У дяди Болта ванна… И нагреватель. Он мне даже стирать в дождевом баке запретил. Сказал, что в этой воде машины моет. И велел подождать, пока он насос включит.

– Максимус богатый. – Пожала плечами охотница. – По местным меркам очень богатый. Может себе хоть целое озеро налить. А эти бедняги будут грызть друг другу глотки за пару лишних капель.

Сделав шаг вперед, Элеум аккуратно подхватила канистру за обмотанную синей изолентой рукоять и прислонила к стене.

– Ваша вода почти вся вылилась – идиоты. – Проворчала она чуть слышно. И подхватив Кити под локоть, зашагала дальше.

– Ллойс?

– Что? – Слегка повернув голову, Ллойс бросила на девушку слегка раздраженный взгляд.

– Выход из города… он в другой стороне. А мы в гору идем. Нам… ну… – Окончательно смутившись, Кити отвернулась и принялась разглядывать медленно проплывающие мимо стены домов.

– Сначала мы зайдем ещё в одно место. – Проворчала наемница, спустя минуту и чуть ускорила шаг. – Хотела сделать тебе сюрприз.

– Сюрприз? – Непонимающе нахмурилась Кити.

– Ага… – Нам туда.

Неожиданно остановившись, Элеум ткнула пальцем в сторону небольшого приземистого здания.

– Кли-ни-ка. – По слогам прочитала девушка. – Клиника?

– Тебе бы коленку подлечить. Из хромоножки хорошего бойца не получится, – отведя взгляд в сторону, Ллойс слегка смущенно улыбнулась. – Ну и еще чего, может, надумаешь…

– Я… ты про… – Кити неуверенно коснулась пересекающей лицо повязки и нахмурилась. – Тебе… противно?

– Мне? Нет. – В глазах Элеум мелькнуло искреннее недоумение. – Вообще-то я имела в виду твои зубы, – пояснила она после секундной паузы. – А то больно смотреть, как ты вчера гусятиной давилась…

– Я не давлюсь… – Коснувшись языком широкого провала на месте передних зубов, Кити глубоко вдохнула и зажмурилась. В уголках глаз девушки выступили слезы.

– Не реви. – Отпустив локоть Кити, наемница со вздохом положила руку ей на плечо. – Я просто думала, что тебе будет приятно. А зубы подлатать – вообще первое дело. Плохие зубы – проблема с желудком. Проблемы с желудком – проблемы со всем остальным. Но, если ты не хочешь… Извини, в общем…

– Хочу. – С трудом выдавила из себя девушка, – просто… это, наверное, очень дорого. Меня… Когда мне их выбили, Хряк сказал, что ему проще купить новую девку, чем… чем… – Громко всхлипнув, Кити спрятала лицо в ладонях.

– Вот, черт, – тяжело вздохнула Ллойс. – Я же сказала, не реви. Сейчас все в порядке. Так?

– Так. – Судорожно вздохнула Кити.

– Ну, раз так, тогда пошли, – немного раздраженно буркнула Элеум и подтолкнула девушку в сторону приоткрытой двери. – Только, сопли вытри. А то врачи сопливых не любят. Заразы боятся.

****

Несмотря на царящую снаружи жару, в подвале было холодно. Возможно, зарытую глубоко под землю бетонную коробку, планировали использовать как погреб или ледник. А может, это были остатки каких-нибудь подсобок, какого-то древнего, недостроенного или же напротив заброшенного за много лет до Черных дней бункера, кто знает. Так или иначе, в комнате было довольно неуютно. Унылые, потрескавшиеся от земляных подвижек, покрытые потеками невесть откуда взявшейся влаги стены, грязный пол. Из мебели только колченогий табурет да одиноко висящая на бесстыдно голой, даже не прикрытой побелкой стене коробка переговорника.

Поежившись, Пиклс нервно поерзал на неудобном сиденье и принялся изучать покрытый следами застарелой копоти потолок. Собственно железобетонное перекрытие не могло претендовать на звание действительно интересного объекта для изучения, но маленький шпион упорно пялился в спаянную загадочными химическими реакциями цементную крошку всеми силами, стараясь не замечать маячившую за его спиной широкоплечую, затянутую в подобие самодельного, склепанного из стальных пластин и старых покрышек бронежилета фигуру. Лед. Громилу звали Лед. И он считался одним из самых безжалостных «исполнителей» Брокера.

Мальчишка невольно сглотнул неожиданно наполнившую рот кислую слюну. О жестокости мрачной тенью застывшего в паре шагов верзилы ходили легенды. Жуткие легенды, наполненные хрустом раздробленных костей, треском выворачиваемых суставов, чавканьем раздираемой плоти и целыми морями крови. Лед не просто убивал. Каждое его убийство было уроком, предупреждением тем, кто расстраивал Черного Брокера, а Пиклс крепко подозревал, что сегодня он сильно огорчил таинственного хозяина «Города за стеной». Затекшее от долгой неподвижности, пострадавшее утром от рук дурацкой безносой девчонки бедро прострелило болью, и подросток, со вздохом опустив взгляд под ноги, с трудом удержался от испуганного вскрика. Прямо под ним, между ножками скрипучего табурета, на покрытой пылью бетонной плите красовалось небрежно замытое кровавое пятно. Громко сглотнув набежавшую кислую слюну, разведчик покосился на медленно раскачивающегося с носка на пятки громилу. Про такого и придумывать ничего не надо. Увидишь – сразу поймешь, что перед тобой убийца и душегуб.

Рост под два метра, на выглядывающих из коротких рукавов рубахи, перевитых толстыми канатами иссиня-черных жил предплечьях, перекатываются мощные мускулы. Бледная, как молоко, кожа, красные глаза. Ничего не выражающее лицо, тяжелая, будто отлитая из куска стали челюсть и толстая – быку в пору шея – покрыта небрежными кляксами татуировок. Если присмотреться, то было видно, что каждый рисунок состоит из множества разноцветных черточек. Если верить слухам, то каждая из нанесенных на почти прозрачную кожу альбиноса меток означает отнятую им жизнь. Ещё поговаривали, что на самом деле татуировками покрыто не только лицо и шея убийца, но и большая часть его груди.

Перехватив взгляд подростка, громила еле заметно прищурился. Пиклс вздохнул и до хруста суставов сжал и так, казалось бы, вросшие в сиденье табурета пальцы. Мальчишке было страшно. Внезапно в комнате что-то изменилось. Неприятно холодный после жары поверхности воздух дрогнул и наполнился неприятным, на грани слуха шипением. Повешенный на стену динамик коротко хрипнул.

– Ты меня разочаровал, пацан. – Неожиданно громыхнула черная пластиковая коробка и зашлась в судорожном кашле эфирных помех.

Подросток вздрогнул. Доносящийся из колонок старого переговорника голос равно мог принадлежать как мужчине, так и женщине, как глубокому старцу, так и подростку. Ежесекундно ломающийся текучий, меняющий тембр и ритм, полный механических обертонов, он, казалось, обволакивал пространство, раздвигал расползающуюся, обмякающую перед его волнами плоть и проникал прямо в мозг.

– Я… – Пиклс замялся, подбирая слова. – Она меня всё-таки поймала, мистер Брокер. У нее нюх, как у собаки. Видимо, мой костюм… он прохудился. Простите…

– Чушь! – Грохотнуло устройство глубоким, подошедшим вплотную к грани инфразвука басом. – Мне наплевать, почему ты провалил работу! – Пропел переговорник богатым контральто. – Элементарное задание, с которым справится даже клинический идиот.

Последние слова, казалось, вышли из горла пяти– шестилетнего ребёнка.

– Мистер Брокер, я ведь, не совсем провалился. Я…

– Задание не бывает ʺне совсем выполнено или проваленоʺ, сопляк! Работа либо сделана, либо нет! – Проскрипел прибор связи голосом столетнего старика. – Докладывай. Быстро. И, надеюсь, твоего «не совсем» достаточно, чтобы я не пожалел о вложенных в тебя усилиях и ресурсах.

Несмотря на пробирающий до костей холод места рандеву, Пиклс почувствовал, как по его лбу катятся капли пота.

– Эта баба, – выпалил он, – то есть, объект… Она – Стайница, как и было Вами указанно. Из высокопоставленных. Не из боссов, конечно, но, как минимум, боевик-элита. А ещё у нее с головой не совсем в порядке…

– Поясни… – неожиданно продребезжала старушечьим голосом висящая на стене коробка радиовещателя.

– Ну… – Пиклс, украдкой покосившийся на вяло переминающегося за его плечом с ноги на ногу убийцу, немного замялся. – Во-первых, у нее зубы заточены. Так только стайники делают. Во-вторых, она людоедка. Когда меня схватили… она меня сожрать хотела, а карлик ее отговаривал. А еще механик её боится. Без дураков, боится. Я еле ноги унес. Мне бедро из дробовика рассадили…

В голосе мальчишки послышались плаксивые нотки.

– Не отвлекайся. – Прошипела колонка и снова захлебнулась в море помех.

– Я за ней подглядел. Она… – шпион сделал небольшую паузу… – Она моется каждый день. Во всяком случае, вчера, как приехала, и сегодня утром заставила механика греть воду и чуть ли не по часу плескалась в бадье с кипятком. Так только богачи с горы делают. Поэтому я решил, что она из боссов. Еще у нее вся шкура татухами забита. Место живого нет. Цифры, палки, точки. Машинки какие-то, автоматы скрещенные. Страхолюды всякие, узоры разноцветные непонятные. У рейдеров, ведь, всегда так – чем больше татух, тем больше заслуг. На горле… – подросток слегка покраснел, – волколачья морда набита, а вокруг, будто скелетов пальцы…

– Татуировка, – перебил подростка голос из рации, – волк и кости… Ты её точно видел?

– Да, как себя в зеркале, – удивился подросток. – У нее ещё череп стрелков на руке, а под ним что-то неразборчивое. Как будто, сводили татуху, сводили да так и не свели, а на жо…

– Сколько пальцев… – Снова остановил излияния Пиклса Брокер. – Сколько там было чертовых костяшек, пацан?..

– Четыре полные руки, мистер Брокер. Набито, как будто из-за башки зверя тянутся… – поперхнувшись собственными словами, мальчишка принялся поспешно объяснять:

– Волк на фоне четырехконечной звезды… или алмаза… Я так и не разобрал. На костяшках пальцев какие-то цифры, но я не разглядел… – Подросток замялся. – С балок крыши видно плохо, мистер…

– Код боя, – прохрипела рация. – Что-нибудь необычное заметил? Она умеет что-нибудь странное?

– Ну-у… – заметно расслабившись, Пиклс задумчиво покопался в затылке. – Она вообще странная. Во-первых, такое ощущение, что на нюх и на слух не меньше, чем на глаза полагается. В темноте ориентируется так же, как на свету… Скорее всего, у нее «Ищейка» стоит. И «Летучая мышь» [58]. Только непонятно, как она с этими культурами курит. «Ищейки» табачного дыма не терпят… – Увлекшись собственным рассказом, Пиклс принялся загибать пальцы. – Второе. Ночью она из своего фургона вылезла, полезла на крышу и часа два просто сидела там с закрытыми глазами… Почти не дышала и что-то под нос себе мычала. Третье. Бурчит что-то постоянно. Вчера, пока Болт спал, обшарила почти всю мастерскую, будто что-то искала. А потом целый час сидела и крутила в руках старую инструкцию по ремонту двигателей. По-моему, она читать не умеет… А, самое главное, у нее либо имплантат «Перун», либо бланк типа «Зевса». Она электричество вырабатывает, огонь из пальцев. И молнии шаровые запускает. Вот.

Подросток несмело улыбнулся.

– Это всё? – Поинтересовался динамик слабым, бесцветным голосом смертельно больного человека. – Это всё, что ты смог узнать? Ни цели приезда. Ни, что она везет в своем дурацком драндулете, ни информации о второй?

– Нет, нет, босс! Я всё узнал! – Отчаянно замотал головой Пиклс, ту же вновь покрывшись испариной. – Ее подруга – бывшая рабыня. След от ошейника почти зарос, но всё ещё заметен. Признаков каких-либо усилителей и нанорепликаторов не имеет. Слегка хромает на правую ногу. Всего боится. Бегает за стайницей, как собачка. Судя по всему они… э-э-э… – Щеки подростка слегка порозовели. – Они… Ну… Типа вместе. Эта её… подружка, девчонка безносая, в первый день так напилась, что прямо за столом уснула, так вторая её будто ребенка укладывала. А еще они много разговаривают. Татуированная… её механик, кстати, то Фурией называют, то Искрой, то Дохлой. Безносой каждый вечер волосы чешет и косы плетёт. Спят в кузове грузовика. Кровать общая…

– Избавь меня от лишних подробностей, сопляк, – проворковал Брокер чувственным грудным голосом.

Пиклс невольно передернул плечами, он уже забыл улыбаться.

– В саму фуру пробраться не смог. – Шпион еще больше сгорбился и втянул голову в плечи. – Стайница каждый день на базар уходит, но безносая и механик всё равно, почти постоянно у фургона крутятся… В грузовике у нее полно оружия и всякого другого хлама. Копья, мечи, топоры. Железки какие-то непонятные. Человек на сто хватит, в общем. Она их сама делает, я видел: взяла у механика обломок пилы, обрезала, заточила, а потом в руках повертела и в кузов забросила…

– Дальше! – Громыхнул переговорник прокуренным командирским басом. – Хватит тратить моё время!

– Устроитель боев пришел к ним сегодня. Полностью разговор мне подслушать не удалось, там Мрак и Ликана были, обычных телохранителей изображали, они бы меня сразу учуяли… Но, насколько я понял, Финк предлагал татуированной работу, а она отказалась. Толстяк сильно разозлился. По-моему…

– Мрак притворился простым бодигардом?! – Несмотря на обилие помех, в голосе Брокера проскользнули недоуменные нотки.

– И не только Мрак, там еще и Ликана, и братья Уно с Секундой… – Часто закивал головой мальчишка.

– Любопытно… Ты передал послание? – Детским голоском поинтересовался динамик коммуникатора.

– Да-да. – Поспешно кивнул Пиклс. – Отдал прямо в руки…

– Хорошо, – пропел переговорник высоким мелодичным тенором, – а теперь слушай внимательно. Завтра ты вернешься в гараж. Не прячась, не скрываясь. Попросишь прощения за свое поведение и наймешься к ней. В помощники.

– Э-э-э, босс… Даже если она меня не застрелит… Она, ведь, знает, что я на вас работаю… – Неуверенно почесал подбородок мальчишка. – Не думаю…