Текст книги "Бойня (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 59 страниц)

– А чем интересуешься? – Приняв совсем уж простецкий вид, толстяк озадаченно почесал голову, как-то разом потеряв интерес к содержимому фургона.

– А чем бедной девушке интересоваться? – Смачно сплюнув под ноги, Элеум достала из-за пазухи самокрутку, перехватила завистливый взгляд топчущегося на месте мужика и, со вздохом достав вторую «козью ножку», протянула ее с благодарностью кивнувшему охраннику. – Механик для фуры. Патроны. Жратва в дорогу. Ну, и где остановиться, пока все это ищешь, желательно так, чтоб кормили хорошо и приключений на задницу не найти. – Достав из поясного кармашка штанов сделанную из пулеметного патрона зажигалку, наемница звонко хрустнула кремниевым колесиком, и прикрыв от удовольствия глаза, выпустила в воздух целое облако дыма.

Последовавший примеру наемницы, толстяк тоже глубоко затянулся и буквально расплылся в блаженной улыбке.

– Забористая штука. Из песков что-ли?

– Прямиком из Горькой соли, – кивнула Элеум, выпустив очередное колечко дыма.

– А говоришь, что приключений не ищешь, – протянул жирдяй и, снова окинув наемницу оценивающим взглядом, причмокнул богатыми губами. – А ты – мут или модификант [23]?

– Фея волшебная. Это я просто не выспалась, – прищурилась Элеум и, как бы невзначай, положила ладонь на рукоять висящего в кожаной петле поперек живота обреза. – А что? Бойня теперь – чистый [24] город?

– Да нет, – даже несколько обиженно отмахнулся от наемницы мужик. – Просто поинтересовался. Для мута – слишком симпатичная. Для модификанта, больно уж зубки у тебя… да… Сказал бы, что ты из Стаи, да в Стрелки рейдеров, вроде как, не берут. Да и мутантов, вроде как, тоже…

Охранник нахмурился. На его лице отразилась напряженная работа мысли.

– Не придуривайся. – Фыркнула наемница. – Всё ты уже понял.

– Понял, – неожиданно легко согласился толстяк и широко разулыбался. – Не бойся. Город всё еще вольный. Так что, претензий к тебе не будет, если не накуролесишь, конечно. Но имей в виду, в некоторых заведениях действительно обслуживают только чистых. У нас вообще мутанты, в основном, только за стеной живут… Особенно последнее время. – Неожиданно смутившись, толстяк сделал глубокую затяжку и раскашлялся.

– Не хворай, сладенький… – наёмница слегка похлопала жирдяя по спине.

– И тебя туда же, – прохрипел страж порядка и, сунув папиросу в угол рта, принялся загибать пальцы. – Запоминай: фуру можно оставить у Эвенко или у Болта. Эвенко – часовщик [25], конечно, крутой, но всё больше по электронике специализируется и с клиентов дерет три шкуры. Болт, – охранник вздохнул, – он и есть Болт, механик от Бога, как говорится. Из любого металлолома конфетку сделает. Цены у него ниже. Но и от заказов отказывается часто. Что по жратве и патронам: на рынке, что под стеной, дешевле, он прямо у въезда, так что, не пропустите, но качество… как нарветесь. На холме, – ткнув толстым, похожим на сардельку пальцем в сторону арены, мужчина сделал глубокую затяжку и, выпустив дым через ноздри, задумчиво покачал головой… – Рядом с ареной цены раза в три выше, но с гарантией Финка. Если совсем на мели, можешь пошататься по предместьям, у мусорщиков тоже есть лавки, но торгуют там таким дерьмом, что проще удавиться… Хотя, – окинув оценивающим взглядом фигуру наемницы, жирдяй покачал головой, – соваться туда без ствола и в одиночку не советую… Нарвешься…

– Чем выше, тем дороже, так? – Почесав в затылке, наемница, задрав голову, бросила короткий взгляд на возвышающуюся за спиной у охранника стену.

– В точку, – кивнул толстяк. – По географии вообще все просто. Под стеной: доходные дома, притоны всякие да разное жулье и голодранцы; а еще рынок. Выше – лавки поприличней, теплицы, фабрики, ну и народ там соответствующий, мастеровые да рабочие. А на вершине – богатые купцы, инженеры, врачи да всякие умники. А еще склады и бараки для рабов. Ну и арена, конечно.

– А с ночевкой как? – Рассеянно уточнила продолжающая разглядывать стены наемница. – Где посоветуешь кости бросить?

– Да нигде, – хмыкнул мужчина. – Начало сезона, в кабаках свободных мест почти и нет. Можете попытать счастье «Под мухой» – это кабак и ночлежка прямо напротив мастерской Эвенко. Или в «Малине», но ты говорила, что приключений не ищешь, а там, в основном, Операторы обретаются, а они чужих не любят. Две девки… – Толстяк поморщился. – Вам с подругой там не понравится. Остальное всё забито. Даже в борделе половина комнат торгашами занята. А так… – Привратник на миг задумался. – Можете на рынке поспрашивать. Наверняка, кто-нибудь за маленькую денежку приютит.

– Не приютит, – покачала головой Элеум. – Человека бы приняли, нас с подружкой – нет. Ведь, так?

– Всяко бывает, – отвел глаза толстяк. – Если что, подгребай вечером к воротам. Я с матушкой живу, но дом большой. По цене договоримся. Постелим в пристрое. Но кормежка – за ваш счет.

– И с чего это такая щедрость, сладенький? – Удивилась девушка.

– Платят мало, блин, – потупился охранник. – Раньше хоть за разъезды на бедность подкидывали, а сейчас разведкой Операторы занимаются. С мусорщиками из предместий сейчас у нас тоже… напряженка. Так что, леваков нет. А полгода назад Финк велел закрыть все скважины, что в домах пробурены, да насосы снять. Заметят, что в обход воду качаешь – дорога только одна, в теплицы. А вода всё дороже… Так что, если не найдешь, где приткнуться, приходи.

– Финк… Это местный барон?

– Барон… – кивнул толстяк. – Но он себя больше любит устроителем боев называть.

– Спасибо. – Кивнула наемница и, достав из поясной сумки еще один кусочек серебра сунула его в протянутую ладонь толстяка. – А что ты про сезон говорил?

– Да сбор урожая, – пояснил вновь оживившийся охранник. – Нарко-баши [26] и папашки [27] с половины Севера съехались. Ну и остальные торгаши за ними потянулись. Это сейчас их не видно, потому как большая ярмарка через четыре дня откроется. Но на торжище заранее все места забиты… Чую, уже завтра рынок разворачиваться начнет… Эх, драк будет до фига. Потому учти, акробатка, у механиков наших сейчас тоже жор начался: караванщикам всегда ремонт нужен. На скидку даже не надейся.

– Да поняла уже, что попала, – расстроенно протянула Элеум, отбросив в сторону окурок, и развернулась к грузовику. – А этот Болт, он какой?

– Пьяный, в основном, – хитро улыбнулся жирдяй, – и орет постоянно. Но чует моё сердце, ты ему понравишься. Он таких любит.

– Ясно, – хмыкнула Элеум. – Ну что, пойдем фуру смотреть, сладенький? Только учти, попробуешь меня лапать – грабки откручу.

– Нет, – отмахнулся толстяк, – жарко сегодня, а у тебя глаза честные. Кстати, твою здоровую подругу доктору бы показать. Что-то она бледная. А еще болтают, что, если от сифилиса нос провалился, то дело – полный швах. К Зэду сходите. Лучший коновал во всей Бойне, даром что… – Жирдяй замялся, подбирая слова, но в конце концов, сдавшись, обреченно сплюнул под ноги.

– А ты глазастый, – усмехнулась наемница.

– Тем и стоим, – вернул девушке улыбку охранник.

– А монаха чего тогда пропустил? – Удивилась наемница. – Не разглядел, что он из чистых, что ли? Тоже на шмотки его повелся? И чего тревогу не поднимаешь?

Рот толстяка скривился в брезгливой гримасе.

– Во-первых, разглядел, – слегка раздраженно проворчал он, – и официально заявляю, что ни к тебе, ни к твоей подруге претензий город не имеет. Во всяком случае, пока. Во-вторых, этот чистильщик уже четвертый за месяц. Зачастили, мать его. Говорят, что Церковь открыть хотят, большие деньги Финку предлагают. Но тот не соглашается. Пока. – Сплюнув под ноги, толстяк вздохнул. – В-третьих. Чист твой монашек, аки слеза. Вон как бодро через ворота протопал. У нас на входе сканнер с гамма излучателем. Те самые Болт с Эвенко постарались после того, как кочевники к нам в город желтую чуму затащили. Так что, если несешь с собой колбу с заразой или чем серьезным болеешь, приготовься к неприятностям. Видишь над воротами огнемет? Так вот, мы к нему микроволновый излучатель еще присобачили… На ядерной тяге. Даже фура твоя не спасет. Хоть, в танке приезжай. Для нашей лапушки тяжелый танк – это, всё равно, что мышку в фольге запечь.

– У вас сканер что, в режиме нон-стоп работает? – Удивленно выпучила глаза наемница. – Это же прорва энергии…

– Мы – торговый город, циркачка, – наставительно воздев палец к небу, охранник гордо выпятил живот. – Не бедствуем. К тому же, хочу тебя предупредить: сканер не простой, а с эвристическим блоком, так что…

– А-а-а. Слушай, сладенький, а он мою подругу не… того? – Элеум коротко глянула в сторону Кити, с испуганным видом следящей из глубины кабины за наемницей.

– Я же сказал: сканер с эвристическим блоком. – Снисходительно усмехнулся жирдяй. – Вот смотри. Если ты мут – он определит, что ты мут. Если болеешь, живо раскусит чем. Если твоя болячка похожа на какую-то модификацию боевой заразы, то сработает сигнал, а ты должна будешь остановиться и ждать меня. Будем разбираться, что к чему. Но в любом случае, в город путь тебе будет заказан. Максимум – под стенами место тебе определим. А если не остановишься… – охранник развел руками.

– И что, бывают те, кто рискует? – Поинтересовалась наемница, с интересом разглядывая установленную над порталом массивную, опутанную проводами конструкцию.

– После второго срабатывания – ни одного, – пожал плечами толстяк. – Больно уж потом зрелище… неаппетитное.

– Значит, ты здесь больше, как пугало, чем как охрана. – Усмехнулась Ллойс, неожиданно сблизившись с толстяком, похлопала его по обширному животу. – То-то вижу…

– Это, вообще-то, болезнь. – Обиделся страж порядка. – У меня кость широкая и железы… не в порядке. Ладно. Заболтался я тут с тобой, проезжай, давай. Только помни: мышка в фольге…

– Ага, ага, – понимающе закивала Ллойс и, развернувшись, зашагала к грузовику.

– Вот же… – проворчал мужчина, провожая взглядом наемницу, и, нервно огладив живот, покрутил красной от жесткого воротника формы шеей. – Мутка-стрелок. Собственный грузовик. На пузе рубило, что как этот самый грузовик стоит. Да еще и без отряда. Небось, круче всех себя считает. Ну, точно, цирк.

****

Черные дни практически уничтожили планету. Тектоническое оружие и последовавшие за его применением ядерные удары заново перекроили материки, сдвинули шельфы, смешали берега, стерли с лица Земли горные массивы, изменив русла рек и климат. Большая часть всего созданного человечеством была стерта с лица изнасилованной планеты, а пущенные в ход то ли от отчаяния, то ли из мести вроде как давным-давно уничтоженные, согласно международным договорам, ракеты с химической и биологической начинкой довершили остальное. Земля стала пустошами – злыми, жестокими, искореженными ядом и радиацией, закаленными ядерным огнем, умирающими, но упрямо цепляющимися за жизнь пространствами, стремящимися убить каждого, кто хоть на мгновение проявит слабость. Изнасилованная планета, казалось, всеми силами стремилась стряхнуть с себя все следы, напоминающие о существовании человечества.

Но кое-что, всё равно, уцелело. Где-то, как например, в Сити, немногочисленные выжившие смогли докопаться до складов национальных резервов, где-то сохранилось пром производство, где-то осталась нетронутой артезианская скважина. Большинство городов и поселений строились именно в таких местах. В редких оазисах, почти не тронутых ни ужасами Черных лет, ни следующей за ними чередой локальных войн.

Вольный город Бойня был исключением. Здесь не было ни старых довоенных бункеров, ни крупных производств, ни довоенных складов. В регионе не было даже чистой воды. Если еще, буквально, сотней километров западнее между городом и Мертвыми землями «Языка» еще была жизнь и даже произрастало какое-то подобие лесов, то земли Бойни, казалось, полностью захватила пустынная сухая степь. Зато здесь пересекалось множество торговых путей, и здесь отлично рос привыкший к недостатку влаги и повышенному уровню радиации генетически модифицированный мак. Этого оказалось достаточно. Бойня была целиком и полностью детищем Пустоши. Грязное переплетение узких улочек, тупиков и тесных, мало чем отличающихся от обычных перекрестков площадей, где раскидывали свои палатки стихийно возникающие торжища. Домики и домишки, контейнеры, навесы и сараи, шалаши и цистерны переплетаясь и прорастая друг в друга, словно грибы-паразиты, нависали один над другим в несколько этажей, практически смыкались крышами, страстно прижимались к пологим склонам холма, увенчанного циклопическим железобетонным монстром арены и окруженного бетонной стеной. В конце концов, многочисленные пристанища цивилизации, не удержавшись, выплескивались пестрой мешаниной трущоб за пределы городских стен. Это было странным. Неправильным, не логичным…

Каждый город, поселок и деревушка пустоши знали одно непреложное правило. Стены – это жизнь. Даже самый бесстрашный и безбашенный фермер, решивший выгрызть у этого негостеприимного, пропитанного радиацией края кусок земли и поставить хутор, начинал строительство с круговых укреплений. Бетонная или кирпичная, деревянная или склепанная из кусков жести, даже просто натянутая на вбитые в землю столбы сетка, неважно. Стена-преграда означала шанс на выживание. Давала защиту не столько от людей, сколько от мстящей человечеству природы. От стай рыкающих в ночи тварей, от полуразумных и жадных до человеческой плоти мутантов, от приходящего с зимними радиоактивными бурями «гона» несметных орд. Невесть как выживших и расплодившихся в степи одичалых орд собак. Любая стена – это хоть какая-то защита от скалящейся из темноты пасти безумия. Люди копали рвы, щедро раскидывали по кольям колючую проволоку, ставили мины, закупали патроны, выставляли кордоны и секреты, но каждый житель поселения знал, что ночь – время тварей. И лишь города обещали безопасность. Правда, пустоши учили не верить обещаниям. Это так…

Ллойс усмехнулась и, переключив с хрустом вставший на место рычаг перемены передач, чуть придавила педаль газа. Благополучно прошедший ворота грузовик рыкнул двигателем и неторопливо попер вперед. За время своих путешествий наемница не раз смогла оценить преимущества тяжелого, казалось бы, неповоротливого фургона степняков. Кочевники туго знали свое дело, недаром они предпочли бункерам и грунтовым норам свои фургоны. Крепкий кузов и кабина в толстых листах стали, забранные решеткой триплексы окон – делали грузовик степняков даже более безопасным, чем какой-нибудь одинокий, затерянный в пустошах хутор. А невероятная надежность и неприхотливость машины давали возможность как убежать от проблем, так и, положившись на мощь спаренных двигателей и толщину хищно выгнутого ножа отбойника, принять в лоб. В конце концов, почти тридцать тонн металла – это очень серьезный аргумент. Иногда всё решает не умение, а габариты и масса. Вот и сейчас, пусть улочки были и узковатыми, но склепанная кочевниками Сломанных холмов махина давала определенные преимущества пассажирам.

Прохожие разбегались с пути. Лоточники, шустро подхватывая свой скарб, спешили освободить дорогу чудищу, ощерившемуся шипастым, покрытым ржавчиной отбойником. Немногочисленные владельцы байков и каров [28] торопливо отодвигали свой транспорт поближе к стенам, с нескрываемой завистью глядя вслед катящей по городу громадине.

– А куда мы едем? – Кити несмело дотронулась до плеча наемницы.

– Если тот пузан не обманул, то к самому лучшему механику города. – Повернулась к девушке наемница. – И если это тот, о ком я думаю, то нас ждет незабываемый прием. Ну… возможно, конечно, я и преувеличиваю, но накормят нас, точно. – Задумчиво почесав переносицу, Ллойс смерила девушку оценивающим взглядом. – Кстати, если что – у тебя сифилис.

– Что?! – В ужасе отшатнулась от наемницы девушка. – Это когда… У меня нет болезней! Как… Я чистая!!

– Да какая ты чистая, принцесса… У тебя даже блохи завелись. К тому же, я не в этом смысле, – тяжело вздохнув, Элеум отпустила руль и принялась шарить за пазухой в поисках очередной самокрутки. – Ты болеешь, понимаешь? У тебя сифилис, гонорея, триппер, хламидии, гонококки и еще куча других неприятных, неаппетитных и заразных болячек. Болячек, передающихся половым путем. Да с тобой одним воздухом дышать страшно. Запомни – это важно. Во-первых, хоть Бойня и вольный город, мутантов, как мне тот толстяк сказал, тут не особо любят, а болезнь прекрасно объясняет отсутствие носа. Видела, как этот жирдяй тебя глазами жрал? Во-вторых, Болт, ну… он немного… странный. Когда я его последний раз видела, у него крыша немного на тему баб съезжала, и я не думаю, что с тех пор ему сильно полегчало.

– Но, ведь… ты будешь рядом?..

– Буду, принцесса, но проблема в том, что я не могу быть рядом всегда. Мне надо будет пройтись по рынку, закупить припасы, приглядеть для нас новые шмотки. Поговорить с людьми. Может, получится пристать к какому-нибудь каравану. – Критически осмотрев изжеванную папиросу, Элеум со вздохом сунула ее в уголок рта. – И купить наконец-то, нормальных сигарет. Мне эта степная полушмаль уже поперек горла стоит.

– Я буду с тобой. – Насупилась девушка. – Я не буду мешать.

– Ты не помешаешь, – покачала головой Элеум. – Но… будешь привлекать слишком много внимания.

– Почему? – Удивилась Кити.

– Потому, что ты красивая. – Бросив на девушку короткий взгляд, наемница тяжело вздохнула. – Несмотря на нос, шрамы и прочее. Особенно по меркам этой дыры. А еще мы… отличаемся. Посмотри вокруг. Цвет кожи, фигуры, разрез глаз. Тут даже до войны, говорят, северян немного было. Еще чуть южнее, и вообще земли желтых людей начинаются. Я это переживу, а вот тебя… – Элеум пожевала губами. – Не хочу, чтобы у нас были неприятности, Кисонька. Я немного устала от драк. Так что, давай попробуем просто починить фуру и свалить. Я, пока идет ремонт, пошляюсь по рынку, а тебе придется, скорее всего, посидеть в мастерской у Болта.

– Но… – Девушка задумалась. – Ты же сама сказала, что он…

– Понимаешь, принцесса, Болт, конечно, странный, но, во-первых, он не дурак и до него быстро дойдет, что за тебя я ему голову откручу. Во-вторых, он немного мнительный, и, если будет думать, что у тебя зараза, то приставать не будет. А в остальном, он мужик надежный, будешь с ним, как у Христа за пазухой. Заодно и за добром проследишь.

– Ладно… Ой, спасибо… – Неожиданно покраснев до корней волос, девушка нерешительно поправила прикрывающую нижнюю часть лица повязку. – А… ты действительно считаешь, что я красивая?

– А зачем бы я тебя еще с собой взяла? – Элеум хитро усмехнулась, покосившись на Кити. – Не беспокойся, приставать не буду. Ты пока не совсем в моем вкусе, сладенькая. Слишком тощая. Вот нагуляешь немного жирка на свои косточки, тогда посмотрим…

– Я… Я… Да, ну тебя… – Окончательно смутилась девушка. – А этот Болт, какой он?

– Сложно объяснить… – Задумалась Элеум. – Проще всего сказать: мелочь озабоченная, но не всё так просто. В общем, сама поймешь, – отмахнулась Элеум, прикуривая по своему обыкновению от разгоревшейся на кончике пальца крохотной молнии очередную самокрутку. – Ну вот, вроде, приехали. На бордель не похоже, а такую вывеску на мастерскую мог повесть только этот долбоклюй.

Неожиданно закончившаяся улица упиралась в пустырь, точнее, закончилась на площадке, довольно обширной, любовно выровненной, устланной щебенкой и наполовину заметенными песком разнокалиберными обломками железобетонных плит. С трех сторон импровизированный плац окружали весьма опрятные, кирпичные и даже местами оштукатуренные домишки, с четвертой – высился несуразно огромный эллинг с проржавевшей и частично обвалившейся крышей. Немного в отдалении за ангаром громоздились раздутые от важности и поднявшегося ветра полупрозрачные полимерные купола циклопических размеров многоуровневых теплиц. Над воротами ангара покачивалась слегка кособоко прибитая вывеска.

– Ну, точно, он. – Описав по бетонной площади круг, грузовик свистнул пневматикой тормозов и остановился у полуоткрытых ворот мастерской.

– «Же-лез-ные по-тро-ха. Болт и ком-па-ния. Ре-мо-нт и тю-ни-нг». По слогам прочитала Кити.

– Принцесса, так ты и читать умеешь? – С нескрываемым уважением покосилась на собеседницу Ллойс.

– Немного. – Смутилась девушка. – На северном языке у меня лучше получается. Но здесь на восточном написано.

– Стой, ты хочешь сказать, что эти закорючки бывают разные? – Нахмурилась Ллойс. – Черт. Это многое объясняет.

– Ну, да… – недоуменно моргнула Кити. – Ты, что, не знала? Почти все довоенные книги написаны на северном языке. Ну… те, которые я видела. Сказки, что я тебе рассказывала… они из книг. Мне отец их читал и дедушка. А потом я сама научилась. – Девушка ненадолго замолкла. – Но некоторые пишут на восточном наречии. Дед говорил, что до войны было много языков, но в Черные года они смешались. И теперь все говорят, как северяне.

– Не все, – покачала головой Элеум. – В Сломанных холмах некоторые кланы, когда не хотят, чтоб их чужие понимали, начинают какую-то тарабарщину нести. И на Дальнем Западе, за Свечением у Мертвых земель тоже многие по-своему болтают.

– Ллойс, – девушка посмотрела на наемницу и опасливо втянула голову в плечи. – А ты, что, читать не умеешь?

– Не то, чтобы не умею. Просто не всегда получается… – Не очень внятно ответила, выпуская в окно струю остро пахнущего жженой тряпкой и чем-то сладким дыма Элеум и, безразлично зевнув, дернула рукоять ручного тормоза. – Зато стреляю хорошо. Это важнее.

Плечи Кити безвольно поникли.

– Дед говорил, что, когда люди разучатся читать, мир умрет. – Прошептала она чуть слышно.

– Мир давно уже умер, – проворчала наемница и, щелчком отбросив окурок, пинком распахнула дверь кабины. – Лучше скажи, если там написано: «Ремонт», то на кой он привинтил к вывеске голую бабу?

– Не знаю. – Покраснев, девушка покосилась на занимающий большую часть фанерного листа, не отличающийся реалистичностью, зато отчетливо выдающий слабость автора к большим объемам, рисунок.

– Это хорошо. Значит, не я одна такая дура, – заключила Элеум. – Пошли.

– Может, я здесь подожду? – Робко возразила Кити. – Присмотрю за грузовиком, и всё такое…

– Чтобы я тебя одну здесь оставила? Нет уж. Да не бойся, тут не воруют. Охрану видишь? – Спрыгнув на землю, Ллойс ткнула дымящейся папиросой в сторону вышедшего из-за дома и с интересом разглядывающего фургон здоровенного мужика в потрепанном плаще-пыльнике. – Это шериф. Я уже говорила, что хозяин этой дыры искренне считает, будто Бойня – это пуп земли. Вот и лезет из шкуры, чтоб не хуже, чем в Сити было. Шерифы – это что-то типа ополчения. Их люди сами выбирают. В основном, из всяких дебоширов и ухорезов, чтобы к нужному делу пристроить… Так что, неорганизованной преступности в Бойне почти нет. Только организованная. – Наемница хихикнула. – Город, считай, только за счет торговли и живет, а купцы не любят, когда у них добро пропадает. Поэтому тут почти нет ворья. Маковым плантациям всегда нужны руки.

– Может, я, всё-таки, останусь? – Вздохнула Кити.

– Да не сцы, принцесса, Болт – классный, тебе понравится, – насмешливо фыркнула наемница и, не оборачиваясь, зашагала к воротам.

В мастерской царил полумрак. Пахло железом, машинным маслом и спиртом, а еще тем самым въедающимся, неистребимым запахом немытого тела, что обычно появляется, когда в одном месте живет слишком много людей. В бараках, например, или в контейнерах для транспортировки рабов. Что было странно, потому как ангар казался совершенно необитаемым. Избавляясь от некстати нахлынувших воспоминаний, Кити опасливо оглянулась по сторонам, и догнав Элеум, крепко схватила её за руку. Чуть слышно хмыкнув, наемница искоса глянула на девушку и еле заметно улыбнулась. Кити облегченно выдохнула. Ладонь Ллойс была сухой, слегка шершавой и теплой. Очень теплой. От нее будто бы исходили волны спокойствия и силы. Стараясь не отставать, Кити поспешила вслед за уверенно продвигающейся между стеллажами и завалами покрышек наемницей. Внезапно Элеум остановилась.

– Ну, точно он… – Пробурчала она и, неожиданно отпустив руку девушки, с размаху пнула прислоненное к стене огромное, в рост взрослого человека колесо. – Подъем! – Громко крикнула она. – Война! Налет!! Тревога, вашу мать!! Десант, на выход!!

– А-а-а!!! – Покрышка качнулась, и из нее, как чертик из табакерки, выскочил необычайно низкорослый, не больше метра, тощий, с ног до головы перемазанный черным машинным маслом плешивый мужичок.

Нелепо размахивая руками, он крутанулся вокруг себя, прыгнул вбок, потом вперед, и сослепу ткнувшись головой в живот скрестившей на груди руки и с интересом следящей за эволюциями коротышки наемницы, потеряв равновесие, с размаху приземлился пятой точкой на бетонный пол.

– Да чтоб вас!! Да я вас на куски всех порву!! Вам, суки, меня живым не взять!! – Заголосил он тонким, визгливым голосом.

– Теряешь хватку, Болт… Глаза протри, герой. – Довольно хохотнула Элеум и, будто приглаживая несуществующую прическу, несколько раз провела ладонью по обросшей ярко-рыжей щетиной макушке.

– Какого лешего… Да чтоб меня обмазали медом и над муравейником подвесили! – Несколько раз моргнув, карлик громко икнул и во все глаза уставился на незваную гостью. – Фурия! – С трудом встав на ноги, Болт, широко раскинув руки, заключил наемницу в объятья.

– Фурия!! Жива, чертяка!! Сколько лет, сколько зим!! Как ты меня нашла?!

– Случайно. И, пожалуйста, сладенький, убери руки с моей задницы. – Нарочито грубо оттолкнув от себя механика, Элеум с улыбкой окинула коротышку оценивающим взглядом и разочарованно покачала головой. – А ты не меняешься, Болт. Сколько лет прошло, а ты всё такой же… Только постарел чуть, да пузо отросло.

– Героический? Гениальный? Неотразимый? – Дурашливо подбоченился и выпятил впалую грудь коротышка.

– Я хотела сказать: алкоголик и долбоклюй, – фыркнула Элеум и ткнула пальцем в расплывшееся на майке пятно. – Все пузо мне обслюнявил. Это у тебя от синьки секреция слюнных желез нарушилась или ты что-то забыл в моем пупке, а, мелочь пузатая?

– Секреция… и где ты словей-то таких набралась, Искра? – Довольно хохотнул механик и, обойдя наемницу кругом, восхищенно цокнул языком. – Все хорошеешь, девка. Будто даже немного помолодела. Правда, обноски на тебе – смотреть страшно. Как у попрошайки, честное слово. Но задница – ничего.

– Ты на вопрос ответь… – цыкнула зубом Элеум. – И, если скажешь еще хоть слово про мою задницу, получишь в глаз.

– На вопрос… Ну да, ну да… – Довольно хихикнув, коротышка суетливо вытер ладошки о штаны и, задрав голову, с довольной ухмылкой уставился в глаза наемницы. – Правду хочешь? Хотел бы я тебе кое-что другое обслюнить, да боюсь, Фурия, тогда ты меня точно прибьешь.

– Конечно, прибью, – закатила глаза к небу наемница. – Закопаю, а потом откопаю и прибью еще раз. Для порядку. Кстати, теперь меня зовут Нежить. Или Дохлая.

– Тебе подходит, – хитро прищурился механик. – Ой, ты с подругой… И где мои манеры? Позвольте представиться. Его превосходительство гениальнейший из гениальных, повелитель машин и механизмов, владыка масел и смазочных жидкостей, тиран неполадок и протечек, непревзойденный Максимус Махина Деус Третий. Или просто Болт. Позвольте поцеловать даме ручку…

– Не стоит, – Элеум жестом остановила коротышку, шагнувшего было к испуганно взвизгнувшей и спрятавшейся за спину наемницы девушке. – Для твоего же блага.

– А… О… Понимаю. – Тут же посмурнел карлик. – Значит, вы, девочки, дружите, да? Ну, Искра, ты даешь… В принципе, я давно догадывался…

– Опять за свое… – Тяжело вздохнула Элеум. – Соберись, Болтяра. Работа есть.

– А она красивая, – не обращая внимания на наемницу, карлик окинул Кити оценивающим взглядом и причмокнул губами, – а что сифиль, так это ничего, это лечится.

– Обычный – да, лечится, а северный-красный [29] – нет, – ухмыльнулась Элеум и прищелкнула пальцами. – Темно тут у тебя. – Над ладонью наемницы с треском разгорелся огненный шар величиной с крупное яблоко. Пыхнуло жаром. В мастерской остро запахло озоном.

– Ого, – прокомментировал отшатнувшийся механик. – А раньше ты так не умела…

– Учусь, – сухо проворчала наемница. – Тренируюсь. Расту над собой, а не пью без просыху, как некоторые… А теперь, когда я наконец-то, смогла привлечь твое внимание и ты перестал изображать из себя озабоченного дебила… На улице стоит грузовик. Мой грузовик.

– Уже интересно, – неопределенным тоном протянул карлик, заворожено глядя на покачивающуюся в воздухе шаровую молнию. – У Фурии – целый грузовик. У нашей любимой Искорки, которая и горсть серебра больше десяти минут в руках удержать не может… Украла или отняла?

– Вал треснул, поршни на замену, с генератором тоже что-то не то, – пропустив мимо ушей вопрос коротышки, наемница принялась загибать пальцы, – ну и еще по мелочи: радиатор там подлатать, карбюратор подчистить, покрышки заменить, все восемь… Кстати, с пневматикой тоже как-то… На резервном движке еле-еле сюда дотянула.

– Смотреть надо, – тяжело вздохнув, озадаченно почесал макушку Болт. – Основа фуры чья?

– А хрен его знает, – пожала плечами наемница. – Я его у кочевников… раздобыла.

– Ладно, поглядим, – отмахнулся карлик, – но, даже если у меня найдутся нужные детали, работы ты перечислила дня на четыре, не меньше. Кстати, чем платить будешь? Или думаешь по старой дружбе сделаю?

– Старая дружба – это, конечно, здорово, но ты знаешь, я не люблю оставаться в долгу. – Задумчиво помассировав переносицу, Элеум принялась раскачиваться с носка на пятки. – Серебра у меня не так уж и много, зато барахла разного полно. Ну, или солью могу рассчитаться.

– Соль? – Заинтересованно вскинул брови механик.

– Чистая, из самых Горьких песков везу [30]. – Кивнула Ллойс.

– Это где-то, двенадцать к одному… – что-то посчитав на пальцах, хитро прищурился механик. – Значит… И много у тебя соли?

– Сто двадцать восемь мешков. – Широко улыбнулась наемница.

– Сколько?! – Выпучил глаза коротышка.

– Четыре с половиной тонны. Плюс-минус пятьдесят килограмм. В кузове, под настилом лежат. – Безбоязненно подхватив ладонью танцующий в воздухе огненный шар, Элеум подтолкнула его чуть повыше и присела на корточки.

Глаза наемницы оказались на одном уровне с лицом карлика.

– И эти четыре с половиной тонны побудут у тебя. Как и всё остальное. На хранении, так сказать. Что-то не доверяю я местным.

– Да у меня и сейфа-то такого не найдется… – растерянно пробормотал Болт и снова полез в затылок. – Может, в банк отвезем? Его сам Финк держит, так что, всё по-честному. Хранилище в складе под ареной. Хрен пролезешь. Да и город гарантию дает.