Текст книги "Бойня (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Панасенко
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 59 страниц)
Догоревшая до фильтра сигарета обожгла пальцы. Лед чертыхнулся. Семь минут. Слишком большая задержка. С раздражением отбросив окурок, наемник покосился в сторону выхода. Ладно. Они уже обговаривали такие моменты. Если его работодатель не выходит на связь в течение десяти минут после установленного времени, то встреча переносится. Три минуты… Вернее уже две с половиной. Хмыкнув, альбинос сплюнул под ноги и, почесав двухдневную щетину, не торопясь побрел к гермодвери. Необычно, конечно, но всё когда-то случается в первый раз. В конце концов, главное, чтобы его наниматель не задерживал плату, а остальное… Лед усмехнулся… остальное не стоит и выеденного яйца.
– Благодарю за ожидание. – Неожиданно прохрипела висящая на стене рация. Похвальная точность.
– Ты платишь. – Пожал плечами наемник и, убрав ладонь с рукояти затвора двери, медленно развернулся. – Неприятности?
– Ничего такого, о чем тебе бы стоило знать. – Прошелестел динамик бесцветным, наполненным механическими обертонами голосом. – Есть работа.
– Цель? – Ухмыльнулся Лед и, сложив руки на груди, принялся раскачиваться с носка на пятку.
– Финк собрал экспедицию. Я хочу, чтобы ты за ней проследил. И помог ей… не вернуться. – Продребезжал переговорник старческим фальцетом.
– Кого собрал? – Нахмурился альбинос.
– Рейд. – Хриплым прокуренным голосом завзятого бузотера и выпивохи каркнула рация. – Одна машина. Пять пассажиров. Идут в сторону холмов. Я хочу, чтобы ты проследовал за ними до конечной точки. И сделал так, чтобы они умерли.
Улыбка наемника стала жестче.
– В чем подвох, Брокер? – Лениво поинтересовался он, потянувшись за следующей сигаретой. – Или ты считаешь, что я поверю, что всё так просто?
– Я не сказал, что это будет просто, – хихикнуло радио проказливым голоском девочки-подростка. – Там Эвенко.
– Эвенко? – Мышцы на предплечьях громилы чуть заметно напряглись. – Этот урод и до ветру меньше, чем с двумя охранниками не ходит, а сейчас поперся в степь всего с четырьмя бойцами? В чем подвох, босс?
– Подвох? – Голос короля нищих снова наполнился лязгом стали и скрежетом перемалываемого стекла. – Все просто, Лед: Зеро и Ставро.
– Дерьмо. – Поморщился громила. – А остальные двое?
В бетонной коробке воцарилось молчание.
– Её зовут Элеум Ллойс. Или Дохлая. Вторую…
Рация снова на секунду замолкла.
– Я не знаю, кто вторая, но поверь, не стоит недооценивать эту парочку.
– Татуированная мутантка с грузовиком. – Понимающе кивнул Лед и прищурился. – Дохлая… Дохлая… Что-то я о ней слышал… Какая-то гнусная история… Нет, не помню… Но судя по тому, как она разделала Клавикуса на арене…
– Мои люди говорят, что она даже не вскрыла капсулу с договором. – Раздраженно прохрипело радио. – Решила работать на жирдяя… Жаль. Мне не помешала бы еще пара рук.
– Значит, оставить ее в живых? – Вскинул брови наемник. – Вряд ли это будет просто. Зеро и Ставро те ещё уроды.
– Нет… – Протянула рация развязным голосом малолетнего «нюхача» из подростковой банды. – Если хочешь, можешь сплясать на ее костях тарантеллу. Зачисти концы. И постарайся прихватить для меня голову старого хрыча. Но второе опционально.
– Что? – Еще больше нахмурился Лед.
– Просто убей их, – тяжело вздохнула рация, – и, если получится, привези мне голову старика.
Альбинос прикусил губу. Черт. Как же он ненавидел мутных засранцев. А его нынешний наниматель превосходит в этом всех предыдущих, как минимум, в десяток раз. Хотя, платит щедро. Лед не отличался излишним любопытством. Специфика ремесла давно отучила его задавать лишние вопросы, но не заметить в этом задании огромную кучу дерьма не мог только слепой. Зеро и Ставро… Столкнись эти двое в четном бою с кулаком паладинов Легиона в полной броне, он бы, пожалуй, поставил на урода-гладиатора и садиста-хлыща. А Эвенко… Пусть старик и выглядит так, будто развалится от одного неосторожного чиха, наверняка, тоже имеет пару козырей в рукаве. Что же касается этой бабы и ее подружки… Черт. А он, ведь, был почти уверен, что разгадал эту чертову загадку. Дерьмо. Надо начинать сначала. Напрасно он поверил в миф, что за личиной короля, за стеной, скрывается старик-инженер. Ну, кто еще в городе мог додуматься отправлять на переговоры с купцами замаскированного раба? У кого еще найдется достаточно серебра, чтобы… Ладно. Он распутает этот узел. Как-нибудь потом, когда у него будет на это время.
Лед усмехнулся. Значит, он всё-таки, искал не там. Значит, за таинственным королем мутантов и нищих стоит другая сила. Настоящая сила. В принципе, альбинос подозревал что-то подобное. Доступ к технологиям, появляющиеся буквально из ниоткуда и так же быстро исчезающие специалисты почти любого профиля и, практически, бесконечный поток серебра могли говорить только об одном. Одному из вольных городов захотелось прибрать Бойню к рукам. Только вот кому именно? Сити? Хаб? Бъорк? Нет, лесовики отпадают: они из своей чащи обычно и носа не кажут. А вот Сити или Хаб вполне, вполне… Да какая, к чертям, разница.
– Колёса. – Широко улыбнувшись, кивнул громила. – Мне нужен транспорт.
– Я дам тебе мотоцикл. – Коротко хрипнула рация и отключилась.
В укрытой глубоко под землей бетонной коробке воцарилась звенящая тишина.
Коротко хмыкнув, Лед звонко щелкнул пальцами. Байк. Байк, черт его дери. Ему только что подарили Байк. Именно подарили, ведь Брокер никогда не потребует машину обратно. Все же он правильно выбрал сторону… Хороший контракт. Денежный. А остальное… Альбинос чуть заметно улыбнулся. Ну, да. Тот же Зеро в прямом столкновении расплющит его одним пальцем. Но кто говорил, что нужно воевать честно?
****
В очередной раз пересчитав серебро, Пиклс с горестным вздохом смахнул его в нагрудный карман боевого костюма. Обтирание влажными тряпками не помогло. Кожа подростка зудела и горела так, будто его поджаривают на медленном огне. Вытертая от непонятно откуда проступившего на пласторезине красноватого налета, внутренняя подложка костюма неприятно липла к коже. Выйдя из ангара, Пиклс зажмурился. Встающий над городом шар огромного, нестерпимо яркого, раскаленного солнца резал глаза, словно ржавая бритва. Застегивать шлем и включать режим невидимости не хотелось. Придется воспользоваться плащом. У Брокера в городе соглядатаев полно, вмиг донесут, что он не за наемницей и гаражом следит, а по рынку шляется. Черт. Рассеянно почесав под мышкой, малолетний шпион разочарованно сплюнул под ноги. В плаще, наверняка, будет еще жарче. Прищурившись, Пиклс еще раз глянул в сторону зависшего над горизонтом желто-багрового цветового пятна, громко вздохнул и снова двинулся к ангару. Если он правильно помнил, одежда лежит там, где он её оставлял последний раз. На горе покрышек, места, откуда он ночью следил за дерущейся с воздухом Стайницей. Закатив глаза, подросток мечтательно причмокнул. Зря матушка рассердилась. Она ведь знает, что он не просто так шпионит, а для них старается… К тому же, в Светлой книге, что недавно дал ему почитать уличный проповедник, написано, что мутанты – как животные. У них нет души. А значит и заповедей он никаких не нарушает. Это как на козье вымя смотреть. Или на собачью свадьбу. Подросток вздохнул. Хорошая книга. И недорого. А то матушка говорила, что за бумажную библию в храме Распятого аж двести серебром просят… Ладно… В очередной раз вздохнув, Пиклс набросил на себя плащ и, надвинув капюшон на глаза, улыбнулся. Дура всё-таки, эта мутантка. Чип забрала, а про внутреннюю память планшета и не подумала… Черт, как же всё чешется…
****
Весь мир состоял из боли. Боль стекала по раздробленным пальцам, пульсировала в разбитых суставах, скапливалась в правом подреберье и гнула к земле неподъемным грузом. Превратившееся в агонизирующий кусок мяса сердце молотом било в грудину где-то в районе горла. В ушах боевыми барабанами гремел пульс. Помятая гортань с шипением и хрипом пропускала через себя обжигающий, словно раскаленный металл воздух. Правый глаз ослеп, левый заливало смешанной с потом кровью и поле зрения сузилось до наполненного черным маревом схлопывающегося, конвульсивно содрогающегося при каждом вдохе тоннеля, на другом конце которого стояла смерть. Ее смерть. Иллюзий она не питала. Противник был слишком умел и быстр. Слишком свеж. Сытый. Сильный и умелый. Очень умелый. Он не знал, ни холода бараков, ни проволочного кнута ланисты. Его не били шокерами, не резали, не насиловали, не морили голодом. Ему не ломали кости и не прижигали кожу раскаленным железом, но он, всё равно, оказался жестче её. Он сделал её, как ребенка. Быстро, безжалостно. Мастерски. Словно услышавший её мысли, мелькающий на краю поля зрения противник на мгновение приостановился и растянул рот в глумливой ухмылке.
– Ну, что, пора заканчивать, сладенькая? Или предпочитаешь поиграть?
– Сдохни. – Короткое слово застряло в горле и чуть не заставило ее упасть. Мир покачнулся. Багряный туннель поплыл и начал сворачиваться узлом.
– Значит, хочешь помучиться. – Протянул продолжающий тянуть время противник. Губы мужчины скривились в брезгливой гримасе. На перевитой мощными мускулами широкой груди качнулся тяжелый серебряный крест. – Ну что же, это твой выбор, мутка. Говорят, что тебя так просто не убить. Вот и проверим.
– Про… ве… рим… – Разбитые пальцы с хрустом сжались в кулак. Правая рука почти не двигалась. Сдавленные пневмотораксом, неотвратимо сморщивающиеся, словно сохнущий на солнце изюм, легкие, казалось, залили раскаленным свинцом. Но это было неважно. Тяжелый вал поднимающейся откуда-то в низу живота ледяной ярости, волной прошелся по искореженному, избитому, истекающему кровью телу, молотом ударил в затылок и вышел из глаз. Сплюнув под ноги крошево зубов, она зарычала и бросилась на противника…
Она всегда любила воду. Любила плавать в озере, пока в нем можно было купаться. Любила лить ее на голову и чувствовать, как она стекает по плечам и спине, смывая и унося налипшую на тело грязь. Вода напоминала ей о тех временах, когда она еще была свободной, хотя последнее время она все чаще и чаще ловила себя на том, что уже почти не помнит родные края. Наверное, это судьба любых воспоминаний – стираться и исчезать… Тяжело вздохнув, она повернула кран. Сетка душа хрюкнула, где-то в глубине труб заклокотало, на голову упали первые капли ржавой, остро пахнущей железом тепловатой воды. Губы невольно разошлись в улыбке. Лучше ржавчина, чем запах крови. Надо ценить, что имеешь. Большинство рабов лишено возможности нормально помыться. Осторожно коснувшись расцветающих на плечах и шее синяков, она принялась намыливать волосы. Если честно, прическа была ее гордостью. Обычно гладиаторов обривали наголо, отчасти из-за неистребимых вшей, отчасти из-за того, что длинные волосы в драке только мешают. Только свободные могут выглядеть, как хотят. Но ее последний хозяин оказался… хорошим. Да, именно так. Хорошим. Он ей нравился. Настолько, что она даже ни разу не попыталась его убить. Смешной старик относился к ней, как к вещи. Дорогому, приносящему доход имуществу. И вел себя соответствующе. Её не били. Не содержали в общих клетках. Ее тренировали лучшие учителя, которых хозяин мог себе позволить. Черт, да её даже кормили досыта… А её длинные рыжие волосы давно стали на арене чем-то, типа визитной карточки. Она умела быть благодарной. За последние два года за её спиной было больше побед, чем у иных чемпионов. Драки на кулаках и копьях, топорах и трезубцах сменялись жаркими перестрелками в увешанных камерами декорациях старого города, бои в воде и под водой, бои с привезенными со всех концов света тварями и монстрами. Она умела быть благодарной. И побеждать. А завтра… Это было глупо, фантастично, почти нереально, но завтра её привычная жизнь кончится. Завтрашний бой будет последним. Она уже отдала старику выкуп. Всё, что смогла украсть, спрятать и выиграть на ставках на саму себя. Так что, всё по-честному. Еще одна драка, и ее ждет свобода. Мыло остро пахло дегтем и щипало глаза, но ей было плевать. Сердце стучало в грудь, словно пойманная в силки птица. Хотелось петь…
Удар чего-то тяжелого толкнул её в стену с такой силой, что на пол упало несколько кафельных плиток. Раздался треск, тело выгнулось дугой, а мир сузился до того места, где с кожей соприкоснулась рукотворная молния. Остро запахло паленым.
– Привет, куколка. – Раздался у нее над ухом вязнущий в паутине наваливающегося на неё мрака, голос. – У меня есть для тебя две новости. Хорошая и очень хорошая. Первая. Меня зовут Муста. Муста Горм, если угодно. Но тебе лучше называть меня «хозяин» или «господин». Да. Да. Тебя продали. Вернее, проиграли. В карты. Вторая. Завтра у тебя просто великолепный день. Четыре боя. Волколак. Снежный ящер. Групповой бой. И напоследок, гвоздь программы – бой с добровольцами из толпы. Тебе понравится. Твои кулачки и зубки против ружей. Ладно, что-то я разболтался.
Снова затрещал шокер, превращая мир в россыпь агонизирующих где-то в основании крестца вспышек. – Мир начал кружиться и расплываться. – Ладно, парни, сколько там я должен за отдельную клетку? Сорок серебряков в месяц? Нет… Слишком дорого… Киньте её к остальным. И сбрейте с её башки эту сраную мочалку. Не хочу от вшей её лечить, к тому же… пусть знает свое место.
Калейдоскоп провернулся, поигрывая затуманенными гранями зеркал…
Голоса слышались невнятно. Мир плыл и раскачивался, меня очертания, был зыбким и податливым. Морфий, чертова туча морфия и другой дряни, которой ее обкалывали каждый раз перед медицинским осмотром. Сраные медики проверяли, не добавилось ли у нее новых нанокультур и имплантатов. Обычное дело. Во всяком случае, перед каждым сезонным турниром. Делалось это под благовидным предлогом распределения бойцов по «весовым категориям», но она крепко подозревала, что на самом деле, это делается только для того, чтобы слить данные о бойцах семейкам, что держат банк. Ставки. Чертовы ставки. И турнир. Турнир, в конце которого она будет свободной. Так или иначе. Пусть чертовы лепилы хоть до умопомрачения ищут в ней хоть что-то. Последний вставленный имплантат, какой-то дрянной ускоритель выброса адреналина, что пытался в нее впихнуть новый хозяин, она выблевала почти месяц назад. Она вообще последнее время часто блевала. Не то, что это было неправильно, ведь уже два сезона ее рацион состоял в основном из вареных опилок, тухлого мяса и гнилых овощей, но она нутром чувствовала: что-то в ней не так. Громадным усилием воли, заставив мир чуть приостановиться, она попыталась сфокусировать взгляд и сосредоточиться на звуках. К несказанному удивлению у нее получилось. Голоса стали ярче, речь чуть более внятной, и на несколько мгновений ей даже показалось, что она улавливает суть.
Стоящий в углу комнаты бледный, то и дело утирающий со лба пот мужчина был недоволен.
– Что значит – беременна? Я, ведь, заплатил вам за стерилизацию! – Визгливо вскрикнул он и, нервно почесав торчащие из безрукавки тощие, густо испещренные мелкими незаживающими язвами запястья…
– Она – регенератор, Муста. Обычная стерилизация не поможет. – Массивная фигура человека в белом, густо залитом потеками красно-коричневой жидкости, халате недовольно колыхнула дряблым животом и, сделав шаг вперед, заставила мужчину отступить. – Она восстановилась. И кстати, кормил бы ты ее получше. Регенераторам нужно есть качественный белок. Много белка. И всего остального тоже.
– Восстановилась? – Скрипнул зубами тощий мужчина, и с отвращением сплюнув под ноги, затряс головой. – Нет, нет, нет. Августо, я тебе заплатил. Заплатил, чтобы у нее детей не было. А сейчас ты говоришь, что я просто выкинул деньги на ветер? Скажи мне, Августо, – кулаки мужчины сжались, а зрачки сузились, превратившись в две булавочные головки. – Я что, похож на лоха, которого можно кинуть?
– Если ты не помнишь, – индифферентно пожав плечами, врач лениво поскреб обломанными ногтями двухдневную щетину и с ухмылкой уставился на трясущегося в бешенстве Мусту. – Я еще тогда говорил, что трубы перевязывать, скорее всего, бесполезно, зато можно химически вытравить матку, но это будет стоить на двести серебряков больше. Ты сам не захотел платить. Так что… Она беременна. Пять месяцев.
– Что? – Мужчина икнул. – Почти пять месяцев? А где… Она же плоская, как доска…
– Крепление плода к задней стенке. Сам плод очень мелкий. Слишком плохое питание. Так что… – стерев с уголка губы капельку выступившей слюны, врач почесал мочку уха и, приподняв бровь, выжидающе уставился на рабовладельца, – ребенка оставлять будешь? Или как? Если будешь, повторюсь, больше корми, меньше нагрузок… Загонял ты ее… Раньше хоть куда кобылка была, на чемпионство шла, а сейчас, – медик брезгливо поджал губу… – отработка. Развалина. Брак. Вон даже брыкаться не пытается.
– Оставить? К черту! Я не собираюсь кормить ее ублюдка-мутантеныша! – Нервно помассировав челюсть, Муста брезгливо сморщился. – Выскоблите из нее эту дрянь! И еще… Куда вы… остатки выбрасываете? Ну, все эти аборты, ампутации, опухоли, гнилой ливер и прочее?
– На задний двор… Что ты задумал? – Пласты сала на лице врача дрогнули, редкие белесые брови сошлись к переносице. – Что за гадство ты задумал, Муста?
– Ну, – истерически хохотнув, мужчина злорадно оскалился. – Ты же сам сказал, ей надо питаться… Думаешь, у меня есть деньги на нормальное мясо?
Перед взором девушки вновь крутанулись затуманенные осколки зеркал…
– Нет, нет, нет!! Отпусти!! Пожалуйста!! Не надо!! Хватит!!С хрипом выдохнул Горм, и попытался отползти в сторону. Получилось плохо. Рабовладельцу мешали сломанные, ощетинившиеся прорвавшими кожу осколками костей запястья. Вывернутые под неестественным углом ноги судорожно сокращались, пытаясь протолкнуть тело хоть на шаг, но лишь бессильно скребли по усеянному мусором и осколками грязной посуды полу.
– Отпустить? Нет, Муста… – Без труда нагнав бывшего хозяина, она присела перед ним на корточки, и сграбастав жидкие, сальные волосы, дернула голову мужчины вверх. – Знаешь. Эта идея с сотней боев подряд… Я тебе даже благодарна. Сдохнуть на арене, всё равно, лучше, чем гнить заживо или терпеть всех этих твоих дружков и знакомых… Не стыдно было продавать меня за дозу?.. Нет?.. Знаешь, я передумала, пожалуй, не стану вынимать из тебя кишки, как хотела вначале… Я сделаю лучше… Помнишь, ты говорил, что если я не буду тебя слушаться, то ты отрежешь мне руки, ноги и продашь в бордель? Так вот, – качнув перед лицом побледневшего, как полотно, мужчины блестящим лезвием тесака, она дождалась судорожного всхлипа и только после этого позволила себе закончить фразу. – Я нашла на тебя покупателя. Он даже сказал, что будет снабжать тебя твоим любимым «кроксом». Чтобы ты протянул подольше… Ну, что скажешь? Я добрая?
Мужчина не ответил. Лишь захныкал и снова попытался уползти. Впрочем, ей было всё равно. В груди поднималась яркая, горячая волна радости и удовлетворения. Она была почти счастлива. А крики? Плевать… Это трущобы. Здесь визгами никого не удивишь.
Брызги дымчато-карминных зеркал на миг сверкнули в сонном мареве…
Жажда. Чертова жажда отнимала все остатки сил. Голова кружилась, в животе жгло, а в суставы, казалось, кто-то щедро сыпанул песка. Простреленное бедро отдавалось болью при каждом шаге. Облизав потрескавшиеся губы сухим, как наждачная бумага языком, она подняла к небу пересохшие от недостатка влаги, нестерпимо зудящие глаза. Ни облачка. Черт. Какая же она дура. Сраный торгаш опоил ее какой-то дрянью и выкинул прямо посреди чертовой радиоактивной пустыни. Без оружия, без вещей и даже без одежды. Впрочем, она сама виновата – знала ведь, что по вере чистых, нарушить клятву, данную мутанту или иноверцу, не только не зазорно, но и почетно. И какого черта она повелась на все эти россказни про то, что караванщик знает путь к теплому морю? Ну, кто в своем уме, найдя путь в рай, из него уедет? Оставался только один вопрос: почему этот ублюдок её не пристрелил? Пожалел пулю? Скорее всего. Ладно. В пекло. Надо идти. Только вот куда? В любую сторону, сколько хватало глаз, одна и та же картина: ровная, как стол, покрытая редкими жесткими пучками травы степь. Первое время она пробовала рвать горькую поросль, жевать острые стебли и сухие, будто деревянный брус корни, но лишь изрезала себе язык и небо. Интересно, что её прикончит быстрей – жажда или радиация? Судя по тому, что она бредет по этой драной, всеми богами пустоши уже вторую неделю… Неожиданно откуда-то из-за горизонта раздался приглушенный расстоянием, но быстро приближающийся звук. Звук, показавшийся ей райской музыкой. Рев допотопного, бензинового мотора. Впрочем, она не питала иллюзий. Тот, кто её заметил и заинтересовался, вряд ли будет делиться с ней водой и пищей. В лучшем случае, мутантке достанется рабский ошейник и неподъемный труд в местных угольных копях, в худшем… Медленно пригнувшись, она подобрала комок сухой земли и размолола между пальцами. Если попытаются взять живьем, можно попробовать бросить кому-нибудь в глаза. Она не в той форме, чтобы драться всерьез, а об огне и молниях даже думать больно, но ослепить хотя бы одного противника… Разошедшиеся в безумной усмешке губы треснули, и на её подбородок потекла тонкая, вязкая струйка крови. Ослепить. Попытаться сблизиться, а потом разорвать горло и напиться чудесной теплой и соленой влаги. Уже похоже на план.
Отблески алмазно-зеркальных искр во тьме полусознания
Лодку трясло, как в лихорадке. Палуба ходила ходуном, била по ногам, в лицо летели колючие, ледяные брызги. Раскаленные до красна двигатели рассыпали искры и выли от напряжения. Шум рассекающих волн, бьющий в лицо пропитанный электрическими разрядами воздух сбивался на надрывный вой сошедшей с ума баньши. Иногда катер подпрыгивал, штурвал рвало из сведенных судорогой пальцев, и ей казалось, что сейчас она вылетит за борт прямо в беснующийся за бортом взбитый кисель из обрывков тины, ледяного крошева и радиоактивной воды, воняющей серой и метаном.
Над головой взвизгнуло. В пошедшую трещинами приборную панель впились горячие свинцовые шершни.
– Черт, черт, черт. – Выхватив из кобуры бьющий по бедру револьвер, она, на секунду развернув голову, не целясь выпустила последние три пули в сторону скрывающихся в круговерти водяных брызг и тумана преследователей. На четвертом выстреле револьвер бесполезно щелкнул.
– Дрань.
Это были её последние патроны. Словно в ответ на проклятье, по правому борту мелькнула быстрая тень. Коротко грохотнуло, и борт аэролодки отозвался басовитым звоном. Все. Ей не уйти. Преследователей слишком много. Но будь она проклята, если хотя бы не попытается сдохнуть на собственных условиях. Рывком переведя рычаг форсажа на максимум, она на пределе усилий рванула штурвал влево, и содрогаясь от рвущегося изо рта злорадного хохота отправила катер прямиком в кружащий по левому борту огромный, почти такой же черный, как низкое грозовое небо водяной смерч.
Ребенок плакал… Плакал уже третий день, и она ничего не могла с этим поделать. Ей нужно молоко, гребаное молоко для младенца. Потому что, ни пережеванная в кашу сосновая кора, ни с таким трудом высосанный сок из корня удачно попавшегося по пути лопуха не годились. Она пробовала. Один раз даже потратила почти полтора часа, раскапывая чудом замеченное мышиное гнездо и попыталась напоить мелкого заморыша, выжатой из пищащего и расползающегося в стороны мышиного семейства, кровью, но вышло только хуже. Чертового младенца вырвало прямо ей на руки. Так что ей нужно было молоко. Возможно, подошло бы даже то сухое, что она всегда, когда была такая возможность, брала в походы, но проблема была в том, что сублиматы и обеззараживающие таблетки, как и большая часть снаряжения, остались в сотне километров от того места, где она сейчас находилась. Младенец снова заорал.
– Я же сказала, терпи. – Буркнула она себе под нос и принялась осторожно снимать заскорузлые бинты с ручки малыша. В нос шибануло сладковатой вонью. – Черт… У нас проблемы, парень. Раны загноилась.
Проведя острым ногтем по вспухшей зловещими багровыми полосами плоти, она сосредоточила взгляд на лице младенца. Малыш притих. Глазки-бусинки сосредоточенно и сердито уставились ей в переносицу. – Только не делай вид, что понимаешь. – Прошипела она сквозь зубы, и отвела взгляд. – У нас нет антибиотиков. И медшота тоже нет. Так что, остается только одно… – С трудом подавив колыхнувшуюся в груди ярость, она с рычанием впечатала кулак в ствол сосны. Во все стороны брызнули щепки. – Остановимся здесь, парень. Вроде неплохое место…
Костер почти прогорел, стемнело, и рдеющие угли окрашивали место стоянки в зловещий багровый свет. В наспех обустроенном из сосновых лап шалаше было тепло, даже жарко, но её, всё равно, колотила дрожь. Она сделала всё правильно. Она делала такие вещи не один десяток раз. С раненными друзьями. С боевыми товарищами. С невезучими попутчиками. Один раз, поддавшись на уговоры полусумасшедшего репоеда, с попавшей в капкан свиньей. Но никогда ей не было настолько гадко. Ребенок уже не кричал. Просто лежал, не шевелясь, и смотрел куда-то вдаль запавшими бусинкам-глазами. Бинт на культе пропитался кровью. Дыхание малыша было тихим, почти незаметным. Она дрожала. Мелкий гаденыш даже не пытался вырваться. Просто орал и смотрел прямо в глаза. А еще он обмочился. Кровью. Плохой признак. Очень плохой. Видимо, схваченная ими доза намного больше, чем она думает. Единственная хорошая новость, это то, что с рукой засранец потерял большую часть ожогов, и теперь не придется так сильно беспокоиться о заражении. Черт. Юмор висельников и гробовщиков. Говорят, лучший в мире. Но почему же так не смешно… Если она не найдет еды… Может, удастся набрести на какую-нибудь зверюгу с детенышами? Или опять попытаться выдавить, что-нибудь из себя? Чушь… Это так не работает. Понимая, что засыпает, она встряхнула головой, словно вылезший из воды пес. Нельзя. Нельзя спать. Нельзя делать слишком длинных привалов. За ними наверняка ещё идут. Зря, наверное, она развела костер, но ей над было прокалить нож. Ладно. Нечего рассиживаться. Пора идти дальше. Может ей всё-таки удастся обмануть преследователей и оставить ребенка в ближайшей деревне. Если она правильно припоминает карты, до неё около семидесяти километров. Часов двадцать пути. Да. Просто прокрасться в какой-нибудь двор, оставить заморыша на пороге и надеяться, что его не скормят свиньям. Именно так. Проведя по лицу ладонью – четвертые сутки без сна давали, о себе знать, она поправила перевязь и осторожно взяла на руки младенца. Малыш всхлипнул.
– Держись, говнюк… Если ты везучий и твой Бог за тобой приглядывает, то завтра к вечеру ты получишь свой шанс. Или ты думал, что я буду таскать тебя вечно? Нет, парень, я не твоя мамаша, а даже если бы и была…
Малыш не ответил. В прорехах крыши шалаша было видно, как в темнеющем небе начинают разгораться первые далекие и холодные звезды….
****.
– Эй, кисонька, что с тобой? – Ткнув кулаком в плечо невидящим взглядом уставившуюся в костер девушку, наемница с тревогой заглянула в лицо Кити. – Устала? Укачало так сильно? Хочешь спать, вон в машину лезь. Зеро тебе место в кабине уступит. – Показав пальцем в сторону застывшей в отдалении громады пикапа, наемница повернулась к великану. – Уступишь ведь, сладенький?
– С чего это? – Лениво прогудел великан, и громким щелчком отомкнув стволы несуразно огромного, явно самодельного трехствольного ружья четвертого калибра [88], принялся внимательно разглядывать механизм оружия.
– С того, что ты туда не поместишься, милый. – Растянула губы в подобии улыбки наемница. – А нам с принцессой в самый раз будет.
Словно услышав слова Элеум, Кити кивнула, но с места не сдвинулась. Зрачки девушки сузились, превратившись в две булавочные головки. На тонкой шее вздулись жилы.
– Не будет. – Хмыкнул гигант и, повернувшись к Ллойс, расплылся в широкой улыбке. В свете костра сверкнули стальные зубы. – Я что, похож на идиота? Думаешь, я дам тебе сбежать?
– Нет. – Прищурилась хитро Элеум. – Не думаю. – Добавила она после некоторого размышления. – Вот только у нас есть одна проблема, здоровяк. – Я не собираюсь бежать.
– Рассказывай… – С усмешкой кивнул великан и, пристегнув к ружью блок стволов, отложил дробовик в сторону. – Можете в кузове лечь. Или у костра. Главное, далеко не уходите. А то я занервничаю.
– А в кустики? – Усмехнулась наемница.
– А где ты тут кусты увидала? – Вскинул брови гигант. – За каром пристраивайся, если такая стеснительная.
– За каром? – Скривилась наемница, и с сомнением глянув на пикап, страдальчески сморщилась. – Чтобы потом половину ночи нюхать? А ты подглядывать не будешь?
– Обязательно. – Насмешливо фыркнул великан, наклонившись к костру, запустил руку за пазуху и, достав из-под полы расстегнутого кожаного жилета тяжелый тесак, принялся лениво ворошить кончиком ножа угли. Для любого нормального человека этот нож вполне мог бы сойти за короткий меч, но в руках великана клинок выглядел как зубочистка. – Всё, что мне нужно, я уже видел. А что до остального, – колосс чуть склонил голову, и на охватывающих череп металлических пластинах заиграли отсветы пламени. – Не люблю баб, у которых задница меньше, чем мой кулак.
– Тяжело тебе тогда. – Криво усмехнулась Элеум и, вздохнув похлопала по прикладу лежащего у нее на коленях СКС. – Так кто дежурит первым?
– Ставро… – усмехнулся Зеро. – И первым, и последним. Он предпочитает спать днем.
Словно в подтверждение слов великана, откуда-то из-за границы освещенного костром пространства раздался истошный вопль.
– Волколак. – Прокомментировала наемница и озабоченно нахмурилась. – Был. Слушай, Зеро, может, сходишь угомонишь своего дружка? Мы тут и так с костром как прыщ на заднице. А еще этот живодер-любитель…
Неопределенно хмыкнув, великан прищурился, сделавшись похожим на огромного лесного кота.
– Боишься дикарей? – Поинтересовался он, наконец, безразличным тоном. – Ну да. Из твоей пукалки много не настреляешь. Патрон слабый, пуля мелкая… Против людей сделано… Да и то, если без бронника.
– Я из почти такого же снежного ящера валила. – Обиженно заявила наемница. – Что до патронов… Зато они легкие. Не то, что твои дурищи. Каждый, небось, грамм двести весит.
– Двести десять. – С достоинством кивнул великан. – Пуля удлиненная. Сто двадцать грамм свинчатки. Заряд – дымарь и бертолетовая соль. Громко, грязно и серой воняет. Зато накоротке одним выстрелом любую тварь с ног свалит. Даже неважно, куда попасть. Так что там, где тебе и магазина не хватит, мне достаточно один раз пальнуть.