Текст книги "Бойня (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 59 страниц)

– Мой, как ты выразился, цирк терпит убытки из-за севшего мне на шею Брокера и таких, как ты. – На секунду перестав жевать, толстяк брезгливо ткнул мешок пухлым пальцем. – Обязательно было на стол выкладывать? Я ведь, завтракаю. Убери.

Не прекращая улыбаться, охотник за головами небрежно смахнул куль под ноги и, поерзав по скамье затянутым в узкие кожаные штаны задом, принялся чуть слышно постукивать по покрытым потеками жира доскам длинными ухоженными ногтями.

– Ну, чего еще? – Отхлебнув пива из огромной деревянной кружки, жирдяй насмешливо уставился на сидящего напротив наемника.

Со стороны это выглядело довольно забавно. Два сверлящих друг друга глазами мужчины. Первый: весь в коже и серебре, высокий, статный. С волевым профилем, похожим на те, что обычно отливают из бронзы, с аккуратно уложенными в сложную прическу волосами цвета соломы. Второй: лысый, нескладный, обрюзгший. Одетый в баснословно дорогую, ещё довоенную, но сейчас заляпанную грязью, трещащую под напором жировых отложений нелепую, неудобную, одежду. Похожий на обретший самосознание кусок подтаявшего домашнего масла.

Завсегдатаям трактира, где происходила встреча, было не смешно. Те, кто потрусливей и поумнее, спешно допивали свое пиво и покидали заведение. Те, кто посмелее и полюбопытней, уткнувшись в тарелки и кружки, тщательно изображали, что не прислушиваются к разговору двух самых опасных людей в городе. Остальные… остальные так или иначе работали на толстяка.

– Моя плата, – процедил охотник за головами.

– Пла-та?.. – Протянул устроитель боев и, покопавшись на поясе, бросил на стол небольшой, гулко звякнувший кошель. – Здесь двести. Может, на пару монет больше… По сотне за голову. Только за уважение к твоей квалификации и потраченному времени. Ну и в знак признательности твоей семейке, сбагрившей ко мне такую находку для нашего общего бизнеса.

– Мы договаривались на пятьсот за каждого, – нахмурился Эрик, не торопясь принимать серебро.

– Мы договаривались, что ты приведешь их живыми, – слегка раздраженно процедил толстяк. – На кой мне их бошки? Солить? Повесить на воротах? Обработать и сделать из черепов чаши? Рабы приносят прибыль, только когда работают на маковых полях или дерутся на арене. Я ценю твои усилия, но заказ не выполнен.

– Возможно, ты прав. – Глубоко вздохнув, охотник за головами протянул руку и, подхватив кошель, взвесил его в руке. – Двести монет, говоришь?

– Может, на пару грамм меньше, – снова отхлебнув пенистого, отчаянно воняющего кислятиной напитка, Джебедайя Финк со скорбным видом оглядел пустую тарелку и почесал заросший густой щетиной подбородок. – Утром тут было триста монет, но пока я тебя ждал, мне пришлось слегка заморить червячка, и я съел пару бифштексов.

– Ты хотел сказать: пару дюжин, – громко рассмеявшись, Ставро, прихлопнув ладонью по столу, наклонился к толстяку. – Может, накинешь еще полсотни за третьего? Понимаешь ли, за последнее время я немного поиздержался.

– Третьего? – Удивился толстяк.

– А ты что, не знал? – Вновь приглушенно хохотнул Эрик, пряча кошель за пазуху. – Эта сучья баба была беременна. У нее даже пузо расти начало. Так забавно визжала, когда я вырезал из нее ублюдка… Кстати, дралась она неплохо. Чуть не испортила мне куртку. – Ставро самодовольно пригладил ладонью блестящий, слегка пахнущий силиконовой смазкой рукав усеянной серебряными накладками косухи. – А вот ее дружок меня разочаровал: кинулся на меня с палкой, с чёртовой, утыканной гвоздями дубиной. Представляешь? Я забил ее ему в глотку, так что… Одна из голов слегка попорчена. Учти.

За столом воцарилось молчание. Толстяк сосредоточенно промокал остатки подливы корочкой хлеба. Ставро чистил ногти неведомо как появившимся в руках тонким и длинным, словно вязальная спица, ножом.

– Знаешь, – прервал тишину Джебедайя, – я заплачу тебе еще сотню. При одном условии.

– Каком? – Вопросительно вскинул брови наемник.

– Мне понравилась твоя история, Ставро. Очень понравилась. И я хочу, чтобы завтра эту сказку знала вся Бойня. Хочу, чтобы каждый фермер, каждый рабочий, погонщик скота, сутенер, попрошайка и вор, каждый в моем городе пересказывал другому эту новость… Хочу, чтобы ее услышал каждый гребаный кусок дерьма из-за стены, что приходят сюда хлестать бормотуху и давиться бобами, а еще больше я хочу, чтоб об этом знал каждый раб. Неважно, трудится ли он в поле, служит в доме или дерется на арене.

– Это скучно, Джебедайя, – тяжело вздохнув, молодой человек убрал нож в рукав и нетерпеливо забарабанил по столешнице пальцами. – Скучно и глупо. Ты и сам можешь распускать слухи. Это у тебя получается намного лучше меня. Кстати, можешь рассказать, что я вытащил у них глаза ложкой, и что отрезал от них по кусочку и скармливал друг другу. Особенно народу понравится та часть, как я заставил девчонку смотреть, как я разделываю ребенка, пока она не сдохла.

– Чего ты хочешь? – Помассировав виски, толстяк уставился на охотника за головами тяжелым взглядом. – Я тебя знаю, Эрик, а ты – меня. Я люблю тебя, как сына, которого у меня никогда не было, и только поэтому ты после всех своих эскапад еще не лежишь в канаве с перерезанной глоткой. Поэтому я спрашиваю тебя последний раз: чего ты хочешь?

Губы охотника за головами снова разошлись в кривой усмешке. В полумраке трактира сверкнули острые, треугольные, похожие на акульи зубы.

– Мне нужен вызов, Джебедайя, – промурлыкал охотник. Изо рта молодого человека медленно появился кончик длинного, тонкого и черного, как смоль, языка, который вытянулся, коснулся брови и втянулся обратно. – Мне нужен настоящий бой. Реальное испытание, понимаешь? Конечно, понимаешь, ведь ты знаешь толк и в том, и в другом. А ещё знаешь, что людям приелись твои бои.

– Хочешь попытать шанса на моей арене? – Задумчиво пожевав губами, Финк сделал еле заметный жест пальцами.

Тут же подбежавший к столу хозяин заведения, длинный и прямой, как будто кто-то засунул в него черенок от лопаты, седой, как лунь, старик, поспешно подхватил пустую посуду, смахнул со стола крошки и поставил перед толстяком следующую тарелку, полную кусков залитого подливой, источающего пряный аромат, обжаренного до золотистой корочки мяса. Рядом с обновленным блюдом, чуть слышно стукнув стеклянным донышком о столешницу, опустилась запотевшая кружка с пивом.

– Нет-нет, – проследив за поспешно убегающим в сторону кухни стариком, отмахнулся от жирдяя Ставро. – Твои, с позволения сказать, бойцы для меня на один укус. Это, как таракана прихлопнуть. Кроме брезгливости – никаких ощущений. Нет. Мне нужен настоящий гладиатор, а не те обмылки, что ты предлагаешь.

– Могу устроить для тебя схватку с упырем, – скрестил руки на груди толстяк. – Старику Максу, все равно, пора на покой. Слишком уж вымахал. Ставок против него уже и не делают. Или десяток волколаков, а? Вот это будет зрелище!.. Но тебе придется туго… Ладно, расставлю стрелков для подстраховки. Не хочется рассказывать твоей семейке, как ты решил проверить свою крутизну и свернул себе шею…

– Ты не понял, – прервал толстяка молодой человек. – Я не хочу драться с монстрами. Мне нужен прайм. Настоящий прайм. Из Сити. Не заставляй меня начинать развлекать себя самостоятельно. – На кончиках пальцев молодого человека неожиданно засверкали маленькие искры. – Мне почему-то кажется, что тебе не понравятся мои забавы.

– Хочешь пободаться с Зеро? – Прищурился Финк.

– Нет. – В глазах охотника за головами сверкнуло раздражение. – Кого-нибудь… менее… звучного…

– А разве не ты что-то говорил о вызове? – Насмешливо прищурился Финк.

– Джебедайя… – Острые ногти охотника за головами с визгом прошлись по доскам стола, оставляя на них глубокие борозды.

– Я подумаю. – Улыбнулся толстяк. – Я очень хорошо подумаю, Эрик. А пока я этим занимаюсь, побудь послушным мальчиком и постарайся сегодня никого не убить. В городе последнее время и так… напряженно. Ты дорого мне обходишься, парень. И ты наверняка догадываешься, насколько я не люблю, когда мельница мелет в убыток. Моя мельница. И мой убыток. Чаша моего терпения опасно переполнена. – Пухлая ладонь толстяка поднялась. Похожие на сардельки большой и указательный пальцы сдвинулись, оставив между собой пару миллиметров. – Осталось во-от столько, и тебя не спасет ни твой папашка, ни весь твой дом, клан, семейство или, как там вы зоветесь. Большой войны из-за тебя не начнется, недаром тебя отправили сюда «попрактиковаться». А маленькую я переживу. Ты понял? – Неуловимым движением подхватив вилку, толстяк, наколов на нее кусок мяса, отправил его в широко открытый рот и снова заработал челюстями.

– Я думаю, мы друг друга услышали, Джебедайя, – после долгой паузы кивнул охотник за головами.

– Услышали, – проглотив еду, кивнул толстяк и, вытерев жирные пальцы не первой свежести платком, снова скрестил руки на необъятной груди. – Кстати. К вопросу о скуке. У меня есть для тебя еще одна работенка. По профилю. И на этот раз, я надеюсь, ты все сделаешь так, как я скажу.

– Опять… – протянул наемник. – И что в это раз? Показательная казнь? Кого-нибудь проучить? Или опять искать беглых?

– Я бы подбрасывал тебе более сложные дела, – пожав плечами, жирдяй, аккуратно отрезав от бифштекса небольшой кусочек, насадил его на вилку и, ловко обмакнув в соус, принялся крутить его перед глазами, любуясь отражающимися от жирной поверхности световыми бликами, – но ты так и не выполнил главного моего поручения. Мне всё ещё нужна голова Брокера, Ставро. А ее у меня до сих пор нет.

– Урод слишком хорошо прячется, – сморщился наемник. – Прежде, чем я докапываюсь до очередной его норы, он успевает сделать себе новую. А Ликана мне совершенно не помогает… Так, какую работу ты мне сейчас предлагаешь?

– Думаю, тебе понравится, – откинувшись на спинку жалобно заскрипевшего от непомерной нагрузки стула, Джебедайя Финк отдышливо засопел и стер со лба тонкую пленку отчетливо пахнущего ацетоном пота. – Во всяком случае, основным условием будет… не сдерживаться и проявить фантазию.

– Уже интересно, – в предвкушении раздув ноздри, наемник наклонился к толстяку.

****

– Интересно, – задумчиво протянул мужчина и, слегка наклонив голову к правому плечу, поправил висящий на плече массивный пластиковый контейнер. – Интересно, – повторил он в пустоту и, свернув с обочины разбитой дороги, успевшей подсохнуть после ночного дождя, принялся карабкаться на высящийся чуть в стороне от нее холм.

Подниматься пришлось довольно долго. Склон был крутым и скользким. Короткая жесткая трава резала ладони и не давала за себя уцепиться. Раскисшая, давно отвыкшая от влаги, не успевшая окончательно просохнуть земля предательски расползалась под подошвами затертых до дыр сапог. Будто наверстывающее упущенное за предыдущие сутки солнце немилосердно пекло затылок, но мужчина не выказывал никаких признаков усталости. Высокая, неестественно худая, замотанная в невероятное даже по меркам Пустошей когда-то ярко-желтое, а теперь грязно-бурое тряпье, чем-то напоминающая экзотическое насекомое фигура с маниакальным упорством ползла к своей цели. Соскальзывала, падала, поднималась и снова продолжала свой путь. Солнце почти встало в зенит, когда мужчина, наконец-то, достиг вершины. Утерев слегка вспотевший лоб тыльной стороной ладони, путешественник расплылся в широкой улыбке, задрав голову, и принялся пристально вглядываться в чуть подёрнутое дымкой редких облаков небо.

– Конечно, – кивнул он после долгой паузы, – Твоя воля, – и скинул с плеча чехол.

Чуть слышно щелкнули застежки, матово блеснула на солнце вытертая до белизны арамидная ткань подложки. Длинные пальцы путешественника бережно огладили содержимое футляра. Клацнула сталь зажимов, и на свет показалось хищное, узкое тело винтовки с неестественно длинным шестигранным стволом. Сухие, потрескавшиеся губы мужчины чуть заметно шевельнулись и разошлись в блаженной улыбе. С легкостью перехватив громоздкое с виду оружие, странник ловко утвердил его на коленях, примкнул к массивной ствольной коробке извлеченный из того же чехла прицел, прицепил сошки, уверенными, говорящими о долгой практике движениями прикрутил и отрегулировал приклад. Осторожно, один за другим, вставил в сверкающие начищенными до зеркального блеска контактами пазы питательные элементы и щелкнул находящимся на месте затвора переключателем.

– Еще разок, милая. По Его воле, по Его слову, – прошептал путник, и неожиданно развернувшись слитным, каким-то змеиным движением подтянул приклад к плечу. Громоздкая, неуклюжая коробка прицельного устройства чуть слышно зажужжала, синхронизируясь с оружием, и приветливо моргнула зеленым индикатором. Мир привычно скакнул перед глазами, приблизился, стал ярче, четче, острее. Чуть заметное, еле слышное и ощущаемое, чувствующееся лишь размытым намеком, стало ясным, как дневной свет. Бесконечным, как круговорот звездного купола. Неотвратимым, словно само время…

По дороге ехал грузовик. Поднимая огромные столбы пыли тяжелый автомобиль, в равной степени покрытый пылью и ржавчиной, тяжело переваливался по надолбам изрядно запущенной, разбитой в хлам, уже начавшей кое-где зарастать травой, старой довоенной трассы. Его наполовину сорванный с креплений брезентовый тент, с грубо намалеванной на боку заляпанной потеками жирной дорожной грязи волчьей морды, трепетал на ветру, словно знамя давно забытой армии. Громыхающее броневыми листами, скрипящее рессорами, казалось, вышедшее из страшных сказок про Черные годы [11] чудище перло по тракту, чадя разболтанным двигателем и подминая под себя кустарник обочин слишком тесной для него дороги. Мужчина еле заметно повел плечом, и перекрестье прицела послушно сместилось в сторону кабины. Две женщины. Одна в глубине – худая, болезненно бледная – держит в руках длинный блестящий тесак, улыбается и что-то быстро говорит второй. Красивая улыбка. Острая, как грани хрустального осколка, хищная, предвкушающая. Она напоминала о сулящем прохладу и облегчение путникам роднике. Вот только жаль, что чистая с виду вода уже давно была отравлена медленным ядом. Вторая, сидящая за рулем, полная противоположность первой. Высокая, крепкая; чуть поблескивает на солнце свежеобритый, покрытый многочисленными татуировками её череп; пронзительный взгляд, угрюмое выражение лица. Она больше напоминала камень, до поры лежащий на вершине горы валун, безобидный с виду, но на самом деле, готовый в любую минуту сорваться и дать начало всесокрушающей лавине.

Мужчина кивнул. Он не ошибся. Он никогда не ошибается. Его слово крепче костей гор. Ярче солнца. И опасней вошедшей прямо в сердце стали. Палец стрелка медленно соскользнул на кнопку электроспуска. Отполированный тысячами прикосновений углепластик слегка обжег кожу неестественной для этого больного, умирающего мира теплотой и гладкостью, и стрелок замер, словно пронзенный молнией, чутко прислушиваясь к медленно разгорающейся в груди, тянущей, нестерпимо сладкой боли. Он ждал. Встроенный дальномер услужливо подсказывал, что до цели почти одиннадцать километров, что влажность воздуха тридцать два процента, а сам снайпер находится на высоте восьмисот тридцати одного метра над уровнем моря. Умный прибор прилежно выводил поправки и коэффициенты, подсказывал стрелку наиболее уязвимые точки предположительно вражеской техники, настаивал на оптимальной дистанции выстрела для уверенного поражения цели, но, на самом деле, это было неважно. Путешественник уже давно не пользовался подсказками полуразумной машины. Они были ему просто не нужны. Ведь, с ним было Его слово. Склонив голову набок, мужчина прикрыл глаза, и сдвинув ствол на несколько градусов, нежно придавил кнопку.

– Яд станет росой, – прошептал он чуть слышно, – лавина станет пылью, огонь – пеплом. Именем Его.

Чтобы достигнуть цели одиннадцатиграммовым разогнанным импульсом сверхмощного электромагнита осмиево-вольфрамовым иглам потребовалось чуть больше полутора секунд. Первая, пробив триплекс, вошла в левый глаз цели. Чудовищной силы гидроудар легко разорвал череп и разбрызгал его содержимое по кабине грузовика. Осколки кости впились в татуированную руку водителя, та дернулась, машина вильнула в сторону, но было уже поздно. Вторая игла, ударившись в бронированную стойку, выбила из нее рой осколков, превративших тело второй жертвы в фарш. Третья, легко прошив блок двигателя и потеряв скорость, срикошетила от массивной рамы и вошла в бензобак. Нагретый столкновением до двух тысяч градусов, искореженный столкновением кусок металла с легкостью воспламенил бензиновые пары, превращая автомобиль в огненную могилу.

– Твоя Воля, – опуская оружие, еле слышно прошептал мужчина. – Твое Слово. Твое Царство.

Словно отвечая на слова стрелка, вдалеке громыхнул гром. Развернувшись на восток, мужчина долго вглядывался в наползающую из-за горизонта темную, набрякшую дождем тучу.

– Значит, Бойня… – Прошептал он после долгой паузы.

Продолжая безмятежно улыбаться, путешественник немного побаюкал в руках все еще потрескивающее от жара оружие, дожидаясь окончательного охлаждения ствола. После чего аккуратно разобрал винтовку и принялся спускаться с холма. Он не торопился. Когда небо создавало время, то сделала его… предостаточно.

****

– Уф-ф… – Тяжело выдохнула Кити, и утерев со лба едкий, напитанный пылью пот, снова занесла над головой тесак.

Ллойс не обманула. Придирчиво выбранное из добрых двух десятков заботливо спрятанных в самых невероятных закутках грузовика «рубил» и «пырял» недлинное мачете действительно пришлось ей по руке. Девушке нравилось уверенная тяжесть и острота лезвия, его хищный изгиб, нравилось, как льнет к коже туго намотанный на рукоять блестящий паракордовый шнур. Нравился звук, с каким массивное лезвие врезалось в неподатливое, многократно закаленное летним зноем и лютой стужей осенних радиоактивных бурь дерево.

– Уф-ф… – Выбив целый фонтан щепок, клинок с хрустом врезался в ствол осины.

Девушка устала. Плечи гудели от напряжения, намятые жесткой рукоятью ладони горели. Запястье при каждом движении простреливала боль, но Кити не собиралась сдаваться. Первым заданием Ллойс было срубить этим тесаком «дерево поприличней», осучковать и оттащить бревно к грузовику. «Чтобы рука привыкла». Несмотря на то, что спустя всего сутки после их отравления кашей из зобика путешественницы въехали в невесть как выросшую посреди степи обширную рощу, искать приличное дерево пришлось довольно долго. Одни казались ей слишком тонкими, другие – слишком сучковатыми и кривыми, третьи покрывал густой слой неприятного и неаппетитного на вид бледного, какого-то слизисто-дряблого мха. Наконец, остановив свой выбор на растущей в центре небольшой полянки молодой, с бедро взрослого мужчины сосенке, девушка принялась за работу. И вскоре поняла, что это не так просто, как ей представлялось. Во-первых, неожиданно оказалось, что дерево намного тверже, чем кажется. Во-вторых, девушка только сейчас осознала, что отошла довольно далеко от лагеря и теперь искренне сомневалась, что сможет дотащить свою ношу до грузовика. В-третьих, снова давал знать о себе измученный желудок. Но отступать Кити не собиралась. Она докажет Ллойс, что способна за себя постоять, что она достаточно сильная, чтобы учиться драться. К тому же, наемнице наверняка понравится угощение, что она заботливо сложила в перешитую из кармана найденного в грузовике распоротого рюкзака поясную сумочку. Окружающие поляну заросли малинника еще пестрели блестящими после недавнего дождя ягодами, но складывать их было уже некуда. Самой Кити малина понравилась. Пусть и слегка кислая, зато точно не отравленная. К тому же, дождь недавно прошел… Девушка невольно улыбнулась. Всего полтора месяца пути, чуть больше шести недель тяжелого труда, опасностей и лишений, всего сорок семь дней свободы, и вчерашний дождь чуть не заставил ее пуститься в пляс от радости. Апогея ее счастье достигло, когда высунувшая под льющие с неба потоки нацепленный на палку анализатор Ллойс объявила, что вода по химии в желтой зоне и почти не фонит. А как они потом выбежали под ливень и принялись набирать живительную влагу в расстеленный брезент… Как поспешно выставляли под дождь сваленные в дальнем углу кузова куски прорезиненной ткани, как сдирали с себя прилипшую одежду и полоскали ее в этих импровизированных бадьях. Как выливали эту воду, набирали новую и сливали ее в пустые канистры.

Желтая зона. Стандарты прошлого давно канули в Лету вместе с почти погибшей цивилизацией. Льющаяся с неба дрянь по довоенным меркам считалась жуткой отравой, но нынешние реалии давно сдвинули приоритеты. Да, подобную воду нельзя было пить. Но в ней вполне можно было мыться или стирать белье. Да и здешняя природа, казалось, была с этим согласна. Вон какая густая и сочная на полянке трава, да и деревья с виду совершенно здоровые. И твердые. Девушка тяжело вздохнула. Элеум наверняка срубила бы подобное деревце в два-три удара, но она не наемница. Ллойс… Кити снова улыбнулась. За эти дни Ллойс стала для нее самым близким человеком. Не потому, что освободила ее от рабства. Не потому, что сорвала с нее треклятый ошейник, и не потому, что заботилась о ней, словно старшая сестра. Просто… Элеум была честной. Жесткой, даже жестокой, частенько несдержанной, абсолютно беспардонной и невоспитанной, возможно, излишне прагматичной и одновременно самоуверенной, упрямой, как целое стадо ослов, но честной и надежной. С ней было нелегко, но Кити ни за что не поменяла бы компанию ехидной и бесшабашной наемницы на какую-нибудь другую. Как же ей все-таки…

– Эй! Смотри, какая краля! – Неожиданно оторвавший от размышлений насмешливый окрик заставил девушку вздрогнуть. – Упарилась, небось, красотуля? Помочь?

Вздрогнув, Кити развернулась и почувствовала, что ее ноги превращаются в кисель. Страха не было, просто внизу живота внезапно раскололся огромный кусок льда, а земля закачалась под ногами, словно едущий по бездорожью грузовик. Ллойс говорила не отходить далеко. Говорила быть осторожней. Говорила, что тут не безопасно. Да она и сама всё видела: не далее, как два часа назад, они проехали мимо остова сгоревшего фургона. Какая же она дура…

Их было восемь. Как на подбор высокие, какие-то тяжелые, налитые, грузные, замотанные в кричаще яркое, скрывающее фигуры тряпье и звериные шкуры с грубо наклепанными поверх стальными пластинами. Они были похожи на братьев. Они и были братьями по профессии. По призванию. Рейдеры. Бандиты. Отмороженные убийцы, плевать хотевшие даже на то подобие законов, что установились в пустошах после Черных лет. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, рейдеры оказались быстрыми. Очень быстрыми.

Первый, заросший густым волосом настолько, что больше напоминал зверя, чем человека, шагнул вперед и небрежным движением закованной в подобие стальной перчатки руки отбил в сторону инстинктивно выставленный девушкой перед собой тесак. Запястье прострелило болью, стало трудно дышать, ноги Кити подогнулись, и она тяжело осела на траву. Успевший подойти второй тут же схватил ее за волосы и грубо дернул вверх, заставляя встать, третий подобрал выроненное девушкой мачете, и несколько раз взмахнув им в воздухе, сунул его за пояс. Рука четвертого сдавила ей горло, пятый, успевший обойти ее сзади, грубо схватил за грудь. Шестой, не обращая никакого внимания на товарищей, сорвал с вяло сопротивляющейся девушки поясную сумку и сейчас увлеченно набивал рот малиной. Стекающий по густой бороде и рукам ягодный сок окрашивал их в алый цвет. Двое последних, сжимавшие в руках странного вида ружья, продолжали смотреть по сторонам. Их утонувшие в забитых грязью морщинах и спутанных волосах, холодные, ровным счетом ничего не выражающие, блестящие, будто каменные окатыши глаза безразлично взирали на происходящее. В них не было ни жестокости, ни желания, ни даже интереса. Только безразличие и смерть. Кити всхлипнула, почувствовав, как ее ноги отрываются от земли. Боли не было. Страх тоже исчез, оставляя после себя кристальную пустоту безмерной усталости. Мир подернулся пеленой и начал стремительно терять краски. В ушах зашумело. «Сейчас все закончится. Ты умрешь. Так или иначе». Вспыхнувшая в погружающемся во мрак от недостатка кислорода мозгу мысль оказалась удивительно четкой и яркой. Губы Кити невольно дрогнули. «Так или иначе». Перестав сопротивляться, девушка прикрыла глаза.

А потом что-то случилось. Кити не поняла, что именно, просто солнце на секунду закрыла стремительная тень, а бандит покачнулся. Его хватка ослабла, и девушка кулем повалилась на землю. В воздухе мелькнуло что-то блестящее и тяжелое, щедро разбрызгивающее во все стороны карминово-красные брызги. В лицо брызнуло теплым, липким, медно-соленым, тягучим и обжигающим кожу, словно застывающая смола, и только тогда Кити поняла, что это рука. Отрубленная по локоть, покрытая грязью и жестким курчавым волосом рука в стальной перчатке. Бандит заорал. Громко, страшно, надсадно, но его крик почти мгновенно сменился бульканьем. Второй, потянувшийся было за оружием громила, как-то странно дернулся, и девушка с ужасом увидела, как его голова распадается на две равные половины. Третий, теряя по пути части тела, отлетел на добрый десяток метров и покатился по траве, щедро окрашивая ее в бордово-алый цвет. Двое стороживших поляну, побросав оружие, медленно оседали на землю, силясь одновременно зажать страшные раны на горле и удержать в грязных ладонях лезущие из распоротых животов сизые кольца кишок.

Оставшиеся рейдеры с криками рассыпались по поляне. Началась суета, грохнули выстрелы, воздух наполнился кислым пороховым дымом. А потом все закончилось. Последний из бандитов, поскуливая, пытался остановить хлещущую из обрубков рук кровь. Над ним, широко расставив ноги, стояла, сжимая в руках свой вибрационный меч Ллойс. Наклонившись вперед, Элеум неторопливо вытерла лезвие своего оружия об одежду теряющего сознание, но продолжающего упорно цепляться за жизнь бандита, повесила свое оружие в петлю на поясе, вытащила из-за пазухи измятую самокрутку, прикурила от вспыхнувшего на кончике пальца огонька, выпустила из ноздрей огромный клуб сизого дыма и только потом обернулась к девушке.

– Ты в порядке? – голос наемницы звучал глухо и хрипло. – Я ведь говорила, держись поближе. И если что – кричи.

Стряхнув под ноги пепел, Элеум сунула сигарету в угол рта, склонилась над телом застонавшего мужчины и, сорвав с него портупею, расплылась в широкой улыбке.

– Двенадцатый калибр. То, что доктор прописал. – Пробормотала она чуть слышно. – Так, а что у твоих друзей? AR-ки [12]… Семь шестьдесят два на тридцать девять? Странно… Обычно под двести двадцать третий… Хотя… Ну да, бывают и такие…

– А-а-а… прости… Ллойс, прости. – Всхлипнула, с трудом поднимаясь на все еще дрожащие ноги, девушка. – Я просто… Я хотела…

Неожиданно согнувшись, Кити, упав на колени, извергла из себя целый фонтан желчи.

– Выпендриться, – ворчливо закончила за нее, даже не посмотревшая в сторону содрогающейся в конвульсиях девушки Ллойс и, деловито сорвав с затихшего тела бандита заплечный рюкзак, принялась обшаривать труп следующего рейдера. – Показать, какая ты крутая, срубив ножом самое здоровое дерево, которое смогла бы отволочь к грузовику. Скорее всего, надорвав при этом пуп.

– Я… – С трудом отдышавшись, Кити утерла тыльной стороной ладони испачканный рвотой рот, и только после этого подняла взгляд на выворачивающую рюкзак уже третьего бандита Элеум. – Прости…

– Проехали, – отмахнулась наемница. – Все хорошо, что хорошо кончается… Лучше помоги их ободрать, пока остальные не набежали. Особенно вон к тому присмотрись, – Элеум ткнула в сторону одного из разбойников пальцем. – Во-первых, он симпатяжка. Во-вторых, у него вроде как, пистолет был за поясом. По-моему, семнадцатый Глок [13]. Тебе в самый раз будет. Легкий, точный, надежный. И патрон довольно ходовой. И сапоги с курткой с него сними, мне его дерьмодавы понравились. Тряпками набить и, как раз, будут. А курточку на тебя перешьем.

– Остальные? – Враз ставшими непослушными губами прошептала Кити.

– Это разъезд Стаи [14]. Ожерелья из костей видишь? – Ткнула пальцем в сторону ближайшего тела наемница. – Шейные позвонки, человеческие. По одному с каждого убитого. Пятерых я положила у грузовика, здесь еще восемь, но эти суки обычно меньше, чем по двадцать голов, не ходят. Но я почему-то думаю, что их здесь на-а-амного больше. И они очень злы. Впрочем, они всегда злы. Я бы тоже была злая, если бы так воняла. И мой грузовик сожгли. Интересно, они вообще моются?

– Грузовик? Это… их…

– Кисонька не тормози. – Рассеянно проворчала Элеум, обшаривающая карманы следующего несчастного. – Пистолет, ботинки, куртка, если еще что полезное найдешь, тоже бери. Можешь, вон, ухо на память отрезать…

– Прости… – Выдохнула девушка, и поспешно кинувшись к указанному наемницей телу, принялась стягивать с мертвого рейдера тяжелые, оббитые по голенищам кусками автомобильных протекторов, ощетинившиеся заточенными болтами креплений брони сапоги. – Фу… А они точно тебе нужны?

– Еще бы… – Хмыкнула наемница и покосилась на собственные, обмотанные по носам изодранной изоляционной лентой сапоги. – Знатные дерьмодавы. Вон, какие шипы красивые. А главное, не дырявые, в отличие от моих. А что до вони, постоят – выветрится… И пистолет не забудь.

– Но… зачем он мне… – Выдохнула девушка, поспешно отходя от тела, с трудом подавляя очередной приступ рвоты. – Ллойс, я струсила… струсила… Я даже не попыталась…

– Что, уже передумала? – В голосе Элеум послышалось раздражение. – Не пойдет, кисонька. Раз начали, значит начали. Ты научишься драться… Ну, или сдохнешь. Это пустоши, принцесса. Так что, мотай сопли на кулак, и вперед. А что до того, что струсила… Штаны сухие?

– Что? – Непонимающе моргнула девушка.

– Если не обделалась, а только проблевалась, значит, в следующий раз не сдрейфишь, – охотно пояснила наемница. – А вот если бы лужу напрудила, ну или в портки навалила, то повозиться бы с тобой пришлось долго… Закончила? Тогда пошли.

– Пошли… – сжимая в охапке сапоги и кобуру с оружием, кивнула бледная, как мел, Кити, – и Ллойс… спасибо…

– Пользуйся, – благодушно усмехнулась Элеум. – Не рефлексируй, принцесса. Просто с тебя вечером сказка. Что-нибудь позитивное. Мне вот про этих… как их… про хоботов понравилось. Продолжение, ведь, есть?

– Хоббитов… – Рефлекторно поправила девушка. – Есть…

– Ага… Их самых. Прикольные коротышки. – Неожиданно повернувшись к зарослям малины, Элеум уперла руки в боки. – А тебе, сладенький, что, особое приглашение нужно? Или желаешь пообщаться с рейдерами?