Текст книги "Бойня (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 59 страниц)

Воцарилось молчание. Ничем не выдающий свое любопытство и нетерпение пилот, с громким хлюпаньем допив свою газировку, пододвинул к себе тарелку с закусками и захрустел намазанной медом лепешкой.

– Совсем скоро я понял, что ей не нужны напарники. – Неожиданно нарушил тишину командир наемников. – Сообразил, что они ее только задерживают. И раздражают. Всё, что необходимо Фурии, это большая тройка: жратва, бензин и патроны. Нападение на караваны, ликвидация укрепленных позиций, охота на охотников… Ллойс умела всё. Делала невозможное. – Снова потянувшийся к бутылке лидер стрелков подхватил сосуд и, побултыхав его содержимым, принялся задумчиво постукивать ногтем по мутноватым стенкам.

– Нас тогда позвали в Сломанные холмы. Серокожие объединились с кочевниками и напали на земли баронов. Перешли границы. А еще вывели новых боевых мутов. Это был сложный заказ. Тяжелый, кровавый, но денежный. Очень денежный. А Ллойс… Ллойс реально была самым лучшим бойцом. Настоящей машиной смерти. На её счету было больше голов серокожих, чем у всех десантников вместе взятых. Полтора десятка ульев муравьев-пауков. В одиночку. Без газа и прочей ерунды. Если верить отчетам разведчиков и записям с камеры на ее шлеме, она просто взрывала центральные вентиляционные шахты гнезд, с боем прорывалась в самый низ и отрезала голову их матке… Отрезала… Чтобы принести мне. Словно сука, несущая хозяину охотничий трофей. Хвасталась.

Горько усмехнувшись, Аладдин, покачал головой и в очередной раз пристукнул ногтем по горлышку бутылки, сосуд отозвался жалобным звоном.

– Но у каждой медали есть две стороны. У Ллойс были некоторые… закидоны. Что-то типа кодекса, который она сама выдумала и старалась придерживаться его. А мы под этот чертов кодекс не очень-то подходили. Я не сразу заметил, что она почти ни с кем не общается. Не заводит друзей. Всё больше и больше налегает на винт и боевые стимуляторы. А потом начались проблемы. Сначала мелкие, типа разбитой башки и ножа в заднице у штурмовика, что решил проверить, правда ли Элеум такая недотрога, как хочет казаться. А потом всё больше и больше. Но я ей прощал. Всё прощал. Другому давно бы голову прострелил, но Ллойс… Сейчас я думаю, что дал Дохлой слишком много свободы. Что укороти я ей вовремя поводок, напомни, кто она такая на самом деле, ничего бы не случилось…

– Ты с ней спал, босс? – Неожиданно лётчик поднял глаза на лидера стрелков. – Трахал мутантку, так?

– Я её любил, Бови. – Криво усмехнулся Аладдин. – Влюбился в чертову мутку, как глупый мальчишка. А она…

Командир отряда брезгливо отставил флакон в сторону.

– Мы выиграли ту войну. Отбросили серокожих и кочевников обратно в солончаки. Сожгли гнезда этих чертовых гигантских мураьев-пауков. А потом полетели в Красное. По-хорошему, надо было дать отряду отдохнуть. Немного отмякнуть. Но я пожадничал. Легкий заказ, щедрая плата. Красное – это поселение мутантов… было. Здоровенный, такой поселок посреди лесов. Тысячи на полторы. Неподалеку от Бъорка. Лесовикам-то на них плевать. Ну, ползают себе муты по лесу. Ну, растят свои грибы. Зверье, правда, стреляют, но пусть их. Лес большой, всех прокормит. А вот адептам чистоты это не понравилось.

– И они наняли нас. – Кивнул пилот.

– И они наняли нас, – эхом повторил Аладдин и грустно рассмеялся. – Чертова зачистка. Ну, почему я не оставил её на базе? Почему решил взять её с собой? Понимал ведь, что не надо бабе на такое смотреть. Она ведь, на детишках повернута была. Представляешь, мутка, на которой трупов больше, чем ты людей за всю свою жизнь видал, которой у кого-нибудь человека кишки на живую вытянуть – как два пальца обмочить; рожа каменная, на боку пушка, все дела… А как карапуза какого увидит, так глаза на мокром месте. Хорохорится, конечно, не признает, но ведь, такого не спрячешь.

– Баба и есть баба. – Пожал плечами пилот. – Чего удивляться-то?

– Село взяли, буквально, за полчаса. – Продолжил, не обративший никакого внимания на комментарий подчиненного Аладдин. – Раскатали стены и доты из минометов и всё… А потом началась зачистка. Рутинная, в общем то работа, но сам понимаешь, мы впереди, заказчики сзади.

– Понимаю, – лицо пилота еле заметно дрогнуло. – У самого потом кошки на душе скребут. Действительно, зря ты бабу с собой взял, командир… Детишек много было?

– Под сотню, – сквозь зубы прошипел Алладин. – Мутанты их в подвале общинного дома спрятали. Ну, а мы… Черт… – Громыхнув по столу кулаком, лидер наемников зарычал. – Ты же знаешь правила, Бови. Пока нам платят…

– Мы работаем, – закончил за командира пилот.

– Чистильщики чётко сказали всех… – Тяжело проронил наемник. В усталом голосе Аладдина неожиданно прорезались острые, злые металлические нотки.

– А у нас патроны кончались. Штурм, ведь, не простой был, хоть и быстрый. Мутанты за каждый двор цеплялись, за каждый гребаный сарай. И тяжелое оружие у них было. Я тогда треть штурмовиков потерял. И это, не считая рядовых стрелков… Ну, и решили мы скатить в этот гребаный подвал бочку с горючкой да поджечь… Только начали раненных мутов туда скидывать, как у Дохлой крышу и снесло…

– Ну и что? – Навалился грудью на столик пилот. – Связали бы, пока не остынет. Всего и делов-то. Или пулю в башку – так даже проще.

– Она прайм, Бови. – Покачал головой Алладин. – Прежде, чем хоть кто-то понял, что происходит, она покрошила больше двадцати человек. В дребезги разнесла два летуна… а потом. Потом начался форменный ад. Стрельба, взрывы, крики. Чистильщики орут. Мутантеныши из подпола лезут, пищат, да под пулями ложатся. Мотыль, напарник ее бывший, с которым она, вроде как, на ножах в последние пару недель была, дуру свою развернул и тоже по нам со всех пушек лупит. Верука Шип, бой-баба, сталкерша бывшая, лоцман из караванщиков, – ей что череп кому-то раздавить, что высморкаться – тоже с катушек слетела и собственных абордажников топором рубит… Сама Дохлая, как бешеный паук-прыгун, по крышам домов скачет и стреляет, стреляет, стреляет… До сих пор не знаю, кто бы кого положил… Но случилось то, что случилось. Кто-то додумался пальнуть в неё из подствольника гранатой. Из тех, что с термобарической начинкой. Она её, конечно, отбила, да вот незадача: угодила бомба аккурат в подвальный люк. А там уже бочка с керосином… Её как отключили. Оружие бросила да где стояла, там и упала. По земле катается, ревёт да воет, будто это её жгут. Тут бы её и пристрелить, да монахи, будь они неладны, вмешались. Сказали, что она пятерых их послушников положила. Типа, теперь это их дело…

– И что? – Вяло поинтересовался Бови.

– И ничего, – выдохнул Аладдин. – Кончился отряд. Шип под шумок сбежала. Болт, гаденыш мелкий, тоже смылся. Часть штурмовиков ушла. Попросились в караул и ночью…

– Понятно теперь, откуда правило: из отряда – только вперед ногами… – Пробормотал Бови и глубоко задумался.

– А она… – Не обратив на своего помощника никакого внимания, продолжил Аладдин. – Она даже не сопротивлялась, когда монахи ее к кресту приколачивали. Только смеялась, как сумасшедшая.

– Эй… – непонимающе нахмурился пилот. – Как это, к кресту?..

– Я же сказал: скользкая, как змея. – Покачал головой командир отряда. – Обычно чистильщики мутантов на третий день вместе с этим самым крестом сжигают, но она, видимо, как-то выкрутилась… Был бы на её месте кто-то другой, в жизни бы не поверил. А так… В очередной раз всех обманула. Знаешь, зря я, наверное, до конца не досмотрел… Но надо было людей уводить да технику спасать, что осталась… Если честно, я тоже думал, что она сдохла. Пока мне не рассказали, что какая-то татуированная баба чемпиона из зверинца Финка чуть ли не голыми руками уделала.

– Размяк ты из-за нее, командир. – Скривился молодой пилот. – Но баба реально крутая. Одно слово – мутантка.

– Не в этом дело, – устало проронил лидер крылатых наемников. – Просто… Иногда я думаю… Может, она права? Может, Красное… то, что там произошло… может, мы это заслужили?..

– Босс, ты чего? – Удивленно вскинул брови пилот. – Это же просто работа. Контракт, как контракт. Ну, неудача. Ну, завелась крыса в отряде. Что поделаешь, бывает.

– Бывает… – Медленно встав на ноги, Аладдин потянулся. – Ты прав Бови. Это всё чертова жара. Что-то я немного устал. Пойду. Посплю часок. Сдается мне, скоро нам не до сна будет.

– Это точно, – белозубо улыбнулся летун. – А я ещё маленько посижу. Хорошая тут шипучка. Сладкая. Только я одного не догнал, босс. Она, ведь, предательница. А сейчас ты говоришь так, будто искал её, чтобы… извиниться?

– Я так и понял, что ты не допрешь, – прошептал Аладдин и, ссутулив плечи, скрылся в дверном проеме.

Пилот промолчал. Лишь пожав плечами и вновь отсалютовав командиру, жадно вгрызся в лепешку.

****

Головач хотел спать, а ещё жрать и трахаться. Впрочем, этот нехитрый набор желаний преследовал его всегда, сколько он себя помнил. К сожалению, поесть и поспать можно будет только вечером, когда его очередь охранять закончится. Глупое слово «охранять» и занятие глупое. Сидеть в душной пыльной, заставленной ящиками, заваленной обломками мебели комнате и смотреть на дыру в стене. Конечно, это не простая дыра, потому что, спустившись по шатким деревянным ступеням можно попасть в заброшенное жилище живших до большой войны, но, всё равно, глупо. И скучно, и спать хочется. Да потому, что через дыру, всё равно, никто не пройдет. Там, чуть дальше – дверь железная. А ключ, вернее, не ключ, а маленький кусочек пластика, потому что дверь без замка, со странной щелью и закорючками, которые надо нажимать, у него спрятан. Хорошо спрятан. Хитро. Старшие сказали: спрятать, и он спрятал. Да и кто туда по своей воли, кроме старшаков, спустится… Там… Плохо. Там кто-то живет, кто-то страшный…

Сколько братьев пропало, пока ту дверь не закрыли… Раззявив огромную пасть, усеянную кривоватыми, чем-то напоминающими пеньки обломанных грозой деревьев, зубами, Головач широко зевнул. Выходит, дыру сторожить глупо. Но старшие сказали: «Надо». А если не сделаешь, как сказали старшие, то они, наверняка, лишат его вечерней порции мяса. Или побьют. А скорее всего, и то, и другое. Старшим тоже скучно. Мягкокожие, что поселились у трех родников, ушли. Испугались. Охотиться с каждым днем тоже всё трудней. Скоро зима, а значит, звери вообще уйдут. И последняя баба половина луны, как подохла. Сначала внимания не обратили, но потом вонять стала. Пришлось выкинуть. Так что, старшие злятся, а когда старшие злятся, лучше делать то, что велят. В конце концов, охранять дыру намного лучше, чем таскать черные камни из шахт. Глупые камни, некрепкие. Чуть сожми и рассыпаются. Зато горят хорошо. Раньше за камнями приходили мягкокожие на больших телегах. Странные. Обычно от людишек пахнет кожей, потом и козьим сыром. Но те, что приезжали, пахли иначе. И шкура у них другая. Слишком светлая. А самое главное, они не боялись. Даже кричали иногда на старших. Последний раз, когда приезжали, совсем сильно кричать начали, и старшие сказали их убить. Хороший был день. Наелись так, что потом аж до самого утра жрать не хотелось. И телеги большие себе взяли…

Потом мягкогожие кончились, и снова стало плохо. Уже две луны, как никто камни не забирает. А жратва кончается. И патронов к бум-палкам всё меньше. А последнюю луну вообще плохо… Ни мяса из железных банок с мясом, ни баб… Правда, вчера поймали одного гладкокожего, овец гнал. Но старшие его себе забрали. До утра орал. А потом не орал. Наверное, тоже сломался. Людишки, вообще жидкие, ломаются быстро. Плохие времена. Скучно и жрать охота. Старшие говорят, что надо ждать. Что скоро и консерва будет, и бабы. Может и так, старшим видней. А сейчас надо просто охранять дыру. Снова зевнув так, что полутемное, просторное помещение огласилось громким хрустом хрящей, мутант почесал голову и прикрыл глаза. Всего на секунду. А когда открыл, понял, что спит. Перед ним стояла баба в странной одежде. Почти в такой, же как у людей с железными телегами. За спиной у бабы была маленькая бум-палка, на боку висела цепь и длинное блестящее рубило, но самка, похоже, не хотела драться. Уперев руки в бока, она с интересом оглядела Головача и цокнула языком.

– Привет, – кивнула мягкокожая.

Головач не ответил. Мутант был целиком занят разглядыванием незнакомки. Баба ему нравилась. Особенно ему приглянулись красивые разноцветные узоры, которыми были покрыта ее белая, белее даже, чем у людей с большими телегами кожа. Шея, предплечья, пальцы, даже макушка, если судить по просвечивающим через короткую поросль рыжих, как горячие угли, волос – были покрыты темными линиям. Головач на секунду задумался, вся ли самка покрыта узорами, но приняв, что раз он спит, то, возможно, вся, и решил не мучить себя понапрасну.

– А ты не из разговорчивых, сладенький? Мне нравится… – проворковала самка и улыбнулась.

Гловач моргнул. Зубы у бабы были острые. Длинные, неприятно напоминающие пасть волколака. Рука мутанта непроизвольно потянулась к висящему на поясе топору. Это был хороший топор. Его сделал старый Кра, самый лучший мастер во всем клане. Длинная, склепанная из пары стальных труб рукоять, хищное зубчатое лезвие из обломка циркулярной пилы. Ровные, красиво чередующиеся между собой, кожаные ремни и ряды проволоки, блестящий клюв противовеса. Это был очень хороший топор, чертовски хороший. Острый, тяжелый, им можно было с одинаковой легкостью рубить, как твердые, словно камень деревяшки, что подпирали стены дыры с черными камнями, так и мягкое мясо. Если баба из сна начнет кусаться…

– Жаль… А я поболтать хотела. – Пожала плечами самка и, неожиданно шагнув вперед, привстав на цыпочки, положила руку на грудь Головача.

– Ты, ведь, такой красивенький, сильный…

– Твоя нравиться? – Невольно удивился мутант. – Ваша обычно орать…

– А чего мне орать? – Еще шире улыбнулась незнакомка. – Я же сказала – приглянулся ты мне… – Пальцы самки скользнули по груди и коснулись шеи мутанта. – Какой код, сладенький?

– Кто есть код? – Слегка нахмурился головач.

– Там. – Продолжая нежно ласкать шкуру кончиками оказавшихся неожиданно острыми когтей, незнакомка с улыбкой кивнула в сторону дыры. – Дверь. Чтобы открыть. Цифры…

– А-а. Закорючки. Я хранить бумажка. Нажимай, проходи. Не нажимай – не проходи. – Довольно ухмыльнувшись, Головач отпустил рукоять топора и попытался схватить видение, но та, ловко ускользнув от мелькнувших в воздухе брёвноподобных рук, погрозила мутанту пальцем.

– Не торопись, сладенький. Сначала скажи – где бумажка? – Рука, неведомо как оказавшейся за спиной Головача незнакомки, скользнула по выглядывающему из-под грубо сшитой жилетки животу мутанта, заставив Головача скрипнуть зубами от вожделения. – В кармане?

– Нет. Я спрятал. Хорошо спрятал. – Развернувшись с неожиданной для его комплекции грацией, серокожий великан предпринял ещё одну попытку схватить танцующую вокруг него самку, но вновь потерпел неудачу.

– Понятно, – улыбка на лице мягкокожей неожиданно погасла. – Тогда пока…

– Нет. Твоя – моя…

Неожиданно пол под ногами мутанта пошатнулся. Мир поплыл в сторону. Недовольно заворчав, Головач попытался шагнуть вперед, но запутавшись в собственных ногах, упал на колени. По шее потекло нечто горячее и липкое. Неловко мазнув рукой по плечу, гигант с удивлением посмотрел на испачканные черной кровью пальцы, перевел взгляд на незнакомку, открыл рот, чтобы крикнуть, но с ужасом понял, что его тело разучилось дышать.

– Извини, – пожала плечами мягкокожая. – Видимо, немного промахнулась. Давно практики не было.

Неожиданно для себя Грым понимающе кивнул незнакомке и, тяжело повалившись лицом вперед, забился в предсмертной агонии.

– Дохлая, что за цирк? А побыстрее было нельзя? Я все ноги отсидел. – Груда сваленного в углу мусора чуть дрогнула, и из-за неё появился недовольно сопящий Эвенко. – Думаешь, мне приятно сидеть в этой крысиной норе?

– Вообще-то, это остатки вентиляции и по совместительству – тайный ход. – Фыркнула наемница и, взявшись за торчащую из уха мутанта рукоять заточки, резко провернула её в ране. Могучее тело серокожего выгнулось дугой и затихло.

– А я всё ждал, когда ты с ним трахаться начнешь… – Ухмыльнулся, буквально соткавшийся из теней, охотник за головами и со скучающим видом пнул бездыханное тело. – Надо было по моему…

– Если бы мы работали по твоему методу, то уже давно сдохли. – Буркнула Элеум и отвернулась.

– Зря Зеро с собой не взяли. – Поморщился старик. – Знать бы, что здесь столько дыр, а охраны почти нет…

– Зеро бы через вентиляцию просто не пролез, – неопределенно хмыкнув, наемница, повертев заточку в руках, вытерла лезвие о штанину и спрятала оружие в петлю на поясе. – К тому же, шум отвлечет тех, кто решит проверить этого красавца. – Кивнув в сторону серокожего, лежащего лицом в медленно растекающейся под ним кровавой луже, Ллойс, глубоко вздохнув, вытащила из укрепленных на груди ножен короткий штык и, склонившись над трупом, ловким движением срезала с мутанта пояс. – Не поможете? Я одна его не переверну.

– Зачем? – Непонимающе моргнул Эвенко.

– За тем, что наш хитрый друг в панталонах пароль спрятал, – фыркнула Элеум и, бросив очередной оценивающий взгляд на тело поверженного великана, испустила тяжелый вздох. – Надеюсь, что они у него есть, потому как, в задницу я к нему не полезу.

– Мне кажется, такие как они, о белье и не слышали… – Лениво зацепив труп серокожего за плечо, Эрик Ставро рывком перевернул тело и поморщился. – Черт, он, похоже, обделался…

– Не обделался, а обмочился, – горестно покачала головой Ллойс и, брезгливо прикрыв нижнюю часть лица предплечьем, вытянув руку с ножом, вспорола край безразмерных штанов мутанта, скроенных, судя по всему, из отслужившей своё палатки. – Дерьмо, – обойдя труп по широкой дуге, наемница вцепилась в оборванный край штанины. – Помочь не хочешь?

– Нет. – Хихикнул Ставро. – В таких вопросах предпочитаю довериться профессионалам.

– Дебил. – Сплюнула Элеум и резко дернула ткань на себя. – Святые атомы… – Лицо наемницы побледнело. – Дерьмо! – Издав характерный горловой звук, Ллойс, отпустив многострадальную тушу монстра, отвернулась, согнувшись в поясе, прижала ладони к губам. – Срань. – Выдохнула она задушенным голосом.

– Члена, что ли, никогда не видела? – Хмыкнул Ставро.

– Такого, нет. – Страдальчески простонала наемница и, брезгливо передернувшись всем телом, шагнула к пролому в стене. – Вернее, таких…

– Ну… – Задумчиво почесав в затылке, охотник за головами растянул рот в широкой жизнерадостной ухмылке. – Бывают же дети двухголовые…

– Заткнись, – перебила его Ллойс, и громко сглотнув слюну, сделала глубокий вдох. – А то точно наблюю. Записку видишь?

– Вижу, прямо между… Нитками примотал… а, нет… Это проволока.

– Я же сказала: заткнись… – Побелев еще больше, наемница громко рыгнула и, отбежав в дальний угол, согнулась в жестоком приступе рвоты. – Забери…

Сплюнув сгусток желчи, наемница разогнулась и, старательно избегая взглядом лежащий на полу труп, принялась массировать виски.

– И прикрой его чем нибудь. Пожалуйста.

– Еще чего, – фыркнул Ставро.

– Хватит. – Недовольно дернул мышцами щеки Эвенко и, оторвав взгляд от тела, с прищуром посмотрел на тяжело дышащую, бледную, как полотно, наемницу и неожиданно улыбнулся. – Мутация, как мутация. Бывает. Эрик, подбери.

– Хорошо, – недовольно протянул охотник за головами и, брезгливо морщась, нагнулся к трупу. – Здесь написано «Genesis». – Проворчал он спустя минуту, и брезгливо отбросив в сторону размякшую бумажку, принялся вытирать руки расшитым платком.

– Даже не поменяли, – с непонятным выражением Эвенко кивнул в сторону уходящего вниз прохода. – Пошли.

– Сладенький, а откуда вы вообще про эту штуку узнали? Когда я здесь была, тут ничего подобного не было. – Указав пальцем на виднеющиеся в глубине ямы, выкопанной прямо посреди помещения, края круглой двери с вздувающимся в центре наростом цифрового замка, Элеум в очередной раз покосилась в сторону мертвого серокожего и поморщилась. – И почему эти ребята тоже в курсе?

– Это довоенный комплекс, как и часть зданий форта. – Подойдя к замку, Эвенко набрал код и с ухмылкой поманил к себе наемницу. – Остальное – не твое дело.

– Да я и не претендую. – Пожала плечами Ллойс, и с подозрением посмотрев в сторону беззвучно откатившихся в сторону мощных ворот портала, несколько нервно огладила ладонью изрядно отросшую на макушке щетку непослушных рыжих волос. – Просто любопытно.

– Время. – Постучал старик по закрепленному на запястье планшету и, подхватив трость, шагнул в дверной проем. – Через десять минут твоя девочка и Зеро начнут бучу, но серокожие быстро меняют решения. Так что, у нас максимум три часа.

Словно в подтверждении его слов, откуда-то снаружи раздался приглушенный расстоянием и толщей стен хлопок.

– Началось. – Хмыкнул охотник за головами и, повернувшись к наемнице, растянул рот в гадливой ухмылке. – Надеюсь, Зеро не бросит твою подружку. А то он баб, обычно, не слишком уважает.

– Эрик, хватит болтать. Вперед. – Недовольно пристукнул тростью старик. – Дохлая – рядом.

– Обожаю понятные приказы. – Хихикнул Ставро и, достав из-за пазухи сверкающий хромом и гравировками двуствольный пистолет, скользнул в открывшийся проход.

Недовольно сплюнув под ноги, Ллойс с явной опаской взглянула на криво сколоченные из опорных балок шахты ступеньки лестницы и, тяжело вздохнув, потянула из ножен меч.

– Боишься? – Неожиданно поинтересовался у наемницы Эвенко.

– Просто, не люблю довоенные бункеры. – Поморщилась Элеум. – Неприятный опыт, сладенький.

****

Дверь кунга со скрипом отворилась, и в помещение вошел невысокий, щуплый подросток.

– Здравствуй, босс… Мы, это… вернулись.

С сожалением отложив книгу в сторону, лидер рейдеров снял небольшие круглые очки в проволочной оправе, и аккуратно убрав их во внутренний карман куртки, устало помассировал переносицу.

– Сколько? – Поинтересовался он, внимательно разглядывая сжавшегося на пороге юношу.

– Пятьдесят три. – Пролепетал мальчишка и громко сглотнул слюну.

– Почему? – Склонил голову набок Колючка. – Финк всё же решился эвакуировать фермы? Или жирдяй оказался умнее, чем я думал, и устроил засаду? Вам помешали?

– Нет, босс. Никаких разъездов и патрулей. Даже те, кто на стенах, не стреляют. Просто смотрят. Но фермы почти пусты. Их… Ну… репоедов… их кто-то увел. Спрятал. Они… они будто знали о рейде… – громко сглотнув слюну, подросток склонился в глубоком поклоне. – Мы прочесали всю округу, нашли несколько тоннелей, ведущих в сторону предместий. Но внутрь не пошли. Слишком воняло ловушкой.

– Это твои слова? – Лениво поинтересовался главарь банды и, откинувшись на спинку тяжеловесного, оббитого человеческой кожей кресла, принялся внимательно изучать длинные заостренные, покрытые сложным узором ногти. – Или Кровомеса?

– Это… – парень побледнел, зябко передернул плечами, но быстро взяв себя в руки, выпрямился и выпятил подбородок.

– Почему он не пришел сам? Боится сообщить о неудаче? – Скусив небольшой заусенец, Колючка сплюнул микроскопический кусочек под ноги и придавил гонца тяжелым, немигающим взглядом. – Не хочет сообщать мне, что его затея с диверсией провалилась? Считает, что я разгневаюсь, узнав, что он без моего приказа решил пощупать за подбрюшье местных репоедов? Думает, я рассержусь, если узнаю о его жалкой добыче?

– Я… – несколько раз глубоко вдохнув, подросток сжал кулаки и упрямо наклонил голову. – Я не могу говорить за Кровомеса, босс. Я просто, передаю послание. Пятьдесят три пленника. Почти ни одного подходящего. В основном, еле держащиеся на ногах старики и калеки. Видимо, из тех, кто не смог или не захотел уйти. Но один может показаться вам… интересным. Если, конечно, захотите, Босс. – Быстро добавил мальчишка и снова склонился в глубоком поклоне.

– Интересным? Ты так считаешь? Меня мало, что может удивить, мальчик… – Иронично изогнул бровь рейдер и, потянувшись, поставил ноги на спину стоящей перед креслом на четвереньках обнаженной рабыни.

Женщина застонала. Острые шпоры тяжелых сапог проехались по выпирающим ребрам, глубоко впились в кожу. На пол кунга закапала кровь. Рабыня снова застонала, но не двинулась с места. – Хорошая подставка. – Задумчиво протянул вожак стаи и, посмотрев на кусающую губы женщину, усмехнулся.

– Послушная. Тихая. Удобная. Жаль, что декоративная. Иногда мне кажется несправедливым, что такие красивые вещи долго не держатся. Надоедают. Хочешь такую?

– Я байкер, босс. – Несмело заметил мальчишка. – Мне некуда ее… поставить.

– Ха… Сколько тебе лет? – Поудобней устроившись в кресле, Колючка прикрыл глаза, и потянувшись к стоящей неподалеку тумбе, подцепил пальцами тяжелые инкрустированные серебром четки.

– Пятнадцать. – Завороженно глядя на мерно щелкающие между пальцев рейдера, нанизанные на длинную, сплетенную из человеческих волос нить, окованные благородным металлом костяные шарики, подросток неуютно поежился. Если то, что ему рассказывали, было правдой, каждая бусина была вырезана из шейного позвонка того, кто посмел бросить Колючке вызов.

– Но уже налетчик. – Медленно кинул лидер банды. – Скольких ты взял за сегодняшний рейд?

– Двоих, – несмело ответил мальчишка. – Старика и девчонку. Но она оказалась негодной – слепой.

– Двоих… – Задумчиво протянул, продолжая перебирать четки, Колючка. – А скольких убил?

– Одного. – Отвел глаза мальчишка. – Мужчина, лет пятьдесят. С виду крепкий. Я накинул на него лассо, но не рассчитал. Он упал и сломал себе шею. Прости, босс.

– У тебя есть женщина? – Неожиданно поднял глаза главный рейдер.

– Н-нет, босс. – Неуверенно протянул мальчишка. – Самки смеются, говорят, что я слишком мал для таких игр.

– И ты не пробовал сам взять себе суку? – Костяшки в пальцах предводителя Стаи щелкнули чуть громче, и посланец содрогнулся от плохо скрываемого страха.

– Несколько раз, босс… – Юный рейдер прикусил губу. – Но… Наверное, я действительно слишком мал чтобы… Они сильнее…

– Ха… Ха-ха-ха-ха. – Окинув голову, главарь банды громко захохотал. Подросток несмело улыбнулся. – Молодец.

Неожиданно перестав смеяться, Колючка небрежно отпихнул сапогом снова чуть слышно застонавшую рабыню, встав с кресла с хрустом расправил могучие плечи.

– А ты смелый, мальчик. Не только пришел ко мне и принес плохую весть, но еще и признался в своих неудачах. Пойдешь к Мешку, скажешь, что я велел дать тебе боевую телегу. Ты ведь, умеешь управлять каром?

– Да, босс. – Мелко закивал подросток. – Я хорошо вожу. Очень хорошо.

– Скоро посмотрим, – усмехнулся Колючка. – Когда обустроишь машину, пойдешь к Черноногой и передашь ей, что я велел подобрать тебе трех боевых сестер. Достаточно сильных, чтобы стать абордажной командой твоего кара. И если две из них не понесут от тебя в течение сезона, я очень расстроюсь.

– Да, босс. – Нервно облизнул губы малолетний налетчик. Глаза подростка лихорадочно заблестели. – Спасибо, босс.

– И можешь забрать мой столик. – Кивнув в сторону скорчившейся на толстом, удивительно ярком ковре женщины, рейдер поморщился. – Это мясо мне надоело. Слишком воняет страхом. Слишком… тихое. Она уже выдрессирована. Считай это моим подарком к первой случке.

– Благодарю, босс. – Возбужденно выдохнул мальчишка. – Всю жизнь буду помнить.

– Постарайся, чтобы она не была слишком короткой, мальчик. – Усмехнулся главарь рейдеров и, шагнув к подростку, положил руку ему на плечо. – А сейчас проводи меня к твоему интересному пленнику. Посмотрим, прав ли ты оказался.

Несмотря на ранний час, лагерь не спал. От догорающих костров раздавался пьяный смех и крики боли. Колючка усмехнулся. Это было правильным решением: выкатить его стае несколько бочонков спирта и отдать для развлечения десяток самых слабых, уже и так готовых подохнуть рабов. Нельзя править только кнутом. Иногда надо подслащивать пилюлю. Почти две тысячи бойцов. Отборных головорезов, не знающих ничего, кроме боли и смерти. Выросших в настоящем аду и жаждущих превратить в такой же ад весь остальной мир. Сколько из них готовы сдохнуть по одному его слову? Сотня? Две? Три? Покосившись на идущего рядом, нервно оглядывающегося подростка, Колючка брезгливо сплюнул под ноги. Теперь их стало на одного больше. Но это неважно. Пока что он силен. Достаточно силен, чтобы держать в кулаке всех. Начиная самыми безбашенными, почти уже ступившими на путь трансформации в боевых зверей, матерыми бойцами, и кончая детьми и калеками, занимающихся обслугой каров. Достаточно жесток, чтобы карать слишком дерзких и непослушных. Достаточно щедр, чтобы к нему испытывали благодарность. Достаточно осенен славой, чтобы с его словом считался даже Король зверей. Сколько это еще продлится? Пять лет? Десять? Колючка не питал иллюзий.

Стая жестока. Рано или поздно он станет слишком стар. И тогда ему бросит вызов новый альфа. Достаточно молодой и сильный, чтобы взять власть. Достаточно умный и жестокий, чтобы удержать её после его смерти. Колючка устало прикрыл глаза. Еще пару лет назад такое положение дел его устраивало. Цикл казался совершенно естественным, справедливым. Старость должна уступить дорогу и дать место новой, более сильной поросли. В конце концов, десять долгих лет назад молодой рейдер по прозвищу Чертополох сам взял себе трон босса именно таким способом. Тогда решивший покорить вершину командир отряда налетчиков не торопился. Сначала он приблизил к себе несколько людей. Верных, настоящих. Потом эти люди начали говорить с остальными. Иногда случайно брошенное у костра слово стоит намного больше, чем целый ящик серебра. Возможно, у старого Телмы и были информаторы. Наверняка, были. Старик был, кем угодно, но не дураком. Но люди молодого рейдера были осторожны, и щедры. Удача сопутствовала Чертополоху. Круг верных рос, и уже через год, когда рейд на одно из северных поселений со смешным названием Дуденцы закончился катастрофой, когда их клан потерял почти половину бойцов, он бросил вызов. Молодой рейдер знал, что на место босса претендует еще несколько человек. Но Рипер был слишком нерасторопен и получил в рейде пулю, Стрем неожиданно и очень удачно насмерть отравился несвежим мясом, а что касается остальных… Храмовник слишком далеко зашел в восхождении [94] и уже начал терять рассудок, Мешок же был слишком нерешителен и удовлетворился ролью главного над карами и мясом.

Тогда Чертополох считал случившееся справедливым, но недавно босс клана Колючка обнаружил, что в его бороде начала пробиваться первая седина… Телма тоже был седым. И старым. Очень старым. Поговаривали, что именно он стоял у истоков банды. Именно он был одним из тех, кто разработал коктейль вирусов-архитекторов и нанокультур, давший шанс гибнущему от холода, радиации и недостатка пищи населению одного из закрытых, соседствующих с парой секретных военных баз городков выжить на бескрайних просторах пустошей. Шанс, который не только помог им продержаться в долгую и голодную ядерную зиму, но и превратиться со временем в одну из крупнейших сил пустошей. Некоторые даже говорили, что старик видел собственными глазами как на землю падали первые бомбы.