Текст книги "Бойня (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Панасенко
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 59 страниц)
– Ллойс, ты чего, – удивилась было Кити, но тут заросли затрещали, и из них выбрался высокий, болезненно худой мужчина, держащий на плече громоздкий футляр.
– Зоркие глаза. – Слегка поклонился он. Худое морщинистое лицо незнакомца раскололось в широкой улыбке. – Рад встрече.
– Скорее, острый нюх. Воняешь гарью и смазкой, как будто в старом машинном масле выкупался. Кстати, спасибо, что не угнал мой грузовик, – пыхнула самокруткой Элеум, внимательно оглядывающая мужчину.
– Я бы не стал. Секретка в стартере и заложенная под бензобак фосфорная граната подсказали мне, что это будет… бесчестно.
– Я надеюсь, ты не думаешь, что это все сюрпризы, – довольно ухмыльнувшись, наемница, как бы невзначай шагнула в сторону, закрывая собой застывшую от неожиданности Кити.
Глаза Ллойс внимательно прощупывали фигуру незнакомца. Неожиданно плечи её расслабились, развернувшись к монаху спиной, Элеум, сосредоточенно пыхтя папиросой, принялась подбирать брошенные на землю сапоги. Закинув их на плечо, наёмница повернулась к настороженно разглядывающей незнакомца девушке и заговорщически ей подмигнула.
– Пустоши учат нас быть осторожными. – Снова слегка поклонился мужчина и поправил весящий на плече массивный футляр. – Ты не думаешь, что запах твоего табака наведет на нас собак?
– Во-первых. Это не совсем табак. Во-вторых, не думаю, что у них есть собаки, но лучше давай обсудим это в дороге. – Фыркнула наемница, отбросив в сторону окурок, поправила слегка сбившуюся набок, висящую на поясе кобуру с обрезом.
– Мудрая мысль. – Кивнул мужчина и, неожиданно повернувшись к девушке, вновь склонил голову в поклоне. – Можешь звать меня Конрад Берг, дитя.
– Потом полюбезничаешь, святоша, – буркнула Элеум и, развернувшись, зашагала прочь. – И не лезь к кисоньке.
– Сколько боли, – покачал головой, провожая взглядом удаляющуюся Элеум, незнакомец. – Именем Его, сколько боли.
– Вы… монах? – С удивлением посмотрела на мужчину Кити.
– Милостью Его, дитя. – Кивнул мужчина, и буквально, выдернув из рук девушки куль одежды, поспешил вслед за Элеум. – Но твоя сердитая подруга совершенно права, не стоит здесь оставаться. Небо не любит, когда проливается лишняя кровь.
*****
– Ну почему так всегда, а? – Обратился к пустоте, задумчиво постукивая по торчащей из расстегнутой поясной кобуры тюнингованой, анатомической рукояти «Twenty Eleven» [15] Ставро.
Еще раз обойдя кругом еле заметно курящийся дымом остов грузовика, молодой человек присел на корточки и поднял с земли обожженный кусок пластикового пакета. Брезгливо стряхнул с полупрозрачной пленки остатки тут же унесенного ветром, пахнущего кислой гарью желтоватого порошка, и расплылся в широкой улыбке. С измятого, деформированного обрывка пластика на наемника смотрела перечеркнутая стилизованной под кинжал буквой «Ф» оскаленная морда волка. Символ арены Финка. Если честно, Эрик был слегка озадачен. С одной стороны, данная Финком работа была наполовину выполнена, с другой – Ставро очень не любил, когда у него отнимают возможность хорошенько развлечься. Наемник облизнул губы. Развлечения. В них-то и была его основная проблема. Некоторым при виде результатов его шуток становилось плохо, некоторые пытались его убить, но реакцией большинства были отвращение и страх. По мнению охотника за головами окружающие просто не понимали всей глубины и тонкого юмора его игр. Полета мысли, вырезанного в кости и плоти. Точность и изящество каждого разреза, каждого перелома, каждой пролитой капли крови. По большому счету, Эрик давно наплевал бы на их реакцию, но, к сожалению, его семья тоже не одобряла пристрастий своего отпрыска. Сначала его мягко журили, мол, негоже столь перспективному и талантливому молодому человеку заниматься подобной ерундой. Потом начали коситься и потихоньку оттирать от бизнеса, отговариваясь, что, мол, из-за его утех в товаре потом слишком большой процент «брака», и что Дом терпит убытки. А потом попросту сослали в эту несусветную глушь, к «другу» – жирному борову Финку. Мало того, перед отъездом ему вполне доходчиво дали понять, что этого самого Финка впредь следует считать боссом. И слушаться его, как босса. Они думали, что подобное положение вещей его расстроит или заденет. Заставит поменять жизненные приоритеты. Жалкие снобы. Именно в этой дыре он впервые за много лет почувствовал себя почти свободным. Пусть его и лишили многих привилегий, пусть он больше не видит всего величия большой арены Сити. Пусть он сейчас не прожигает жизнь в закрытых клубах, не устраивает грандиозных попоек с друзьями, не может, разогнавшись по проспекту на своей любимой машине, бросаться серебром в вытянувшиеся от зависти морды бродяг, пусть сейчас у него иногда недостаточно денег даже для того, чтобы обновить гардероб и заказать новый костюм, но только здесь он понял, что на самом деле человеку нужно не так много. Пригоршню серебра на покупку патронов. Еще немного на кое-какие шмотки, не такие шикарные, как он покупал в Сити, но достаточно приличные, чтобы чувствовать себя тем, кто он сесть. И совсем чуть-чуть на то, чтобы раз в пару-тройку недель подпоить, спровоцировать драку и, не торопясь, разделать на части какого-нибудь несчастного приезжего, не знающего, кто подсел к нему в баре.
К сожалению, люди не ценили его искусства. Блевали, ругались и требовали убрать «вонючую падаль». И только Финк молча усмехался, глядя на то, что оставалось от очередного задиры. Ставро подозревал, что на самом деле, жирдяю нравятся его шутки. Возможно, толстяк даже получал от них какое-то удовлетворение. Хотя… толстому хряку, наверняка, было просто наплевать. Джебедайя мог искренне радоваться только трем вещам: жратве, выпивке и монетам. А ненавидел только одну – убытки… Именно поэтому Эрик почти никогда не использовал для своих развлечений его рабов. Слишком большую неустойку потом приходилось платить устроителю боев.
– Мышка, мышка… – выдохнул Ставро и задумчиво прищелкнул пальцами. – Тебе крышка…
Губы охотника за головами изогнулись в кровожадной ухмылке. Если одна задача разрешилась сама собой, надо заняться остальными. А потом он найдет опередившего его шутника. Найдет и поговорит. Хорошо поговорит.
Легко разогнувшись, мужчина еще раз оглядел место происшествия, аккуратно сложил обрывок пакета, бережно положив его во внутренний карман блестящей новизной и смазкой кожаной, щедро отороченной серебряными шипами-накладками куртки, бодро зашагал по наполовину заросшей колее. Заполнившая следы от колес тяжелого грузовика, не успевшая еще просохнуть после недавнего дождя грязь, злорадно захлюпав, попыталась было обхватить начищенные до блеска остроносые, окованные гравированными серебряными накладками яловые сапоги, зацепиться за тисненую кожу расшитых штанов, осесть на белоснежно-белых полах выбивающейся из-под куртки шелковой рубахи, но в скором времени оставила бесплодные попытки. Через некоторое время молодой человек, чуть сбавив шаг, заложил руки за спину и принялся мелодично насвистывать разудалый мотивчик недавно услышанной в баре похабной песенки. Грязная жижа продолжала чавкать под ребристыми подошвами, но следов за Эриком не оставалось.
****
Лагерь боевиков Стаи он нашел, два часа спустя. А потом не меньше получаса потратил на поиски секретов и постов, которых, к великому удивлению и сожалению наемника, попросту не оказалось. То ли рейдеры были абсолютно уверенны в том, что в этих землях их никто не посмеет тронуть, то ли сказывалось успевшее войти в легенды раздолбайство бандитов. Так или иначе, расположившийся вокруг нескольких разнокалиберных машин отряд из более сорока мужчин и женщин, нашел себе намного более интересные занятия, чем забота о собственной безопасности. Кто-то самозабвенно надирался бережно сохраненным и сейчас вытащенным из багажников машин теплым самогоном, кто-то, видимо, уже дойдя до кондиции, неуклюже танцевал вблизи расположенного вокруг лагеря огромного костра. Кто-то увлеченно кидал кости, кто-то, видимо, проигравшись, уже достал нож и под одобрительные крики товарищей пытался зарезать более удачливого товарища. Кто-то сношался. Несколько рейдеров, вооружившись палками, заталкивали в костер связанного проволокой детеныша волколака. Тварь выла, но ее вой растворялся в многоголосом хохоте бандитов. Эрик поморщился. Он всегда считал, что эти ублюдки из Стаи ничем не лучше животных. Хотя… рабы из них выходили неплохие. Нет, на поле или в шахту их работать не отправишь – слишком злобные и тупые, хотя и выносливые, но вот развлекаться с ними – одно удовольствие. Да и на арене они обычно держались дольше других. Намного дольше. Дело в том, что в банде выживали только самые сильные. Во-первых, этому активно способствовали царившие в Стае чрезвычайно жесткие, даже по меркам рейдеров порядки. Во-вторых, бандиты охотно принимали в свои ряды мутантов и боевых модификантов. Но самое главное, каждый член банды не реже раза в сезон проходил «причастие» – акт ритуального каннибализма. Говоря проще, слабых в Стае просто-напросто съедали. В буквальном смысле этого слова. В принципе, людоедство в пустошах, особенно на берегах Светящегося моря, не считалось чем-либо из ряда вон выходящим. Но в банде стайников перед съедением несчастного накачивали особой, держащейся в строжайшей тайне смесью наноботов и рекомбинирующих ДНК вирусов-архитекторов. Ну и наркотиков, куда же без этого. Причем, смесь в чистом виде была крайне токсичной и ничего, кроме мучительной и долгой смерти получившему «дозу» не сулила, но пройдя через организм приговоренного коктейль из кустарно перепрограммированных наноботов, штаммов боевых вирусов и смертельно опасной термоядерной дури обретал довольно любопытные свойства. Регулярно проходящие через пиры «причастий» члены банды начинали меняться. Увеличивалась мышечная сила и масса, росла выносливость и скорость. Постепенно утрачивалась чувствительность к боли, резко усиливались регенеративные способности. Тела деформировались. Некоторые через пару-тройку лет начинали представлять собой некое подобие серокожих – довоенных геномодифицированных солдат. Некоторые стайники напротив усыхали, прорастая крепкими, как сталь жилами, и приобретая нечеловеческую гибкость, скорость и реакцию. Так или иначе, бандиты медленно, но верно, превращались в «боевых зверей» – объект своего поклонения и самую страшную ударную силу бандитов. Эрик однажды видел подобного «зверя». И представлял его способности. Модификанту в одиночку ничего бы не стоило зачистить средних размеров селение, а пара десятков подобных тварей могли бы доставить множество проблем даже крупному городу. Жаль, что тогда ему так и не дали сразиться с монстром. Это был бы настоящий бой.
Эрик тяжело вздохнул. Не повезло. Ни тогда, ни сейчас. Собравшимся в лагере бандитам до представителей своих божеств, да даже просто до своей элиты было еще очень и очень далеко. Шушера, мелочь. Поудобней устроившись на ветке раскидистого, наверняка, помнящего времена еще до Черных лет дуба, Ставро скрестил на груди руки и принялся ждать. Вскоре его терпение было вознаграждено. От общей людской массы отделилась и направилась в его сторону одинокая фигура.
Наемник слегка прищурился. Уже стемнело. Ночь, как назло, приключилась облачная и безлунная, но измененные плавающими в крови наноботами и ножами умелых хирургов глаза молодого человека давно уже были способны видеть даже в абсолютной темноте. Женщина. Высоченная, под два метра, здоровенная, бугрящаяся так и ходящими под щедро покрытой татуировками кожей мышцами бабища. Не элита и даже не боевик, но явно не новичок. Два-три сезона «причастий» точно. На голове выкрашенный в ярко-оранжевый цвет ирокез. Лицо можно было бы назвать симпатичным, если бы не слой грязи и торчащие из-под нижней губы мощные клыки. Идет уверенно, ровно, на ходу расстегивая штаны, непомерно широкие, покрытые чем-то, подозрительно напоминающим засохшую рвоту и кровавые потеки. Улыбнувшись, Эрик легким движением вытащил из висящего под мышкой чехла небольшой шкуросъемный нож. Где-то вдали завыл преследующий добычу волколак. Охота началась.
****
Когда Кити открыла глаза, солнце уже подходило к зениту. Проспала. Почувствовав, как наливаются жаром уши и щеки, девушка поспешно откинула в сторону плед, подхватив сиротливо стоящие в дальнем углу обустроенной в фургоне лежанки ботинки, поспешила к выходу. Остановилась, тяжело вздохнув, вернулась к спальному месту, вытащив мачете из-под заменяющей подушку скатки пахнущего овцами и пылью шерстяного пледа. Взвесила мачете в руке и со вздохом сунула за пояс. Глупая железка. Чем она помогла ей вчера? С таким же успехом она могла таскать с собой букет полевых цветов. Снаружи фургона раздалось чуть приглушенное гулкое бульканье, обиженное шипение углей и приглушенный забористый мат. Остро запахло горелым. Кити виновато втянула голову в плечи. Возможно, в этом было виновато недавнее происшествие, возможно, то, что Ллойс большую часть ночи гнала как сумасшедшая, не обращая внимания ни на почти полностью спущенные шины, ни на гейзером валящий из-под капота пар, но проснулась девушка только от запаха жарящегося на костре мяса. Рот наполнился слюной. Неловко выпрыгнув из кузова грузовика, Кити огляделась по сторонам и почувствовала, что краснеет еще больше.
То и дело поправляя рукава явно великоватой трофейной куртки, Элеум, в полголоса ругаясь, хлопотала у костра, с помощью пары мелких веточек поспешно отгребая рдеющие жаром угли от бурно кипящего, плещущего содержимым в огонь, источающего запах подгорелого жира, котелка. Присоединившийся к путешественницам мужчина, привалившись к колесу грузовика, задрав голову, безмятежно смотрел на затянутое легкими облачками небо. По его лицу блуждала загадочная улыбка. Кити вздохнула. Проспала или, как частенько говорила Ллойс – налажала. Пренебрегла теми обязанностями, которые считала своими и только своими. Нарушила установившийся, казалось бы, раз и навсегда порядок: Ллойс ведет машину, она – готовит.
– С добрым утром, – оторвал ее от мыслей голос мужчины-монаха. – Посмотри на облака, дитя.
Кити слегка оторопела. Посмотрела в сторону, казалось бы, полностью занятой борьбой за сохранение пищи наемницы, недоуменно задрала голову вверх и только потом повернулась к монаху.
– Зачем? – Спросила она после долгой паузы.
– Чтобы посмотреть на облака, – с серьезным видом ответил мужчина.
– Сейчас он скажет, что облака есть самое прекрасное творение его Бога. Все святоши стукнутые. Но этот еще хуже. Просто не обращай внимания. – Проворчала Элеум, выдернув из огня опустевший на добрую треть котелок, преувеличенно аккуратно поставила его на землю. – Повезло нам, что у этих бандитов с собой оказалось полно жратвы. Большую часть мяса я, похоже, сожгла, зато из кукурузы вышла отличная каша.
– Извини, – виновато потупилась девушка.
– Не извиняйся, – отмахнулась наемница. – Мясо, все равно, наверное, есть не будем. Какое-то оно… подозрительное.
– Я… – Кити вздохнула, – я про другое.
– А-а. – Понимающе кивнула наемница. – Не бери в голову. Если бы меня так зажали, я бы тоже перепугалась. А сон – лучшее средство от стресса. Если не считать наркоты и выпивки. Доставай-ка лучше железку.
– Что? – Непонимающе захлопала глазами Кити.
– Нож, говорю, доставай. Тренироваться будем, пока завтрак стынет, – хохотнула Элеум и, подняв с земли грубо обструганную увесистую на вид палку, зашагала к девушке.
Остановившись от нее на расстоянии пяти шагов, наемница смерила Кити оценивающим взглядом и осуждающе покачала головой.
– Мяса бы тебе на мослы нарастить для начала, – пробормотала она чуть слышно. – В чем только душа держится? Ну, да ладно. Давай не тяни, или ты уже раздумала учиться?
– Нет-нет. Не передумала. – Поспешно пробормотала Кити, и мысленно похвалив себя за то, что не оставила тесак в машине, потащила нож из-за пояса.
– Теперь вставай так, как будто хочешь сделать мне больно. Нет, не так, – брезгливо поморщившись, Ллойс неуловимым движением сократив дистанцию, довольно чувствительно ткнула концом палки в запястье бывшей рабыни.
Следующий удар палки пришелся в локоть, затем в руку; Кити будто пробило электрическим разрядом.
– Ой!
– Не тяни грабки, будто малец за сладостью, и локоть не надо так выставлять. – Прокомментировала свои действия наставница. – Или ты решила показать мне, как далеко сможешь достать своей ковырялкой?
– Поняла, – послушно кивнув, девушка снова подняла оружие. – Так?
– Уже лучше, – одобрительно улыбнулась наемница, – но теперь ты держишь рубило слишком близко к себе. Удар выйдет слишком длинным, а значит, медленным… Да… Так лучше… А теперь перейдем к стойке. – Со свистом разрезав воздух, палка с громким хлопком соприкоснулась с бедром Кити.
– Ай!
– Согни колени, вес – на носки. Напружинься. Да напрягись, а не раскорячься, словно тебя драть собрались… Да, вот так… Одну ногу вперед. Неважно какую, но если ты правша, то лучше правую. Ты должна быть готова поменять стойку, разорвать или сократить дистанцию в любой момент.
– Нет, не так широко, если, конечно, не хочешь всю оставшуюся жизнь прожить одноногой. – Закрутившись в воздухе, палка наемницы с глухим звуком воткнулась в сухую, проросшую жесткой травой землю, разминувшись со ступней девушки не более, чем на сантиметр. – Мы, конечно, обязательно потом купим тебе очень красивый деревянный протез, но, всё же… Да, именно так. Попробуй перебросить нож в левую, и тут же поменять стойку…
– Неплохо. Теперь обратно… Хорошо, а теперь… нападай.
– Что? Но… я, ведь, могу… – в испуге замерла «ученица».
– Если ты меня заденешь, подарю тебе свой виброклинок. И ты больше никогда не будешь готовить. – Усмехнулась наемница. – А если сможешь хотя бы коснуться моей палки, то покажу тебе пару грязных приемчиков.
– Мне нравится готовить, – невольно улыбнулась Кити. – Ха! Ой…
Наемница вроде бы ничего не сделала, даже не двинулась с места, но внезапно запутавшаяся в ногах девушка кубарем покатилась по земле.
– Следи за своей стойкой. Держи равновесие. Не скрещивай ноги.
– Ха! Ай!
– Молодец, почти достала. Только не стоит подпрыгивать и трястись, будто тебе в штаны слизняк заполз. И не следи за клинком. Смотри размыто, как бы сквозь. Старайся видеть картину в целом. Не сосредотачивайся на чем-то одном. Поняла?!
– Да! Ой-ой-ой!
– Дерись мы по-настоящему, ты лишилась бы не только скальпа, но и большей части личика. Довольно милого, симпатичного личика, которое так нравится мужикам. Помнишь вчерашних из Стаи? Как думаешь, тебе бы у них понравилось?
– Ха!!
– Да! Вот так! Смотри-ка, девочка из борделя умеет злиться. Именно это, наверняка, Хряку в тебе и нравилось. Да?
– Ха!! Уф…
– Да ты просто молодец. Почти получилось. Сильнее, быстрее, резче! А помнишь, какой популярностью ты пользовалась в его заведении? Как тебе там было здорово? Как хорошо там с тобой обращались? Соскучилась, наверное, жалеешь, что уехала со мной?
– ХА!! Ох…
– Извини. Сама напоролась. Не стоит прыгать пузом на железку противника. Собирать собственные кишки довольно унылое и хлопотное занятие. Злость – это хорошо. Разозлись, но держи ярость под контролем. Поняла?
– ХА!!!
– Черт! – Отпрыгнув от Кити на добрых три метра, Элеум с удивлением оглядела остатки своего оружия и, хмыкнув, отбросила в сторону обрубок палки. – Талант, – широко улыбнувшись, она посмотрела на крепко сжимающую мачете, дрожащую всем телом Кити. – Да у тебя талант, принцесса. Только, на сегодня, пожалуй, хватит. А то у тебя уже пар из ушей идет. А после завтрака я научу тебя собирать и разбирать пистолет. Запомни главное правило огнестрела – в чистоте и смазке. Поняла?
– Да, – с трудом выдохнула девушка, смахнув со лба градом льющий пот, и без сил опустилась на землю. – Да. Поняла.
– И еще. То, что я сейчас говорила… – Ллойс неожиданно замялась и отвела взгляд. – Ты, ведь, знаешь, зачем я это делала, так? Без обид?
– Без обид… – Прошептала Кити, и отбросив в сторону тесак, зябко обняла себя руками за плечи. – Без обид. – Повторила она безжизненным, лишенным эмоций голосом.
– Именем Его. – Слегка поморщился монах. – Даже безмозглые птицы выбрасывают детенышей из гнезда, только когда они готовы.
– Меня саму так учили. – Пожала плечами наемница и, развернувшись к мужчине, скрестила на груди руки. – И вроде бы получилось неплохо.
– Кэмпо, Крав-мага, Сават, Западная школа фехтования. Тальхоффер и Джакомо ди Грасси. Так дерутся гладиаторы Сити. Ты – рабыня, убийца. Ты носила ошейник. – Лениво отлипнув от колеса фуры, монах встал и, не торопясь, потянулся.
– А ты либо слепой, либо тупой, сладенький, – раздраженно хмыкнув, Элеум ткнула в правую сторону шеи пальцем. – Татух не видишь, что ли? Да мое прошлое у меня на шкуре расписано. Я была рабыней. Почти как она. Только я была гладиатором, сражалась на арене. И мне хватило смелости, умения и удачи, чтобы стать свободной. Или тебя что-то смущает?
– Свободной… – Склонив голову набок, мужчина еще раз смерил наемницу оценивающим взглядом и покачал головой. – Свобода дается только людям… Да и то только тем, которые понимают, для чего им нужна свобода.
– Имеешь что-то против таких, как я? – чуть заметно прищурилась Элеум.
Губы монаха изогнулись в усмешке.
– Именем Его. Ты действительно считаешь себя свободной… – Проронил он полным сочувствия тоном. – Даже не знаю: считать это скудоумием или непомерной гордыней… Неужели ты не понимаешь, что надевший ошейник хоть раз, никогда его не снимет? Какая разница, резала ли ты своих товарищей, добывала уголь в шахте, трудилась на полях или продавала свое тело? Раб навсегда остается рабом. А еще все знают, чем занимаются гладиаторы. Помимо основной, так сказать, задачи. Особенно женщины. Ты ведь, довольно симпатичная. Для убийцы, конечно. Сколько учителей у тебя было, а? Скольких тебе пришлось ублажать, чтобы тебя не убили в первом же бою? Для скольких ты стала подстилкой? Десять, двадцать, сто, тысяча? Сколько лет это длилось? Драться или трахаться, так, ведь, вас учат? – Мужчина коротко хохотнул и хлопнул в ладоши. – Я вижу на тебе клеймо стрелков, убийца. Как получилась, что в боевики взяли мутантку? Неужели братство оружейников перестало следить за чистотой крови?
Неожиданно монах крутанул кистью, и в его ладони, словно из воздуха, соткался длинный, хищно загнутый нож
– Знала, кому дать, сладенький, – злобно оскалилась Элеум. – У меня в этом большой опыт. И чутье. Ты ведь, сам сказал: драться или трахаться.
– И что ты выбрала? – прищурился мужчина.
– Эй! Вы чего? – переводя взгляд с наемницы на монаха, испуганно пикнула Кити. – Ллойс… Не надо. Он это специально…
– Не вмешивайся, дитя. Я просто преподам нашей сердитой подруге небольшой урок. – Снова крутанув в воздухе нож, мужчина широко зевнул и слегка поклонился. – Как мне кажется, ей будет к лицу пара новых шрамов. Так что, потанцуем, убийца?
– Ты меня не знаешь, сладенький, – уперев руки в боки, процедила наемница. – Может статься, что урок получишь ты.
– Посмотрим… – с серьезным видом кивнул мужчина и, неожиданно превратившись в вихрь лезвий, смазанным, почти не видным глазу движением метнулся к наемнице.
Вскрикнув от удивления и страха, Кити, перевернувшись на четвереньки, схватила с земли тесак и бросилась на прыгнувшего к Ллойс монаха. Она не струсит, только не сейчас, не сейчас, когда…
Небо и земля поменялись местами, и девушка кубарем откатилась прочь. С трудом встав на ноги, Кити подобрала выроненный тесак, но тут же застыла в нерешительности. Ее оружие было бесполезно. Совершенно бесполезно. Наемница и назвавшийся монахом мужчина двигались слишком быстро, чтобы попытаться хотя бы понять, чем помочь Элеум. Бессильно уронив руки, девушка принялась наблюдать за схваткой. Возможно, если поймать момент…
Нет, она даже взглядом может уловить лишь часть движений. Вот Ллойс сгибается, захватив впечатавшуюся в ее живот ногу, попутно заблокировав локтем удар ножа, резким движением выворачивает стопу в сторону, и монах катится по земле. Элеум прыгает следом, пинает его в плечо, бедро, голень, метит окованным сталью каблуком нелепо огромного трофейного сапога в колено, но еле успевает отдернуться в сторону от молнией мелькнувшего в опасной близости к животу ножа. Вот мужчина пытается схватить наемницу, но его пальцы бессильно скользят по потертой коже куртки, и он получает удар локтем в горло. Второй удар монах блокирует плечом, снова сверкает нож, но на этот раз наемнице удается перехватить запястье.
Кити невольно вскрикнула от радости. Она знает, что несмотря на внешность, Ллойс сильная. Очень сильная. Сейчас этот сумасшедший упадет, его лицо искривится от боли, а наемница просто отнимет у него нож и прогонит… Высвободивший руку неуловимым для взгляда движением монах тут же сам вошел в клинч. Бойцы, сцепившись, словно дикие звери, рыча, хрипя и плюясь, повалились на землю и принялись возиться в вырытой в ходе быстротечного столкновения каблуками сапог неглубокой ямке. Во все стороны полетели комья земли и мелкие камни. Снова обменявшись ударами, Элеум и монах, расцепившись на миг, замерли друг против друга.
Кити с шумом втянула сквозь зубы воздух. Сейчас или никогда. Прыгнуть этому страшному человеку на спину, ударить. Неважно куда, главное, ударить, замедлить, сковать своим весом… Ноги девушки уже сделали первый шаг, но тут Ллойс зарычала и прыгнула. Кити ахнула. Встретивший наемницу на полпути монах, как-то неестественно выгнулся, раскинул руки в стороны, и Элеум покатилась по земле, руки-ноги монаха обвили ее спину, левое предплечье придавило горло, в воздухе сверкнул нож. Неожиданно в уши Кити ввинтился тонкий крик. Так может кричать подраненный заяц. Или замученный жестокими детьми котенок. Девушке потребовалась целая секунда, чтобы осознать, что кричит она сама. Но этой секунды оказалось достаточно. Много ли можно успеть за один вдох? Ллойс успела многое. Рывком сбросив с себя на мгновение застывшего от удивления и неожиданности придавившего ее монаха, Элеум с размаху боднула его головой в лицо. Из разбитого носа мужчины хлынул целый фонтан крови. Монах охнул и попытался отстраниться от наемницы, но Ллойс ему не позволила. Крепко обхватив противника руками, наемница выгнула спину, широко размахнулась и снова впечатала лоб в переносицу монаха. А потом еще, и еще. Резко, с криком на выдохе воткнула колено в пах вяло трепыхающегося тела, снова ударила головой. Крякнув от натуги, перебросила противника через спину. Навалилась сверху, опять добавила коленом и только после этого позволила себе разорвать захват.
Подобрав выпавший из ослабевших рук вяло шевелящегося, распростертого на земле мужчины нож, Ллойс некоторое время покрутила его в пальцах, после чего брезгливо скривившись, воткнула его в землю рядом с головой монаха. С явным трудом встав на ноги, наемница слегка покачнулась и, сплюнув кровавую слюну, ощерилась в кровожадной ухмылке.
– Ну, что? Мы решили, где и чьё место, а? – хрипло прорычала она.
– Клянусь Его именем. Я не получал такой трепки… С тех пор, как стал мужчиной… – С трудом выдохнул монах и, неожиданно рассмеявшись, тяжело перевернулся на живот, попытался встать на четвереньки. Упал. Попытался снова. Во второй раз получилось лучше.
– Ох, – прохрипел он и снова рассмеялся. – Так как? Драться или трахаться, а?
Элеум зло сплюнула и, присев перед хихикающим монахом на корточки, протянула ему руку. – Смотри внимательно, святоша, – проворчала она, и на кончике ее пальцев заплясали слабые языки пламени.
С трудом сфокусировав взгляд на ладони наемницы, мужчина устало повалился на бок и уставился на девушку пристальным взглядом. Хохот как отрезало.
– Зачем ты мне это показала, ведьма? – спросил он после долгой паузы. – Думаешь, я приму исповедь?
– Можешь засунуть свою исповедь себе в задницу, сладенький… – Хмуро хмыкнула, стирая с подбородка кровь, Ллойс. – И не называй меня больше ведьмой. Ведьмы старые и стрёмные. Это все знают. Даже кисонька. А особенно обидно это слышать от такого, как ты.
– Как я? – прохрипел монах.
– Лгуна, – пояснила наемница.
– Я постараюсь, – с серьезным видом кивнул монах после минутного раздумья. – Хотя, ты – тоже лгунья. Дерись ты в полную силу…
– Думаешь, мне надоело жить? – Вскинула бровь наемница.
– Ха! – Мужчина закашлялся. – Нет. Я бы не убил тебя. Пожалуй, нет. Но мне очень жаль, что ты лишаешь себя Его благословения. Ведь, только милостью Его можно…
– Я сказала: нет, – отрезала Элеум и, развернувшись к Кити, широко улыбнулась. – А ты, оказывается, умеешь здорово орать. Я чуть не оглохла.
– Извините… Я… я испугалась… – только и смогла выдавить из себя девушка.
– Крик – тоже оружие, – задорно хохотнув, наемница повернулась к костру. – Неплохо размялись, правда? Я даже жрать захотела. – Громко провозгласила она, как ни в чем ни бывало, прошагав мимо замершей, словно кролик перед удавом, девушки, и опустилась на корточки перед котелком. – Остыло слегка, – вытащив из кармана штанов мультитул, Элеум с громким лязгом выщелкнула из него ложку-вилку. – А вам что, особое приглашение нужно?
– Что это было? – Непонимающе захлопала глазами Кити, все еще растерянно сжимающая в руках внезапно ставший очень тяжелым и неудобным тесак.
– Он педоф-фил, я откаф-фалась, – прошамкала плотно набитым ртом наемница. – Не зафивай голофку, кифонька.
– Именем Его, мало того, что меня отделали, как штрафника в Легионе, так еще и обозвали. – Снова захихикал не оставляющий попыток подняться на ноги монах. – Нет, дитя… твоя страдающая дефектом дикции подруга не имела в виду, что я детоложец. Речь шла о…
– С моей речью все в порядке, святоша, а вот как ты не потерял большую часть зубов, это большой вопрос… Но это, если что, поправимо. – Перебила мужчину Элеум и повернулась к Кити. – Понимаешь ли, дорогая, у всех этих… э-э-э… верующих… свои заморочки… Обычно мне нравятся странствующие монахи. Они веселые, хоть и бахнутые, как… черт, не могу даже аналогии придумать… А, плевать… Ну, его в задницу… – Ллойс потрогала слегка распухший нос, стерла кровь с разбитой губы и болезненно поморщилась. – Но, конкретно этот хмырь оказался двуличным дерьмом. Никогда не ведись на желтые шмотки, Кити. Никогда.
– Именем Его, я уже понял, что тебе не понравился, – простонал продолжающий слегка истерично хихикать и отплевываться кровавыми сгустками монах.
– Та сгоревшая фура – твоих рук дело? – хмуро поинтересовалась наемница.
– Именем Его. – Кашлянул монах. – Если бы я не вмешался… вы бы с ними встретились… Небо этого не хотело.