Текст книги "Почувствуй (СИ)"
Автор книги: Алейна Севимли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 59 страниц)
– Теперь мне понятно, откуда у тебя акцент, – вдруг сказал Биркан, нарушая молчание.
– Разве в речах тетушки ты заметил что-то? – Не поверила я.
– Нет, но имя Лидия редко встречалось мне в турецких семьях.
– Глупое упущение с вашей стороны.
– Турцию ты считаешь другой стороной, к которой ты не имеешь отношения?
– Не знаю, почти всегда я чувствую свою непринадлежность к любому месту.
В России я чувствовала себя чужой, и здесь чувствую себя примерно так же, но в этой стране я чувствую себя спокойнее, здесь всё спокойнее, медлительнее.
– Странно, – тихо проговорил Биркан, глядя себе под ноги.
– Почему?
– Я думал, что именно здесь начались ваши проблемы.
– Они всегда были, – я пожала плечами. – Не знаю, как это работает. Я думаю, что вернувшись сюда, отец вспомнил времена зарождения любви, поэтому перестал контролировать себя. Но правды я не знаю.
Биркану удалось сменить тему, так, что окунувшись в свои проблемы, я забыла, что начали мы с того, что беспокоит его.
– Я лезу в вашу личную жизнь, извини за любопытство, но как твои родители познакомились? – Этим вопросом я поняла, что его интересует не знакомство, а то, что произошло после, из-за чего сломалась жизнь отца, но спросить напрямую он не мог.
– Это долгая история, – нехотя проговорила я, одновременно и желая поделиться с кем-то и вспомнить старые времена, и так же мне не хотелось этого.
– Мы ведь не спешим никуда, – пожал плечами собеседник, впервые взглянув мне в глаза за время нашей прогулки.
И мы действительно не спешили, и на улице было так хорошо, небо почти полностью потемнело, зажглись фонари, и чуть прохладный вечерний воздух ласкал лицо, да и уютный разговор в квартире тети повлиял на меня успокаивающе, что не хотелось никуда убегать.
– Расскажу, только если и ты поделишься со мной.
– Чем же? У меня нет ничего интересного в жизни, – снова пожал он плечами. – Единственное будоражащее событие – встреча с непреклонной, недоступной, недосягаемой официанткой, что хоть как-то разнообразило мою скудную жизнь, – с сарказмом проговорил он, чуть улыбнувшись уголками губ.
– Сколько не в моем описании, – улыбнулась я в ответ, почему-то его слова развеселили меня. – Расскажи, почему ты такой скрытный?
– Разве я скрытный? Иначе бы я не пустил тебя в свою жизнь, и в дом.
– А ты разве пустил меня в свою жизнь? Даже Джан говорил, что ты скрываешь себя настоящего.
– А тогда вы обсуждали меня? Я думал, вы были заняты другими разговорами, – на его лице появилась жестокая ухмылка, будто ему не хотелось ни вспоминать это, ни слышать ответ.
– Не увиливай, просто ответь, – к своему удивлению, я даже не вспылила, на душе было так спокойно, и так хотелось узнать истинное лицо этого человека.
Биркан замолчал на мгновение, он размышлял о чем-то, и когда я уже не ждала услышать ответа, он сказал:
– Мне действительно не с кем делиться переживаниями. Я не считаю нужным взваливать на кого-то свои проблемы, у других их тоже хватает.
– Но ты же слушаешь, как твои друзья открывают тебе душу, это ведь нормально, если все носить в себе, далеко не уйдешь.
– Я не знаю, как это объяснить, – его лоб нахмурился, ему и сейчас тяжело говорить со мной. – Будто кроме меня этого никто не поймет, не примет меня, что если я не такой, каким они привыкли меня считать?
– Разве тебе легче от того, что люди любят не тебя, а тот образ, который ты выбрал для себя?
– Легче, ведь если они исчезнут, то предадут не меня, а этот образ, и моя душа останется нетронутой.
– И люди действительно уходят от тебя?
– Всякое бывает, это жизнь.
– Так может они уходят, потому что знают, что это всего лишь маска, а значит, ты не доверяешь им?
– Если ушли, значит и не стоило им видеть истинного лица.
– Это тоже верно, внимательные и любящие люди замечают такое, и не пытаются уйти. Например, Джан. Он знает, что ты хочешь казаться другим.
– Да, так и есть, но понимает он только потому, что и сам не так прост, – поспешно ответил Биркан, повернувшись ко мне, он вновь перевел тему, – теперь твоя очередь.
Мы подошли к мосту, пейзаж восхищал. Вымощенная серыми камнями мостовая, и такой же широкий и длинный мост, переправленный через темную воду. По всей улице расставлены деревянные скамейки, рядом стоят торговые палатки с симитами, кумпиром, кёфте и кокоречем. Наслаждаясь запахами горячей пищи, мы поднялись на мост, наблюдая за поднимающейся над водой луной.
– Если ты так хочешь. Тетя и мама… – последнее слово далось мне с трудом, его я произносила ещё реже, чем слово «папа». – Росли в приюте, не знаю, что было с их родителями, но так уж сложилось. Тетя всегда мечтала быть модельером. Училась шить и всё время посвящала этому. Когда ей исполнилось шестнадцать, она сбежала, непонятно какими путями, этого она мне так и не поведала, оказалась в Турции. Не зная языка, она пыталась приспособиться, с годами всё пришло, и работа, и знания. Лет через десять она пригласила младшую сестру погостить к себе. Отец тогда работал столяром, и всё у него в жизни было хорошо, пока там не появилась мама. Они встретились на улице, и он сразу влюбился в неё, с первого взгляда. Всё закрутилось довольно быстро, он ради неё выучил русский язык, бросил хорошую должность, продал дом, и остальное имущество и уехал с избранницей. Оставаться тут мама не хотела, не желала привыкать и учиться чему-то. Так они поженились, родилась я, и через несколько лет мама исчезла. И с тех пор я не знаю ничего.
– Она ушла к другому мужчине?
– Не знаю, даже не могу сказать точно, что она именно ушла, а не умерла. Никто не давал мне точного ответа. Хотя зачем лгать? Если бросила, значит, бросила, если умерла, то умерла. Знаешь, если бы они сказали, что она мертва, мне было бы легче, и я перестала бы ненавидеть мертвого человека. Так же и перестала бы думать о причине, по которой меня оставили. А когда ты не знаешь этого, не знаешь точно, почему ты стал не нужен, то начинаешь во всем видеть ответы и ненавидеть себя абсолютно за всё. Думать… – мой голос сорвался, я чувствовала, как глаза режут, а значит, подступают слезы. – Думать, за какие твои черты тебя оставят в следующий раз, и понимать, что никогда не докопаешься до истины, поэтому не подпустишь к себе никого, чтобы в очередной раз не разочаровываться в себе.
И всё-таки я не выдержала, я разрыдалась прямо на этом красивом мосту, открывающем вид на черную, в ночи, воду. Я развернулась к собеседнику спиной, спрятала лицо в ладонях, будто это могло как-то скрыть эмоции, но истеричные всхлипы никуда не исчезли.
Неожиданно я ощутила приблизившегося ко мне Биркана, и то, как он осторожно захватил меня в свои объятия, пытаясь уложить мою голову на свое плечо.
Мне вдруг стало легче, ощущая, как я могу на кого-то положиться, и от этого нового чувства я разрыдалась ещё сильнее, за это, как и за весь разговор и последовавшее за ним на мостовой мне было стыдно, поэтому следующие несколько дней я решила как можно меньше показываться перед Бирканом.
Мы вернулись домой, едва зашли в дверь, с лестницы на шею Биркана прыгнула Фериде.
– Братик, я не могу заснуть, – пожаловалась девочка.
– Конечно, я ведь не читал тебе сказку на ночь.
– Давно уже не читал, – укорила его сестрица.
– Мы поздно возвращались, ты уже спала.
Я почувствовала взыгравшую совесть, это ведь из-за меня и моих проблем Биркану не остается времени на Фериде, все прошлые дни он был занят мной.
– Пообещай, прочитаешь завтра.
– А сегодня не хочешь?
– Сегодня Кадер прочитает мне, – девочка обернулась ко мне и улыбнулась, я улыбнулась в ответ и подмигнула ей.
– Ах вот как, ты, значит, мне замену нашла, – шутливо обиделся Биркан.
– Нет, но сегодня я хочу посидеть с Кадер.
Желание маленькой госпожи было исполнено, я по самую шею укрыла её синим одеялом, с изображением луны и звезд, и присела рядом, взяв в руки желтый талмуд со сказками.
Мы долго выбирали нужное чтиво и остановились на Златовласке, когда я собиралась уходить, поцеловав девочку в лоб, и потянувшись к настенному светильнику, Фериде остановила меня, схватив меня за большой палец:– Кадер, ты ведь не уйдешь? – Сонно и жалостливо проговорила малышка, нахмурив свои светлые бровки.
– Куда, милая? – Я не удержалась и нежно погладила её по лбу, убирая с глаз растрепавшиеся волосы.
– От нас. Вдруг ты уедешь навсегда, я тогда буду скучать. И Биркан, – последнее имя девочка добавила так, будто это точно вынудит меня остаться.
Я улыбнулась, а в душе у меня разлилось приятное чувство нежности, но в то же время я понимала, в скором времени я оставлю Фериде, и нет ничего хорошего, чтобы она привыкла ко мне.
– Что ты, – поспешила успокоить её я. – Я буду навещать тебя, мы будем гулять и есть мороженное, – девочка продолжала хмуриться, поэтому я шутливо добавила, – И за брата своего не переживай, уж он то обрадуется моего уходу.
– Не правда, – обиженно протянула девочка. – Если бы он не хотел тебя видеть, то не привел бы тебя сюда. И ты ведь часто его обижаешь, я вижу по его печальным глазам, но он тебя всегда прощает. А значит, не хочет, чтобы ты ушла, тогда он будет грустить ещё сильнее. Пожалуйста, Кадер, не уходи.
Фериде обняла мою руку, прижимаясь к ней всем телом, а мне захотелось плакать. Как она успела привязаться ко мне? Или детям не нужно много времени на это? Ей ведь одиноко, дедушка, и брат целый день на работе, а кроме подготовительных занятий ей и поговорить не с кем, только и цепляется за ноги работающих девушек.
Я дождалась, пока малышка уснет, осторожно высвободила руку, поправила одеяло, погрузившись в раздумья, выключила свет и поднялась к себе.
Помимо дум об участи девочки, и её неожиданной привязанности ко мне, её речи напомнили мне о моем предвзятом отношении к Биркану. За последние дни он открылся с новой стороны, оказавшись не таким плохим человеком, как мне казалось с самого первого взгляда. И сегодня он слушал меня так внимательно, не вмешиваясь, а наоборот, успокаивая, и в его объятиях я впервые за долгое время ощутила себя защищенной.
Но я очень плохо относилась к нему, постоянно стараясь задеть, будто хочу показать, что мне наплевать на него, чтобы он отстал от меня, но я перехожу границы. Человек помогает мне, а я принижаю его достоинство на глазах его младшей сестры.
Я вошла в комнату, Биркан лежал на диване и с недовольным выражением лица читал что-то в телефоне. Я закрыла двери, прислонившись к ней спиной, пару мгновений подбирая слова, суть которых обитала на поверхности, наконец, проговорила:
– Биркан, прости меня.
Он едва заметно вздрогнул от неожиданности, либо он не заметил моего возвращения, либо извинений от меня он уже и не ждал.
– За что? – Не понял он, присаживаясь. – За то, что теперь ты читаешь Фериде на ночь?
Я подошла ближе, но не села рядом, наблюдая за ним сверху. Извинений повторить я не решилась, так же как и высказать их смысл, надеясь, что он всё-таки меня понял. Поэтому я мягко, с некоторым неудобством, сказала:
– В следующий раз можем почитать вместе.
– Групповое чтение – это что-то новое в моей практике.
– Перестань, – вздохнула я, складывая руки на груди.
– Ты проводишь с ней много времени, – как-то печально проговорил он, переставая смотреть на меня. – Больше, чем я.
– Тебе это неприятно? – Я села рядом, надеясь хотя бы сейчас услышать от него признание, которое он держит в себе, ту боль, что носит с собой долгие годы, и не раскрывает никому.
Мне хотелось стать губкой, впитающей его боль. Я часто слышу жалобы и беды людей, выслушиваю все их тревожности, а потом могу видеть облегчение в их глазах, будто камень, пусть маленький, несоизмеримый с размерами проблемы, но все же, падает с их души. Тогда и мне самой становится легче.
– Нет, я рад, что у неё появилась ты, – Биркан слегка улыбнулся, посмотрев мне в глаза, в его же глазах отразилась благодарность.
Я улыбнулась в ответ, а в голове пронеслась мысль: «И у тебя тоже».
Глава 17. Биркан
После того вечера Кадер перестала попадаться мне на глаза, хотя я думал, что тот день, те искренние разговоры, её слезы, и моя наиболее возможная открытость сотрет все преграды, и нам станет проще. Но я ошибался.
Видел девушку я только по утрам, и даже если возвращался рано, то они с Фериде гуляли в лесу, а после возвращения Кадер вновь куда-то исчезала, и замечать её можно было только спящей на диване.
Предпринимать какие либо попытки по отношению излишней близости я передумал. Передумал почти сразу, как осознал, насколько несчастна эта девушка. Сейчас при общении с ней у меня возникало только одно чувство, ранее почти неведомое мне, жалость. Та странная симпатия и желание обладать её, улетучилось. Но зная тот факт, что она боится быть вновь оставленной, никогда не вынудит меня вышвырнуть её, или дать понять, что мне жалко её.
Я не знаю, что будет дальше, и как будет проходить дальнейшее наше сожительство, но сейчас у меня есть только одна цель по отношению к ней, и это как-то улучшить её, а для этого ей необходимо быть рядом. Хотя последнее нужно только мне, отчего-то в её присутствии мне становилось спокойнее, и даже особняк стал ощущаться для меня, как настоящий дом, в который хочется возвращаться, и не хочется покидать.
За это время я пару раз встречался с друзьями, и тема моих отношений в нашем разговоре всплывала несколько раз. Анри желал почаще встречаться с ней, а лучше, чтобы на встречи она приводила с собой подругу, которая так и не обращает на него внимания. Озгюру тоже была интересна её личность, ведь его знания обо всех жителях городка иссякали по отношению к ней. И только Джан мочал, ни разу не вмешавшись в разговор о Кадер, даже не упомянув её имени, он опускал голову и молчал, и только под конец вечера попросил у меня её номер.
– И ты ничего не перепутал, уважаемый? – Спросил я, складывая руки на груди, стараясь сделать это шутливо, но чем-то это действительно задело.
– Если тебя не волнует Биркан, твоя невеста скажет тебе, что не так, – напомнил Озгюр.
– Как раз она и напомнила, – спокойно проговорил Джан, совсем не смутившись. – Они хорошо поладили на празднике, Мелике хочет продолжить дружбу с Кадер.
– Пожалуй, от подруг Кадер не откажется, – проговорил я, доставая свой телефон. – А вот от нового друга, в твоем лице, могла бы и отказаться. Вернее я бы отказал.
– А что в этом такого? – Спросил Озгюр. – С Шекер ведь мы все общались, как и с другими девушками.
– Здесь другое, брат. Кадер, совсем не Шекер.
– Кстати, я видел её на днях, выходила из отеля своего отца, выглядела ещё хуже, чем обычно.
– Она мне опять писала, и даже звонила пару раз.
– И что ты?
– Не ответил, не хочу связываться с ней, тем более, она знает, о появлении Кадер.
– Мне это напоминает кое-что, – вмешался вдруг Анри. – Йетер никому из вас добра не принесет, и стоило бы отказаться от неё, как и от Сеита когда-то.
– От Сеита мы отказались по другой причине, – с некоторым злом проговорил Джан. – Он знал, как хорошо мы к нему относимся, что поможем в любой момент, но он начал использовать это в неправильных целях. Он не собирался ни отказываться от своей пагубной привычки, ни менять что-то. Наоборот, всё, что видел, пытался потопить.
– И никому не интересно, что с ним сейчас? – Поинтересовался Озгюр.
– Ему не было интересно, что с нами было бы, если бы мы вовремя не оставили его. Он не думал, когда вмешивал нас в ту историю.
– У тебя, Джан, совсем хорошего мнения о нем не осталось.
– А должно остаться? После его поступков? Да его человеком назвать язык не повернется, – парень поднялся, протянул мне телефон и договорил, – Пиши номер Кадер, мне пора идти.
Когда он ушел, Озгюр сказал, что тема с Сеитом каждый раз доводит его до дикого раздражения.
– Я не буду утверждать, но есть что-то ещё, о чем знает только Джан.
– Вполне возможно, ведь это он настоял на прекращении отношений, – подтвердил Анри мысль Озгюра.
– Вам не кажется странным, что мы дружим столько лет, но до сих пор Джан не пытается открыться нам? Будто он совсем не доверяет нам?
– Так ты ведешь себя точно так же, – хмыкнул Озгюр. – И если брат стал скрытным и закрытым после ссоры с Сеитом, то ты всегда таким был, но мы же молчим. Скрывайся сколько угодно в своем шкафу, если захочешь выйти, будем рады.
– И к чему это ты? Тебя не устраивает, то, что есть сейчас?
– Меня всё устраивает, но не приставай к Джану из-за его закрытости, когда сам не бываешь открытым.
Ещё одно наблюдение о близнецах, друг другу они говорят всё, что угодно, особенно в компании могут шутить и издеваться друг над другом, но стоит кому-то другому, в отсутствии кого-то сказать какую бы то ни было фразу, второй сразу вставал на защиту.
В тот вечер мы разошлись не на самой дружелюбной ноте, но обиды ни у кого не было, просто небольшие разногласия.
Придя домой уже после всех норм приличия, когда ужин был завершен, а старики и дети укладывались спать, в тот момент я и встретил Кадер. Встреча была неожиданной, пусть мы и находились в одном доме, это совсем не являлось поводом видеться чаще, хотя бы потому, что девушка избегала меня, и в этом я уже не сомневался.
Кадер выходила из комнаты Фериде, судя по всему, они вновь читали книжки и смеялись. Думаю, после таких посиделок спать уже не захочется, но обе мадам засыпали без задних ног. Иногда они и спали вместе, особенно в те дни, когда я ложился поздно, и у Кадер была возможность короткого, но контакта со мной.
Увидев меня, а вернее влетев на полной скорости разворота от двери, девушка удивилась, и только по вставшим домиком бровям и приподнятому уголку губ читалось её разочарование.
– Она уже спит?
Кадер кивнула, и сразу же попыталась сбежать, но я взял её за руку и попросил не исчезать в ближайшие полчаса. От таких новостей даже разочарование пропало с её милого лица, вместо этого оно вытянулось, предвещая что-то нехорошее. Не трудно догадаться, что она там себе придумала.
Девушка, с видом обреченного на казнь, направилась на третий этаж, недолго посмотрев ей в след, едва удерживаясь от смеха, я вошел в комнату сестры. Поцеловав спящую девочку в лоб и выключив свет, со спокойной душой отправился к месту встречи.
Кадер довольно нервно сидела на диване, прижав колени к груди, и задумчиво – напряженно смотрела в пол.
– Ничего не хочешь мне сказать? – Таинственно начал я, выбрав тот самый тон, чтобы она, в самом деле, испугалась.
Гостья медленно повернулась ко мне, недоуменно продолжая смотреть в пол.
– И что именно?
– А у тебя так много тем скопилось для обсуждения? Теперь ясно, а то я думал, почему ты от меня бегаешь, а это ты темы для длинного разговора набираешь, чтобы наговориться и ещё на несколько недель молчать.
Она облегченно вздохнула, и уже смогла спокойно смотреть мне в глаза.
– Я не хотела мешать тебе.
– В чем тогда смысл нашей совместной жизни? Разве люди сходятся не для того чтобы мешать и действовать друг другу на нервы?
– Обычно они сходятся из-за любви, но в нашем случае, кажется, ты хотел именно неудобств.
– А тебе разве неудобно? – Я подошел к дивану и сел рядом с ней.
– В большинстве случаев. Но знаешь, это чувство появляется не из-за нашего соседства или отношений в доме, а в том, что я не знаю для чего я здесь.
– Мы больше не обсуждаем этот вопрос, – кажется, в миллионный раз повторил я.
– Больше? – Её возмущению не было предела. Она даже пересела поудобнее и развернулась ко мне лицом.
– Ни больше, ни меньше.
Она поняла, что я не собираюсь вести себя серьезно, поэтому попыталась подойти с другой стороны:
– Я ведь ничего не делаю, в лучшем случае сижу с Фериде, даже по хозяйству мне не разрешают помогать, так смотрят, будто если я возьму поднос, ил поменяю сама постельное белье, то земля под ними разверзнется, и они полетят вниз, в том числе и с этой работы. Пойми, я ведь не привыкла бездельничать, я скоро от скуки на стену полезу.
На пару мгновений я задумался, её можно понять, раньше она дома не бывала, перебиваясь то на работе, то на учебе, а теперь сидит безвылазно в незнакомом доме, без каких-либо занятий. Когда ты упорно работаешь, думаешь, что стоит тебе получить возможность бездельничать, то это никогда тебе не надоест, но когда эта возможность появляется, пользуешься этим пару дней, но очень быстро тебе надоедает.
– Хорошо, будет тебе задание, – Кадер оживилась, распрямила плечи, в предвкушении новых занятий. – Начнешь присматривать за работниками, рассчитывать им зарплату и тому подобное. Ещё займешься заказом продуктов. В дом доставляют книги, там полный перечень продуктов, выберешь нужное, фирму и количество.
– Но я не разбираюсь в этом, – она растерянно и беспомощно посмотрела на меня, надеясь, что я избавлю её от нового бремени.
– Разберешься, тебе ведь нечего делать, – пожал я плечами, с потаенным желанием вывести её на эмоции.
Она смерила меня холодным взглядом, недовольно надула губы и встала с дивана. Размышляя над своей новой должностью, Кадер подошла к шкафу, достала оттуда полотенце, собираясь зайти в ванную, но я прервал её вопросом:
– Кстати, что там с твоей учебой?
– Ничего, меня попросили взять академический отпуск, на время пока я хотя бы с этими долгами справлюсь, а потом по возможностям.
– Если ты пройдешь практику в хорошем месте, тебя восстановят? – Всерьез задумался я.
– Меня никогда в жизни не возьмут в хорошее место, особенно по моей специальности.
– И кто ты?
– Каждый новый вопрос лучше предыдущего, ты замечал? Раньше ты в похожей манере спрашивал мое имя, и сразу же забывал его.
– Я и сейчас время от времени забываю, поэтому хочу взять тебя на работу, повесим бейджик, и запомню, – продолжил я злить её, очень уж мне нравилось, как её глаза вспыхивают зеленым пламенем, и как она прикусывает внутреннюю часть щек, от недовольства.
– Ты хочешь дать мне работу? – Не поверила она, к моему сожалению, пропустив мои речи мимо ушей.
– Что-то вроде того.
– И откуда ты её возьмешь?
– Представь себе, строительство довольно тесно связано с архитектурой, но не переживай. Если потеряла сноровку, будешь кирпичи заказывать, уж этому ты научишься за это время. Не дуйся, поработаешь, если хочешь, мы отправим бумагу, и тебя восстановят в институте.
– Зачем тебе это? Зачем ты делаешь это для меня?
– Не трещи, иди, мойся, пока я сам эту комнату не займу, – она взглянула на меня с благодарностью, но от этого взгляда мне стало стыдно, поэтому я добавил. – Если захочешь вспомнить старые деньки, не стоит укладываться спать на ковре. Сейчас, я надеюсь, ты относишься ко мне не с такой ненавистью, как прежде.
Она немного сощурила глаза и пожалела, что зеленое пламя из её глаз не может сжечь меня, я тоже жалел.
За то время, что Кадер провела в ванной, а это очень долго, обычно мне не хватает терпения, и я купаюсь в гостевых душевых, или укладываюсь спать грязным, понятия не имею, чем она там занимается, я позвонил Ялмазу, сбираясь попросить подготовить бумаги для трудоустройства девушки. Едва я услышал его голос в трубке, вспомнил всё его отношение к моему новому соседству и его долгие речи по этому поводу, поэтому немного поговорив о делах, промолчал о задуманном. Вместо этого я попросил об услуге другого работника, но и тот не упустил возможность наставить меня на путь истинный. Кажется, весь этот мир против возможности наших отношений с Кадер.
Я настоял на своем, едва я сбросил вызов, услышал ужасный грохот из ванной. Я быстро подскочил к двери, закричав:
– С тобой всё в порядке?
Ответа не последовало, я навалился на дверь, поддел ручку и ввалился внутрь.
Кадер растерянно смотрела на меня через плечо, сейчас она нагнулась над ванной, поднимая из мыльной воды тюбики со своими косметическими средствами, шампунями и гелями, хранящимися на металлической, решетчатой полке, подвешенной в углу над ванной. Но Кадер умудрилась свалить большую часть содержимого с этой полки.
Увидев меня, она вздрогнула, не удивительно, ведь на ней было только одно махровое голубое полотенце, обмотанное вокруг тела, оголяя плечи и шею.
Почему-то наблюдение за обнаженными плечами Кадер. С её сырых волос на плечи капала вода. Отчего-то я замер, сраженный чем-то, едва ли изведанным мной. Своей реакции я удивился, такое ощущение, будто я впервые вижу обнаженную девушку, тем более, что она не совсем нагая.
Недовольная моей медлительностью Кадер швырнула в меня сырую, зеленую баночку с чем-то неизвестным. Некоторое время я слушал, как она бухтит что-то себе под нос.
В комнату она вернулась не менее недовольная, проходя мимо меня, она то и тело смотрела на меня с обиженным прищуром, из-за чего мне хотелось смеяться, но я упорно сдерживался.
Сейчас она надела свой любимый халат, отвратительного кислотно зеленого цвета, на котором, по непонятной причине, изображения лилий чередовались изображениями сов.
Полусырые волосы, от воды приобрели бурый оттенок, спрятались под чудной халат, и пока она разгуливала вокруг меня, раскладывая вещи по местам, у меня появилось навязчивое желание вытащить их наружу. Меня передергивало от мысли, что прямо сейчас халат мокнет и прилепляется к её спине холодной мерзостью.
Девушка повернулась ко мне спиной, укладывая в ящик комода какие-то вещи, я подошел ближе, почти вплотную приблизившись к ней. Ещё немного и своим телом я коснулся бы её спины.
Кадер развернулась, своим движением окончательно сократив и без того малое расстояние между нами, она едва заметно вздрогнула из-за неожиданной близости.
Теперь она уже не злилась, она боялась. Растерянно глядя мне в глаза, попыталась отступить, из-за чего врезалась в комод, но это не помогло ей встать дальше.
Улыбнувшись, я медленно протянул руку, прикасаясь к сырым волосам, пахнущими зелеными яблоками, аккуратно взяв волосы, я вытащил их наружу, когда дело закончилось, взглянул в глаза своей пленницы.
Она смотрела на меня, как на хищника, будто уже распрощалась с жизнью, готовясь к нападению. И мне, в самом деле, захотелось укусить её за шею, обхватив руками её тонкую талию, прижать к себе, а потом уткнуться в волосы, благоухающие кисловатыми яблоками.
Но я никогда не сделаю этого. Она боится меня, сейчас она думает, что настал момент, о котором я предупреждал её. То, из-за чего я привел её сюда, забрал из дома, отобрал у отца.
Я не напугаю её, не причиню боль, и без того много людей, способных сделать это. А ещё я знаю, что меня самого это не привет ни к чему хорошему. Ялмаз и все остальные правы, мы с ней не можем быть парой. Слишком разные мы и наши жизни. Да и если бы я наплевал на это, она никогда не перестанет ненавидеть меня, сомневаюсь, что кто-то раздражал её больше, чем я.
Довольствуясь её испугом, я усмехнулся и ушел прочь, укладывая подушки на диване поудобнее, чтобы лечь там спать.
Кадер с минуту приходила в себя, наверное, радовалась, что контакт со мной не случился. Потом она попросила меня уйти с дивана, но я сказал, чтобы она ложилась на кровати. Иногда она спала там, в те дни, когда я приходил раньше неё и занимал диван, а у неё не оставалось иного выхода.
Больше она не сказала мне ни слова, так же и я, не решился произнести ничего.
Девушка выключила свет, напряженная тишина воцарилась в комнате. Кажется, никому из нас было не до сна. Я уставился в потолок, размышляя обо всём произошедшем, что оказалось довольно странным. Думаю, она считала также.
Её телефон остался на столике возле дивана, мой взгляд остановился на нем, и в тот же самый момент он пискнул, а экран загорелся. Пришло сообщение, содержащее вопрос: «Извини за беспокойство, ты занята сейчас?», отправителя я увидел не сразу, тайно надеясь, что это её тетушка или подруга, но как только я приподнялся, заметил, номер неизвестный, но я за долю секунды осознал кто это, этот номер я не забывал никогда.
Это был Джан.
– Мой телефон запищал? – Спросила Кадер, не поднимаясь с кровати.
– Нет, мой. Ты спи, я выключу звук.
Я осознал, что в темноте она не видит, чей телефон я беру и что делаю. Поэтому я, не задумываясь, взял скользкий белый аппарат, купленный совсем недавно, и стер сообщение, добавив номер друга в черный список.
