Текст книги "Почувствуй (СИ)"
Автор книги: Алейна Севимли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 59 страниц)
– Адрес тот, и место то, о котором я думала. Только как-то слишком красиво здесь.
– Или это чья-то свадьба. И нас так странно пригласили сюда.
– Людей же нет, посмотри, мы тут одни.
Ещё раз осмотрелись, с некоторым испугом, словно шли не по удивительно украшенной тропе, а ночью, по сомнительному, криминальному району, ожидая встретить маньяка за любым поворотом.
Вся территория украшена цветами, живыми, издающими необычный аромат, который я впервые чувствовала. Подруга будто подходила по цвету к этой атмосфере. Всё нежно-лиловое, или белое, блестит, переливается.
Тонкие, словно нити, лианы цветов, подвешенных на едва заметной конструкции над нашими головами, тянутся до самой земли, оставляя после себя восхитительный свежий аромат, бархатистый, опьяняющий, словно так не могли пахнуть бутоны, какими прекрасными бы они не были.
Мы ступаем по расстеленной на траве дорожке, соответствующей общей тематике, тянущейся до самой беседки, аккуратно выкрашенной белой краской, украшенной сотнями мелких светильников, словно звёздами.
Я не понимаю, что это за цветы, похожи на орхидеи и на лаванду, пушистые, мягкие бутоны, почти белых цветов, словно лиловый цвет влили в них флуоресцентную краску, едва заметный отблеск. Кажется, если погасить эти фонарики, рассыпанные по всей поляне, и вплетенные в лианы, то и лепестки засветятся, таким магическим, слабым светом.
Будто мы попали в сказочный мир, где никогда не бывало людей, где не ступала нога, топчущая живительные ростки и травинки магической поляны, где волшебные существа живут в мире, где нет ссор и предательств. В этом мире есть только пленяющий аромат цветов, и их едва заметный свет, даже тогда, когда солнце заходит, а на смену ему приходит луна, тьма в этом мире не существует.
– Если мы не ошиблись, то Сурия перестаралась с украшением для пикника, – восторженно прошептала подруга, прикасаясь пальцами к растению, словно желая проверить, реален ли он. – Как-будто я во сне. Разве бывает такое в действительности, Кадер?
– Видимо, всё может быть. Кто-то идёт, – дергаю девушку за плечо, едва заметив в беседке чей-то силуэт, плавно перетекающий в узнаваемую фигуру при приближении.
– Добрый вечер, – как-то нехарактерно для себя проговорил Биркан. Я так и не поняла до конца, что в этой безобидной фразе было не так. Так же, как не могу объяснить, почему в этот момент ощутила пропасть между нами, увидела в своём возлюбленном другого человека, едва знакомого.
Это чувство напугало меня, ошарашило, возмутило. Почему это произошло? Из-за чего я ощущаю миллион игл, торчащих из моего тела? От чего я слышу хруст собственного сердца? Откуда взялся тягостный, вялый, молящий скрип души?
– Это ведь не чья-то свадьба? – Не поздоровавшись в ответ, задумчиво, напугано, спросила девушка.
– Не волнуйся, – улыбается своей неестественной, якобы приятной улыбкой, от которой разит холодом, но почему-то никто, кроме меня, не ощущает этого. – Нихан, не могла бы ты нас оставить? Иди в беседку, мы скоро подойдём.
– Как хотите, – пожала плечами девушка, не понимая, что происходит, через плечо мимолётно взглянула на меня, и направилась вперед, по тропе света и благоухания чудеснейших цветов.
Может быть, он позвал меня для чего-то хорошего? А все мои предчувствия, холодность, всё это просто так? Взялось из головы, из моей вечно безутешной, ветреной, головы, не умеющей хранить ни единой положительной мысли.
Биркан молчит, смотрит на меня, тоже смотрю на него, наши мысли далеки, оба мы не здесь, где-то далеко, в плену своих тревог и предчувствий.
– Что здесь происходит? – Почему-то вяло интересуюсь я, чувствуя себя ужасно уставшей, словно выжатой в стакан. Если не задам вопрос прямо в ближайшее время, продолжу изматывать себя мрачными думами.
– Вон там скоро произойдёт, или уже происходит, предложение руки и сердца.
– Анри собрался делать предложение Нихан? – Удивляюсь я, совсем мимолётно ощущая радость за подругу, и не из зависти, я переживаю за них, эта пара ещё не разобралась в своих чувствах, не настолько, чтобы перейти на высшую ступень отношений.
– Есть какое-то другое объяснение этому неестественному саду? По этой локации все романтические сериалы плачут, – недовольно проговорил Биркан, ещё раз оглядывая это масштабное великолепие, не пришедшееся ему по вкусу.
Сейчас передо мной стоял тот самый человек, кого я с первого взгляда невзлюбила в кафе, в день нашей первой встречи. Тот человек, которого ничем нельзя удивить, тот, кто, ещё не ощутив всех радостей жизни, считает себя специалистом, словно то, что он пробовал, ему достаточно, и ничто больше не понравится ему. Этакий высокомерный скептик, смотрящий на всех свысока, несколько пренебрежительным взглядом.
– Мне кажется, здесь красиво. И очень романтично, в таком месте в самый раз делать предложение.
– Не разбираюсь в этом, – хмыкнул парень, холодно, словно едва хотел меня слушать.
Ненавижу это чувство, хочу сбежать, спрятаться, вернуться в прошлое, когда это ещё был мой Биркан, который смотрел на меня, радовался и переживал за своих друзей, и был тем человеком, добрым и настоящим, которого он упорно прятал.
Не хотела верить ему, себе, ощущениям, правде. Почему всё это не сон? Как так вышло, что мой любимый, самый дорогой для меня человек, вдруг стал чужим? Вижу, как он меняется, но ничего не могу с этим поделать.
Хочется схватить его за плечи и трясти, просить перестать, вернуться, сказать, как сильно люблю его, и не увидеть в этих дорогих сердцу глазах, цвета сияющей, зимней ночи, усмешки.
– Когда-то ты делал нечто похожее. Помнишь, яхта, или как мы ездили на несколько дней в Измир? Ты сделал для меня сюрприз, на берегу…
– Не сравнивай, это не одно и тоже, – бесцеремонно перебил меня он, с некоторым отвращением хмурясь, словно я прилюдно вспомнила его неприятную детскую историю. – Останемся здесь? Станем свидетелями действа, на котором посторонних быть не должно?
– Уйдём, конечно. Но зачем мы сразу сюда пришли? Я тут нахожусь для какой цели? – Стараясь выглядеть равнодушной, спрашиваю я, усердно маскируя звон разбитого сердца, начинающийся проявляться в моём голосе.
– Я помогал Анри со всем вот этим вот, – корча недовольное лицо, парень хватает одну из лиан, чуть не оторвав её. – А для Нихан это должен был быть, по задумке моего романтичного друга, сюрприз, полная неожиданность, поэтому ты её и привела.
Биркан, действительно, стал чужим, настолько, что я не знала, что ответить ему, и это было не просто молчание, а неловкое молчание, когда ты нуждаешься в том, чтобы хоть как-то завязать разговор, продолжить общение, разобраться во всём, но никак не получается зацепиться.
Так же молча, мы сели в машину, погружаясь в темноту салона, на улице, вдали от романтической зоны, стемнело, наши полные безнадежности лица, освещал едва уловимый свет фар, проезжающих мимо автомобилей.
– Заедем куда-нибудь поужинать? У Чичек выходные, дома всё-равно ничего нет, – предложил возлюбленный, теперь его интонация изменилась, слова давались ему тяжело, он тоже чувствовал то же, что и я. Как жаль, что только в этом чувстве беспокойства и тревоги у нас взаимность.
Молча киваю, не отводя взгляда от его напряженного, но такого родного и любимого лица, словно собираюсь детально рассмотреть его перед разлукой, чувствуя, что в скором времени, такой возможности у меня не появится.
Заходим в ресторан, а точнее, в отдельную, от основного зала, комнату, складывается впечатление, что нас здесь ждали, видимо, Биркан забронировал столик заранее. В этом поступке я точно разглядела некий намёк, именно здесь он и хочет избавиться от меня.
Не выдерживаю, замираю у стула, не решаясь сесть, эта тревожность переполняет меня, я натянута как струна, и если не спрошу сейчас, просто разорвусь на две половины.
– Ты что-то хочешь сказать? – В комнате слышен едва уловимый, чарующий сонет скрипки, и мой голос, на фоне этой музыки показался резким, словно я закричала.
– О чём это ты? – Биркан тоже остановился, не успев усесться на стул.
К счастью, мы остались одни, как только нас проводили к столу, официант положил меню и вышел, и я не беспокоилась, что он вернется так скоро, прервав мой поток переживаний.
– Мы можем поговорить?
– Присядь, и поговорим, – старается быть равнодушным он, но я слышу беспокойство, даже некоторый страх, в его голосе.
– Я не могу сидеть. Прошу, давай сейчас же расставим всё на свои места.
– А что-то не на своих местах? – Хмыкает он, подходя чуть ближе, теперь он стоит прямо напротив меня, хочется протянуть руки и обнять его, прижаться всем телом, и прекратить этот момент.
– Что происходит с нами в последнее время? Я понимаю, у тебя много работы, но всё как-то резко изменилось. Будто… будто… – задыхаюсь собственными словами, не могу продолжить, знаю, что должна сказать, но это словно не хочет произноситься.
– Будто что? – Вновь безразличен он, а по глазам я уже ничего не могу понять.
– Будто ты больше не любишь меня, – на выдохе произношу я, и моё сердце срывается со своего места и повисает где-то в воздухе, ожидая ответа.
– Так и есть. Прости. Я не люблю тебя, – получив долгожданный ответ, сердце падает, словно этого было недостаточно, он продолжает. – Никогда не любил. Тогда начались проблемы, я привязался к тебе, не отпустил. А потом не знал, как от тебя избавиться. Не знал, как вернуть тебя домой.
Я замерла, словно время остановилось, я находилась где-то вне. Словно жизнь закончилась, а я наблюдаю за собой со стороны. Откуда-то сбоку вижу себя, опустившую глаза вниз, чтобы не смотреть ими, полными слёз, на человека, навсегда разбившего моё сердце, и в этих жалких осколках, он навсегда останется один, никто не потеснит его, и уж точно не заменит.
– Посмотри на меня, Кадер. Пожалуйста, посмотри, – почти умоляет Биркан, взяв меня за руку.
Мне настолько больно внутренне, что даже противно он того, как он продолжает трогать меня, словно дотрагивается горящей спичкой до ожога, заставляя вспыхнуть вновь.
Дергаюсь, сбрасывая его руку, нехотя поднимаю голову, прощаясь, вглядываюсь в ставшие чужими, карие глаза. Хочу разглядеть в них что-то, тоску, боль, сожаление, но не вижу. Ему жаль, но только потому, что всё произошло именно так, в остальном он уверен, для себя он давно всё решил, и сейчас не сомневается в своём выборе.
– Это всё? – Спрашиваю я, севшим голосом, криво ухмыляясь, чтобы напрячь мышцы лица, и сдержать рвущиеся рыдания.
– Кадер, я не хочу, чтобы ты страдала, – почти шепчет он, протягивая ко мне руку, но замирает в сантиметре от моего лица, зная, что я оттолкну его.
– Тогда зачем делаешь мне больно? – Улыбаюсь я, от подобной глупости становится смешно. – Не волнуйся, я счастлива. Прощай.
Разворачиваюсь, выпрямляюсь, словно натянутая струна, резкими, быстрыми шагами, иду к выходу из ресторана, задерживая дыхание, кажется, если сейчас вздохну, то все услышат мою судорожную истерику, и я больше не сдержу слёз.
На такси добираюсь до отцовского дома, в дороге молчу, даже не всхлипываю, вытирая несдержанные, упущенные слезинки с щек.
Внутри всё трясется, словно от ледяного ветра, чувствую, как холоднеют пальцы, нет, тело не умирает, погибает моя душа. В один момент я потеряла смысл всего, я знала, чего хочу от жизни, знала точный путь к этому, как и было до встречи с ним, но теперь, после него, я не могла понять, для чего это.
Словно мои мечты и будущее это земля, которую нужно привести в порядок, территория у меня есть, есть инвентарь, силы, время, но я не знаю, что должна посеять в этой земле. Что должно быть в моём саду? Или это вовсе не сад, а минное поле?
В доме темно и тихо, отец уже спит, даже выключил телевизор, который раньше не выключался по ночам. Прокрадываюсь в свою комнату, сбросив неудобные туфли где-то по дороге, всё ещё дышу через раз, и только носом, вдыхаю и выдыхаю резко, нервно сжимаю ладонями свои плечи, сдавливаю до боли, словно так начну чувствовать себя менее одинокой.
Захожу в комнату, закрываю за собой дверь, облокачиваюсь на неё, и сползаю на пол, только сейчас выдыхаю всё, что не позволяло дышать всю дорогу.
Из глаз горячими потоками выливаются слёзы, из горла вырываются всхлипы, я хочу кричать, зажимаю рот ладонью и скулю. Сквозь пелену слёз вижу кровать, тут же вспоминаю тяжелую ночь после похорон Джана, как мы с Бирканом пришли сюда, и заснули в объятиях друг друга.
От этого воспоминания рыдания усиливаются, окончательно сползаю на пол, щекой упираюсь в колючий ковёр, он царапает меня, за то, что я окропляю его слезами.
В груди что-то невыносимо болит, настолько, что я не могу терпеть, бью себя кулаком между рёбер, словно хочу добить себя, надеюсь перестать чувствовать это. Не выходит. Обнимаю себя руками, другим способом пытаясь унять боль.
Через несколько минут перестаю плакать, слёз просто не осталось. Продолжая трястись и скулить, поднимаюсь на ноги, снимаю чужое платье, надеваю старую пижаму.
Ложусь в кровать, думая, что сейчас засну от усталости, а на утро будет не так больно. Очень сильно ошибаюсь.
Тут же вспоминаю глаза Биркана, неловкое молчание, а после его слова. Снова сжимаюсь от боли, и теперь уже обременяя ни в чем не повинную подушку своими слезами.
Так прошла ночь. Я успокаивалась, бессильно проваливалась в сон, просыпалась, снова плакала, и так по кругу. Утром всё повторялось. Снова и снова.
Глава 50. Кадер
Услышала, как отец гремит чем-то на кухне, пришлось взять себя в руки, вытираю остатки слёз, переодеваюсь, выхожу из комнаты. По дороге вижу себя в зеркале, к сожалению, лучше бы не видела. Под глазами тёмные впадины, в глазах полное отсутствие жизни, словно вместо них вставили тёмные стекляшки.
Увидев меня, отец удивился, чуть не уронил сковороду из рук от неожиданности, кто бы не удивился, я ведь не предупредила, и вышла из комнаты, а не зашла с улицы.
– Кадер, дочка, как же ты меня напугала. Давно пришла?
– Рано утром, не хотела тебя будить. Ты не против, если я поживу здесь?
– Что-то произошло? – Нахмурился отец, уже прочитав ответ в моих глазах.
– Всё закончилось, это всё, о чём тебе стоит знать, – холодно проговорила я, словно в этом была его вина. Хотя, если углубиться во всё это, то и отец приложил усилия к моей беде. Не забери Биркан меня из дома, всё могло сложиться иначе.
– Он избавился от тебя, так? – Начал злиться родитель. – Вот увидишь, я его…
– Не смей. Если хочешь, чтобы у нас с тобой наладились отношения, молчи, не вспоминай, и не разговаривай с ним. Будем жить так, будто ничего и не было.
– Дочка…
– Прекрати, даже не думай. Я взрослая, сама разберусь.
– Я твой отец, я должен заступаться за тебя.
– Как раньше не защищал меня, так и сейчас не начинай. Поздно.
– Как я смогу жить с мыслью, что этот… – вновь начал отец, отстаивая своё мнение.
– Как жил, так и живи, ничего не изменилось. Если у тебя есть хоть капля уважения ко мне, ты ничего не сделаешь, – спокойно, с едва заметным нажимом, произношу я, словно не пребывала в истерики всю эту мучительно долгую ночь. – Идешь на работу? Собирайся, я сама приготовлю завтрак.
С этого момента начались бесконечно-долгие дни и ночи, я просыпалась от боли в груди, с ней же и засыпала, находя успокоение всего на несколько часов. Не страдала я только после принятия повышенной дозы успокоительных капель, в какой-то момент пришлось закончить их пить, ибо ещё немного и сердце просто перестало бы работать без этого допинга.
Первую половину дня я едва сдерживала слёзы, от малейшего воспоминания, которые приходили от таких мелочей, что и представить нельзя, теперь я понимала, как Нихан вспоминала своего Онура. Вторую половину дня, я чувствовала себя безвольным манекеном, боль не исчезала, нет, притуплялась, а я просто не могла больше плакать, или же могла, но без присущих эмоциональных истерик.
Биркан не появлялся, ни звонил, ни приходил, даже в городе я не встречала его, хотя теперь внимательно смотрела по сторонам, в надежде увидеть его отражение, или его машину, пусть не увидеть его самого, но ощутить присутствие.
Нихан с трудом сдерживалась, чтобы на общих встречах, как я потом узнала, на встречи он перестал приходить, высказать ему всё, что думает о любви всей моей жизни.
Я мечтала услышать что-то о нём, так же и боялась, не хотела знать, что происходит в его жизни. Не хотела принимать, что он продолжает жить дальше, уничтожив меня, но другая моя сторона жаждала услышать малейшее упоминание, чтобы знать, что у него всё хорошо, что он жив, и убийца не преследует его.
Вернулась на работу в кафе, забрав все документы из фирмы Ташлычунаров, сначала меня не хотели отпускать из-за незаконченного проекта с экологическим домом, но после короткого звонка секретарши, видимо наш господин одобрил мою увольнение, мне больше не задавали никаких вопросов и молча отпустили.
Продолжала подрабатывать в других конторах, но каждый раз, оставаясь одна дома за чертежами, накатывала дикая тоска, я не могла выполнять работу в соответствии с нормами, случилось то, чего я боялась чуть меньше, чем потерять Биркана. Из-за любви к нему утратила своё хобби, в коем и могла забыться, а всё только потому, что это занятие я обрела благодаря тому человеку.
В «Эдере» мне было проще, общаясь с людьми, я надевала на себя маску, в какой-то момент благодаря новой роли счастливого, исполнительного сотрудника, и сама поверила в это, находя толику утешения в своей работе.
К сожалению, каждый раз, когда открывалась дверь, или кто-то проходил мимо, отразившись в огромных окнах, я вздрагивала, ожидая увидеть Биркана, с такой надеждой смотрела на входящих посетителей, что в итоге стала предметом насмешек от своей напарницы. Так как Нихан больше не работала в кафе, моей постоянной коллегой стала Тюлин, которая беспрестанно обвиняла меня в том, что я увела у неё выгодного жениха, и мало этого, так я ещё и сама его потеряла.
Часто ездила на кладбище, садилась у могилы Джана и долго делилась своими переживаниями, жалея, что он не может так же поговорить со мной. Каждый раз я плакала, и каждый раз обещала, что найду его убийцу.
Обещание давалось ещё тяжелее, ведь никаких догадок у нас не осталось, все пути обрезаны, оставалось только надеяться на появление подсказки из ниоткуда.
Ни разу не встретилась у могилы с Бирканом, хотя точно знала, он приезжает сюда, долго не мог решиться, но после нашего расставания смог. Жаль, что они так и не смогли поговорить при жизни, жаль, что между настоящей дружбой встал такой ничтожный человек, как я.
Через несколько дней после расставания, привезли мои вещи, не собиралась забирать их сама, вообще надеялась больше никогда не увидеть их, так как большую часть из них покупал Биркан, а остальные хоть и были чисто моими, но так же напоминали об этом человеке и о моментах, проведенных с ним.
Вещи привез Ферхат, несмотря на характерную для него молчаливость, за чаем, начал рассказывать о последних новостях в доме, при этом ни словом не обмолвившись о молодом хозяине. Слышать информацию о доме, где я обрела и потеряла счастье, было невыносимо, но я улыбалась, и выслушала всё, о чём говорил мужчина, при этом не переставала сама задавать вопросы.
Среди вещей, кои я забросила на верхние полки, а остальную часть спрятала под кроватью отца, обнаружилось ожерелье, тот самый подарок, сопровождавший нас в день начала наших отношений на яхте. Это единственная вещь, которую я не спрятала, чтобы при первой встрече, или в день, когда соберусь с силами самой встретиться с тем человеком, вернуть обратно. Это слишком дорогой подарок, человеку, которого никогда не любили.
Ферхат уехал вечером, когда уже стемнело, дождавшись пока он отъедет от дома, я выскочила на улицу, чтобы отец не слышал моих рыданий, прислонившись к косому забору, заплакала, не сумев сдержать в себе боль, вновь поднятую рассказами водителя.
Люди на нашей улице не выходят после захода солнца, это считается достаточно неприличным, поэтому я не ожидала встретить невольного свидетеля моей истерики.
– Кадер, что с тобой произошло? – Над моим ухом раздался знакомый голос. Голос, заставивший сердце сжаться ещё сильнее. Ведь когда-то меня ревновали к этому человеку. – Не сиди на земле. Конец октября на дворе, простынешь.
Сильные руки подхватили меня за плечи, поднимая на ноги, оказавшись лицом к лицу с Хасаном, я попыталась успокоиться, но слёзы предательски текли по щекам, а тело тряслось от боли.
– Извини. Меня было так слышно? – Задаю вопрос так, будто не плачу сейчас перед едва знакомым человеком.
– Я только приехал, увидел, и решил узнать, что случилось, – Хасан на мгновение замолчал, пока я болезненно кусала нижнюю губу, чтобы больше не всхлипывать. – Он тебя бросил, да?
– Это должно было случиться и случилось.
– Я ведь предупреждал тебя. Это общество не для тебя. Он тебе не любовь, а остальные не друзья.
– Хасан, я благодарна тебе за то, что ты не прошел мимо, – начинаю я, считая, что лучше бы он не обратил на меня внимания в этот холодный вечер. – Но что сделано, то сделано. И я совершенно не жалею о том, что произошло. Я была счастлива с ним, больше мне и не было нужно.
– А сейчас ты расплачиваешься за это счастье? Кадер, посмотри по сторонам. Полно людей в сто раз лучше этого напыщенного сморчка. Тех, кто не бросит тебя, как надоевшую вещь, – он злобно приблизился, его лицо оказалось слишком близко, почти касалось моего. В глазах пылает ненависть, словно ещё мгновение, он сожмёт меня своими сильными руками, и раздавит.
– Верно, таких людей много, но мой только один, и это Биркан, каким бы он не был.
– Выброси его из головы. Ты не нужна ему, – настаивал парень, болезненно сжимая мои плечи. – Ему было интересно влюбить тебя в себя, воспользоваться, на этом всё. Что вы только находите в таких парнях? Они же не ценят вас. Кадер, посмотри, ведь есть же я. Я, который влюблён в тебя. Я же нравился тебе, что мешает быть со мной?
– Да, ты нравился мне, когда-то давно, но люблю я совершенно другого человека, как бы я не хотела, но не смогу разлюбить его. Спокойной ночи.
С трудом высвобождаюсь от сильных, настырных рук Хасана, наблюдая за его сжатыми челюстями, напряженным лицом, и жестокими глазами хищника, готовыми разорвать меня в любой момент, осторожно отступаю назад, пока не упираюсь спиной в дверь, за коей тут же скрываюсь.
Я не верила Хасану, он словно вновь заставлял себя поверить в собственные слова. Верила в то, что он ненавидит Биркана и подобных ему парней, верила, что ненавидит девушек, влюбляющихся в таких парней, но не верила в его симпатию и желание быть со мной. А если и было что-то в его предложении, так это желание насолить Биркану, ибо до того, как Биркан обратил на меня внимание, я не была никому интересна.
Время шло, боль не утихала, более того, иногда у меня вспыхивали приступы тоски по возлюбленному, очень странное ощущение, словно кто-то выжимал меня, как губку, а мне хотелось только одного, увидеть, хоть издали своего любимого человека.
Однако замена ему нашлась очень быстро, меньше чем через месяц, это замещение я не приняла, просто не смогла, что бы это не значило, как бы этот человек не старался, каким бы чудесным в чьих-либо глазах бы он не был.
Место встречи – кафе «Эдер», тот же самый столик с диванчиками у окна, такой же уверенный в себе, с достаточным высокомерием, посетитель.
– Почему такая красивая девушка совсем не улыбается? – Спрашивает мужчина, принимая огромный лист с меню из моих рук, не отрывая взгляда от меня.
– Прошу прощения, если вас это оскорбляет, – в соответствии с регламентом уважительно отвечаю я, выдавливая из себя вымученную, неестественную улыбку.
– Так не годится, если вы не хотите, то я не заставляю. Но всё же, надеюсь когда-нибудь увидеть вашу искреннюю улыбку, – сдержанно произносит мужчина, улыбаясь, всё так же сводя с меня взгляда.
Я тоже на это надеюсь, хочу избавиться от этих оков, обрести свободу, и стереть себе память, словно ничего и не было, и только при таком исходе я смогу стать счастливой.
– Когда решите, что будете заказывать, позовите меня, – произношу я, собираясь уходить, но меня останавливают.
– У меня есть одно желание, надеюсь, и вы разделите его. Приглашаю вас сходить со мной в прекрасное место, этим или любым другим вечером, для вас я освобожу любое время.
– Прошу извинить меня, но я выполняю желания в пределах этого кафе и только согласно строчкам меню.
– Я вас понял, но всё же мне хотелось бы узнать ваше имя, – с удовлетворением улыбается посетитель, зрачки его глаз расширились, отчего он стал похожим на самодовольного кота.
– Кадер, – кротко отвечаю я, спешно удаляясь, и уже на пути к кухне, где надеюсь спрятаться от нелепого разговора, слышу ответ.
– А я Эрдал Кызыреччи. Ваш новый постоянный посетитель.
Так состоялась наша первая встреча, к слову, в тот день я так и не вышла к нему за заказом, отправила Тюлин, та, прикинув стоимость его одежды, особое внимание уделила безумно дорогим часам известного французского ювелирного бренда, легко согласилась подменить меня.
В тот же вечер, когда я, наконец, приступила к созданию нового проекта, раздался звонок, номер неизвестен, я, как достаточно глупая девушка, наивно полагала, что обо мне вспомнил Биркан, ответила на звонок и разочаровалась.
То был господин Эрдал, с коим мне всё же пришлось часто видеться в последствие. Он часто звонил, но я, узнав, что это его номер, больше не отвечала ни на один звонок, ни пришла ни на одну назначенную им встречу и, несмотря на всё это, он каждый день заходил в кафе, при этом вел себя прилично, ненастойчиво, совершенно не напоминая Биркана.
Вскоре я многое узнала об этом человеке, он существенно старше меня, в начале года ему перевалило за тридцать. В наш город приехал совсем недавно, возглавил одну из фирм, расположенных рядом с нашим кафе, холост, всю свою жизнь работал, от чего получал неимоверное удовольствие, а теперь, встретив меня, решил, что это его последний шанс обрести семью.
Со временем я постепенно привыкла к этому человеку, нет, совсем не в романтическом плане, относилась как к мудрому родственнику, рассказывал истории из жизни, пытался выдавить из меня улыбку, и я поддавалась, хоть это было не искренне.
Своё двадцатилетие отметила в квартире тётушки, закрывшись ото всех, сказав близким, что имею глобальные планы. Сама Лидия уехала к подруге в соседний город на новогоднюю неделю, а я осталась следить за её недвижимостью.
Нихан с Анри, Танер с Бурсу, и даже Озгюр с Суриёй, последняя представительница согласилась на моё общество только из-за строгого приказа своей второй половинки, звали меня встречать с ними новый год, но я отказалась. Пусть я и знала, что не встречу Биркана ни в одном из этих домов, но приходить и портить людям праздник своим недовольным лицом, не хотелось.
В день рождения, происходящий в близости с большим праздником, отключила телефон, не желая принимать поздравления, и не из-за своей вредности, а из страха не увидеть и не услышать поздравление от одного главного для меня человека.
Я настолько боялась осознать его безразличие, что так и не включила тот номер, и в первый же день нового года купила новую карту, тем самым окончательно разорвав тонкую нить возможности связаться с ним.
В день своего двадцатилетия купила огромный кусок непропитанного шоколадного торта, с приторным ореховым кремом, на сливочном масле, который я не люблю, запивала самой дешевой газировкой, и смотрела в отражение светодиодной гирлянды в окне.
Можно было бы сказать, что это довольно тоскливое празднование, но я вспомнила, что отмечала таким же образом все остальные дни рождения, начиная с двенадцати лет, и успокоилась, в этот раз хотя бы не пришлось доставать пьяного отца из передряги и волочить его полуживое тело домой.
Новый год прошел немного веселее, я нашла искусственную ёлку на шкафу, купила в супермаркете набор из шести ёлочных игрушек и скудно украсила имитированную часть лесной растительности, а потом я даже включила музыку и приготовила неповторимый салат, как и обычно, из всего, что осталось в холодильнике и могло стать новым блюдом.
Когда ложилась спать, в момент смены одного года на другой, вдруг подумала, что на данном этапе жизни я стала проблемой для самой себя. Ведь больше нет причин закапывать свою жизнь в яму, отец больше не пьёт, устроился на работу, мы не нуждаемся в деньгах, я занимаюсь любимым делом, на которое теперь имею время, у меня даже появились новые друзья, хоть и напоминающие о человеке, которого стоило бы забыть.
Так почему сейчас я закрываюсь в квартире, соврав всем о своём местонахождении, чтобы отгородиться ещё больше, и просто погибаю от тоски по человеку, с такой легкостью перечеркнувшему мою любовь к нему, и полностью стершего моё существование из своей жизни?
В новый год я вошла с новыми мыслями и стремлениями, самое главное в этом, моё желание начать жить, а не медленно погибать, создавая себе самой грандиозные проблемы.
И я поддержала эту идею, приступила к воплощению в жизнь, начала это с покупки нового номера, и похода в театр. Хотела хоть раз в жизни сходить в галерею, но осознала, что в нашем городе нет подобного рода развлечений, но это не остановило меня, занесла этот поход в список дел на ближайший год, сам список появился одновременно с этим пунктом.
Следующей задумкой стало увольнение из кафе и полное погружение в архитектуру. Госпожа Фатма попросила меня отработать этот месяц, пока она не уговорит одну из помощниц в обеденные перерывы занять моё место.
Стоило мне подумать, что жизнь налаживается, как наступил день, перечеркнувший эти несколько недель моей душевной свободы.
Господин Эрдал только ушел, полностью одобрив моё желание заниматься любимым делом, хоть и пожалел о прекращении наших встреч, заканчивать свои ухаживания он не собирался, наоборот, сказал, что организует для меня должность в своём предприятии, но я отказалась, вспомнив, чем это закончилось в прошлый раз.
Я в двадцатый раз протирала столы, зная, что из-за двери за мной наблюдает госпожа Фатма, которой надоело, что мы с Тюлин ходим без дела. Напарница же делала вид, что подсчитывает с Ышиком оставшуюся провизию, но на самом деле переписывается с очередным ухажером, злясь на меня за то, что и второй выгодный жених позарился на меня.
Будь у неё сменщица, готовая выполнять большую часть её работы, то она, не задумываясь, прикончила бы меня, а пока этой сменщицы нет, ей приходится терпеть меня, и создавать иллюзию работы.
Ещё издалека увидела взволнованную чем-то подругу, впервые она смотрела себе под ноги, чеканя каждый шаг, словно боясь посмотреть на дорогу и отвлечься от размышлений.
