Текст книги "Почувствуй (СИ)"
Автор книги: Алейна Севимли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 59 страниц)
– Хватит чирикать, – осек девушку родственник. – Кадер тебе сколько раз говорила, не хочет она никакой любви, а ты каждый раз на своем стоишь.
– Ей просто так кажется, как только влюбится, сразу захочет. А я разве этого хотела?
– Ты с детства только о свадьбе и думаешь, девочка.
Я не стала вмешиваться в их разборки, хоть это и связано со мной, я выступаю против любви по единственной причине. Я боюсь, что влюблюсь в такого же человека как мой отец, или же, наоборот, из-за любви я поменяюсь с отцом местами, и возлюбленный просто исчезнет, оставив меня с ненужными чувствами.
Денег я так и не заняла, поняв, что Нихан потратила зарплату на праздничный наряд. Зато увидев мой растерянный взгляд, Ышик налил в лотки суп и вчерашний плов. Оставшуюся после сегодняшних обысков карманов мелочь я решила потратить на хлеб, а так как простенький магазин в моем районе закрывается к тому времени, когда я возвращаюсь домой, придется держать путь в довольно дорогой сетевой гипермаркет, надеясь, что цена на хлеб не превышает мою среднюю зарплату.
Глава 3. Биркан
Я довольно долго доедал сютлач, активно запивая его чаем без сахара, чтобы хоть как-то перебить эту сладость. Непонятно повар ли не справился, или же я отвык от десертов, считая их всех переслащенными, но я сильно пожалел о заказе, лучше бы пожевал пресную лепешку.
Судьба, будто услышав мои рассуждения о сахаре, преподнесла мне «сюрприз». Когда я разглядывал задумчиво-печальное лицо официантки, ожидающей клиентов за барной стойкой, решив оставить эту наглую особу, столь активно старающуюся избавиться от меня, на телефон пришло сообщение: «Сегодня, клуб «Учгян», буду с нетерпением ждать тебя. Твоя Шекер».
Время не указано, но зная эту девушку, я уверен, что она будет там сразу после открытия.
К слову, «Учгян» новое место, открытое всего пару месяцев назад, но с первого дня имеющее огромнейшую популярность. Люди толпятся у входа за несколько часов до открытия, но привилегированные особы вроде Шекер попадают туда без проблем.
Клуб, представляющий из себя большую пирамиду, каждый миллиметр который украшен неоновыми лампочками фиолетового, красного или оранжевого цвета, это зависит от дня недели, расположен в нескольких минутах пути от кафе «Эдер».
Я не стал подзывать к себе красавицу, испытывающую ко мне отвращение, молча, оставил на столе желтую бумажку, представляющую собой пятьдесят лир, зная, что мой заказ это превышает. С некоторой тяжестью на душе покинул кафе, погрузившись в черный Ситроен, я направился к «Треугольнику», решив по дороге заехать домой и переодеться.
К тому, что меня отшила официантка, я отнесся с некоторой тоской, будто я растерял свои навыки обольщения, ни разу не подводившие меня, не сказал бы, что она приглянулась мне, во мне заговорил азарт. И если вчера уверенность переполняла меня, а вместе с ней и охотничьи повадки, то сегодня, уже сидя за столиком, наблюдая, как её изумрудные глаза взирают на меня с отвращением, хотя я и не уверен, что это было именно оно, всё желание исчезло. Поэтому приглашение в клуб меня взбодрило.
Мне не очень-то хотелось в очередной раз связываться с Шекер, для меня она довольно тяжелый человек, особенно если мы остаемся наедине.
В компании эта девушка всегда весела, активна и, пожалуй, посредственна. Её никто не может назвать скучной, она душа компании. Если кто-то в компании последовал своим безумствам, Шекер возглавит это движение. И всё же, не было в ней чего-то особенного.
Моя бывшая девушка, хоть и отношениями это назвать сложно, стройная, а из-за своих увлечений высохшая, и довольно красивая, была когда-то, если сейчас приглядеться к ней, можно увидеть пару кило дорогой косметики, умело наложенной визажистами. У неё черные волосы длиной до плеч, и голубые глаза, и это единственное, что хоть как-то запоминается в ней. Да, она привлекательна, уверена, интересна, но её лицо будто однотонное месиво, она однотипна, и единственное, что можно различить в ней, цвет глаз и волос.
На самом деле её имя Йетер, Йетер Кара, но она не была бы собой, если бы не просила всех называть её Шекер, что означает сахар. Она и впрямь сладкая, даже приторная, наверное, поэтому я и не переношу её, как и почти все сладости.
Единственное увлечение Шекер – это закидываться таблетками, о происхождении которых она и понятия не имеет, так же она не знает, что уже выглядит, как предпоследняя ступень перед падшей наркоманкой. Но стоит действию колеса пройти, так она слетает с катушек. Она может кричать, драться, плакать, рвать на себе волосы, и трястись. Многие её подруги ради прикола подражали ей, но ни с кем ничего подобного не происходило. Иногда мне кажется, для того чтобы ей стать собой, которую её видят окружающие, Шекер приходится закидываться всякой дрянью.
Она единственная наследница курортной империи господина Кара, но ни он, ни его супруга, понятия не имеют, что происходит с их дочерью, а она в то время прожигает их капитал в клубах или подобных заведениях.
Сегодня Учгян светился фиолетовым цветом, каждый раз от этих ламп у меня долго рябит в глазах, и то и дело пляшут темные пятна, дела были бы приятнее, если бы внутри всё не светилось синим цветом.
Шекер я увидел издалека, она пританцовывала с огромным бокалом, наполненным льдом и алкоголем, возле VIP-кабинок. Она обернулась и радостно помахала мне, я же удивился.
Ей следовало выбрать другое место для тусэ, при синем цвете вокруг глаз сильно выделились впадины, синяки, и торчащие скулы, а её руки, выглядывающие из открытого платья, были похожи на иглы, так же как и ноги.
– Привет, я так рада тебя видеть, – она прижалась ко мне, перед этим чмокнув меня, липкими, от яркого блеска, губами.
– И я. Ты вообще в порядке? – Спросил я, с беспокойством оглядывая её.
– Ты собрался опять читать мне лекции? Мне этого и на учебе хватает. Перестань, я позвала тебя, чтобы веселиться, – последнее слово она пропела, схватила меня за руку и повела к кабинке, сквозь толпы людей, заполонившие клуб в довольно раннее время.
В кабинке, которая по сути является небольшим залом, разместились: пара подруг Йетер, человек пять-шесть из компании в которой мы все общаемся, и братья Бетлюч, Озгюр и Джан.
Приподняв руку, чтобы поздороваться со всеми, я вновь обернулся к Йетер, задав ей вопрос:
– Анри ты не позвала?
– Он странный, ты должен был заметить, говорит как-то… Непонятно.
Говорить красноречиво, добавляя «старческие» словечки, как шутят Озгюр и Джан, отличительная особенность Анри. Он вырос без родителей, воспитывался бабушкой и дедушкой, господин Алькас профессор в нашем университете, а госпожа Дюзийдедоктор, переквалифицировавшаяся со временем в психолога.
Анри, воспитанный крайне образованными людьми, почитавшими культуру и науку, прожившими большую часть жизни во французской элите, и только к старости лет вернулись на Родину, являл собой образ такого же культурного человека.
Поэтому друг выражается правильнее нас, от этого его считают странным в больших компаниях, да и посещает он их редко, считая, что выпить с друзьями возле камина в загородном доме приемлемо, а вот слоняться по рассадникам инфекций нет. На выкидоны друга Джан часто говорит, что он в край «опенсионерился», и что ему самому пора сидеть с дедом на кафедре.
Где-то в глубине души я излагаюпочти так же как и он, только намного косноязычнее, но это только на уровне моих мыслей. В общении я стараюсь быть краток и понятен, и по возможности не отстаю от окружения. Наверное на наших с Анри разговорных манерах сказывалось воспитание старшим поколением.
– Не говори так про него. Он хороший, – попытался вступиться я за друга.
– И чего мне, всех хороших приглашать? В доброте посидим, только от тоски повесимся.
За этот вечер я прилично надрался, и происходящее помню только урывками. Помню, как вокруг меня крутилась Шекер, намекая на то, что нам пора бы и сойтись, помню, как начали ссориться подруги Йетер, имена которых за несколько лет я так и не запомнил, и как Озгюр вслушивался в каждое их слово, чтобы не упустить эту сплетню. И сразу после этого Озгюр, сидящий рядом со мной, пропал. Через минуту я заметил, что и Шекер больше не сидит на моих коленях, рассказывая мне какую-то ерунду, которую я через мгновение и забыл.
Мы с Джаном, который в этот вечер не выпил ни капли, так как завтра у них ужин с родителями невесты, переглянулись. Он тоже упустил момент, когда наши приятели исчезли, ведь был занят разговором с Таши о теннисе.
Не сговариваясь, мы вышли в общий зал, и попытались разглядеть друзей в толпе.
– Может они за выпивкой пошли? – Предположил Джан.
– Или Шекер и его окрутила, поняла, что со мной ничего не получится и перекинулась на другой вариант.
– От неё этого можно ждать, но Озгюр никогда бы не связался с твоей девушкой.
– Да уберегут меня Боги, от такой-то девушки.
Джан направился к коридору, ведущему к туалетам, и там, прямо под камерой обнаружилась наша пропажа. Увидев нас, они заскочили в туалет. Джан будто ополоумел, добежал до двери, сломал замок и ворвался внутрь. Не понимая, что он делает, я последовал за ним, на случай если он захочет придушить Йетер. Суть происходящего до меня дошла позже, чем до Джана, но от мыслительного процесса я мигом протрезвел.
– Я тебе руку сломаю, если ты не выбросишь, – вскричал Джан, крепко перехватывая тонкую руку брата.
– Ты чего о себе возомнил? – В ответ закричал Озгюр. – Чем хочу, тем и занимаюсь.
– Жизнь хочешь испортить? Вперед, я тебе сам её испорчу. Новых ощущений захотелось? Хлебай что хочешь, но подальше от этой селедки никотиновой.
– Эй, – Шекер обиделась и толкнула Джана, ну как толкнула, будто по слону комар прошел. – Ты выражения выбирай, будешь так говорить, я тебя в жизни больше не позову!
– Как мне пережить это, а? Будто в городе обколотых забулдыг не осталось, на случай, если захочу в жизнь добавить экшен.
Я понял, что конфликт только начинается, а Йетер уже начинает плакать, поэтому схватил её за запястье и повел прочь, близнецы остались ругаться, а мы вышли в коридор, где девушка вырвалась и, усевшись на пол, заплакала.
К тому моменту во мне не осталось ни грамма алкоголя, но что-то препятствовало нахождению успокаивающих слов для неё, поэтому я молча сел рядом и приобнял её. Она воспользовалась ситуацией и улеглась ко мне на плечо, почему-то этот жест всегда раздражает меня, поэтому расположившуюся на мне мадам, я всегда осторожно скидываю, так же я поступил и сейчас.
– Всё с тобой ясно, ты, как и все. Просто используешь меня.
– Ты обвиняешь меня, в том, что сама вешаешься на всех?
Она посмотрела на меня так, будто за её голубыми глазами есть хоть капля осознания или души, и пристает она ко всем не просто так. Мне стало стыдно, и я извинился, видел, что она хочет что-то сказать, может, открыть душу, и тогда, я, наверное, смог бы посочувствовать ей, пожалеть, но вместо слов она молча залезла тощей рукой в карман платья, вытащила оттуда таблетку и, не запивая ничем, проглотила. Через мгновение она вытерла слезы, с глаз исчезла тоска, а тело перестало трястись от рыданий, она улыбнулась и, не говоря ни слова, вернулась в зал.
И зачем я начал ей сочувствовать? Это ведь случилось после того, как действие препарата закончилось, и было уже не понятно, настоящая ли Йетер разговаривала со мной, или же продукт пагубного влияния, не оставивший от прежней девушки ничего.
Я вернулся к братьям, в момент, когда я открывал двери, Джан заканчивал свою тираду, от которой пьяный и окосевший Озгюр окосел ещё больше. Он опустил голову и старательно вслушивался в слова брата, но по его лицу я понял, он вслушивается, старается, но ничего не понимает. А так как пьяный Озгюр забывает происходящее, он уже и забыл из-за чего всё началось, обычно на попойках он запоминает всё, что никак не связано с ним, а кто, что и как кому-то сказал, ещё лучше запомнит, если это говорили о ком-то. Себя он вообще не помнит, и то, как лично разболтал половину секретов, которые хранил на особый случай.
– Отпусти его, он ничего не понимает.
Джан тяжело вздохнул, взял брата за шею, и совершенно спокойно опустил его к раковине, и начал поливать его рыжие волосы водой, это было так профессионально, а Озгюр даже не шелохнулся, и я подумал, что после гулянок именно таким способом он и приводит брата в чувство.
– Мы поедем домой, ты с нами?
Я кивнул, понимая, что хоть и протрезвел, за руль лучше не садиться, пару месяцев назад я в таком же состоянии разбил Вольво о почтовый ящик соседей.
Как так получилось, что бампер машины смялся, а на ящике осталось пара царапин, я так и не понял, но до сих пор утешаю себя, что он сделан из титана. Когда мы выходили из клуба я увидел как в центре зала Шекер, прильнув к плечистому, загорелому телу Таши, впивается в его губы, в ответ на это я только усмехнулся.
Я помог уложить Озгюра на заднее сидение спортивной Ауди Джана, собираясь сесть на переднее место, услышал телефонный звонок.
Увидев номер звонившего, я улыбнулся. Около минуты собеседник пыхтел в трубку, не понимая, дозвонился он или нет, и когда я в третий раз сказал, что слушаю, то действительно услышал:
– Ты не дома?
– Нет, я в городе.
– А в городе есть магазин? – Начал собеседник издалека.
– Что ты хочешь?
По ту сторону телефона шмыгнули носом и после некоторого колебания, ответили:
– Шоколадку хочу, и лукум в коробке круглой, в коробке с синими треугольниками.
Понимая, что я понятия не имею, как выглядит этот лукум с синими треугольниками и где его искать, я всё же согласился, обещая как можно быстрее привести это всё заказчику.
Я попрощался с другом, махнул рукой Озгюру, который лежал лицом вниз и точно не видел меня, и направился на поиски магазина, благо интернет карты никто не отменял.
Внутри я долго не мог сориентироваться, и когда нашел отдел со сладостями, растерялся ещё больше, передо мной возвышался огромный стенд с коробками рахат-лукума, а в паре метров ещё больший стенд с шоколадом.
Что мне нужно? Круглая коробка с синими квадратами? Треугольная коробка с круглыми треугольниками? Вот на последнем варианте я замер, не догадываясь, что не бывает круглых треугольников. Я запомнил только синий цвет, а вот что должно быть синим? Коробка? Детали? Засыпанные пудрой кусочки?
В растерянности, я бросил в корзинку все коробки с синими элементами, к слову, вместо синего лукума я случайно взял синеватый мармелад. После я подошел к следующему стенду и накидал всё, что попадалось под руку.
Встал на кассу, и когда пробивали мои покупки, заметил на соседней кассе ту самую официантку, и усмехнулся, хоть я и отстал от неё, судьба подкидывает нам встречи. Уверен, что когда она пойдет к выходу, испепелит меня недовольным взглядом, думая, что я слежу за ней.
И почему-то не мог отвести от неё взгляда, смотрел, как она залезает в свой небольшой рюкзак, чтобы достать деньги и как оттуда вывалился лоток с какой-то едой. Я сразу понял, что это еда из кафе, но этого не поняла кассирша, поэтому сразу закричала и позвала охранника.
Начался скандал, я понял, что девушке нужна защита, поэтому быстро напихал сладости в пакет и оплатил их картой, даже не забрав чек.
– Что здесь происходит?
– Да вот, девушка взяла годовые блюда и не заплатила, – ответил мужчина, грозно складывая руки над животом.
– Как я могла я так поступить? Там ведь работники, они не подпустили бы меня к еде, – оправдывалась официантка, голос её дрожал, и я ошибся, она не посмотрела на меня с ненавистью, в её глазах блестели слезы.
– Да кто вас воров знает? У нас и не так пытались воровать. Ты воспользовалась ситуацией, когда работников не было, пролезла к прилавкам и распихала по своим лоткам, чтобы никто ничего не подумал. Так ведь было? – Повысил голос мужчина, нависая над этой хрупкой девочкой.
– Перестань, брат, – я выставил вперед руку, чтобы он не запугал её, и не подошел слишком близко. – Я заверяю, она не воровала здесь ничего.
– А ты чего? Сообщник? – Вмешалась хамоватая кассирша.
– У вас разве есть доказательства, что вы на виду у всех покупателей оскорбляете эту девушку? – Я тоже повысил тон, меня вывели из себя эти беспринципные люди.
– Ты чего вмешиваешься, парень? Сейчас девушка за всё заплатит, и мы не будем взывать полицию. Верно, девочка?
В её глазах появилось ещё больше слез, но она не допускала их появления на щеках, я понимал, что она чувствует себя унизительно, поэтому не мог отставить её вот так одну.
Разборки длились до тех пор, пока я всё же не заставил посмотреть записи с камер, скрипя зубами, охранник сухо извинился и мы вышли на улицу.
Конечно, я мог и заплатить за эти якобы украденные лотки с едой, но понимал, что девушка почувствует себя ещё хуже, будто ей не хватало этого скандала в центре магазина, так ещё я признал бы её воровкой.
– Спасибо, – тихо поблагодарила девушка, опустив голову, я понял, так она пытается спрятать красные от слез глаза. – Если бы не вы, я… Не знаю что было бы. Прошу прощения и за свое поведение в кафе.
– Ничего, – отмахнулся я, понимая, что эта тема причиняет ей неудобство. – Я провожу тебя, не хочу, чтобы ещё что-то случилось.
В ту же секунду она резко посмотрела на меня, взгляд её испуганный и растерянный, будто я предложил что-то непристойное, с минуту она думала, что нужно ответить, при этом глупо моргая глазами, и смирившись, понимая, что отказом она оскорбит меня, проговорила:
– Хорошо, я живу неподалеку, так что много времени у вас не займу, – и она двинулась вперед.
– У меня времени хоть отбавляй, – усмехнулся я, стараясь уловить быструю походку собеседницы. – Кстати, можем перейти на «ты», после стольких встреч, преподнесенных судьбой, мы просто обязаны подружиться.
Она обернулась, прищурившись, посмотрела на меня с негодованием, и после этого сразу отвернулась. До места назначения мы добрались меньше чем за пять минут, всю дорогу преодолели в молчании, девушка продолжала немного потрясываться от страха, голос её дрожал так же, поэтому ни я, ни она заводить беседу не стали.
Мы остановились перед большим многоквартирным домом, девушка повернулась ко мне и проговорила:
– Спасибо за прогулки, я уже пришла. Я бы пригласила тебя на чай, в благодарность за всё случившееся, но время позднее, это уже переходит все приличия.
– Ничего, спокойной ночи, – сначала я хотел сказать, что всё впереди, и мы ещё поужинаем и погуляем, ведь отставать от неё я опять не собираюсь, но решил сделать вид, будто потерял к ней интерес, может, это и жестоко, но действенно. Чем проще ты относишься к девушке, тем сильнее ей хочется изменить это отношение.
Она кивнула, и побежала к дому, обернувшись пару раз, из-за чего я обрадовался. Ну вот, она уже зацепилась за крючок, поэтому и проверяет, смотрю ли на неё я.
Как только она вошла внутрь, в кармане зажужжал телефон, я посмотрел на экран, пришло сообщение от Шекер:
«Прошу. Спаси. Мне очень плохо одной».
Я только вздохнул, каждый раз бросаться к ней на помощь я не могу, да и не хочу, хоть она и цепляется за меня как за соломинку, я не в силах вытащить её на сушу. Да и меня уже ждут. Я максимально долго искал причины послать Йетер куда подальше, и больше не видеться с ней, но всё же, если я откажусь от неё, как это сделали другие, она совсем потонет.
Ругая себя на все лады, я всё же пошел искать свою машину возле клуба, и забирать Шекер, по дороге как раз завезу обещанные сладости.
Глава 4
Кадер
Я скрылась в подъезде, надеясь, что этот человек уйдет как можно скорее. За сегодняшний день я достаточно унизила себя, поэтому не могла повести своего неожиданного героя в свой маленький, обшарпанный домик, из которого может вывалиться пьяный отец. Я и без этого видела жалость в его глазах, мне не хотелось видеть это чувство по отношению к своей семье.
Этот дом также не чужой мне, к счастью, в нём живет моя тетя, на втором этаже, на солнечной стороне. Я люблю оставаться у неё, мне нравится эта атмосфера спокойствия, уюта и запах пирога, которого она печет мне по утрам, такого кислого, из свежих ягод, вкус которых перекрывает сладкое песочное тесто.
Воспоминание о пироге заставило живот заурчать от голода. Ноги и душа не хотели возвращаться домой, к сырости, запаху спирта и въевшемуся в стены и мебель сигаретному дыму.
Я достала телефон, модель которого давно не завозят в магазины, и посмотрела на время. Приличные люди, коим и является моя тетушка, уже спят, но я всё же нашла в себе наглость и взлетела по ступеням из светлого камня на второй этаж.
Тетя открыла дверь с удивлением, она ведь никого не ждала около часа ночи в гости, но увидев меня, её круглощекое лицо засияло улыбкой. По виду нельзя сказать, что она спала, скорее собиралась к трудовому дню, на ней махровый халат болотно-зеленого цвета, гармонирующий с глазами, и коричневые тапочки, а её каштановые волосы, умело крашенные в цвет зрелой пшеницы, закручены в бигуди.
– Красавица моя, – воскликнула тетушка. – Не стой на пороге, проходи. Как я давно не видела тебя, – женщина обхватила моё лицо руками и пару раз чмокнула меня в щеки и нос.
– Извини, что я так поздно, – пролепетала я, снимая с уставших ног надоевшую обувь, в то время, как тетя убежала на кухню ставить чайник на плиту.
– Я сама недавно пришла, только успела накрутиться, чтобы на работу с паклей не идти, – протрещала тетя, разговаривая, как всегда очень быстро, так, что я едва понимала её. – Сегодня столько людей было, прямо глаз радовался, если вся неделя такой будет, смогу весь год не волноваться, отложу деньги и буду доставать при необходимости.
Я вошла в небольшую кухню, с панелями, расписанными розовыми тюльпанами, и похожей по стилю мебелью, напоминающую комплект для куклы Барби. Села на персиковый уголок, наблюдая за суетящейся тетушкой, из-за чего на душе потеплело, улыбаясь, попросила:
– Давай-ка на русском, я понимаю, ты живешь здесь больше меня, но я так быстро не соображаю.
Тетя усмехнулась и продолжила рассказ чуточку медленнее, и на другом языке:
– Так жаль, что ты не умеешь шить, работала бы со мной, лучше, чем тарелки разносить, хотя знаешь, я думаю, Лейла научит тебя, вот пройдет эта череда выпускных балов, народу станет меньше, и тебя научат.
– Ты же знаешь, у меня в руках иголка не держится, мне как-то сподручнее в своей среде.
– Среде грязных тарелок и наглых посетителей? Нет уж, не позволю. Вот с мелкими деталями у тебя получалось, украшения, отделка, только вот с выкройками дела плохи, да с машинкой. Хотя, девочка моя, ты ведь архитектор, какие проблемы с эскизом одежды?
«Не позволю» – каждый раз произносит тётя и позволяет. Сколько раз она обещала помочь мне с чем-то, забрать от отца, научить шить, одолжить денег, и никогда не выполняла. Я перестала обижаться, в конце концов, проблемы всегда оставались только моими. От неё мне хватало тепла и уюта, пусть у меня не было помощи, зато был уголок, где можно на время спрятаться.
– У меня уже и с архитектурой не получается, – нехотя призналась я, и рассказала об отчислении.
– А я говорила, не надо тебе работать, переехала бы ко мне, и к учебе ближе, и я бы за тобой следила.
– И как я отца оставлю? Он ведь без меня сопьется, или ещё что натворит.
– Не говори мне про него ничего. Надо было сразу тебя забрать, приспособился бы как-нибудь. А теперь он никогда за ум не возьмется, привык, что может вытворять всякое, а ты исправишь всё. Всё, не спорь даже. Давай я лучше приготовлю тебе поесть, и успокоюсь.
Тетушка Лида ненавидит моего отца. Не знаю, ненавидела ли она его раньше, или начала после его блудной жизни, но стоит мне сказать хоть что-то связанное с ним, она просит помолчать, или переводит тему.
Лидия или как называют её здесь госпожа Фазидова, хозяйка довольно популярного ателье в городе, но сама госпожа предпочитает думать, что это её личный дом мод. Тетя живёт довольно обеспеченной жизнью, и частенько старается помочь нам, апеллируя тем, что кроме нас у неё никого нет. И это действительно так, выйти замуж она так и не смогла, так же, как и завести детей, всю жизнь она посвящает работе, и когда она возвращается домой, в пустую, но уютную квартиру, грустит, пару раз я слышала, как она плачет ночью. Я была бы только рада переехать к ней, и забыть обо всех сложностях, прекратить одиночество Лиды, но не могу, ибо отец в моих глазах почти грудной ребенок.
Пока тетя жарила для меня картошку с приправами, я, поддавшись размышлениям о семье, всё же задала этот традиционный вопрос, ответа на который я так и не получила, и наверное, никогда не получу:
– Расскажи мне, что с ней? – Тихо проговорила я, глядя в спину женщине.
Тетя сделала вид, что не слышит меня, обычно она так и поступает, а иногда долго притворяется, что не понимает, о ком я, но после долгих просьб, следует это:
– Просто её нет, никогда не вспоминай о ней, будто никого и не было, и Джошкуну тоже следует так поступить.
– Вам так сложно ответить? Вчера была годовщина, у отца опять крыша поехала, это происходит каждый год, вот уже шестнадцать лет, и я никогда не могу обвинить эту женщину, или помянуть, не могу найти слова утешения для отца. Что мне нужно сказать ему, что все люди рано или поздно умирают, или, что она ушла и дело вовсе не в нем, и он может продолжать жить. Как мне говорить с ним?
– Никак не говори, ему уже ничем не поможешь, – как-то сжато пролепетала тетушка, поставила передо мной тарелку, полную поджаренных овощей, и вышла.
От этого я почувствовала укол совести, тете ведь тяжелее воспринимать всё это, я, по сути, даже не помню, как выглядит мать, я не могу называть её мамой, также как и отца, назвать папой, но она тяжело переживает эту утрату.
Подождав несколько минут, дабы Лидия привела себя в порядок, она терпеть не может представать в неподобающем виде, я направилась успокаивать её и извиняться.
***
Биркан
Утро началось не так радужно, как хотелось, спал в одежде, на довольно неудобном двухместном диване, больше похожем на кресло.
В метре от меня развалилась на кровати Шекер, на ней вчерашнее платье, сильно помятое и собравшееся на пояснице, видимо она ворочалась или пыталась раздеться.
Я посмотрел в телефон, понял, что уже можно возвращаться домой, а с этой бестией уже ничего не случится, ночью она всё цеплялась за меня и не давала уйти, я плюнул на это и остался в доме семейства Кара.
Только я поднялся на ноги, как в комнату, без стука, ворвалась госпожа Кара, мать Йетер. Она словно фурия пронеслась к кровати, не заметив меня, и схватила дочь за ногу, довольно громко крича:
– А ну просыпайся, нахалка. Отец в кои-то веки дома, хочет позавтракать всей семьей, а ты завалилась спать.
Шекер застонала, а я, почувствовав себя неловко, всё же вмешался:
– Госпожа Кара, прошу прощения, вчера мы отмечали сдачу экзаменов, Йетер составила мне компанию, моя вина, что она не выспалась, – широко улыбнулся я, надеясь, что женщина не подумает, что мы встречаемся, и что я ночевал в кровати её дочери.
Женщина переместила взгляд на меня и, нацепив на лицо учтивую улыбку, произнесла:
– Биркан Ташлычунар, давно ты не навещал нас. Я очень рада видеть тебя. Знаешь, господин Айят тоже обрадуется при виде тебя. Позавтракай с нами, уж не откажи мне.
– Что вы, вы ведь хотели посидеть семьей, я лучше поеду домой…
Женщина не дала мне договорить, махнув рукой, она сказала:
– Для нас ты и твой дедушка, очень важные люди, мы уже одна семья, – не давая возможности возразить, она схватила кое-как проснувшуюся дочь за плечи и потащила в ванную.
Я спустился в огромную столовую, отделанную светло-зелеными панелями, и обставленную дорогими скульптурами и вазами с живыми цветами, которые прислуга меняет каждый день, в центре стоит длинный стол из светлого дерева, со стеклянными вставками. Стол полнится от еды, жареное мясо, копченое мясо разных видов, маслины, яйца, и фрукты, и только на месте Шекер стоит глубокая яркая тарелка с овсяной кашей, украшенной малиной клубникой. Девушку держат на строгой диете, родители думают, что она больна, а доктор, которому за ложь платит сама пациентка, говорит, что у неё мелкие проблемы с пищеварением.
Господин Айят действительно обрадовался, увидев меня, пожал мне руку и усадил по правую руку от себя, и начал расспрашивать про жизнь и деда, а вот когда к нам спустилась госпожа Эда и Йетер, он недовольно выдохнул в свои могучие усы, и пронзил дочь недовольным взглядом своим карих глаз.
Йетер переоделась в синюю кофту, открывающую вид на её тощие плечи, увидев её, я уверен, что одежду выбирала Эда, сказав дочери, что этот цвет освежит её. Но Шекер на фоне матери, уделяющей всё своё внимание внешнему виду, сделавшей кучу операций и манипуляций, выглядела если её старшей сестрой, обремененной жизнью.
Госпожа Эда с самого утра наносит тонну макияжа, делает парадную прическу и надевает довольно короткие платья, в которых всегда и ходит по дому, уж не говоря о её выходных костюмах, в гостях она не появится, если Айят не расщедрился на платье от кутюрье за полмиллиона. Женщина всегда красится в блондинку, да так усердно, что её волосы уже уменьшились в объеме, поэтому госпожа и укладывает их, но это я знаю исключительно из рассказов Йетер, ненавидящей мать по непонятной для меня причине.
Когда-то, во времена ещё адекватного поведения Шекер, она рассказала, что господин Айят изменил её матери, и после этого и начались её преображения, она начала тратить столько денег, что мужчина понял, двух женщин ему не потянуть.
– Как поживает господин Тунгюч? Надеюсь, он в добром здравии? – Спросила Эда, выпивая свой зеленый чай, без сахара, из-за чего её голубые глаза сошлись в кучку, и в этот момент она приобрела максимальную схожесть с нестабильной дочерью.
– Да, он чувствует себя хорошо, но чтобы продолжать здравствовать, он уезжает на отдых, куда-нибудь в горы, – ответил я, эту историю дед всегда просит говорить, дабы никто и не понял, что уезжает он не отдыхать, а заключать очередной контракт, а это всё, для отвода глаз.
– Ох, доброго пути ему. А как там госпожа Мехтебер? – В этот момент я заметил, как супруги переглянулись, Эда хитро приподняла бровь, а её муж нахмурился.
– Она уехала на родину, поселилась в деревушке, хочет дышать свежим воздухом, – в этот раз я тоже соврал, так как Мехтебер не выносит госпожу Эду, а этот разговор вполне может закончиться напрашиванием в гости.
– Как славно, но вот, получается, – продолжила женщина, делая постоянны остановки. – Дом ваш без хозяйки? Кажется, и ваша управляющая уволилась?
– Я не занимаюсь делами дома, не могу точно знать, – огорчил я госпожу Кара, ведь не подтвердил сплетню о том, что управляющая воровала, на самом деле она устала и пожелала уйти сама.
