Текст книги "Почувствуй (СИ)"
Автор книги: Алейна Севимли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 59 страниц)
– Чего?
– Я сама не поняла, как она мне сказала, так и я тебе передаю.
– Так, а лица у вас почему такие печальные? Это всё равно произошло бы.
– Она боится сказать Танеру, не может предугадать его реакции.
Биркан ничего не ответил, мимолетно взглянул на меня и усмехнулся, этот взгляд выражал удивление женским страхам, эти проблемы для мужчин были за гранью понимания.
Глава 71. Кадер
Свадьба Танера и Рувейда произошла в первых числах декабря, мы экстренно организовывали торжество, для этого у нас было меньше месяца, но мы всё успели. Свадьба прошла весело, из-за нашей усталости от приготовлений, которые занимали каждый наш день, праздник прошёл будто мимо нас, и четыре девушки к концу вечера едва ли не дремали на стульях.
Пусть мы и засыпали во время танцев, но улыбки на наших лицах были исключительно счастливые, мы всё успели, более того, результат радовал нас.
К концу декабря, в последнюю, праздничную неделю, господин Тунгюч сказал, что нет смысла и дальше откладывать нашу встречу. Поэтому за неделю до нового года мы собрались в особняке Ташлычунаров, приглашена была не только я, а ещё отец и Дефне.
– Ты так нервничаешь, будто идёшь туда впервые, – усмехнулся Биркан, стараясь успокоить меня.
– Лучше бы это была наша первая встреча, – произношу я, нервно дергая большим пальцем нижнюю губу.
– Перестань, – отдергивает мою руку от лица любимый. В последнее время его беспокоят мои новые нервные привычки. Такие как, покусывание губ до крови, или раздирание их пальцами.
– Дорогая, я ведь накрасила тебе губы, а ты снова раздираешь их, – протянула с заднего сидения Дефне.
– Извини, – шепчу я, разворачиваясь к окну.
– Из-за чего ты постоянно нервничаешь? – Вернулся отец к своему любимому вопросу. Я слышу его каждый день, и раз за разом не могу ответить.
– Всё в порядке.
– В сегодняшней встрече тебя, что именно беспокоит? – У Биркана лучше всех получается задавать вопросы.
– Я не та невестка, о которой они мечтали.
– Ты же знаешь, что это не им решать. Да и вы всегда ладили.
– Да, когда я была временным увлечением, а не членом семьи.
– Мне не нравится то, как ты недооцениваешь себя. Почему ты считаешь себя хуже кого-то?
– Это не так, просто… Мне стыдно, понимаешь?
– Мне всю жизнь придётся просить у тебя прощения за те события. Если бы я хоть немного включил голову, поверь, не обрек бы тебя на подобные эмоции.
Биркан часто говорил это, коря себя за поступки нескольких лет давности. Мою нервозность и переживания он оправдывал позором, страхом за мнение окружающих и за их сплетни. Несколько раз он предлагал мне уехать в другой город после свадьбы, но я отказывалась, теперь мне не хотелось оставлять друзей и семью позади. А страхи уйдут, вот только бы Эрдал перестал писать мне сообщения с угрозами, когда-то ведь я найду в себе силы рассказать об этом кому-то.
– Мы не можем изменить прошлое, однако мне хотелось бы выглядеть другим человеком в глазах твоей семьи.
– С чего ты это взяла? У них и мысли плохой о тебе не возникало. Или я чего-то не знаю? – Он повернулся ко мне, подозрительно прищурившись.
Подходящая пауза для этого вопроса возникла во время ожидания открытия ворот, при въезде в особняк. Во дворе нас ожидал Ферхат, он нетерпеливо топтался, раньше, при возвращении в этот дом, мужчина не улыбался, да и в целом, до их знакомства с тётей я не видела улыбку на его лице.
– Чего же ты ждёшь, дорогой? – Послышался голос отца с заднего сидения.
– Когда Кадер ответит, – проговорил он, голосом не терпящим никаких возражений, всё так же, не отводя от меня подозрительного взгляда.
– Нет ничего, что я могла бы скрыть от тебя. По крайней мере, по этому вопросу, – договаривая фразу, я хмыкнула, и отвернулась к окну.
Биркан промолчал, устало вздохнул, и мы, наконец-то, миновали ворота, а несчастные охранники смогли вернуться на свои места.
– Добро пожаловать, – радушно встретил нас Ферхат, сначала обняв Биркана, а затем и меня.
– Спасибо, как вы?
– Хорошо, благодарю. Лида просила напомнить тебе, на этой неделе нужно принять решение по поводу платья.
– Спасибо. Я позвоню ей. Необязательно ведь сейчас всё обговаривать? – Поворачиваюсь к Дефне, интересуясь её мнением. – Праздники на дворе, о платье можно и в следующем году поговорить.
– К апрелю всё уже должно быть готово, дорогая. Это ведь долгая работа.
Пока отец здоровался с Ферхатом, и они обменивались фразами, мачеха подошла ко мне, доставая из маленькой сумочки помаду.
– Любимая, – позвал Биркан, отвлекая меня от поправления макияжа. – Можешь хоть в пижаме там быть, главное приди на свадьбу.
Мы с Дефне засмеялись, я подмигнула жениху.
– Ты постоянно обкусываешь губы, девочка, – вздохнула женщина, нанося на мои губы помаду. – Нехорошо это. Плохой знак.
– Какие уж тут знаки, сестра Дефне? – Вздохнула я, всплеснув руками. Излишнее суеверие женщины то веселит меня, то вызывает нервные смешки. Позавчера она заставила Биркана пройти вокруг дома, и переступить через порог с правой ноги, так как стала свидетелем, когда он входил с левой ноги.
– Ферхат, проводи господина и госпожу в дом, а по дороге покажи сад, расскажи, где и что находится, – вежливо попросил Биркан, глядя на меня. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего.
Ферхат не любитель много говорить, тем более проводить экскурсии, но он не хуже меня видел намерения начальника по его лицу.
Когда отец с женой под предводительством начальника охраны проследовали вперёд, Биркан подошел ближе, приобнял меня за плечи, я прислонила голову к его плечу, мы прошли следом за ними, но в несколько раз медленнее.
– И что другое ты от меня скрываешь?
– Всё тайное становится явным, когда-нибудь я расскажу тебе, – загадочно протянула я, и в моей душе вновь зажглось чувство вины и страха. Я должна рассказать ему, пусть он разозлится, но кто знает, вдруг это сможет сохранить его жизнь?
– И свои тайны ты не хочешь раскрывать раньше времени, да? – Улыбается он, и я улыбаюсь в ответ. Ему и в голову не приходит, что мой секрет может стать причиной ссоры, или чего-то гораздо хуже.
– Когда появится подходящий момент, сразу же раскрою свои карты.
– Если это секрет такого же рода, как у Рувейды от Танера, то я тебя укушу, Кадер, правда. По твоим рассуждениям тогда, я подумал, что и тебя беспокоит это.
– Что? – Останавливаюсь, с подозрением смотрю на любимого. Вдруг вспомнилась и его прошлая помолвка, и прочая ерунда. – Ты знаешь какую-то тайну Рувейды, о которой не знает её муж?
Смотрим друг другу в глаза. Я либо начинаю злиться, либо ревновать, до конца не могу осознать. Биркан же удивлен, брови ползут вверх, рот приоткрывается. Около минуты молчим.
Как вдруг Биркан начинает смеяться, очень долго и неприятно хохочет. Неприятно потому что непонятно.
В недоумении ожидаю, пока смех остановится.
– Мне приятно, что ты меня ревнуешь, но я надеюсь, это не является причиной твоих волнений.
– Так что за секрет Рувейды? – Не успокаиваюсь я.
– Тот самый, пол которого мы узнаем через пару недель. Надеюсь, у них будет девочка. Этот проныра слишком хочет сына. Посмотрю я на его лицо, когда футбольный мяч придётся менять на куклу, – весело сообщил Биркан, с интересом разглядывая моё не то глупое, не то раздраженное лицо. – Что такое?
– Ты же не имеешь к этому отношения, да?
– Так, понятно, – теперь ему тоже не смешно. Он кашлянул, явно собираясь что-то долго объяснять мне. – Последнее время ты нервничаешь из-за подозрений по поводу неверности?
– Нет, но теперь мне интересно, почему ты ушел от ответа.
– Между нами ничего не было, никогда.
– Да, кроме помолвки, почти случившейся свадьбы, и планов о будущем, – та, закопанная мною же тема, вдруг вырывается наружу.
– Между нами никогда ничего не было, и быть не могло, – терпеливо сказал Биркан, стараясь не терять самообладания. Ему надоело оправдываться за то, что он никогда не делал, но огорчать меня ещё больше он не хочет, поэтому держится.
– Да, извини. Мне не следовало задавать такие глупые вопросы.
– Лучше задавать глупые вопросы, и получать не менее глупые ответы, чем несколько месяцев носить это в себе и переживать. Понимаешь? – Он снова обнял меня, и немного встряхнул, чтобы я посмотрела на него своими виноватыми глазами.
– Понимаю, но поговорим мы после ужина. Сейчас неподходящее время, – киваю головой, в сторону бегущей к нам на встречу Фериде.
– Госпожа архитектор, – этой фразой встречает меня господин Тунгюч. – Наконец-то мы дождались вас.
– Дедушка, – жестко, предостерегающе произносит Биркан, отпуская Фериде со своих рук на землю.
– Что такое? Вы очень долго бродили по саду.
– Прошу прощения, здесь многое изменилось, хотела рассмотреть, – пытаюсь сгладить начинающийся конфликт.
– Как можно скорее переезжайте сюда, госпожа архитектор, всё рассмотрите, что-то поменяете.
– И, правда, дорогая, когда ты вернешься сюда? – Спросила госпожа Мехтебер, с момента нашего появления она не отпускала мою руку. И всё это время смотрела, как на своё давно уехавшее из родного дома дитя.
– После свадьбы мы будем жить в квартире, – обрубает все надежды своей семьи Биркан.
– Почему же? Хотя верно, пока вы молоды наслаждайтесь своей любовью друг к другу. Только прошу вас, не забывайте о нас, приезжайте. Это тоже ваш дом, – проговаривает старушка, с нежностью глядя на нас с Бирканом.
– Благодарю вас, – подношу к губам её руку, и целую в знак уважения. Она всегда хорошо относилась ко мне, надеюсь, переезд внука не станет для неё ударом.
– Можете жить то там, то здесь. Этому дому нужна хозяйка, Кадер, а вы были ему хорошей хозяйкой, – вдруг улыбнулся старик, кивнув каким-то своим мыслям. – Пройдем в столовую, сваты уже заждались нас.
Мужчина не стал дожидаться никакого ответа, будто стеснительно прервал этот разговор, спустился с лестницы и проследовал в гостиную.
– Не обижайся на него, дорогая, – шепнула мне на ухо старушка.
– Всё хорошо, – улыбаюсь я, следуя с женщиной в соседнюю комнату, держа её под руку.
– Я сяду рядом с Кадер, – воскликнула Фериде, отодвигая брата в сторону, когда он хотел присесть рядом со мной.
– А по мне ты что, совсем не скучала? – Засмеялся Биркан, приглаживая волосы сестры на макушке.
– Эй-эй, не порть прическу, – перехватила она его руку и вывернулась, так, чтобы он не касался её. – Чичек старалась, когда заплетала меня.
– Очень красивые косы, дорогая, – похвалила Дефне, с улыбкой глядя на девочку. Фериде часто бывает у нас, и они с мачехой успели подружиться.
– Надеюсь, в скором времени Фериде перестанет быть самой младшей в этом доме, не так ли? – Сказал господин Тунгюч, и ровно в этот момент я подавилась соком.
Биркан засмеялся и похлопал меня по спине, ему всё же удалось сесть рядом со мной, хоть и с другой стороны.
– Не нужно торопить их, всему своё время, – проговорил отец, кивнув мне.
– Чем быстрее это произойдет, тем легче им будет, – настаивал на своём старик.
– Кадер ещё не достигла всех высот в своей карьере, о которых так мечтала.
– И о каких, по-твоему, высотах я мечтаю? – Усмехаюсь, желая услышать мнение жениха по этому вопросу.
– Сконструировать ещё один Нотр-Дам. Разве не так?
– Да, дорогой, именно об этом я и мечтаю, – саркастично протянула я.
– К слову об архитектуре. Я давно не видел твоих проектов, дочка. Ты прекрасно справлялась с работой. Не было и наброска, который не понравился бы мне. Я всегда знал, что из тебя получится талантливый архитектор.
– Спасибо, мне очень приятно это слышать, – на этот раз улыбаюсь теплее, пожалуй, мне важно было услышать эту информацию.
Вечер прошёл хорошо, вскоре неловкость между старшими поколениями исчезла, господин Тунгюч даже не упрекнул отца в моей продаже, сделав меня любовницей первого встречного человека, кажется, все давно забыли об этом. И только мне эта история начинает казаться дикой, мне повезло, что в трудные времена рядом оказался Биркан, а не Эрдал.
Интересно, если бы отец продолжил пить, он бы с той же легкостью, вновь, продал бы меня в дом Эрдала?
Не буду думать об этом, если тщательно обдумываю всё произошедшее со мной за последние три года, то во многом замечу ужасные вещи, и тогда, совершенно точно, сойду с ума, а я и без этого ровно иду по этой кривой дорожке.
Я так и не смогла рассказать об угрозах Эрдала, хоть я и выбрала момент, уже почти произнесла первое слово, и замолчала.
Чем ближе становилась свадьба, тем хуже я чувствовала себя. Последняя угроза Эрдала была месяц назад, удалила её, не читая, однако предчувствие чего-то ужасного не оставляло меня. По ночам я просыпалась от кошмаров, кричала во сне, а после сидела, не отводя взгляда от стены, пока Биркан искал слова для утешения.
Мне снился подвал. Снилась больница. Снился Джан. Джан пытался что-то рассказать мне, о чем-то предупредить, но я будто не понимала его слов, он был где-то далеко, а эхо доносило до меня лишь обрывки фраз.
Расследование Танера и Биркана продолжалось, они пытались узнать подробности о происшествии с Себахат, Биркан всеми силами старался отчистить совесть друга от чужого преступления. Они искали доказательства, разгадку, хотя сами точно не знали что ищут. Не было никакой уверенности, что та встреча произошла в ночь смерти девушки, да и у Йетер не было причины убивать её.
О расследовании мне ничего не говорили, наблюдая за моими душевными страданиями, Биркан ограждал меня от этого дела, но некоторые вещи я узнавала, пусть и случайно.
В один из дней я всё же показала Биркану сообщения Эрдала. Он разозлился, ведь я так долго скрывала это от него. Он уехал, я сходила с ума от волнения, позвонила и рассказала обо всём Танеру.
Они вдвоём вернулись вечером в особняк, до окончания ремонта мы вновь переехали туда. Сели у бассейна и долго разговаривали, Танер уехал под утро. Я не вмешивалась в их разговор, не спрашивала никаких подробностей, после этого сообщений не было.
Мы с Бирканом отдалились друг от друга, не делились переживаниями, он был занят работой и расследованием, я своими проектами, домом, и борьбой с душевным состоянием. После признания мне стало немного легче, пусть это и пошатнуло нашу прошлую идиллию.
Примирение произошло через несколько недель, мы поехали в Стамбул, развеялись, предпочитая забить на проблемы, пусть и ненадолго. Провели несколько дней в моей комнате, хозяйка дома так и не сдала её другому жильцу. Биркану понравились мои рисунки на стенах. Они яркие, жизнерадостные, то была моя другая жизнь, от которой ничего не осталось.
Теперь я вернулась в прошлую жизнь, и едва сдерживаюсь, чтобы не залить стены новой квартиры коричневой краской. Не чёрный, значит, всё не так плохо. Мрак из моей жизни ещё можно вывести.
На черном цвете лучше видно белые и цветные узоры, сказал как-то Биркан. В чём-то он прав, и в жизни абсолютно белого цвета быть не может.
Наступил апрель, а с его появлением моя тревожность отступила. Время лечит только тогда, когда ты сбрасываешь с души камень. Только теперь моё лечение у специалистов приносили плоды.
Свадьба будет через неделю, все приготовления завершены, и я уже готова была вздохнуть с облегчением, но тётя написала, о необходимости завершить с примеркой платья, именно сейчас нужно подогнать его, вдруг мои размеры изменились.
Биркан уехал по делам, перед свадебным путешествием необходимо разобрать документы, и назначить заместителя. Мы даже не увиделись, он ушел ещё до моего пробуждения.
Вместе с тётей приехал и отец, мы разместились в полупустой комнате на первом этаже, ибо там самое лучшее освещение в это время дня. К нам присоединились бабушка Мехтебер и Фериде.
Я не могла понять, по какой причине с самого утра на душе было так тяжело, казалось, будто я задыхаюсь, в груди что-то щемило, а я не нахожу себе места.
Меня нарядили в пышное белое платье, сверху, для наглядности, прицепили фату. Тётина помощница возилась с подъюбником, зачем-то попросила булавки, отец говорил что-то о свадьбе, Фериде говорила, как она сама хотела бы стать невестой, бабушка охала, не забывая повторять, как мне идёт этот наряд.
Я стою у зеркала, вглядываюсь в своё бледное, отчего-то испуганное лицо, на платье, на фату в волосах. Пытаюсь улыбаться, улыбка получается нервной, вымученной, дерганной.
Будто я нахожусь где-то вне себя, слышу отдаленные обсуждения родственников, не могу уловить нити их размышлений, слышу урывками. Мне нужно куда-то бежать, необходимо что-то сделать, я не могу стоять здесь.
– Кадер, – возвращает меня к сознанию тётушка, сурово спрашивая. – Тебе совсем не нравится платье?
– Красивое, очень красивое, – выдыхаю я, чувствуя бешеное биение сердца.
– Лидия эксперт в свадебных платьях, – весело проговорил отец. – Она и твоей маме платье шила.
– Правда?
– То была пародия, дорогая. Костюм сшить могла, но вот свадебное платье, тяжело далось. Если сзади присмотреться, швы были видны, поэтому огромный бант ей на пятую точку пришила, – громко рассмеялась тётя, переглянувшись с моим отцом.
– И в конце вечера кто-то наступил на этот бант, – поддержал отец, он впервые так спокойно говорит о маме.
– И что в итоге? – Спросила госпожа Мехтебер.
– Да ничего, бант оторвался, и платье по шву пошло. Хорошо мы уже почти расходились, иначе Кристине пришлось бы так весь день боком ходить, да к стенам прижиматься.
Как давно я не слышала её имени из чьих-то уст. Да и сама почти никогда не произносила его. Почему теперь воспоминания о ней, её имя, так легко даются моей семье? Все забыли боль от её потери?
– Кадер, милая, ты будешь самой красивой невестой, – ласково проговорила старушка, будто не обращая внимания на разговоры о моей матери.
– А я? Я разве не буду? – Воскликнула Фериде.
– Будешь, цветочек, – я немного оживилась, подошла к девочке, схватив её личико в ладошки, чмокнула в нос. – Но самое главное быть счастливой невестой.
– А ты разве не счастлива?
Детский вопрос заставил меня задуматься, и что-то в моей душе отозвалось, беспокойство вновь хлынуло на меня.
Тем не менее, ответила я то, что должна была ответить:
– Конечно, счастлива.
– Подойди к зеркалу, посмотрим, что будет, если немного приподнять низ. Либо подберем другие туфли, – скомандовала тётина помощница.
Я сделала шаг вперёд, но резко остановилась, едва услышала чьи-то беспокойные шаги за дверью. В комнату влетел господин Тунгюч и Сарихин, едва столкнувшись с нами, они остолбенели.
Никто не знал, что и как следует сказать, а мы застыли в немом страхе, ожидая любой страшной вести.
– Кадер, дочка, присядь, пожалуйста, – я ещё никогда не видела старика таким встревоженным и одновременно заботливым.
– Что случилось? – Напряглась я, чувствуя, как сердце пропускает удары.
– Нам только что позвонили, ну… Не знаю, насколько это точно. Они могут ошибаться. Слышишь? Могут ошибаться, – невнятно проговорил старик.
– Что случилось? – Тише и медленнее переспрашиваю я.
Все молчали, напряжение раздражало, никто не мог сказать и слова, все ждали продолжения, только вот продолжение было только для меня.
Ответственность на себя взяла Сарихин, понимая, что хозяин дома не может правильно сформулировать мысль.
– Машину господина Биркана нашли возле леса, там, с той стороны особняка.
– Ближе к делу, – поторопил её господин Тунгюч, зная, что сам не решится произнести это.
– Машина взорвалась. Мне очень жаль, госпожа Кадер, – слезливо проговорила девушка.
– А Биркан? – Спрашиваю я, чувствуя едкую боль в горле и подступающие слёзы.
– Никто пока не может сказать точно, однако, по первым данным это именно его машина.
– Кадер, брат, что умер? – Испуганно спросила Фериде.
Не могу сказать, сколько времени я стояла с каменным лицом, не шевелясь, стараясь не дать себе заплакать. Стараясь отбросить эту информацию. Это всё ложь.
– Нет, – наконец оборачиваюсь я к девочке, обнимаю её, вытираю слёзы с её пухлых щёк. – Биркан не умер. Это ошибка. Слышишь меня? Это неправда. Не плачь.
– Но ведь, Кадер… – произнесла старушка, утирая с глаз слёзы.
– Нет, – резко говорю я, выпрямляя спину. – Пока мы точно не будем знать, никто не будет лить слёз. Всё хорошо.
– Но ведь это машина Биркана, дочка, – со слезами на глазах, прошептал старик.
– Как быстро вы смирились с его смертью. Биркан жив, я знаю это. И пока ничего не ясно до конца, я не позволю хоронить его, – прошептала я, сама едва сдерживаясь от слёз.
– Дочка, – протянул отец, приближаясь ко мне, с явным намерением пожалеть меня.
– Нет. Не жалейте меня. Всё хорошо. Ничего не может случиться.
Я точно знала, если кто-то расплачется, или сделает какой-то жест, чтобы успокоить меня, я точно не выдержу. Удерживать хлипкое равновесие непосильная задача, но кто-то должен взять её на себя.
– Мы не можем поехать на место? Как-то помочь? – Спросила тётя.
– Нет, полиция просила не мешать, а ждать новостей.
– Значит, будем сидеть здесь, и ждать новостей. И никто из нас ни в коем случае не будет думать о его смерти.
Работа с платьем не могла продолжаться дальше, тётушка Айшен пожелала нам удачи и уехала, а все мы остались сидеть в той тесной комнатке, расположившись на длинной, мягкой тахте.
Бабушка Мехтебер тихонько плакала, примостившись на краю кушетки, Фериде прижалась ко мне, пытаясь уловить направление моего напряженного взгляда, я гладила её волосы, надеясь, что она не заметит, как трясутся руки от волнения.
Господин Тунгюч сел в кресло возле зеркала, перебирая руками чётки, раньше мне не доводилось видеть его с данным предметом. Глаза его закрыты, лишь опущенные, широкие брови говорят о его скорби. Много лет назад он потерял сына, что если теперь потеряет и внука?
Отец и тётя сидели молча, они не находили подходящих слов, а я благодарна, что они не стали говорить чего-то неподходящего.
Моя сила, терпение, и вера держались на тонком волоске. Слышу стук сердца, будто оно стучит где-то в голове. Старая рана в затылке начинает ныть. Едва сдерживаюсь, чтобы не заскулить от боли и страха.
Если он был в той машине…Нельзя об этом думать. Я не выдержу. Пожалуйста, перестань, с ним ничего не произошло. А что если? Это ведь моя вина. Только моя. Все неприятности в его жизни появились после моего появления.
Я должна была уехать, сразу после больницы, должна была уехать. Или выйти за Эрдала, путь бы я стала его жертвой, но ею не стал бы Биркан.
Это всё моя вина.
Эрдал. Он ведь должен что-то знать. Может, это всё только предупреждение? Или просто совпадение? Я должна позвонить ему, должна заставить его ответить за всё.
Встаю на ноги, все подняли головы, ожидающе глядя на меня, они следят за каждым шагом, движением. Подхожу к комоду, где оставила телефон.
«Игра закончилась» – гласит сообщение.
Возвращаю смартфон на место, кажется, слишком громко, внимательные зрители вздрогнули, и кто-то ахнул.
Не тороплюсь оборачиваться к ним, смотрю в стену, заливаюсь беззвучным, истеричным, не то смехом, не то истерикой. Моё лицо видит только господин Тунгюч. Мы с ним переглядываемся, он медленно прикрывает глаза, и едва заметно кивает головой.
Получив разрешение, выхожу из комнаты.
– Она что-то узнала? – Беспокойно спрашивает бабушка. – Скажи мне, она узнала?
– Дайте девочке спокойно вздохнуть, – шепчет старик.
Я прислонилась к двери, пытаясь успокоить дыхание, продолжаю слышать разговор за стеной.
– Он умер, да? Мой мальчик умер? – Продолжает плакать старушка.
– Перестаньте, прошу вас. Мы будем молиться, сделаем всё необходимое, – произносит отец.
– Дедушка, братик умер? Что случилось?
– Я похоронила своих детей, своего мужа похоронила, – закричала бабушка Мехтебер. – Мой мальчик, теперь это случилось с ним.
Шарахаюсь от двери, мне срочно нужно на воздух. Ещё немного и я начну задыхаться.
Прохожу несколько шагов, перед моими глазами стоит Биркан. Наша первая встреча. Вчерашний вечер, наш разговор до полуночи. Я ведь даже не попрощалась с ним. Не сказала этим утром, как люблю его.
Почему я не проснулась? Почему я не встала, не приготовила ему завтрак? Почему не проводила до двери, как раньше? Почему именно сегодня, я не проснулась?
Почему, почувствовав тревогу, не остановила его? Почему не позвонила ему? Я ничего из этого не сделала, и теперь уже никогда не сделаю.
Не замечаю, как натыкаюсь на Сарихин, приходиться несколько раз моргнуть, чтобы увидеть её, и незнакомую мне женщину рядом с ней.
– Госпожа Кадер, мы как раз шли к вам, – стеснительно проговорила девушка, она явно не хотела беспокоить меня.
Кто эта женщина? Она знает что-то о Биркане? Она из полиции? Или из больницы? Или она спасла Биркана, вытащила его в последнюю минуту из машины?
– Кто вы? – Едва слышно спрашиваю я. Будто если я повышу голос, все узнают, что я сломалась.
– Ты не узнаешь меня? – Рот приоткрывается сам, перевожу вопросительно-недоуменный взгляд с женщины на Сарихин. Девушке стыдно, она жалеет, что привела её, в такой неподходящий момент. – Кадер, доченька.
Я нервно смеюсь, прямо в лицо своей матери.
Я больше не могу. Если этот безумный день продолжится, и я не умру сейчас же от инфаркта или из-за рецидива старой травмы, то точно сойду с ума.
Такое ощущение, будто у меня в голове есть точная граница, если идти по этой полосе, то всё в порядке, но сейчас я чувствую, как всё больше отклоняюсь в неправильную сторону.
Не могу здесь находиться, не могу произнести и слова, обращенного к этой женщине, не могу даже хорошенько взглянуть на неё, мне нужно скрыться ото всех, хоть на несколько минут мне необходимо спрятаться.
Продолжая не то скулить, не то истерично посмеиваться, отрицательно мотаю головой, прохожу мимо них, срываюсь на бег. Выбегаю на задний двор, прямо к тому лесу, рядом с которым взорвалась машина, сбоку от которого Йетер пыталась отравить меня.
Прямо в свадебном платье падаю на землю, прислоняюсь лбом к царапающей коре дуба, делаю несколько глубоких вдохов.
Моя душа рвётся, слёзы жгучими струйками орошают мои щёки. Одновременно мне нестерпимо больно, и вместе с тем я ничего не чувствую. Разорвавшаяся часть моей души постепенно погибает.
