Текст книги "Почувствуй (СИ)"

Автор книги: Алейна Севимли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 59 страниц)

– Ну, как сказать, – Озгюр почесал переносицу своего прямого, острого носа. – Сейчас я бегаю за Сурией, Анри непонятно что делает, так как в последнее время почти не отвечает на звонки, но вроде как, Кадер тогда познакомила его со своей подружкой, по которой он пускал слюни. А Джан, просто Джан. Полдня проводит в фирме, а потом, черт его знает, в спортзале, наверное, сидит.

– А ты как? Передумал учиться на журналиста и уехать отсюда?

– Не знаю теперь, брат. С Сурией ничего не ясно. Но, скорее всего, придеться уезжать не в Стамбул, а куда-то в Европу, или Китай.

– Ты хочешь поменять все свои планы из-за неё?

– Говорю же, не знаю, нужно много думать, а если я думаю, то понимаю, что нам придеться разъехаться по разным местам, продолжить жить своими жизнями, будто ничего и не было. У нас есть совсем немного времени, отдых перед взрослой жизнью, где будут уже другие люди и цели. А всё это будет казаться сном.

– Наверное, это всегда так, не существует ничего вечного.

После слов друга я задумался, ведь действительно, когда-то жизнь разведет нас с Кадер, я ведь не смогу удерживать её вечно, у меня и причин для этого нет. Это лето лишь короткий эпизод, в котором я был счастлив только из-за её присутствия, но у нас нет будущего. Так стоит ли оттягивать момент расставания, если уже и так всё понятно?

С этой же мыслью я сидел уже на пороге, рядом с выходом в сад, откуда Йетер сбегала по ночам, чтобы поговорить со мной.

Я молча смотрел в темноту, будто не было передо мной зеленых кустов изгороди, к которым жались прикрывшиеся бутоны цветов из-за ночной прохлады, не было деревянного стола, за которым некогда счастливое семейство Кара обедали и ужинали на свежем воздухе. Теперь за этим столом не было длинной лавочки, выкрашенной в едкий малиновый цвет, потому что краска для забора в последний момент не понравилась Эде, и они вместе с дочерью покрасили лавку и несколько табуреток. Теперь за этим столом никто не обедает, там лишь громоздятся старые цветочные горшки с остатками земли, прилипшей к краям, садовые ножницы, и моток шпагата, коим заботливый садовник, приходящий раз в две недели, подвязывал цветы, нуждающиеся в опоре. Всё это было передо мной, но своими глазами я видел лишь темноту.

Почему люди не думают сразу? Почему нужно что-то начать, и на середине понять, что это совсем не твое, но ты уже привязался и не можешь отпустить? Наверное, потому что ты никогда не узнаешь, если не попробуешь.

Я задумался, ведь я не вижу не только совместного будущего с Кадер, я не вижу именно своего будущего, с кем бы то ни было.

Что будет дальше? Целые дни я буду проводить на работе, как и все мужчины моей семьи, возвращаться домой тираном, и ненавидеть всех, кто хоть как-то тянется ко мне, желая получить толику внимания и тепла.

Нет, я не хочу этого. Только вот, пока не знаю, чего хочу.

Знал я только одно, в ближайшее время я должен отпустить Кадер, я забрал у неё эту свободу, я же должен и вернуть.

Будто бы я кричал об этом вслух, или же девушка умела читать мысли, но на пороге, в раздражающем, желтом свете одинокого фонаря на стене, появилась Йетер.

Не говоря ни слова, она села рядом, свесив ноги со ступенек, руками придерживая короткий плед, обмотанный вокруг её тела. Несколько минут мы молча смотрели в слабо освещенный сад, в котором я видел только тьму, а она то и дело смотрела через меня, в заросшие травой, покосившиеся ворота из темного дерева, ведущие в старый дом дедушки, в котором я проводил лучшее время в своей жизни.

– Помнишь, как я сбегала ночью из дома, чтобы выйти к тебе? А на этом пороге постоянно скрипела половица, прямо под окнами спальни родителей, и я всегда боялась, что они узнают обо всём, но продолжала убегать, – тепло и искренне улыбнулась моя подруга детства, эту улыбку я не видел уже долгие годы.

– Помню, ещё ты постоянно рвала виноград, и жаловалась что он кислый, – вдруг вспомнил я, отвлекаясь от мыслей о расставании. Пусть это ещё не произошло, но я уже чувствую. Ожидание всегда волнительнее, не смотря на то, что ты ждешь, хорошее или плохое.

– В темноте я не видела, что рву, спелый или неспелый, – засмеялась она, словно рядом со мной всё так же сидела девочка из моего детства, которую, признаюсь, я никогда не любил, считая своей младшей сестрой.

– Куда делась лавочка? Подпирает где-то стену? – Спросил я, словно вернулся в прошлое на пару мгновений. Это путешествие во времени сделало мне только больнее. Настанут ли времена, которые я не буду вспоминать с сожалением?

Пожалуй, уже наступили, через некоторое время, когда ненависть к себе из-за принятого решения уйдет, вместе с огорчением, то я буду вспоминать это лето, проведенное с Кадер.

Забуду эту ненависть в её глазах, когда мы только познакомились, забуду слезы, потому что это причиняет мне боль, оставлю только её смех, недовольное лицо, когда она на что-то злится, но при этом совершенно не умеет обижаться, и печальный взгляд её зеленых глаз. Потому что за всю жизнь я не видел ничего прекраснее.

– Нет, – тяжело вздохнула Йетер, словно, как и я, не обрадовавшись возвращению в прошлое. – Когда мама узнала о любовнице отца, схватила топор, и перерубила лавку, словно представляя вместо неё не то отца, не то его пассию. Знаешь, отец до сих пор встречается с ней. Может, он любит её. Пару раз я видела их в кафе, он лишь держал её за руку и не мог отвести глаз.

– Жизнь ужасная штука, – согласился я, осознавая, что за нынешней Шекер скрывается маленькая девочка Йетер, образ которой ежедневно уничтожается новой ею. – Йетер, тебе нужно оставить прошлое. Всё это, включая меня.

– Я знаю, – тихо вздохнула она, с подступающими к горлу слезами. – Но не могу. Ничего не могу сделать. Я очень обрадовалась, когда ты принял приглашение, а какие чувства я испытала, когда ты вошел в дом, дом, где когда-то мы были счастливы, где познакомились, ты даже представить не можешь, что я почувствовала.

– Йетер, пожалуйста. Ты ведь понимаешь, что это похоже на болезнь, всё не так хорошо, я не лучший человек на земле, а где-то есть человек для тебя.

– Как я могу просто забыть это всё? – Её голос сорвался, она сжала губы, прижалась ко мне всем телом, обхватив верхнюю часть руки, своими руками, и уложив голову на мое плечо. Раньше я ненавидел, когда кто-то укладывается на мои плечи, но в этот раз я стерпел, не лучшим вариантом было бы стряхнуть её. – Это всё, что у меня есть, Биркан. Я люблю тебя, и я на всё готова ради тебя.

– Тебе нужно понять, мы не будем вместе. Это стало понятно с самого начала, теперь и твой черед осознать это. И если ты так говоришь, что готова на всё, то… – я не успел договорить, девушка перебила меня, оторвавшись от моего плеча, и полными слез глазами взглянув на меня.

– Готова, только попроси.

– Согласись на лечение, госпожа Эда не желает тебе плохого. И я не желаю. Пройди лечение, вдруг тебе станет лучше, ты станешь счастливее. Всё осознаешь, и поймешь, я не центр мира.

– Может, ты и прав, – соглашается она, сжимая глаза, из-за чего из них с новой силой вытекают слезы. Ей больно, и я знаю это, иногда нужно перетерпеть, чтобы в конечном итоге, когда боль исчезнет, тебе было с чем сравнить. – Как себя чувствует Кадер?

– Хорошо, а что с ней не так?

– Я слышала, что она пыталась покончить с собой, напилась таблеток, но ничего не вышло.

Я тяжело вздохнул, осознав, какой я дурак, и что долгое время обвинял Кадер в этом поступке, и оправдывал убийцу.

Глава 33. Кадер

Уложив Фериде спать, я вернулась в спальню. Девочка скучала по мне, и не хотела отпускать, боясь, что мне нужно будет вернуться в больницу. Она привязалась ко мне, а я привязалась к ней, но в скором времени нам придеться расстаться, если я не уйду сама, то Биркан вышвырнет меня за дверь, в последнее время он едва сдерживается в моем присутствии. Если раньше у него была какая-то тяга, если судить по его желанию жить вместе, то теперь вместо этого появилась ненависть.

Я вернулась в комнату, достала из дальнего ящика сумки для одежды, перетащила на кровать, выдвинула свою полку комода и остановилась.

Сердце сжималось от неприятного чувства, я понимала, нужно бежать отсюда, но будто бы не могла этого сделать, словно мои ноги приросли к этому полу, и я пустила корни в этот дом, где являюсь никем.

На кровать прилетело первое платье, варварски вытащенное мною, и пущенное в свободный полет.

В голове опять что-то щелкнуло, в груди бешено колотилось, словно сердце пыталось внушить голове своё видение, и мозг прислушивался к нему, только вот сердце не может думать, поэтому не стоит прислушиваться к нему.

Вновь поднялась на ноги, сделала несколько глубоких вдохов, прошлась по комнате, увидела сваленные у двери сумки, которые я не до конца разобрала после больницы. Подумала, вот, сейчас возьму одну сумку, с необходимыми вещами и сбегу.

Тревога и сомнения продолжали душить меня, словно я на самом деле не могла дышать полной грудью, где-то на трахее возник камень, мешающий воздухообмену.

В голове появлялись мысли, одна за другой, сменяясь так быстро, что я просто не успевала зацепиться за них и обдумать. И происходило это не из-за моей глупости, а из-за желания остаться, закрыть глаза на всё, и надеяться, что общение вернется к прошлому состоянию. Но уже ничего не может быть, как раньше.

Я вновь вернулась к комоду, села на пол, разглядывая выдвинутый ящик, заполненный моими чертежными принадлежностями, Биркан был так любезен, что освободил своё место для меня, но теперь, сможет выкинуть всё мое барахло и жить как раньше, если сможет вычеркнуть меня, словно ничего и не было.

Он уже вычеркивает меня, хотя я пока ещё на месте.

Снова встаю с пола, задвигаю ящик, подхожу к кровати, забираю платье, возвращаю его на старое место, вместе я багажной сумкой, затем падаю на диван, закрывая лицо руками.

Я не плачу, просто хочу спрятаться, от всех этих событий, недопонимания, сложных решений, от всей своей жизни.

Вздрагиваю от трещания телефона, протягиваю руку, хочу увидеть на дисплее одно имя, вижу совершенно другое имя, но всё равно отвечаю:

– Слушаю.

– Можем увидеться?

– С удовольствием, – соглашаюсь я, окидывая взглядом больничные сумки, понимая, что не хочу пока думать, оставлю это ещё на неопределенное время.

– Биркан ведь у Йетер, тогда я заеду к вам.

Гость прибыл через четверть часа, я встретила его у ворот.

– Можем поговорить где-то, где нет любопытных глаз? – Парень немного нервный, напряженный, оборачивается на ворота, окидывает взглядом кусты, плохо освещённые фонарями, но оставляющие зловещие тени.

– Не думаю, что нас будут подслушивать, – усмехаюсь я, но замечая серьёзность друга, решаюсь отнестись к его пожеланию с пониманием. – Но если тебе будет спокойнее, может подняться в комнату.

Так мы и сделали, Джан, оказавшись в нашей с Бирканом комнате, опять оказался недоволен, со странной гримасой оглядев помещение.

– Лучше выйдем на воздух, – пробурчал он, и, не дожидаясь моего ответа, нажав на кнопку, отодвинул массивную стеклянную дверь.

– Что-то случилось? – Забеспокоилась я, следуя за другом на балкон.

– Ничего не случилось, просто весь этот день я думал, много думал, Кадер. То, о чем мы разговаривали в больнице.

– Ты решил что-то изменить в жизни? Жить ради себя? – Это вступление немного взволновало меня, что если он признается в своих чувствах, в коих я не могу ответно признаться? Или захочет оставить Мелике, разорвет помолвку, и тогда она будет разбита. Мне не хотелось быть причиной разрушения чужой жизни.

– Да, и советую тебе заняться тем же. Слишком долго я жил и делал для блага других людей, исправлял чужие ошибки, боясь, каждую секунду, что это выяснится. Я больше не могу так, мне надоело, я хочу жить для себя, жить своими делами, а не чужими. Понимаешь?

– Понимаю, – опускаю глаза к полу, всё ещё опасаясь продолжения. Он прав, жизнь на то и дана, чтобы иметь возможность распоряжаться её, тем более что у него есть такая возможность. – И что ты собираешься делать?

– Уехать, далеко и надолго, может быть, навсегда.

– Ты приехал попрощаться? – Я почувствовала тяжесть на душе, тот самый камень, мешавший мне дышать, теперь являлся для меня бешеной тревогой.

– Я приехал, чтобы спросить. Уедешь ли ты со мной? Не думай, я не заставляю тебя быть со мной, так как Биркан. Мы просто уедем вместе, будем поддерживать друг друга. Начнем с самого начала, где нет ни родителей, указывающих как нам жить, ни людей, с которыми мы рядом из-за необходимости.

– Это не так просто, Джан, – проговорила я, хотя меньше чем час назад думала о том же самом. – Сможем ли мы всё это оставить?

– Попробуем. Вернуться можно почти всегда, хоть и наломав дров, но если не пытаться совсем, с этим уже ничего не сделаешь.

– Я могу подумать?

– Конечно, – Джан расцвел улыбкой, разглядывая меня в бледном свете луны, и взял за руку. – Но прошу тебя, не думай слишком долго, чем быстрее мы оборвем все связи, тем раньше переживем последствия. Знаешь, даже если ты не согласишься, я не смогу оборвать связь с тобой.

Джан смотрел на меня таким взглядом, каким Биркан никогда не посмотрит. В его карих глазах отражался свет из комнаты, от чего они словно блестели. Он держал меня за руку, пристально глядя в глаза, словно ещё секунда и он прижмет меня к себе.

В тот момент я передумала уезжать, если сбегу с ним, у него появится надежда, а я не могу быть уверена, что когда-то и у меня появятся ответные чувства. С другой же стороны, нам необязательно быть рядом на новом месте. А если посмотреть с третьей стороны, то у меня сейчас к Джану больше положительных чувств, чем к Биркану, когда мы познакомились. Если в том варианте получилось, то и в этом может получиться.

– Когда мы сможем уехать?

– Не могу сказать точно, в ближайшее время, как только ты дашь ответ, но перед этим я должен уладить одно дело.

– То, куда ты убежал утром? – Заволновалась я, Джан явно что-то скрывает.

– Не важно, – он увидел, что я не собираюсь останавливаться, поэтому продолжил сам. – Кадер, правда, не важно. Не забивай голову. Я разберусь.

– Джан, это как-то связано с Йетер? Те ваши странные разговоры, вы ведь раньше общались в компании. Это связано с наркотиками?

– Нет, с наркотиками это не связано, – тяжело вздохнул собеседник, чуть отвернувшись к виду освещенного фонарями двора.

– А с чем тогда? Джан, прошу тебя, оставь эти дела.

– Кадер, пожалуйста, – попросил он, вновь заглянув в мои испуганные глаза. – Я поеду, а ты всё обдумай. И помни, я всё равно не откажусь от тебя.

Он вновь пожал меня за руку, а я продолжала растерянно смотреть на перила, словно на них был написан ответ, воспользовавшись моей рассеянностью, парень приблизился, приобнял меня обеими руками и поцеловал в лоб.

Когда он отпустил меня, и последний раз взглянул, одной ногой уже переступив порог спальни, я проговорила:

– Увидимся, – сердце странно сжималось, словно в предчувствии чего-то плохого, но я забила на это чувство, думая, что это из-за Биркана. Мне будто не хотелось отпускать друга, хотелось вцепиться в его руку и попросить не уходить. А ещё хотелось говорить, сказать хоть что-то, чтобы остановить его хоть на пару секунд.

Он тепло улыбнулся, не отводя взгляда своих карих, почти черных глаз, от меня, и ответил, словно тоже не хотел уходить:

– Береги себя.

Я смотрела на отдаляющийся свет фар машины Джана, наблюдая, как постепенно они становятся всё меньше, а после совсем потухли, всё это время продолжала обдумывать волнующий меня вопрос.

После, глядя на мелкую россыпь бледно-желтых звезд, я подумала, какой мир большой, как повсюду много интересного, важного, того, чего я даже не представляла. Я ведь даже не пробовала жить, переживая за отца, и не вылезая из кафе, думала, почему меня все оставили, и боялась, что оставят вновь, но в действительности, это я перестала жить

Сейчас, стоя на балконе, под открытым небом, я решила, раз и навсегда, сбежать от гнетущего существования, начать всё с начала, и главное, сбежать от Биркана.

На что я надеялась, когда привязывалась к нему? Не знаю, даже близко не могу представить. Сегодняшние его слова будто отрезвили меня, для него я игрушка, как он и говорил мне в самом начале, но я, никогда не отличающаяся умом, взяла и влюбилась в него.

Первое, что я сделаю, оставив прошлую жизнь позади, это пойду к психологу, лечиться от стокгольмского синдрома. Марионетка срезала нити кукловода, но всё равно осталась его пленницей.

Не закрывая глаз, с выключенным светом, я лежала на диване, даже не предпринимая попыток заснуть. Тяжелые мысли не оставляли меня, я думала то о Биркане, то о Джане, то о малышке Фериде, которую мне будет тяжело оставить.

В последний раз я взглянула на часы, когда там было два часа ночи, потом я ненадолго выпала из реальности, потеряв счет времени, а когда вернулась в жизнь, услышала тихие шаги по лестнице, открывающуюся дверь, а затем уже увидела Биркана.

Он видел, что я не сплю, просто посмотрел на меня, и молча, не раздеваясь, лег на застеленную кровать, на которую я пару раз сгружала свои вещи, запаковывая после в сумки, но потом решила оставить все его подарки здесь же, чтобы ничего не напоминало мне об этих месяцах.

Мы помолчали пару минут, и затем, когда я уже не ожидала ничего услышать, он проговорил:

– Извини, что не поверил тебе. И вообще за всё, за те моменты, когда вел себя, как животное, когда причинял боль. Наверное, не сможешь простить, просто знай, я не хотел бы, чтобы ты это испытывала.

В этот момент я поняла одну вещь. Если бы была возможность вернуться в тот жаркий день, когда я должна была не работать, а сдавать работы в институте, то я бы вновь поступила так же. На этот раз зная, с кем сведет меня судьба. И дело вовсе не в долге, проблему с которым он решил за меня, а в том, что мне все равно хотелось бы узнать его, побыть рядом, хоть и знать, что вскоре всё это закончится.

Я ничего не ответила, не было слов, да и желания отвечать тоже. Чувствовалась невыносимая усталость, словно мою душу выжали в стакан, оставив меня опустошенной.

На этот раз мне даже не пришлось стараться, чтобы уснуть, я не собиралась засыпать, просто моргнула и отключилась.

Не знаю, сколько времени прошло, я заметила только, то, что на улице посветлело, но это было ещё раннее утро. Разбудил нас телефонный звонок, который послышался в абсолютной тишине спящего дома, как грохот пушки, оповещение о войне.

Я едва открыла глаза, сквозь пелену тяжелых век, наблюдала, как Биркан отвечает, молча слушает говорившего, вскакивает на ноги и уносится из комнаты.

Я пыталась что-то спросить, встать за ним, но опять бессильно заснула, словно моё тело отказывалось слушаться.

Окончательно я проснулась, когда комнату полностью залило солнечным светом, так как вчера я не удосужилась закрыть окна. Покрывало на кровати оставалось смятым, видимо Биркан резко встал и зацепил край.

Интересно, что заставило его убежать с утра пораньше, надеюсь, дела с работы, и ничего серьезного, во всяком случае, если бы что-то случилось с домашними, я бы услышала.

Спустившись на первый этаж, я встретила тетушку Чичек, она выходила из кладовой, неся несколько помидоров на кухню. Увидев меня, она улыбнулась.

– Доброе утро, легкой работы, – проговорила я, улыбнувшись в ответ.

– Доброе утро, проходи на кухню, завтраком накормлю.

– Спасибо, заодно запишу, что нужно заказать, – я вспомнила о своих обязанностях, пусть я и уеду, завершить дела нужно. – Или теперь этим займется госпожа Мехтебер?

– Ух, нет. Она никогда не любила этим заниматься, то и дело путалась в заполнении. Когда я сказала, что теперь этим госпожа Кадер занимается, она прямо расцвела.

По непонятной причине, волнение не желало оставлять меня, изнутри била дрожь, которую я попыталась залить горячим чаем, отказавшись от завтрака.

Делая заметки в блокноте в такт словам тетушки Чичек, пока она готовила завтрак для ещё не проснувшихся хозяев дома, я пару раз сбилась, мысли не желали собираться в кучу.

– Ещё нужны бамбуковые тряпки, ими хорошо пыль вытирать, – в комнату вошла Сарихин, со своим пожеланием. – Доброе утро. Госпожа Кадер, куда господин Биркан так рано поехал?

– Не знаю, Сарихин. Может, на работе дела?

– В пять утра на работу ехать? Да и он так взволнован был, – задумалась девушка, сев рядом со мной. – Я могу позвонить сестре, спросить в офисе ли он. Если вы волнуетесь, конечно.

– Благодарю, – улыбнулась я. – Но лучше нам пока не вмешиваться, будет злиться, если узнает, что я шпионю за ним через твою сестру.

– Это верно. Мне ведь не спалось всю ночь, тут к утру только начала засыпать, как голова разболелась, я пошла на кухню за водой, чтобы таблетку запить. Наливаю воду, слышу грохот и ругань тихую, выскакиваю в прихожую, понимаю, что это господин Биркан так бежал по лестнице, что оступился и с нескольких ступенек сорвался. Я спросила, как он себя чувствует, но он меня будто не заметил, выскочил на улицу. И всё равно я не заснула, испугалась.

– Можешь сегодня отдохнуть, если госпожа Мехтебер не будет против.

– Она сказала, что теперь вы всем распоряжаетесь, как невеста господина Биркана, – улыбнулась девушка и подмигнулатетушке Чичек, стоящей за моей спиной.

Пока они улыбались, я поперхнулась чаем от таких новостей. Нужно бежать как можно скорее, пока вновь не услышала от Биркана, как ему на меня плевать, и то, что я всего лишь его аксессуар.

– Ладно, – проговорила я, вставая из-за стола. – Пойду, позвоню ему, и успокою тебя. Из-за работы ты ведь не будешь волноваться? – Подмигнула я.

– Куда там, – протянула Чичек. – Она из-за своей работы не переживает, а тут за чужую нервничать будет.

– Не правда, – обиделась Сарихин. – Вы завтракайте, а я принесу ваш телефон.

Мобильник я вчера отключила, боялась начать звонить Биркану, но позвонила сейчас, продолжая опасаться быть сброшенной или посланной куда подальше.

Так и случилось, я позвонила два раза, первый раз меня сбросили, а второй просто не ответили. Я уже собиралась сдаться, как позвонили уже мне, и это был далеко не Биркан.

– Алло, – напряженно проговорила я, не ожидая этого звонка. Чичек и Сарихин стояли рядом, ожидая новостей.

– Кадер, – послышался истеричный всхлип, это напомнило мне о похожем недавнем разговоре с Нихан в тот страшный день.

– Я слушаю, что случилось?

Ответ последовал незамедлительно, я поняла каждое слово, хоть и сопровождались они всхлипами и тяжелыми вздохами.

Я замерла, собеседник то и дело называл мое имя, ожидая поддержки, но я никак не могла прийти в себя, сказать хоть слово. Прикрыв приоткрывшийся от ужаса рот ладонью, я продолжала молчать, и слушать своё имя, которое уже истерично кричали.

Сердце рухнуло вниз, с безумным биением, и я уже не слышала ничего кроме его стука. Мозг в голове сжимался, словно сейчас лопнет, и мне хотелось, чтобы это случилось и всё прекратилось, оказалось плохим сном.

– Я сейчас приеду, – прошептала я, сбросив вызов.

Я тяжело вздохнула и тут же выдохнула, приложив ладони к лицу. На глазах выступили слезы, из-за которых всё окружающее пространство размылось. Я боялась моргать, чтобы слезы не полились по лицу, и если я моргну, то точно пойму, что это не сон.

– Что случилось? Принести воды? – Послышался чей-то беспокойный голос, который я даже не смогла разобрать.

– Джан умер.