Текст книги "Почувствуй (СИ)"
Автор книги: Алейна Севимли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 59 страниц)
– Хорошие были времена, тогда между нами не было тайн, душевных переживаний. Мы всем делились друг с другом, заступались, если кто-то обижал, – протянул парень, заметив меня, так и не переводя взгляд с фотографии.
– Тогда у нас и проблемы были меньше, можно было смело сказать обо всем, не боясь кого-то загрузить, испугать. Все могли понять друг друга, – пожал плечами, усаживаясь рядом с другом на жесткую, небрежно застеленную синим покрывалом, кровать.
– Нет, Биркан. И тогда нам бывало тяжело находить взаимопонимание, но мы старались. Будучи мальчишками больше прикладывали усилий для поддержания дружбы. А с возрастом перестали. У каждого появились проблемы, свои бесы в голове, и мы просто принимали это, не обращая внимания, а если бы решали вместе, смогли бы многое изменить.
При виде друга злость с меня спала, словно облили ледяной водой, теперь к горлу подступила тоска, почему-то я ощущал её именно в горле, как назойливую, тягостную боль.
Некоторое время мы молчали, теперь уже вместе разглядывая фотографию. И я не видел на ней нас. То есть, я понимал, знал, что вот это я, стою в рваной майке, потому что, залезая на дерево, зацепился за сучок, а вон те мальчики, с улыбающимися лицами, немного заляпанными углем, ведь в этот день Бетлюч взяли нас на природу, где жарили на костре мясо, а мы активно помогали и испачкались, мои друзья, но это уже были не мы.
Мы давно перестали быть счастливыми мальчишками, настоящими друзьями, больше не делились переживаниями, не помогали друг другу. Да, мы разговаривали, чем-то делились, но самым малым, тем, что не тянуло наши души в поисках поддержки.
– Помнишь этот день? Это была наша первая совместная поездка на природу, тетушка Бехидже была просто героиней, взять на отдых четырех мальчишек.
– И мы оправдали её худшие надежды, – хмыкнул я, возвращаясь в тот солнечный день, в конце которого, к всеобщему удивлению, начался ужасный ливень. – Лазали по деревьям, ворошили палками костер, рисовали на земле углями, потом доставали девчонок. Хотя уже и не помню, кто там был, и что мы делали.
– Сурия. Её привезла тетя, они дружили с госпожой Бехидже. Ещё были две дочери этой женщины. Озгюр в тот же день влюбился в Сурию. И по сей день за ней ходит.
– Ужасно, ведь её любви так и не нашел, хотя самому стоило забыть её.
– Она до сих пор не позвонила ему, и на похороны не приехала. Он совсем на себя не похож, Биркан. И даже не из-за неё. Вчера я был с ним весь день, и так не вытянул из него и слова. Он молча сидел рядом, смотрел в окно, и почти не шевелился. Это ведь Озгюр, он никогда не умел молчать.
– Ещё и я бросил его, – вздохнул я, устало пряча глаза в ладонях.
– Тебе тяжело.
– А кому легко? У Озгюра умер брат, родной человек, нам он был другом, но ему был всем. Они родились в один день, всегда были рядом, хоть и ругались постоянно, но не переходили грань, защищали друг друга. А я просто бросил друга в тяжелый момент.
– В последнее время у вас были тяжелые отношения. И не скрывай этого, хоть что-то будем говорить друг другу.
– Да, и я жалею об этом больше всего на свете. Злился на него, выяснял отношения, в какой-то момент мы чуть не подрались. Я никогда не смогу простить этого себе. За то, что не понял, не обратил внимания, думал только о себе, на всех наплевал, ни о чьих чувствах не думал.
– Биркан, не вини себя. Мы никогда не знаем, какие слова скажем последними. Какой поступок совершим. Джан всегда знал, что мы любим его, и сейчас хотел бы, чтобы мы исправили свои ошибки. Вновь стали лучшими друзьями, а не приятелями.
– Ты прав, и знаешь, какое у нас теперь дело? Вернуть Озгюра к жизни, а сделаем мы это путем возвращения доброго имени нашего друга, – далее я кратко описал статью, фотографии не показал, так как газета была выброшена, а новую я покупать не собирался.
– Думаешь, это старые фотографии или они продолжали общаться? – Спросил Анри, от всей этой истории он тоже взбодрился, словно в нём загорелся огонь мести.
– Джан плохо реагировал на любые упоминания о нём, не могу поверить, чтобы они общались в недавнее время.
– Слушай, мы можем размышлять сколько угодно, но в первую очередь нужно узнать, кто решил ворошить это дело, и кто предоставил фотографии.
– И это мы сможем узнать в редакции, у автора в любом случае был информатор, на пустом месте не возникнет такая мысль.
– Или же он имеет к этому какое-то отношение. Хорошо, кто из нас поедет в редакцию?
– Лучше поехать мне, тогда точно буду знать все детали, – предложил я, точно зная, что буду полностью контролировать это дело.
– А ещё распугаешь все сведения. Нужно действовать осторожно, иначе упустим эту нить. Ты сейчас слишком зол, поеду я, а ты езжай к Озгюру, это должно поставить его на ноги.
Так мы и сделали. К моему удивлению, друг был уже знаком со статьей, и этот гнев заставил отмереть ото сна, к моменту моего приезда, парень жег газету во внутреннем дворе, где не так давно мы отмечали помолвку.
Увидев меня, он выругался, не на меня, а своих будущих коллег, мою идею с восстановлением доброго имени брата он воспринял положительно, сказав, что нужно заниматься всем вместе. Сам же Озгюр собирался отыскать сведения по своим связям.
Мы немного поговорили, друг впервые за долгое время рассказал всё, что чувствует, и я ответил ему тем же, нам давно не хватало этого, на некоторое время мы даже воспрянули духом.
Время близилось к обеду, нужно было возвращаться в фирму, оставив Озгюра наедине с его хаотичными размышлениями о продолжении нашего дела, я, успевший в дороге вернуться к тяжким мыслям, приехал туда, откуда утром сбежал.
Никакого настроя для работы у меня не было, как бы я себя не заставлял, всё валилось из рук, а мысли не удерживались в голове. Единственное, что не уходило из головы, эта мерзкая статья, да и вообще, всё дело, связанное с другом.
Почему я это допустил? Как мог не заметить его состояния? Неужели он, в самом деле, сделал это с собой? Почему меня не было рядом? Меня ведь никогда не было рядом. Вероятно, тогда у них что-то произошло, все мы заметили изменения в Джане, но никто не попытался выяснить, поговорить по душам.
В дверь постучали, каким-то отвратительным, мерзким стуком, словно прямо по моему лбу ударили, размышления о звуке, на секунду выдернули меня из моей темной, как смола, души.
– Я зайду? – В кабинет высунулась аккуратно подстриженная голова коллеги.
– Заходи, – тяжело вздохнул я, перебирая пальцами карандаш, взятый для видимости работы, хотя понятно, что ни писать на пустом столе, ни рисовать, я не могу. – Давно не виделись.
– Я ведь в отпуске был. Сейчас вернулся, узнал последние новости, места себе не нахожу, – мужчина сел в кресло, нас отделял только огромный, полу стеклянный стол.
– Как отдохнул? – С некоторым равнодушием спросил я, погружаясь в себя.
– Ужасно, но всяко лучше, чем у вас здесь. Соболезную, Биркан. Джан был хорошим парнем. Пусть останется в прошлом.
– Благодарю. Что с твоим отпуском? – Старался вернуться к прежней теме, я ещё не готов обсуждать друга со знакомыми, да и с кем-то другим делиться переживаниями.
– Я ведь с женой был, какой отпуск, какой отдых. Настоящий ад. А что там дикий цветок? Прижился в неволе?
– Кадер? Всё также, – пожал плечами, я не собираюсь рассказывать Ялмазу об отношениях с Кадер, раньше был дураком, что обсуждал с ним эти вопросы, и позволил влезть в её жизнь.
– Дорогой, я вижу, ты плохо себя чувствуешь, – мужчина поерзал в кресле, подвигал плечами, усаживаясь удобнее, явно не знал, как продолжить свою реплику. – И это неудивительно, у твоего состояния есть причина. Не хочешь немного отстраниться от этого? Жена как узнала о случившемся, захотела поддержать тебя, приглашает сегодня тебя и, если хочешь, дикий цветок, к нам на ужин.
– С чего бы это?
– Не спрашивал, чтобы задавать вопросы нужно проводить с ней дополнительные секунды и слушать её противный голос. Буду рад, если придешь.
– Посмотрим, не могу обещать.
– Буду благодарен до конца жизни, если этот вечер проведу без жены. Выйдем на балкон, выпьем, поговорим, хочешь, помолчим. Главное полчаса свободы.
Каждый раз, стоит мне услышать что-то об отношениях Ялмаза и его жены, у меня пропадает и без того крохотное желание связывать с кем-то судьбу. Радовало одно, Кадер, как бы не старалась, не смогла бы так злить меня.
В кармане завибрировал телефон, не мой, она никогда не включает звук, из-за чего дозвониться до неё невозможно. Я ошибался, она может меня злить, например, этим неопределенным поведением.
На дисплее появилось имя Танера. Что это за надоедливый, и прилипчивый человек? Что их связывает?
Я собирался ответить, назначить ему встречу, и попытаться, изо всех сил попытаться, не разбить ему лицо. Думалось, даже если у них есть уважительная причина, я бы всё равно ударил его. Понятия не имея, кто это и что представляет собой, я уже возненавидел его.
К сожалению или счастью, Ялмаз не дал мне опомниться, продолжал говорить со мной, изливая душу, вместе со всеми проблемами, на удивление, я смог забыться.
Возможно, не такая уж и плохая идея наведаться к ним в гости. И мы даже сходим туда вдвоем, если я один только взгляд Кадер не заставит меня испытать спектр эмоций, в разгон от нежности, до дикой обиды, ввиду её загадочного общения с непонятными личностями.
Вечером, спустившись на первый этаж, у стойки администратора, я заметил колоритного персонажа. Сразу узнал его, хотя впервые видел не из окна. Тот самый парень, из телефона Кадер.
– Как это вы не знаете, есть у вас такой сотрудник или нет? – Наседал на работницу он, облокотившись на каменный, высокий, полукруглый стол, своими внушительными руками.
– Я не могу предоставить вам эту информацию. О вашем визите мне не сообщали. Если хотите обратиться по работе, пожалуйста, отправлю вас к нужному человеку.
– Отлично, мне сразу к архитектору. Лучше к Кадер, фамилию не знаю. Есть у вас такая?
– Что тут происходит? – Подошел к ним, не спуская глаз с подозрительного парня.
– Биркан Ташлычунар? – Напрямую обратился он, со своей странной, явно не местной манерой общения. И откуда он взялся на мою голову?
– Да, а вы кто?
– Танер Гюндоган, адвокат, – теперь уже знакомый, протянул мне руку для рукопожатия.
– И для чего вам госпожа Кадер? – Улыбаюсь едкой улыбкой, не сильно стараясь казаться дружелюбным.
– По личным вопросам.
– Советую эти личные вопросы обсудить со мной.
– Вы не поняли, это не проекты, а наши общие дела.
– Это вы не поняли, господин Танер. Личными делами госпожи Кадер занимаюсь я.
Парень хмыкнул, на секунду отвернулся, словно смеясь, а потом невозмутимо взглянул мне в глаза.
– Как я понимаю, её телефон у вас? Хочу сказать сразу, вероятно, вы не о том подумали, если мои предположения верны, и между вами что-то есть, вам не стоит беспокоиться. Это действительно личные дела, но не настолько личные, как вы могли предположить. Поэтому нам нужно поговорить.
– И что же у вас за дела? – Продолжаю стоять на своем, хотя мне стало немного спокойнее.
– Вы действительно хотите обсуждать это здесь?
– Не думаю, что у меня есть время обсуждать это в другом месте.
– Хорошо, можем поговорить в другое время. И всё о чем прошу вас, дать возможность обсудить дела с Кадер. Не стоит требовать объяснений от неё, я сам прекрасно найду с вами общий язык.
– Это мы посмотрим, до встречи.
Дома меня ожидала совершенноестественная картина, в том, что так и произойдет, не было ни малейших сомнений.
Кадер сидела на диване, окруженная абсолютной тишиной, не включила не телевизор, ни ноутбук, все вещи, заранее подготовленные мной. Сложив руки на груди, и нервно болтая ногами, она делала вид, что я не вошел в эту комнату. Можно было бы предположить, что она действительно не заметила меня, если бы не надутые от обиды губы, всегда выдающие её.
– Готова к даче показаний? – Сел на диван, но насколько это возможно, дальше от неё.
Её голова медленно поворачивается ко мне, взгляд, как в давние времена, испепеляюще-ненавидящий.
– Как я понимаю, я в тюрьме?
– Пока ещё под домашним арестом, – улыбаюсь я, от этого безобидного жеста она сжимает зубы, словно сдерживает желание укусить меня.
– И по какой причине? Ты сам не пожелал меня выслушать, а теперь разбрасываешь обвинения.
– Теперь я хочу слышать, и если скажешь хоть слово неправды…
– Тогда что? Убьешь меня? – Перебивает девушка, уже не сдерживая свою злость.
– Так и поступлю. Рассказывай.
– Сколько можно приказывать? Кадер говори, иди, садись, стой, не ходи, не делай, молчи, терпи. Ах, извини, я ведь на самом деле твоя собственность. Что-то забылось на мгновение.
– Прекрати, – чуть смягчился. – Всё уже давно не так.
– А как? Я не могу понять, ты ничего не говоришь, только приказываешь. Хочешь знать, что это за человек? Хорошо. Это брат Бурсу, он расследует дело Джана, и я ему помогаю.
– Ты? Помогаешь расследовать дело? – На секунду стало смешно, пока её взгляд не стал ещё сильнее выражать возмущение. Было всё ещё смешно, но я удержался.
– А что тебя удивляет? Не все видят меня, как товар с ценником.
Далее она поведала мне некоторые факты минувшего дня, как мне показалось, что-то утаив.
– Я запрещаю тебе этим заниматься.
– Ещё один приказ? Как пожелаете, мой повелитель. Только не надейся, что я когда-то оставлю это дело.
– Зачем это тебе?
– Джан был не только твоим другом. И если бы я что-то сделала в тот вечер, хоть на минуту задержала его, всё могло получиться иначе. Если я не смогла уберечь его, то должна найти виновного.
Тяжело вздыхаю, запрокинув голову на спинку дивана. В её словах есть какой-то смысл, но для меня это всё ещё далеко. Сомневаюсь, что этот Танер может заниматься чем-то серьезным.
С другой же стороны, пусть, и делом займутся и какую-то информацию смогут найти, главное поговорить с этим парнем и попросить его быть с Кадер осторожнее.
– Ладно, только по крышам больше не ходишь, в сомнительные места не суешься, к адвокату не приближаешься, на встречи с подозреваемыми не ходишь, понятно?
– Приказ на приказе, и как я без них до своих лет дожила. А, точно, угрозы жизни у меня появились только сейчас. Теперь я могу выйти?
– Иди, а завтра у тебя новые обязанности, прогуляешься с богатой леди по лесопилке, а вечером мы идем на ужин.
– Это ещё что? – Девушка замерла, она уже собиралась выходить из комнаты, но мои слова остановили её.
Кратко сообщил о новой работе и ужине, раз сегодня мы на него не попали, сходим завтра.
Фыркая и продолжая язвить, Кадер спускалась на нижние этажи, по неведомым мне делам. Жаль, нельзя всегда запирать её, хотя ещё сегодня утром я хотел запереть её на неделю минимум.
Оставил её телефон на диване, а сам вышел на балкон, с трудом разблокировав стеклянную дверь, так умело запертую мной утром, позвонил Анри.
– Какие новости?
– Никаких, тупик на первом же повороте. Кто-то ещё ночью отправил снимки и часть статьи в редакцию, там её отредактировали и тут же вставили в выпуск.
– И никто не проверил источник и информацию?
– Им наплевать. Там такое они печатают, ложь на клевете. Кому что в голову придет, то и пишут. А тут им готовую статью предоставили. Если бы не было фотографий, никто не обратил бы внимания, так же прошла бы мимо.
– У них есть какие-то записи с камер? Или почта отправителя?
– Ничего нет, я лично проверил. Они подумали, что я из полиции, испугались очередных обвинений в клевете и подтвердили свою невиновность.
– Тот, кто это отправил на то и рассчитывал. Газета переживает не лучшие времена, напечатает любой бред. А информация распространится. Только вот, кому и зачем это нужно?
– Конкурентам Бетлюч?
– Слишком банально, если бы у них были фотографии, они нашли способ использовать их с умом. Тут такое дело, их родители просят адвоката расследовать это дело. И по некоторым моментам существует возможность того, что Джана убили.
К моему наивеличайшему удивлению, впервые в своей жизни, я услышал ругательство из уст своего высокопарного, воспитанного друга.
– И кто это мог быть? – Уже приличными словами завершил парень.
– Пока у них и подозреваемых нет, но убийце это делать незачем. Полиция считает, что это самоубийство, мыслей о преступлении нет, и тут человек будет так выдавать себя.
– Действительно, глупо. Биркан, перезвоню завтра. Озгюр приехал, не будем обсуждать это при нем. Доброй ночи.
– Что если убийце нужна другая информация? – Раздалось за моей спиной.
– Ты подслушивала? – Упрекнул девушку, и когда только успела вернуться.
– Когда не хотят чтобы их слышали, говорят шепотом, а не разглагольствуют на весь дом. Так что ты думаешь?
– А что ещё может быть нужно убийце? Его дело сделано.
– Сначала расскажи, что за статья, я ведь тут сидела без доступа к коммуникациям, – ещё один упрек в мою сторону. Кажется, это ещё одна вещь, которую мне будут регулярно припоминать, как и тот договор. После пересказа она продолжила. – Кто этот Сеит? Кажется, я слышала его имя от Джана. Он сказал, что это длинная история, и он поведает мне в другой раз.
– Наш друг, ближе всех к нему был Джан. Он его к нам и привел, нам было лет по тринадцать, его семья только переехала, и они встретились на тренировке. Сначала мы очень хорошо общались, все вместе. Однажды, уже через несколько лет, они с Джаном начали отстраняться от нас, появились свои компании, какие-то дела. Потом стало ясно, что Сеит принимает наркотики, Джан насильно таскал его по больницам, мы какое-то время тоже пытались помочь ему, но сейчас я понимаю, что делали недостаточно. И вдруг он исчез, родители увезли его, и сами вскоре уехали. Сколько бы мы не пытались найти его, не получалось.
– Что если убийца хочет найти Сеита? Если информация дойдет до него, он выползет наружу.
– Сомневаюсь, очень рискованно. Тогда его зависимость не вылезла наружу, это знали только мы, но его упрятали так, что все будто забыли о его существовании. После этой статьи, если она дойдет до них, они совсем засядут на дно.
– Если они прячут его в одном месте на протяжении долгого времени, и сейчас посчитают место ненадежным, то перевезут его. Есть шанс как-то выти на него. Я думаю, что-то произошло с ними двумя.
– Мы не сможем найти его, не смогли пока след был горячим, а сейчас, спустя столько лет, шансов никаких.
– Если будешь искать, делай это осторожно. Не должен знать никто кроме вас троих.
– И ещё тебя. Если ты не расскажешь всё своего товарищу, – ехидно улыбаюсь.
– Не скажу, ты сам расскажешь.
– Я? С чего бы это?
– Только он имеет доступ к базам информации.
– Он адвокат. Не следователь.
– А ты студент. Улавливаешь разницу?
– Кстати о студенчестве, пора забирать диплом. Тебе, кстати, тоже не мешало бы решить проблемы с учебой. С Танером и я могу разглагольствовать.
– Тут уж я сама решу, а расследование, это уже мое дело.
– С чего бы это?
– Если кто-то следит за этим делом, меня подозревать не будет, я чужая.
– Не надейся, что я оставлю это просто так. Не хочу, чтобы ты занималась чем-то опасным.
– Если продолжишь запирать меня, не надейся, что всё будет как раньше.
– Какое именно раньше? Когда ты ненавидела меня или когда мы пришли к мирному соглашению?
– Разве что-то поменялось? – Она с грустью хмыкнула, разочарованно взглянула на меня, и вернулась в комнату.
Отлично, именно этого ответа я и ждал. Либо мне показалось, что мы сблизились, либо я успел всё испортить.
Не зная, как вести себя с девушкой, о чем нам теперь говорить, я решил просто переждать. Нам нужно время, чтобы остыть. По этой причине я уехал из дома и до ночи бродил по опустевшим, тихим улицам.
Когда я вернулся, Кадер уже спала, свернувшись, как кошка, прижав ноги к груди, на диване, в последнее время ей нужно сжаться, чтобы заснуть.
В комнате горел торшер, в теплом свете которого отчетливо видны правильные черты лица девушки. Я тихо подошел к ней, сел на корточки, провел рукой по, накрытому серым махровым пледом, плечу.
Я чувствовал вину перед ней, за всё, что сделал, и мне стоило обо всем рассказать, как я и пообещал несколько дней назад, но сказать всё в глаза просто не мог.
– Я не умею любить, Кадер. Никогда не любил и не был любим. Не могу объяснить себе, что чувствую к тебе. И не знаю, что с этим делать, ведь изначально всё это было неправильным. Все мои поступки, фразы, по отношению к тебе, ужасны, я ничем не могу оправдать их. Одновременно мне хочется никогда не отпускать тебя, и вместе с этим никогда не видеть, надеясь, что огонь потухнет.
Не знаю, чего хотелось больше, чтобы она не спала и услышала эти слова, или чтобы никогда не знала правды. Как бы то ни было, она спала, крепким сном, и даже если слышала далекие слова моего потухшего голоса, то к утру ничего не вспомнит.
Осторожно поцеловал её в щеку, едва коснувшись губами, чтобы не потревожить её мирный сон, сон, в котором меня никогда не будет.
