Текст книги "Почувствуй (СИ)"
Автор книги: Алейна Севимли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 59 страниц)
– Верно. Но я не настаиваю. Ты знаешь, как я отношусь к тебе, поэтому не посмею приказывать делать так, как хочу я. Ты подумаешь сам, сделаешь выбор. Только помни, Кадер может оставаться в этом доме, но не на правах твоей невесты или жены.
Пропустил мимо ушей эту подробность, почувствовал, как сжимается голова, а вместе с ней и сердце. В короткие сроки мне нужно сделать один из важнейших выборов за всю мою жизнь. Выбрать достойную жизнь, к коей я привык, или любовь, к чему я не привык, и даже на данный момент не уверен в её существовании.
– Твоя невеста ведь не имеет отношения к семьям Кара или Анлачик?
– Ни с теми, ни с другими связываться не собираюсь. Первая неприятная личность, которую я не потерплю в своём доме, а у второй отец ещё хуже, чем личность первой.
– Есть другие варианты?
– Самый лучший вариант, дорогой. Помнишь ли ты семью Карахан? У них взрослая дочь и сын. Девочка где-то на год младше тебя.
– Да, я помню, но она уже лет восемь живет в Америке.
– Всему приходит конец. Она вернулась. Теперь ей в спешке ищут партию. У них был уговор, сначала она получает несколько лет свободы, а потом возвращается и сразу же создаёт семью.
– Не думаю, что наш брак стоит того.
– Они владельцы четырех зданий с офисами, с аренды получают хорошие деньги, помимо этого имеют сеть магазинов. Девушка красавица, по моему мнению, своевольна, что мне не нравится, но молодежь нынче не ценит покорность, так что тебе может понравиться.
Жениться я не собирался, тем более так скоро, даже не забыв Кадер, но это могло стать причиной нашего расставания, ибо сделать это иначе я не в силах.
На следующий вечер я стоял у огромного окна неприятного кабинета, который вчера дедушка отдал на моё распоряжение, сказав, что ввиду скорой женитьбы мне придеться больше времени проводить в доме, в этом кабинете.
– Что ты здесь делаешь? – Спрашивает девушка, стоя на пороге комнаты. Мои расчеты оказались верны, и её заинтересовала впервые открытая дверь, помещения, в котором она никогда не была.
– Да так. Ты ведь не была здесь? Заходи, – говорю я, не отрываясь от зрелища за окном.
Всего пару минут назад от нас вышла портниха, занятая работой Кадер, не заметила новых лиц в доме.
Осторожно спустилась с двух ступенек, непонятно зачем пристроенных в интерьер, разглядывая комнату, подошла ко мне. В её руках дымилась кружка с чаем, её любимая, литровая, с изображением полевых цветов. В этом доме только Кадер пьёт чай такими порциями.
Теперь мы вместе смотрим на происходящее за окном, а именно на мою невесту, играющую с Фериде в куклы на заднем дворе. Они нас не видят, слишком заняты, а мы можем прекрасно наблюдать.
Рувейда Карахан – просто мечта любого парня, а теперь, почти официально, может считаться моей невестой.
Высокий рост, длинные, стройные ноги, удивительная модельная фигура, прекрасный вкус в одежде. Красивое лицо, без единого изъяна, завораживающие восточные, черные, как ночь, глаза, с пышными, пусть и не совсем натуральными, ресницами. Гладкая кожа, поддерживающая свою красоту благодаря сотне косметологов. И в довершении ко всему ослепительная белоснежная улыбка, и тщательно крашенные белые волосы, с идеальной укладкой, где сложно рассмотреть некогда каштановые волосы, кои были у красавицы до её поездки на другой материк.
– Кто это? – Спросила Кадер, совершенно не волнуясь, наоборот, с интересом рассматривая гостью.
– Красивая, правда? – Теперь смотрю исключительно на выражение лица девушки, а не на далекую деву за окном.
– Очень даже, будто с обложки журнала спустилась.
– Да. Это моя невеста.
На паркет упала хлипкая кружка, просто выскользнула из худых, костлявых рук Кадер. Полевые цветы, распавшись на части, мелкими крупицами упали к нашим ногам, горячий чай, сильно пахнущий имбирём, разлился на пол, норовя намочить домашнюю обувь девушки.
– Уже выбрасываешь, не успев воспользоваться? – Спросила она не своим голосом, изумрудные глаза стали стеклянными, в них отразилась вся боль, а я ждал других слов.
Мне необходимо было услышать нечто важное, чтобы не совершить ту ошибку, которую я вот-вот сделаю, считая это правильным. Всего несколько слов, подтверждение которых я сейчас вижу в её глазах, но я не могу быть уверенным, пока не услышу.
Пришлось подтолкнуть к этому, хоть мне и безумно не хотелось этого говорить, но я произнёс, на мгновение превращаясь в того Биркана, насильно забравшего беззащитную девушку из дома:
– Так уж вышло. А ты что же? Начала влюбляться в меня?
– Нет, это вполне объяснимо. Проявились зачатки стокгольмского синдрома.
И как мне на это реагировать? Это ответ на мой вопрос или не совсем? Как женщины умеет переворачивать игру, одним словом полностью обходя прямой ответ. Почему нельзя просто ответить, а не говорить загадками и путать всё и без того запутанное?
– Значит, что-то появилось? – Стараюсь вернуться к нужному ответу.
– Ничего хорошего, – в который раз, совершенно не к месту ответила она, и вышла из комнаты, оставляя меня с разбитой кружкой, пролившимся чаем и полным непониманием.
В не самом лучшем настроении вышел во двор, первый акт сыгран, невольных актеров можно отпустить по домам.
– Фериде, собирай кукол, Чичек зовет тебя ужинать.
– Ты пойдешь с нами? Я познакомлю тебя с Кадер, – дружелюбно предложила девочка.
Рувейда взглянула на меня, не торопясь подняться с земли, моё недружелюбное выражение лица тут же уловила, и поняла, что её к ужину не ждут.
– Кто такая Кадер? – Улыбнулась она, обратившись к ребенку.
– Её кукла, давай, Фериде. Оставь нас с госпожой Рувейдой, – не дал я сестре ответить на вопрос, дождался, пока девушки попрощаются, и только потом посмотрел на невесту.
– Прекрасная малышка, – продолжала улыбаться она, явно не зная, как общаться со мной. – Я ведь не видела её маленькой?
– Сколько лет назад ты уехала? Восемь? Почему сейчас вернулась?
– Мне было четырнадцать, когда я смогла уговорить родителей, отправить меня в США, отец придерживается старых правил, хотел, чтобы я как можно раньше вышла замуж. Но я плакала, умоляла, и он смирился, записал меня в частную школу. Я была счастлива, как никогда, договорились, что через восемь лет я вернусь, и тут же становлюсь женой. Тогда мне казалось это долгим сроком, что я всё успею, может, даже влюблюсь, и брак не будет для меня кошмаром.
– Твои надежды не оправдались?
– Уговор есть уговор, я не так уж несчастна. И твоя кандидатура меня не пугает. Пусть мы мало общались, но я хотя бы знаю тебя. Кто знает, может, и влюбиться смогу.
Не хотелось её разочаровывать, и я просто улыбнулся, своей самой ненастоящей улыбкой, она была не Кадер, чтобы понять, что это ложь.
– Посмотрим. Я не проявил гостеприимства, сестра тут же увела тебя, пройдешь в дом? Выпьем чаю.
Хотелось, чтобы вся семья собралась на ужин, включая Кадер, она бы слушала эти разговоры о свадьбе, смотрела бы на невесту, а потом разозлилась, сказала, как сильно ненавидит меня, а потом призналась в любви, и тогда всё осталось бы, как и раньше.
Тогда я не задумывался, что в один момент мне придеться поставить точку, а так я продолжал бы размышлять, молчать, и до бесконечности переносить момент расставания.
– Извини, я не совсем готова предстать перед твоей семьёй, успеем ещё познакомиться поближе. А с тобой мне сейчас хочется пообщаться. Мои друзья, уверена, их ты знаешь, лучше меня, за все эти годы, пока меня не было, так вот, они пригласили меня в клуб. Буду рада, если ты пойдешь со мной.
– Уверена, что не останешься на ужин? – Переспросил последний раз, чувствуя, как мой план рушится.
– Я уже обещала им, что приду. А ты?
– Раз ты приглашаешь, – обаятельно и, разумеется, фальшиво улыбаюсь, как в старые добрые времена, когда я ходил с девушками в клубы.
Я уже и забыл, как это флиртовать с девушками, с Кадер обычно приходиться обмениваться любезностями.
Когда я заходил переодеться, девушки в комнате не было, не стал искать её, ведь в машине ждала Рувейда.
Через полчаса здоровался со старыми знакомыми в клубе «Учгян», то самое место, куда я отправился впервые после личной встречи с Кадер, и где потом встретил её и проводил к дому тёти.
Очень глупо, но показалось, что это нечто вроде знака, как я тогда решил получить её, так теперь решу оставить её.
– Странно, Озгюр даже не пришел, хотя мы иногда поддерживали связь, думала, он будет первым, кого я тут увижу, – пожаловала невеста, возвращаясь ко мне после оживленного танца с подругами.
– У него есть на это причины.
– Какие причины?
– Позже расскажу, – не стал я вдаваться в подробности именно сейчас, вообще не хотелось вспоминать о смерти Джана и о том, что я так и не нашел его убийцу.
– Пойдем танцевать? – Ослепительно улыбнулась девушка, приглашая меня на танец.
Она была слишком близко, напориста, уверена в себе, не боялась показывать свою симпатию. Ещё несколько месяцев назад я купился бы на это, не задумываясь вступил в новые отношения, и эта буря длилась бы несколько недель. Потом мне бы надоело это всё, я понял бы, что кроме красивой картинки и поверхностного характера, в ней нет ничего заинтересовавшего меня, и всё бы закончилось.
– Я позже присоединюсь к тебе, – отвечаю я, добавляя наигранную улыбку.
Девушка отправилась на танцпол, кружилась, извивалась, отдавалась танцу на все сто, была пленительна и приковывала к себе взгляды, то и дело она поворачивалась и смотрела на меня, но я почти не смотрел на неё.
Возможно, Рувейда самая красивая девушка, которую я встречал, она открытая, искренняя, знает, чего хочет от жизни, найдет путь к сердцу любого парня, станет его мечтой. Но для меня это было ничем. И это пугало меня.
Почему сейчас, когда почти идеальная девушка танцует, пытаясь понравиться мне, я даже не хочу смотреть на неё? Ответ прост, потому что мой идеальный человек сидит дома, собирая своё разбитое на кусочки сердце.
Для меня Кадер самая красивая, хоть кто-то посчитает иначе, особенно она красива, когда смотрит на меня и злится, потом я говорю какую-то глупость, она продолжает дуть губы, её брови вздрагивают, она не сдерживается и улыбается.
Глава 46. Кадер
Накинула на плечи теплую кофту и вышла на улицу, удержалась от слез, и ушла ещё до отъезда Биркана. Не хотелось видеть других людей, с чем-то говорить, или занять себя делом, по этой причине я отключила все чувства и шла вдоль дороги, пока в голове поселилась туча.
Другим ощущением было странное чувство, будто кто-то одел на мою голову коробку, я не могла ни повернуться, ни смотреть по сторонам, ни поднять шею, в моих силах было только смотреть вперед, и идти, не разбирая дороги.
В голове оставалась туча, темная, дождливая, но отнюдь не грозовая, я не могла злиться, отдалась в плен коробке, не оставляя себе возможности двигаться и думать.
Мой путь закончился, когда солнце почти скрылось за горизонтом, в момент, когда день подарил свою жизнь ночи. Остановилась я у двери своего дома, несколько секунд смотрела на отблески света, отраженные на земле под окнами.
Неужели в последний раз я не выключила свет? Когда вообще был этот последний раз?
Достаю ключ из кармана, засовываю в замочную скважину, проворачиваю, и закрываю замок. Прихожу к выводу, что до этого момента дом был открыт.
Неужели я забыла закрыть дверь? И теперь кто-то вошел внутрь? Или этот кто-то сам нашел запасной ключ?
Возможно, в любой другой момент я не рискнула бы войти внутрь, беспокоя незваных гостей, разумеется, не из правил хорошего тона, а из страха за свою жизнь. Но сегодняшним вечером на свою жизнь мне было наплевать настолько, что без какого либо оружия, поддержки, и даже мобильного телефона, чтобы связаться с кем-то, я просто ввалилась внутрь.
В конце концов, нужно же отвоёвывать свою территорию, к тому же прежнее место жительства я должна покинуть. Не жить же мне на улице, отдав своё последнее имущество непонятно кому.
Я оказалась права, в доме были посторонние. Уже в кухне встретила нежданную гостью, та, в застиранном платье с гвоздиками, нарезала остатки продуктов, что оставались после моего «романтического ужина», которые, вероятно, должны были уже испортиться, но ей это не мешало.
– Что вы здесь делаете? – Недружелюбно спрашиваю я, складывая руки на груди.
– Ох, пожаловала, – не менее нагло отвечает мне женщина, повторяя мой жест, причём сказала она это на чистом русском языке, из-за чего я немного потерялась в реальности. – Явилась, не запылилась. Где же ты раньше шлялась?
Я опешила. Кто эта женщина, и почему она позволяет себе подобный тон? Не будь я в отчаянии, не смогла бы стерпеть.
– Кто вы, и что делаете в моем доме? – Тоже перехожу на понятный ей язык, лицо кажется отдаленно знакомым.
Выход следующих лиц в кухню поверг меня в ещё больший шок, чем услышать русскую речь. Это точно выбила меня из реальности, и я вмиг забыла, как понимать, какой либо из языков и как на них общаться.
Я замерла с открытым ртом, разглядывая следующего гостя, и только в тот момент ко мне вернулись чувства. А вместе с ними я на мгновение вернулась в свою жизнь, в ту, какой она была несколько месяцев назад, до вмешательства Биркана.
Это напугало меня, расстроило, разочаровало, можно сказать как угодно, но именно в ту секунду я осознала всю бедственность своего положения. Моя сказка закончилась, хоть до этого события жизни мало напоминали сказку, но всё можно считать великолепной волшебной историей, по сравнению с моим прошлым, к которому я ни при каких обстоятельствах не желала возвращаться.
Я могла выдержать предательство Биркана, ведь с самого начала знала, чем это закончится, и что моей главной ошибкой было влюбиться в него. Легко могла вернуться домой, вновь устроиться в кафе, работая без остановки с утра и до вечера, включая дополнительные смены. Единственное, чего я боялась, так это возвращение отца к прежнему состоянию.
Моих сил хватило бы ещё на десять перестрелок, волнения, сердечную боль, ночные погони, но не на нескончаемую борьбу за отцовскую жизнь, опять взваливая его на свои плечи.
Когда он вышел на кухню, в своей старой, не лучшего вида, одежде, которую он не позволял выбросить, источая несвежий запах перегара, держа в одной руке пустую бутылку, я чувствовала безысходность. Словно в ту секунду я поняла, он никогда не возьмётся за голову, а я никогда не возьмусь за свою жизнь, пока буду продолжать вытягивать его наверх.
– Что ты здесь делаешь? – Едва слышно спрашиваю я, чувствуя нехватку воздуха в груди, а в глазах легкое потемнение.
Отец глупо улыбнулся, попытался что-то ответить, но из-за заикания, которое появляется в крайнем его опьянении, ничего не вышло. Вместо него ответила эта хамоватая женщина, уперев свои большие кулаки к бокам.
– Я забрала его из этого ада, куда его засунула родная дочь, надеясь избавиться. Тебе не стыдно? Ты ведь даже из дома ушла, и его выгнала.
– Я не у вас спрашивала, – мой голос по-прежнему не звучит внушительно, сил не хватало, чтобы просто наблюдать за всем этим, но не для принятия участия в баталиях.
– Теперь-то тебе придеться считаться с моим мнением! – Продолжает этот неприятный голос, громкий и визгливый, словно кто-то тянет скрипучую дверь. – Ты отца выгнала, а сейчас зачем вернулась? Жить здесь собралась?
– Это мой дом, а не ваш, и спрашивать вашего разрешения, не собираюсь, – появившаяся злость придала немного сил, но я всё ещё выглядела, как побитая собачонка.
Отец промычал что-то нечленораздельное, понять его практически невозможно, но появилось ощущение, что он поддерживает эту женщину, а мной крайне недоволен.
– Вот ещё! Это дом Джошкуна, ты к нему не имеешь никакого отношения, он перешел к нему в наследство. Теперь я хозяйка в этом доме, а тебя я и на порог не пущу. Раньше надо было думать! Пошла прочь!
Женщина шагнула в мою сторону, схватив со стола полотенце, замахнулась и ударила меня. Получив мокрой тряпкой по лицу, я немного пришла в себя, прошмыгнула под её рукой, и вернулась в кухню, ожидая реакции отца.
– Ты просто так оставишь это? Послушаешь женщину, которую видишь впервые? Где ты вообще её нашел?
– Ах ты, бесстыжая, ты меня уже и забыла? Плевать. Убирайся. Мы с твоим отцом уже давно вместе, настала пора жить вместе. А тебя, предательницу, надо выгнать. Чтобы я тебя здесь больше не видела.
– Вы здесь ничего не решаете, – прорычала я, игнорируя очередной удар полотенцем, но на этот раз по плечу. – Сейчас я вызову полицию, и вас тут же выгонят. Откуда вы вообще взялись?
– Попробуй. Давай, вызывай. Хочешь ещё позора на отца навешать? Молодец дочурка. Продолжай. Мало ты проблем на наши головы нашла. То с бандитами связываешься, живешь, как блудная женщина, незамужняя, с первым встречным, а теперь ещё скандалы устраиваешь? Кого из нас ещё выгонят, непонятно. Ты здесь никаких прав не имеешь, – продолжала кричать хамка, в который раз замахнулась тряпкой, но я перехватила её, и почти вырвала у неё из рук.
– Перестаньте, – невнятно пробурчал отец, роняя на пол, пустую бутылку, она не разбилась, но с неприятным звоном, откатилась к холодильнику. – Кадер, Таня права. Тебе надо уйти.
Пришлось приложить немалые усилия, чтобы разобрать эти слова, либо от стресса он немного протрезвел, либо на этот раз у него просто лучше получилось.
– Что ты такое говоришь? Как ты ушел из клиники? Тебе ведь оставалось лечиться несколько недель. Ты почти справился.
– Это пытка для меня, понимаешь? Таня пришла, спасла меня, и вот, у нас всё, как прежде. Я больше не в этой тюрьме. Не страдаю. Даже хочу продолжать жить. Зачем ты пришла? Этот богач тебя бросил? А я ведь говорил…
Разозлилась, просто вспыхнула, как горящая спичка, брошенная в керосин. Почему всё это происходит со мной? Когда это закончится?
– Что ты говорил? А? Договорился отдать меня первому встречному, человеку, которого ты знать не знаешь, чтобы не потерять всё из-за своей глупости? Чтобы не остаться на улице? Ты сейчас обвиняешь меня?
– Ты-то там, наверное, как сыр в масле каталась, а я в психушке сидел! Устроила, дочка, спасибо. Лучше, смерть, чем такая жизнь! – Он повысил голос, его речь стала более разборчивой, от этого легче не становилось, наоборот, я ощутила всю боль, которую прятала всё это время.
Татьяна, видимо, эту женщину звали именно так, довольно ухмылялась, даже отпустила из рук сырое полотенце, перешедшее мне. И почему я не могла замахнуться на неё в ответ, чтобы стереть эту ехидную улыбку?
– Я пыталась тебя спасти! Я всю свою жизнь пытаюсь тебя спасти. А что в итоге? В итоге я умру раньше тебя, не имея сил, выдержать всё это. Знаешь, живи, как хочешь, делай, что захочешь. Пей, гуляй, потеряй этот дом, живи на улице, женись, на ком захочешь, влезай в долги. Пожалуйста, распоряжайся своей жизнью, не сиди в клетке, а меня ты больше не увидишь. Начинай с чистого листа, будто ты ещё не был женат и не имел детей.
– Зачем ты так говоришь, дочка? – Он перестал кричать, смотрел на меня глазами, полными слез, протянул ко мне руку, но я отошла, не позволяя прикоснуться к себе.
– Всё. Я больше не могу. Вверяю тебе твою же жизнь. Клянусь, ни словом ни действием не помешаю тебе. Прощай, – прошептала я, вытирая слёзы с обеих щек. Сейчас я чувствовала легкость, словно айсберг, топивший корабли, упал с моей души.
Уйти Татьяна мне не мешала, наоборот, ехидно уступила дорогу, показывая своими большими руками направление. Зато отца, кинувшегося за мной, она не пропустила, он ругался, звал меня по имени, плакал.
Впервые его слезы не задели мою душу, я не чувствовала вину. Так и не обернулась, молча вышла из дома, закрыла дверь, под болезненные стоны увядающей души отца.
Я сделала ему больно, ушла так же, как когда-то ушла мама, но она уходила от него, от семьи, а я ухожу от проблем, созданных им. В какой-то степени это неправильно, и мне стоило бы взяться за него, со всех сил, поставить на ноги, встряхнуть. И я бы поступила так, если бы у меня осталась хоть крупица сил, но я выжита наизнанку, поэтому оставляю после себя ещё больше проблем.
Уход мамы убил его, после неё он стал тем, кем является сейчас, вероятно, мой поступок уничтожил его, не оставив после себя даже пустой, нескончаемой бездны.
Продолжила свою прогулку, больше занятий у меня не было, так же, как и ночлега и своего дома. Можно было пойти к тёте, но меньше всего мне хотелось, чтобы она видела меня в таком состоянии и расстроилась.
Не знаю, сколько времени прошло, какие цифры показывают часы, какое число на календаре, возможно, наступил уже следующий день, а я всё бродила по слабо освещенным, пустым улицам.
В некоторых окнах горел свет, ещё не все магазины закрылись, кто-то заканчивал смену, спешил домой, или на важные встречи. Я встречала и провожала людей, счастливых и печальных, они проходили мимо, торопились, для них время существовало, у них были цели, успеть что-то сделать, до определенного часа или возраста.
В тот момент у меня не было ничего из этого, ни чувств, ни мыслей, ни ощущения времени, ни причастности к чему-то или кому-то. Мне хотелось опуститься под воду с головой, а из-за своей чрезмерной легкости, ничтожно слабого ощущения себя, я бы в ту же секунду всплыла на поверхность.
Мне не хотелось умереть, нет, чего-то другого тоже не хотелось, разве что спрятаться в воде, до тех пор, пока что-то не измениться, хотя бы что-то в моей голове. Какая-то важная мысль, которую я постоянно упускаю.
Выхожу к мостовой, слева от меня кафе, где мы были с Бирканом и его друзьями, что-то отмечали, кажется, именно в тот момент во мне зажглась маленькая искра, ревность, когда он на моих глазах любезничал с Йетер. Тогда я этого не понимала, но примерно в тот момент в моём сердце началось что-то зарождаться.
А на этом месте, где я теперь стою, глядя в черную воду, под тяжестью которой мне так хотелось забыться, я призналась Джану в том, за что сегодня получила упрек от отца.
Чувствуя дикую усталость, или можно сказать непомерную легкость, из-за которой мои ноги не могли больше держать меня, сажусь прямо на вымощенную камнем дорогу, упираюсь спиной в ограждение, ощущая её каменный холод, пробирающийся, через легкую кофту.
Теперь, в нескольких метрах от себя, вижу то место этой несчастливой мостовой, где совсем недавно была самой счастливой, разговаривала с Бирканом, грелась в его объятиях, и целовала его.
Кажется, теперь каждый мой визит сюда будет делиться на до и после, каждый участок хранит какие-то воспоминания, там было одно, там другое. И это относится не только к этим улицам, или кафе, ставшему местом встречи, а ко всему городу. Я не смогу так легко стереть его из своих мыслей, так же легко, как он стер меня из своей головы.
– Девушка, вы же замерзнете. Зачем сидите на земле? – Послышался голос над ухом, не ощущай я себя безвольным пластом желе, который качается из стороны в сторону при малейшем прикосновении, я бы даже вздрогнула.
Безразлично поднимаю глаза на незнакомца, нехотя замечаю, что на улице немало людей, все спешат, и даже те, кто выглядит расслабленным, и якобы просто прогуливается, на самом деле, тоже куда-то спешит.
– Не беспокойтесь, не замерзну.
– С вами всё хорошо?
– Да. Разве я выгляжу, как человек, нуждающийся в помощи?
– Я бы даже сказал, что вы кричите о помощи, – он обернулся на прохожих, которые внимательно смотрели на нас, словно ожидали чего-то нехорошего. – Давайте я вам помогу, провожу куда нужно.
Парень схватил меня за плечо, помогая подняться, это движение немного возмутило меня, слишком настойчив он был. Не успела я опомниться, как он потащил меня куда-то, крепко держа за руку.
У него быстрый, нервный шаг, он волочил меня за собой, озираясь по сторонам, направлялся он к безлюдным улицам.
Толкаю его, пытаюсь высвободить руку, но сил не хватает, он гораздо больше и сильнее меня. Долго отбиваюсь, бью его руками и ногами, но он прижимает меня спиной плотно к себе, словно не ощущая ударов.
Кричу, но никто не слышит, дерусь, но безуспешно. Почему я позволила этому случиться? Как так вышло, что за несколько мгновений мы оказались в безлюдном месте?
Он срывает с меня кофту, перехватываю ткань, не давая ей упасть, рукав рвется, безвольно свисает к земле, моё плечо оголяется, он накрывает его своей рукой, стараясь проникнуть под одежду.
Кусаю его за палец, бесполезно, получаю второй рукой по щеке, больнее, чем сырой тряпкой. Успеваю схватить зубами за руку, так как мои руки он перехватил другой рукой. Чуть не откусила кусок его ладони, почувствовала во рту противный соленый вкус, мне противно, от этого стискиваю зубы ещё сильнее, появляется привкус чужой крови. Он кричит, освобождает мои руки, чтобы разжать мои челюсти другой рукой, той, что частично находится в моём рту, продолжает слабо бить по щеке и губе, безвольно дергая ей.
Разжимаю зубы, прежде, чем он схватил мою шею второй рукой, бью головой, смогла немного отодвинуть спину от его тела, чтобы через мгновение ударить корпусом, он покачнулся.
Пользуюсь моментом, вырываюсь и убегаю, отрыв небольшой, чуть больше расстояния его вытянутой руки, стоит ему ускориться, и всё кончено.
Времени на разворот к людным местам не хватило, поэтому бегу по темным пустым улицам, всё глубже и дальше, где найти меня ещё тяжелее.
Слышу ругательства, обращенные в мой адрес, бегу так, как никогда не бегала, на каком-то повороте он отстает, всего на полтора шага, но становится немного легче, теперь он не сможет схватить меня, если просто постарается.
Понимаю, что дом тёти ещё далеко, а бегу я вообще не в том направлении, в такой ситуации сложно построить маршрут. Где-то поблизости вижу большое здание, яркий свет которого манит меня, кажется мне тем самым спасением.
Вспоминаю, что где-то в этом районе есть клуб, вероятно, это его свет притягивает меня, там ведь должны быть люди, охрана. Это придает мне сил, ускоряюсь, хотя, казалось бы, больше некуда. Сердце вырывается из груди, чувствую, что из горла сейчас вываляться легкие.
Остается пара метров, сейчас я выйду из тени невзрачных зданий, из этого темного прохода, окажусь на освещенной ярко-зелёным светом площадке вокруг клуба, напоминающего пирамиду.
Не успеваю, маньяк догоняет меня, я кричу, что есть силы кричу, зажимает мой рот так, чтобы не смогла укусить, обхватывает ладонью всё моё лицо, сжимает костяшки, словно собирается сдавить или сломать челюсть.
Безуспешно отбиваюсь, ему, как и раньше, наплевать, он тянет меня в темноту, всё дальше от клуба, чтобы не кричала и не могла отбиваться, ударяет головой о кирпичную стену неизвестного мне здания.
Расслабляю ноги, он не ожидал такого, что я полностью повисну на нём, оказываюсь на земле, он думает, что я потеряла сознание, так как лица не видит. Сбавляет хватку, наклоняется надо мной, но я переворачиваюсь на спину, и бью его ногами в живот, одной даже достала по лицу.
Быстро поднимаюсь и бегу, не переставая кричать. Выбежала на парковку, понимаю, что там есть люди, понимая, что спасение близко, дикой тревоги больше нет.
Словно этот страх смерти был моей опорой, потеряв его, обессиленно падаю на землю, слышу, как ко мне кто-то подбегает, а обидчик, осознав, что легкая добыча ускользнула из рук, надеется спасти свою свободу и убегает в противоположном направлении.
