Текст книги "И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно (СИ)"

Автор книги: Алексей Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 89 (всего у книги 89 страниц)

– Скажешь, что сломались и ты их выбросил.

– Я не хочу ей врать из-за тебя. Кто ты такой?

– Ну давай! Я тебе дам на днях 10 пачек сигарет "Петра". (Примечание. Напомню, что в это время ощущался недостаток сигарет: 5-6 перекуров в день по 1-2 сигареты за раз.). Накуришься. Надолго хватит. Твои часы ненамного дороже стоят. А то и дешевле.

– Нет! Я сказал: нет!

Так я препирался минут 10, а Иван-дурак всё канючил да канючил мои часы. Вдруг он переключился на другой объект моей собственности – большие стереонаушники PHILIPS:

– Отдай тогда за пачку сигарет – завтра отдам – и вот этот пакептик чая свои большие наушники.

Надо сказать, что в пакетике том было грамм 50 чая, а наушники у меня были не единственные: я всегда старался иметь запасные, поскольку они быстро летят. Также я вспомнил про сумочку типа барсетки на длинной лямке, которую Иван Орлов мне отдал, то есть типа подарил, за пользование моим Интернет-модемом. Но сейчас-то модема у меня нет – врач забрал, – следовательно, я боялся, что Иван-дурак, вечно поступающий некрасиво, потребует у меня сумочку обратно. И чтобы не допустить этого (сумочка мне понравилась) я согласился на обмен своих наушников на чай и пачку сигарет, к тому же так хотелось курить!

– Ладно, только к завтрашней пачке сигарет ты сейчас достанешь ещё одну сигарету.

Иван-дурак побежал за сигаретой. Принёс. И я отдал ему наушники. А он мне пакет чая и сигарету.

– С меня пачка "Петра" завтра.

Мы с Андрюхой разделили чай на 4 маленькие горочки, чтобы 4 раза заварить кружку чаю. В этот же вечер мы с ним выпили 2 кружки из четырёх. На следующий день Иван Орлов сообщает, что ему не удалось достать пачку сигарет, и он просит меня подождать какое-то неопределённое время. Мы садимся с Андрюхой за предпоследнюю, третью, кружку чаю, а к нам подсаживается Иван Орлов и Петя Смыков. Типа, мы будем пить чай вместе с вами! Какой же наглый, этот Ваня! Я ему говорю и Пете тоже, что мы с Андрюхой хотим эту кружку выпить на двоих. На что жадина Петя, меньше достающий чаю, чем пьющий его, начал словесный понос:

– Вот когда у вас нету чаю, то я с вами делюсь.

Примечание. Обычно он бесплатный пассажир на чаепитии в палате.

А Ване я говорю:

– Как тебе не стыдно проситься на чай! Ты же сам мне его продал за наушники. И пачку сигарет до сих пор не отдал!

В общем, эта наглая парочка подсела к нам с Андрюхой, и нагло пила чай. Последнюю, четвёртую, кружку чаю также пришлось пить с наглецами.

А на следующий день, то есть числа 11-го, Иван сообщает мне, что ему мои наушники не понравились. Он мне их отдаёт, но требует ему обратно вернуть пакет чаю. Ну и наглец! Сам его пил по наглому с Петей, а теперь его же требует. Петя Смыков поддакивает Ивану Орлову.

– Давай возвращай!

– Нет. Вы не правы. И если бы мы сейчас судились по поводу возврата мной вам чая в гражданском суде в нормальном, гражданском, обществе, то я выиграл бы спор. Ты, Иван, как инициатор аннулирования сделки, не получил бы по суду обратно чая.

– Но мы ЗДЕСЬ, а не в нормальном обществе. Мы – не нормальное общество! И ты будешь жить здесь с нами не по закону, а по понятиям!

– По каким понятиям? Уголовно-воровским? Нет! Не будет по-вашему. Не дождётесь! – этот свой вопрос-восклицание-ответ я произносил с повышением голоса, так что последнее, то есть "Не дождётесь!" я уже прокричал наглецам, развалившимся на кроватях.

– И завтра же я обо всём расскажу врачам. Так что, ты, Иван, и ты, Петя, завтра уедете в другие палаты от меня подальше, чтобы меня не провоцировать. Вместе с вами я жить не хочу и не буду.

Когда я произносил последний абзац, то на крик уже сбежались медсестра, санитарка и санитар.

– Что случилось! – было их вопросом.

– Да вот, хотят здесь установить уголовные порядки, а я им заявляю, что этого не потерплю.

– Ну, мы доложим о конфликте врачам.

– Извольте, пожалуйста. И я пойду к врачам, – пообещал я.

На следующий день ко мне в палату Анна Ивановна пришла сама и села на мою кровать. Я сел напротив неё на соседнюю. Я ей всё рассказал, как было, результатом чего был немедленный перевод Ивана Орлова и Петра Смыкова на другую, вонючую, половину отделения. После того, как они переехали с вещами на ту половину, Петя Смыков пришёл в мою палату и сказал мне:

– Козёл!

Я ему ответил:

– Сам пидорас!

Говоря это, я точно знал, что за этим последует. Петя, под 2 метра шкаф, налетел на меня с замахнутой рукой со здоровенным кулачищем (конечно, такому верзиле выгодно господство уголовно-воровских понятий на отделении). Я, не считая себя ни боксёром Костей Дзю, ни королём Ричардом Львиное Сердце, не посчитал зазорным для себя в этот момент закричать:

– Бьют! Помогите!

Петя, видно, не ожидал от меня подобного, а думал, что я молча стану его боксёрской грушей, отчего его удар оказался смазанным (а может, я не сплоховал и верно увернулся). Он попал мне левой рукой за ухо в основание черепа и шею. Я же обескураженному Пете заехал в лицо (по-моему, он не успел его надёжно прикрыть рукой). Ударил его я тоже левой. Тут уже сбежался персонал. Петя перестал делать новые попытки меня ударить, а я, уязвлённый, всё ещё пытался пробить его, закрывшегося руками. Это уже видела и Анна Ивановна. Она сказала мне:

– Перестань! Зачем ты набросился на Петю?!

– Он первый начал!

– На тебе нет следов.

Если бы она знала, как у меня болела голова за ухом! Целых 5 дней.

– Ты ещё и агрессивный, – заключила она.

А ещё через 3 дня у меня из палаты из письменного стола исчез мешок со 150 граммами чая. Взять могла только медсестра или санитарка во время шмона (обыска-выемки запрещённых предметов). И иду я в этот день вечером мимо открытой двери комнаты-"едалки", где обычно ест персонал, и вижу на холодильнике внутри "едалки" при входе свой мешок с чаем. А санитарка в этот момент стояла спиной к двери. А в дверях стоял Иван Орлов и что-то ей говорил. Я, резко подвинув Орлова, схватил свой мешок с чаем и побежал по коридору. Но, видно, Орлов, козёл, сдал меня, так как эта санитарка пришла ко мне в палату и потребовала вернуть то, что я взял из "едалки". Я ей отдал МОЙ чай.

Выходные прошли без приключений. В понедельник, 18 августа, я утром взял компьютер из каптёрки в палату (без модема). А часов в 10 ко мне в палату налетает персонал и говорит хором:

– Всё! Поработал. Сдавай компьютер сейчас же! И иди на укол. Наказан!

– За что? – спрашиваю я.

– Как будто сам не знаешь! За чай и за то, что в субботу вечером компьютер не сдал сам, а спрятал его под подушку.

Последнее заявление про спрятанный под подушку нетбук было явным оговором. Такого не было! О чём я и говорю медсестре. Но мне делают укол. В понедельник мне делают уколы утром, днём и вечером, причём вечером сразу 2 – в обе ягодицы. Больнющие такие уколы!

В понедельник и во вторник насчёт моего наказания к заведующей отделением Маргарите Александровне мне так и не удалось попасть. Только в среду. В кабинете врачей я удивился, увидев и Анну Ивановну, которая со вторника официально ушла в отпуск. Я говорю врачам:

– Наказывать назначением лечения незаконно! И вообще, чай был мой, и я не вижу ничего преступного в том, что я забрал свой чай. А случай про спрятанный нетбук вообще поклёп-оговор.

Далее я выслушал лекцию заведующей про чай, замечания Анны Ивановны:

– Вы, Алексей, стали гневливы, оказались очень конфликтным человеком: у вас конфликт со всем персоналом и со всеми больными. И вы забыли цитату Шекспира о благодати милосердия для государей (напомню: это из "Венецианского купца").

Возражать Анне Ивановне я не имел возможности, что всё не так, что с доброй половиной персонала у меня хорошие отношения, а из психов-дураков у меня конфликты только с Иваном Орловым и Петром Смыковым – мне не дали слова. Зато сказали:

– Назначение вам уколов – это не наказание, а просто лечение. И не слушайте медсестёр, что это – наказание.

Уколы мне не отменили, а сказали терпеть их 10 дней по 3 укола. Слава Богу, что на ночь перестали делать двойной укол в обе ягодицы, а стали делать один.

Ох уж мне эти уколы!

Сначала о принимаемых мной в дурдомах таблетках. Их мне давали и дают сначала на Арсеналке, затем в Дружноселье во всё моё пребывание в этих психбольницах. На Арсеналке было заведено растворять их в маленьких баночках. Как же противно было мне пить эту горечь, супергоречь, на протяжении четырёх лет каждый день! Которую ничем не заесть и не запить. В Дружносельской психбольнице в этом плане было легче. Таблетки давали в сухом виде, давая их запивать, так что горечи во рту не было. И то хорошо! Таблетки иногда менялись врачами. Чего только мне не приходилось переносить из-за даваемых мне таблеток и уколов! Как мне было от них плохо. Врачи просто садисты какие-то! Кроме ежедневных таблеток, даваемых 3-4 раза в сутки, были уколы, ежедневные и длительного действия, делаемые в зад 2 раза в месяц. Последние, так называемые прологаторы, стали мне делать после моей схватки с Петей Смыковым. Процедурная медсестра, делающая уколы, сказала мне, что пролонгаторы, или пролонги, мне назначили для того, чтобы я был спокойным, а не буйствовал. Как будто они были нужны мне, эти пролонги! Как будто я буйный!

А однажды, ещё летом 2014 года, был вот какой случай. Сосед по палате Андрюха Числов, конченный псих и дурак, попросил меня помочь ему составить обращение к прокурору. Я помог, ничего от себя не прибавляя, а только формулируя его тык-мыки в складные предложения. Ведь по Закону об оказании гражданам психиатрической помощи у них имеется такое право, обращаться в прокуратуру. Реакция врачей была в этот же день. Числову и мне были назначены больнющие уколы. Разовые. И приходит ближе к вечеру в тот же день в палату Анна Ивановна и спрашивает меня:

– Ну что, вы поняли, зачем я прописала вам укол?

– Да, понял. В связи с моей помощью в составлении обращения к прокурору Числову.

– Я так и думала, что вы сразу поймёте, вы же не дурак.

И она ушла из палаты, а на следующий день снова заходит и говорит:

– Я пришла к вам с просьбой простить меня: я могла обойтись без назначения вам укола, но совершила ошибку, назначив его вам.

Вот такая врач Анна Ивановна!

Снятие запрета мне пользоваться компьютером произошло спустя 2 месяца, то есть в ноябре. Вот как это произошло. Я подхожу к заведующей отделением Маргарите Александровне и говорю:

– Маргарита Александровна! Вот уже прошло 2 месяца, как я наказан вами запретом пользоваться компьютером и Интернетом. Может, хватит уже. И вы мне снова разрешите ими пользоваться.

– Это не наказание, я ещё раз говорю вам. Больницу до сих пор трясёт от вашего обращения к Президенту. Компьютер разрешаю, но только без Интернета.

Вот какая у нас в больнице ситуация. Это когда на дворе XXI век! Время убиваем зря без Интернета. А ведь у меня к моменту его запрещения с одним издательством уже было всё на мази по поводу издания моей Книги! Но ничего! Больничный персонал и все-все-все, кто мешает мне жить, будут наказаны мною. Рано или поздно. Дождавшись психоневрологического интерната я в нём разовью судебную деятельность с требованием возмещения мне морального вреда в многомиллионной сумме. 100 миллионов евро или больше – по 10 миллионов за каждый год моих страданий начиная с 2003 года! Конечно, вряд ли российский суд даже в высшей инстанции возместит мне мой денежный запрос. И пройдя все российские суды по инстанциям я обращусь в Европейский суд по правам человека в Страсбурге. Но когда же это будет, торжество справедливости – я не знаю.

А ещё в декабре 2014 года был вот какой случай. Для начала скажу, как спят пациенты на 8-ом отделении. Ночью с 21.00 до 7.00 и днём с 13.00 до 16.00. Согласись, здоровый читатель, что тебе, здоровому человеку столько спать – это много и не нужно, и тяжело. Так вот, как то раз в декабре я не сплю в тихий час днём, а хожу по палате взад вперёд в тихих тапках, то есть не топая, и в наушниках слушаю музыку. Мимо моей палаты проходит сестра-хозяйка, то есть даже не медсестра и не санитарка, и говорит мне:

– Павлов! Ложись в кровать! Тихий час.

– Я не хочу спать, – отвечаю я.

– Всё равно ложись. В тихий час все должны лежать.

– Я никому спать не мешаю. У меня тихие тапки. Видите, все спят.

– Всё равно ты должен лежать!

– Здесь что, концлагерь?

– А ну давай ложись!

Больше я не знал, как возразить сестре-хозяйке Марине Анатольевне на её требование мне лечь на кровать, и я неожиданно для неё повышенным громким голосом послал её дальше некуда на три буквы:

– Идите на...! – ну, вы поняли куда.

От неожиданного посыла сестра-хозяйка заткнулась, а на мой громкий голос прибежала старшая медсестра Татьяна Владимировна, и я ей объяснил ситуацию. Татьяна Владимировна выслушала мой аргумент, что здесь не концлагерь и не стала принуждать меня лечь на кровать, и удалилась.

А на следующий день мне Анна Ивановна назначила больнющий укол. Вот так! А что касается сестры-хозяйки, так она после этого случая стала со мной более вежливая при выдаче чистых пижам и полотенец в банный день.

Апрель 2015 года. Я узнаю адрес Гатчинской районной прокуратуры и отправляю письмо прокурору с просьбой с ним пообщаться, так как я имею на это право согласно Закону « Об оказании психиатрической помощи гражданам». Проходит время, а ответа от прокурора всё нету. Я догадываюсь, что это не почта меня подвела, а заведующая 8 отделением Арестова Маргарита Александровна не отправила моё письмо (все письма отправляются после ознакомления с их содержимым врачами) по причине своего скверного характера. Повторно я обращаться с письмом к прокурору не стал.

Ноябрь 2015 года. Я узнал, что в живой очереди на место в Гатчинский психоневрологический интернат я стою пятым по счёту. О, Боже! Я молю тебя о скорейшей смерти пяти обитателей этого интерната! Дурдом! Жестоко!! Но это правда жизни!!!

О том, как и где сейчас живёт Автор и Герой этой автобиографической Книги «...на Марс,...» Алексей Валерьевич Павлов, я сейчас написать не готов. Но продолжение этой Книги обязательно будет. Ведь жизнь продолжается!

Пишу свои номер мобильного телефона: 8-911-285-89-41, адрес электронной почты: [email protected] и почтовый адрес моего теперешнего места жительства: 187010, Ленинградская область, Тосненский район, посёлок Ульяновка, дом 16, ООО «Гармония». ВКонтакте и в Skype я тоже есть под своим именем и фамилией (Алексей Павлов). Так что звоните и пишите! Предлагайте свою помощь (в общегосударственном и житейском масштабе)! Может быть, кто-то из тебя, мой любимый Народ, подаст мне руку помощи. В издании на бумаге этой Книги, в моих предвыборных делах, или хотя бы в устройстве на работу, или в поиске жилья (всё актуально!).

18.09.2017

18.09.2017