Текст книги "И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно (СИ)"

Автор книги: Алексей Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 89 страниц)

* * * (Звёздочки ╧20)

Вступительные экзамены в Макаровку я сдал успешно. По математике-физике мне помогли подготовительные курсы и отец, а по сочинению мне повезло: была тема по "Преступлению и наказанию", а его я прочитал аж наполовину! Отец на радостях отбил телеграмму матери, бывшей в это время в Узбекистане, всего три слова: "Алёша будет капитаном".

В сентябре 1988 года перед началом учебного года первокурсники Макаровки и я в том числе ездили в совхоз на Псковщину. Жили в бараках. Собирали картошку. Но совхозные поля были какие-то сырые, и на них было много лягушек. В стороне на поле садились аисты и ловили их. Мы же, курсанты-первокурсники, придумали себе развлечение швырять картофелины в лягушек с не очень большого расстояния. Кто попадёт. От точного попадания у лягушек изо рта вылезали кишки. Или не изо рта... В совхозе на полях я не был передовиком по сборке урожая. Я уставал. Я присматривался к передовикам, к тому, как они собирают урожай. Вроде бы они собирали картошку так же, как и я, но почему-то они собирали вдвое больше меня. Это заставило меня задуматься. О моей физической выносливости. Выводы я сделал неутешительные. Ну, да ладно, уборка урожая – это не самый важный показатель, так я думал. Главное, то есть учёба, впереди.

Первые два курса курсанты Макаровки должны были жить на казарменном положении. Жить и учиться в Стрельне. Учебников на всех не хватало. Один учебник на несколько человек. Но поскольку я не привык в школе открывать книги, то я и в Макаровке понадеялся только на лекции. Что не правильно. Только по такому предмету как "История КПСС" учебников всем хватало, и препод был строгий на семинарских занятиях, так что красный "кирпич" ("Историю КПСС") я вынужден был читать. Правда, без особого интереса. Но чувствовал, что это нужно. А по выходным местных, то есть ленинградцев, отпускали домой с ночёвкой. Так что и по выходным я учебники не открывал, так как их нельзя было увезти на все выходные домой.

А с английским языком особая история. Английский язык для моряка – профильный предмет, один из главных. На собрании первокурсников выступал сам начальник училища. Вот примерно, что он говорил:

– Ну вот вы и курсанты, уважаемые товарищи. Теперь вы не люди с улицы, а, так сказать, наши ребята, свои. И как со своими, я поделюсь с вами ситуацией в морском флоте. Вы знаете, что в стране перестройка. Сложная ситуация сложилась в морском торговом флоте. Старые суда ветшают и списываются. А в строй вводится меньшее количество новых. Можно даже сознаться, что почти не вводится. Следует также учесть, что вводимые в строй суда крупнее старых и с меньшим экипажем на борту. Так что слушайте внимательно, что я вам откровенно скажу как своим. К моменту вашего окончания училища ситуация во флоте ещё более усугубится. И на вас всех точно пароходов не хватит. Даже если учесть, что старые моряки списываются на берег, то всё равно не забывайте, что кроме вашего первого курса есть ещё более старшие ваши товарищи, те, кто уже учится на старших курсах. И у них будет преимущество перед вами при занятии освобождающихся вакансий. И потому что они раньше вас окончат училище и будут первыми в очереди на вакансии на судах, и потому что они будут уже более опытные. Так что из вас, только сейчас поступивших в училище, только считанные единицы смогут найти себе работу по профилю судоводов. Нужно будет быть круглыми отличниками по всем предметам, подчёркиваю: по всем предметам, чтобы занять место на пароходе. Особенно отмечу, что английский язык должен знаться на отлично-это ваша профессия. Учебный план не предусматривает дополнительных занятий для тех, кто в школе изучал другой иностранный язык, а не английский. Да, будет группа для тех, кто будет изучать его с нуля. Но скажу честно, что должного уровня знания английского языка вы, "нулевички", только на плановых занятиях не достигнете. Выход для вас один: берите репетиторов. Этот важный момент мы не могли вам раскрыть, пока вы были не нашими людьми, а всего лишь абитуриентами. Вещать об этом "на улицу" мы не могли, так как это было бы расценено как дискредитация советской системы школьного образования, при которой дети ходят в ближайшую школу и иностранный язык не выбирают, и не повезёт им, будь это не английская школа, а французская или немецкая. Да, мы сознаёмся, что боялись быть обвинёнными в антисоветизме. Но и вам перед поступлением нужно было подумать, куда вы идёте учиться. Так что дело ваше, учиться ли на одни пятёрки, либо не известно для чего отсидеть целых пять лет в училище и получить диплом, с которым вы никуда кроме как по какой-нибудь речке-гавнатечке на баржу не устроитесь. И то, это в лучшем случае, потому что на всех даже таких барж не хватит. Подумайте, нужен ли вам диплом ради диплома или нет.

Вот такое вот напутствие услышал я от начальника училища в начале учебного года в сентябре 1988 года. Поэтому оно во многом определило моё отношение к учёбе в Макаровке. И поэтому я не вступал в конфликты с курсантами-сокурсниками по поводу дележа учебников, которых на всех не хватало.

А по английскому языку при таком отношении начальства училища к курсантам-"неангличанам" в группу "нулевичков" вместо того, чтобы направить самого лучшего преподавателя-профессионала, был направлен какой-то нестарый морячок, списанный по состоянию здоровья на берег. Чему он мог нас научить? Без метóды преподавания языка. Ничему. А он и не старался нас, "нулевичков", чему-либо научить, выражая к нам такое же отношение, как и начальство училища. Он так откровенно и говорил на своём занятии:

– Дурни! Чего вы тут делаете? Зачем вы здесь? Кому вы нужны? Вы же зря здесь штаны просиживаете!

И так далее и тому подобное. И ноги он держал на столе, когда сидел на стуле перед группой "нулевичков". Преподаватели по другим предметам также вторили про сокращение Морфлота и надвигающийся развал страны. Этим и объясняется моё отношение к учёбе как пофигистское, а не только тем, что я в школе не научился учиться. За год обучения в Макаровке я всего лишь один раз воспользовался читальным залом библиотеки училища. И то, как открыл книгу, так почти сразу же и закрыл.

А жили мы на казарменном положении в Стрельне в комнатах по четыре человека. Но дружба у меня с товарищами по комнате не завязалась. Всё спорили, кому почитать учебник. Наивные, они рвались в отличники! По выходным наша комната разбегалась по домам, так как все были ленинградцы.

Завязались у меня отношения лишь с одним макаровцем. Сергеем Петровым. На разделяемой нами обоими почве уважения к группе "Åквариум" и БГ. Я приходил к Сергею в гости, и пока шла запись с его проигрывателя на магнитофон, мы играли в карты. Играли и слушали пластинку "Равноденствие". Тогда мы с ним ещё не пили и не курили. Это будет позже. Петров был круглым отличником и наметил кровь из носу им оставаться весь период обучения в Макаровке, то есть он видел себя моряком в будущем. В отличие от меня. Но на эту тему мы с ним не разговаривали. Мы просто играли с ним в карты. Интересно отметить, что у аквариумиста Сергея Петрова была фамилия Петров. И он был из параллельной группы. У меня в 479-ой школе также был знакомый Петров. В 9-ом классе он учился в параллельном моему. И я приходил к нему для перезаписей "Åквариума" с его магнитофона "Романтик" на мою "Электронику" (у нас тогда ещё не было магнитофонов-"дублей"). Жил он на Юго-западе. И в 203-ей школе в параллельном классе был Петров. И я также ездил к нему в Купчино с целью переписать "Åквариум" с его "Весны" на мой магнитофон. Три Петрова однофамильца-аквариумиста! И всё в параллельных классах-группах. Забавное совпадение. Интересно отметить, что в песнях Бориса Гребенщикова – "Åквариума" полно персонажей с фамилиями, даже Павлов есть (относительно недавно появился), но Петрова ни в одной песне не упоминается. Если я не отличался крепостью телосложения, то про Петрова можно откровенно выразиться, что он был щуплым колченогим дохляком, красноносым недомеркой, то есть внешний вид у него был вовсе не презентабельный и не моряцкий. Но это его не смущало – он метил в моряки.

Дискотеки, которые проводились в училище в Стрельне, пользовались успехом у девиц не только из Ленинграда, но и из ближайших пригородов. Но меня эти дискотеки не очень и радовали, потому что я уже не связывал свою дальнейшую судьбу с морем. А ведь девицам как раз хотелось завязать тесные отношения с курсантами именно как с будущими моряками. Однажды в Стрельну ко мне приезжала Вика Сергеева (дочь отцовского друга Олега Сергеева), о которой я уже писал, что я был на её дне рождения, чтобы «клеиться» ко мне. Но у неё это не получилось. Своей красотой её меня пленить не удалось. Ей я истинных причин своей холодности не объяснял. Но она умная девушка и поняла меня без слов, что она мне не нужна. Обманывать ожидания Вики относительно моего будущего я не хотел. Я не хотел просто так воспользоваться Викой, потому что ощущал свою ответственность перед дядей Олегом, отцом Вики, и боялся быть в его глазах шкодником. Я предпочёл остаться честным человеком.

А в мае 1988 года я впервые пошёл на концерт «Åквариума» в ДК Связи. Мне очень понравилось. Билет стоил 5 рублей.

В конце мая произошло следующее. Я что-то не поделил с одним курсантом с моей группы. Мы стояли с ним на близком расстоянии друг от друга и на повышенных тонах аргументировали каждый свою позицию. До этого я не знал такого правила «бей первым». И поэтому удар пришёлся совсем неожиданным. Кулаком в зубы. Я уже писал, что зубы у меня с детства не ровные в ряд после моего падения из коляски, и поэтому выдававшийся вперёд центральный второй зуб откололся. Для меня случай с выбитым зубом был потрясением. Ведь в той ситуации я был прав. И на тебе, получил в зубы! И тем самым конфликт разрешился не в мою пользу. До этого случая я как-то и не догадывался о способе выяснять кто прав таким образом. В детстве меня этому не учили.

И тут как на зло экзамены в начале июня за первый курс. Я заявил родителям, что не хочу сдавать их, поскольку не вижу смысла в дальнейшем пребывании в Макаровке, и что я плохо знаю преподанные мне высшую математику и физику. Отец приехал вместе с матерью в Стрельну на свидание ко мне и прямо под открытым небом стал "поднатаскивать" меня по этим предметам и уговаривать меня остаться в училище. Поднатаскать меня отцу удалось – я сдал экзамены на четвёрки, а вот переубедить, чтобы я не бросал Макаровку – нет. Проанализировав свои четвёрочные успехи да трояк по английскому, я забрал свои документы из училища. Об истинной причине своего ухода с Макаровки, то есть о ситуации в Морфлоте СССР, я родителям не говорил, потому что они не хотели меня слушать. Мать же язвительно фантазировала по поводу моего ухода так:

– Это ты сбежал с училища, потому что не смог ужиться в коллективе, за что и выбили тебе зуб.

Вот так! Вместо моральной поддержки в сложной ситуации и утешения мать меня обвинила...

Холодильник

Бросив Макаровку, я не думал идти в армию. Значит, надо куда-то попробовать перевестись на второй курс. Я немного походил по техническим вузам, но мне везде отвечали одно и то же:

– У вас, молодой человек, слишком мало академических часов занятий по физике, математике, а химии вообще не было, для того, чтобы вас перевести на второй курс. Так что, если вы серьёзно намерены учиться в нашем вузе, то поступайте заново на первый курс: это вам не составит особого труда, ведь вы всё-таки уже год проучились в высшей школе. То есть сдавайте на общих основаниях вступительные экзамены.

Сейчас поясню: это мне говорили, глядя в мою академическую справку из ЛВИМУ имени адмирала Макарова. Мало академических часов по физике и математике, потому что в Макаровке слишком специфичные предметы, в смысле морские, уже на первом курсе: типа, как устроен пароход, вязание морских узлов, сигнальные лампочки на судах, география морей и т.д. и т.п. Эти все дисциплины – в ущерб физике и математике. А химики по учебному плану для судоводов вообще не предусмотрено. Вот так! Приплыли.

В армию мне идти не хотелось. Я боялся, что пошлют в какие-нибудь горячие точки. И меня там убьют. Поэтому я руководствовался принципом при выборе вуза: "поближе к дому", лишь бы не в армию. А в Горный институт мне не хотелось ни коим образом. Я подчёркиваю, что я ощущал, что моя семья стоит как бы особняком в клане Павловых, и единства с кланом я не чувствовал. К тому же Анка, моя кузина, я слышал, "блистала" своей неуспеваемостью на грани отчисления из Горного, и был скандал там. Лишь заступничество дяди Саши, профессора Горного, да "поднатаскивание" моим отцом по физике-математике спасло Анку от вылета с треском из Горного. Я не хотел в Горный, не потому что боялся плохо учиться и опозорить ещё раз клан Павловых в глазах всего вуза, и опозориться в глазах клана, а потому что, подчёркиваю ещё раз, как писал в главе про Макаровку, хотел добиться успеха самостоятельно без помощи клана, чтобы можно было потом гордиться мне самому и моим родителям, что я всего добился сам. Вот такая вот логика моего выбора не Горного, а самого близкого к дому вуза. Им оказался "Холодильник", то есть Ленинградский технологический институт холодильной промышленности (ЛТИХП). Я поступил на механический факультет, где не было вступительного по химии (я уже писал, что таблица Менделеева для меня – тёмный лес).

По иностранному языку я записался в группу английского, ведь я всё-таки его изучал кое-как целый учебный год в Макаровке (не во французскую же группу мне записываться, ведь я круглый ноль по французскому). На первом занятии по английскому перед студентами с речью выступила заведующая отделением английского с кафедры иностранных языков. Она говорила по-английски, и ею подразумевалось, что её все присутствующие поймут. Я же из её длинной речи ничего не понял. Тогда я спросил соседа по парте (столу), о чём шла речь в её выступлении, на что сосед мне ответил:

– Она говорит, мол, учтите, что за неуспеваемость по английскому отчисляют из вуза, что следует серьёзно относиться к её предмету и так далее.

Я испугался этого предупреждения, ведь я понял, что раз я ничего не понял из сказанного, а должен был по идее понять, то останься я в группе английского языка – я точно кандидат на вылет из вуза за неуспеваемость по английскому. И тогда я пошёл к начальнику кафедры иностранных языков и объяснил своё положение, мол, никаких иностранных языков я не знаю, что пятёрка по французскому у меня в школьном аттестате липовая, а английским за год обучения в Макаровке я мало овладел. Оказалось, что в "Холодильнике" имеется группа для нулевичков, то есть для начинающих изучать иностранный язык с нуля. Такая группа была немецкая, так как самая маленькая нагрузка была у преподавателя именно немецкого языка. Меня записали в эту группу. Так волей случая я начал изучать Deutsch.

* * * (Звёздочки ╧21)

Слава Богу, студенты-первокурсники ЛТИХП на картошку в сентябре не ездили. Но в начале сентября 1989 года я всё-таки совершил кое-какую дальнюю поездку из Ленинграда. Дело в том, что с момента переезда в 1987 году на Сапёрный переулок, то есть с десятого класса, я начал посещать Военно-исторический клуб при музее А. В. Суворова, который находился недалеко от нашего дома на Сапёрном. Я записался в клуб, потому что хотел познакомиться с людьми, умеющими делать оловянных солдатиков, и перенять у них опыт. У многих членов клуба была страсть к военным мундирам прошлого. Они их шили сами и любили перевоплощаться в героев прошедших войн. Движение таких увлечённых людей-энтузиастов называлось военно-исторической Реконструкцией. Так вот, эта самая Реконструкция любила ежегодно собираться в Бородино в первые выходные сентября. Люди с разных городов страны, одетые в мундиры русской армии и наполеоновских войск, разыгрывали на Бородинском поле отдельные легендарные эпизоды великого Бородинского сражения. В 1989 году традиция собираться в Бородино под Москвой только начала закладываться: был, по-моему, всего лишь второй такой съезд. Мне кто-то дал лишний мундир гвардейца-преображенца. Нестреляющий макет кремневого ружья я сделал сам, но на розыгрыш фрагментов знаменитой битвы нам выдали настоящие винтовки времён I Мировой и гражданской войн и холостые патроны к ним. Винтовки были взяты из запасников "Мосфильма". Так что палили мы эффектно зрелищно. Были на Бородинском поле и пушки, и конница. А добирались мы до Бородина на автобусе. Сели в заказной "Икарус" у музея Суворова в Ленинграде, и вылезли прямо посреди Бородинского поля. По пути в Москве сделали высадку и осмотрели "Бородинскую панораму". А ночевали мы на Бородинском поле в палатках, предоставленных Министерством обороны, под чьим патронажем происходило это военно-патриотическое мероприятие. Военными были организованы полевая кухня и массовка во время розыгрыша битвы. Солдаты-срочники были переодеты в мундиры, взятые на "Мосфильме" и оставшиеся храниться после съёмок фильма "Война и мир" Бондарчука. В Москве я купил и привёз домой хороший "Майский" чай, так как в Ленинграде в снабжении хорошим чаем были проблемы. Да и вообще московский продуктовый магазин поразил меня разнообразием продуктов.

* * * (Звёздочки ╧22)

Приступив к учёбе в "Холодильнике" я призадумался, хорошо ли или плохо, что мне светит выучить немецкий язык. Ответ пришёл в ноябре 1989 года, то есть почти сразу после начала изучения немецкого. В Берлине пала одноимённая стена, и в Германии начались объединительные процессы. В смысле: ГДР плюс ФРГ в обозримой перспективе должно было дать единую воссоединённую ФРГ. Об этом я узнавал из новостных передач по телевидению. Их снова будет 80 миллионов (в смысле: немцев, как перед Великой Отечественной войной)! Значит, у нас снова будет великий сосед (Польшу по традиции с екатерининских времён в расчёт не принимаем и как бы не видим её). Поскольку в школе историю я более-менее слушал с интересом и в тетради по истории любил рисовать иллюстрации по теме урока, то выражение "Drang nach Osten!" (по-немецки: "Натиск на Восток!") я знал и понимал его исторический смысл, даже рисовал бегущего вооруженного немца в противогазе, кричащего этот лозунг. Так вот, я своим умом дошёл, что следует готовиться к этому "дрангу", если не военному, то экономическому, это точно. И я понял, что в новых исторических реалиях мой немецкий язык будет востребован на Родине – немцы к нам придут сами, и кто-то же должен будет с нашей стороны знать язык если не врага, то экономического партнёра. Так вот, я понял, что этим кто-то буду и я. Таким образом, я осознал необходимость знать немецкий язык. Не для зачётной книжки, а для себя.

Теперь несколько слов о группе нулевичков, в которую я попал по немецкому языку. Я был единственным русским в этом группе. Остальные всё выходцы с Кавказа. Дело в том, что "Холодильник" как место учёбы был притягателен для них: они ведь торговцы на рынках, и в магазинах, и директора овощных баз. И "Холодильный институт" – это их профиль. Ведь знать холодильное оборудование им как раз нужно, и вообще пищевое оборудование. И конкурс на вступительных экзаменах небольшой, а значит, и учёба не такая уж и сложная, и взятки, наверное (не могу точно утверждать), не такие уж и большие при поступлении и во время учёбы. А советский инженер, специалист с высшим образованием, должен знать хотя бы какой-либо один западноевропейский язык (это, по-моему, бесспорно). А ведь у многих кавказцев на их малой родине в школе не было такового языка как учебного предмета. Кроме родного они в большинстве своём изучали лишь русский язык. Вот поэтому их всех и определяли в группу изучающих иностранный язык с нуля. Но они были на занятиях бестолковыми слушателями. И говорили преподавателю немецкого языка, типа, следующее:

– Ну что Вы, Марь-Иванна, к нам так строго... Ну представьте, что Вам будут на неродном китайском японский объяснять. Вы нам про падежи немецкого языка в сравнении с падежами русского. Это для нас трудно постижимо.

И стабильно пропускали занятия по немецкому. И дарили преподавателю-немке шоколадки, лишь бы она поставила тройку по языку за урок или потом за зачёт.

В такой ситуации немка ориентировалась в изложении нового материала урока только на меня, сознательного, и не пропускающего ни одного занятия по немецкому. Типа, если понял-усвоил я, то и остальные, если бы ходили регулярно, то также должны бы были всё понять. Таким образом, можно сказать, что на начальном этапе изучения мной немецкого языка у меня был как бы личный преподаватель. К тому же бесплатный! Ясное дело, что немецкий язык у меня пошёл. Пошёл легко. И без перенапряжения. С осознанием его необходимости для меня. Я быстро полюбил этот предмет-немецкий язык, и полюбил сам немецкий язык. А то я думал, что я-неспособный к языкам. А тут на тебе, у меня всё получается по немецкому. Я на занятиях получал удовлетворение. Что может быть лучше, когда учёба в радость! Я ходил на занятия по немецкому как на праздник. И если у меня назрел какой-либо вопрос по языку, я не стеснялся его задать и либо сразу же получал на него развёрнутый ответ, либо слышал следующее:

– Не забегай вперёд, потерпи, Алёша, немного. Всему своё время. И я с нетерпением ждал это время, то есть следующих занятий по немецкому.

А по остальным предметам я учился хорошо, только химия вызывала у меня большие трудности. Мне трудно было постичь логику химических соединений и процессов.

Сдал я экзамены по окончании первого курса без проблем, лишь по химии испытал трудности. Я заготовил кучу шпаргалок. И во время экзамена я выложил их внутрь стола, за которым я сидел и готовился к ответу на экзаменационный билет. Но экзаменатор-химик заметил мои шпоры. Стол оказался с дырой, и все они вывалились в неё на пол. Но экзаменатор не выгнал меня с экзамена, а предложил мне продолжить готовиться к сдаче экзамена без шпаргалок. И я получил трояк, которому я был несказанно рад.

* * * (Звёздочки ╧23)

Летом 1990 года мне запомнился Чемпионат мира по футболу в Италии. Наша сборная быстро вылетела, и передо мной встал вопрос, за кого болеть? Много было хороших команд, но я выбрал сборную команду Германии – страны изучаемого мной языка. И вот немцы стали подряд добиваться успехов: у всех выигрывать. Мне понравилось болеть за всегда побеждающую команду, к тому же играющую красиво. Немцы своей игрой как будто доказывали мою правоту, мою ставку на изучение немецкого языка, что он мне пригодится в будущем, доказывали спортивную мощь своей страны, демонстрировали потенциал новой единой Германии. Немцы оправдали мои возложенные на них надежды и выиграли Чемпионат, став чемпионами. Это был мой первый чемпионат, который я смотрел по телевизору сознательно, полностью, а не урывками краем глаза, и такая вдруг удача – моя команда выиграла. Я очень радовался победе Германии, как будто победила моя родная команда, а не какая-то другая. Победа сборной Германии буквально окрылила меня в дальнейшем изучении мной немецкого языка.

А ещё весной – в начале лета 1990 года я внимательно следил по новостям за объединительным процессом в Германии – за переговорами по формуле два плюс четыре. Договорятся – не договорятся, и на каких условиях, – всё это вызывало у меня такой же живой интерес, как и боление за сборную Германии по футболу, как будто моё личное будущее зависело от результатов этих событий. Ведь я связывал свою карьеру с Германией.

* * * (Звёздочки ╧24)

После первого курса обучения в "Холодильнике" летом я никуда из города выезжать не собирался, ни с родителями, которым до меня не было дела, ни сам в одиночку. Таких вот, как я, собирающихся летние каникулы провести в Ленинграде, институт приглашал посидеть-поработать в приёмной комиссии вуза: выдавать чистые бланки заявлений о приёме в вуз абитуриентам, проверять правильность их заполнения ими. За работу предлагали выплатить смехотворную сумму, но это не главное. Главное, что предлагалось за работу в приёмной комиссии – это бесплатная поездка в Польшу. Я прельстился этим предложением. И отработал в приёмной комиссии положенный срок.

Снова Ладога

В августе 1990 года я с матерью поехал по приглашению дяди Саши на острова. Нам повезло – Вахасари был не занят. Впервые в жизни я выбрался куда-то с матерью! Я был рад этому обстоятельству. Народу в этот сезон на острове было немного. Была тётя Надина со своим новым мужем Мишей Владимировым и их ребёнком, то есть моим кузеном, Тимофеем, которого я увидел впервые. Тимофею было года три, и он уже был в очках. Он был по-детски капризным мальчиком. Тётя Надина всё время пасла его. По "Грюндигу" в новостях передавали о воздушных налётах иракских ВВС на Кувейт. А однажды поздно вечером мы с Витей крутили волны на "Грюндиге" и наткнулись на какой-то французской волне на передачу про группу "Кино", в которой песни Виктора Цоя разбавлялись голосом ведущего-конферансье на французском языке. Передача была длинная, звучало много хороших песен "Кино" громко на всю Ладогу (лишь по возвращении с острова в Ленинград я понял, к чему была эта роскошная радиопередача: Виктор Цой разбился на машине).

Михаил Владимиров отличался тяжёлым характером: однажды он не досчитался одной сигареты в своей пачке "Арктики" и обвинил в воровстве мою мать. Был скандал. Мать отвечала, что ей даром не нужно чужих сигарет, тем более от Владимирова (в Ленинграде в это время с сигаретами были проблемы).

А ещё однажды мы с Витей гребли в лодке, возвращаясь с рыбалки на наш остров. На всякий случай за корму была выброшена блесна. Так вот, на эту "дорожку" мы вытащили щурёнка, зацепившегося за крючок блесны хвостом. Бывает же такое!

Мы с Витей уже были большими, и нам чаще стали доверять управление катерами. А кошка, которую взял на остров дядя Саша, прославилась тем, что она, охотница, таскала свою добычу-мышей прямо в дяди Сашину постель.

Это была моя третья и последняя вылазка на острова. Далее наступят сложные времена, и традиция проводить вторую половину лета на Ладоге заглохнет.

* * * (Звёздочки ╧25)

В сентябре 1990 года сдохла Майра. Прожив 14 лет с собакой, наша семья стала собачниками, то есть мы не могли больше представить нашу дальнейшую жизнь без собаки. Но было ясно одно: новая собака должна быть принципиально другой, чтобы не напоминать старую.

3 октября 1990 года произошло объединение Германии.

Польша

На второй курс "Холодильника" я перешёл и продолжил учиться. Но с книгами я по-прежнему не дружил. И вот посреди учебного года, и не в каникулы, а в конце октября 1990 года мне сообщили о поездке в Польшу. Поедет группа студентов под эгидой комсомола. Называться это будет студенческим обменом. Типа: дружба. Нашего "Холодильника" с польским вузом близкого профиля. Организаторы поездки студенты-старшекурсники объяснили мне, что, хотя поездка и бесплатная, в смысле: проезд поездом я не оплачиваю, равно как и проживание в польском студенческом общежитии, с собой надо брать как можно больше денег и товаров ширпотреба, пользующихся спросом на городских блошиных рынках Польши. Я мог взять только свою студенческую стипендию 40 рублей. А из товаров я купил всего то ничего: электроплитку и десяток шоколадок. Меня предупредили, что в Польше нас никто кормить не будет, так что я должен всё рассчитать сам, и взять хотя бы на первое время пищевых продуктов для себя в целях экономии денег там. Следуя этому совету, я взял с собой картошки, хлеба, сухарей и даже варёные яйца. Студенты-старшекурсники везли борохла намного больше: неподъёмные большие сумки и телевизоры в коробках. Обычно на границе таможенники отметали лишний груз, превышающий допустимый лимит, но только не в нашем случае – у нас ведь не просто поездка челноков, а студенческий обмен, типа: дружба.

Польское студенческое общежитие в городке Щедлицы под Варшавой, куда мы приехали, меня поразило. Кровати в номерах низкие без ножек, подушки огромных размеров, туалет общий, а не раздельный по буквам М и Ж, и в нём чисто, душевые с умывальниками также общие, причём в душевых кабинках не было дверей, а были только полиэтиленовые занавески. В общем, всё не как в наших студенческих общагах (один раз я был в общежитии "холодильного" института на улице Ленсовета на вечеринке. Меня поразило множество презервативов, разбросанных под окнами общаги).

На вырученные от продажи электроплитки и шоколадок деньги в Варшаве я купил китайский десятидолларовый аудиоплеер-мыльницу и два набора итальянских пластмассовых солдатиков: немецкую пехоту времён второй Мировой войны и Старую гвардию Наполеона. Вообще, меня поразил универмаг в центре Варшавы разнообразием всех групп товаров. А от отдела игрушек в нём у меня был шок. Я ходил по отделу как по музею. Я и представить себе не мог, что может быть такое разнообразие игрушек. Особенно меня привлекла секция пластмассовых солдатиков: любой возможный военный конфликт мировой истории был представлен в секции армиями противоборствующих сторон. Были даже войска NATO и стран-участниц Варшавского договора. Отвлекаясь от темы отмечу, что позже, когда в нашей стране также будет изобилие солдатиков в продаже, такого виденного мной в Варшаве разнообразия у нас нигде не будет, даже в специализированных отделах магазинов. А пока я ходил по отделу игрушек как по Кунсткамере.

В Польше выяснилось, что взятых мной денег недостаточно для нормального человеческого питания. Продукты, взятые с собой из дома, я ел экономно. И можно сказать, что я голодал. Дурацкая ситуация: почувствовать себя голодным и одиноким, без денег в чужой стране, где никому до тебя нет дела. Если бы я знал, что будет в Польше всё таким образом, то я бы ни за что не поехал туда. В мелком городишке Щедлицы делать было нечего и не было ничего интересного, так что я тратил скудные запасы польских злотых на поездки на электричке до Варшавы, где и бродил голодный. Жаба душила платить за пользование уличными туалетами, но делать было нечего, приходилось платить. А иначе как? Не то, что в родном Ленинграде, где в центре полно дворов и подворотен. В Варшаве совсем другая застройка – за угол не сходишь. И в электричке бесплатно не проедешь.

А ещё меня поразила инфляция в Польше. Куча нулей на бумажных деньгах. И в местах, где расплачиваются наличными, на земле разбросаны мелкие монеты, которые никто не подбирает. А сдачу при покупке, например, железнодорожных билетов, всё равно дают мелочью.