Текст книги "И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно (СИ)"

Автор книги: Алексей Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 89 страниц)

После 8 Марта я посетил агентство недвижимости. 9.200 долларов – это красная цена за мою комнату. Я собирался её продать за те же деньги, что и покупал. Агент после осмотра моей комнаты согласился с разумностью этой цены на неё. Мной был заключён с агентством договор о продвижении моей комнаты на рынке недвижимости, проще говоря, агентство будет подыскивать покупателей на мою комнату, приводить их ко мне. Причём агентство утверждает, что при разумно запрошенной мной цене за неё поиск покупателя будет недолгим, что мне было приятно слышать: значит, я не ошибся, остановив свой выбор именно на этой комнате, значит, сырость и холодность комнаты при её кратковременном осмотре не заметны. И отсутствие мороза за окном в это время также мне на руку: плюс за окном мне в плюс. А вот Ольгой, интереса ради пришедшей ко мне в гости, минусы моей комнаты были подмечены верно. Она так и сказала:

– Как ты здесь живёшь? Здесь же жить невозможно!

– Так я не собирался и не собираюсь. Я же тебе объяснял, – ответил я, хотя в душе мне было досадно, что меня провели прежний хозяин комнаты Паша и агентство недвижимости, может, не сознательно, но провели. И так что очень здорово, что у меня есть план действий на будущее, и мне не придётся зябнуть и чахнуть в этой комнате всю жизнь. Но у меня создавалось ощущение, что кондиции в моей комнате выживали меня из неё, не оставляя мне возможности поступить в своей жизни иначе, чем я решил. И это меня дополнительно оправдывало, что я иначе не смогу поступить, чем я решил.

Весь март я жил у себя дома, иногда показывая свою комнату потенциальным её покупателям. В это время обнаружилось, что я не могу свободно разговаривать и откровенничать по вечерам с Ольгой по телефону, стоящему в коридоре моей коммунальной квартиры – вечно я скован подозрением, что меня подслушивают соседи, эти студентка Ка-тя и бабушка-пенсионерка, я скован и не могу откровенно говорить Ольге то, что хотел бы сказать. Вот в чём ужас коммунальщины! А ещё эта запутанная ситуация с неработающим водогреем в ванной комнате, который надо чинить, но Ка-тя не хочет пока этого делать, чтобы не повышать привлекательность этой квартиры для моих покупателей. Она-то мечтает сама со временем прибрать полностью эту квартиру к своим рукам; а мыться – сама она ходит мыться в другую коммунальную квартиру на этой же Гражданской улице, где находится принадлежащая ей вторая комната, которую, кстати, она мне предлагала осмотреть, но я отказался поменять на неё свою, как бы этого ни хотела Ка-тя, и чем она была не довольна. Так что, Ка-тя – врéдина: и сама сейчас не покупает у меня комнату, и ремонтировать водогрей не хочет ещё со времён проживания Паши в теперешней моей комнате. И я один этого сделать не могу: и денег на это нет, тем более тянуть ремонт одному не хочется совсем. Лучше скорее избавиться от комнаты. И придётся это делать опять-таки через дарение одного квадратного метра её площади.

Весь период моего проживания на Гражданской улице я мучился вопросом, куда же мне прописаться, выписавшись в связи с продажей этой своей комнаты, не по объявлению же прописываться! Такие объявления о прописке попадались мне на глаза ото всюду: в газетах, на уличных стендах, столбах, остановках транспорта, стенах домов. Я полагал, что это мой крайний вариант – воспользоваться услугами подобных объявлений: прописанным-то я должен быть где-то, вроде бы и не важно где, ведь я уеду из страны, но по возвращении (а я ведь собирался возвращаться!) прописка может пригодиться на первых порах, пока я не обзаведусь честно заработанным жильём. Родившись (получив даже медаль родившемуся в Ленинграде) и всю жизнь прожив в Ленинграде/Петербурге я, естественно, хотел остаться петербуржцем и в документах, то есть я хотел сохранить петербургскую прописку. Да, выраражение "я – ленинградец/петербуржец" для меня не было пустым звуком. Но за помощью в таком щепетильном деле как петербургская прописка обратиться мне было нé к кому, и я пошёл поделиться своей проблемой с Натальей Владимировной Якубовской, может, она что посоветует?

– Обращайтесь к услугам фирмы UCI – заключайте договор, ведь мы занимаемся комплексом вопросов отъезжающих за границу, и Ваша проблема не уникальна, – принялась снова агитировать меня директриса UCI, говоря мне от лица фирмы "мы". – Мы имеем выход на милицейские чины, так что сделаем Вам надёжную петербургскую прописку, к которой нельзя будет придраться.

– Как так? – спросил я.

– Участковые знают всех одиноких пенсионеров на своих участках. Вот им-то и предложено будет за деньги прописать Вас, а предложение, поступившее от милиционера, будет своего рода гарантией, что Вы не претендуете на проживание по адресу прописки. Это будет участковый объяснять пенсионерам. Стоить Вам такая надёжная прописка будет всего триста долларов.

Кроме разговора о прописке мы с Якубовской повторили сказанное нами при первой нашей с ней встрече. Я также сообщил о том, как идут мои дела – что я показываю свою комнату потенциальным покупателям, и о моём решении ехать не одному, а с любимой женщиной, которой также следует поучиться в Германии на кого-нибудь, что Якубовская только приветствовала:

– Правильно, вдвоём легче. И отношение к семейным парам учащихся у окружающих немцев будет другое...

В общем, если при первой нашей встрече с Якубовской разговор между нами можно назвать шапочным, носящим презентационно-ознакомительный характер, то нынешний можно назвать более конкретным разговором, и именно на возможность через фирму UCI решить мой вопрос с петербургской пропиской я "клюнул" намертво, окончательно решив воспользоваться услугами фирмы UCI, что я и подтвердил её директрисе. Кроме озвученных Якубовской аргументов в пользу обращения к фирме UCI (ещё раз их перечислять не буду), я нашёл ещё следующие, которые мог сформулировать лишь я сам: имея после продажи комнаты и заключения договора с фирмой UCI возможность несколько месяцев оставаться на Родине с деньгами, я плодотворно использую это время: вот он момент для получения мной водительских прав/посещения автошколы (будет и время и деньги), ведь Германия – автомобильная страна, и возможность сесть за руль там не будет лишней, а также я имею возможность наконец-то освоить компьютер, ведь ехать компьютернонеграмотным за границу в век информационных технологий – безумие, так как окажись я один на один с компьютером за границей – и ведь точно: окажусь – и я пропал: спросить-то будет не у кого, и не буду знать, что спросить и как, не имея ни малейшего представления о компьютере, не зная, так сказать, с какой стороны к нему подходить. А ведь существует ещё какой-то Интернет, без которого якобы компьютернограмотные уже не могут обойтись, а я даже не знаю, что это такое (только знаю, что соседка Ка-тя вечно недовольна, когда я снимаю трубку телефона в коридоре, когда у неё в комнате через телефон с треском идёт передача данных). Да, возможность получить водительские права и освоить компьютерную грамоту на Родине надо использовать-в Германии будет легче жить и учиться.

Между тем я продолжал ходить на работу на телезавод имени Козицкого. Сидел в цеху в шортах. А кругом сидят одни женщины – мужчину на такую низкооплачиваемую работу не пойдут. Однажды мастерица мне сообщила, что завтра на завод приедет Чубайс, в связи с чем она попросила меня прийти в цех завтра на работу в брюках, на что я ей сказал, что не хочу из-за какого-то Чубайса получить геморрой. Услышав это слово с двумя буквами р мастерица смущённо заулыбалась, опустив глаза, и ещё раз попросила:

– Ну, Алексей! Ну приди завтра в брюках, – а сама улыбается смущённо, видно сама осознавая комичность её уговора меня.

Я ни в какую не обещаю ей выполнить её просьбу, типа: ну кто он такой, этот Чубайс, что я из-за него должен париться в брюках. Доходит дело до того, что меня вызывает начальник цеха или ещё какая-то заводская шишка и просит со словом "пожалуйста" надеть завтра брюки. Ну, раз меня так вежливо просит об этом высокое начальство, то как ему откажешь? Я соглашаюсь. А быть уволенным из-за штанов я не боялся: появилась первая зарплата и тёти Надинина поддержка, теперь уже как запасной вариант столования, так что проявляя строптивость из-за штанов я ощущал себя человеком, с которым на производстве считаются.

А через несколько дней всё того же марта 2003 года на телезавод направили на производственную практику целый табун учащихся радиотехнического колледжа. И если в свой первый рабочий день они (имею в виду юношей, которых было примерно половина табуна) явились на практику в джинсиках и брючках, то увидев меня и пообщавшись со мной на тему профилактики у них геморроя они большой массой на второй день пришли в цех в шортах разной длины и расцветки. Женщины цеха умирали со смеху, глядя на армию в коротких штанишках, вдруг ввалившуюся в цех, и на покрасневшую мастерицу с отвисшей челюстью от увиденного леса голых юношеских ног, прямых и кривоватых, лысых, с пушком и волосатых. И лучше бы мастерица и не спрашивала ребят, а то ведь они отвечали ей моими словами об опасности подцепить в брюках геморрой, и это многократно повторенное ими слово с двумя буквами р окончательно вогнало бедную мастерицу в красный цвет оттенка зрелого помидора. Подметив за мастерицей эту особенность, краснеть при произнесении этого слова, ребята во время сидячей работы, когда мастерица проходила за их спинами, вдруг произносили один за другим: "Ой! Геморрой!" или напевали:

Что же, что же, что со мной?

Гемо-, гемо-, геморрой!

Ой! Ой! Ой!

Геморрой!

Ой! Ой!

Ой!

Геморрой!

И было им весело. Работать. Со временем ребята выработали у мастерицы рефлекс смеяться при произнесении ими слова «геморрой», чем и пользовались. Но эти юнцы в шортах не были паиньками. По производственной необходимости я был вынужден быть требовательным по отношении к ним. И они решили меня избить всем скопом. Меня спасло то, что их разговор о плане нападения на меня после работы случайно подслушали женщины-работницы нашего цеха и предупредили меня. Спасибо вам, милые труженицы моего цеха, за заботу обо мне! Большинство из них мне симпатизировало, а некоторые даже вздыхали по мне и завидовали Ольге, особое расположение к которой я не скрывал: мы ведь и с работы уходили вместе, и вместе ехали на метро до «Садовой» (она ехала дальше до «Ладожской»).

А были мои шорты широки, коротки (оставляли коленки голыми) и полосаты...

В конце марта 2003 года нашёлся покупатель на мою комнату, и в начале апреля состоялась её продажа. Я собирался переехать к Ольге разделить с ней и стол, и постель, что означает, что я не собирался тащить к ней свои обеденный и кухонный столы и кровать, а собирался пользоваться Ольгиными. Кухонного стола на её кухне не было, и его некуда было поставить, не говоря уже о моей кровати. Из мебели я перевёз письменный стол под компьютер, который я намеревался купить, и узкий, но высокий шкаф-секретер из родительской мебельной стенки, чтобы хранить в нём все свои вещи, самыми ценными из которых были мои книги по немецкому языку да коллекция игральных карт.

Под крышей дома не своего

* * * (Звёздочки ╧62)

Итак, в начале апреля 2003 года я переезжаю к Ольге на проспект Косыгина, завезя на Набережную по пути остальную мебель и прочий теперь уже лишний скарб, включая родительский холодильник. В апреле после моей выписки из комнаты на Гражданской (как же они мне надоели, эти очереди в жилконторе!) я получаю деньги на руки. 9.200 долларов эС-Ша-А. и теперь мне можно заключать договор с фирмой UCI. Но прежде чем его заключать, я ещё раз сходил в офис фирмы UCI на Литейном проспекте поговорить по-деловому с директрисой Натальей Владимировной Якубовской, такой обнадёживающей, вежливой и приветливой. Она подтверждала сказанное ею ранее в наши предыдущие с ней встречи. То есть о способствовании моей петербургской прописке, о готовности подделать банковскую справку в случае недостатка у меня средств на счету, о реальности уехать нам с Ольгой на учёбу в Германию этой осенью в случае немедленного заключения нами договора с её фирмой UCI. Новым в этом моём разговоре с Якубовской было следующее. Я расспросил её о конкретном механизме оповещения меня о получении агентом фирмы, который непосредственно ходит за меня по немецким вузам, приглашения меня приехать в конкретный вуз Германии для прохождения собеседования-тестирования по немецкому языку, которого мне уж точно не стоит бояться.

– А как обстоят дела с немецким языком у той, с кем Вы, Алексей, намерены поехать на учёбу В Германию?

– Я поднатаскаю её, и книги по немецкому у меня хорошие. Она успеет подготовиться к тесту, я надеюсь, с моей помощью.

Но самым важным в этой встрече было всё-таки следующее пояснение Якубовской:

– Фирма вышлет Вам по почте приглашение из немецкого вуза на любой указанный Вами адрес, – это она мне так ответила на моё уточнение, что собственного адреса, по которому можно было бы выслать приглашение, я не имею, а у Ольги получение почты ненадёжно.

Я заявил Якубовской, что предоставлю адрес своей родной тёти (адрес Набережной), у которой (у тёти) вместо почтового ящика щель для писем и газет прямо во входной двери в квартиру, ибо она живёт на первом этаже, на что Якубовская ответила, что это очень замечательно, что у меня нашёлся такой надёжный адресат. Прошу запомнить, читатель, что Якубовская поняла меня правильно про адрес высылки моего приглашения, – далее это обстоятельство ещё всплывёт.

Накануне переезда к Ольге я уволился с телезавода – поработал, и хватит! Теперь в ближайшее время мне будет не до работы – надо будет посещать автошколу, осваивать компьютер, освежать свой немецкий.

На заключение договора с фирмой UCI в её офис мы пришли втроём: я, Ольга, за которую я собирался заплатить, и моя тётя Надина, которой было интересно присутствовать при таком судьбоносном для меня действе. Я представил Якубовской свою тётю с пояснением, что она тот человек, на адрес которого необходимо будет переслать мне и Ольге по почте полученные в Германии на наши имена приглашения прибыть в немецкий вуз. Я передал Якубовской две тысячи евро бумажками по пятьсот в качестве оплаты договора за себя и за Ольгу на глазах тёти Надины. После чего Якубовской были даны нам с Ольгой на подпись договоры с фирмой UCI. Договоры удивили меня своими заголовками: что-то вроде "об оказании консультационных услуг", и на моё замечание об этом Якубовской та ответила, что надо же было как-то назвать договоры, и я успокоился, согласившись с ней, что заголовок не принципиален. Нам принесли квитанции на оплаченные тысячи евро, в которых суммы были проставлены в рублях по какому-то курсу соотношения валют. Кроме того, внимание! я на отдельном листе написал полный адрес с индексом моей тёти – для высылки по нему моего приглашения из немецкого вуза, и Ольгиного заодно. После чего Якубовская взяла договоры для проставления печатей в них. Вернула она нам их вместе с анкетами, в которых мы с Ольгой дома должны будем проставить галочки в списке направлений учёбы, приемлемых нами. Кроме юридического, экономического в списке анкеты было полно технических специализаций. По возвращении из офиса UCI к Ольге домой я после раздумий проставил галочки в доброй половине строчек, где по моему мнению не будет или будет совсем мало такого учебного предмета как химия, с которой я не дружил ни сколько. Ольга в своей анкете проставила плюсы у направлений учёбы гуманитарной направленности. Я же, подчёркиваю, большинство галочек проставил напротив технических специализаций. Типа: будущее России за технарями, я это осознавал, так что я буду, я решил, впереди движения научно-технического прогресса, если пришлют приглашение из технического вуза. Это мне казалось даже предпочтительней, чем если бы мне пришло приглашение учиться на экономиста (на юриста по немецкому праву я учиться не хотел), потому что понятие экономиста было слишком расплывчатым в моём сознании, и я соскучился по настоящей, конкретной, работе, чтобы я мог получить от неё удовлетворение и хорошие деньги за неё.

Повезло, что совсем рядом с Ольгиным домом находилась автошкола. Записался в неё, заплатив среднюю по городу цену. Буду посещать занятия с начала лета. А медкомиссию для автошколы я не проходил: в автошколе при записи меня в неё мне предложили чуточку, сущую малость, заплатить, и справка о прохождении медкомиссии у меня в кармане. Вот она, волшебная сила денег!

Следующим моим шагом на пути реализации моего гештальта учиться в Германии было получение петербургской прописки. Какая-то ведь всё равно должна быть! В назначенный близлежащий от заключения договора день я отвёз заполненные анкеты, и мне был представлен участковый милиционер. Так уж получилось, что я действительно знал, что он – участковый одного из участков в моём районе. Увидев с ним друг друга мы даже слегка улыбнулись как старые знакомые. Так что мне было лишним спрашивать у него удостоверение сотрудника милиции. Мент назвался: Сергей Корочкин. Наталья Владимировна мне его рекомендовала. Что я могу доверить ему свой паспорт и заплатить ему – и он быстро меня пропишет. Эти сказанные Якубовской слова действовали на меня убедительно – значит, Корочкину я могу доверять. Я отдал ему свой паспорт и триста долларов. Он сказал, что вернёт мне паспорт где-то через неделю, уже проштампованный, так что мне никуда с ментом ходить не надо. Я поверил. Мы обменялись телефонами (в те времена ещё не было поголовной мобилизации телефонами) – я дал Ольгин, чтобы получить информацию о возможности забрать свой паспорт с пропиской по нему. И стал ждать.

Купил дорогую музыкальную систему SONY ZS-35М с мини-дисками, на которые я мог записывать с радиоэфира понравившиеся песни и мелодии. Звук у этого компьютера на одну музыкальную операцию был превосходным, в общем, система стоила своих 9.200 рублей, отданных мной за неё из оставшихся после заключения договоров с фирмой UCI денег. Я намеревался записать за период ожидания нашего с Ольгой отъезда в Германию как можно больше нравящейся мне музыки, поиском которой в Германии я заниматься не был намерен. Первоначально в моих записях преобладали сделанные с эфиров радио "Рокс" и "Нашего", но постепенно я всё больше опопсевáл (от слова попса), то есть в моих записях стало появляться всё больше попсы, правда, всего лишь её лучшие образцы, но всё равно попсы. Ну не мог я уже находясь с деньгами отказать себе в покупке этого совершенного чуда, музыкальной системы! Ведь в Германию я кроме книг по немецкому языку собирался вывезти только её с кучей записанных разноцветных мини-дисков.

Но что это? Проходит неделя, а Сергей Корочкин с моим паспортом с новой пропиской не объявляется. Ладно, жду ещё несколько дней – он не звонит. Звоню сам по данному им мне в офисе UCI телефону (этот номер оказывается служебным). Отвечают, что участковый Корочкин на участке. Звоню ещё и ещё. Сегодня, завтра, и послезавтра. Волнуюсь. Наконец дозвонился: Корочкин отвечает, что пока прописку мне ему сделать не удалось, чем меня очень удивил, подберём такой мягкий глагол для моего состояния. Ну что я могу поделать, кроме как согласиться ждать ещё? Жду. Проходит ещё неделя. На дворе уже май 2003 года, и я понимаю, что я попросту зря теряю время. Я обращаюсь к Якубовской как к рекомендателю Корочкина, и на моё недовольство-удивление она утратила приветливость ко мне и манеры: да она просто отбрыкивается от меня. Словами. Что за Корочкина она не отвечает, не надо её впутывать в эту историю с моей пропиской и тому подобное. Ну очень меня неприятно удивила-ошарашила Якубовская, ведь обещанная ею мне петербургская прописка – один из главных побудительных мотивов моего обращения к услугам фирмы UCI! Ладно, спрашиваю её, как мне забрать мои паспорт и деньги у недосигаемого мной Корочкина обратно? Её ответ:

– Договаривайся сам как хочешь, это не её дело. Опять звоню и немогу дозвониться до Корочкина. С трудом его выцепил. Спрашиваю:

– В чём дело?

Он объясняет: в связи с грядущим трёхсотлетним юбилеем Петербурга в городе усилен контроль за пропиской, из-за чего цены на неё взлетели, так что моих трёхсот долларов было мало.

– Хорошо, – говорю, – отдавайте деньги обратно, – паспорт я уже держу в руках, решив не вбухивать в мента на прописку дополнительных денег, решив обойтись без услуг этого необязательного челобрека.

– Нету, – отвечает ментяра.

– Как это нету? – не понимаю я.

– Потратил.

– И когда вернёте?

– Как-нибудь потом, не сейчас.., – отвечает наглая ментовская рожа.

Вот и весь разговор с ним, из которого я понял, что вернуть ни время, ни деньги мне не удастся. А что мне оставалось делать, как продолжать надеяться на лучшее? Две тысячи евро Якубовская мне не вернёт. Отступать мне некуда.

Но я продолжил верить Якубовской, что это всего лишь досадное недоразумение с ментом-мошенником Корочкиным, ведь перестать верить ей в реальность затеи моего отъезда с Ольгой на учёбу в Германию я не мог, потому что отступать мне, повторяю, было некуда! Две тысячи Якубовская мне не вернёт, сославшись хотя бы на название заключённых мной и Ольгой договоров с ней – "об оказании консультационных услуг", да и в самих договорах формулировки нашего с Ольгой отъезда на учёбу в Германию нечёткие. А если быть точнее, на данный момент я отдал Якубовской на четыреста долларов больше (это помимо трёхсот долларов, схапанных Корочкиным). Что это за 400 долларов? 300 – я отдал Якубовской за диплом пединститута имени Герцена для Ольги, ведь у неё не было требуемых тринадцати лет суммарного образования, а 100 – легче оказалось заплатить столько за Ольгин школьный аттестат, чем найти его, ведь она и не думала, что он ей может ещё понадобиться.

Итак, у меня на очереди решение проблемы моей прописки. Теперь уже не важно где, в Петербурге или нет, лишь бы поскорей – и так время потрачено зря. Ольга у своих знакомых узнала телефон, позвонив по которому я услышал обещание прописать меня хоть через день в Ленобласти за 300 долларов. Ну что же, в Ленобласти так в Ленобласти! – согласился я сам с собой. – Не собираюсь же я жить там в самом деле в конце-то концов. Мне ведь лишь бы остаться полноценным российским гражданином, то есть быть хоть где-то прописанным. Через день утром меня ждёт иномарка (автомобиль) у парка Победы на Московском проспекте. Меня и ещё двоих таких же как и я жаждущих прописаться за деньги везут аж за полторы сотни километров в Толмачёво по направлению на юг к Луге. Там, в Толмачёвском административном здании и прописывают в какой-то близлежащей деревеньке под названием Жельцы. То есть я в самих Жельцах и не был. Тут же в Толмачёво ставят меня на военный учёт, проставляя штамп в военном билете. То есть прописку я обретаю серьёзную, проходящую по всем компьютерным базам, а не просто штамп в паспорте. В приложение к проштампованному паспорту мне выдали какую-то бумагу с печатью, в которой было написано, что обретённая мной прописка не даёт мне права проживания по указанному в ней адресу. То есть смысл написанного в бумаге мне был ясен, однако природа возникновения этой бумаги была для меня тайной, покрытой мраком – мне её просто вручил организатор прописки, который ездил из Петербурга вместе с нами, тремя прописываемыми. Запомнилось, как мы гнали на машине из Петербурга в Толмачёво и обратно. Средняя скорость машины с нами была 140 км/что, 120 – казалось, что мы замедлились, 160 – ускорялись для обгона или на прямых участках, причём гнать мы начали ещё в городе: в поворот, огибающий Пулковские высоты с обсерваторией, мы входили замедлившись до сотни. А ещё в машине играл тяжёлый рок, так что эта поездка с ветерком и уходом души в пятки мне запомнилась на всю жизнь. На обратном пути уже при въезде в город водителя нашей машины всё-таки оштрафовали на целых 500 рублей за превышение скорости. Размер штрафа указывает, что он пошёл мимо кассы в карман инспектора дорожно-патрульной службы и фактически являлся взяткой за закрытие глаз инспектором на безобразие на вверенном ему участке дороги. Странным было, что этот инспектор оказался единственным, сумевшим зафиксировать нарушение скоростного режима нашим водителем-гонщиком на пути от Петербурга до Луги (в Лугу машина ездила без прописываемых, оставив нас в Толмачёво на несколько часов ожидания в харчевне; глупое состояние – оказаться за полторы сотни километров на берегу реки Луги без паспорта, переданного неизвестным деловым людям-прописчикам: один на берегу прекрасной реки).

Следующим пунктом у меня было взятие академической справки из университета о том, что я действительно в нём порядочное время, всё, если быть точным, проучился и получал неплохие оценки за экзамены и курсовые да зачёты. Когда я пришёл в деканат своего юридического факультета, то был неприятно удивлён, что мне придётся ждать изготовления справки для меня целый месяц и ни днём меньше. Я робко предложил заплатить за ускорение процесса выдачи справки, но мне было отрезано, что это невозможно – ускорить процесс. Пришлось ждать целый месяц до июня. И пока я не получу академсправку, я не могу расстаться со своим российским паспортом – сдать его для получения загранпаспорта, ведь мой российский паспорт мне потребуется предъявлять при получении мной этой академсправки: я решил две эти процедуры, получение академсправки и загранпаспорта, выполнить последовательно – имею право надеяться, что всё успею.

Наступило лето-2003. Посещаю автошколу. В свободное время, которого у меня уйма, изучаю правила дорожного движения. На машине (выбрал для освоения "девятку") поехал сразу и уверенно. Уверенность придавало хорошее знание правил дорожного движения (научился же я учиться) и опыт работы на опасных производствах, когда надо всему собраться и быть хладнокровным без гордости могу про себя сказать, что я был лучшим учеником в своей группе в автошколе, и самым частым замечанием мне автоинструктора было "не гони" – настолько быстро я ездил по Ржевке. Да, мне повезло, что район моей автошколы совпадает с экзаменационным, ведь экзамен в ГАИ катают на Ржевке, и у меня не будет проблем на этом экзамене по причине знакомства моего с местом катания.

В начале лета я наношу визит Сергею Петрову, старому приятелю-макаровцу, и мы занимаемся любимым нами обоими делом – играем в карты. Всю ночь напролёт. В Rommé. Под пиво. С перерывом в четвёртом часу ночи или утра – как хотите – на ставшую традиционной прогулку по московскому Парку Победы с обязательным обходом парка по кругу и для дозатаривания пивом, ну и для распития по бутылке в парке – ну, любили мы это дело: пейзаж, погода и время суток (а сейчас было особенно хорошо, благо, стояли белые ночи) располагали нас делать такую передышку в ночной игре в карты, типа: полезно для здоровья.

Мы с Петровым вот так собираемся посидеть у него со времён его учёбы в Макаровском училище, когда я его уже забросил, между его рейсами в загранку по несколько раз в год – редко да метко. Со временем появившаяся у Сергея жена Татьяна не мешала такому нашему ночному времяпрепровождению. Мы никогда с Сергеем не напивались, а только с расстановкой попивали пиво. В этот мой последний визит меня заинтересовал его компьютер, и он показал мне его возможности, после чего я сделал вывод, что мне непременно стоит купить себе компьютер, чтобы им овладеть перед отъездом на учёбу в эФ-эР-Гэ, окончательно убедившись, что в Европе без компьютера я буду как без рук и пропаду.

В июне покупаю компьютер и книги по нему. Всё с тех же денег от продажи комнаты. Новый компьютер. Чтобы перед отъездом в Германию его можно было продать во вторые руки. А ведь мне для изучения мог сойти и неновый. Но подержанный я вряд ли смог бы ещё раз перепродать. А в Германию я собрался везти с собой в качестве багажа лишь жёсткий диск да сторублёвые пиратские диски с программами (где я в Бундесе найду такое изобилие по таким низким ценам?) по наущению Сергея Петрова. Но Windows я всё-таки купил лицензионный – за границей пригодится, так я решил. Так что, на компьютер с виндáми я потратил порядка двадцати тысяч рублей, рассчитывая вернуть бóльшую часть которых при отъезде с перепродажей компьютера (зачем ему стоять у Ольги и устаревать без жёсткого диска?).

В конце июня получаю академсправку из университета. Вот теперь настала очередь получать мне загранпаспорт. Не до съезда же с Кристины мне его было делать?, когда неизвестно было, когда же я поеду в Германию, да и денег не то, что лишних, а вообще не было (ходил на подёнщину на майонезное производство). Во времена возникшей у меня надобности изготовления мне загранпаспорта никто из рядовых граждан самостоятельно его не брал, не стоял в очередях в выдающих паспорта госорганах, а занимались этим многочисленные туристические фирмы, отправляющие наших граждан за рубеж на отдых, за относительно скромные деньги в зависимости от срочности изготовления заграничного паспорта. В турфирме можно было заказать загранпаспорт с трёхдневным сроком изготовления, недельным, десятидневным и так далее хоть за месяц, хоть за два, и чем дольше срок изготовления, тем дешевле. Меня устраивал десятидневный срок. Десять рабочих дней плюс два выходных, итого 12 календарных дней – вот через сколько дней я рассчитывал оказаться с загранпаспортом. Такой срок вполне устраивал фирму UCI. Ей я должен был предоставить загранпаспорт, чтобы она сделала его заверенную копию. Именно эту копию должен был подавать агент фирмы UCI вместе с другими моими документами в приёмную комиссию немецкого вуза. Поэтому фирма UCI ждала от меня предоставления именно загранпаспорта, чтобы переправить весь мой и Ольгин пакет документов агенту фирмы UCI в Германию. За изготовление загранпаспорта за 10 рабочих дней я заплатил турфирме чуть больше трёх тысяч рублей. Ольгин загранпаспорт месяцем раньше оплачивал также я, естественно, и с его изготовлением проблем не возникло.

Прошу учесть, что прошёл июнь, а мне всё не до работы, даже временной. Вот и теперь я жду, что через несколько дней мне придётся идти получать загранпаспорт, поэтому я много времени провожу на диване на Ольгиной псевдокухне с книгой по билетам экзамена в ГАИ по правилам дорожного движения. Стараюсь их не вызубрить, а понять логику решения возникающих на дороге ситуаций, экзаменационных вопросов. Также лёжа на диване с пультом дистанционного управления "выжимаю" из своей системы SONY ZS-35М хорошие музыкальные композиции, которые "ловлю" на разноцветные мини-диски, а потом слушаю "улов" по несколько раз. Сижу также за компьютером. Либо в Интернете, либо гоняю на машинах по виртуальным трассам. А Ольга работает. Как лошадь. Только уже не на телезаводе (оттуда она уволилась вскоре после меня), а на каких-то тоже складах. Сидит перед компьютером и оперирует в программе 1С. В общем, ничего интересного в её работе нет – тоска зелёная. Её, работающую целыми днями в такую жару, какая стояла в то лето, моё сидение-лежание у неё дома или на травке рядом с домом на проспекте Косыгина сильно раздражает. Я же ничего не могу возразить всё раздражающейся и раздражающейся Ольге, потому что ничего поделать не могу в ситуации, в которой я оказался. А она всё усугубляется: наступает день выдачи государством мне загранпаспорта, а оно, то есть государство, вопреки им самим установленному порядку, просрочивает выдачу мне загранпаспорта. И виновата в этом не турфирма, подрядившаяся заказать сделать мне загранпаспорт, а само государство. В фирме мне отвечают, что не знают ни причины задержки выдачи загранпаспортов, ведь раньше подобных сбоев не было, ни новых сроков выдачи этих злосчастных загранпаспортов. В фирме говорят: "Ждите. Мы тут ни при чём. Это государство не исполняет взятых им на себя обязательств по выдаче своим гражданам загранпаспортов". А сколько ждать? И каждый день остаётся надежда, что позовут получать загранпаспорт завтра. Я съездил убедиться, что не я один хожу и развожу руками от осознания себя заложником ситуации. В пункте выдачи загранпаспортов я увидел полно народу, у которого срываются планы по отъезду за границу. Я тоже уже начинаю бояться, что могу не успеть получить свой загранпаспорт, в смысле: не успею подать через агента фирмы UCI свои документы до конца приёма документов немецкими вузами – не круглый же год они их принимают! Я всё не работаю, и всё трачу на еду из денег от продажи комнаты. Я бы рад сократить потребление пищевых продуктов до минимума – мне не привыкать, – но Ольга меня пристыжает, говорит, что так поступать нельзя. Но аппетит у меня исчез полностью. А Ольга всё меня подзадоривает: купи поесть этого, купи поесть того – себя же надо уважать!.. Короче, долго мне делали загранпаспорт, очень долго – 35 дней вместо двенадцати. И к последнему дню подачи заявлений в немецкие вузы я не успел предоставить свой загранпаспорт фирме UCI. Если у кого-то "благодаря" "расторопности" государства сорвалось проведение отпуска за границей, или загранкомандировка, то у меня сорвался план уехать на учёбу в Германию осенью текущего, 2003, года. Sch-sch-scheisse! Я представляю свой загранпаспорт слишком поздно в фирму UCI в дополнение к своим и Ольгиным ранее поданным документам. Якубовская Н. В., директор UCI, обещает, что весной 2004 года мы с Ольгой уж точно уедем в Германию учиться – её фирмой уже всё для этого сделано.