Текст книги "И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно (СИ)"

Автор книги: Алексей Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 89 страниц)

Оказалось, что перехваченные мной на железнодорожном переезде дядя Саша и тётя Люся выезжали по магазинам, в том числе и главное, за крышками для закатывания банок. Уже во время этой поездки с ними я понял, что жить я в Городе у дяди Саши не хочу, и физически не смогу. Из-за вони.

Вот мы и приехали на их садовый участок. Встречали ли нас остальные псы-вонючки или нет, я не помню – это не важно. На участке оказалась построенной лишь времянка, а фундамент будущего дома так и остался без возведённых на нём стен. Видно, кишка у них оказалась тонка построить дом в наступившие сложные для страны времена. Во времянке в передней комнате, являющейся кухней, на столе стоял и чисто вещал всё тот же радиоприёмник "Грюндиг". Да-а, дядя Саша постарел. А вот старина-немец всё такой же: на удивление до сих пор целый и чисто звучащий всё той же политической говорильней, то есть в своём прежнем репертуаре, как когда-то на Ладоге... Пока тётей Люсей разогревался борщ, я рассказывал дяде Саше, а заодно и ей, об обстоятельствах, приведших меня к ним. То есть о войне с бомжами и о, как следствии её, необходимости мне или нам с мамой куда-нибудь на время съехать из нашей квартиры-Кристины, например, в их, дяди Сашину и тёти Люсину, квартиру на Обуховской обороны.

– Вот поэтому я и приехал к вам, – закончил я своё объяснение, а ведь мог бы ещё добавить, что я уже передумал жить в их городской квартире. Но я не хотел своими словами обидеть моего дядю и его жену, то есть плохо отзываться об его (это именно его, а не их) вонючих псах. Ведь, в самом деле, это их семейное дело – содержание псовых вонючек дома. И, наверное, без меня дяде Саше уже многие высказывали недовольство запахом в его квартире и машине. Наверное, и тётя Люся тоже. Причём первая. Но ведь они – крепкая семья, и поэтому ей приходится терпеть...

Выслушав меня дядя Саша обратился ко мне с ответной речью:

– Да, Алёша, я понимаю тебя. А теперь вспомни, как когда-то твой отец привёл твою бабушку Тоню, свою мать, к вам в квартиру, а ты не позволил её оставить у вас. Это ведь моя мать! Но я понимаю тебя. Что ты таким образом защищал свою мать. И вот теперь, после этой истории с Антониной Александровной, ты обращаешься к её сыну, то есть ко мне. Так что и ты, сын своей матери Эли, пойми меня, почему я тебе сейчас отказываю.

Надо же, дядя Саша мне отказал! Тот самый дядя Саша, который всегда при редких наших с ним встречах повторял, что он нас, то есть меня, Полину и нашу с ней маму, очень любит! Да и вообще, если он нас всех троих так любил, то зачем же он устроил такую провокацию с ещё более любимой им его матерью?! После первых таких мыслей удивлений-восклицаний я сформулировал: "Ну и не надо!", но произносить это не стал.

До железнодорожной станции дядя Саша отвёз меня на машине... И последнее: на лацкане его пиджака неизменно как и во все прежние времена красовался круглый значок с профилем Ленина.

Я снова звоню отцу. Он советует мне попроситься на постой к тёте Соне – родной сестре моей бабушки Тони. В старые давние времена моего детства тётя Соня собирала у себя в трёхкомнатной квартире на Будапештской в Купчино Павловскую родню в день своих именин или день рождения 30 сентября (а может, и не 30 сентября был у неё день рождения – я сейчас точно не могу утверждать, но точно, что осенью). Сейчас она, божий одуванчик, проживала в квартире одна. И она согласилась пустить меня пожить у неё. По-прежнему опасаясь поджога нашей Кристины я собрал чемодан, матерчатый симпатичный средних размеров. Его объёма как раз хватило для двух книг: «Армия Наполеона» и «Вокруг игральных карт», трёх каталóгов иностранных производителей игральных карт, толстого альбома с игральными картами, папки с отдельными листами с вложенными в них игральными картами и всех моих игральных карт. И отвёз я этот чемодан на сохранение Сергею Лабрадорову, типа: мне так будет спокойнее, если эта моя высокая Полиграфия пока побудет у него.

А к тёте Соне я взял помимо одежды только японский музыкальный центр не сколько из-за боязни, что я его утрачу в подожжённой бомжами Кристине, сколько из-за моей частой потребности в нём: и музыку послушать, и передачи-говорильни.

Мама же отказалась эвакуироваться из Кристины к тёте Соне по причине необходимости хоть кому-нибудь из нашей семьи быть на вахте против поджога или взлома Кристины. О взломе: у нас ведь очень ненадёжная входная дверь в неё, точнее, не сама дверь, а то, что над ней – окно, то есть большое стекло, прям как в Америке (эС-Ша-А), где, судя по ихним кинофильмам, это нормальное явление – вход в квартиру держится на честном слове. А следующая дверь, из прихожей в коридор, не закрывается снаружи (к этому времени сломался замок).

Я ездил на работу 5 дней в неделю, и лишь дважды в неделю заезжал к маме в Кристину с продуктами. Собачников я уже не просил меня сопровождать до парадной, считая эту меру предосторожности уже лишней.

Именно во время моего проживания у тёти Сони она мне поведала о поведении моей матери до и после моего рождения, о чём я писал в начале этой Книги. Многое тёте Соне рассказала её сестра, то есть моя бабушка Тоня, но что-то вопиющее в моей родительской семье (мама, папа, я) она видела-слышала сама, помогая своей сестре Тоне исполнять бабушкинские работы со мной-младенцем, приходя к нам. Самым же вопиющим безобразием был случай, когда у пришедшей к нам поухаживать за мной тёти Сони моя мама вырвала из рук снятую тётей Соней шубу и выбросила её на лестницу с громкими словами: "Ты зачем сюда припёрлась? Тебя тут не хватало! Вон!"

Рассказом тёти Сони о моей матери я потрясён не был, ведь я всю жизнь прожил с мамой и ещё в детстве понял, что моя мама "какая-то не такая", и об этом я также уже писал.

Прожил я у тёти Сони до начала сентября. Более не мог, потому что к тёте Соне приехала её близкая родня. И я поехал жить в Токсово (это недалеко на север на электричке с Финляндского вокзала). Опять же по телефонному совету отца. В Токсове жила какая-то родня дяди Сашиной тёти Люси. По-моему, так. Я в этом Токсове был в младшем школьном возрасте с бабушкой Тоней целые весенние каникулы, а будучи чуть постарше пару раз наезжал с отцом и сестрой, чтобы покататься на лыжах. Но довольно длинную дорогу от железнодорожной станции до сельского дома тёти Люсиной родни, я надеялся, что вспомню, оказавшись на месте. Вещи у меня всё те же: коробка с музыкальным центром и сумка с одеждой. Приехал я в Токсово вечером, заехав после работы сначала в Купчино к тёте Соне за вещами. Ох и устал же я тащить свои вещи, казавшиеся мне поначалу не очень тяжёлыми, до нужного мне дома! И ведь приняли меня добрые люди, совсем мне не родственники, выслушали и разрешили пожить у них. Они – это пенсионного возраста женщина и её взрослая дочь. Дочь зовут Марина, а вот её мать, хоть убей, не помню, и давать ей вымышленное имя мне не хочется.

...Вечер 11 сентября 2001 года я помню хорошо. Я еду в электричке с работы в Токсово. Через наушники-капельки слушаю на плеере радио "Эхо Москвы". И как только произошёл первый таран захваченным террористами самолётом одного из двух небоскрёбов-близнецов Всемирного Торгового Центра в Америке, я это услышал в ближайшем же выпуске новостей. И размышления комментатора в прямом эфире, что это, террористический акт или нет?, – я также послушал. Комментатор высказал своё мнение, что в ТАКОЙ стране, как Америка (США), терроризм подобного рода невозможен, типа, служащие безопасности великой страны силы велики, и поэтому уж точно бы они не допустили происшествия ТАКОГО теракта. Уже в Токсове при подходе к дому Марины и её матери я из того же радио в ушах узнаю о втором теракте второго близнеца. И пришёл я в дом добрых женщин как раз к первому телевизионному выпуску новостей после случившейся трагедии: теперь ясно, что это – теракты, но небоскрёбы пока стоят, хотя и горят...

На следующий день после американской трагедии я заезжал с купленными продуктами домой к маме в Кристину. Телевизор на кухне всё показывал и показывал врезающиеся в небоскрёбы самолёты, эти горящие небоскрёбы, эти рушащиеся небоскрёбы, репортажи с Манхэттена да из протараненного третьим самолётом Пентагона.

К чему я это про рухнувшие нью-йоркские небоскрёбы? Да по многим причинам, хотя бы потому, что ЭТО было...

...Прожил я в Токсове где-то до конца сентября. И вернулся к себе и маме в Кристину, благо, к этому времени бомжи поунялись.

Я поехал к Сергею Лабрадорову за оставленным у него на сохранение чемоданом с книгами и картами. Во время чаепития он, сожалеющий о моём отсутствии на его свадьбе, хотел похвастаться мне, как замечательно она была сыграна, для чего поставил посмотреть видеокассету с её записью. Он и его молодая жена Вика во время видеопросмотра комментировали мне происходящее на экране телевизора. Сказать, что мне было скучно смотреть снятое, нельзя, так как я пил чай с чем-то вкусным, то есть получал удовольствие от еды-питья, и видеоизображение воспринималось мной как что-то сопутствующее чаепитию и не мешающее ему. Гостеприимные же хозяева, молодожёны Сергей и Вика, комментируя видео как будто заново переживали тот их День. Я сделал такой вывод из наблюдения мной у них блеска глаз и улыбок на устах. И я не хотел их огорчать своим откровенным признанием в моей безразличности к просматриваемому нами документальному фильму, типа: мой долг как гостя требовал от меня тактичности к хозяевам.

– Да, да, как здорово!.. Просто замечательно!.. Как красиво!.. -временами поддакивал я взывающим к моей оценке увиденного хозяевам-молодожёнам.

И вот на экране пошли кадры видеосъёмки свадебного застолья, на котором, естественно, провозглашались тосты. Родственниками и прочими гостями. И тут одним из первых выступил с тостом, наверное, папаша невесты (наверное – потому что не могу утверждать точно, что это был именно папаша, ведь до этого момента – его тоста я смотрел видео невнимательно; то есть я всего лишь склоняюсь к мысли, что это именно папаша невесты сказал ТАКОЙ тост, так как подобного рода тосты, по-моему, произносят самые близкие родственники молодожёнов, или, вернее, антиподобного рода тосты). Так что же такое ляпнул-брякнул счастливый папаша невесты? Вот оно:

– Дорогие Серёжа и Вика! Желаю вам избежать случайной, то есть незапланированной, так сказать, беременности! Так что получше предохраняйтесь!

Услышав ТАКОЙ тост я чуть не захлебнулся отпитым глотком чая. Дожили! Вместо традиционного свадебного тоста-пожелания иметь молодожёнам побольше детей или просто детей прозвучало это самое нечто, что тостом-то назвать трудно, ведь не всё, что можно сказать, можно спеть или облечь в форму тоста. Ладно бы, если кроме подобного "тоста" (уже не могу писать без кавычек), прозвучал-таки вдогонку традиционный тост о прибавлении семейства. Но ведь его не последовало! – вот что печально. Если не сказать ещё резче, типа: страшно-ужасно, омерзительно-отвратительно, тупо-глупо...

...И я, допивая чашку чаю, ловлю себя на мысли, что, зная столько лет Серёжу, то есть поняв его мировоззрение (которое я не разделяю и не одобряю), я могу констатировать факт: он нашёл себе действительно достойную его жену, воспитанную ТАКИМ папашей. И удивляться этому случившемуся на свадьбе Серёжи эпизоду я не удивлялся, зная его. Но, вознегодовав, я не стал высказываться об этом. Я просто встал и поскорее откланялся хозяевам после допитой чашки чаю, не оставшись на традиционные несколько партий игры в карты с ними, вдруг показавшимися мне большими пластмассовыми куклами Барби и Кеном, такими улыбающимися, но всё же мёртвыми, и которых сколько друг на друга не клади – детей всё равно у них не будет...

Я привёз чемодан от Сергея Лабрадорова домой. И если мои игральные карты лежали у него на сохранении без движения, то Книгу «Армия Наполеона» я сделал глупость порекомендовать почитать Сергею и его брату Виктору. А ведь они – нечитающие люди. Я такой вывод сделал очень давно. Я-то к этому времени помаленьку начал читать, а они по-прежнему оставались пребывать вне Мира книг. Короче, братья Лабрадоровы, не умеющие обращаться с книгами, порвали мне немножко мою Книгу!, ценную в деньгах и драгоценную по содержанию.

* * * (Звёздочки ╧56)

О работе. К осени этого года на работе у меня сложилась непростая ситуация. Во-первых, много хороших людей, знающих себе цену и недовольных медленным темпом роста зарплаты, уволилось, а на смену им пришёл всякий сброд, готовый работать за меньшие деньги. Естественно, что в такой ситуации оставшимся старым кадрам нéзачем было повышать зарплату, типа: не нравится – увольняйтесь!, ведь смотрите, сколько готовых работать за меньшие деньги! Во-вторых, прекратилась помощь друг другу в работе, и стало намного тяжелее и труднее работать. Раскрывать виды помощи не буду, прошу поверить на слово, что раньше было намного легче. В-третьих, руководство ввело сдельщину, то есть сдельную оплату труда. Чем она хуже для такой работы, которую мы, работающие там, выполняли, опять-таки не буду разбирать, чтобы сэкономить время моё и читателя. Одно могу сказать: сдельщина на той нашей работе – это способ заставить наёмных работников работать задаром. В-четвёртых, из-за введения сдельщины резко понизилась техника безопасности производства: всему новому сброду (химически безграмотному и давно поставившему на своей жизни крест), а также некоторым "старикам", заражённым бациллой пофигизма от этого сброда, стала техника безопасности до лампочки, и на химическом складе в воздухе витала и под ногами была рассыпана вреднющая для здоровья пыль: лишь бы сделать побольше да побыстрее. В-пятых: отношения между сотрудниками склада стали напряжёнными из-за расцветшего индивидуализма в работе и даже стали доходить до открытых конфликтов. Все перечисленные обстоятельства влияли друг на друга в сторону их усугубления. Так что сказать, из-за чего конкретно я ушёл в ноябре с работы на химическом складе, я не могу. А получал я на момент ухода с этой работы более 10 тысяч рублей.

Значит, мне снова надо искать работу. Как же я не люблю это занятие! Замечу, что и из-за опасения нападения бомжей на меня, и из-за ухода с последней работы я перестал ходить в казино. Надолго ли? – Забегать вперёд не буду.

Не имея диплома и профессии я устроился в типографию. Мне кадровица пообещала, что меня в процессе работы на полиграфической машине обучат профессии. Также она объяснила, что в моей трудовой книжке она не может записать слово "ученик", характеризующее мою работу в ближайшие месяцы, типа, так записывать не положено. И поэтому она записала меня с моего согласия "подсобным рабочим", что тоже соответствовало действительности, ведь я должен буду обучаясь работе на полиграфической машине у работающего на ней рабочего-профессионала помогать ему выполнением необходимых подсобных работ. Возражать против вписания в мою трудовую книжку меня как "подсобника" я не мог по причине отсутствия у меня выбора вакансий, необходимости как можно скорее приступить к работе (типа: нужны деньги), а обещание непродолжительного пребывания мной в этой должности и скорого оформления меня как "оператора какой-то полиграфической машины" лишь только устраняло мои сомнения в правильности моего выбора новой работы. Итак, кадровица пообещала мне немного потерпеть, учась и подсобляя.

И я начал учиться и подсоблять, причём больше подсоблять, чем учиться. Но почему-то почти сразу меня перевели от одной машины, которая всё-таки печатала, к другой, которая не печатала, а резала напечатанное. И резала она открытки, водочные этикетки и другое, напечатанное рядами на больших листах. И снова я всё больше прислуживал работающему на машине рабочему, чем учился у него. Мне, естественно, не нравился темп моего обучения, но разве кому-то здесь это важно?! И тут случилась беда: на эту режущую машину для работы в другой смене взяли рабочего-профессионала, и необходимость учить меня работе на резалке у руководства отпала, и оно мне сказало, что я могу или увольняться по собственному желанию, или продолжать заниматься нужной типографии подсобной работой, раз уж я записан "подсобной рабочим". Обманули! Обмануло меня это самое руководство, сначала обещав одну, а потом предоставив другую работу. Как будто такой примитивной и малооплачиваемой работы я не мог найти быстрее и поближе к дому! Да и более высокооплачиваемой тупой и/или чёрной неквалифицированной работы в Городе навалом. Чем же я конкретно занимался, тупя-ишача подсобником в типографии, я описывать не буду. Отмечу другое: за те 4 месяца, что я отпахал в типографии, я разобрался в природе возникновения (технологии производства) всех известных мне видов полиграфического брака игральных карт (а их ведь порядка десяти), хотя в данной типографии карты и не печатались.

Самокат

Но вернусь из весны 2002 года, когда я расстался с типографией, в предновогодние декабрьские дни. Итак, на носу Новый год. 2002-ой. А денег хорошо отпраздновать его наступление у меня нет. В смысле: ни на праздничный стол, ни на подарок Уле (больше никому я новогодних подарков не делал). Но я же не могу без подарка ей! Без хорошего подарка. ТАК нельзя! А прошедшим летом обрели популярность складные самокаты. И я не знал, каков разброс цен на них – даже не интересовался, не собираясь дарить самокат Уле. А ведь я знал, какими грустными глазами смотрела она на катающихся на самокатах детей. Но думал, что Полина сама как-нибудь купит самокат своей дочери. И размышляя в конце года о необходимом новогоднем подарке от меня Уле, я недолго думая понял, что мне необходимо подарить ей именно самокат. Раз уж Полина его ей не купила. Я спросил свою маму, и оказалось, что она знает примерно, какие бывают на самокаты цены. И тогда я отнёс в комиссионку свой музыкальный центр. Вот и деньги на Новый год! И на самокат, и на праздничный стол. Я предложил маме составить мне компанию в поисках самого лучшего в Городе самоката, ведь именно такой нужен Уле. Мама согласилась. И чтобы погулять, и хотя бы потому, что именно ей предстоит (в основном) выгуливать Улю с самокатом.

Что мы с мамой знали о складных самокатах перед походом за Королём всех самокатов? Лишь то, что у них конструкционно разные замки-механизмы складывния-раскладывания. В мой выходной день мы с мамой пешком добрались до крупного спортивного магазина на Литейном, в котором, следует признать, выбор самокатов был богатым. С помощью продавца-консультанта мы с мамой разобрались во всём, чем различаются все самокаты друг от друга, и поняли причины разброса цен на продаваемые модели. Намотав полученную информацию о самокатах себе на ус, мы с мамой решили не покупать сразу какой-либо из выставленных перед нами самокатов, а решили расширить выбор путём ознакомления с самокатами в других магазинах. Мы наметили наш маршрут на вечер: отсюда с Литейного в ДЛТ, оттуда в Гостиный Двор, оттуда в Апраксин двор. Согласись, мой читатель-петербуржец, вполне логичный маршрут: всё время вперёд и без петель и зигзагов. А погода стояла замечательная!: нáчало темнеть, и лёгкий приятный морозец-ну, прям действительно, гулять в такую погоду да гулять!.. В Доме Ленинградской Торговли побывали, осмотрели самокаты, запомнили их и пошли дальше. Ну куда спешить с покупкой, когда погода такая?!.. Вот мы и в Гостинке. Несмотря на зиму, то есть совсем не сезон для катания на самокатах, руководством универмага предугадано, что мы с мамой придём покупать самокат сейчас зимой, перед Новым годом, и не будем ждать лета этого самого Нового года. И не только мы с мамой, но и другие. И вот для нас, таких, во многих местах ГД прямо в проходах, главных сквозных, выставлены-построены как на параде шеренги продаваемых самокатов, а не где-то в глубине пространств торговых отделов. Да, товар выставлен лицом, но, уже насмотревшись самокатов, мы с мамой отмечаем, что в ДЛТ и ГД товар-то похуже, или, точнее, просто хуже. Так что нас не проведёшь! И мы с мамой удивляемся, в чём причина отсутствия очень хороших самокатов в этих крупных магазинах Города (а есть только просто хорошие, ну и плохие)... В Апрашку мы зашли лишь потому, что она совсем рядом от Гостинки, и потому, что у нас был намечен план обхода магазинов, и чтобы совсем не сомневаться в правильности нашего выбора самоката-Короля всех самокатов, который, мы уже поняли, нам придётся покупать в спортивном магазине на Литейном... Хорошая у нас с мамой вышла прогулка по кругу. Зимняя. Хотя мы и были озадачены покупкой самоката, всё равно этот шопинг как бы прогулка. Больше зимних прогулок (шопингов или нешопингов) с мамой у меня не будет. А стоил Король всех самокатов 2.150 рублей, как щас помню. Под ёлку коробка с ним, сложенным, была подложена не в сочельник, а несколько раньше, потому что Уля этот наступающий Новый год будет встречать с Полиной и Марком у него в купчинской однокомнатной квартире. И естественно, что, обнаружив под ёлкой такой подарок как самокат, Уля, обрадованная его получением, покидала нас с мамой – её бабушкой, остающихся праздновать на Сапёрном, в хорошем настроении. А что касается до сказочки про дарителя новогодних подарков Деда Мороза, подкладывающего незаметно их под ёлку, то в этом году Ульяна уже не верила в неё – она была уже большая и поэтому заставила меня сознаться, что этот подарок от меня с бабушкой. И был он незамедлительно испытан Улей в широком длинном коридоре...

Если в предыдущий Новый год у нас на праздничном столе было по бутылке шампанского и дорогой водки (водки было выпито всего по рюмке, и бутылка была прикончена лишь в апреле на моём дне рождения) в дополнение к всяким разным праздничным блюдам, то этот 2002-ой Новый год мы с мамой, оставшись одни, решили встретить и без традиционного шампанского, и без водки, и без разнообразия праздничных блюд. А предложила мне мама приготовить на Новый год всего лишь одно единственное блюдо, но побольше, чтобы мы смогли лакомиться им потягивая пиво всю новогоднюю ночь. Я согласился с мамой, уже дважды готовившей это самодостаточное блюдо, и для нашего новогоднего столика купил много-много (с запасом) любимого нами дорогого пива, причём маме-одного, а себе-другого. И в Новый год мы сидели с мамой в комнате-курилке перед телевизором в разодранных Моной старых креслах, между которыми стоял низенький квадратный столик с одним этим блюдом и пивными бутылками. И с пепельницей, и с любимыми мамиными сигаретами, конечно. Ну, точно, мы сидели в креслах перед телевизором как Шерлок Холмс и доктор Ватсон перед камином. А блюдо это было мясное, рецепт которого рассказала по телевизору ленинградская актриса театра и кино Ольга Волкова, ну, та, которая сейчас (в 2008-2010 годах) играет бабушку папиных дочек, но об этом телесериале-"Папины дочки" речь ещё будет впереди...

* * * (Звёздочки ╧57)

Январь-2002. Мы с Маргаритой повернулись друг к другу лицом. И тот, от кого она отвернулась, не простил ей этого – убил. Убил её за то, что она выбрала меня.

Заговорив об убийствах, вспомню ещё два. Родных мне людей. Годов лишь не помню. В девяностых – начале двухтысячных были убиты на улице Витя Павлов – дяди Сашин внук и Владимир Малахов – двоюродный брат моей мамы...

Книги по немецкому языку

В самом конце прошлого – начале нынешнего века готовясь к казавшемуся мне реальным в недалёком будущем моему обучению в Германии я стал покупать и читать специальные словари и справочники, адресованные действительно заинтересованным в изучении немецкого языка. Купив очередную новую книгу по немецкому языку я, естественно, не ставил её каждый раз после чтения на полку в секретере, а оставлял в своей комнате где попало. Но это продолжалось быть так лишь до поры до времени. Как-то заметив в моей комнате очередную книгу-новинку по языку, по которой действительно видно, что она новая, моя мама неодобрительно воскликнула-проворчала:

– Опять новая книга! Зачем ты их всё покупаешь? Только деньги тратишь. Как будто тебе нечего купить более важного!

Ну, не понимает меня мама, что Deutsch мне действительно будет нужен! После этого упрёка я решил поберечь свои и мамины нервы от разборок с ней из-за приобретения мной книг по немецкому. Я перестал их оставлять в комнате на видном месте: клал наверх секретера или книжной полки или запихивал в просторный карман своей парашютной куртки, всегда висевшей в предбаннике моей комнаты.

А читал я книги по немецкому не только дома, но и на работе в обеденный перерыв или ещё в какой перекур-перерыв, и по дороге на работу-домой. Так что при чтении руки мои чистыми бывали не всегда, отчего в некоторых моих книгах по немецкому, которые я особенно любил повсюду таскать с собой, образовывался резкий контраст в цвете страниц между прочитанной и непрочитанной частями с постоянным утолщением серой части и утоньшением белой. Обложки таких моих книг также, ясное дело, постепенно обтирались в силу изложенных обстоятельств их чтения и ношения. А покупал я такие интересные мне книги по немецкому языку только в двух книжных магазинах Города: это Дом книги на Невском и книжный магазин на Литейном. Потому что в других книжных магазинах Города эти книги либо вообще не продавались, что было чаще, либо стоили дороже. Даже на книжной ярмарке в бывшем ДК имени Крупской такие интересные мне книги по немецкому языку не продавались. Ведь в Крупе и других книжных магазинах Города торгуют лишь ширпотребом. Книжным. Со временем Дом книги откроет филиалы, но и в них присущего Дому книги большого ассортимента книг по дойчу не будет. И со временем книг по немецкому языку у меня будет больше десятка (сколько именно, сейчас пиша, я точно указать не могу, потому что их нет со мной), и все они будут отличными друг от друга по содержанию, и сейчас, спустя большое время после их покупки, я могу утверждать, что собранная мной немецкая лингвистическая библиотека логически полная, и ей бы позавидовал любой студент-филолог или букинист. И есть в этой моей библиотеке и трёхтомный Большой немецко-русский словарь, без которого уж точно библиотека была бы неполной, и знаменитый нем.-рус. Словарь Рымашевской, купленный мной на заре изучения дойча в 1990 году, и раритетный Словарь [то, что называется] словечек от Девкина 1994 гда выпуска, и учебник Левковской для студентов-филологов МГУ 1961 года выпуска, купленный мной в букинистическом задолго до его переиздания в последние годы. Я смело могу утверждать, что я, заходя регулярно в книжные магазины, не пропустил ни одной толковой книги по немецкому языку.

И вот однажды в январе 2002 года я оставил у себя в комнате на видном месте один недочитанный Толковый словарь (он в самом деле называется Толковым). Этот словарь был уже изрядно обшарпан, и поэтому я не боялся, если на него обратит внимание мама – я уверенно смогу сказать, что это не свежая моя покупка, а давняя, типа: "Смотри, мама, какой зачитанный этот словарь!" Итак, Толковый словарь лежит на видном месте, неспрятанный, и мы с Улей играем в карты. Заходит бабушка Эля (моя мама) за чем-то. И вот она замечает Толковый словарь (А ведь я давно уже не оставлял на виду книг по немецкому!). И мама говорит:

– Опять купил!..

И тут неожиданно за меня заступается Уля, которая будучи наблюдательной, видать, уже видела меня за чтением этого Толкового словаря:

– Да что ты, бабушка! Эта книга старая: я давно уже видела её у Лёши!

Моя мама поверила Уле и молча покинула нас, так что ссылаться на грязные страницы и обтёртую обложку как доказательства ненóвости книги в этот раз мне не пришлось. Придётся в другой. И хорошо, что мама не догадается открыть титульный лист с традиционным указанием на нём года выпуска книги. Текущего года выпуска.

* * * (Звёздочки ╧58)

В апреле я бросил работу подсобным рабочим в типографии. И устроился на кое-какой завод. Не учеником. По объявлению в газете, где обещалось обучение в процессе работы и указывались зарплаты на первое время и после обучения, не ахти какие большие, но всё же. Проходит первый месяц моей работы, и мне на заводе выплачивают совсем не ту зарплату, которую обещали, а мéньшую. Объясняют, что бухгалтерия не успела пересчитать зарплату по-новому, и говорят, что в следующем месяце уже точно она будет пересчитана, то есть обещают выплатить заявленную в газете сумму. Ну что ж, я верю (А что ещё мне остаётся верить?) – не увольняться же!.. Отрабатываю июнь – опять не подняли до обещанного! Ну что тут делать?! Чтобы понять, почему я остался работать ещё на один месяц, и последний, то есть июль, перескочу с описания своей трудовой деятельности на тему размена Кристины, вот уже кажущуюся вечной.

Где-то уже год-два или ещё несколько больше тому назад отец сообщил то ли маме, то ли Полине, что он, в принципе, за размен, но теперь он намерен дожидаться смерти какого-то старенького родственника его новой жены (официальной ли? – я не знаю) Ольги Ефимовны, чтобы оставшуюся после него жилплощадь включить в цепочку квартирных разменов-продаж в целях разъезда нас по разным комнатам и квартирам с Сапёрного. И с нашим отцом мы, его дети и бывшая жена, ничего не могли поделать, как-либо повлиять на него, и просто разводили руками. Представь, мой читатель, состояние наших умов: мы ждём, желаем скорейшей смерти неизвестного нам человека ради собственной счастливой жизни.

И вот, летом 2002 года отец, наконец, даёт отмашку приступить к размену. Но, как мне кажется, отмашка не была приурочена к чьей-либо смерти – мы бы, наверное, узнали об этом. Так что для меня остаётся загадкой, что же именно повлияло на отца так сильно, что он, розовоочкастый, наконец, надумал разменивать Кристину сейчас же. Отец пожелал в качестве посреднической организации выбрать не какое-либо из агентств недвижимости, которых в Городе пруд пруди, а Ленгоржилобмен, теперь, наверное, называющийся без приставки "Лен-", расположенный как и прежде у Сенной. Я, папа, мама, Полина и Уля, которую не с кем было оставить, то есть все, прибыли на Сенную для заключения договора с Горжилобменом о Кристине. И снова начались смотрины нашей Кристины. Но желающих посмотреть её находилось мало. Всё! – время упущено. Да и всем агентствам недвижимости Города Кристина давно уже известна. И работающий с ней наш агент от Горжилобмена был взбешён только зря потраченным им временем на неё: наорал на нас с мамой и даже как-то угрожал. Вот она какая у нас, Кристинка-то!

И теперь тебе, мой читатель, будет понятно, почему я остался третий месяц работать на заводе: оставаться без работы/зарплаты и тратить время на поиск новой работы в период размена-продажи Кристины мне не хотелось. Но доработать июль до конца мне было не суждено. Вот по какой причине. Одна производительная машина вечно ломалась, и старые уважаемые начальством рабочие не хотели на ней работать. Но продукция этой машины ведь оставалась нужна! И начальство предложило перейти мне с тех агрегатов, на которых я работал согласно уговору при устройстве на работу, на эту часто простаивающую из-за поломок машину. А на заводе сделка, то есть сдельная оплата труда. И я не дурак как и старые рабочие, чтобы соглашаться работать на самортизированной машине – на ней не заработаешь из-за поломок-простоев. Что тут было, когда я высказал начальству свой обоснованный отказ перейти на экономически невыгодное для меня рабочее место у машины-развалюхи! Начальник цеха, в былые времена секретарь заводского парткома, после громкой ругани тихим голосом и глядя мне в глаза произнёс как заговорщик: