Текст книги "Ангелы бездны (СИ)"

Автор книги: tatateo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 51 страниц)

- Врете ведь, - он тихонько вздохнул и еще тише, почти беззвучно шепнул: -Тол бер тонг! В то же мгновение вешка, жалобно всхлипнув, как обиженный котенок, которого оторвали от блюдца с молоком, плюхнулась на пол. То же самое случилось и с остальными вешками. Домиан и женщины с облегчением потерли руки. - А как мы теперь выйдем из крепости? – робко поинтересовалась Зингарелла. - Вы выйдете вместе со мной, - лаконично ответил граф. И тут – дверь распахнулась. Мы, все четверо, вздрогнули и сделали непроизвольный шаг поближе к монсеньору. На пороге стояла Ванда, за ней – Дрие и герцог, оба живые и невредимые – видимо, мадам успела все-таки вовремя их разнять. - С возвращением вас, сир, - мадам Петраш с невольным восхищением скользнула глазами по изумительной фигуре магистра, стальное изящество которой еще более подчеркивалось черной сутаной отца Афрания. – Вы, кажется, решили принять постриг? - О, нет, Ванда! – усмехнулся мой друг, выступая вперед так, что я и маги оказались за его спиной. – С вашей компанией мне вряд ли удастся сохранить обет целомудрия. Он выразительно посмотрел на Дрие – тот понимающе ухмыльнулся. - Жаль кардинала, - не ответив на шпильку магистра, Ванда кивнула на уже остывшее тело отца Афрания под нашими ногами. – Надеюсь, он умер счастливым? - Не надейтесь, мадам, - выступив вперед, я стал рядом с моим другом плечом к плечу. – Он умер, как собака. Уверен, что и г-н Дрие в скором времени разделит его участь. - Г-н Горуа, как всегда, в своем репертуаре – отважен до тошноты и самоуверен до тупости. Спасибо за то, что вернули нам магистра, и вам спасибо, г-да маги. Передавайте от меня привет Эрике: я вижу, что старая ведьма еще не разучилась делать вешки. Ну, а теперь, - на лице Ванды мелькнула улыбка, спокойная и жесткая, как застывшая маска древнегреческой комедии, - теперь я попрошу посторонних покинуть это место. Нам с г-ном Монсегюром нужно кое-что обсудить. - А посторонние – это кто? – невинно прищурилась Зингарелла. Однако Ванда была непробиваема. - Это ты, деточка, твоя подружка и почтеннейший г-н Домиан. Возвращайтесь к себе на Алгол, я распоряжусь, чтобы вас пропустили. Ну, а вы, г-н Горуа… Вам придется остаться – на тот случай, если наш прекрасный император задумает поиграть с нами еще в какие-нибудь игры. - Никто никуда не пойдет, - монсеньор решительно сжал за спиной руки. – Уйду я – и немедленно. По правде говоря, меня уже тошнит от вашей компании, Ванда. - Придется потерпеть, сир. Ванда сделала в воздухе пасс рукой, и на ладони ее появился уже знакомый мне черный камень с острыми блестящими краями. - Надеюсь, ты не забыл, что это? Черный кристалл! Маги побледнели и переглянулись. Я порывисто шагнул вперед, закрывая собой монсеньора, однако тот даже не вздрогнул. - Знаешь, Ванда, - негромко, чуть растягивая слова, произнес он, - путешествуя по внешним мирам, я кое-что понял. На каждую силу, оказывается, существует, ответная сила, еще более сокрушительная. Не все об этом знают, а, если и знают, то сомневаются. А не нужно сомневаться – нужно просто верить. - Что ты имеешь в виду? – напряглась мадам Петраш. -Только на то, что – плевать я хотел на твой кристалл, Ванда. На тебя и на твой кристалл. И вообще – на всех вас, Всемогущих, Всесильных, безжалостных и Бессмертных. Отныне я сам по себе. Я – против вас. И я – сильнее вас. Дайте дорогу. И он пошел прямо на нее – пошел медленно и неотвратимо, словно идущий под ветром парусник. На мгновение растерявшись, Ванда сделала движение, чтобы отступить, но тут же опомнилась. Ее рука с кристаллом резко взметнулась ввысь перед самым лицом великого магистра. Но тот только усмехнулся. Все так же медленно он взял кристалл из ее рук, и лучи под его пальцами, острые и пронзительные черные щупальца вдруг съежились, сжались, угасли – кристалл сейчас удивительно стал похож на ядовитого паука, который, угодив в огонь, торопливо и испуганно подбирает под себя лапки, пытаясь отыскать путь к спасению. - Просто камень, генерирующий энергию. Сильный камень, но не более. На свете есть вещи много сильнее. Например, любовь. Например, вера. Возьми его себе, Ванда. Можешь опробовать его вон хотя бы на Дрие. Он равнодушно протянул камень женщине. Та помедлила: то ли мне показалось, то ли в ее глазах промелькнула вдруг такая тоска, словно только что оборвалось ожерелье ее будущих жизней – оборвалось, рассыпав, растеряв звенья по всему космосу. - Сила кристалла не распространяется на Создателя, - чуть слышно шевельнулись ее губы. – Не хочешь ли ты сказать, что… Великий магистр грустно рассмеялся. - Либерра тотем дейдра. Я никогда более не стану в один ряд с Всесильными – я отказываюсь от вашего всемогущества, я отказываюсь от вашего бессмертия. Оптима синь. Можете засунуть его себе в… О нет, я не скажу, куда. Даже в мыслях своих я никогда не был груб с женщиной. Я просто отбрасываю лишнее – то, что связывает меня с вами. - Ты решил обрубить все концы? - Знаешь, Ванда, - на мгновение он задумался, но тут же встряхнул волосами и улыбнулся. – Я их все уже, оказывается, давным-давно обрубил – в тот день, когда впервые увидел его на берегу (он кивнул на меня). А, может быть, еще раньше, когда молодой тибетский монах по имени Тасман научил меня летать. «Но ведь люди не летают!» - удивился я, глядя на него. А он парил над землей, смеялся и приговаривал: «До тех пор, покуда они так думают, они не смогут этого сделать. До тех пор, пока люди думают, что они рабы, они будут и останутся рабами. Но когда-нибудь… Когда-нибудь они поймут, что отличаются от ангелов совсем немногим – умением любить и умением сомневаться. И вот, когда они это поймут…Впрочем, нет, не нужно, чтобы они это понимали». Ванда сделала быстрый, почти незаметный шаг к магистру - теперь они смотрели друг на друга, долго, пытливо, пристально, глаза в глаза. - Война, Прекрасный? - Война, Ясная. - Ты так торопишься умереть? - Мне некуда спешить. Ванда, у меня впереди – вечность. Ты ведь знаешь, что такое смерть. - Послушай, Александр, - она осторожно коснулась его плеча. Но тут же, словно получив ожег, быстро отдернула руку. – Мы можем попытаться найти компромисс. Мы можем… - Да ни черта вы не можете!- он резко встряхнул волосами. – Или вы уходите – окончательно, раз и навсегда, либо все будет так, как будет. Третьего не дано. По губам женщины пробежала усмешка – загадочная и грустная, словно рана от стального поцелуя. - Максималист. Прекрасный. Гордый. Не доступный никому – ни нам, не людям. Наверное, таким и должен быть бог. Хорошо, Александр. Пусть каждый идет своей дорогой. Я больше не буду препятствовать твоему самоуничтожению – ты получишь то, что хочешь. И она сделала шаг в сторону, уступая ему дорогу. Он прошел мимо, чуть слышно шелестя складками длинной черной сутаны, и мы двинулись следом – наверное, именно так шел когда-то Иисус, окруженный учениками, на молитву в Гефсиманский сад. Вот только кто же из нас Иуда? Герцог Лотарингский, словно почувствовав мою мысль, вздрогнул и, чуть подавшись вперед, прижал к груди левую руку. Его синие, чуть расширенные от переполнявших его чувств, глаза, торопливо, изо всех сил пытались поймать ускользающий взгляд великого магистра. Однако мой друг даже не взглянул в его сторону. Напротив Дрие он на секунду задержался. «Убьет, распылит, испепелит», - с мрачным удовлетворением подумал я. Однако ничего не произошло. Мой друг просто скользнул глазами по бледному с обострившимися чертами лицу бывшего священника, ничего не сказал, а просто – улыбнулся!.. Чуть-чуть, едва заметно, кончиками губ. И от этой его улыбки Дрие отпрянул и побледнел, как от удара мечом. Он понял, что все кончено – окончательно и навсегда. Великий магистр ставил точку и прощался со своим прошлым. Возврата не было – он перешел свой Рубикон. …Мы, молча и быстро, шли по коридору – он впереди, мы следом. Рядом распахнулась дверь, и дорогу нам перегородили десятка два рыцарей. - Не советую этого делать, - скептически скользнув глазами по нерешительно переминающимся с ноги на ногу воинам, тихо и вкрадчиво сказал граф Монсегюр. В тот же момент рыцари быстро, пятясь задом наподобие раков, которые приобрели неожиданно подвижность газелей, скрылись обратно за той же дверью, плотно прикрыв ее за собою. - Молодцы. Понятливые оказались. Хвалю! – обронил на ходу мой друг, и мы оказались во дворе – пустом и безлюдном, как после нашествия чумы. Миновав двор, никем не остановленные, никем не задержанные, мы вышли из крепости. У самых ворот нас, как и обещал, ожидал капитан д*Обиньи с лошадьми (уж не знаю, где он их взял – украл, угнал, добыл мечом или обманом, но лошади были великолепны!). Флер сидела тут же, подвывая и нетерпеливо перебирая лапами. Увидев, наконец, своего обожаемого хозяина, она взвизгнула высоко и радостно, совсем по-щенячьи, и со всех четырех лап налетела на него - вскинула лапы ему на плечи, стала тереться головой о его грудь и шею. Ее большой ласковый язык в приливе восторга ткнулся магистру в губы, скользнул куда-то за воротник его сутаны и в волосы. - Ах ты, нескромная моя девочка! – он искренне, от души, обвил руками мощную шею собаки и поцеловал ее в загривок. – Я тоже, тоже очень по тебе соскучился. Но давай будем вести себя прилично, не то, если твоему примеру последуют остальные… Боюсь, что я, хоть и ангел, но на ногах мне не устоять. Вон бери пример с капитана – стоит себе в сторонке, не поднимая глаз, ну просто-таки пай-мальчик!.. Здравствуй, Виктор, - он протянул руку к сияющему от восторга капитану и тут же резко, рывком прижал его к груди. – Рад тебя видеть. Ну что: никто ничего не забыл в крепости? – он лукаво сверкнул глазами. Мы тихонько рассмеялись. – Тогда поехали!.. Мы были счастливы: он снова был с нами, он был наш, вернее, мы были его, а он…он был ничей! Он не принадлежал никому из нас, и даже мне, своему возлюбленному, с которым проводил ночи и которого часто называл «mon chere» и «мой викинг». Но это сейчас было не важно. Через несколько минут, когда мы отъехали от крепости, сзади раздался взрыв – да не просто взрыв, а взрыв такой силы, будто бы Луна со всего маху грохнулась на Землю. Под копытами лошадей вздрогнула земля, и те испуганно заржали и заметались. - Что? Что это было?! Все, кроме графа, растерянно оглянулись. Он продолжал ехать вперед – не спеша и невозмутимо, только его хрустальная рука, сжимающая поводья, слегка дрогнула. - Крепость взлетела к небу, - спокойно констатировал он. Над лесом взвился черный дым, словно дыхание дракона – следом показались острые языки пламени. - Зачем вы это сделали? – удивился я. Он пожал плечами. - Не хочу, чтобы эта проказа более уродовала тело Монса, и вообще – тело Земли. - А – люди? – вздрогнула Мадлен. - Как только мы вышли, я внушил всем, кто находился в крепости, немедленно освободить узников и покинуть здание. Там никого нет. Ну, а ангелы… Они, я думаю, в состоянии сами о себе позаботиться. Пока я жив, ни один костер инквизиции, более здесь не запылает. - Пока вы живы? – мрачно протянул я. – Значит, это правда? Вы лишились бессмертия? Он задумчиво посмотрел на меня. - Смотря, что называть бессмертием, Горуа. Скажем так: я лишился возможности жить на этой земле в данный отрезок времени столько, сколько мне захочется. Ну, и, конечно, я лишился своей неуязвимости. Теперь у меня на теле будут оставаться шрамы, - с легкой насмешкой сказал он и, увидев мелькнувшие у меня на глазах слезы, быстро добавил: - Вам неприятно? - Что?.. - То, что я сказал насчет шрамов? Я с трудом выровнял дыхание: если бы я мог, я бы его сейчас удушил на месте. - Прекратите издеваться. Ведь это уже не шутки. Как вы теперь собираетесь воевать? Бог не может каждую минуту подвергать свою жизнь опасности! Граф тихонько рассмеялся. - А как же Иисус?.. Да и потом – ведь я хороший воин. Нужно очень постараться, чтобы меня достать. Но вы не ответили на мой вопрос. И я понял, что он не шутит, и что мой ответ для него действительно чем-то важен. Я вытер рукавом непрошенные, злые слезы – что я мог ему ответить? - Я заранее люблю все ваши шрамы и каждый из них в отдельности. Раны – это не страшно, если они не смертельны. А вообще лучше было бы, если бы вы вместо бессмертия лишились своей распроклятой красоты!.. Он секунду смотрел мне в глаза, а затем улыбнулся. - Должен вас разочаровать, Горуа. Несколько лет назад один «самородок» в Китае научил меня исцелять раны бесследно. Так что – извините, шрамов не будет. Домиан, Виктор и обе женщины – все буквально вздрогнули от смеха. Я покраснел, словно рак в кипятке, и со злостью сжал поводья. - Да вы еще более жестоки, чем Ванда, если позволяете себе так спокойно играть моими чувствами. Экспериментируйте на ком-нибудь другом, г-н ангел, я – пасс! Глотая слезы, я подстегнул лошадь и стрелой вырвался вперед. Эта его проверка «на вшивость» обидела меня до глубины души – как он может во мне сомневаться!.. Неужели он думает, что для меня до сих пор важнее всего его красота, его изумительное тело, вводящее во искушение и людей, и ангелов? Да, когда-то это было так. Я даже и сам не понял, когда все изменилось. Когда я расчесывал его волосы, сидя у камина?.. Или – когда он отдал мне свою кровь на алтаре древнего храма? Это было не важно. Главным было то, что он был моей жизнью, моим богом, моей вселенной. Если он погибнет, разве может над этой землей снова взойти Солнце?.. - Взойдет, как миленькое! – стальная рука резко дернула мои поводья, и лошадь остановилась, как вкопанная. – Куда это вы собрались, Горуа? Хотите сбежать от меня? Он смотрел пристально и ласково, глаза в глаза, и заходящее над рекой солнце позолотило его щеки, словно теплый речной песок и заиграло на его губах алыми бабочками. - Простите меня, mon chere, - граф Монсегюр выпустил поводья и, минуту помедлив, вдруг легко и изящно, одним быстрым грациозным движением, перескочил на шею моей лошади, как это когда-то любил делать я. - Простите меня, Горуа. Я вовсе не думал, как вы это выразились, испытывать вас. Мне действительно интересно было узнать, как вы отнесетесь к тому, если моя «неземная красота» (он скорчил мину) будет слегка подпорчена. Аромат сирени, как вино, кружил голову. Мгновение – и мои губы оказались на его губах, а мои руки – на его бедрах. - Проклятая ряса, - прошептал я, наткнувшись пальцами на грубое монастырское сукно. Куда было проще, когда на нем были рубашка и брюки. Я попытался расстегнуть сутану, но тут же, чертыхаясь, запутался в подоле. - Да, mon chere, по-видимому, вам не часто приходилось раздевать священников, - рассмеялся граф, с любопытством наблюдая за моими усилиями. - Да уж, бог миловал!.. Не справившись с рясой, я поступил кардинально: я схватил ее за ворот и разорвал сверху донизу, словно капустный лист. - Легче, легче, Горуа! Такое ощущение, что вы не видели меня не два дня, а два года! Бедная лошадь, растревоженная нашей возней, неожиданно взбрыкнула, и мы, потеряв равновесие, с криками и смехом рухнули вниз. А дальше… Дальше наши губы превратились в огонь, а руки – в крылья. - Александр, мы улетаем? - Да, мой викинг. Не смотрите на землю, она далеко внизу. Сейчас есть только мы с вами – вы, я и наша любовь. ========== Глава 24 ========== …Уже совсем стемнело, когда он осторожно попытался привести меня в чувства. - Горуа, слышите, Горуа… - Не слышу, и не хочу ничего слышать. Я никуда не отпущу вас – эта ночь наша! - Я не возражаю, - он крепко взял меня за плечи и посмотрел в глаза – взглядом долгим, как самый долгий поцелуй. – Я ничего не имею против, только давайте потерпим до замка. Мы ведь не одни. Вы, я вижу, совсем забыли о наших спутниках. - О, черт! – я и вправду забыл обо всем на свете в тот момент, когда к нему прикоснулся. – Кстати, где они? - В овраге, за речкой. Я сказал, чтобы они сделали привал и позаботились об ужине. Я сказал, что нам нужно побыть наедине и поехал за вами – вы неслись так, будто за вами гнались черти. - И что они? – я покраснел и закрыл руками пылающее лицо. Однако граф нисколько не смутился и с легкой насмешкой смотрел на меня. - Они сказали, что подождут нас. Виктор обещал подстрелить какую-нибудь дичь на ужин. Поедемте сейчас к ним - не стоит злоупотреблять терпением наших друзей. - Да-да! – рассмеялся я. – Иначе они порвут меня в клочья, как я - вашу сутану. - Вот именно. Кстати, о сутане, - он отыскал в траве и скептически посмотрел на то, что еще недавно представляло собой одеяние его высокопреосвященства. – И что мне теперь со всем этим делать? (Я снова покраснел и виновато потупился.) Было бы, конечно, справедливым забрать у вас штаны, но я не изверг. Дайте мне ваш ремень – попытаюсь сделать что-то вроде арабо-китайского халата. Он плотно запахнул рясу и перетянул ремнем талию. Я прыснул от смеха – зрелище было, если не неприличным, то уж комичным, это точно. - Подождите, Горуа, я с вами ночью рассчитаюсь, - с невозмутимым видом заявил он, садясь на лошадь.