Текст книги "Ангелы бездны (СИ)"

Автор книги: tatateo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 51 страниц)

Я замер с открытым ртом – зрелище ошеломляло своей величественной невозмутимостью и древним очарованием вынырнувшего из небытия артефакта. Здесь действительно были дубы. Целых семь. Огромные, словно башни гигантского замка, с черными узловатыми стволами, которые не объехать лошадью, и с такими же черными, туго переплетенными кронами, за которыми не было видно неба. Они напоминали впавших в сон древних животных. Я словно бы слышал их дыхание, их вздохи и сбивчивый шепот, которым они в вековой полудреме переговаривались друг с другом… А под дубами на поляне, прямо между морщинисто-драконьей кожей их стволов стоял дом – небольшой деревянный домик (или же это он казался небольшим рядом с сонными гигантами), с острым шпилем крыши и замысловато изогнутым наподобие лука крыльцом. - Пришли, - шепотом сказала Марфа. – Дальше мне нельзя – я не вхожу в круг посвященных. Она поклонилась графу, и еще раз жадно и трепетно взглянув на него, быстро исчезла за деревьями. А он не спешил. Он стоял на краю поляны, заложив руки за спину. Он смотрел на древние кроны, закрывающие солнце, на клокочущую под покровом утреннего тумана мощь черных стволов – смотрел с грустью и восхищением, и еще – как будто бы о чем-то вспоминая. - Кто такая мать Эрика? – едва коснувшись его плеча, тихо спросил я. Он, не оборачиваясь, ответил: - Святая, Горуа. Колдунья. Провидица. Маг, по сравнению с которой сам Мэрлин – просто деревенский фокусник. - А разве такие бывают на земле? Великий магистр с грустью пожал плечами. - Раньше были. А сейчас их практически не осталось. Есть один маг в горах Тибета. И еще один – в Китае. Вот, в общем-то, и все. - Так вот почему вы были в Азии? Вы искали встречи с ними. Но зачем?.. Зачем вам, всемогущему, как бог, понадобились бедные земные маги? Он загадочно улыбнулся и приложил палец к моим губам. - Тише, mon chere. Нас встречают. Двери дома открылись, и прямо к нам по ступенькам стала спускаться юная девушка – маленькая, смуглая, с чистым и гладким, почти детским личиком. На ней, как и на прочих, было простенькое белое платье, а в волосы вплетены алые ленты. - Добро пожаловать, прекрасный г-н! – негромко крикнула она и, словно веточка, склонилась до земли. Я с превеликим трудом узнал Зингареллу. Магистр улыбнулся ей, как старой знакомой, и тоже слегка склонил голову в ее сторону. - Я должен был догадаться, - сказал он, с интересом рассматривая преобразившуюся девушку. – Ты ее внучка? - Правнучка, - улыбнулась та. – Родители мои были обычными людьми, бабка и дед тоже. Я даже не подозревала, что за кровь течет в моих жилах, пока эта кровь не дала о себе знать. Теперь вот бабушка взяла меня в ученицы. - Она знает, что я здесь? - Конечно, - кивнула цыганочка. – Она уже давно вас ожидает. Как только я рассказала ей о том, как вы меня спасли. Представляете, она мне даже сперва не поверила! - Даже так? – нахмурился магистр. Девушка рассмеялась – негромко и звонко, словно ручеек зажурчал между дубами. - Бабушка сказала: «Да, быть такого не может, чтобы ангел помог магу. А тем более этот самовлюбленный красавец, который привык, чтобы женщины целовали ему руки, а мужчины валялись в ногах и убивали друг друга на поединке!» - А ты, я вижу, с удовольствием мне все это пересказываешь, - прищурился граф, с легкой насмешкой глядя на девицу. Она очаровательно улыбнулась. - Честно признаться, да. Вы в прошлую нашу встречу с таким пренебрежением, с такой поспешностью оттолкнули мои руки, как будто это что-то неприятное и чужое, от чего вы торопились избавиться. Было ужасно обидно, и мне захотелось побольнее вас уколоть. Но сейчас…сейчас вы совершенно другой. Бабушка сказала: «Случилось чудо. Кажется, он влюбился – значит, у нас есть надежда». - Так и сказала? – на щеках графа выступила краска, и Зингарелла рассмеялась еще громче. - Боже мой, глазам своим не верю – прекрасный г-н Монсегюр, оказывается, умеет краснеть. Вот чудо-то!.. Глаза графа почти незаметно блеснули. В тот же миг девушка ойкнула и схватилась за подол платья – с нее легонько, словно паутинка, соскользнула нижняя юбка. - Прекрасный г-н Монсегюр, детка, умеет еще много чего, о чем ты даже не догадываешься, - сказал магистр, кусая губы, чтобы не рассмеяться. – И, если ты попробуешь запустить в него свои хорошенькие белые зубки… Он не успел договорить. Из дома послышался голос, негромкий и довольно приятный, но с резкими грубоватыми нотками – так крестьянки обычно разговаривают с детьми, когда хотят их отшлепать: - Ну, что ты скачешь вокруг графа, как глупая коза, Зингарелла? Я тебе уже сто раз говорила, что он даже смотреть на тебя не станет. У тебя что же совсем глаз нет – не видишь, что он пришел не один? На крыльцо вышла женщина – на вид самая обычная женщина, крестьянка, каких в Провансе пруд пруди. Лет 50-ти, крепкая, загорелая, с грубым обветренным лицом и такими же грубыми, большими, смуглыми руками. Белое платье на ней было туго перехвачено на поясе широким кожаным ремнем, испещренным какими-то непонятными знаками, а волосы заплетены в две толстые черные косы с заметной проседью. Она стояла на самом верху деревянной лестницы, пристально глядя на нас сверху вниз своими небольшими, широко расставленными глазами – такими зелеными, что, казалось, изнутри них вот-вот хлынет трава, или - утренний океан, или – тина. Глаза были, пожалуй, добрые, только уж очень внимательные, и еще какие-то пытливо-ироничные. …Они смотрели друг на друга – ОН и ОНА, ангел и маг, полубог и человек, красавец, перед которым падали ниц императоры, и просто женщина. Ни один из них не торопился первым нарушить молчание. Наконец, ее плотно сжатые губы дрогнули, и она проворчала не-громко и как бы между прочим: - И вправду – ангел!.. давненько я не встречала вашего брата. А ты, помимо всего прочего, еще и инкуб. Верно? - Верно, - он опустил глаза, но тут же вскинул их снова и вкрадчиво сказал: -Я не сделаю вам ничего плохого. Я не за этим сюда пришел. Она вдруг рассмеялась – задиристо и звонко, совсем по-молодому. - Да я тебя и не боюсь, г-н Монсегюр, - упершись руками в бока, она снова пристально взглянула на графа. – Моложе была бы – испугалась, а сейчас… Я гораздо старше, чем ты думаешь, г-н ангел, и все мои страсти давным-давно перегорели. Я могу только посмотреть и сказать беспристрастно: да, ты и вправду ослепителен, невероятен, несравненен. Скажу даже больше: за всю мою жизнь я ни разу не встречала такого, как ты, хотя достаточно повидала и ангелов, и инкубов. Видимо, на сей раз ЭТИ, там наверху, постарались на славу – вон даже вампирша твоя (мадам Ванда – так?) и та сомлела. Только не пытайся меня очаровать, это бесполезно – я все ваши уловки знаю и вижу насквозь. На губах великого магистра вдруг появилась улыбка - удивительная, одновременно чарующая и трагичная, зовущая и ускользающая, страстная и пронзительно чистая, как слеза Мадонны. Та улыбка, от которой земля ускользала из-под ног, и солнце смущенно пряталось за тучи. - Лжете, Эрика, - тихо зазвучал над поляной его голос с той особенной надрывно-пленительной хрипотцой, которая растапливала ледники и приводила в трепет святых, - вы говорите неправду. Даже отсюда я слышу, как стучит ваше сердце. Мать Эрика нахмурилась, затем в ее изумрудных глазах на мгновение мелькнуло что-то похожее на уважение. - А ты и вправду силен, магистр. От тебя не закроешься. Ладно – заходи в дом раз пришел, а там посмотрим. Мы вошли в дом. Здесь было все очень просто и очень чисто, как в небогатой крестьянской избе. Стол, лавка, печь, плетеные корзины с овощами и фруктами, ткацкий станок в углу. В одной из корзин спала на подоконнике большая серая кошка. - Присаживайся, магистр. И ты, мальчик, - она посмотрела на меня и фыркнула. – Притащил с собой человека!.. Угораздило же тебя, Монсегюр. Впрочем, о вкусах не спорят – тем более, что юноша, кажется, и вправду милый. Под ее пристальным взглядом я сжался в комок и сел на одну из лавок, изо всех сил стараясь занимать как можно меньше места. Колдунья посмотрела на графа – пытливо и просто, теперь уже не скрывая восхищения, сдержанного, хорошо контролируемого, но все-таки восхищения. - Давным-давно, когда я еще была молодой девицей, как вот сейчас Зингарелла, - медленно заговорила она, сложив перед собой свои большие сильные руки, ладонь к ладони, - в непроходимых лесах рек и озер Нового Света стоял древний Храм – один из тех храмов, на руинах которого великий магистр несколько ночей назад отдал свою кровь человеку. Жрецы этого Храма поклонялись живым богам – ангелам, прекрасным пришельцам из другого мира. Бесчисленное число тысячелетий назад ангелы пришли на эту землю, создали этот мир по образцу и подобию своего мира, и создали людей по своему облику и подобию, создали, как свою бледную копию, как рабочий материал, не дав им ни своей красоты, ни своей силы. Однако то, чего не дали людям их творцы, дала им земля, из плоти и крови которой они были созданы – она дала им безумную, всепоглощающую жажду любви и столь же безумную жажду познания. Кому на самом деле принадлежит этот мир – ангелам или людям? Первые считают себя вправе переделывать его по своему вкусу, исходя из своих требований к совершенству, то и дело вмешиваясь в человеческую историю. Однако у людей и у ангелов слишком разные понятия о совершенстве, гармонии, добре и справедливости. И пока существует этот мир, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие продолжается одно и то же: ангелы пытаются навязать людям свою волю, люди отстаивают свое право на самостоятельность, а мир трещит по швам от ненависти, войн и безверия. Так вот: на стене одного из Храмов Тысячи Солнц я увидела древнее пророчество. В нем говорилось, что рано или поздно придет НЕКТО – ангел с человеческим сердцем, прекрасный, как звезда, но вобравший в себя всю боль, всю горечь, все тревоги и сомнения нашего человеческого мира. Ангел, рожденный женщиной. Ангел, призванный уничтожить этот мир, и Ангел, который станет спасением этого мира. Бог, который отречется от звезд и перейдет на сторону людей. Благословенный и проклятый, иуда и святой. - И вы…вы действительно верите во все это? Я видел, как в одно мгновение вишневые губы магистра сделались белыми-белыми, словно покрылись корочкой льда; непроизвольным движением он приложил к виску руку, словно пересиливая чудовищную боль. - А, если все это просто красивая сказка?.. Мать Эрика посмотрела на него еще более внимательно и как будто бы даже с сочувствием. - А ты разве не знаешь?.. Ведь для ангела заглянуть в будущее все равно, что сдуть пенку с горячего молока. Граф Монсегюр опустил глаза и побледнел еще сильнее. Я даже испугался: не хватало еще, чтобы он прямо здесь лишился чувств!.. Но он сделал глубокий вдох и, с трудом выровняв дыхание, ответил: - Вы же провидица, мадам Эрика, и хорошо знаете, что предсказатели зачастую предпочитают не смотреть в собственную судьбу. Да и потом…я все же надеюсь – а вдруг я ошибся? Ангелы ведь тоже ошибаются. - Да, - усмехнулась она. – Но ошибки ангелов стоят жизни ми-рам и планетам. Дайте мне руку, г-н Монсегюр. Она осторожно, словно бесценный бриллиант, обеими руками взяла руку магистра. - Такими руками грех держать меч. Такие руки не предназначены для разрушения, - прошептала она и, опустив голову еще ниже, перевернула руку молодого человека ладонью вверх. Легко и осторожно, почти не касаясь, ее грубые обветренные пальцы скользили по хрустальной руке графа – будто спрашивали и ласкали одновременно. И каждое прикосновение переворачивало страницу его жизни. Наконец, она подняла голову. Лицо ее по-прежнему было бесстрастным и замкнутым, но глаза… Чего более было в ее глазах – восхищения или жалости? Она вдруг протянула руку и погладила его по голове – ласково, словно спящего ребенка. - Бедный, бедный мальчик, - сказала она так, будто обращалась к самой себе. – Да-да, совсем еще мальчик. Господи, да какой же из тебя ин-куб?! Ты же такой чистый, что даже страшно. Кто же над тобой так надругался, милый юноша? Ведь это же все равно, что назвать Богородицу девкой. Она замолчала, а потом, после паузы, такой долгой, что часовая стрелка успела несколько раз оббежать циферблат, сказала тихо и твердо, словно зачитала приговор: - Ты не ошибся, Монсегюр. Только не спрашивай меня ни о чем – я ничего не знаю. Это твой выбор и только твой. У тебя два пути, и оба они тебе хорошо известны. Хочу только предупредить: если ты пойдешь по пути ангелов, и пророчество не свершиться, мы будем защищать свой мир сами, защищать отчаянно и до конца. И маги, и люди. Пусть этот мир нас отверг, превратил в изгоев, но он все равно наш – наша плоть и кровь. - Вам никогда не победить в этой войне, - граф с горечью посмотрел на женщину. – Всех ваших сил не хватит для того, чтобы выстоять против ангелов. Вы все погибните. - Да, мы погибнем. Если ты нам не поможешь. - А, если помогу? - То погибнешь сам. - Хорошенький у меня выбор, - рассмеялся великий магистр и тут же стал снова серьезен. – У меня связаны руки, Эрика. За всю мою жизнь у меня было только два человека, которых я любил. Это вот он (граф быстро кивнул в мою сторону) и еще…еще одна женщина в монастыре. - Я знаю, - зеленые глаза колдуньи сделались темными, как ночной океан, в голос – холодным, как лед. – Графиня Монсегюр. Она и есть тот самый крючок, на котором тебя держат вот уже 10-ть лет. Один неверный шаг – и ты ее погубишь. Я понимаю. Она научила тебя любить так, как умеют любить только люди. Она отдала тебе свое сердце. Но ведь ты же ангел, Монсегюр – придумай что-нибудь!.. Нашел же ты выход для мальчишки. Великий магистр покачал головой: его лицо такое чарующе прекрасное и в то же время почти по-монашески строгое, напоминало сейчас волшебное зеркало, в котором под влиянием заклинаний одна картинка быстрее молнии сменяет другую. - Да что вы можете понимать, Эрика! – негромко и хрипло воскликнул он. – Десять лет назад Ванда изменила линии на ее ладонях так, что, стоит мне только нарушить договор, как она умрет – от простуды, от сердечного приступа, от укуса клеща!.. Им даже делать ничего не придется – все случится само собой. Десять лет я играю по их правилам, делаю то, что считаю отвратительным и недостойным, десять лет я пытаюсь найти выход из замкнутого кольца возможного, желаемого и того, что невозможно никогда. А теперь… Вот теперь пришло время, и от меня требуют решительных действий – ваш мир должен измениться, изменить его должен я в соответствии с контурами, намеченными игроками из другого мира. И я ничего, ничего не могу с эти поделать!.. На губах его показалась кровь, он задохнулся и закашлялся. - Александр! – я бросился к нему, однако Эрика меня остановила. - Уйди, юноша. Ты ему не поможешь. Это не кровь, а наши слезы – слезы человечества. Она обхватила руками его прекрасную голову и стала что-то шептать вполголоса – в тишине ее слова словно бы обрастали плотью и, подобно прохладным дождевым каплям, падали на истерзанные непереносимой болью губы графа. Через несколько минут кровь перестала идти, но он не спешил отстраняться от женщины. Он тоже зашептал что-то быстро и лихорадочно на том же незнакомом пронзительно-певучем языке, так похожем на шелест теплого ночного ветра. И женщина слушала, слушала, то и дело с грубоватой лаской касаясь его заливающих плечи черных волос – таких же прекрасных и таких же своевольных, как он сам. - У тебя два пути, - повторила она, как только он замолчал, - и оба для тебя неприемлемы. Значит нужно искать третий. - И где же мне искать его, мать Эрика? – с болью и надеждой спросил граф. - Загляни в себя, мальчик. Слушай свое сердце. Твоя сила еще только просыпается. А пророчество… Не сейчас, так через тысячу лет, но оно непременно исполнится, и в одной из следующих своих жизней ты найдешь ответ на свой вопрос. А сейчас иди – наслаждайся своей любовью, пока у тебя есть возможность. Может быть, именно она и поможет тебе принять верное решение. Она поднесла к его губам большой деревянный ковш с рунами. - Это травы, собранные в ночь полнолуния перед праздником Деметры. Они уменьшат твои страдания и дадут тебе на время забыться. Нельзя себя все время терзать, мальчик. Не нужно бояться своей красоты, не нужно стесняться своего совершенства – ты призван быть богом, так будь им. Только ведь бог богу рознь. Любовь – вот, что даст тебе силы, она – единственное, что тебе сейчас нужно. Граф сделал несколько глотков, и колдунья передала ковш мне. - Выпей и ты, человек. В твоих жилах кровь ангела – она даст тебе возможность познать то, что не дано познать людям – она даст тебе возможность насладиться любовью ангела. Так наслаждайся же, пока время на вашей стороне! Люби его и помни: большего, чем он тебе сейчас отдал, никто в целом мире дать тебе уже не сможет.