Текст книги "Ангелы бездны (СИ)"

Автор книги: tatateo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 51 страниц)

Часто во время прогулки, оказавшись в поле или в лесу на безлюдной поляне, я просил его спеть. Мой друг никогда не отказывался, его удивительный голос не нуждался в аккомпанементе. Он пел старинные любовные баллады, странно звучащие гортанно-чирикающие японские песни и тягучие монастырские напевы тибетских лам, пронзительные, как струна, арабские мелодии и колыбельные, которые ему пела в детстве Мари. Его голос то струился над землею, словно волшебный туман, то, разрезая солнечные лучи еще более острым и ослепительным лучом своего неземного звучания, уносился куда-то за облака и там сбивал с курса невидимые глазу планеты. Его голос сводил с ума и завораживал, пожалуй, даже более, чем его красота, и, если бы не кровь ангела, бурлящая в моих жилах, я бы, наверное, уже давным-давно лишился бы рассудка. Однако я был счастливейшим из смертных: граф Монсегюр не просто выбрал меня, он дал мне возможность жить и безбоязненно наслаждаться его чарами. Однажды, когда мы вернулись после прогулки, в спальне монсеньора нас ждал неприятный, я бы даже сказал, пугающий сюрприз: зеркало напротив двери было черным, как деготь, и мутным, словно в этом самом дегте колдунья растворила черный туман с черной реки. А поперек стекла крупными буквами с виньеточной беспощадностью было выведено: «Не забывай о черном кристалле, ангел!». Выведено кровью. - Ванда? – тихо спросил я, чувствуя, как вздрогнула в моей руке рука моего друга. - Да. Граф подошел к зеркалу и мазнул пальцем одну из букв. - Надо же, даже крови своей не пожалела. Ни смотря на привычную иронию, голос его звучал глухо, а лицо было бледным, словно морозный цветок на заснеженном окне. - Что она имеет в виду, Александр? О каком кристалле идет речь? Великий магистр тихонько подул на зеркало: надпись исчезла, и зеркало снова стало ровным, серебристо-прозрачным, отразив безумную печаль в глазах монсеньора. - Черный кристалл, Горуа – частица и порождение мертвых звезд, так называемых черных дыр, источника, способного поглотить всякую существующую во Вселенной силу и энергию, как материального, так и нематериального происхождения. В том числе – силу и энергию ангелов. Это – единственное оружие, действительное против ангелов, и это единственный способ укротить зарвавшегося и привести в чувство непокорного. - Она вам угрожает? – ахнул я. - Нет, скорее предупреждает. Они не посмеют применить против меня кристалл до тех пор, пока я соблюдаю договор. Я подошел к графу и стал рядом. Зеркало послушно отразило мой силуэт – смуглого юношу с коротко остриженными и все еще не отросшими после пожара белокурыми волосами, с безграничной жаждой любви в светло-голубых глазах, которые на фоне смуглого лица казались какими-то бледными, словно вылинявшими… Нет, я себе положительно не нравился – лучше смотреть на моего г-на. Я осторожно положил руку ему на плечо. - А как действует этот самый кристалл? Это больно? - Не знаю. Я не помню, чтобы при мне его использовали против кого-то из своих. Ванда – та знает, уж она-то им пользовалась не раз. Я думаю, что это действительно больно. Разве может быть не больно, когда у тебя насильно вырывают душу и отнимают волю? Больно ли мошке в объятиях паука?.. - А я думал, что вампиры не чувствуют боли… Граф поймал в зеркале мой взгляд и улыбнулся: нервный надрыв его улыбки утонул в зеркале, как снежинка в чашке горячего кофе. - Боль боли рознь, mon chere. А это не боль, это просто - уничтожение болью. …Утром, едва только рассвело, он вытащил меня из постели, и мы отправились на прогулку. Он почему-то питал странную привязанность, нет, даже страсть к рассвету. Восходящее солнце притягивало его, словно магнит – он смотрел на него жадно, во все глаза, с любопытством и еще чем-то сродни беспокойству моряка, который видит незнакомый берег незнакомой земли и не знает, что ожидает его на этом берегу и стоит ли пришвартовывать к нему свое судно. - Александр!.. Великий магистр стоял посреди василькового поля – без плаща, без оружия, в одной не застегнутой белоснежной рубашке и мягких черных брюках, и казался таким одиноким, таким беззащитным перед гигантским золотым шаром, медленно, подобно сказочному чудовищу, выплывающим из-за горизонта. Он казался ребенком, которого принесли в жертву древнему Молоху, и который безропотно и наивно ожидает маму в объятиях огнедышащего демона. - Александр… Когда вы смотрите вот так вот, мне становится страшно. Я зарылся лицом в его волосы – шелковые, прхладно-черные ветви сирени, которые в темноте опочивальни всегда почему-то отсвечивали изумрудом, а сейчас, при солнечном свете в них то и дело вспыхивали алые огоньки. Он, не оборачиваясь, слегка откинулся назад, так, что его прекрасная голова легла мне на плечо, и тихо сказал: - В каждом рождении таится смерть, даже если это рождение нового дня. - А философии вы тоже умудрились нахвататься у людей? - обнимая его, улыбнулся я. - Знаете, Горуа… Ваша Земля – такое удивительное место во Вселенной, что философия здесь словно бы разлита в воздухе. Ею дышишь, ее чувствуешь всей кожей, ее пьешь вместе с водой и впитываешь глазами вместе с солнечным светом. Вот такое вот волшебство. А еще на Земле – самые прекрасные во Вселенной рассветы и закаты. - Ну, для того, кто не был нигде, кроме Земли, в общем то и сравнивать не с чем. - Поверьте мне на слово, Горуа. Я видел миры так же близко, как вижу вас – видел воочию и во сне. Видел их тысячи и десятки тысяч. Но никогда и нигде я не видел ничего более притягательного, загадочного и щемяще –прекрасного, чем ваше бледное земное солнце с его орбитами лебедей-планет, одна из которых стала для нас вторым домом. А точнее – полем сражения за этот второй дом. Я понимаю, почему Те, Со Звезд, выбрали именно Землю – она каким-то образом ухитрилась пленить даже их холодные, не привыкшие к сантиментам сердца. Потом мы долго лежали в высокой душистой траве, глядя на бегущие по небу облака. - Вот это облако похоже на птицу, а это на лошадиную голову, - говорил я, покусывая травинку. – А это облако похоже на дракона. Александр, а драконы и вправду бывают, или это бабушкины сказки?.. Он лежал на спине, заложив за голову руки, и розовые солнечные лучи робко скользили по его груди, словно крылья жар-птицы. - Раньше были, - сказал мой друг, все так же глядя на солнце, так, что в глазах его отражалось по блестящему золотому мотыльку. – Раньше, очень давно такие существа и вправду населяли этот мир. Только назывались они по-другому. А теперь это, конечно, просто сказки. - Вы так просто говорите об этом. Для вас заглянуть в прошлое – все равно, что выпить чашку кофе, а в будущее – все равно, что убрать со щеки ресницу. А мне бы тоже хотелось взглянуть, - я просительно коснулся его плеча. – Можно?.. - И на что же вы больше желаете взглянуть – на прошлое или на будущее? – не поворачивая головы, с легкой насмешкой спросил он Я задумался. - Прошлое – давно ушло, его все равно не вернуть. А вот будущее… - А будущее, Горуа, имеет уж очень экзотический для вашего девственного неба вкус. С непривычки можно обжечься так, что потом надолго отпадет охота принимать пищу вообще. - Что вы этим хотите сказать? – насторожился я. Он посмотрел мне прямо в глаза с той обычной своей грустной насмешкой, которая, словно игла, входила в сердце. - Только то, что человеку эпохи, в которую он живет, будущее может показаться адом, Апокалипсисом, карой господней. Или еще чем-то похуже. - Оно настолько ужасно? - Ну, я бы не сказал… Оно просто совершенно противоположно тому, что нас сейчас окружает. Так, если бы на ваших глазах небо из голубого вдруг сделалось алым. Сам по себе алый цвет не страшен и даже красив, но, поскольку вы привыкли видеть небо именно голубым, то первое, о чем вы подумаете, это… - …Это то, что наступил конец света, - задумчиво закончил я, и через несколько секунд добавил: - Нет, пожалуй, я еще не готов к этому, Лучше сейчас не надо. Мой друг одобрительно кивнул: - Верное решение, Горуа. А потом улыбнулся и попросил очень тихо и как будто бы виновато: - Вы не принесете мне воды, mon chere? Очень хочется пить. Здесь в лесу неподалеку есть источник. - Что же вы раньше молчали? – я с готовностью подхватился на ноги. – Конечно, я мигом. Схватив флягу, я со всех ног бросился к лесу. Граф задумчиво проводил меня глазами. Он вообще был сегодня с самого утра очень грустный. Однако я не придал этому значения – такое иногда с ним случалось. Мало ли, где он успевал побывать ночью в те недолгие минуты, когда я не сжимал его в своих объятиях… Родник был в лесу за деревьями. Ловко перепрыгнув через покрытые мягким мхом упругие кочки, я стал на колени и набрал воды полную флягу. Родниковые струи так соблазнительно звенели и отливали на солнце серебром, что я и сам не удержался – наклонился и припал губами к бьющей из-под земли ледяной искристой струе. -Доброе утро, юноша! Не будете так любезны подсказать, как проехать в Монсегюр? Я, кажется, заплутал. Голос раздался позади меня так неожиданно, словно в спину мне запустили камнем. Я вздрогнул, едва не подавившись, и быстро обернулся. На лесной тропинке, между кустами дикого шиповника, я увидел незнакомца. Молодой мужчина лет около 30-ти верхом на великолепной черной лошади, чуть прищурив глаза, наблюдал за мной. Эти его глаза было первое, что приковывало к себе внимание. Удивительно, пронзительно синие, слегка восточного разреза с плавающими на дне желтыми искрами-огоньками. И эти искры, и прямые длинные темно-каштановые, почти черные волосы, и смугло-оливковая кожа, и диковато-кошачья, какая-то жесткая, почти варварская грация движений делали его похожим на красивого и опасного хищника, рыщущего по лесу в поисках добычи. Лошадь под ним храпела, била ногой и косила испуганными розовыми глазами – она, видимо, тоже чувствовала хищника и, как могла, терпела его на себе. - Вам нужен замок? – спросил я, невольно нащупывая правой рукой меч. Он насмешливо проследил за моим движением и спрыгнул с лошади. - Да. Монсегюр на берегу Моны. Кажется, так? О, источник!.. Не возражаете, если я вас немного потесню? Просто умираю от жажды. Я чуть-чуть отступил, давая ему место. Он наклонился и, с само-уверенностью опытного и опасного воина подставляя спину совершенно незнакомому вооруженному человеку, стал пить, жадно зачерпывая пригоршнями воду. Руки у него были красивой формы, небольшие, но сильные, без колец и перстней, однако с первого же взгляда было видно, что эти руки принадлежат вельможе. И, хотя одет он был очень просто, как школяр или средней руки дворянин, я моментально почувствовал, что передо мной человек, гораздо выше по положению, чем я сам. - А вы кто? – не спуская руки с рукояти меча, задал я более, чем дерзкий вопрос. Однако мой прямой вопрос его совершенно не смутил и не оскорбил. - Я – дворянин из свиты герцога Лотарингского. Надеюсь, слышали о таком?.. Его высочество со своей свитой должен к вечеру приехать в замок, несколько дней назад он известил графа Монсегюра о своем визите, и тот ответил, что готов его принять. Я поехал вперед – люблю, знаете ли, путешествовать один на один с господом богом, да заблудился в этих ваших лесах. Далеко еще до замка? - Не очень, - все так же нагло продолжая его рассматривать, сквозь зубы бросил я. – Час, полтора езды. - Очень хорошо. Молодой человек ловко перепрыгнул источник и опустился на землю на другой стороне. - Красивые у вас здесь леса!.. Вообще, природа. Не то, что у нас в Париже – пыль да грязь, да горы нечистот, да своры нищих бродяг, да одичавшие псы… А вы сами – из замка будете? - С чего вы взяли? – растерялся я. -Да просто, спрашиваю. На путешественника вы не похожи, а в этих окрестностях, насколько я знаю, только один замок – Монсегюр. - Да, - с легкой заминкой ответил я (не нравился мне этот красавец, ох, как не нравился – лучше бы мне было столкнуться с волком, или даже с медведем. От этих хищников, по крайней мере, знаешь, чего ожидать. А этот, синеглазый… Черт его знает, какой породы зверь!). - Да, я из замка. - Замечательно. Значит, вы меня туда и проводите. Это прозвучало не как вопрос, и даже не как просьба, а – как приказ. Приказ человека, который имеет право приказывать. Честно признаться, я был просто озадачен. В любом случае, меня ждал мой друг и г-н, и мне нужно было предупредить его прежде, чем взваливать на себя проблемы синеглазого незнакомца. Однако... Уж не знаю почему, но я до дрожи в пятках не хотел, чтобы этот красавец увидел графа. Хотя, если он из свиты герцога, то рано или поздно все равно увидит. И что тогда?.. У меня похолодело в груди, а под кожу словно загнали с десяток иголок. Я кусал губы, не зная, на что мне решиться. - Я хочу вас спросить, юноша, - незнакомец между тем спокойно расположился у родника и, достав из дорожной сумки изящную, украшенную вензелем салфетку, небрежно разложил на ней хлеб, масло и соленую брынзу. - Есть хотите? – он невозмутимо протянул мне кусок хлеба с брынзой. Я поспешно замотал головой. - Я не голоден. - Как хотите. А я, с вашего позволения немного перекушу - здешний воздух нагоняет просто-таки зверский аппетит. Так вот, о чем я вас хотел спросить… Если вы из замка, то наверняка видели графа. Я имею в виду владельца замка графа Монсегюр. Ну, вот оно – начинается!.. Я стиснул зубы – врать было бессмысленно и глупо. - Видел, - мрачно кивнул я. - Ой, как интересно! – желтые искорки во взгляде незнакомца сделались еще ярче и заиграли на солнце, словно танцующие болотные огоньки. – И что же – сей господин и вправду таков, как о нем рассказывают? - Каков? – прикинулся дурачком я. - Ну… О его умопомрачительной красоте даже в Париже ходят легенды. Наши дамы им просто бредят. И не только дамы. Я слышал, что его красота опасна в равной степени, как для женщин, так и для мужчин. - Не знаю. Никогда не представлял себя на месте дамы, - мрачно буркнул я. Молодой человек звонко рассмеялся. - Ага! Я вижу, вы – мальчик с норовом. И чувство юмора у вас такое…хорошее. Но вы все-таки не ответили на мой вопрос. Г-н магистр и вправду настолько хорош собой, или же слухи о его красоте сильно преувеличены? - Потерпите немного и увидите сами, - еще более мрачно сказал я. Мне не хотелось ему ничего говорить, мне вообще не хотелось с ним разговаривать. И дернул же черт этого франта направиться именно по этой дороге!.. - Да, вы не из разговорчивых, - с сожалением констатировал синеглазый. – Неужели вам совсем не интересно, что говорят при дворе короля Филиппа о вашем г-не? Я равнодушно пожал плечами. - Гадость какую-нибудь, что ж еще?.. Что он – колдун, по которому давным-давно плачет костер инквизиции, и распутник, каких мало, пачками укладывающий к себе в постель мужчин и женщин. - Да-да, - тут же оживленно подхватил мой собеседник. – И еще говорят (голос его неожиданно стал тихим и вкрадчивым, словно забирающийся под кожу скорпион), что он настолько себя уронил, что закрутил роман с мальчишкой-оруженосцем, каким-то захудалым дворянчиком, абсолютно ничего из себя не представляющим. Или – это тоже выдумки сплетников?.. Я почувствовал, как по коже у меня пробежал озноб. Я не знал, что мне ответить. И в то же время чувствовал жуткую обиду: вот, значит, какого мнения обо мне окружающие!.. Впрочем, наверное, так оно и есть. Что я из себя представляю? Ничего особенного – просто мальчишка, каких тысячи в Провансе. Но ведь Он - моя любовь, моя тайна, мое счастье – за что-то же меня полюбил!.. Или на него просто нашло затмение?.. -Знаете, г-н путешественник, - не в силах более сдерживать бьющие через край раздражение и досаду, сказал я. – Не к лицу такому вельможному господину, какого вы из себя строите, пересказывать сплетни лакеев. Это роняет вас не менее, чем любовная связь с оруженосцем. Изящная рука незнакомца вздрогнула и замерла: сочный, гладкий кусок брынзы, не удержавшись на хлебе, шлепнулся прямо в траву. - Послушайте, юноша, - он отложил хлеб и посмотрел на меня своими невозмутимо-синими глазами, - я ценю юмор, но не дерзость. Из-вольте сию же минуту взять свои слова обратно, иначе… - Что – иначе? – усмехнулся я. Юная кровь уже ударила в голову, я совершенно не боялся этого фата, напротив – у меня прямо-таки руки чесались его проучить. - Я так понял, вы хотите со мной подраться? – задумчиво спросил мой собеседник. – Интересно, почему. Ведь я вас раньше никогда не видел. - А не имеет значения! – я вытащил меч и встал в позицию. - Обожаю драться в лесу с первым встречным, особенно по четвергам. Привычка, знаете ли. - Да? – молодой человек неторопливо убрал салфетку с недоеденным завтраком обратно в сумку и медленно вытащил из ножен свой меч с изящной, осыпанной драгоценными камнями рукоятью («Вот те раз! - мелькнуло у меня в голове. – Одет, как школяр, а меч – как у принца!»). – У меня тоже есть привычка, юноша: я – мирный человек, но, если какой-нибудь дерзкий щенок на моем пути начинает лаять не по делу, я отрезаю ему уши. - Ну, это мы еще посмотрим, чьи уши окажутся на земле! - воскликнул я и шагнул к нему. - Прекратите!.. Раздавшийся за деревьями голос заставил нас обоих вздрогнуть и опустить мечи – голос-музыка, голос-металл, голос-страсть, лед, пламя и светопреставление, голос моего г-на.