Текст книги "Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)"

Автор книги: Marbius

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 53 страниц)

– Насколько я слышал, «Астерра» и «Тонарога» почти готовы запустить минералогический комплекс за орбитой Луны, – пожал плечами Этьен. – И насколько я помню, астрономы с достаточной долей достоверности установили не менее сорока астероидов на приемлемом расстоянии от Земли, которые можно использовать для выработки самых разных элементов.

– Коринт, милый, сколько стоит индий, добытый на Земле? –

– От семисот до тысячи двухсот афро килограмм, – не отрываясь от комма, ответил тот.

– Сколько будет стоить килограмм индия, добытый из астероидной породы?

– В ближайшие пять лет не менее сорока миллионов. Затем его стоимость сократится, разумеется. Возможно даже, в несколько тысяч раз, – ехидно добавил Коринт и подмигнул Этьену.

– Это, кстати, действительно для многих других стратегических материалов, – неожиданно посуровела Тесса. – И от их наличия зависит и будущее многих технологий.

– Не буду спорить, – склонил голову Этьен. – Но мы начали говорить о Квентине Дейкстра.

– И его шансах стать Генсекретарем Лиги. И более глобально о его деятельности на этом посту. Я говорила с аналитиками. Мы рассматривали самые различные сценарии. Этот Дейкстра, как выясняется, не так просто поддается прогнозированию, но одно остается неизменным. И ты знаешь, что именно?

– Я боюсь тебя разочаровать, Тесса, дорогая, но я не имею телепатических способностей. Поэтому мои возможности проникнуть в твою голову или в головы этих аналитиков несколько ограничены, практически ущербны, – печально признался Этьен.

– Да, действительно, – тяжело вздохнула Тесса и подняла руку, чтобы подозвать официанта.

Коринт поднял голову, посмотрел на Этьена, скупо улыбнулся ему и покосился на Тессу. Та с решительным видом изучала меню, затем жарко обсуждала с Сильвией калории в десертах. Этьен, убедившись, что дамы не обращают внимания ни на что, помимо карт продуктов, многообещающе улыбнулся Коринту. Тот поправил очки – почти незаметные стекла с тонкими золотыми дужками, провел пальцами по уголкам рта, быстро облизал губы. На секунду дольше положенного задержал на Этьене взгляд. Уткнулся в комм.

– Так вот. Вернемся к делу. Дейкстра решительно настроен против всех компаний, не происходящих родом из Африки, – недовольно заявила Тесса, съев половину десерта.

– Какой ужас, – флегматично отозвался Этьен. На свирепый взгляд Тессы он изобразил удивление: – Но твоя обожаемая «Эмни-Терра» ведь и является таковой.

Тесса отложила вилочку. Наклонилась вперед.

– Когда мы говорим об «Эмни-Терре», мы говорим в первую очередь об «Астерре». Я люблю мою страну и мой континент, но я люблю и мою компанию. Я предана ей. Потому что именно моя компания поверила в меня и дала мне шанс. Примерно как твой первый любовник поверил в тебя и поставил во главе твоей первой службы.

Она откинулась на спинку кресла. Коринт покосился на нее.

– Тесса, дорогая, я восхищен спецслужбами «Астерры». Надо же. Никогда не думал, что моя унылая личная жизнь может привлечь интерес такой колоссальной организации, – сухо ответил Этьен. – Впрочем, вернемся к твоим опасениям. Политика Лиги не определялась и никогда не будет определяться настроениями одной личности. Видишь ли, я, как и ты, почти уверен, что Дейкстра будет следующим Генсекретарем Лиги, но точно также я уверен, что не он будет определять ее политику. Хм, вернее, это диалектическое единство. В Лиге сильны именно такие настроения, и ее Генсеком станет, скорее всего, человек, им вернее всего соответствующий. И он будет определять ее настроения. Возможно, с Дейкстра что-то случится, не приведи Всевышний, – он нарисовал на груди над сердцем крохотный крестик, – и тогда это место займет другой человек. Который, скорее всего, будет следовать по этому же пути. И так далее. Но я не понимаю твоего беспокойства. «Эмни-Терра» является и считается африканской компанией, и баста.

– Есть более африканские компании, Этьен.

– Есть, – с готовностью согласился тот.

– Есть национальные компании.

– Есть.

Тесса уперлась локтем в стол и наставила на него указательный палец.

– И мне очень хочется начать сотрудничество с ними. Очень тесное сотрудничество.

– Мы говорим…

– О Нигерии. До сих пор оно было успешно, но с каждым годом все менее успешно. Пока у нас получается преуменьшать значение некоторых регионов и бассейнов, чтобы вести разрабоку. Но меня не устраивает статус «Эмни-Терры» в их отношении. Я хочу официальный статус и гарантии сотрудничества национального правительства, ратифицированные Лигой. И я очень хочу от тебя совета, как это получить.

Она смотрела на него, не мигая. Крокодилы тоже смотрят, не мигая, подумалось Этьену.

– Я проверю, что можно сделать, – тихо ответил Этьен, заставляя себя выдерживать ее взгляд.

– Не «можно», Этьен. За «можно» я могу обратиться к гадалке в нищем квартале. Мне нужно «я сделаю». Я могу на тебя рассчитывать? – радостно улыбнулась Тесса.

Этьен хмыкнул, пожал плечами, кивнул головой.

Около полуночи он шел к двери своей квартиры. Стоял у нее, пригубливал вино, ждал Коринта, поднимавшегося в лифте.

Тот вошел неторопливо, улыбаясь довольно, был полувозбужден.

– Мамуля была особенно сурова с тобой сегодня, – произнес он.

– Как только ты не кончил прямо там, рядом с ней, – хмыкнул Этьен и отставил бокал. Дверь закрылась, Коринт сделал один шаг навстречу ему; Этьен бережно снял очки с его носа, обхватил голову ладонями, поцеловал. – До чего тебе нравится, когда она возит меня мордой по асфальту, – пробормотал он.

Коринт ухмылялся, расстегивал свою рубашку.

– Я обожаю, как ты возишь меня мордой по простыням после мамулиных экзерсисов. Гадкий, гадкий Этьен, – ухмылялся он.

– Рад услужить, – тихо засмеялся Этьен. – Но когда-нибудь я соберусь и выпорю тебя по твоей прелестной поджарой заднице так, что ты четыре недели не сможешь сидеть в мамулином присутствии.

Коринт предвкушающе засмеялся.

Едва ли Этьен Симайди Танья собрался бы с духом и совершил такой решительный поступок. Скорее уж Коринт его выпорет.

Но через пару часов Этьен сидел на кровати, Коринт лежал и лениво потягивался.

– Так чего там с Тессой случилось, что она была столь сурова? – полюбопытствовал Этьен.

– Кроме поездки в Лондон к самому главному «Астерранину»? – вяло отозвался Коринт. Приподнявшись на локте, он заглянул Этьену в лицо. – Он ей неслабо хвост накрутил. Они хотят сохранить статус-кво в Африке, а с Дейкстра это невозможно. Переговоры с ним лопнули, как мыльный пузырь. Нигерия тянет до выборов. Пока работы там ведутся, но на основании сомнительной лицензии. Иными словами, под мамулей раскаляется трон. Если ей не удастся эта комбинация, то о местечке в Лондоне можно будет забыть.

Этьен задумчиво покачал головой и погладил его по плечу. Его рука задержалась на спине Коринта, Этьен нагнулся, чтобы поцеловать его.

– Интересно, а что ты расскажешь Тессе? – неожиданно спросил он. Коринт весело рассмеялся.

– Ничего, за что тебе следует опасаться, дорогой, – беспечно отозвался он.

========== Часть 8 ==========

После категорического «нет» Берт все ждал, что Горрен прикажет: «Отправляться! И не сметь противоречить!». Такая решительность с его стороны не удивила бы: Горрен был способен на очень жесткие разговоры, это с Бертом он прикидывался ангелом. С крашеными волосами, черт побери. Берт не мог не ухмыляться гнустно, когда думал об этом: до чего странные формы может принимать тщеславие в разных людях. Сибе Винк, лейтенант, с которым он познакомился и время от времени приглашал посидеть в баре, – тот носил перстень с печаткой. Младший сын двоюродного племянника какого-то королька из Западной Африки, не хрен собачий. Когда Сибе сообщил ему, Берт уставился на него круглыми глазами.

– И что? – растерянно спросил он. – То есть здорово, конечно, я говорю с особой королевской крови. Но, Сибе, при всем уважении к твоей родословной, я не очень хорошо понимаю, что это может значить.

Сибе Винк выглядел оскорбленным. И это шло ему, стервецу. Нижняя часть его лица отчетливо утяжелялась, ноздри изгибались очень эффектно и характерно-крупные губы становились особенно рельефными, соблазнительно, вызывающе выпуклыми.

Берт закатил глаза.

– Ты забываешь, что я из Европы, – меланхолично сообщил он. – При желании я могу рассказать о моем родстве до третьего колена, а если заплатить бабки знающим людям, так они раскопают сведения о предках аж до семнадцатого века. Но это не значит практически ничего. Даже если вдруг выяснится, что я сын или там внук какого-нибудь великого герцога, я не смогу воспользоваться этим знанием. Никак. Собственно, даже для шантажа. Поэтому сделай скидку на мое воспитание и объясни, отчего это такое великое дело – твое родство с провинциальным корольком.

– Ха! – не удержался Сибе Винк и широко улыбнулся. – Есть ли люди, способные сердиться на тебя?

– Сколько угодно, – не задумываясь, ответил Берт. – И позволь полюбопытствовать, с чего ты перестал относить себя к ним?

Сибе Винк весело засмеялся, откидывая голову назад, широко открывая рот, словно хвастался безупречно-белыми и идеально ровными зубами.

– Я беспомощен перед твоим обаянием, – отсмеявшись, развел он руками.

Берт, посмеивавшийся до этого, подмигнул и отозвался:

– У тебя должен быть иммунитет на чужое обаяние, потому что твоего хоть отбавляй.

– Ха! – Сибе поднял бровь и прищурился. Посмотрел внимательно, изучающе, но ничего больше не сказал.

– Так мы начали говорить о родстве и о том, что значит быть дальним родственником западно-африканского короля в общеафриканской Лиге.

– Не дальним! – тут же вскинулся Сибе Винк. – Если бы моя мать не была из белых, а мой отец был ближе к деду, а дед чуть подсуетился, когда умер его брат, у которого рождались одни девки, то я мог быть одним из первоочередных наследников.

– И что? – скучно поинтересовался Берт.

Сибе подумал.

– И ничего, – честно признался он. – Но думать об этом приятно.

– Дай я тоже подумаю. У твоего деда наверняка единственный на всю деревню каменный дом и даже есть машина. Возможно, сокровищница состоит из пяти килограммов золотых украшений невысокой пробы, ну и гарем. И ты будешь говорить мне, что лейтенантом в гвардии Лиги быть хуже, чем очень дальним родственником короля в какой-то глуши?

Берт пожал плечами и поднял бокал с пивом.

– Но перстень симпатичный, – кивнул он в сторону руки Сибе, лежавшей на столе.

Тот с самодовольным видом посмотрел на мизинец с кольцом.

– Одно время на землях прадеда копошились геологи. Рассчитывали открыть месторждения изумрудов, – неожиданно начал рассказывать Сибе. – Кое-чего нашли. Но очень мало, чтобы заинтересовать хоть кого-то приличного. Прадед тогда прогнал их и конфисковал оборудование. Одно время с двоюродным дедом велись переговоры, чтобы выкупить северные территории, где они граничат с национальным парком, но он все искал изумруды.

– И как?

– Не нашел. Это кольцо я купил, когда отслужил тринадцать месяцев, – Сибе положил руку на стол, позволяя Берту еще раз полюбоваться им – и рукой. С длинными, изящными пальцами, заканчивавшимися крупными, ухоженными ногтями, все как один правильной формы.

– Тринадцать? – Берт поднял брови и страдальчески улыбнулся, приготовившись выслушивать очередную мистическую историю о значимости именно этого числа. Но Сибе пояснил:

– Ну да, год и один месяц. Когда стало ясно и очевидно, что меня не выкинут. Ты же не думаешь, что попасть в лигейскую гвардию так просто?

Берт покачал головой и посерьезнел. Что такое жесткий отбор, он знал по своей шкуре – очень хорошо. Слишком даже.

– А удержаться в ней еще сложней. Потому что когда мы служили в учебных частях, за нас несли личную ответственность все, включая руководство. Они и тряслись над нами. Но когда мы стали гвардейцами, мы стали боевой силой.

Сибе сжал руку в кулак и поднял ее.

– А боевая сила должна вступать в бой, быть эффектной в бою, – глубоким, неторопливым, гипнотизирующим голосом продолжал он. – Никто не согласится терпеть боевого офицера, если он не эффективен. И это значит идти вперед, рисковать своей жизнью, исполняя приказ.

Берт приоткрыл рот, зачарованный драмой в представлении Сибе Винка.

– Нифига себе ты грузишь, – завороженно сказал он.

Сибе буравил его недобрым взглядом секунды две, затем трагично приложил ладонь ко лбу.

– Ты плебей, Франк. Бестолковый и циничный плебей. – Вскинув голову, уведомил он Берта.

Берт пожал плечами и виновато улыбнулся. Отпив пива, он спросил:

– Так почему ты ждал целый месяц?

Сибе недоуменно посмотрел на него.

– Ну чисто схоластически можно было бы уже на триста шестьдесят шестой день твоей службы решить, что ты полностью и окончательно принят, – пояснил Берт.

Сибе долго смотрел на него. Очень долго. Затем снова сжал руку с перстнем. Посмотрел на перстень и сказал:

– Мы были в Нигере. Два месяца. Защищали одну провинцию от другой. А потом нас перекинули в третью провинцию, и мы защищали ее от второй и первой. А еще через месяц нам пришлось защищать вторую от первой. И от кое-каких воздействий извне. В общем, я оказался в Претории как раз к окончанию моего тринадцатого месяца в гвардии. Так-то.

– Я подозреваю, что тебе должно было хватить не только на этот перстень, – пристально глядя на кольцо, предположил Берт.

– Не обольщайся, Берт, – отмахнулся Сибе. – Слухи о нашем достатке сильно преувеличены. – Но он вскинул голову, словно в ответ на недоуменный взгляд Берта: – Но зато мы лигейская гвардия. Лучшие из лучших.

– С этим не поспоришь, – кивнул Берт. Осторожно поинтересовался: – Я так подозреваю, вам хватает забот, м? В какой-нибудь из стран да нужна нейтральная сила.

Сибе усмехнулся.

– Можно и так сказать, – пробормотал он. – Нейтральная сила, подумать только.

– Нет? – удивился Берт. – Э-э, я опять сужу по моему опыту в европейской лиге. В каждой из стран есть парамилитарстские армии. Как правило, спецсилы полиции. Но если что, если доходит до каких-то серьезных столкновений, предпочитают обращаться к лигейской гвардии.

Сибе хмыкнул.

– Европа – мирный континент, – посмотрев в сторону, сказал он. – Я помню, мы изучали военные стратегии и тактики. Модели, знаешь ли. В качестве примера их реализации приводились некоторые военные операции с участием европейских сил.

Он замолчал. Берт нахмурился.

– Ну да, европейцы создали неплохую такую картотеку разных стратегий и тактик, – подтвердил он; откинувшись на спинку стула, замер, склонил голову к плечу, криво усмехнулся.

– А до чего грандиозны модели начала и середины прошлого века, м-м-м! – Сибе довольно ухмыльнулся, зажмурился. – Но знаешь, что интересно? Затем – именно что мирный континент. Так, операции там-сям. Европе на самом деле достаточно объединенной армии. Но видишь ли, Берт, в армии мощная вооруженная сила не может оставаться нейтральной. Она обязательно выступит за кого-то и соответственно против кого-то.

– И за кого вы выступали в последний раз? – спросил Берт.

– Ты не смотришь новости? Не поверю!

– И ты лично был там? – оживился Берт.

Сибе Винк лоснился от самодовольства. Он упорно не говорил прямо, что да как, да что именно он делал там и там; но чем активней Берт расспрашивал его, тем откровеннее он становился. Берт заказал еще пива, подался вперед, начал азартно обсуждать с ним политику той или другой страны. После получаса расспросов он уже мог определить: там была рота Сибе Винка, в другом месте – другая рота, но из их отряда; в таком и таком месте Сибе Винка не было, и он до сих пор чувствует себя уязвленным. И до чего ловок был лейтенант Винк: ни разу он не назвал место и время прямо, но так выкручивал свой рассказ, что Берт не сомневался, о каком именно событии рассказывает Сибе.

Берт постепенно переводил разговор с прошлого на будущее. На самом деле, Сибе уже намекнул на достаточно событий и связей, предпосылок и настроений, чтобы можно было делать далеко идущие выводы. Но все-таки хотелось знать чуть больше. Например, о том, где еще присмотреть полигон для дальнейших предприятий. Так что Берт интересовался, куда еще собираются посылать часть Сибе, и какие приказы им отдают, забрасывая туда и туда.

– Не лезть на рожон нам говорят, – мрачно сообщал Сибе. – Ты представь: мы – одна из лучших частей, прошедшие стажировку в крупнейших центрах Европы, Азии и Америки, мы участвовали в межконтинентальных учениях, и при этом у нас еще не было толковых заданий. Я тебе рассказывал, да? Прикрыть задницу тому корольку, спасти от своей же армии того президентика. Лига ведет странные игры, Берт. Я тебе говорю совершенно честно, – он наставлял палец и тыкал им в сторону Берта, словно протыкал невидимый мыльный пузырь. – Зачем там мы, если это же сделает любая частная армия?

– И зачем там вы? – пьяно удивлялся Берт.

– Потому что мы не частная армия, разумеется, – Сибе откидывался назад и скрещивал руки на груди.

– И? – усердно хмурился Берт. – Ну вот берем президента О страны Б. Его генералы восстали, он воззвал к Лиге. Лига прислала вас, вы спасли его. При этом погибло… э… – он сверился с коммом. – Хм. Триста или пятьсот?

Сибе показал ему два пальца.

– Ага, – сосредоточенно произнес Берт; Сибе развел руками. – Разрушения, все дела. Страна Б вынуждена восстанавливать здания и инфраструктуру, выплачивать страховки и вся такая хрень. Еще и лиге же платить за операцию?

Сибе размашисто кивнул головой.

Берт потер большой, указательный и средний пальцы.

– Так не проще ли президенту О было свистнуть частную армию, чтобы его тихонько вывезли из дворца в другой дворец, а потом оттуда всем надрать задницы? – недоумевал Берт.

Сибе снисходительно усмехался.

– Я скажу тебе одну вещь, Берти, – тихо говорил он. – Еще десять лет назад этот гребаный О нанял бы частников, и они бы раскатали его премьер-министра и его наемников в тонкий блин от Оранжевой реки до Виктории. Но благодаря кое-каким лицам в верхушке Лиги если бы Обегадве вздумал сейчас такое сделать, то это же самое сделали бы с ним и мы.

Берт прищурился. Наклонился над столом и подался вперед.

– Этот Дейкстра, да? Я смотрю, он держит Лигу… – он сжал кулак и потряс им перед своим носом.

– Он отличный парень, – кивнул Сибе. – Раньше гвардия была хороша только на парадах и время от времени на учениях. Старики рассказывали, что им говорили: не сметь выигрывать, потому что с политической точки зрения это не будет хорошо смотреться. Ты понимаешь? Гвардия – должна проигрывать. Когда ребят отправляли на разные операции, они боялись сделать лишний залп, потому что потом они могли отгрести неприятностей по горло и даже больше. А теперь нас уважают. И если ты спросишь меня, Берт, я тебе скажу: это сделал Квентин Дейкстра. Он заставил их уважать нас.

Берт охотно кивнул. Предложил заказать еще пива; затем как бы между прочим поинтересовался, что предстоит Сибе и товарищам. И вообще, где сейчас находятся его товарищи.

И Сибе рассказывал. По своей привычке, не называя имен, касаясь планов в самых общих чертах, но рассказывал. Берт удивлялся: неужели ему так везет? Не может же быть, чтобы просто по душевной расположенности и под воздействием пива Сибе так просто разбалтывал ему планы и намерения лигейской гвардии?

Дилемму разрешил сам Сибе Винк.

– Ты ведь не дурак, Берт, – сказал он, криво ухмыльнувшись. – Многое из того, что я рассказываю тебе сейчас, новым для тебя не было. Наверное даже, ты можешь знать побольше моего о том, почему да как. И ты понимаешь, что может оказаться не очень правильно, если ты с неуважением отнесешься к моему доверию.

Берт усмехнулся. Он вынужденно признался себе, что почувствовал облегчение, иначе все это походилобы на провокацию. А раз Сибе сам об этом заговорил, то ему просто хотелось похвастаться. И он увлекся – любил распустить перья, был за ним такой грешок. Так что можно было заказать еще пива, потрепаться о еще какой-нибудь мелочи, обсудить любовные успехи, к которым красавчик Сибе относился очень серьезно, и договориться непременно встретиться еще раз. «Когда я вернусь из одной милой страны, в которой никак не могут определиться, что делать с месторождением платиновых металлов», – пояснил он. Берт изумился: «Разрабатывать же!» Сибе погипнотизировал его взглядом полминуты и беззвучно спросил: «Кому?».

После такого вопроса ни Берт, ни тем более Сибе Винк не рискнули сплетничать о чинах наверху. Они поговорили о погоде, попытались поспорить о командах, которые должны принимать участие во всеафриканских играх; Берт сообщил, что готов пойти к букмекеру и поставить половину дохода за декабрь на то, что такая-то команда продует в полуфинале, и Сибе усердно доказывал, что она очень даже пройдет дальше. При этом каждый отводил глаза и делал вид, что ничего из того, что обсуждалось десять минут назад, не интересует ни его, ни собеседника.

Сибе вернулся в казарму; Берт решил прогуляться. Это было типично европейской привычкой, которая в Африке в городах помельче могла оказаться опасной; Берт знал об этом – сколько раз случалось читать об ограблениях, ограблениях и избиениях, иногда убийствах, но ничего не мог поделать – он мог без устали любоваться особым африканским небом, казавшимся особенно густым и черным по сравнению с европейским, звездами, казавшимися ярче и крупней – ближе, чем в том же Брюсселе, где нужно было либо подниматься на небоскреб, либо отъезжать на пару десятков километров, чтобы иметь возможность разглядеть их. И воздухом. Жарким, пряным, пахнущим не камнем и стерилизаторами, а пылью, канализацией, немного – плесенью, растениями и чем угодно еще. Берт добрел до водохранилища и уселся на скамейку. Протянув ноги, глубоко вздохнул и долго смотрел на небо.

Доверять Сибе Винку было глупо; Берт и не доверял. Он допускал, что Сибе был расположен к нему, возможно, симпатизировал, может, по каким-то иным причинам – и нет, совершенно иным, нежели у того же Горрена – Сибе позволял себе делиться какими-то полуважными мелочами. Правда, как бы сдержан и коммуникативно дисциплинирован ни был этот чертов служака, он не мог не оговариваться; Берту достаточно было познакомиться с ним немного поближе, узнать чутка побольше о месте, в котором он служит, и об операциях, в которых Сибе принимал участие, чтобы составить себе достаточно внятное представление о том, что происходит вокруг Сибе и для чего все это затевается.

Что там за чехарда творилась вокруг месторождения в – предположительно – стране Н, Берт догадывался. В космическую технику вкладывались огромные средства не только потому, что это было престижно, но и потому, что это было перспективно. Геологическая разведка, к примеру, требовала бесконечных административных решений: разрешение от нижних чинов, средних и высших, и самой неприятной была необходимость действовать часто именно в такой последовательности. В случае, если средние чины были болтливы, был шанс, что информация об интересе компании «А», к примеру, дойдет до высших, а те могут устроить аукцион, на который выставят либо сведения, полученные от конкурента, либо возможность дальше проводить разведку. А так сделал серию снимков с высоты в пару десятков тысяч километров, изучил, прикинул и можешь действовать напрямую с обитателями высших этажей власти. Это сокращало время – средства – ресурсы. Но то, до чего додумалась одна мегакорпорация, могло прийти в голову и другим светлым умам; ноухау у соперничающих мегакорпов могли отличаться деталями, но в целом, принципиально были схожи. Иными словами, что знал один мегакорп, знал и другой, и третий, и не всегда по причине промышленного и корпоративного шпионажа, а потому, что, замечая, что конкурент смотрит в определенном направлении, другой смотрел туда же – и видел кое-что. А карты с предполагаемыми месторождениями были составлены давно, и к концу двадцать второго века лишь уточнялись их детали.

Итак, страна Н могла допустить на свою территорию исследовательскую группу, предположим, финансируемую корпорацией «А». Если заведомо знать, что искать и где, находишь очень быстро. Но чтобы корпорации «Т» и «К» остались в стороне?

Берт раскинул руки на спинке скамьи, смачно зевнул и огляделся. Запад – там деловые кварталы, там, как ни странно, светло круглосуточно и зарево полыхает такое, что с Луны видно. Дальше на юг – кварталы, в которых жили те, кто в деловых работал на верхних этажах. И зарево там было иное – помягче, порадужней, изобиловавшее оттенками всех цветов радуги, но вполне отчетливое. И то, что на север – ярко, резко, однотонно; там не особо заморачивались цветовой композицией, а заботились о том, чтобы дешево и надежно. На востоке же за небольшой полосой относительно освещенных кварталов царствовала ночь.

Вокруг было шумно; работали бесчисленные кафе, в них было под завязку посетителей. Рядом с Бертом играли как минимум три музыканта-одиночки, чуть поодаль слышны были звуки струнных трио (кажется) и какой-то перкуссионной группы. И толпы, толпы народа. И желание потрепаться с кем-нибудь, пофлиртовать, отпустить сальную шутку, довольно поухмыляться в ответ на нее. Возможно, дотянуться до чужой руки, многозначительно сжать ее, ощутить ответное пожатие. Почувствовать всколыхнувшуюся надежду – на горячую кожу, прижимающуюся к твоей, на податливые губы, касающиеся твоих, на довольный стон в ответ на твою ласку. Не секс – не просто секс – а что-то, чуть большее, возможно, более-менее стабильные отношения. Странно, но время от времени Берт скучал по тому времени, когда он был женатым, знал и помнил это. То ли одиночество ему устыло, то ли просто хотелось поделиться с кем-то собой и с тем, другим.

Стоило подумать, оглядеться, улыбнуться нескольким парам, обнимавшимся неподалеку, скрестить на груди руки, чтобы дать место еще одной, усаживавшейся рядом с Бертом, как взгляд упал на человека, парня, скорее, мужчину, сидевшего за крохотным столиком, имитировавшим топливную бочку. Он, кажется, не просто оглядывал людей поблизости, но и преследовал схожие мотивы – приценивался. Он – один. Берт – тоже. Почему нет?

Встав, потянувшись, сунув руки в карманы брюк, поглядев еще раз на небо, обменявшись парой легкомысленных фраз с парой, узурпировавшей скамейку, Берт направился к этому парню. По большому счету, традиционно и по привычке он предпочитал разнополые отношения. Либо – нечто, походившее на них. А парень был высок, но изящен, одет с примечательным тщанием, и в нем улавливалось что-то такое, манерное, что ли. Он мог быть вольным художником, а мог и по другим причинам вести себя так. И на последнее Берт рассчитывал.

Он подошел к столику, за которым сидел объект любопытства, встал в поле его зрения и поинтересовался, слегка наклонившись вперед, говоря громко, чтобы перекричать шум толпы, и улыбаясь:

– Не будете возражать, если я посижу за вашим столиком?

Его визави повел плечом, кривовато усмехнулся, прищурился, оглядел его оценивающе и указал взглядом на другую сторону столика.

Берт оглянулся, потянулся за свободным стулом, уселся; мужчина следил за ним. С интересом, который вселял в Берта надежду если не на небольшое приключение, то на приятно проведенные пару ночных часов точно. Даже беседа, скатывающаяся в фривольности, балансирующая на грани пошлости, но не переходящая в нечто физическое, была ему желанней, чем бесцельное одиночество. Он сказал:

– Сегодня живописная ночь.

Мужчина неторопливо кивнул. Он глядел на Берта с легкой улыбкой; не ждал, возможно, просто не хотел говорить.

– Вы позволите угостить вас? Кофе? Вином?

Тот задумался. Пододвинул к середине столика бокал с вином. Берт щелкнул по центру стола, по едва заметной сенсорной панели, вызывая меню. Посередине стола возникла небольшая голографическая карта; Берт изучал ее, смотрел на мужчину, сидевшего напротив, снова читал меню. Наконец потянулся и дотронулся пальцем до строки, привлекшей его внимание, задержал руку. Незнакомец понимающе ухмыльнулся, выбрал строчку выше, задержал руку. Через секунду они оба почти синхронно опустили руки и повернулись к водохранилищу, словно импровизированные концерты на его берегу оказывались в эту ночь самым важным событием в их жизнях.

Когда официант принес заказ, Берт уже представился, уже знал, что собеседника зовут Коринт, что он служащий в «одном» отделе при «одном» чиновнике. Лапидарный рассказ Коринта о себе сопровождался многозначительными улыбками и выразительными движениями рук, и Берт был очарован. При чиновнике – ну и пусть; не хочет рассказывать о себе сверх минимально необходимого – додумаем самостоятельно. Куда важней было, что его рука оставалась лежать на столе, пальцы поглаживали скатерть неспешными, ласкающими движениями, и взгляд завораживающе-темных глаз все время возвращался на Берта. Коринт неторопливо осматривал площадку перед кафе – и косился на Берта; поворачивал голову в направлении взрыва смеха – и снова смотрел на Берта. Тот поначалу развлекал его какими-то анекдотцами из собственной жизни и каких-то неопределенных знаменитостей, вроде хвастался своей значительностью и осведомленностью, но постепенно понял, что Коринту не особо интересны байки, которых Берт знал немало, и вообще разговор. Он и замолчал. После нескольких минут Коринт повернулся к нему и вопросительно поднял брови. Берт беспечно пожал плечами и улыбнулся. Коринт склонил голову, словно понял все, что хотел сказать Берт, и даже больше, и продолжил вслушиваться в то, что происходило рядом с ними.

Было около трех часов утра, когда Коринт выпрямился на стуле. Вроде как собрался домой. Берт быстро коснулся кредитной картой сенсорной панели и замер.

– Это было необязательно, – улыбнулся Коринт.

– Это доставило мне удовольствие, – быстро отозвался Берт. – Ты позволишь проводить тебя?

Коринт весело засмеялся, откидывая голову назад. Берт натянуто улыбнулся, глядя, как зачарованный, на полные губы, на стройную шею, на кадык на ней, на ключицы, на темную атласную кожу в разрезе неприлично яркой рубашки. Он сделал шаг ему навстречу.

– Ну хорошо. Позволишь сопроводить тебя, раз сама мысль о провожании вызывает такое непристойное веселье? – бодро поправился он.

Коринт, тихо посмеиваясь, кивнул головой.

– Я живу недалеко и имею намерение прогуляться пешком, – отозвался он. – Если, разумеется, ты не имеешь ничего против пешей прогулки по темной, темной ночи.

– Напротив, я предвкушаю. Что может быть романтичней пешей прогулки темной, темной ночью в сопровождении очаровательного, восхитительного спутника? С другой стороны, я могу оказаться маньяком, убийцей, просто грабителем. Не боишься?

– Ха! – насмешливо отозвался Коринт. У него получилось прозвучать высокомерно и одновременно поощряюще. Мол, попробуй-ка, светлокожий, побудь маньяком. Получится ли? Он вообще очень ловко владел голосом. Интонацией мог очень точно передать самые разные нюансы смысла, выразительно при этом, понятливо. Или, возможно, у Берта внезапно обострился слух, и он пристально следил за тем, что Коринт говорит ему – не обращая при этом внимания на остальное. Спроси его, что происходило в паре метров от них, он бы не вспомнил; а ведь там случилась небольшая потасовка, даже были вызваны полицейские. Коринт посмотрел туда, и Берт тоже, не желая рассинхронизироваться, но это было механическое движение, не больше. Коринт потерял интерес к произошедшему, и со значительно большей охотой Берт забыл об этом.