Текст книги "Fallout: Equestria (ЛП)"

Автор книги: Kkat

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 119 страниц)

Я была зла как никогда раньше, и я даже не могла вымести злость на источник моего гнева. Потому что они все мертвы. Мертвы десятилетия, столетия назад. Моё тело всё ещё трясло.

На баннере, что висел над дверью первой комнаты, было написано: "Винил Скретч". Это была её комната. Оригинальный, первый диджей Пон3. Я шагнула вперед, и дверь скользнула вверх.

Открывшаяся комната оставалась нетронутой с ночи вечеринки, проходившей через 3 месяца с того момента, как дверь Стойла Двадцать Девять запечаталась, поймав в ловушку пони, находившихся внутри.

Я ходила, осматриваясь. Стопки протоколов, вертушки, оборудование звукозаписи, место для еды и сна, отдельный туалет с ванной.

Я могла бы выплеснуть свою ярость на этой комнате. С каким удовльствием я топтала бы оборудование и записи... Но я не могла этого сделать. Уничтожение вещей, которые были любимы жившими здесь (хоть и недолго) пони, не противопоставило бы меня против гнусных пони, которые создали это место, а скорее было бы продолжением их работы. Вместо этого я левитировала несколько записей к себе в сумку. Когда я вернусь к остальным, я отдам их Вельвет Ремеди, чтобы она положила эти записи к себе в одну из медицинских коробок. Там им не будут угрожать вражеские пули, я всё ещё помнила то яблоко.

В этом номере был сейф. Я колебалась. Я чувствовала, что это немного странно – взламывать сейф знаменитости, пусть даже и давно умершей. Но, глубоко вздохнув, я достала свои инструменты и принялась за работу. Внутри я обнаружила старую детскую игрушку, несколько фотографий в рамочках и несколько плакатов. И ещё внутри оказалось четыре шара памяти. Первый, который попался мне на глаза, был подписан: "Последняя вечеринка Пинки Пай". Я сунула его в свою сумку и пошла в соседнюю комнату.

Вывеска над дверью гласила: "Шедоухорн".

Кобыла, заведовавшая техобслуживанием, была V.I.P. Стойла? Даже несмотря на мою едва сдерживаемую ярость, испытываемую к Стойл-Тек, компании, ненависть к которой невозможно было описать словами, какая-то часть меня осознавала, что здесь что-то было не так.

Дверь передо мной скользнула вверх, и я вошла. В этой комнате царил больший бардак. Повсюду валялись детали и металлолом. Стол был завален незаконченными проектами. К стене были приколоты чертежи различных систем Стойла. Один из них был содран, представив взору встроенный сейф. Я вновь принялась за работу. В сейфе обнаружилась ещё одна аудиозапись. Она выглядела неожиданно похожей на запись из кабинета Смотрителя.

Мне нужно было услышать это сообщение. Но часть моего разума кричала не делать этого. Я проигнорировала этот голос и включила проигрыватель. Раздался знакомый твердый, но уставший и наполненный грустью голос. Кобыла, похоже, читала сценарий, который уже успела возненавидеть.

"Привет, Шедоухорн! Следующая далее информация предназначена лишь для ваших ушей. Я обращаюсь к вам, потому что вы, ввиду преданности и чувства долга по отношению к нашей компании и окружающим вас пони, были выбраны для выполнения очень важного задания.

Меня зовут Скуталу. Вы наверняка меня знаете по... а, какая разница. Как меня это достало...

...Попробуем ещё раз...

Привет, меня зовут Скуталу, и я вице-президент Стойл-тек. Если вы слушаете эту запись, значит Протоколы Угрозы Категории Омега были активированы, и все граждане Эквестрии, выбранные для Стойла Двадцать Девять, были укрыты в самом высокотехнологичном сооружении для переживания апокалипсиса из когда-либо созданных.

Мне очень жаль. Я хотела бы, чтобы мы могли ещё как-нибудь помочь.

Чёрт, я бы хотела, чтобы всё это удалось предотвратить...

...Но вместо этого наша задача – спасти всех, кого можем, и постараться, чтобы такого больше никогда не повторилось. Для этой цели ваше Стойло было выбрано для участия в важном социальном проекте. Главной целью Стойла Двадцать Девять, как и любого другого, является спасение жизней пони внутри него. Но...

...Но у вашего Стойла назначение более важное, важнее спасения отдельных пони. Мы в Стойл-Тек понимаем, что нет смысла спасаться сейчас, лишь чтобы уничтожить друг друга потом. Мы должны разобраться, где мы сбились с пути. Мы должны найти лучший путь. И мы должны быть готовы встать на него, как только откроются двери Стойл. И продолжить существование в том, во что наши лидеры превратили Эквестрию...

...Чёрт. Как же мы до такого дошли? Проклятье, проклятье, проклятье!...

Мы... Наверное, мы дошли до такого... может быть... потому что мы пони. Мы пытаемся сделать как лучше. У нас наилучшие намерения. Но, когда что-то идет не так, мы впадаем в смятение, в замешательство. Или огорчаемся. Или злимся. Наша способность принимать мудрые решения ослабляется тогда, когда она нам больше всего нужна.

Плохие решения, эмоциональные решения... они затащили нас в никому не нужную войну. Они поставили нас на грань вымирания... и, раз вы это слушаете...

...за пределами...

... да катись оно всё пропадом. Катись мы все пропадом.

...

Извиняюсь. Я ненавижу всё это. Так хотелось бы, чтобы мир был как во времена моего детства. Но желания остаются желаниями.

...проклятье. Не могу ни одно записать так, чтобы не занесло. Уверена, вы интересуетесь, какое это вообще к вам имеет отношение? Зачем я вам это говорю? Не волнуйтесь, смысл все-таки есть; это не просто тирада какой-то пони из Стойл-тек, которая... уже мертва... не так ли?

...

У Вашего Стойла исключительный дизайн. Вопреки официальным документам, у этого Стойла нет абсолютно никакой линии связи со Стойл-тек. Вместо этого, в качестве замены обычной должности Смотрительницы, мы оснастили Стойло Двадцать Девять компьютерной системой класса Крестоносец.

Мэйнфрейм класса Крестоносец представляет собой самый продвинутый суперкомпьютер, когда-либо созданный пони, компьютер, вобравший в себя все передовые разработки в области техномагии. Крестоносец способен мыслить независимо, быть креативным и обучаться. Всего было создано три таких компьютера, другие два сейчас находятся в ведомстве Министерства Чародейских Наук и Министерства Крутости соответственно.

Цель этого социального эксперимента – исключить из уравнения эмоционального и подверженного ошибкам пони. Узнать, окажется ли лучшей прагматическая и логическая система управления, независимая от наших ошибок.

Как обычно, на случай непредвиденных проблем есть запасной вариант. И этот вариант – Вы. К этой записи прилагаются коды для аварийного отключения Мейнфрейма. При этом будут также отключены все автоматизированные системы, поэтому такая мера должна приниматься только в случае возникновения угрозы жизни всего населения Стойла. Узел доступа расположен между Отделом безопасности и V.I.P. комнатами, где Вы и сможете подключиться к Мейнфрейму.

В самом крайнем случае алгоритмы Мейнфрейма могут быть полностью переписаны путём магического переноса-отображения мозга пони на матрицы Мейнфрейма. Это позволит Вам фактически стать Крестоносцем, взяв под контроль все автоматизированные системы самостоятельно. Однако эта функция не прошла тестирование и её действие на пони-инициатора переноса неизвестно, поэтому я очень, очень не рекомендую её задействовать.

Однако, во всех остальных случаях крайне важно, чтобы Вы держали при себе эту информацию и сам факт эксперимента, согласно полученным директивам.

Спасибо вам. От всех нас. От всей Эквестрии. Удачи вам, да проживут пони Стойла Двадцать Девять долго и счастливо."

* * *

Найти узел доступа было несложно. Я включила запись снова, теперь в наушник. Смысла в этом, конечно, не было, но она хотя бы не была чересчур зловещей. А я должна была знать больше.

Сняв панель безопасности, я обнаружила мешанину проводов и трубок, а также втиснутую туда желтовато-оранжевую коробочку с чёрным разъёмом. Вспомнилось вдруг, что последнего, кто пытался это провернуть, хорошо прожарило током. Так что подключение своего ПипБака для меня стало бы смертным приговором. К счастью, у меня был припасён другой вариант.

Я достала ПипБак Вельвет Ремеди, впервые с того случая, когда её нашла. Он был весьма красив, однако я понимала, что для Вельвет он служил неприятным напоминанием. Удерживаемый лишь левитацией, её ПипБак был подключён мной к узлу доступа.

Несколько минут спустя я уже просматривала потоки данных. Моё внимание привлекла строка:

>Обнаружена ошибка:

>Эффективность работы Водного Талисмана – 98%

>Анализирую ущерб

> Вероятность восстановления полной эффективности Водного Талисмана – 0%

>Рассматриваются варианты

>Уровень радиоактивного загрязнения поверхности выше нормы на 1300%

>Для сохранения Понижизни требуется нормирование расходов воды, а также сокращение населения Стойла на 0.02%

>Инициирую нормирование расхода воды

>Отбираю наиболее подходящих 0.02% для сокращения

>Инициирую сокращение населения

Силы покинули меня. Гнев уже перетекал в отчаяние. Там и ещё были похожие отчёты. К концу сезона водный талисман продолжил изнашиваться, и при достижении каждого следующего уровня его деградации Крестоносец, управлявший Стойлом 29, отбраковывал часть населения в расчётливой попытке сохранить в Стойле "Понижизнь" в целом.

Через три месяца водный талисман перестал работать окончательно. Крестоносец отреагировал соответственно. Для сохранения Понижизни.

* * *

Я залила в глотку остатки яблочного виски, наслаждаясь его жжением. Весь гнев улетучился, а на замену ему пришёл ступор, который оказался ещё хуже.

Я решила хотя бы ненадолго скрыться из этого ужасного места в шаре памяти. Аккуратно расположив шар, я сфокусировала на нём свою магию.

И сразу же была просто потрясена яркими вспышками, ужасно бьющим в уши рёвом и выворачивающей наизнанку тошнотой. Шар памяти каким-то образом начал портиться, и теперь я угодила в кошмар сенсорной обратной связи и головокружения. Я пыталась уйти, но выхода не было.

А потом мир как-то сам пришел в порядок. Но это был не тот мир, который я знала. Мне казалось, что я вся была в собственной блевотине, но я была не в себе и потому утверждать не буду.

<-=======ooO Ooo=======->

Вокруг меня протекала огромная вечеринка. Цветные огоньки, праздничные украшения, и танцевальный ритм, который хватал за душу, и требовал движения. Я находилась у вертушек, качая головой в такт музыке. Повсюду были пони. Они танцевали, ели и делали в углах и за цветочными горшками такое, от чего бы их родители покраснели, и свалились бы без чувств.

Грациозно постаревшая, голубоватого цвета кобыла-пегас с волосами всех цветов радуги развязно подошла к вертушкам, выглядя немного пьяной.

– Отличный ритм, Винил Скретч! – улыбнулась она. – Твои ритмы всегда заводят вечеринки! – Она хорошо выглядела в свои годы, и, должно быть, была ещё той красавицей в молодости. Мне бы её причёску!

И, опаньки, неужто Винил Скретч с ней заигрывала? Её взгляд скакал туда-сюда... А, нет, она всего лишь покачивала головой.

– Ага, – сказала знакомая рыжая пони с ковпоньской шляпой на светлых волосах, и красными ленточками в хвосте, которые хорошо подходили её кьютимарке с тремя яблоками. Она была значительно старее, чем изображение на её статуэтке; она даже была старее, чем на фотографии в новостях, и притом она постарела не столь грациозно. Мне показалось, что это скорее от волнений, чем от возраста. – Флаттершай и Рэрити не понравится, что они такое пропустили.

Её акцент напомнил мне о Каламити.

Оранжевая земная пони подошла к вертушкам, смотря на пегаса голубоватого цвета, которая слегка качнулась, улыбаясь в ответ

– Ты сможешь безопасно добраться домой, Рэйнбоу?

– А вот хрен! – пегас с радужной гривой стукнула рыжую пони по плечу – Я не уходила с вечеринок Пинки Пай в состоянии безопасно добраться домой уже как... лет двадцать!

Оранжевая пони странно на неё взглянула.

– Ты случаем не пробовала... нечто потяжелее... не так ли?

– А вот хрен! – Рэйнбоу топнула копытом, повторив свои слова. – Знаешь... – она снизизила тон голоса, заметив, что начинает кричать – ... я не трогаю подобные вещички. – Она прислонила копыто к груди, с немного вялой гордостью. – Рэйнбоу Дэш стимуляторы не нужны!

Рыжая пони вроде бы успокоилась. Я поняла, что смотрю на загадочную кобылу Министерства Крутости, ту самую, чей бунт даровал Каламити его статус Дашита. Я не знала что думать; хотя вынуждена признать, причёска у неё что надо.

– Я слышала, что они изобрели такую штуку, под названием дэш! – заговорщицки сказала Рэйнбоу Дэш. – Пинки сказала, что от этой штуки я буду летать ещё быстрее. – Она приземлилась в героической позе, в её голосе зазвучала бравада – Конечно я не буду пробовать эту дрянь, ЭйДжей. Дэш под дэшем? Такое событие не просто нарушит все законы Эквестрии, оно нарушит и законы физики в придачу!

Жеребец с шубкой светло-зелёного цвета подошёл, и что-то прошептал на ухо рыжей пони (которую, насколько я поняла, звали ЭйДжей). Рэйнбоу Дэш остановилась и уставилась на неё. – Итааааааак, ЭйДжей, и кто этот новый жеребец?

ЭйДжей ощетинилась:

– Не обязательно было спрашивать прям сейчас.

– Если тебе нужно было чьё-то общество, – Рэйнбоу стукнула оранжевую пони по кьютимарке, – могла бы просто спросить меня.

Земная пони пригвоздила Рэйнбоу Дэш взглядом к месту.

– Дверь моего амбара туда не открывается. – Что-то во мне перемешалось. – И твоя, кстать, тоже. – Вроде бы прекратилось. – Ты напилась. – метко добавила рыжая пони вдогонку, отойдя с пути зеленой кобылицы, чья тарелка была полна тортиков.

Рэйнбоу Дэш всего лишь хихикнула.

– Так что, представишь своего дружка, или нет?

ЭйДжей закатила глаза, прежде чем представить его.

– Эт сержант "СтилХувз" Эплснэк. Служил вместе с Биг Макинтошем. Эплс, дорогой, эт Рэйнбоу Дэш, та самая моя давняя подруга, о которой я те говорила.

Не может быть.

– Не может быть! – Рэйнбоу Дэш повторила мои мысли, и затем пустила их под откос. – Ты встречаешься с жеребцом по имени Эплснэк? – Пегаска, которая только взлетела, снова свалилась на пол, катаясь по нему от смеха.

Старая оранжевая пони закатила глаза. Не смотря на свою смеющуюся спутницу, она заржала,

– Не поранься. – Где-то в комнате послышались признаки спора.

– Эплджек и Эплснэк! – Рэйнбоу Дэш попыталась встать, и опять упала, сломленная свежей волной смеха. – Ну вы, ребята, жжёте!

Я думала, что его звание – всего лишь совпадение. Я бы его узнала по голосу, но он пока что молчал, с удивлением наблюдая за давней подругой своей возлюбленной.

Мой взгляд был оторван от этой парочки, когда Винил Скретч подняла взгляд на балкон, где едва замечаемый мной ранее спор начал привлекать всеобщее внимание. Пинки Пай я узнала сразу, а вот пурпурная единорожка, решительно отдалявшаяся от неё, была мне не знакома.

– Ну только не опять, – сказала Пинки Пай, прыгая за ней. – Ты же не ждёшь, чтобы я пекла кексы, не пробуя их на случай, если они не удались, не так ли?

– Я ухожу, – сказала она. – Мне вообще не следовало приходить. – Её едва было слышно за шумом толпы.

Голос Пинки Пай каким-то образом был слышен за интенсивной рок-музыкой.

– Ой, не будь такой занудой, Твайлайт! Это вечеееее-рииинка! Веселись!

Единорожка шла вперёд, не обращая внимания на неё, пока на удивление энергичная пони не оказалась прямо перед ней.

– Веселись! Веселись! Веселись! Веселись! – она пропела как мантру.

Единорожка остановилась с поднятым копытом и посмотрела назад. Она выглядела так, как будто боролась с внутренним порывом. На секунду, события могли бы пойти по другому. Но затем она резко опустила копыто.

– Мне не весело, Пинки Пай, —сказала она тихим и опасным тоном. – И хочешь открою секрет? И. Тебе. Тоже!

Пинки Пай хихикнула.

– Конечно мне весело! Здесь и торт, и мороженое, и кексики, и лучшая музыка, и напитки, и развлечения, и...

– И эти? – Единорожка взяла баночку с ближайшего стола. Я сразу поняла, что это такое.

– Ага! Особенно эти! – Розовая пони почти светилась. Я услышала, как Эплджек застонала рядом со мной.

Твайлайт открыла банку. Затем перевернула её, высыпая все Праздничные Минталки на пол. Часть из них упала через стенки балкончика, часть поскакала вниз по лестнице. Розовая пони ахнула и принялась собирать их. Какая-то часть меня желала к ней присоединиться, но всё, что я могла делать – это смотреть.

– Мне надоело лгать ради тебя, – громко сказала Твайлайт. – И прикрывать тебя перед Принцессой. Всем надоело. И больше я этого делать не стану.

Пинки посмотрела на неё с ненавистью, подбирая Праздничные Минталки.

– Тебе не стоило этого делать, злюка-подлюка-рифмуется-с-клюкой.

– Ты больше не пони вечеринок, Пинки; ты просто наркоманка. Как и половина пони на твоих вечеринках. – Единорожка фиолетового цвета уставилась на розовую пони, высвобождая ту ярость, которую она копила некоторое время. – С меня хватит. Я хочу мою подругу назад. Я хочу мою Пинки Пай. Ты не она. Но если сумеешь её найти, попроси её позвонить мне.

Песня закончилась. Ритм прекратился. Вся комната провалилась в тишину.

– Твай...

– Не "Твай". В этот раз не сработает. Или очистись и осознай правду... – единорожка глубоко вдохнула и закрыла глаза, чтобы подготовиться к тому, что решилась сказать.

—...или дружбе конец!

Твайлайт повернулась и пошла к выходу. Розовая пони, кажется, расстроилась. Даже её волосы упали на плечи.

Эплджек, стоявшая рядом со мной, вздохнула.

– Ох ёлки, Твай.

Рэйнбоу Дэш, прекратив смеяться, взмахнула крыльями.

– А она вроде права.

Затем голубая пегаска не спеша полетела по направлению к выходу. Она всё равно обогнала Твайлайт у двери.

Твайлайт обернулась, смотря мимо Пинки Пай. Негромким голосом, который вряд ли достиг балкона, она произнесла:

– Если решишь снова быть моей Пинки Пай... по-настоящему решишь... и тебе понадобится помощь, ты знаешь, к кому обратиться.

Затем она вышла через дверь в что-то похожее на дождливую Мэйнхэттенскую ночь. Дверь захлопнулась за ней.

<-=======ooO Ooo=======->

Одна мысль поразила меня, пока я вылетала из чужой памяти с ощущением, как будто получила неслабый удар в живот. (Меня, оказывается, действительно стошнило на саму себя)

Откинувшись на стену, я уверила себя:

– Я не настолько плоха...

– Но с вами мне нужно быть поаккуратнее, – сказала я Праздничным Минталкам у себя в сумках. – Я не дам повода Каламити или Вельвет Ремеди думать, что у меня с вами проблемы. Я не хочу потерять друзей из-за их уверенности, что я наркоманка.

Заметка: Следующий уровень

Новая способность: Жёсткая Шкура (первый уровень) – Жестокий опыт пребывания в Эквестрийской Пустоши закалил вас. Вы получаете +3 к сопротивляемости урону с каждым уровнем данной способности.

<<< ^^^ >>>

Глава 15. Шёпот в темноте

Глава 15. Шёпот в темноте

«Псс...! Пинки Пай! Ты уже спишь?»

Отдых.

Сон выдался поверхностным и прерывистым. Мне отчаянно нужно было как следует выспаться. Но всякий раз, как я закрывала глаза, пред ними представало забытьё, полное видений ужасов Пустошей.

Я видела, как пони садились в пассажирский (Небесный Бандит) фургон. Я их представляла семьями, которые собирались провести день полного смеха и веселья в парке развлечений Министерства Морали – родители тепло улыбались жеребятам и кобылкам, которые пританцовывали от нетерпения. (Не знаю почему, но я была уверена, что Министерство Морали строило парки, и что они были забиты кричащими детишками). Я видела матерей, которые призывали своих жеребят не взбираться на сиденья, отцов, которые проверяли плёнки в фотоаппаратах. И большая стена зелёного пламени со зловещей радугой, летящей на них так, что никто не мог её увидеть.

Я видела пони по имени Трикси, оставляющую сообщение на двери своего дома. Она улыбалась, убедив себя, что её жизнь вот-вот изменится. Я видела, как она отходит от двери. Я кричала ей, просила её вернуться, потому что я знала, что она никогда в жизни больше не увидит свой маленький домик снова. Я звала, умоляла, плакала. Но она не могла услышать меня. И она ушла.

Я видела, как пони сообщают своим близким радостные новости, что они были выбраны для заселения в Стойла. Я наблюдала, как они – яркие, красочные, живые пони – рысью бегут в свой новый дом, а часы на стене над ними отсчитывают минуты до страшной аварии, что обречёт их всех на ужас, отчаяние и смерть.

Я рывком проснулась.

Я лежала... где-то. В постели. Но каждый, раз когда я пыталась вспомнить, где это я и как я сюда попала, воспоминания от меня ускользали. В комнате было темно, но через приоткрытую дверь лились полоски света. Я не узнала стен с висящими на них затемнёнными плакатами или потолка, на котором крепилась тихая мирная турель.

С моим телом было что-то не так. У меня всё болело, я чувствовала тошнотворную слабость. Меня бил озноб, хоть потом я и не обливалась. Желудок так вообще скрутило. А во рту как будто кошки нагадили.

В двери промелькнули тени. Я услышала голос Каламити:

– Как ты думаешь, она ничё не подхватила в Стойле?

Мягкий и чистый голос Вельвет Ремеди ответил:

– Или это может быть вызвано стрессом. Я беспокоюсь о ней. Думаю, пустоши на неё сильно влияют.

– Ну а ты, вродь как, вся в порядке, – отметил Каламити, он шептал, стараясь не разбудить меня.

Вельвет криво (но все же очень женственно) усмехнулась:

– Да не так уж и в порядке, мой дражайший пустошник. – Это что – сарказм? Или приязнь? Наверняка я сказать не могла, а от попыток обдумать это у меня все плыло. – И конечно же я лучше справляюсь, чем Литлпип; в конце-концов, я больше чем на десять лет старше её.

Зашибись. Она считает меня дитём. Красота. Я, блядь, просто кобылка. Та же кобылка, что и в тот раз, когда мы впервые увиделись на къюти-празднике одной старшей кобылки. Жизнь моя просто не может стать лучше!

– А все эти наркотики, что она принимает... до добра они точно не доведут.

Мой желудок тут же жёстко скрутило. Хотелось заплакать. Но мои веки были слишком тяжелы, чтобы осматриваться, и я не сопротивлялась – раз уж они сами закрылись. Я отвернулась от луча света, просачивающегося сквозь дверь, вновь проваливаясь в прерывистый сон.

* * *

– Ты собираешься сидеть с ней тут всю ночь?

Шёпот Каламити прозвучал где-то рядом с кроватью. Я была не совсем уверена в том, что не спала, и гораздо менее уверена в том, когда же течение снов вынесло меня на берег осознанности. Я едва помню проблеск в сумраке, колебание освещённости, возможно, из-за открытой двери.

– По крайней мере, пока её температура не спадёт, – шёпот Вельвет Ремеди зазвучал над моей головой. Мои уши дёрнулись.

– Она не спит?

– То поспит, то очнётся. Вот жар пройдёт, тогда она и поспит как следует.

Замечательно. Моё тело стало чуждо мне. Мой разум был словно в дымке. Я помолилась Селестии, прося её забрать мои болезни и забросить их на луну.

– Я больше беспокоюсь о тебе, – сказал Каламити. – И не только потому, что те тож надо поспать.

Селестия, ты меня ненавидишь? Мои болезнь и страдания давали им время сблизиться. Мой разум мучил меня образами, как они проводят время вместе, пока я фактически выбыла из общей картины.

– Оу... – Мой лихорадочный мозг настаивал на том, что она произнесла это с удовольствием и по странному снисходительно.

– Твоё заклинанье щита и рядом не валялось с ихним... – Каламити сделал паузу, – ...Аликорновским, так вродь их назвали.

Что за отвращение в его голосе? Нет, не отвращение, что-то другое. Какое-то неудовольствие, будто слово ему не по вкусу.

– Что предлагаешь?

– Есль ты хочешь и дальш прикрывать грудью других, те надо б начать носить броню, – настаивал Каламити. Вау, Каламити. Я тоже собиралась ей это предложить. Только вот... всё как-то не представлялось случая...

Моя голова была словно свинцовая. Даже чтобы просто слушать, казалось, нужно было прилагать усилия. Мне было жарко, одеяло мокро от пота, но мои конечности были слишком тяжелы, чтобы даже подвинуться. Сон надвигался на меня как мантикора, готовящаяся к прыжку, желая затащить меня снова в кошмары.

– ... не заставите меня носить одёжку тех мерзких рейдеров, – говорила Вельвет. Я поняла, что пропустила часть разговора.

– Да мы и не будем. Да и броню работорговцев тоже. Плохая идея. Спроси об этом Лил'пип, когда она очнётся, – тихо прошептал Каламити. – Но когда мы доберёмся до Тенпони, обязательно приоденем тя соответственно моде Пустошей.

Моё уныние испарилось при этих словах. Меня посетило странное чувство облегчения. Часть меня, я поняла, боялась, что они покинут меня.

Я чувствовала себя обречённой скитаться, пока не найду себе места на этой адовой поверхности, или... или пока я её не исправлю. По крайней мере настолько, на сколько смогу. Полагается, что я ищу свою добродетель, как предложил Наблюдатель, словно жеребёнок пытается получить свою кьютимарку. Но Каламити и Вельвет не были обременены моими поисками или моими чувствами абсолютной потерянности. Почему бы им не предоставить меня самой себе, раз уж они нашли себе место, где можно осесть? Башня Тенпони, к примеру. Почему бы и нет?

Слушать их разговор о броне для Вельвет Ремеди (с чем-чем, а уж тут я была согласна с Каламити, что ей нужна броня, несмотря на то что я не могу представить своего изящного кумира ни в чём кроме шикарного платья) – знать, что они планируют путешествовать по Пустошам Эквестрии, предположительно, в моём обществе. Это наполняло моё сердце уверенностью и надеждой.

Но, несмотря на теплоту этих чувств, когда я снова погрузилась в сон, мой разум опять начал донимать меня тёмными картинами. Я задалась вопросом, что же можно было сделать, чтобы все пони в Стойле 29 выжили? Учитывая ад на поверхности и неработающий талисман воды... Всё, что я могла видеть – это были сотни пони в саркофаге под землёй. Их уже похоронили, и они просто ждали, когда же, наконец, умрут.

Мой разум настаивал, они не должны были умереть так, не в таком насилии и ужасе. У меня была мысль, как можно было бы спасти хотя бы одного...

Нет. Этот вариант слишком отвратителен, чтобы его рассматривать.

...Единственный способ, чтобы спасти хотя бы одного – это убедиться, что нагрузка на водный талисман была настолько мала, что его изнашивание заняло бы несколько десятков лет. Этого можно было бы достичь, если бы вместо первоначального сокращения населения на 0,02%, сократить его...

Я съёжилась. Как я вообще могла подумать о таком?

Спустя несколько часов я проснулась с тихим вздохом, вспотевшая и продрогшая от пустоты в моей душе. Чувство того, что мне снилось, откликнулось во мне чёрной меланхолией, вызванной слабостью. Осталось лишь несколько обрывков воспоминаний. Я была точно уверена, что они связаны с понивилльской библиотекой, дохлыми кошками и драконом, сжигающим заживо.

Я обнаружила висящую на краю кровати фляжку и жадно напилась из неё. Затем упала обратно в ужасы сна.

* * *

"Нет! Не уходите! Я в ловушке!"

Я кричала, мои задние ноги были придавлены упавшей стеной, но Вельвет Ремеди и Каламити просто уходили от меня.

"Пожалуйста... Не оставляйте меня здесь!"

Вельвет Ремеди прислонилась головой к гриве Каламити и ласкала его носом. Земля растягивалась между нами. Они едва шли, но были всё дальше и дальше. Клубящийся туман окутал их, затемняя и скрывая от меня. Моё сердце угрожало остановиться. Я знала, что, когда они исчезнут, я умру.

Я проснулась, рыдая и избивая свою подушку копытом.

Отчаяние отравило мою надежду как прах, смешанный с тестом для кекса. Они всё ещё были со мной, но каждый из них удалялся от меня.

Мои уши навострились. Я не слышала их голосов. О, Луна... я осталась одна! Они бросили меня! Я всё ещё чувствовала себя в ловушке. Моя голова дёрнулась вверх, ошалело оглядываясь. Мрачный дневной свет просвечивал сквозь тяжёлые шторы (или это была бронированная сетка?), уныло освящая комнату. Что-то тяжёлое уперлось мне в бок. Поворачиваясь, я увидела спящую Вельвет Ремеди, положившую голову мне на бок, прижимая ею одеяло ко мне.

Испытанное мною облегчение было словно болеутоляющее, которое заглушило мои иррациональные страхи, которые цеплялись ко мне как пиявки. Я была рада за Вельвет и Каламити. Нет, действительно рада! Я просто была... одинока.

Одинока и...

Разбита своим бессилием.

Я отвернулась от Вельвет и обнаружила, что пялюсь на кричаще розовый плакат на всю стену, рекламирующий Филлидельфийскую Ферму Развлечений ("Всё должно быть, как на Гранд Галопин Гала," утверждает Пинки Пай, "Каждый день, всегда!"). Ну, теперь-то я знала, откуда появилась эта идея.

На противоположной стене был ещё один агитационный плакат. ("Вы тоже можете быть Стальным Рейнджером!") Я поняла, где я сейчас, должно быть, нахожусь. Подняв ПипБак, я сверилась с картой. Хижина СтилХувза. Я рухнула на кровать, чувствуя себя невыносимо исчерпанной – и физически и умственно.

И, что ещё хуже, я чувствовала, что возбуждена. Это было не то ощущение, которое сочетается с болезнью. Может быть, это было из-за Вельвет Ремеди, лежавшей так близко и положившей свою голову мне на бок? Она спала частично на моей кровати. Мой желудок скрутился в предупреждении. Но мне было всё равно.

Мне было слишком жарко, слишком плохо от болезни. Но всё же, повернувшись на спину, я попыталась собраться с фантазиями чтобы облегчить хотя бы один из симптомов. Мои копыта под были одеялом. От стыда я отвернулась от Вельвет Ремеди.

Я вспомнила о Канди, но её лицо и приметы уже потускнели в моей памяти (а расставание с Новой Эплузой подгорчит любое воспоминание). Вспомнила я и кобылу с радужной гривой из шара памяти. Но не важно, насколько хорошо она сохранилась при своём возрасте, она всё равно была старше, чтобы я могла фантазировать о ней. И даже если бы я представила её более молодой, связь между ней и Каламити сделала бы мои фантазии... странными. Наконец, я решила остановить свой выбор фантазий на кобыле, изображённой в одной из статуэток – привлекательной белой пони-единороге с восхитительными фиолетовыми гривой и хвостиком.

Я наслаждалась этим настолько, насколько мне это позволяло мое мучимое болезнью тело... где-то с полчаса, наверное. Потом резко, словно нырок в ледяную воду ко мне пришло понимание – я фантазировала о великой и знаменитой что-то-типа-пра-тетушки Вельвет Ремеди. Осознание этого тут же прикончило мои фантазии и жестоко станцевало на их трупе. Голова Вельвет Ремеди вдруг резко потяжелела. Я чувствовала тепло, исходящее от неё, и мой желудок скрутило от чувства вины.

Вдруг я почувствовала порыв желудка внутри меня и вкус желчи. Как только я перегнулась через край кровати, меня вырвало в трещину между кроватью и стеной.

Я всё ещё ощущала рвотные позывы, во рту была горечь и жжение, из глаз катились слезы. Вдруг я услышала, как заворочалась Вельвет Ремеди. Ну, теперь я пала ниже плинтуса. Теперь в её глазах я буду не ребёнком, а блюющей наркопони. Теперь-то у меня точно не будет шанса увести её у Каламити... хотя я и не пыталась. (Да и не стала бы! Я вовсе не ревнивая и не эгоистичная пони. Но... честно говоря... будь я именно такой, то это был бы последний гвоздь в гроб моего шанса, будь у меня такой). Я почувствовала, как Вельвет встает с постели, больше не облокачиваясь на меня.