Текст книги "Три года счастья (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 59 страниц)

Рыкнул и живыми они точно не уйдут.

Кетрин боится смерти, но она слишком смелая, чтобы в этом признаться.

Элайджа не боится смерти. Смерть не может прийти за ним, потому что она первородный-бессмертный. Готовится, рывок вперед и в следующую секунду уже сжимает в своих руках окровавленное сердце.

Теперь уже не боится, он ведь не покинул ее, а ведь мог.

Не покинул. Ему она может доверять.

Упала на асфальт, не может сказать и слова, захлебнулась своей кровью, но наблюдает за тем, как ее рыцарь с вампирской скоростью отбрасывает от нее вампира, который и пронзил ее спину деревянным колом, причинил ей боль.

Наблюдает, как тело ее обидчика насажено на острую пику здания, наконечник который, кстати выполнен в форме геральдической лилии. Наблюдает и даже довольно ухмыляется.

Ее рыцарь.

Элайджа не побоялся испачкать свою белую рубашку кровью ради нее. Он сделал это ради нее, нашел жалкой и с кровью.

Крик, когда тот вытаскивает кол из ее спины. Боль, ведь Элайджа не станет ждать, причинит ей боль, вытащит застрявшей между ребер кол, с такой силой, что благодаря вампирскому слуху он слышит треск, слышит, как ломаются ее ребка. Все же и он может приченить ей боль. Может принечинить такую боль, какую не сможет причинить никто другой. Он может причинить ей самую великую и

невыносимую боль. Сможет причинить боль несравнимую не одной другой болью в этом мире. Сможет причинить боль, потому что любит.

Он мог покинуть ее, не жить иллюзией, о спасении души Катерины. Не мог остановиться и пусту использовать шанс, который дала им судьба. Не мог не пойти за ней и не остановить.

Не мог.

Не мог покинуть Катерину.

Не покинул, последовал за ней, готов был упасть вслед за ней.

Элайджа не мог оставить нее и поэтому последовал за ней. Сорвался с места и последовал вслед за ней. Успел спасти ее.

Мгла.

На мгновение все как будто замерло.

Подхватил на руки, и она обнимает его, по-настоящему обнимает, и сжимает её пальцы в ответ, но Кетрин Пирс не положено плакать, поэтому она смотрит на его окровавленную рубашку.

Она знала, что он найдет ее.

Глядит в его глаза, которые полные крови и жестокости. Глядел в карие глаза и не мог позволить им угаснуть.

– Катерина, я рядом, я держу тебя…

Угасла.

Закрыла свои глаза.

Умерла и переживет свою тысяча первую смерть. Переживет и с наступлением рассвета вновь откроет свои глаза.

Подхватил на руки и унес вслед за собой.

Унес вслед за собой.

Исчез и все, что от них останется : белоснежная рубашка испачканная алой кровью, на ее черном платье не останется и следа, ведь черный впитает кровь, асфальт испачканный кровью его жертв, кровь, которая медленно капает на асфальт с насаженного на пику здания трупа вампира.

От них останется только кровь.

*** Сан-Тропе. 2012 год.***

Кол Майклсон – не управляем.

Бледная, короткостриженая рыжеволосая ведьма по имени Лейла – неуправляемая. Может поэтому в свои двадцать три года она не слушала : ни своего отца-ведьмака, ни мать-врача, ни подруг, ни главу ковена.

Сама по себе. Не побоялась пригласить его. Не побоялась пригласить Коула Майклсона, который сейчас спит в ее постели.

Она даже, что будет с ней, после того, как она выливает на его голову вчерашней, недопитый бурбон. Бутылка бурбона стояла рядом с постелью и во время подвернулась ведьме под руку.

Смелая. Наглая.

Никто не может укротить Лейлу.

На каждую безумную ведьму не менее безумный вампир.

Кровь, комната пропитана запахам крови.

Лейла – слишком опасна, её зелёные глаза прожигают изнутри, её губы властно манят своим алым светом. Но Майклсон не из тех, кто поддаётся её игрушкам.

Вздрагивает, бурчит что-то не связное, а точнее посылает к черту весь мир.

Взбешен, когда осознает, что она вылила на его остатки недопитого вера алкоголя.

Лейла просто смеялась над ним и не боится, что перед ней первородный с неконтролируемой жаждой крови, ведь ее магия тоже убийственна.

Он приходит в себя, смотрит исподлобья, с вампирской скоростью прижимает ее к стене.

Рыжеволосая закусывает губу и смотрит на него взглядом, что Кол понимает, стоит ей прошептать заклинание и вся эта комната превратиться в руины, а он будет захоронен под этими руинами.

Слишком горячо.

Слишком холодно.

Сейчас их больше интересует тьма друг друга.

Тьма, с огнём поглотившая души, прожигая их дотла.

Тьма, соединяющая их руки и манящая друг к другу.

Тьма, которая может грозить ведьмам и тьма, которую может остановить такой монстр, как Кол.

Лейла знает это, как и то, что возможно, когда-нибудь тот убьет ее.

– Зря ты разбудила монстра, дорогуша, – проводит по ее лицу.

– Убьешь меня потом, Коул, – заявляет та. – Сейчас у меня для тебя есть куда более важная информация. Твой брат Клаус был в Италии, проводил раскопки, чтобы раздобыть меч охотникам братства пяти.

– Дела Ника меня не волнуют, – крепко сжимает пальцы на ее шеи.

– Меч и татуировка охотника ключ к лекарству от вампиризма, – выкрикивает та.

– Плевать, – хмыкает Майклсон.

– Чтобы добыть лекарства нужно пробудить бессмертного Сайласа, а я, как и ты умирать не желаю и верю в то, что такой монстр может остановить это.

– Я не вмешиваюсь в семейные проблемы, мне нравится наслаждаться жизнью, не хочу опять в гроб, – отрицательно кивает, отпускает девушку, которая жадно глотает воздух.

– Но ты можешь предупредить свою семью, если Сайлас будет пробужден, то все окажутся в опасности, – смотрит в пол. – Этот бессмертный опасен, а ведьмы чувствуют опасность. Я буквально схожу с ума от страха. Вернись в Мистик Фоллс и предупреди всех об опасности. Я знаю, что ты тот первородный, который всегда считался с мнением ведьм. Сейчас ведьмам нужна твоя помощь.

– Закажи один билет, на ближайшей рейс, до Нью-Йорка, – у Кола нет никаких причин не доверять Лейле.

– Это значит да, – с облегчением вздыхает ведьма.

Комментарий к Глава 13. И зависеть, и обидеть, и терпеть, и ненавидеть.

Фото : https://vk.com/doc175419535_444135374

========== Глава 14. Пока не нужно бояться. ==========

*** Нью-Йорк. Дом Орди. 2012 год. ***

Не боится. Она ведь сильная и столько выдержать за такую короткую жизнь. Выдержала и выдержит еще столько же.

Теперь она не боится, что останется рабыней Кетрин до конца своих дней или пока Пирс не найдет ведьму сильнее. Одри ведь расплачивается за свою ошибку. Глупую ошибку.

Не боится, потому что любовь придает ей силы. Силы жить и бороться. Она обрела второе дыхание, когда встретила Шона.

Вздрагивает, когда холодные пальцы обхватывают его запястье. Она такая холодная, одевает на его палец кольцо : серебряный перстень с черным камнем а из серебра изображено лица быка. Особое кольцо, которая она сделала для него. Особое кольцо, которое сможет вернуть ей утраченную любовь.

Шон хмурится, глядит перед собой, резко отпускает её руку.

– Более в забавной ситуации я еще не был,– смеется рассматривая ее подарок. – Стоит рассчитывать это, как предложение?

– Я пытаюсь! – поднимает глаза она, чувствуя, как тот касается ее холодной кожи. – Это особый подарок, Шон не смей его снимать. Обещай мне это. Ради нас… Нашей любви.

– Я не понимаю, – все еще хмурится, смотрит в ее глаза.

– Это знак нашей любви, – улыбается, поднимается на носочки, чтобы коснуться его губ.

Ей кажется, что проходит вечность, но, в самом деле, всего пару секунд длится поцелуй влюбленных. Здесь в этой комнате они держатся за руки и словно комната наполняется запахам луговых цветов. Только они вдвоем. Только искренние чувства.

*** Нью-Йорк. Бруклин. Квартира Элайджи Майклсона. 2012 год. ***

Кетрин жмурится от палящего солнца и прикрывает ладонью глаза, пытаясь рассмотреть силуэт мужчины сливающегося на фоне солнечных лучей.

Тело ноет от боли, но это тепло, проникая сквозь кожу намного глубже, почти касаясь внутренностей, разбавляется с ее холодной кровью. Организм наполняется теплом. Теплом , которое доказывает, что она все еще жива.Пирс хохочет, не обращая внимания на Элайджу,который делает несколько быстрых шагов навстречу. Хохочет, ведь она пережила, уже какую по счету смерть. Пережила и выжила.

Выживает.

Серьезен и сдержан.

Элайджа садится на край постели, протягивает ей чашку чая с кленовым сиропом. Его орехово-карамельный аромат изысканно оттесняет вкус чая, придавая ему характерные терпкие нотки.

Ее ладошки смыкаются на его шее, чувствует глубокое сбитое дыхание, жаром опаляющее кожу.

– На этой недели, меня убили больше раз, чем предполагалась, – тихо шепчет Пирс. – Ты спас меня… Не оставил меня… Жаль только, что люди твоего брата испортили наше свидание.

– И ты говоришь об этом так спокойно, Катерина? – не скрывает удивление.

– Точка невозврата, Элайджа. Я испытывала пытки на протяжении долгих столетий, выдержу и сейчас. Мне нужно уезжать. Сейчас. Сбегать и вести пустую жизнь. Ты должен бежать за мной и догнать… Помнишь?

– Если потребуется, то да, – его ответ и тронувшая губы ухмылка на ее губах. – Я сумею защитить тебя.

Слабость, сжимает в руках чашку с чаем, делает несколько глотков чая. Что-то среднее между медом и карамельным соком.

В одной постели.

Головы обернуты в одну сторону.

Возможно это все, что они и хотели : Быть вместе и в горе, и в радости, заботиться друг о другу, чувствовать и любить.

Кетрин знает, что это возможно здесь и сейчас, но не в будущем.

Сейчас на ее губах сладковатый привкус кленового сиропа, который она передаст Элайджи вместе со своим поцелуем. Передаст всю эту медово-карамельную сладость.

Передаст ему всю сладость, которая в будущем смениться горечью.

– Никлаус никак не усвоит урок. Пора вернуться и преподать ему очередной урок. Урок, для плохого ученика.

– Плохой ученик это ты Элайджа. Урок следует препадать тебе, дорогой. Я повторюсь, что Клаус не позволит нам познать счастье. Мне важно, чтобы он не узнал, что это ты спас меня. У нас ничего нет, кроме друг друга. Ничего. Мы можем потерять и это. Я боюсь.

– А я не боюсь…В горе и радости. Тогда и я поврюсь : “ Я не боюсь того, что сделает мой брат за мою любовь к тебе. “

– Элайджа, давай оставим это на потом. Мне нужно уехать, чтобы отвести ищеек твоего брата от этого города. Они вернуться, я знаю. Клаус будет вне себя от ярости, когда узнает, если уже не узнал… Прости, за боль и спасибо, что спас меня.

– Слабость… Любовь и вправду величайшая слабость… Я не могу отпустить тебя…

– Я знаю, но ты должен сделать это, если любишь меня.

– Я люблю тебя.

– А я знаю, как тяжело было признать и произнести эти слова. Теперь расскажи ты…Скажи, пока я не ушла.

Ее пальцы почти ледяные, когда она касается подушечками основания его шеи, а затем утыкается носом куда-то в ключицы.

Холодная. Даже чашка горячего чая не согрела. Не согреть ее ледяное сердце.

Он бы сморщился, нахмурился, сделал бы что-то, но она молча ожидает, когда тот начнет рассказывать.

– Я не впускаю людей в свою жизнь. Тебя впустил. За столько веков своего существования я не верил в большее, любовь. Прожив такую долгую жизнь рядом с семьей я переживал за каждого. Думал, что семья – сила и защита. Столько веком мы сражались бок о бок, пережили столько вместе, у нас не было дома, потому что мы вечно бежали от гнева нашего отца. Я бы никогда не предал Никлауса. Не предав, даже узнав, что это он разрушил нашу семью, стал виновником смерти Хенрика и нашей матери. Его человечность утеряна, но я не успоклюсь, пока не добьюсь искупление для него. Мы ведем пустую жизнь, которую заслуживают такие монстры как мы. Наша вечность – наказание, если ее не с кем разделить.

– Только тогда ты будешь свободен и у тебя будет вечность, чтобы провести ее так, как посчитаешь нужным. Ты никогда не предашь брата, и я знаю это. Я того не стою. Не стояла пять веков назад, а сейчас изношенный товар.

– Только в моем сердце есть заноза. Сейчас мне противны все эти ссоры и после произошедшего в Мистик Фоллс. Сейчас я запулался. Запутался и тогда, когда думал, что Никлаус захоронил всю семью на морском дне. Он сказал, что отправит меня к семьи и вонзил клинок в мою грудь. Я помню это и твой взгляд.

– Этот город – главный источник наших бед. Я бы с радостью испепелила ее огнем. Сожгла до тла.

– Я все помню.

– Тяжело существовать в мире, без семьи. Сейчас тебе противно любое упоминание о семье. Я понимаю и представляю, как тебе больно, потому что “ семья” распалась на твоих глазах. Тебе нужно отдохнусь, прийти в себя, собрать свои силы. Тебе противны все их стычки, и пусть они разбираются сами, а ты в этот раз прийди в себя.

– Я даже не хочу показывать своего лица. Настолько мне противно все. Все эти предательства и комплекс власти Никлауса.

– Но ты не перестанешь верить и надеяться. Это правильно. У тебя есть надежда, семья, за которую ты сражаешься. У меня ничего нет… Прощай, Элайджа.

Целует в щеку, сердце сжимается.

Один миг.

Нашли любовь, а в сердце все застыло, при мысли, что ветер унесет ее.

Ненасовсем.

Отпустить.

Встает с постели, ставит чашку с недопитым чаем, на прикроватную тумбочку, осматривает себя, понимая, что на ней вчерашняя одежда, прическа испорчена. Она должна уйти и забыть.

Забыть и в этот раз.

Кем он будет, если отпустит ее?

Разве это любящей мужчина?

Не отпустит.

Ей бы поднять руки, ударить его, оттолкнуть и бить головой об стену, притворитбся, что ничего нет, освободиться от его объятий и отступить назад, как можно дальше, а лучше и вовсе уйти. Уйти от любви.

Навсегда?

Не отпустит, крепко держит ее в своих объятьях. Это преступно ведь, любить ее. Элайджа знает, что Никлаус расценит его любовь к ней, как предательства. Предательства семьи. Тогда он предатель, потому что привязан к ней и семье одинаково.

Своей привязанностью к семье, он ее губит – эта мысль всплывает в его голове почему-то чаще всего.

Своей превязанностью к ней, он губит семью – предает младшего брата.

Но он не может. Не избавляется от наваждения, не убирает рук с ее тонкой талии, и только ему под силу полностью и прижать к себе, чтобы никогда-никогда не отпускать. Не отпускать и справить с ее характером.Ни за что на свете. Он и не отступит назад, потому что иначе ему не почувствовать запаха ее волос, что-то цветоцное вперемешку с карицей. Что-то легкое, едва-едва уловимое, чуть терпкое и такое родное. Что-что, что люди называют любовью.

Болеть ею ведь она куда-то под кожу, ее яд уже давно достиг его сердца. Кетрин Пирс пропитывает его с головы до ног, от первой и до последней мысли, от ночи до утра, от боизости до разлуки. Иногда Элайджи казалось, что он сходит с ума.

Ее губы горячие, сухие, проходятся по его щеке в миллиметре от уголка рта, слегка задевая, будто дразня. Элайджа глядит на нее сверху в низ и видит, полувопросительный взгляд. Хочется отвернуться, но он не может.

Не тогда, когда его любовь так близко и они могут быть свободными.

– Я ничего не боюсь, – зачем-то шепчет она, уже не улыбаясь. – Ничего, Элайджа, я выживу. Отпусти меня и спаси себя от гнева Клауса. Сделай это для меня. Прийди в себя и будь счастлив без меня.

– Я не могу сделать этого, Катерина, если Клаус посчитает меня предателем ради любви, то так тому и быть. Если лекарства – средства, плата за наше счастье, то мы добудем его. Если я отпущу тебя то, только чтобы ты воплотила свой план и добыла лекарства, а я заключил сделку с моим братом. Я не отпущу тебя, и завтра мы играем по твоим правилам. Ты обещала подарить мне день.

– И возможно не только день… У меня есть идеально Дьявольский план, Элайджа. Если он не сработает, то есть план H. Доверься мне… Это стоит того.

Без нее он не сможет жить.

Жар, невыносимый, плавящийся в воздухе, повисает над ними, растопляя ее последние слова в голове. Что за план H? Давит на мысли, но Элайджа ведь знает ее и на что она способна. Ему трудно дышать, скапливающаяся внутри буря грозит вырваться наружу, сметая все на своем пути. Буря чувств к ней, после того, как он вновь нашел ее.

Мир останавливается лишь на мгновение.

Неправильно любить ее, зная, что этим он предает брата, семью. Предает все, что так ценил. Но ведь и любовь он тоже ценил и верил в то, что это чувства меняет все. Неправильно и мгновение, когда Элайджа ничего не боится, касаясь ее губ своими губами.

Иногда жить такое же храброе решение, как умереть.

Он принял решение жить ради нее.

Она приняла решение умереть, чтобы иметь возможность любить, быть рядом с ним, быть только его. Приняла решение пойти до конца ради этих чувств.

*** Мистик Фоллс. 2012 год. ***

Клаус Майклсон слышит приближение, слышит, как открывается дверь в его мастерскую. Он и так не в лучшем состоянии, особенно, когда пришлось пожертвовать гибридами, ради спасения Елены и убийства Кетрин. Размазывает краску, в последнее время, он слишком много рисует. Рисует, пытается прийти в себя, успокоить бурю эмоций, которая вырвалась наружу. Не контролирует эмоции. Слишком всего произошло за последнее время. Ему необходимо прийти в себя. Может ему лучше побыть одному? Рисование и необъяснимое чувства к Керолайн Форбс – единственное, что помогают ему бороться со всем. Бороться, контролировать и жить. Клаус Майклсон за свою долгую жизнь пережил многое не один раз слетал с катушек и приходил в себя. Всегда был первым. Никогда не знал милосердия и считал любовь слабостью.

Запускает кисточку, которую держал в своих руках, прямо в грудь, вошедшего в мастерскую вампира. Боль и кровь только забавят его.

На коленях и даже не пытается вытащить кисточку из груди, стискивает зубу и наблюдает за медленно расползающемся пятном крови. Он лишен своей воли, и только пересек черту города, поспешил к создателю с новостями.

– Это был мой брат… Я прав… Эта шлюха сумела завладеть и его постелью?!

– Джейса и Пролу убил Элайджа и с ним была кареглазая брюнетка, которую должны были убить по вашему приказу. Элайджа спас ее, все, как вы и сказали. Я стоял в тени и наблюдал за этим, потом поспешил к тебе с новостями. Я сделал, что вы приказали. Но я заметил нечто иное… Иное, когда взглянул в глаза.

У Клауса чувство, что земля уходит у него из под ног, и железные тиски сжимают все сильнее сердце, намереваясь раздавить орган который у людей отвечал перекачку крови.

У Никлауса Майклсона черное, подлое сердце.

Черное сердце, которое он не использовал для любви.

Бесполезный орган, пустое, мертвое сердце.

– Ваш брат любит ту женщину. Любит потому что я видел, как тот сражается за нее, как дрожал от страха, видя, что ей грозит опасность, как подхватил на руки, как он смотрит на нее. Это называется любовь, то, что заставляет сердце биться быстрее.

– Заткнись!

Скрывает за мрачным весельем страх, хватает кисть, стоявшую в прозрачном стеклянном стаканчике, оказывается рядом, вонзает кисть в его горло, только бы не слышать его слов. Только бы он загнулся и Клаус не слышал это слова : « Любовь.» Потому что, для слабости не его бремя. Потому что слова, о любви лишь пустой звук, отражающийся от стен мастерской.

– Разве я не говорил, что не признаю любовь? Разве я не говорил, что любовь величайшая слабость вампира. Мы не любим. Мы не слабые, – он улыбается своей фирменной улыбкой впервые за этот длинный и тяжелый день.

Вампир заставляет себя улыбнутся в ответ, преодолевая ужас, сковавший каждую клеточку ее тела после слов Майклсона, словно знает, что следующей удар будет в сердце. Его мертвое и остановившееся сердце, которое сейчас является слишком бесполезным органом и уже не качает кровь.Но Майклсон улыбается оставляя кисть, для батика, в сердце вампира. Клаус Майклсон всегда попадает в цель. Сердце – его цель. Дерево пронзило ненужный орган. Ненужный балласт, от которого избавился Клаус Майклсон.

Впереди его не ждет ничего хорошего, и вампир еще слышал последние слова своего создателя : – Я позволю моему брату любить или сделаю так, чтобы тот никогда не познал минуты счастья.

Майклсоны не умеют проигрывать.

Клаус никогда не проигрывает.

Больше нет страха. Только покрытое серыми венками тело, застывший, холодный взгляд и кисть, загнанная прямо в сердце. Клаус разжал окровавленную ладонь. И вот уже тоненькая струйка крови стекает по ладоням.

Клаус Майклсон не боится, потому что даже стоя по среди шторма он выстоит.

Клаус Майклсон не боится, что ради любви его брат предаст его. Он ведь знает, что тот вернется. Элайджа всегда возвращался, потому что свято верил в силу семьи и спасение души брата. Элайджа верит, и поэтому возвращается.

Элайджа вернется, а пока Клаус Майклсон позволит своему брату любить.

Пока не нужно бояться.

Пока все остальное не важно: война не закончена. Война только начинается.

Война за любовь.

Война за свободу.

Война за лекарства.

========== Глава 15. Украла его у всех. ==========

*** Нью-Йорк. Бруклин. Квартира Элайджи Майклсона. 2012 год. ***

У них есть еще один день и одна ночь.

Кетрин знает, что покинет Нью-Йорк с наступлением рассвета. Покинет, ведь начнется гонка за лекарства и Кетрин Пирс должна прийти к финишу первой. Она должна не упасть, вырваться вперед. Она выждет, где-то в углу, и нападет. Нападёт и как всегда получит желаемое.

Пройдет. Пройдет ли ее чувства к Элайджи Майклсону? Сможет она уйти, тихо, по-английски.

Предчувствие.

Не сможет ведь никогда не поздно понять, что в жизни важно и попытаться бороться за это. Бороться за любовь и свободу. Кетрин Пирс будет бороться за это и постарается удержать это в своих в руках. Кетрин подождет, чтобы сжать в своих руках свободу и любовь. Свобода – лекарства. Любовь – рука Элайджи Майклсона в ее руке. Кетрин Пирс обещает себе, что получит желаемое и плевать, какую цену она заплатит за это. Плевать, что подумает Элайджа после ее ухода. Плевать, если решит, что все это было игрой. Она ведь не может отказаться от чувств и любви?

Отказаться от любви?

Не простой отказ.

Отказ от любви.

Невезучая.

Кетрин Пирс невезучая в плане любви.

Элайдже Майклсону не везло в любви.

Невезучие.

В этот раз она не сможет отказаться от любви. Слишком тяжелый отказ. Не откажется, даже если Элайджа не простит ее.

Кетрин забрасывает нога за ногу, удобно устроилась на диване в гостиной, и кажется, по музыкальному накалу звучит до боли знакомая мелодия.

Пройдет.

Невезучая.

Верить в лучшее.

У нее остались всего сутки, чтобы заставить Элайджу жить, вернуть ему вкус жизни.

Не простое решение уйти. Но Кетрин Пирс всегда уходит и делает так, чтобы никто не проиграл. Не проиграл любви.

Кетрин Пирс заставит его верить в лучшее, даже если они и невезучие в любви.

Лучше Элайджи Майклсону не знать о ее плане. Не знать, о том, что в ее сердце все еще холод.

Не знать.

Долгий взгляд. Суровый и серьезный взгляд в ее сторону. Взгляд, которого боялись враги. Взгляд, которым он демонстрировал свою власть и превосходства над другими. Он первородный, который требует уважение к себе и его семье, всегда придерживается сдержанного и консервативного стиля. Взгляд от которого дрожали и боялись враги. Взгляд в ее сторону, но Кетрин Пирс не боится, а смеется глядя в его карие глаза.

Она сумела заставить его сменить привычный стиль и сейчас на нем : темная джинсовая рубашка, коричневые зауженные брюки, лаковые двухцветные туфли выполненные в черно-коричневым стиле.

Она не боится его. Не боится этого взгляда. С вампирской скоростью оказывается рядом, ведь сейчас ей не зачем ждать, чтобы оказаться рядом с ним. Закатывает рукава на его рубашке.

Долгий взгляд, и она готова отдать все, чтобы так было всегда. Отдала бы все,чтобы выть любимой и чувствовать себя защищенной. Отдать все, чтобы на этот раз ей повезло в любви. Ее словно магнитом тянет к нему. Он ведь обещал, что так будет всегда и их, словно магнитами будет тянуть друг к другу.

Тихо. Закатывает рукава на его рубашке, а он ждет что она заговорит с ним, скажет хоть слова. Её лицо было всегда спокойным и ничем не огорченным. Не огорчена, тем, что уйдет на рассвете следующего дня. Не огорчена, что соврет ему. Убирает с лица локон волос, касается лица и ему кажется, что ее шоколадные специально так аккуратно раскладывали, чтобы ими можно было любоваться в лучах солнца, или когда они небрежно разбросаны по подушке. А её губы…. они всегда были накрашены в красную помаду, и сегодня Кетрин не изменила своему стилю. Она ей так идет. Ей идет красный и именно ее губы он желал целовать. Сейчас и всегда. Она каждый раз так мило посапывала носиком и Элайджа видел в ней беззащитного ребенка, а не злобную стерву-вампиршу. Тогда она была собой. Он мог бы говорить о ней целую вечность, только вот она не узнает об этом. Они могут говорить всю ночь и Кетрин не понимает, почему сама пришла к нему, ведь знала, как это опасно впускать любовь в свою жизнь. Обнажила перед ним не только тело, но и душу. Всего лишь услышала три слова, которые тот искренне произнес, потому что чувствовал тоже, что и она. Он мужчина, который сказал : « Я люблю тебя.» Она поверила ему. Поверила в любовь. Поверила, даже если в итоге им не повезет.

– Катерина, я бы предпочел вернуться к своему привычному стилю.

– Туда, куда мы идем, тебя не впустят в костюме, дорогой, и ты такой сексуальный в этой джинсовой рубашке.

– Джинсовая рубашка…

– Если тебе не уютно, то мы можем быть вместе в джинсовых рубашках или без них, но главное вместе. Обещай мне, что будешь верить в лучшее, чтобы не происходило.Верь в лучшее, Элайджа.

– Я верю в лучшее, потому что ты рядом со мной. Я обрел утраченную любовь.

– Идем, Элайджа… Нас ждут приключения. Сегодня я украду тебя у всех.

Тишина.

Тянет к себе.

Сжать руку. Сильно сжимает руку. Сжимает большим указательным пальцем его ладонь. Вжимает свой палец, что это прикосновение может сказать ему о том, что она не отдаст никому свою любовь и не отпустит.

Сильно сжимает указательным пальцем его ладонь. Вжимает палец в мягкую кожу, что ее ноготь царапает плоть, слишком сильно сжимает его кожу, а ее большой палец вдавился в его кожу до боли и он верит, что она не отпустит, верит в то, что это многое значит для нее.

Тихо и она сжимает его руку, тянет к себе и касается его губ.

Кетрин чувствует, как напряжен Элайджа не зная, что ждет его впереди, и ее хочется как можно скорее отвлечь его от грустных мыслей и целует так, словно это их последний поцелуй. Возможно, так оно и есть. Это их последний поцелуй, потому что она уезжает завтра. Отвечает на поцелуй, ощущая дрожь во всём теле. Так происходит каждый раз. Каждый поцелуй, каждое прикосновение для него как в первый раз. Возможно, потому что каждый раз сила их любви только растёт, только Кетрин еще не знает этого и думает, что лучше ему не знать о ее планах.

Он опускает руки с талии до бёдер, а она сжимает его ладонь, царапает кожу. Рана заживет благодаря быстрой регенерации. Заживет. Заживет и рана на сердце после ее ухода.

Раны заживут и пройдет. Кетрин верит в это. Верит в то, что любовь пройдет, а он будет верить в лучшее.

Заживет.

Пройдет.

Невезучие.

Сегодня Кетрин Пирс украла его у всех и он принадлежит только ей.

Элайджа Майклсон только ее.

*** Rockstar Crawls NYC. ***

Украла.

Элайджа щурится от ярких огней. Что происходит?

Яркие огни ослепляют его. Яркие огни, после того, как они прошли маленький темный коридор и охранники, вампиры, как почувствовал Элайджа, открыли дверь ведущую в клуб. Все же она была права, и в его обычном, привычном для него стиле его бы не пустили сюда. Не пустили бы клуб на закрытую вечеринку, для избранных. Вечеринку, после которой стены окрасятся кровью.

Кетрин любит ночную жизнь и подобные места: где-то слышны свисты и выкрики песен в пьяном угаре, где-то пара прижимается друг к другу и целуются.

Размеренный дневной темп сменяется хаотичным. Окружающий мир чувствуется острее, опаснее, но от этого становится еще более привлекательным. Яркий свет огней танц-пола, выпивка, еда, да и просто хорошая вечеринка.

Они еще не станцевали.

Кетрин довольно улыбается, тащит его в центр танц-пола и тот даже не сопротивляется. Может ему и повезло, что сейчас рядом с ним, та, кто умеет веселиться несмотря на все.

С ней он готов на все. Готов даже выйти на танц-пол.

С ним ей хорошо и она готова на все.

Пристроилась сзади, целует в шею и изгибается в такт музыке, ее руки скользят по его торсу и она даже забирается под рубашку, виляет бедрами.

Элайджа не то чтобы не любит вечеринки. Не в его стиле посещать подобные вечеринки, на которых веселились обычные вампиры находясь в экстазе и проливали кровь. Не для его статуса. Элайджа посещая вечеринки другого статуса.

Иногда ему очень нравится быть в центре внимания, Кетрин Пирс всегда же находилась в центре внимание на подобных вечеринках целовать поправившего мужчину и пить всё подряд.

Иногда он даже не против двигаться в самой гуще толпы под громкую музыку – правда, подобная музыка уж слишком давит ему на уши.

Не против, потому что она рядом.

Не против потому что она прижимается к нему сзади, извивается в такт музыки, двигает бедрами, встряхивает копной шоколадных волос.

Украла его у всех и заставила выйти на танц-пол, который освещают яркие огни.

– Джи-джей!

Кричит громко, как только затихает музыка. Кричит, что на танцующую в центре танц-пола многие из подростков или приглашенных вампиров обращают внимание и оборачивают головы.

Ей наплевать, а его никогда не видели в таком виде. Удивительно, что Элайджа Майклсон, который не позволял себе расслабиться танцует посреди танц-пола, его руки скользят по ее талии и теперь они наравне.

Позволил себе расслабиться, потому что она рядом с ним и еще никто не видел его таким.

Они еще не выпили.

Никто не отменяет ни поцелуев, ни алкоголя, но ведь можно совмещать приятное с полезным.

Танцуют у бара, Кетрин целует его, разжигает оогнь страсть. Целует прикусывая его губу.Целует, и он не желает выпускать ее из своих объятий. Смеется, разрывает поцелуй. Расплавиться в огне страсти, но они еще не выпили.

– Две текилы!

Не возможно нажать на тормоза. Позади их танцуют, но сейчас им наплевать.

Садятся за барную стойку.

Выигрыш для Пирс – отличный бонус, так же, как то, что рядом с ней Элайджа, а бармен подал стопку текилы.

Для Кетрин важнее всего чувство настоящей свободы. Дышать в полную грудь. Ехать в хорошей машине, когда скорость превышает двести миль в час и внутри тебя все сжимается, выброс адреналина в кровь. Хорошая музыка и алкоголь. Свобода быть с тем, кого она любит, а не вымышленная, призрачная свобода от Клауса Майклсона.

Настоящая свобода, когда внутри все кипит, плавится и ты забываешь обо всем – вот это действительно тот еще кайф.

– Только не говори, что никогда не пил текилу, Элайджа, -, лизнула кожу, и провела около зоны декатьле, насыпала соли.

– Пил, но не таким способом, Катерина, – смочил запястье, взял в руки рюмку.