Текст книги "Три года счастья (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 59 страниц)

Только вот имя « София» – ножом по сердцу Ребекки Майклсон. Она все еще не отпустила Марселя и только вогнала глубже лезвие острого ножа в свое сердце.

Откуда было знать Коулу, что ждет его на кладбище Нового Орлеана, а он здесь, принес на могилу возлюбленной белые цветы, а может ему и станет легче, может не будет больше тьмы и холода. Быстрее бы все это закончилось и он должен быть рядом с семьей, праздновать возвращение Элайджи и в телефонном разговоре с Ребеккой он слышит только то, что она останется пока все это не закончится и Пустота не будет побеждена. Они должны прийти к победе. Ребекка в этом уверенна, а вот Коул помнит только стычку с Клаусом, когда узнал о произошедшем и том, что мог увидеть ее:

– Это правда? Предки вернулись? Почему не сказали мне? Скажи, я мог увидеть её!

– Не хочу расстраивать тебя, брат, но Давина Клер очень изменилась и не в лучшую сторону.

– Ты лжешь.

– В любом случае это не имеет значения, единственные, кто мог связать с ней – девушки с Жатвы, которых Элайджа хладнокровно убил.

Кол Майклсон даже предлагал своеобразную взятку девушкам Жатвы, но они обвели его вокруг пальца, сломали шею с помощью магии и отняли темные артефакты.

На что только не пойдешь ради любви, только вот белая роза завядает, как должна была завянуть любовь Коула Майклсона и Давины Клер.

Кол Майклсон сталкивается с тьмой во плоти: молодой ведьма, карие глаза и черные густые волосы, одета в черное платье. Инаду, как он понимает. Перед ним та, кто является его врагом и врагом всей его семьи. Инаду он нужен на своей стороне и она знает, на что сможет его убедить, знает, что никто не станет раздумывать, если дело коснется любви. Она не грозит, а действует, ранит свою ладонь и Майклсон слышит крик. Ее крик.

Давина – ее голос он узнает из миллиона.

Он видит силу Инаду.

Он видит Давину Клер во плоти и крови, стоящую в магическом кругу, босую и на ней только скромное длинное серое платье. Именно ради нее Кол готов пойти на что угодно, предать кого угодно и убить кого угодно. Глупости или Кол и вправду готов пойти на что угодно. Он бы сейчас разорвал Инаду на мелкие части и придумал способ, как спасти ее, если бы не одно маленькое, но весьма занятное обстоятельство – Инаду и Давина связаны.

Инаду стоит бояться.

– Некоторые готовы пересечь свет ради любви.

– Отпусти ее или я разорву тебя в клочья!

– Не советую. Мы теперь связаны. Если хочешь спасти её, ты должен принадлежать мне.

========== Глава 81. Настало время. ==========

На пределе пульс не остановлюсь,

Я от такой любви сейчас взорвусь.

Тает лед и вот курок на взвод,

На вылет в сердце поцелуем бьет.

Сойти с ума, умереть всего на пару часов,

Но умереть от счастья, а не от пули в висок.

Взлететь и вновь разбиться, в реальность возвратиться и потерять твое биение сердца.

Сергей Лазарев – Биение Сердца.

Чушь, но Колу Майклсону кажется, чтл он в дерьме.

Нет, правда он должен предать семью, защищать тотем Пумтоты и умереть во имя ее или любви к Давине Клер.

И чего же ты хочешь: нужен мальчик на побегушках? Или стиркой заняться?

Пустоте нужно, чтобы он защищал тотем и был рядом.

Неважно.

Кол не плачет.

Не потому что «мужчины не плачут», он видел слезы многих. Он видел слезы даже Клауса, Элайдж, когда все стало слишком плохо. Кол не считает, что «мужчины не плачут», он просто не может плакать сейчас. Не выходит.

Кол успокоится, только когда спасет Давину.

Все благодаря любви.

Он коротко стучит в дверь и, не дождавшись ответа, сам приходит в комнату. Она здесь. Он слышит ее дыхание и сердцебиение. Как же долго он ждал момента, чтобы обнять ее в реальности. Она вернулась и он должен сделать все, чтобы не потерять ее биение сердце. Он не отпустит ее сейчас. Не поводит Пустоте отнять ее у него. Кол не уступит Давину Пустоте, даже если умрет. Уж лучше он умрет от счастья, а не от клинка в сердце.

Не остановится.

– Давина?

– Я здесь…

– Потеря тебя сломила меня. Я не стану ждать, пока это случится снова.

– Пустую нужно убить. Если умрет она, умру и я. Что ещё тебе остаётся, помочь ей? Тебе нельзя предавать семью.

– Я в этом мастер.

Да будь все проклято, но Кол все сделает ради их любви и Давина знает это. Кол сильный, но и Пустоту не просто победить. У него в руках тотем, который защищает и подпитывает Пустую.

– Нужно его уничтожить. Хейли могла умереть.

– Почему её жизнь дороже твоей?

– Я не стану лишать маленькую девочку матери.

– Значит, нужно найти другой способ освободить тебя. Я ни за что не отпущу тебя!

Она слышит шаги. Давине удается расслышать беспокойные тихие шаги в паре метров от себя.

Шаги затихают.

Кол уходит говоря, чтобы та уезжала на заранее подготовленной машине. Пусть если он не вернется: цел и невредим, то хотя бы она

Черные тучи заполонили его сердце, что и дышать тяжело. Как разогнать эти тучи?

Что если тьму может смыть только кровь?

Давина вздыхает тяжело, медленно опускается на пол под дверью – не закрывая ее собой, а опираясь о стену рядом. Она чувствует себя мертвой, как только он ушел. Хотя, может жить ей останется всего несколько часов, ведь знает, что Майклсоны с лица Земли сотрут Пустоту.

Ужас в том, что, как бы сильно он не любил ее, прикосновения и поцелуи Коула, в которых Давина сейчас нуждалась, как никогда прежде. Ей кажется, если сейчас появится даже сам Дьявол или Пустота предложит сделку – она отдаст душу за то, чтобы коснуться губ Коула еще хоть раз и спасти его.

Кол постоянно совершает ошибки. Раз за разом. Снова и снова наступает на те же грабли, снова предает семью ради Давины или ради собственного эгоизма, лжет сестре:

– Что скажешь, ты поможешь мне отследить и уничтожить этого мерзавца?

– Что может быть лучше этого.

– Прекрасно.

Кол не заслужил прощения. И может она права, нужно было послушать ее и не предавать семью, но обратной дороги нет, а Клаус и вся семья все равно узнают. Кол ненавидит себя каждую секунду. Если это был последний раз, когда у него есть шанс сказать Давине что-то лучше бы сказал, как любит Давину Клер. Давина открыла его лучшую сторону. Она сделала его живым и настоящим. Она делает его лучше, чище, несмотря на то, что это он – монстр.

Он ушел и без него она разорется на кусочки.

Кол не плачет, хотя чувствует себя изрыдавшимся до потери сознания. Он слаб.

Пальцы трясутся так сильно, что он не может сфокусировать взгляд на племяннице. Хоуп милая девочка, его кровь и только она может спасти их. Спасти его и Давину, хотя бы Давину, если Клаус убьет его. Его сердце будет спокойно, но и Хоуп он должен быть честен. Ей семь, она еще ребенок, а дети ведь все чувствуют и лучше ему не лгать своей племяннице. Он и не станет лгать.

– Тогда почему ты уехал?

– Я уехал, потому что мне было грустно.Я думал, что больше никогда не буду счастлив и я не хотел, чтобы близкие, окружающие меня, тоже грустили.

Если я развяжу этот узел, то твоя девушку будет свободна от Пустоты?

– Надеюсь.

– И ты ее любишь по-настоящему?

– Да. Как твоя мама любит…

– Дядю Элайджу.

– Ты на удивление хорошо воспитана.

Хоуп храбрая. Очень храбрая для своего возраста.

Кол просто так уйдет.

Сперва ему нужно будет столкнуться с гневом Клауса, который, увы, после гибели Элайджи его невозможно контролировать. Со смертью Элайджи погиб и Клаус.

Всю свою злобу и боль теперь Клаус может выместить в драке с младшим братом.

Глаза режет, словно под веками битое стекло. Он делает маленький вдох, когда укорачивается от ударов Клауса, но из носа вновь течет кровь.

– Влюблённый имбецил! Пустая использовала твою слабость. Она вернула Давину, чтобы ты предал свою семью. А ты, ничтожество, ухватился за этот шанс! Милости заслуживает только семья, а ты лишился в ней места.

Клаус нажимает на его горло, приставляет клинок к сердцу перелавливая жизнь и долго Кол не сможет его сдерживать.

Понимает голову, чувствуя, как немеют конечности. Как ломит каждый сустав, но младший Майклсон пытается бороться изо всех сил.

И становится по-настоящему страшно от того, что в глазах брата столько злости. Кажется пришло время Коулу умереть, распрощаться с мечтами о жизни с Давиной и личном счастье, но думает он чтобы она уехала или хотя бы выжила.

– Нет, брат нет! Тысячу лет я не знал ни любви, ни покоя. Давина изменила меня. Что, если бы это была Камилла? Если бы ты мог её вернуть? Ты не поступил бы так же? , – тихо говорит он. Его голос кажется таким мягким, что сам Клаус Майклсон на секунду теряется.

Теряется и вспоминает ее – Камиллу. Когда он был в плену Марселя он призывал именно ее. Именно Камилла верила в его искупление, но главное – она видела в нем свет. Камилла верила в свет, но тьма отняла ее у него. Будучи в плену Марселя он возвращался к ней.

Возвращался к ней в глубине своего разума.

Камилла верила в свет и Клаус просто не может позволить тьме поглотить его. Что… Что это значит?

Это значит, что Клаус пощадит брата и отпустит его.

Это значит, что больше нет страданий.

Это значит, что Кол скажет Давине: « Я люблю тебя».

Предчувствие чего-то страшного и неминуемого царапает сердце и заворачивает все тело в клубок из страхов.

Кол продолжает смотреть снизу вверх, уже ощущая нестерпимую боль в груди, когда Клаус загонит клинок в его сердце.

Клаус опускает клинок. Наклоняет голову, заглядывая в глаза брата. Ради семьи Клаус готов на все, но и Камиллу он бы попытался спасти, приложил бы все усилия, только бы она не исчезла во тьме и видела свет.

Не могла Давина Клер сидеть и ждать своего спасения или погибели. Она идет в бар к Джошуа, который и не верит своим глазам, но это она: живая, с улыбкой на лице. Она пришла поблагодарить его за то, что он навещал ее, говорил.

– Ты была там. Ты слышала.

– Джош, я всегда была там.

Она обнимает его, крепко и ее старый друг верит в то, что вернулась. Должна же была увидеть хоть кого-то перед своей очередной смертью.

Давина вскрикивает от боли и чувствует, что это станет ее концом. Не только ее концом, но и концом Инаду, тело которой раз за разом пронзает острое лезвие ножа. Хейли кричит, пачкается кровью, наносит удары и вымещает всю злобу за то, что Пустая сделала с ее разумом за раны в виде Джексона и Элайджи. Не может простить за то, что ведьма сделала с ней и не известно, как бы все было, если перепуганная Фрея не оттащила ее и не сказала, что Инаду мертва.

Джош пытается спасти ее, напоить кровью, вот только малышка Хоуп разрывает связь и теряет сознание.

Теперь ей ничего не грозит и они могут поговорить пока дожидаются возвращения Кола.

– Помнишь нашу первую встречу? Ты сказала, что хотела быть обычной.

– Ты сказал, всё относительно.

– Да, ты дважды воскрешённая девушка жатвы, а твой парень – первородный вампир.

Обычность твоей жизни всегда будет относительна.

Обычность всегда будет относительной, но она бросается в объятья Кола, касается его губ.

В этот раз все будет иначе. В этот раз Клаус не наказал его.

В этот раз они могут обрести свое утраченное счастье.

В этот раз они уедут вместе, попрощавшись с Джошем.

В этот раз можно подумать о себе и личном счастье.

– Ты готова?

– Куда угодно.

– Куда угодно? По всему миру.

В этот раз их ждет весь мир.

В этот раз Кол не потеряет ее сердцебиение.

Она не могла не прийти. Не могла не прийти после всего случившегося к гробу брата и опустить свои руки. Она испачкана сажей. Она запуталась. Ребекка на пределе после того поцелуя или сошла с ума, не может отпустить Марселя Жерарда. От такой любви легко и сойти с ума, умереть только от счастья, но Марсель приставил к ее виску дуло пистолета. Он с другой и с этим Ребекка все еще не может смириться. Нет, это свыше ее сил признать то, что Марсель с другой женщиной и делает все возможное и невозможное. Марсель желает спасти Софию, не позволит ей уйти в забытье, а оказывается запертым в ловушке с Ребеккой, которая не упускает своей возможности разозлить его, поиграть на его нервах.

– Нет связи, чтобы позвонить твоей чудесной Соне?

– Софие.

– Прошу прощения. Ожидаемо, что я не запомню имя бесполезной шлюхи.

– Слушай, я вежливо попрошу, не говори о ней.

– Знаешь что? Почему мы просто не сожжем дом?

– О, не будь такой драматичной.

Драматичной? Нет, Ребекка не драматична, только вот имя одной шлюхи она запомнила. Она запомнила свое имя. Неужели она опустилась до такого, что и себя такой считает. Куда же до Софии, а Софии до Ребекки. Не стоит скрывать, что мужчин и романов. Ребекка быстро влюбляется, а София преданна тому с кем в отношениях, тому, кто ее нанял. Она наемница и возможно удовольствия являются одним из пунктов договора. Их обеих трудно обидеть и расстроить. Только вот Ребекка расстроена, а Марсель мужчина, который все же уважает, чтит и защищает женщину, которая сейчас с ним – София. Ребекку, откровенно говоря это выводит из себя и пробыть с ним до наступления темноты. Ребекка ведь могла быть и была на ее месте и была, пока не случилось то, что случилось.

Они идут вперед слыша вой пожарной серены и ей правду было лучше сжечь дом и себя, ведь находиться с ним было хуже Ада.

– Ты в порядке?

– Сам знаешь, как я люблю все взрывать. Доброй ночи!

– Мы были влюблены два века, а теперь взрываем дом, чтобы избежать друг друга. Какого черта случилось?!

– Я очнулась и узнала, что ты пытаешься убить всех, кто мне дорог.

– Твой брат вырвал моё сердце и сбросил меня с моста. Что-то я не видал твоих слез.

– Я оплакала тебя прежнего.

– Прости, видимо я проглядел это, пока ты меня проклинала.

– Я просила тебя уйти со мной. Просила тебя семь лет назад. Но ты любил меня меньше, чем Новый Орлеан.

– Да, я правда люблю Новый Орлеан. Однажды я уже позволил сгореть ему ради тебя, после чего прождал столетия. А ты так за мной и не вернулась.

– И ты просто забыл меня? Будет лучше, если ты сделаешь это снова.

– Да, знаешь, так будет лучше нам обоим.

– Полностью согласна.

– Да.

И они идут на встречу друг другу и Ребекка охватывает своими руками его лицо.

Не умеет иначе.

Не умеет уступать.

Он улыбается, тянется к ней и нежно целует в губы. Ребекка, цепляется за этот поцелуй, касается спины блондинки, пальцами скользит по талии – не всей ладонью, а лишь подушечками, потому что он и не должен касаться Ребекки.

Его снова втягивают в поцелуй. На этот раз бесконечный – долгий и глубокий. Мягко, безумно нежно ее губы, что Ребекка чувствует, как его грудь разрывается от ударов сердца. Все же он все еще любит. Все же он чувствует. Они еще никогда не целовались так страстно.

– Черт!

Она отстраняется, отталкивает, потому что не должна была этого делать. Она должна была бежать, уйти, как и поступает, а Марсель смотрит ей вслед. Она оставила свой след на его губах.

Он оставил след в ее сердце.

Она дышит через раз, руки сжимают белую ткань гроба, но если брат слышит, то он должен знать или ей просто нужно высказаться, позволить внутреннему крику вырваться наружу.Словно не живая и просто дышит, по инерции.

– Элайджа, мне больно… Коул уехал с Давиной, которую вернула Пустота и он вернул утраченную любовь и счастлив. Он выбрал любовь и я рада за него и ведьмочку. Счастье Клауса заключается в дочери. Фрея обрела покой и любовь с Киллин. Остались только мы с тобой. Убитые и несчастные, лишенные возможности любить и быть любимыми. Правда, Фрея вернется и спасет тебя. Ты вернёшься к нам из этой тьмы и Пустота больше не причинит нам боль. Но мне больно. Ты только не видишь этого, брат… Я не могу без Марселя, который разбил мое сердце, убил душу, но любовь не умерла. Он с другой, а в мое сердце вонзили клинок и от этого не спастись. Не спастись от любви. Я пыталась возненавидеть его и эту русскую шлюху Софию. Да, ее имя я запомню на несколько столетий вперед. Но нормально испытывать чувства к тому, кто является угрозой для твоей семьи? Я все еще люблю Марселя и он любит меня. Я поняла это, как только услышала его биение сердца. Я не хотела находится с ним в одной комнате, что взорвала дом только бы вырваться из этой ловушки, в которой оказалось мое сердце и разум. Я не смогла и мы поцеловались, так, как никогда прежде. Чувства все еще живы и я не знаю, как быть, брат… Но может той, что всегда искала любовь стоит остановиться и прекратить поиски, жить для себя, в каком-нибудь крупном мегаполисе, в пентхаусе, наблюдать за вечно спешащими людьми, покупать кофе в кофейнее по утрам и обаятельно свежая выпечка. Я скучаю по такой жизни, но и вдали от семьи не могу находиться и ты лучше других знаешь это, Элайджа. Я знаю, что Хейли не останется, когда ты вернешься. Она была за красной дверью и напугана, а ты ее слепо обожаешь, возможно идеализируешь, но ты проиграешь и она не простит. Любовь не должна быть такой. У тебя к ней такие чувства, а теперь выходит, что она отвернулась от тебя. Неблагодарна. Да, в каких-то моментах я считаю ее неблагодарной, эгоистичной дрянью. Но мы же подруги и она мать Хоуп. Я попытаюсь с ней поговорить, но знаешь, стерве Кетрин Пирс повезло, потому что ты любишь ее и на многое готов ради этой женщины и не бональное « Горы свернуть». Ты был на многое готов ради этой женщины, пусть и знал, что была она со многими мужчинами, что она ужасная сучка и лгунья, предательница, враг Ника. Ты позволил себе быть с ней и любить и, наверное, тогда ты поступил правильно. Правильно позволять чувствам брать верх и поддаваться им. Я не хочу быть одна, Элайджа, но я больше не буду искать любовь. Ты ведь тоже потерял любовь и пытался найти ее в лице Хейли, пусть это было и не правильно. Любовь убивает. Любовь к семье, Хейли тебя убила. Знаешь, я пообещала стерве Кетрин Пирс быть хорошей сестрой для тебя и я не оставлю тебя. Ты не будешь один, брат, когда проснешься… Знай, она тоже любила тебя и переживала. Я это прочитала в ее взгляде, и она не стала бы извиняться за всю ту ложь и боль, измены и может, просто не могла так жить, ведь я же не могу. Она бы убила любого, кто бы попытался отнял у нее любовь или вернуть в могилу. Вы любили друг друга, я точно знаю это. Еще я знаю, что чувства так быстро не умирают. Еще я знаю, что как только ты вернешься, я буду рядом и мы пойдем слушать джаз. Я знаю… Но сейчас мне нужно принять ванну, отогнать дурные мысли. Хорошо, что ты не видишь меня перепачканную этой сажей… Это так смешно… Спасибо, что выслушал меня брат…

Ребекка разжимает ладони, касается двумя пальцами холодных, синих губ брат. Она верит в то, что он вернется, ну, а пока ей самой нужно прийти в себя и горячая ванна должна помочь ей в этом. Она сильная и сможет собраться, жить дальше. Жить без любви.

В любви и на войне всегда есть искалеченные, жертвы, разбитые сердца.

Может Хейли и переоценила свои чувства к Элайджи.

Может Хейли и не права была полюбив Элайджу.

Хейли, как и любая другая женщина не простит Элайджи того, что произошло с ней. Она для него была не больше, чем едой за той дверью, а значит, не так уж и важна она для него, не так уж и важна, не так уж и важны их чувства. Хейли ведь знала кто Элайджа и что это заложено природой. Инстинкт монстра. Жажда крови и лик монстра. Почему Хейли это стало волновать только когда его зубы коснулись ее шеи? Всегда ведь знала, кто такие Майклсоны и знала сколько они погубили душ. Теперь она боится, что тьма этой семьи погубит свет – Хоуп.

Она даже не желает видеть Элайджу, не говоря о каком-то разговоре. Она будет теперь убегать и избегать Элайджу.

Теперь она понимает, как же была не справедлива к Джексону, который любил ее.

Бескорыстно любил ее и погиб за эту любовь.

Не зря ведь Пустая мучила, шатала ее психику, всковырнула зажившую рану.

Именно к домику у озера она и пришла. Пришла с ящиком пива, открыла одну из бутылок, села на деревянные балки.

Лунный свет, водная гладь, которая дарует успокоение.

Джексон ведь всегда был рядом.

Она пришла именно к нему.

Жаль. В отношениях с Элайджей все сложно. Ей плохо и столько всего накопилось, свалилось на ее хрупкие плечи. Ясно, что Элайджу она не простит. Ясно, что он как и его члены семьи истреблять напрочь многих ради коллегия жажды и инстинкта вампира. Клаус возможно и полмира истребил, а Хейли мать его дочери. И почему-то Элайджа, после истребление деревни им, вдруг оказался монстром в глазах Хейли… Она ведь знала, кто такой Элайджа Майклсон. Знала, просто закрывала глаза, а сейчас маски сорваны и она не увидела монстра, а рыцаря, героя в костюмах. Она любила не его, а костюм.

Просто чувство вины за не взаимность к чувствам Джексона сильно возраста.

Ей разорвали старые раны.

Элайджа делал страшные вещи, но – он давно во много раз больше искупил свою вину!. И он достоин любви того, кого так яро защищал, ценил, уважал во всем и всегда, кому был опорой… когда как раз таки сам нуждался в поддержке, но не от кого эту поддержу не получал. Он заслужил полное понимание, уважение и любовь Хейли к себе…

А стал врагом…

Элайджа ведь был для нее: любовником, охотником, другом, а стал врагом…

На войне и в любви нет справедливости.

Нет.

А Хейли впервые так низко упала, запуталась. Она эгоистка. Если ее чувство вины куда важнее, чем Элайджа, и все, что он ей дал и чем жертвовал. Получается она желает сделать выбор в пользу Джексона.

Получается Элайджа для нее стал врагом.

А может он всегда будет кем-то одним из ролей, которые играл в ее жизни: любовник, охотник, друг и враг.

Но…

– Джек… Я не говорила тебе этого раньше, поэтому нужно сказать сейчас. Нужно было хотеть быть с тобой. Ты был прав. Но я никогда не смогу бросить Элайджу. Я не могу уйти… Я познакомилась с ним тогда, когда была напугана и одинока. Я знаю, что облажалась. Наверное, я просто никогда не видела, как должна выглядеть любовь. Но я не хочу этого для Хоуп. Я бы хотела, чтобы она тебя знала. Я хотела бы многого. Правда, я монстр тоже. Мы все делали ужасные вещи, Джек. Кроме Хоуп, она невинна, чиста. Я хочу убедиться, что она остается такой. Я знаю, что я должна делать. Я должна быть достаточно храброй, чтобы сделать это.

Фрея Майклсон даже умирая будет волноваться о своей семьи и не станет ждать, чтобы вернуть своего брата использовав силы Пустоты она ведь принесла ее брата в жертву, а теперь Фрея использует ее силы для жертвоприношения и вернет Элайджу. Она устала, отложила встречу с Киллин, но все это неважно, ведь она должна собраться с силами и вернуть Элайджу. Из всех родственников рядом с ней только Клаус и его силы тоже помогу ей. Похоже он и вправду волнуется за сестру, у которой был ужаснейшей день. Она побывала в самом страшном кошмаре, спасала Хейли и они уничтожили тело Инаду. У Фреи Майклсон был сложный день, но пришло время вернуть Элайджу.

Пора.

– Фрея, ты в порядке?

– Да, мне просто надо сосредоточиться. Пустота убила нашего брата, чтобы использовать его для собственных целей, а теперь мы используем ее, чтобы вернуть его домой.

Пора и Фрея читает заклинание, держит Клауса за руки, тушит свечу ножом окроплённым кровью Инаду. Она готова вернуть к жизни Элайджи и он возвращается. Его душа возвращается в тело. Больше нет серых вен, холодных, засохших синих губ. Элайджа только и помнит, как смотрел на нее, сидя рядом. Смотрел, как она спит на его плече. Он, кажется улыбнулся, а затем этот яркий свет и все.

Все. Он открывает глаза в реальности.

Все. Элайджа Майклсон дышит, глотает воздух, наполняет легкие кислородом.

Все. Он видел свет, а сейчас видит лицо брата и глаза полные слез старшей сестры. У нее вышло.

В это время плачет другая и он знает это, не хочет этого видеть.

Видеть слез Катерины. Она ведь проснулась от того, что потеряла опору, урала на этот пол.

Она проснулась от того, что его не было рядом.

– Элайджа.

Он ушел и она не знает, что ей останется делать. Ведь у Кетрин Пирс нет никого, кроме него и дочери.

Теперь ушел и он, а этот белый свет манит, ослепляет и поглощает ее.

*** Новая Шотландия. ***

Время умирать.

В этом небе хочется утонуть.

Раствориться в пространстве, во мраке среди звёзд, в прерывистом дыхании. В ощущении, что дарят подушечки пальцев, бездумно вырисовывая бесконечный узор на его ладони. Упасть в эту манящую глубину и даже не пытаться выплыть. Одри бы с радостью упала во тьму, толь Шон не даст, а вот стоять на балконе их новой квартиры, когда уложили детей спать стало уже традицией этой семьи. Шон допивал чай, когда Одри вышла к нему, запахнула длинный, шелковый халат цвета лаванды.

– Милли сегодня хорошо поела перед сном и только уснула. Я погасила свет, но оставила включенной радио няню.Тео я давно уложила и зря ты его балуешь.

– Я всего лишь обещал нашему сыну новую машинку в коллекцию.

– Год назад он собирал мотоциклы.

– Дети…

– Точно… Твой чай. Пей пока не остыл.

Лунные блики очерчивают лёгкую, задумчивую улыбку на тонких губах. Одри обнимает, касается губ, едва дотрагиваясь – он позволяет сегодня, даже продлить поцелуй намного дольше положенного, не сбивается на судорожный вздох. Глядит наполовину насмешливо, наполовину серьёзно, когда ты шепчешь:

– Что за прекрасная ночь.

Она жмется ближе, к боку – замёрзла совсем, и голову кладёт на плечо. Так… хорошо. Но сейчас почти можно поверить в спокойную и тихую жизнь, можно поцеловать, медленно цеплять пальцами пуговицы рубашки… На короткий миг она себя отпускает. Хотя бы в мыслях.

Столько звёзд.

На каждую загадывается – в сотый, сто первый, сто второй раз – одно и то же. Пусть всегда Шон будет рядом. Пусть просто Одри будет рядом.

Понимают друг друга и без слов.

Обнимает ее одной рукой, притягиваешь к себе, касаешься губами виска:

– Жалко, что так не всегда может быть.

Она всё так же расслабленно улыбается, держит в руках чашку жмурит веки и незаметно кивает: Жалко. Иначе было бы намного проще, и были бы счастливы, наверное и было бы вот так красиво – ночное небо и они.

В предрассветном небе звёзды медленно гаснут, пока не остаётся одна, самая яркая – Полярная. И даже когда через небосвод протягивается первый луч ещё не выглянувшего солнца, она не исчезает, а словно прячется, от солнечного света.

Она вдруг выворачивается из его рук. Больно упирается локтем в железное перила балкона и Шон видит кровь из ее носа. Задыхается.

Конец еще впереди.

– Одри, у тебя кровь из носа… Что случилось? – наклоняется, удерживает, не позволит упасть, гладит лицо пальцами – по векам, по щекам и лбу. И дыханием уже касается – совсем близко. – Ты… Ты только не теряй сознание. Прошу… Тебе плохо? Это из-за магии? Одри!

Мажет кровь по ее губам и своим рукам.

Она всё-таки растворяется во тьме, упившись этим разделённым прохладным воздухом, бледная, а его руки запутались в ее волосах, и Шон чувствует, как где-то в груди падают, меркнут умершие звёзды. И всё же неся жену на постель он ненавидит себя, но главное не напугать детей, вызвать скорую и ее слабое дыхание даёт надежду.

Горизонт наливается красным, ведь светает, хотя где-то вдалеке небо ещё даже не начало светлеть. Золотой диск, словно нехотя, выползает из-за края земли.

К этому времени Одри увезла скорая, сказав, что ему нельзя с ними, да и к тому же он не мог оставить семимесячную дочь и напуганного сына, который сквозь открытую дверь детской видел, как его мать выносили на носилках незнакомые люди, видел слезы отца, который держал на руках его сестру и о чем-то разговаривал с мужчиной и синем костюме.

Он разговаривал с доктором.

Начинается новый день.

Время жить.

Время умирать.

***

Клаус помогает брату подняться, встать на ноги. Он больше не позволит случится подобному и если будет нужно, то сам умрет, чем увидит еще раз мертвого брата. Пусть лучше он ослепнет, чем вновь переживет потерю того, кто всегда был так предан ему и не отпускал.

– Брат, ты вернулся… Прости… Мы поговорим завтра, а пока я пойду посмотрб, как Хоуп. Теперь все будет хорошо. Теперь все будет правильно.

Братская любовь и нерушимая связь, ведь Клаус еще раз обнимает брата прежде чем уйти в комнату дочери.

Элайджа разбит, голова кругом и кажется он задохнется от объятий Фреи, которая не спешит отпускать брата из своих объятий. Она могла потерять его и сознание, умереть. Кажется не зря Фрея отменила все свои дела, забыла обо всем и обнимает родного брата. Наверное, ей тоже стоит попросить прощения за все случившееся. Он простит. Объятья сестры согреют его, ведь она так ждала его возвращения.

– Здравствуй, брат… Прости… Как ты? Я принесу тебе пакеты с кровью. Киллин принесла вчера свежие запасы. Я сейчас принесу… Я так рада, что ты вернулся и вновь с нами… Элайджа, я сейчас брат. Совсем позабыла о крови.

– Где она?

Голова кругом. Крепко стоять на ногах. Вопрос брата настигает Фрею уже в пороге. Она не видит его лицо, прикусывает губу, но она верит в силу правду, думает, что он спрашивает о Хейли и должна сказать правду. Горькую, болезненную правду. Правду, которая испепелит его сердце изнутри.

– Хейли не желает тебя видеть и она ушла, не стала дожидаться твоего пробуждения. Она

не простит. Ребекка принимает ванную.

– Спасибо сестра…

Фрея спешит в кухню, а Элайджа делает несколько шагов, держится за стол. Ему нужна кровь. Он обессилен и все расплывается, но Фрея Майклсон не знает, что спрашивал он вовсе не о Хейли. Даже в таком состоянии его волновала она – Катерина. Если она исчезла, то он сойдет с ума.

– Где она?

Элайжда шепчет еле слышно, а в глазах нет слез. Его глаза сухие и пустые. Лучше бы он горел в Аду. Сейчас он точно себя не простит.

А где она?

Здесь темно, сыро и сухо.

Серьезно, Кетрин Пирс может и скучала по этому месту.

Скучала по гробнице под старой церковью.

Всего секунды, которые отделяют ее от света и этой тьмы.

Вдох.

Кетрин Пирс дышит, жадно глотает воздух. Она дышит, еще не до конца понимает, что произошло.

Ее сердце бьется.

Ей холодно, она полностью обнажена, боится, на лбу выступили капли холодного пота.

Она вернулась в этот пустой мир.

Она не боится, осматривает себя, находит в себе силы подняться с этого холодного камня.

Становится на пол. Крепко стоять на ногах.

Что случилось?

Боль пройдет.

Держаться.

Разобраться, что произошло.

Не упасть.

Произошло то, что ее сердце бьется, она дышит.

Она вернулась к жизни.

Но как это произошло?

Стоило ли это того?

Она точно жива, вдыхает ночной прохладный воздух, ступает на сырую, мокрую от росы землю, собирает непослушные волосы в пучок, крепко перевязывает их прядью волос.

Она стоит обнаженная, смотрит на восходящий диск солнца.

Солнце восходит для нее.

Она вернулась с вечной ночи.

Она еще никогда так не наслаждалась происходящем, восходом солнца, небом, прохладным воздухом.

Да, Кетрин Пирс слаба, но она жива и это хватило, что Пирс гордо приподняла подбородок и пострела на восходящее солнце.

Слаба, пошатнулась.

Горячо.