Текст книги "Три года счастья (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 59 страниц)

Улыбается, удивлена, подарком, одевает часы на левое запястье, касается бутона темно-алой розы.

– Каким бы я был мужчиной, если бы оставил свою возлюбленную без рождественского подарка.

– Каким бы мужчиной ты был, если бы не попытался найти Катерину под маской Кетрин. Вышло. У тебя вышло, Элайджа Майклсон, но окончательно убить Кетрин у тебя не выйдет.

Майклсон провел рукой по щеке – Почему? Я рядом с тобой и готов на все? Так будет всегда…

– Потому что, мир слишком жесток, и этот мир убил Катерину. Ты же не идиот, и понимаешь, о чем я говорю.

– Потому что я знаю тебя настоящую. Знаю не ту, о безжалостную убийцу, лгунью, о которой ходят слухи. Я и вправду закончил эту игру. Я догнал тебя.

– Признаюсь, я выбирала подарок, торопясь и приказала выбить гравировку первое, что я вспомнила. Пять столетий долгий срок. Ты же все продумал.Но пока ты рядом мне лучше.

– Я всегда все продумываю и надеюсь, что ты всегда будешь рядом со мной.

– Я слышала о Сайлосе. Твой брат, Кол сказал, что ведьмы напуганы, но Сальваторе это не остановит.

– Это не остановит и тебя.

– Нет. Если все зацепки о лекарстве исчезнут или оно будет уничтожено, то у меня будет, что предложить твоему брату в обмен на нашу свободу.

– Нашу? Ты сказала : « Нашу»

– Именно нашу, Элайджа.Ты ведь обременен клятвой « Всегда и навсегда.» Веришь в спасение Клауса, хотя его не спасти. Когда ты будешь свободен, то тебе будет лучше, тебя не будут терзать муки совести. У тебя будет вечность, которую ты проведешь так, как пожелаешь. Просто ответь, что случилось, что ты тебе стало противно находиться рядом с семьей, что тебе стали противны их ссоры? Ты ведь переживал все это, много-много раз…

– Произошло многое, и я готов был убить родного брата, держал его сердце в своих руках. Я мог убить Никлауса, за то, что тот решил семью счастье. Я так думал. Думал, что он причина несчастье нашей семьи, то, что семья не может воссоединиться, что семья разрушилась. Но после я осознал, что каждый из нас разрушил семью. Каждый внес свой вклад, чтобы семья разрушилась. Мы разрушили нашу семью. Именно поэтому мне и противно. Противно осознавать, что каждый из нас внес свой вклад в то, чтобы семья разрушилась и была несчастна. Каждый в нашей семье несчастен по-своему, Катерина. Я тоже несчастен. Был несчастен, пока не нашел тебя и любовь. Я желаю провести вечность с тобой.

– К сожалению, проблема в том, что у нас вечности. Мы может, и существуем вечно, но истинного понятия « вечность» мы не знаем. Ты согласен со мной?

– Я согласен с тобой, Катерина.

Майклсон провел рукой по щеке и ей гораздо лучше, только от одного прикосновения ей лучше : вздрагивает, а сердце бьется быстрее. Лучше, когда он целует ее, крепко держит в своих объятьях. Лучше, что часы показывают, что настал их час. Их час настал, пока он держит ее в своих объятьях, пока часы не остановились и не замолчали на вечность.

*** Мистик Фоллс. 2013 год. Особняк Майклсонов. ***

Семья – это сила.

Семья – это защита.

Но что, если одна семья готова идти даже друг против друга, чтобы добиться своей цели? Ребекка сжимает в руках клинок, который ее брат опустил в пепел белого дуба и на ее плечи, словно опустилась тяжесть. Нелегко заколоть младшего брата, предать его. Вновь предать, ведь Ребекка уже проходила это. Приходила, когда Коул пожелал создать клинок способный усыпить Клауса. Кол всего лишь желал, что тот ощутил все то, что ощущают и они будучи заколотыми после очередной семейной ссоры или разногласий. Так было всегда, и порой Майклсону казалось, что он вовсе и не часть семьи и все его глупые и нелепые, опасные выходки, только для того, чтобы привлечь внимание семьи, словно он стоял по среди комнаты и кричал : « Посмотрите, я здесь!» Всего лишь привлечь внимание. Сейчас все так и выглядит. Майклсон шагает быстро, желает поговорить с сестрой и уйти. Уйти, чтобы не возвращаться в этот дом. Уйти, остановить зло и исчезнуть. Исчезнуть, ведь мир большой и если ему нет места рядом с семьей, то возможно он обретет свое место вдали.

Преграждает путь. Сегодня Ребекка Майклсон одета в черное, ее шею украшают массивное длинное колье из тончайших золотых цепей. Черный в сочетании с золотом.

– Куда-то собрался? На твоем месте я бы уехала, если Деймон убьет охотника, то Ник будет не в восторге.

– Я сказал Нику, что не трону мальчишку и не тронул.

– Было очень умно. Уверенна, он это оценит.

Молчание. Он доволен собой, ухмыляется, в своей привычной манере. Он остановит это и уйдет. Уйдет, чтобы наслаждаться своей привычной жизнью. Наслаждаться жизнью вдали от всего этого. Уйдет, чтобы просто прожить еще один день. Прожить день не будучи в заточении. В заточении, в гробу с клинком в груди.

У него есть, девяносто секунд, чтобы уйти. Покинуть дом.

У него было девяносто секунд, чтобы уйти. Было, ведь он замирает, ощущая холодное лезвие приставленное к его спине. Не верит, что его сестра заколет его.

Кол поверил бы, что это может сделать Клаус – тот, кто всегда поступал так с любым из их семьи. Любой, кто пытался бунтовать или высказаться был заключен в гроб с помощью клинка. Он ведь понимал, что их брат поступал так, чтобы заткнуть их или же избавить себя от очередного скандала, возможно, чтобы защитить их. Он поверил, что так может поступить Клаус, но не его сестра. Старшая сестра, которой он доверял свои секреты, тайны, разговаривая Ребеккой, время летело быстро, а еще она умела отвлечь его и веселиться. Он ведь верил ей, а она готова ударить его в спину. Ударит, как трус. Она готова нанести ему этот удар. Ударит, даже не посмотрев ему в глаза. Кол ведь желал доверять хоть кому-то. Он думал, что может доверять сестре, а она предала его. Ведь людям нужно же, кому-то Ребекка ведь уже предавала его. Предала, на том рождественском балу испугавшись за Никлауса. Она ведь любила Клауса. Любила даже, когда ненавидела. Любила, как брата, как того, без существования которого она не представляет своей жизни. Она всегда будет выбирать Клауса, а Кол помеха. Кол ненужный элемент в этой семье, в которой кажется было место только для троих : Клаус, Ребекка и Элайджа. Он помеха, не часть семьи. Так было всегда. Он не нужный.

– Ты и вправду заколешь меня?

– Если я заколю тебя, внушение Деймона спадет и все закончится.

– Тогда, ты не чем лучше Никлауса. Убивать брата, когда в чем-то, не согласен, с ним. Во что превратилась наша семья? Элайджа, не появляется, наши стычки ему противны! Это лекарство уничтожило нас, а его даже не нашли. Представь, что будет, когда его найдут.

– Эта семья распалась до того, как мы узнали о лекарстве.

Распалась. Эта семья и вправду распалась много столетий назад. Распалась, потому они могли пойти друг против друга, вечные стычки, разборки, бега от разъярённого отца, закалывание и гниение в гробу. Эта семья была несчастна на протяжении стольких веков. Эта семья несчастна по-своему. Эта семья могла познать счастье, когда они собирались за одним столом, праздновали Рождество или какой-нибудь праздник, когда один Майклсон защищал другого во время сращение с врагом. Эта семья счастлива по-своему.

Распалась. Один может убить другого. Разве эта семья счастлива?

Убить. Ребекка вздрагивает, оцепенела от ужаса, который отражается в ее глазах. Она может сгореть, ведь ее родной младший брат приставляет к ее груди кол из белого дуба – единственное оружие, которое может убить ее. Кол пусть и младший из семьи, но в подлости он не уступает Никлаусу, и сестре, которая может быть хуже Клауса. Он видит страх в ее глазах, а она ведь не видела, как ему было страшно, как внутри все оборвалось, когда та приставила клинок к его спине. Она не видела и не знает, что ему тоже может быть страшно. Его руки не дрожат, и он смотрит в ее глаза. Сморит, словно наслаждается тем, что ей страшно, что она страдает.

– Кол!

– Я не позволю тебе воскресить Сайласа!

Удар. Клаус появляется, как всегда вовремя. Появляется, чтобы защитить любимую сестру. Появляется, отбрасывает младшего брата к стене, словно он ненужная вещь. Клаус сам заколет его, заставит страдать, но защит Ребекку. Он лишний и Кол это чувствует.

– Хватит этих глупостей! Опусти клинок, Кол.

Смотрит в глаза брата и сестре. Смотрит долю секунды. Смотрит, чтобы запомнить. Запомнить, то что всегда был лишнем, не нужным. Он ведь знал это. Знал, что лучше исчезнуть и закрыть за собой дверь. Так Кол Майклсон и поступает. Он просто исчезает закрывая за собой дверь. Проще и легче исчезнуть.

Убить.

Глубокие вздохи, все тело свело в судорогах. Ее трясет только от мысли, что ее родной брат мог убить ее. Каждый вдох через силу. На сердце образовалась очередная рана. Рана, которую не может залечить не одно лекарство. Клаус ведь не поймет, о чем она думает. Не знает, что она оцепенела от ужаса, осознала насколько велика их семейная драма. Драма, которая длиться уже столько столетий и не отпускает эту семью. Не отпустит и все это только принесет новые раны, которые зарубцуются в шрамы. Не пойдет, до того момента, как находит в себе силы обернуться к брату. Оборачивается, надеясь, что ее брат поймет ее. Поймет, что она сломана на пополам.

Сломана.

Сходит с ума.

– Он собирался убить меня!

Смотрит в глаза, ждет, что Клаус скажет хоть слова. Одно единственное слова, которое поможет ей прийти в себя, вырваться из этого круга Ада. Вырваться и вернуться в реальный мир. Ждет, что ее брат подберет нужные слова, чтобы утешить ее, ведь Ребекка нужна ему, она все еще его сестра и семья, была рядом с ним на протяжении стольких столетий. Ребекка, словно вещь принадлежала, а Клаус контролировал ее, решал за нее и тем самым сделал ее сильнее. Он мог заставить себя ненавидеть, мог кричать, закалывать, а Ребекка всегда прощала. Прощала. Простила, после случая, когда уничтожила кровь двойника и ее брат, кричал, что она ему не сестра, не семья. Он кричал, что она ничто. Ребекка простила. Всегда прощала, потому что любила и он ее брат. Прощала. Она слабая и сейчас ей нужно было, чтобы тот поддержал ее, утешил. Не поддержит, а сделает еще больнее. Больнее, несмотря на то, что он видел весь страх и ужас в глазах блондинки. Больнее и возможно, так Никлаус Майклсон защищается. Защищается, причиняя боль, тем, кто ему дорог. Может, это его сущность : Причинить боль, тем, кто сражается за его. Причинить боль легче.

– Тогда, тебе нужен урок, как правильно убивать брата.

Убивать. Желает разгромить комнату. Разгромить гостиную, разбить вазу, обенуть стол, разбить висящее на стенах зеркала и картину, задушить Клауса или просто сделать ему больно. Причинить боль тому, с кем была на протяжении столетий. Он ведь поступал с ней так, и почему Ребекка не может высказать все, что чувствует, высказать, что ей противно, и она ведь желает видеть семью единой, но вряд ли он оценит это. Не оценит и посчитает очередной ее глупостью, такой же, как мечты о детях, собственной семье и любимом рядом. Сентиментальные глупости, которые никогда не станут реальностью. Ребекка никогда не обретет свое счастье, даже если она заполучит лекарство.

Он самоуверен, смотрит в ее глаза, ухмыляется своей привычной улыбкой, идет к ней навстречу и ждет. Ждет, что она произнесет ту самую фразу. Фразу, в которой высказывала, все, что думает о ней. Ждет, когда сглотнет подступивший к горлу ком и скажет. Скажет с ненавистью, словно выплескивает на него весь яд. Скажет и ей станет легче, прекраснее. Скажет, смотря в глаза.

– Гори в Аду!

Неважно. Она сказала и теперь может уйти. Уходит, не желает видеть. Уходит, стуча каблуками и демонстративно закрывая дверь. Уходит, не скрывая своей злобы. Уходит, желая, что ее родной брат горел в Аду.

Ушла.

Ушла, закрыв за собой дверь, сказала, все, что думает, а он стоял и наблюдал за тем, как его сестра ушла. Ушла, храня в своем сердце ненависть к нему.

В одиночестве.

Никлаус Майклсон и вправду горит в Аду. Каждый раз сгорает в пламени Ада, когда семья покидает его. Догорает в одиночестве, словно это его наказание и величайшее бремя, которое он несет на своих плечах.

Горит в Аду.

Несчастен.

А ведь кто в реальности разрушил эту семью много столетий назад. Он – вырвав сердце матери, которая желала скрыть его истинную сущность и свой позор? Отец – желая убить монстров, которыми они стали. Или же они сами сделали себя несчастными?

Не важно.

Каждый, по крупицам рушал семью. Каждый не стоял, по кирпичу, а отнимал и рушил то, что называют семьей. Каждый желает, чтобы кто-то горел в Аду.

Каждый разрушил эту семью, и факт остается фактом, как бы его не пытались отрицать. Факт, что семья разрушена. Факт, что они несчастны, каждый из Майклсонов, по-своему не счастлив.

========== Глава 24. Не причинять боль. ==========

*** Рим, Италия. 2013 год. Квартира Кетрин Пирс.***

Кетрин лежала на диване. Лежала, положив голову ему на колени. Лежала, прикрыв глаза и накручивая на палец локон своих шоколадных волос. Она слушала его, и именно сейчас Пирс была обессилена, и у нее не было сил, поэтому она решила закрыться от всего мира и открыть себя только для него. Мир на двоих. Этот вечер только для них и именно с наступлением заката, они позабыли обо всем. Позабыли, ведь сейчас существуют только они. Они и это их мир. Их идеальный мир на двоих. Мир, в котором они желают остаться. Это их идеальный вечер, о котором они мечтали столько столетий. Элайджа ведь мечтал, что однажды он будет счастлив, и его будет окружать музыка, чистота, он будет читать книгу сидя в своем доме, и рядом с ним будет любящая женщина. Женщина, которая будет ценить его заботу и будет искренна в своих чувствах. Женщина, рядом с которой он обретёт покой. Но ведь с Кетрин Пирс невозможно обрести такой желаемый покой. Невозможно поверить в то, что эта женщина дарует спокойствие. Но, почему сейчас ему спокойно? Спокойно ведь в его руках книга, классика, знаменитый роман « Унесенные ветром.» Она слушает его, ведь ей интересно. Она спокойна, и ей не нужно думать, строить планы : как защитить себя или как получить такую желаемую свободу. Сегодня она отгоняет от себя воспоминания, заботы, проблемы, планы . Думать об этом было выше её сил, но она уже не могла заставить себя не думать. Не думает. Не думать, пока солнце скрывается за горизонтом, и она слушает, как он читает вслух строки из знаменитого романа. Кетрин ведь мечтала, что однажды обретет покой. Просто, ей не нужно будет думать о проблемах. Просто, она обретет то, что называют покоем. Просто, рядом с ней тот, с кем она чувствует себя защищенной. Просто рядом с ним и видит, как тот смотрит на нее, держит за руку. Кажется, что протекла целая вечность, пока она неподвижно лежала, смотря в его любимые глаза, а он смотрел на нее, и даже позволил улыбнуться, ей в ответ. А если она уйдет, то что? Что станет с ним, если у него не будет возможности смотреть в ее любящие глаза? Он возненавидит себя. Он ведь не запутался в этих чувствах и борется за нее. Борется даже со временем и ему нужно, чтобы она верила ему, потому что он верит в то, что они будут вместе. Верит в то, что так и будет через десять или сотню лет.

Верит, что она лежит рядом с ним, а он крепко обнимает и молча поцелует.

Никаких лишних слов.

Тишина. Кетрин не желает заглядывать в тёмную бездну будущего. Не желает, потому что там тьма и нет спокойствия.

Не желает знать и думать о том, что ждет их в будущем. Не желает думать, что это когда-нибудь кончится, и она вновь утратит покой. Утратит покой, если он уйдет, прекратит бороться за нее. Сейчас она не желает думать о будущем, ведь ей хорошо рядом с ним. Сейчас она не желает ничего слышать кроме его тихого голоса. Голоса, который дарует ей покой. Желает, слышит его голос, прикрывает глаза и верит, что так будет и через десять лет или столетие.

– Но её твёрдость была иной, чем у них, а в чём разница, она пока сказать не могла. Возможно, в том, что не было такого поступка, который она не могла совершить, тогда ,как у этих людей очень много было такого, чего они ни при каких условиях совершить не могли бы. Возможно, дело в том, что они уже утратили всякую надежду, но продолжали улыбаться жизни искользили по ней, склонив голову в грациозном поклоне. А Скарлетт так не могла.Она не могла повернуться к жизни спиной. Она должна жить, а жизнь оказалась такой враждебной, что нечего и пытаться сгладить всё улыбкой. Скарлетт не замечала в своих друзьях ни их мягкости, ни мужества, ни не сгибаемой гордости.

Она видела только глупое чванство, которое позволяло им наблюдать явления жизни и с улыбкой отворачиваться, чтобы не смотреть правде в лицо, – читает, не отводит взгляда от книги.

– Думаешь, я такая же, как Скарлетт? – прерывает его Пирс.

– Думая, что ты настолько же своенравна, жестока, эгоистична, избалована, – шепчет Майклсон, опуская свою голову и касаясь ее губ.

– Тогда, мы во многом схожи с тобой Элайджа Майклсон, – ухмыляется. – Ты похож на Ретта, ставишь долг превыше всего. Ставишь семью превыше всего.

– Я человек слова, Катерина, – отвечает мужчина. – Не потеряй меня, потому что я не желаю, чтобы наша история окончилась так же, как история Скарлетт и Ретта.

– Чтобы ты выкрикнул : « Честно говоря, моя дорогая, мне наплевать», – повышает тон своего голоса, поднимает голову, удобно усаживается на диване, поджимает под себя ноги. – Больно, потому что так и будет, когда ты поймешь, что меня не изменить. Ты оставишь меня думая, что я такая же эгоистичная мразью, готовой пойти на все, чтобы выжить.Думая, что ужасная стерва. Я не хочу этого, Элайджа. Когда же, Скарлетт понимает, что любит Ретта, становится уже слишком поздно для спасения тех чувств, что он когда-то испытывал к ней, и Ретт оставляет её. Ложь рушит все, всякие чувства, всякую любовь. Будет слишком поздно…

– Я не оставлю тебя, Катерина, – хватает за руку, заставляет посмотреть ему в глаза. – Твоя душа все еще болит, тебя терзают сомнения. Не терзай себя, Катерина. Терзая себя, ты терзаешь и меня. Я не буду пытаться изменить тебя. Среди всех идеальных фигур и внешности, мы сходим с ума лишь от тех, кого выбирает душа. Моя душа выбрала тебя. Что мне еще нужно сделать, чтобы доказать тебе мою любовь?

– Поцелуй меня, – не просит, а требует, ухватившись за ворот его рубашки, притягивая к себе.

Не причинять боль.

Самое важное в отношениях – чувствовать не страсть и желание, а заботу и уверенность. В том, что тебя ценят, что тебя не отпустят, что за тебя становятся ответственным, что защитят от любых бед и просто хотят быть рядом. Рядом.

Он касается губами белых пухлых губ, которые сегодня не скрывает алая помада.

Он выцеловывает каждый миллиметр ее губ и чувствует, как тепло устремляется по нее телу – по венам, с кровью, с огнём доходит до сердца, проникает в самую глубину ее души. Словно исцеляет изнутри.

Боль уходит.

Элайджа верит, что однажды сумеет забрать её всю, до последней капли.

Всю боль.

Она ощущает на себе его взгляд – благодарный и чуткий. Орехово-карие глаза и забывает обо всем, готова, на все ради него, ради того, чтобы он целовал ее. Целовал, так, как будто она для него весь мир, и, обнимая ее, скользя своими руками по ее талии он держит весь мир в своих руках.

Ни что не заменит ценность таких моментов, когда заботливо и крепко обнимают и целуют, передавая этим самым поцелуем всю свою любовь и это важно. Кетрин был важен именно этот момент. Важен, потому что в жизни Кетрин Пирс было много жарких моментов, но не было таких моментов. Моментов, когда она понимала и ощущала, что это ее, что ее любят. Важно ощущать то, что твоя душа выбрала другого человека. Важно ощущать то, что твое сердце бьется в унисон с этим человеком.

В конце концов, между двумя людьми нет ничего важнее, кроме желания быть вместе. Отдавать друг другу всё, что есть, всё, что осталось.

Они готовы отдать все, чтобы все так и осталось, чтобы ни что не разлучило их, чтобы они были вместе.

*** Нью-Йорк. 2013 год.***

Одри желает все перемотать, но перемотать назад невозможно.

Невозможно.

Перемотать назад невозможно.

Невозможно позабыть, как вернувшись, домой, она увидела на столе две дымящиеся чашки, с чаем и приготовленный ужин, даже не сразу почувствовала опасность и смерть. Она не спешила, ведь знает, что освободившись раньше, с работы, Шон будет ждать ее. Ждать с приготовленным ужином и теплым чаем, согреет, когда ей холодно. Дыхание учащается, потому что знает, что он любит ее. Ей повезло найти мужчину, которому она не безразлична, который любит ее, заботится, переживает. Именно Шон оплатил ее лечение в наркологической клинике, думая, что это поможет ей избавиться от этого. Одри ведь и не вспомнит сейчас, как встала на этот путь. Путь, который мог привести в яму, которую засыпят песком и останется только надгробная плита. Она помнит клубы, выпивку, наркотики. Помнит, как тот впервые увидел ее, а точнее не позволил броситься под колеса автомобиля. Она была явно под кайфом, и в алкогольном опьянении. Помнит, как открыла глаза и прошептала : « – Привет, незнакомец. Меня зовут Одри.» Она помнит, как тот переживал ее, сопровождал в больницу, сидел у ее постели до самого утра, ждал новостей от доктора. Ждал, пока врач лично скажет, что ей не грозит никакая опасность. Помнит, как завязались их отношения, и каждое утро она обнаруживала и кофе пирожное на больничной тумбочке. Помнит, ведь он приходит к ней каждый день. Помнит, как впервые поцеловала ее. Помнит, как он смотрел ее и она ждала его каждый день ожидая, что тот скажет : « Привет. »Помнит, как открылась ему и рассказала, о зависимости. Помнит, что причина ее зависимости, то, что она не может найти себя в этом мире. Она не знала своего предназначение, думала, что сходит с ума, до того момента, как ее тетя, которая и воспитывала сиротку не рассказала ей о ее особых силах и связью природой. Все просто, потому что ведьма. Живая ведьма. Современная ведьма, которой возможно и душно жить в мегаполисе, без связи с природой. Она ведьма и может управлять природой, подчинять себе. Между ними не было лжи.

Они тратят друг на друга все свое время и просто любят.

Не суждено?

Она находит его тело с разорванной глоткой, на своей кухне спустя две минуты.

Она будет крепко держать его руку, сядет в лужу крови и испачкает себя кровью и поцелует руку, на которой одет перстень. Перстень должен был спасти его, не позволить уйти. Она все еще верит, ведь вера то, что у нее невозможно отнять.

Не понимает.

Смаргивает с ресниц слезу, что не смогла удержаться. Уже ничего не действует, потому, что она не в силах признать, что может утратить его и теперь уже навечно.

Как она сможет жить без него. Дышать тяжело, как будто грудь разворотили.

Не может дышать.

Захлебывается слезами, не может дышать, ведь ей было бы легче пережить свою смерть, чем его. Легче самой умереть, чем увидеть, что на твоих руках умер тот, кто сражался за тебя, даже больше, чем ты сам.

Захлебывает слезами, так, что в животе даже больно. И слезы, слезы бегут по щекам, и режет глазницы, как раскаленные иглы втыкают.

Невозможно перемотать назад.

Невозможно сказать самой себе, что тот, кого ты любишь мертва.

Невозможно забыть, забрать всю его боль, невозможно забыть то лето, когда они встретились. Лучше бы она умела вместе с ним или бы отдала свою жизнь за него.

Так проще. Так легче.

Перемотать.

Всхлип тихий, как выдох. Он дышит?

Дышит.

Одри ведь знала, что договор с Кетрин может привести к такому финалу. Ее выследили люди Клауса, отомстили за то, что она помогала ей, заключила договор с беглянкой, но главной ошибкой было довериться самой Кетрин Пирс.

Ненавидит. Ненавидит себя, ведь она могла проснуться и не увидеть его рядом. Ненавидит себя, считая, что слишком много лжи и тайн.

Ненавидит.

Живой.

Дышит.

Шон не из тех оптимистов, которые видят что-то хорошее абсолютно во всем, даже если разбилась тарелка – к счастью.

Ненавидит.

Сейчас он видит другую часть мира. Он видел тьму. Был во тьме, пока она не сменилась светом. Он видит, как на его лицо капают ее слезы, видит кровь. Он помнит кровь и слезы.

Ложь уничтожает любые чувства.

Прижимает к себе, пытается согреть, поцеловать в губы, чтобы окончательно убедиться, что он живой и дышит, что его сердце все еще бьется в его груди.

Дышит ради нее. Дышит в унисон с ней.

Ложь.

Не спешит, отталкивает от себя, пытается подняться с пола

Что она скрывает от него?

В горле скребет, сушит, в висках пульсирует тупая, разрастающаяся боль.

Встает на ноги, держится из последних сил, моргает и уже не видит ее силуэт.

Теряется.

Ложь.

Правда в том, что она напугана, пытается коснуться его, прижать к себе и сказать, что все хорошо. Правда в том, что он все еще человек и ее это важно.

Пытается быть рядом, пытается коснуться своими губами его, но тот сопротивляется, словно она не его любимая женщина, а чужая.

Солгать не получится, ведь он видит лужу крови и лежащий на полу нож. Лужа его собственной крови. На полу его кровь.

Он все видел.

Ненавидит.

– Шон, иди ко мне… Все хорошо…. Что произошло? Расскажи мне.

– Я помню, как пригласил в дом мужчину-курьера, который привез продукты. Он назвал твое имя, сказал, что ты заказала продукты.

– Я ничего не заказывала, Шон.

– Я помню, как он взял нож… Боже! Он убил меня! Я мертв!? Я умер? Что произошло! Он перерезал мне горло. Я видел нож в его руках. Я должен быть мертв.

– Все хорошо… Успокойся… Ты жив… Я попытаюсь тебе все объяснить…

– Объяснить? Опять солжешь? Одри! Что, за подруга? Что за история с наркотиками? Тебя отпустили с полицейского участка до того, как я приехал. Теперь это, и ,черт возьми, я ничего не понимаю! К черту все, только не лги. Хватит лжи! Хватит! Скажи правду!

– Я не могу… Ты не поймешь… Стой, прошу… Просто верь мне… Верь мне…

Она не знает, что сказать, да и стоит ли вообще что-то говорить. Смотрит открыто, видно, что с жалостью, с сочувствием, от которого ему только хуже. Он уйдет, не желая грязнуть во всей этой лжи. За последнее время слишком часто она лгала. За последнее время слишком много необъяснимого. Слишком много всего, от чего только голова кругом и пульсирующая боль в висках.

Невозможно перемотать.

И вот сейчас напротив него стоит, та с кем он желал прожить всю свою жизнь, вырастить детей и состариться. Если бы не боль и ложь они могли бы быть счастливы. На глазах слезы, когда тот хлопает входной дверью. Ушел. Оставил в одиночестве. Одиночество – наказание за ложь. Одри буквально чувствует, что его сейчас готова рыдать, бежать , остановить, заключить в свои объятья.

Перемотать.

Сдалась даже без боя, ведь ложь уничтожила все.

Ненавидит за то, что тот ушел, не рядом. Ненавидит себя за ложь, за то, что все разрушила.

Ненавидит.

С небес падают мертвые птицы. Птицы падают на крышу, вот только она этого не увидит. Не увидит мертвых птиц, которые уже никогда не улетят.

Невозможно перемотать.

========== Глава 25. Что-то о любви и времени. ==========

*** Рим, Италия. 2013 год. ***

Что-то о любви и времени.

Время зависит от чувств.

Радостные моменты проходят быстро, а темные длятся слишком долго.

Миг, когда приходит любовь.

Рассвет. Смятые простыни.

Кетрин Пирс всегда была так самоуверенна.

Кетрин Пирс добивалась всего, чего только пожелает. Добивалась любой ценой. Добивалась, потому что у нее два сердца.

Странно? Невозможно? Нереально?

Невозможно иметь два сердца, но у Кетрин Пирс именно два сердца : холодное и огненное.

Одно – холодное. Холодное и расчетливое, подлое и эгоистичное.

Второе – пламенное. Огненное сердце благодаря которому, она могла сгорать в пламени страсти. Сгорать в огне. Сердце благодаря которому она могла любить.

Только одно сердце позволяло ей любить.

Любить ей позволяло горящее сердце, сердце, которое она готова вырвать из своей груди, отдать Элайдже, только бы растопить весь лед, ледяную корку, которой обросло его сердце за столько столетий.

Любить по-настоящему возможно только один раз. Один единственный раз и на вечность. Все остальное только жалкие попытки вернуть утраченную любовь или найти ей замену.

Любить один единственный раз. Теперь Кетрин Пирс поняла это.

Понимает, что будучи собственницей, она ревновала его, только ей известно насколько она становиться зависима от этой любви. Кетрин Пирс стала зависимой и сама же отравилась ядом, который был подмешан в бокал с вином. Пьяна. Отравлена любовью.

Она никогда не показывала свои эмоции, таила злобу в себе, а когда накапливалось все до самого предала, когда она думала, что все, вот он конец, что она больше не может скрываться и убегать. Она срывалась и проливались ливни крови и за нее спиной возвышалась огненная стена. Так Кетрин Пирс развлекалась. Сжигала, обращала в пепел и тонула в выпитом алкоголе и просыпалась в постели незнакомых ей мужчин. Все, ради возможности не останавливаться, идти дальше.

После, когда ее никто не видел, когда Пирс закрывала на ключ свою квартиру и сердце она сидела в полном и безнраничном одиночестве. Днями молчала, а ночью кричала, так громко, что никто не слышал, как она винит себя во всем. Винит.

Элайджа винит себя в том, что не спас Катерину и ее уже не вернуть. Он поминает это, до конца понимает, что она уже Кетрин, ведь прошло уже слишком много времени. Понимает, что рядом с ним Кетрин Пирс, в груди воткнута которой спица. Спица из-за которой болит все ее тело и кровоточит сердце. Он не может вернуть Катерину, но в его силах вырвать эту спицу и залечить ее раны. Он может излечить ее. Он лечит ее, а я себя губил. Боялся потерять ее, даже на минуту, на секунду и все то время, которого так не хватает. Ему нужна была именно такая женщина : женсивенная и сексувльна.

Кетрин боялась своих чувств к нему или боли, которую может причинить и себе, и ему ? Останавливается в пороге, вся нежная в нижнем белье и его рубашке розово-бордового оттенка, который еще называют рубиновым. Склонилась над ноутбуком, убрала мешающее локоны. Кажется, что она свободна и не думает о всех проблемах. Счастлива и свободна по он рядом с ней. Ему кажется, что она может быть нежной перед сном, и поутру. Даже в его грубости она оставляла свою нежность.

Она может быть нежной.

Он может быть грубым.

Теперь она поняла нечто важное. Осознала, то, что не могла понять до сегодняшнего рассвета и вчерашней ночи.

Осознала вчера.

Вчера, когда она с ним занимались любовью, это был не секс. Она вся отдалась этому чувству, вся и до конца, отдалась ему. Запах волос, шеи, груди. Когда сжимала его ноги своими, и хотела еще большего, чтобы он целовал ее, а все тело покрывалось мурашками. До конца… Во вздохах и запахах. В поцелуях и, царапанье и кусании губ. Она была частью его и чувствовала, что-то еще больше. Чувствовала. Это был не секс. Теперь она это понимает.