Текст книги "Три года счастья (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 59 страниц)

Марсель ведь тоже переживает ведь Пустота грозила не только детям, но и всему городу. Любой враг должен быть повержен. Марсель сейчас может и сильнее любого в этом городе, но не видит такого элементарного изменения в той, что столько лет была рядом с ним. Не увидел такого изменения в светлых глазах Софии, которые прежде были наполнены любовью и нежности к нему, а сейчас только пустота.

– Уверена, твои люди найдут кости с помощью внушения или других форм убеждения.

– Конечно. Нужно только время.

– Которого у нас нет!

– Что ты тут делаешь?

– Нам нужно поговорить. Если ты не против.

– Оставь нас. Говори быстро.

– Мне нужна твоя помощь. У меня назначена встреча с экспертом. Он едет из Мистик Фоллс с одной из костей, которая поможет найти остальные. Между нами, эти останки будут у нас уже к закату солнца.

– Почему я должен верить тебе? И раз на то пошло, с чего ты решил, что можешь доверять мне?

– Я и не доверяю. Несмотря на наши разногласия, у нас одна цель. Вот моё предложение: ты поедешь со мной, а я отдаю единственное оружие, способное отнять твою жизнь.

А Марсель Жерард и не видит ухмылку на лице Софии, у которой явно созрел план.

Марсель не знает, она одержима пустотой, загнана в самый темный угол своего сознания и все, о чем она думает – это сдаться. Просто уснуть позволить тьме окутать себя и уснуть.

Только сдаться.

Марсель доверяет Софии, как себе только вот все не так просто и на сегодня Элайджа становится его нянькой.

– Любишь немецкие спортивные машины?

– Сказал мужчина в костюме за пять тысяч.

– Девять, если быть точным. Я не варвар.

Элайджа и не знает, что говорит, только вот сидя за одним столом с Марселем. Может стоит и вправду сказать правду. Сказать, что думает. Сказать, что себя он никогда не простит.

– Мы под угрозой.

– Я знаю это, как и то, что ты делаешь с угрозой. Ты показал это, когда вырвал моё сердце пять лет назад. И чтобы ты знал, я тебя ни за что не прощу.

– Я этого и не жду. Я себя точно не простил.

Марсель знает, что не простит.

Но сейчас больше волнует встреча ни с кем иным, как с Алариком Зальцмоном, который привез остаток кости, так нужной Пустоте для того, чтобы завершить возрождение.

Только сейчас Марсель узнает, что София одержима Пустотой, а все, чего желает Марсель – сражаться.

Он должен сражаться за настоящее, как и Майклсоны.

– Спасибо, что приехали. Это была бы долгая прогулка обратно в Мистик-Фоллс.

– Только не говори, что это твой эксперт! Что произошло?

– Если не считать штрафа за прокат, я подорвал микс вампира и ведьмы, которая пыталась забрать кость.

– Как она выглядела?

– Брюнетка, ослепительная. Чёрный пиджак, а под ним кружевной топ. Светящиеся голубые глаза.

– София! Пустота внутри Софии. Возможно, она использует её.

– Возможно, она использует всех нас.

– Нужно найти способ её спасти.

– Или лишить её страданий.

– Что? Я правильно расслышал?! Конечно, это способ Майклсонов: зачем спасать кого-то, если можно убить!

– Эй, я тоже люблю временами поворчать. Но вы хотите стоять и ныть о пропаже кости пальца, или хотите поговорить о книге, которая указывает нам, где могут быть другие кости? Я изучал записи и у меня есть фамилия… Дель Роблес. Родословная заканчивается 10 лет назад. И согласно записям Локвудов, кто-то из их семьи был похоронен с одной из этих мистических костей.

– Где?

– Кладбище «Чёрная глина» в Треме.

Хоуп Майклсон сегодня была очень смелой спасая семью и отца. Правда ей семь. Всего лишь семь. Ей семь, но она такая смелая и храбрая. Как она только могла в свои семь лет быть такой храброй. Она сильная и смелая. Она помнит все, чему ее учила мать.

– Это мне?

– За то, что ты сделала сегодня, твой папа заставил кондитерскую весь день готовить эти печенья.

– Папа был грустным.

– Думаю, он хотел быть тем, кто всем поможет, но мы оба согласны в одном: ты была очень храброй.

– Я просто подумала, как бы поступила ты. Как ты всегда говорила: пока мы вместе, ничему нам не навредить. Всегда и навечно.

Пока они вместе им ничего не грозит, ведь Хейли рядом с дочерью, традиционный поцелуй и объятья. Хоуп так важно, что сейчас рядом с ней самый родной человек – мать.

Хейли может стать укором для Элайджи, когда тот оборачивается к ней. Не нужно горячиться и так смотреть. Не нужно, но как пережить все это. Пережить то, что Элайджа был готов пожертвовать собой во благо семьи и заточения Пустоты. Давина ведь рассказала историю пустоты: Всё началось за тысячи лет до основании этого города. Два соперничающих племени решили объединить силы. Они решили, что мирный союз положит начало эпохи гармонии. Они устроили свадьбу. Могущественный колдун и ведьма создали единый клан. Этот брак принял дитя. Девять месяцев старейшины племени посещали мать. Они даровали ребенку великие силы, чтобы новорожденный стал символом процветания. Но они не имели понятия, что принесли в этот мир. Её назвали Инаду. Скоро стало известно, что она сильнее, чем кто-нибудь мог представить. И при этом она жаждала ещё больше. Так и родилась Пустая.

Хейли запуталась, но ведь как бы она пережила потерю Элайджи. Этого она тоже не знает.

– О чём ты думал? Нельзя обещать мне будущее, а потом пытаться отдать свою жизнь.

– Выживание требует жертв.

– Элайджа, всегда есть другой путь.

– Искать его нет времени.

– Хоуп только обрела семью, и ты ей нужен.

– Хоуп нужен отец!

– А ты нужен мне. Я люблю тебя. Мы должны драться и сохранить подобие того, что называют хорошей жизнью.

Любит? Выбирая семью и отца своего ребенка во благо любовника.

А может во всей этой ситуации Хейли тоже запуталась. А может глупо было Элайджи доказывать, что Хоуп нужен отец, а ему то может и стоит жить.

Запуталась желая поступить правильно. Элайджа ведь говорит искренне.

– Ребекка как-то спросила меня, есть ли место, где я могу быть счастлив. Начать заново. Маноск. Это прекрасная деревушка на юге Франции. В сельской местности. И когда мы покончим с этим, а мы покончим с этим… Я отвезу тебя туда. И, обещаю тебе, я всё сделаю правильно.

Элайджа касается ее лица, смотрит в глаза, но та отворачивается, словно привыкла, чтобы все делали то, что она пожелает, чтобы все были хорошими и поступали правильно. А сам Элайджа? Только может и обещать, переживать. Больше он ничего не может. Ночью обещал Катерине, а сейчас Хейли.

С него и вправду хватит. Ему нужно сделать выбор, как только враг будет повержен.

Ему нужно будет выбрать: убить в себе Катерину или вернуть ее оставив семью и Хейли.

Обманывает сам себя.

Она касается его губ передавая нож, который убить Марселя.

– Начни отдав это Марселю.

Она целует его и уходит, а у Элайджи есть выбор. Ему нужно только запастись терпением и сделать выбор.

Выбор: быть монстром или продолжать играть роль рыцаря в сияющих доспехах.

Элайджа просто перестал быть собой. Просто потерялся.

А может перестал быть собой?

Может не может быть образцом для Хейли?

Ставки слишком высоки. Может что-то поймет. Может и вправду стоит сделать что-то правильное.

Ну что ж… Хейли думает, что это к лучшему, если Элайджа начнет делать правильно. Она уверяла его в этом.

Может за тысячу лет его не нужно учить. Он переживает, но может этот поступок.

Запутался.

Только вот приходя в пентхаус Марселя он думает, что делает все правильно и кажется принял решение позволить Хейли и Клаусу растить дочь в мире и гармонии, добре и любви. Он точно не вписывается в эту картину и если уж решение покинуть семью твердое, то он будет знать, что с Хоуп и братом будет все хорошо, а он попытается жить своей жизнью с Катериной.

Выбрать другой путь и как он мог быть настолько неосмотрительным ведь насторожился, когда увидел открытую дверь в пентхаус.

Тихо и спокойно.

Сейчас только боль.

Не этого он ожидал.

Не корчится от боли лежа на полу.

Не отдать свою жизнь за то, чтобы воскресла та, которая может принести вред его семье.

Не так он желал умирать: медленно, мучительно от отравленных шипов и кола вогнанного в спину.

Готов ли он умирать?

Знал ли он, что его ждала ловушка и смерть. Знал ли он, что ему придется бороться со смертью. Знал ли, что Инаду всегда и все решает сама.

– Готов умереть, Элайджа? Потому что я вполне готова жить.

Ради возрождения она готова отнять жизнь Элайджи, принести жертву.

Войны не будет или все только начинается?

Может ему останется только тишина?

Может Элайджа Майклсон и вправду предчувствовал свою смерть? Очередную, мучительную, настоящую.

Может смерть послужит только началом?

========== Глава 79. Чтобы не случилось, не смотри на голубой свет. ==========

Я рождался сто раз и сто раз умирал

Я заглядывал в карты – у Дьявола нет козырей

Они входят в наш дом но что они сделают нам?

Мы с тобою бессмертны – не так ли, матерь Богов?

Nautilus Pompilius – Матерь Богов.

Элайджа все еще верит.

Верит в то, что-то…

Верит, что его семья придет за ним, только вот этот яд распространяется по телу и убивает его. Медленная и мучительная смерть достойная такого монстра, как он.

А она стрит и сверкает своими голубыми глазами.

« Чтобы не случилось, не смотри на голубой свет…»

А она всегда побеждает, подберет ключ к его разуму и закрытым дверям.

А она сделает его смерть еще мучительнее.

А он уже видит кинжал в своих окровавленных руках.

А он уже слышит голос Винсента Грифенна.

– Ты еще помнишь каково это, Элайджа? Каково быть человеком? – голос Винсента эхом проносится над кладбищем, ударяя словно острое лезвие клинок в спину.

– Не совсем, если честно, – отвечает Майклсон сухо, даже не оборачиваясь.

Майклсоны не сгибают спину, мучают, калечат, лишают жизней и тонут в крови уже столько столетий, что это во имя семьи или не совсем так, скорее, во имя удовлетворения темных желаний этой бессмертной семьи. Они так жили тысячу лет и не стоит скрывать, что убийства стали частью их существования, некой дурной славой этой семьи, как и нажитые враги.

Понимает, что Хейли в сущности монстра несколько лет и не понять его, как это делала Катерина. Теперь понятно, почему, когда ему было плохо он открывал эту черную дверь и утешался.

Любовь то черная, вперемешку с алой кровь.

Этого Элайджа и не замечал.

Теперь осознал, что было в Катерине и не было а Хейли.

Хейли мечтала видеть в нем только рыцаря, героя, который всегда будет защищать ее. Катерина принимала его настоящего, ведь сама была монстром. Монстр может простить и понять другого монстра. Монстр может полюбить другого монстра.

Мучительно терять кого-то из тех, кто был дорог тебе, но мучительно терять и себя.

Яд медленно убивает.

– Тогда у тебя нет души, – Гриффит уходит быстро, спеша на помощь ведьмам, которых убил Элайжда для ритуала « Жатвы» ведь нужно было восстановить связь с предками, чтобы узнать информацию и победить Пустою.

Снова по кругу : кровь и боль.

Винсент так и не слышит, помогает подняться одной из девушек. Винсент все еще человечный. Элайджа надеется, что ведьмак не слышит :

– Ошибаешься, моя душа погребена где-то в глубине моего разума и у нее есть имя. А может, я и вовсе продал свою душу.

Между небом и землей.

Яд убивает медленно.

Этот смертельный яд медленно распространяется по венам.

У него явно нет души.

Нет.

Инаду могущественна. Она проникает в голову, находя все самое скрытое и сокровенное, и развращает по кусочку – так, чтобы казалось, что чудовище внутри невозможно укротить. Пустота поглощает. А Элайджа чувствует ее присутствие в себе, как вирус, заразу, яд как инородное тело, ломящееся за красную дверь его разума.

Но, черная дверь гораздо интереснее.

Интереснее заглянуть за запретную дверь.

Интересно ведь узнать, что скрыто в голове другого. Интересно с какими демонами борется сам Элайджа Майклсон. Мысли, мечты, все самое сокровенное, то, что утешает или выводит из себя. Все скрыто в черепной коробке одного человека, все что его тревожит и дарует покой.

Инаду открывает черную дверь.

Инаду действительно проходит в эту черную дверь.

Она, дверь, действительно приоткрывается ненадолго – Майклсону и так Пирс снилась, сколько бы он не пытался забыть и отпустить, найти утешение в любви и защите Хейли. Не вышло и она снится энную ночь подряд. А Хейли спрашивает каждое утро, как он спал, целует в губы, а у Элайджи слабость клеймом горит в карих глазах. Он точно не в порядке, только Хейли наплевать, если он не будет соответствовать ее стандартам.

Один.

Инаду видит кареглазую брюнетку, которая забрасывает нога за ногу, сидит на постели и поправляет свои кудри. Она ждет его. Только вот Пустота теперь знает и ей понятен его самый главный кошмар : Если Катерина вернется и столкнётся лицом к лицу с Хейли, то в живых останется только одна и простить он не сможет.

Инаду видеть все его страхи.

Просто не зря ее называют « Пустой.»

Видит желания и страхи.

Знает.

Зря он скрывал свои страхи : страх не защитить семью, остаться одному или то, что ему придется оплакивать одно.

Элайджа умирает и еще не до конца понимает, что происходит.

Кетрин сидит сзади его, на ней короткая, шелковая комбинация из шелка и кружева, скользит руками по его оголенному торсу, целует в ухо и шепчет :

– Мы созданы друг для друга, дорогой…

Она говорит медленно, шепча, крепко прижимаясь к нему, но почему он молчит?

Ей интересно почему он молчит, даже когда она запускает руки в его волосы, целует в шею.

Но Элайджа встает с постели, застегивает ремень брюк и пуговицы синей рубашки, поднимает с пола черный галстук.

Все же он решил нарушить свое молчание, садится рядом и смотрит в глаза. Лучше уж сказать глядя в глаза, чем пережить очередную ложь. Да и что тогда останется от его благородства.

– Понимаешь, Катерина, нам нужно расстаться, на время…

Эти слова убивают ее и он видит как ненависть затягивает ее зрачки. Не милая и покладистая кошка, что была прежде и вилась у его ног в этом придуманном Раю, только вот могла возражать, потому что это часть ее души связана с его душой.

Лучше не будет, как и худшее.

Уже ведь давно нет моды на любовь, только похоть и секс.

– Ты бредешь, Элайджа… Я тебе не верю…

Она тянет к нему свои руки, желает ухватиться за лицо, но Майклсон останавливает ее, сдерживает ее ладони своими.

– Это временная необходимость, Катерина…

– Чтобы ты мог быть с ней…

– Если за это время ты встретишь достойного мужчину, то я порадуюсь за твое счастье.

– Да, что ты такое говоришь?

– Мне пока, Катерина…

– Стой! Ты бросить меня решил?

Ухватилась за его шею, желала повалить на постель и возможно даже задушить, на глазах кривая ухмылка. Но Элайджа сильнее и сдерживает ее за запястья, подминает под себя, оказывает сверху.

– Я убью тебя и ее! Убью! Слышишь? Отпусти! Отпусти!

Она все еще пытается бороться, вырваться или сбросить его с себя, но Элайджа кричит. Впервые, что ее гнев сменяется страхом и слезами.

– Тихо! Тихо я сказал!

Найти в себе силы и посмотреть ему в глазах, коснуться губ и попытаться остановить.

– Я тебя люблю… Очень сильно…

– Прощай…

Не слушает, решил и уходит, закрывая за собой дверь.

Не видит, то как она бьет кулаками о постель, издает крик подобный стону раненного зверя, громит постель сбрасывая все постельное белье на пол.

Плохо.

– Не уходи!

Два.

Элайджа все еще пытается бороться, вытащить из своей спины кол с отравленными шипами.

Пустая все подготовила для ритуала. Она готова жить.

– Такая воля к жизни, разве не легче сдаться и часть тебя должна жаждать : покоя, тишины, вечного забвения.

– Подойти поближе и мы обретем его вместе.

– У тебя будет компания, когда умрешь ты, то умрет и твоя родословная. Эта великая жертва позволит мне обрести плоть. Теперь мне нужно последние останки для ритуала, которые благополучно собрала твоя семья. Она скора придет сюда.

– Ты не можешь пытать мою семью и выжить при этом.

– Я пережила множество вещей пострашнее твоей семьи. Пусть они приходят. Они попытаются спасти тебя от яда текущего в твоих венам и тем самым дадут то, что мне нужно и в награду за их усилие я позволю твоей семье увидеть, как ты умрешь.

Она сверкает голубыми глазами. Она причиняет боль, вгоняет кол глубже, что тот кричит об боли, видимо этот отчаянный крик слышала вся округа.

Но может это и вовсе не его крик, а крик бедной Джиа.

Джиа горит медленно, кричит и бьется в агонии, верещит, плачет от боли, воет и мечется, словно зажженный фитиль. Элайджа сделать ничего не может, его держат прутья и брат, а то совсем от горя свихнется, сорвется и полетит к чертям вниз, во тьму, за ней – за той, что уже мертва.

Катерина тоже мертва, но появляется в сантиметрах и молчит в упор живьем въедается коньячными глазами в ткани, жаждет, чтобы он боролся. Мужчина же теряет себя, как теряются обычно любимые вещи. И жалко вроде, и в то же время понимаешь, что уже ничего не вернуть. Он, быть может, тает от ее неощутимого присутствия рядом, что-то внутри надрывается, рвется, унося все сдерживающие якоря на дно.

– Катерина!…

Реальность. Сердце в груди бьет по рёбрам и словно Пустая играет на его нервах, а Катерина улыбается – и нет ни слёз на глазах, ни смеха, лишь отголоски прежнего лица.

– Осталось недолго…

– Даже, если завершишь это, моя семья погребет тебя.

– Они попробуют, но шансы на моей стороны. Мои силы уйдут в землю и я возрожусь еще сильнее.

– Ты тело, которое убьет мой брат…

– Думаешь, что твой брат отомстит за тебя? Сподвигнет преданность родной крови. Я была в разуме Клауса и видела, как дорожите друг другом. Как же смехотворна эта преданность родной крови. Сам видишь, к чему это привело тебя. Возможно, теперь ты понимаешь, что семья – это проклятие. Мы наследует грехи тех, кто пришел прежде нас и эти же грехи передаются после. Например, твоя племянница.

– Нет! Не за что!

– Почему? Потому что твоя семья защитит ее? Бедняга… Вы даже друг друга защитить не можете. Ваша племянница рожденная от моей кровной линии и может уничтожит меня, не могу допустить этого.

Погибает, а она проводит по его лицу костью. Она показывает то, что он вовсе не желал видеть.

Видит ее труп у его ног с петлей на шеи.

Ужас. Оцепенение. Коснуться ее холодной, бледной кожи дрожащими рука, отшатнуться, когда глаза Катерины сверкают голубым.

Обычно он скуп на слова и эмоции, но не сейчас. Сейчас слезы и он не простит себя. Ему не нужно готовиться к худшему, ведь худшее уже наступило.

Страх, холодный пот и ее голос.

– Ты убил её. Убил свою Катерину, предал, спал с Хейли, говорил ей что-то о любви. Предатель любви. Все, кого ты любишь, Элайджа, рано или поздно умирают, и это ты всему виной. Ты спусковой механизм. Винтик в этой системе. Черная метка, – говорят ее губы, а глаза горят ультрамарином. – И следующей жертвой будет Хейли…

Это ведь не Катерина, а Пустая, которая завладела ею.

В горле встает ком.

Сил нет даже чтобы шевельнуть рукой.

– Ты всего лишь галлюцинация. Пустота, запертая где-то, ищущая выхода.

– Нет. Я – это твой самый большой страх, – видение поднимается с пола, отбрасывает веревку с шеи и приближается вплотную, дышит на ухо, – Я лишь доказательство, что ты монстр. Убийца. Ты есть тьма. Темная сила, которая уничтожит все. Вся твоя семья. Сколько света и душ вы погубили? Меня ты тоже погубил.

Легче потерять сознание.

И каждый день, каждый сон – это борьба. Ему невыносимо трудно видеть оболочку, ощущать, но не иметь права прикоснуться, потому что дальше – тлен, потому что дальше – смерть. А чертова Пустота так сильно вжилась в образ Катерины, его, Элайджи, жгучей, страстной, свободной, что оторвать уже невозможно. Выцарапать тоже. Мужчина пробовал – тень только смеется, цокая каблуком.

***

А дальше еще страшнее. Страшнее, потому у Кетрин в руках сердце Хейли и губы Пирс испачканы кровью.

У нее лицо вымазано кровью, не в том настроении, чтобы быть аккуратной и милой.

Сперва изгрызла шею, Хейли, хотя та попыталась укусить ее и у нее это вышло.

Хейли бы все равно в этой схватке не вышла победительцей, ведь Пирс расчетливее и укус оборотня не повлияет на ее состояние, чем обычно.

Кетрин не в духи и ей невыносимо.

Причина агрессии и злобы Пирс банальна – ревность.

Элайджа с Хейли, а ее хондрит, выворачивает на изнанку. Правда, перед этим Элайджа долгие месяцы клялся в любви Кетрин, а потом был с Хейли и все это разорвала ее на части.

Вот так, просто.

Хейли знала, что погибает за то, что другой больно и горько.

– Я не молю о пощаде, стерва, – шипит Хейли, отчаянно пытаясь в себе силы подняться после удара Пирс, который впечатал ее в стену так, что штукатурка полетела и не находит их.

– Я здесь, чтобы закончить все это. Я видела другое будущее Элайджи. Видела это будущее с собой. Теперь он увидит твой труп, – небрежная усмешка касается губ убийцы.

Так вот, Хейли Маршалл, гибнет за за разбитое сердце и за израненную душу, за свое грехопадение не с тем. Кетрин Пирс убьет ее, даже если сама умрет.

– Никто не станет тебя оплакивать, Хейли, как и меня, – серьезно говорит она.

– Что ты несешь, шлюшка? Разве ты лучше? Поверь, о твоей репутации и обманутых мужчинах я знаю… Для тебя « Я люблю тебя» ничего не значит. У тебя нет сердца! – Хейли вдруг становится тяжело дышать.

– Я и не ожидала, что ты поймешь, волчонок, но когда-то и я верила в любовь и любила. Любила Элайджу. – хмыкает и одним точным движением пробить кулаком грудную клетку Хейли и вырвать ее сердце.

Сердце еще билось, когда Кетрин разжала окровавленные пальцы и выронил сердце под ноги Элайджи, который кричит.

Обе мертвы.

Он не может дышать, ведь у ног сердце Хейли, а на шеи укус оборотня и вряд ли брат излечит ту, которая убила мать его ребенка, а Элайджа вряд ли простит Катерину.

В одночасье потерял любовь.

В одночасье потерял себя.

В одночасье потерял все.

Этого он и боялся. Боялся потерять семью и любовь.

Пустая сильная и если пожелает, то мертвыми он увидит всю свою семью : Фрею с перерезанным горлом, то, как Никлаус обращается в горстку пепла, отравленных ядом Марселя тела Коула и Ребекки и самое страшно Хоуп на груди мертвой Хейли.

Пустота играет на его нервах.

Он ведь знал, что семья придет, не оставит его.

– Ты ведь не думал, что мы просто оставим тебя умирать?

– Фрея, ты должна уйти.

– Замолчи! Не трать силы.

Хейли и Фрея вместе с Клаусом не могли оставить его. Умирать вот так.

В жизнь может случиться всякое. Но семье никогда не оставит его. Катерина никогда не оставит его.

Может и глупо или бессмысленно, но ясный рассудок берет верх.

– Брат, я не оставлю тебя!

Фрея Майклсон пойдет до конца в этой войне и не остановится, чтобы спасти любого из своей семьи.

Все что происходит с ним происходит с ней. С тех пор, как их души связаны. С тех пор, как дух из которого исходило голубое свечение открыл черную дверь. Рваный шепот горит на давно забытых губах. Майклсон веки разлепить не может или не хочет. Видеть ее опять, будто деревянным колом в сердце, болезненно и мучительно. Она же берет в руки его лицо в свои руки, а под его ребрами швы. «Ты живой. Ты все еще можешь дышать и дыши» – повторяет в унисон, улыбаясь.

Это ее дух. Она свободна. Он видит ее. Столько они уже прошли.

Теперь она рядом и не нужно много слов. Она не представляет, что будет если он умрет.

Она спасет его заставит бороться.

– Элайджа, Элайджа, Элайджа, – вампир слышит, борется с желанием вновь поверить в чудо, и нужно снова столкнуться с Пустотой, – Хватит, пора сражаться. Пока сердце бьется и я сдерживаю ее, пока могу, но это не бесконечно. Элайджа, это я. Посмотри на меня. Борись. Я тебя не отдам ей.

Кетрин настоящая на мгновение, будто миры где-то, которые были врозь слились в один. Она светится счастьем и теплом, словно живая протягивая к лицу мужчины ладони. Молчания не слышно – брюнетка повторяет его имя. А оно пахнет ничьей не виной. Оба виноваты.

– Меня уже не спасти. Она хочет меня забрать. Если Фрея заточит Пустоту, то моя семья будет свободна, а моя смерть не станет напрасной.

– Я не позволю, слышишь? Идиотский дух не заберет тебя, пока я рядом. А я буду рядом, пока не останусь без сил. Слышишь, Элайджа? Я сдержу ее, – брюнетка обнимает обессиленного Майклсона за плечи, гладит по мокрым волосам, кладет свою голову на его спину.

Она ведь помнит все, как будто бы это было вчера. Она помнит, как Элайджа любил свои раны и боль, но так редко о них говорил, помнит, как он в последний раз ушел, не коснулся ее губ, но коснулся лба. Элайджа тогда ушёл, не обещая скоро вернуться. Он выбрал семью.

Кетрин, по правде говоря, сгорела бы еще раз в Адском пламени, чтобы спасти Элайджу. Она здесь, чтобы он смог дальше жить или дышать, быть в здравом рассудке. Она не позволит голубому свету забрать его у нее. Не позволит, потому что стерва встанет на пути синего света и примет его на себя, исчезнет в нем. Ему хочется кричать, но Элайджа только и может протянуть руку, ведь последнее, что он видел : образ Катерины и глаза светящиеся голубым.

Она бы вновь пожертвовала собой даже после боли и предательств.

Она бы вновь умерла ради его.

Она бы вновь подставила свою грудь, чтобы защитить его.

Она готова подставить свою грудь, чтобы ее проткнули колом из белого дуба, а не его.

Она готова подставить свою грудь, чтобы защитить его и умереть самой.

Она готова пожертвовать собой ради его.

Только Элайджа перед смертью шепчет имя другой и он в ясном рассудке. Он боится, что потеряет и ее. Только Хейли не понимает, что Элайджа боится, что Хоуп останется без отца и это хуже без обоих родителей. Боится, что смерть его напрасна.

– Хейли!

Клаус сдерживает Хейли, ведь Инаду нужно не только перерождение, но и смерть ее кровной линии, тех, кто могут принести ей смерть. Инаду нужны еще две смерти : Хейли и Хоуп. Она Лабонниеры и могут принести ей погибель.

Кто выдумал смерть и перерождение?

Элайджа мертв и стоя у гроба брата он не верит в случившееся. А если его уже не вернуть? Кулон сдерживающие души расколот. Где теперь душа его брата? Выжил ли Элайджа и в какой части разума спрятана его душа?

А как может реагировать Клаус, когда его брат мертв. Мертв и не просто в его сердце загнал клинок или деревянный кол. Он реально умер, тело покрыто серыми венами, только не уничтожено огнем.

– Душа моего брата в кулоне. Мы должны найти его и вернуть назад.

– Клаус, дай ей момент отдышаться.

– Мы подвели его однажды!

– Клаус, хватит!

Клаус готов кричать, землю грызть, рыдать или спалить весь Новый Орлеан, умереть, но только бы его брат жив.

– Я думаю, его больше нет.

– Этого не может быть. Тысячу лет мы с братом шагали по этой земле. Смерть приходила бесчисленное количество раз и, мы все время отказали ей. Он не умер. Этого не может быть.

Элайджа Майклсон мертв и Клаус отказывается верить в это. Он поверит во что угодно, но только не в то, что остался без главной поджеожи и опоры. Он остался без того, кто всегда сражался за него и был рядом.

В голове своя же война.

Так хочется кричать сорвав голос.

Любой, даже самый сильный король, когда-нибудь может упасть.

Клаус Майклсон упал сегодня.

Упал, увидев и узнав, то что Пустота сделала с его братом. Пустота убила Элайджу, а Клаус ведь думал, что любой, кто вхож в их дом будет повергнут. За прожитые столетия Клаус Майклсон умирал и воскресал столько раз, что и насчитать. Он вгонял клинки в сердца семьи, зная, что в любой момент может их вернуть.

Сейчас, когда Клаус открывает глаза все иначе, ведь Элайджа не вернется. Дух убил его, чтобы подучить кровь и плоть.

Клаус, возможно видел то, что не видел сам Дьявол, но противостоять бессмертному могущественному духу он впервые.

Пришло время сражаться.

Они спасали друг друга тысячу лет, а Клаус впервые не спас своего брата. Не спас того, кто всегда был рядом и спасал его, сражался за его человечность и верид в искупление.

Клаус не спас Элайджу и теперь желает только уйти и напиться, проливать слезы, которых никто не увидел. Не увидят, потому что для всех он сильный и непобедимый Клаус Майклсон, который никогда бывает слабым. Он подвел того, кто никогда не подводил его. Элайджа всегда отказывался во блага семьи от личного счастья. Клаус всего лишь не хотел быть одиноким и нашел смысл жизни в своей дочери, родной крови. Именно Элайджа убедил его оставить ребенка и Хейли, именно его брат сказал, что это их шанс.

Сейчас плакать запрещено.

Фрея сглатывает слезы, но вот Хейли, как бы выдавливает из себя слезы. Неужели так реагируют на смерть того, кому отдал душу и сердце? Клаус ожидал от Хейли истерику, слезы, крики, битье всего того, что попадется под руку, залитый кровью квартал, пока малышка Хоуп спит. Клаус не понимает в шоковом состоянии Хейли, в шаге от пропасти или ей наплевать, а Элайджа был просто ей удобен, как тот, кто может усмирить спмого Клауса Майклсона. Удобение и как рыцарь в сияющих доспехах и любила она не Элайджу, а образ и костюм и что же будет с ней, когда она увидит, что скрыто за красной дверью его разума.

А может ему не стоило ждать, привыкать к Хейли, а просто уйти взяв с собой дочь и столкнуться с последствиями, но растить дочь не здесь, не так. Может порвать со всем, сбиться с пути, вырваться и было выходом? Элайджа бы понял его, ведь сам же помог однажды Хейли бежать с его дочерью от Далии. И чтобы они смогли сделать? Ничего. Далия бы убила Хейли, волков и его семье бы досталось от ведьмы, которая получает желаемое. Если бы он не ждал и не действовал неизвестно, как бы все кончилось. Когда первообращенные были угрозой и гордость Хейли послужила смертью ее мужа, который любил ее. Не лезла бы. Клаус и так делает все во благо матери своей дочери, а та что, пользуется этим?

Клаус запутался и смерть брата сломала его.

Нужно вырваться и думать…

Думать, как спасти брата или привыкать жить без Элайджи.

Но пока на пороге появляется Хоуп в ночной рубашке. Не могла уснуть и обратила внимание на синей кулон.

– Что это?

Ей и вправду иниересно, а Хейли вытирает слезу, пытается увести дочь, но упорство у малышки отца, ведь та отпускает руку матери и кладет свою руку на плечо тети.

– Хоуп? Иди спать, милая. Я буду через минуту.

Она видела Элайджу, там, за красной дверью, где кровь и боль.

Она слышала его искаженный крик.

Крик о помощи.

Крик, хотя он выбрал свою самую темную сторону и не сожалеет. Человек ведь помнит свои грехи, корит себя за них и это может и вправду прикончит его, сбить с пути и подтолкнуть к пропасти и никуда.

Элайджа Майклсон утерял свой свет, одинок в глубине своего разума.

Выход один.

Решение принято.

Грехи прикончили его. Он никогда не простит себя и выбор своей худшей, темной стороны оправдан.

Элайджа Майклсон выбрал красную дверь, за которой скрываются его грехи и кровь. Грехи, которые прикончили его.

Элайджа Майклон выбрал тьму и грехи, которые прикончили его.