Текст книги "Три года счастья (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 59 страниц)

Как вышло так, что Хейли Маршалл вместо Кетрин Пирс?

Как вышло так, что Хейли Маршалл в одной постели с ним, вместо Кетрин Пирс?

Как вышло, что губы Хейли касаются его губ?

Как вышло, что Хейли с ним, вместо Кетрин.

Их губы снова соединились в пламенном поцелуе, обжигающим изнутри. Сейчас они сгорят в объятиях друг друга, позабыв обо всём на свете. Им не нужен никто. Лишь этот огонёк, который разгорелся внутри каждого.

И плевать, что будет дальше.

С Хейли Элайджа и весь мир подождёт…

Злой рок или самый страшный кошмар Кетрин Пирс.

Кошмар, что она собственно ручно разбила свое счастье и не просто устроила счастье своего злейшего врага – Никлауса Майклсона, у которого сейчас прекрасная дочь, но и

Хейли, которая узнала всю правду, то, что она происходит из королевского клана оборотней, похоже отлично вписалась в семью Майклсонов или нашла ту семью, на фоне которой выглядит белой, что ее руки не испачканы кровью, даже после всего того, что

Хейли Маршалл делала во имя поисков своей настоящей семьи. Она не только узнала правду, обрела семью, но и нашла свою любовь.

Не просто нашла любовь, но этой любовью оказался Элайджа Майклсон.

Эмоций нет, убрала, отодвинула на задний план и осталась только злость.

Хочется закрыться, тишины, чтобы никто не видел и не слышал.

Может и сломалась?

Может ей страшно видеть, как руки Хейли касаются лица Элайджи, как она своими руками обнимает его лицо, ее губы накрывают его губы.

Может ей страшно?

Страхи – это якорь, который тянет нас вниз.

Страх, а Кад питается этим страхом, усмехается над ее слезами, ощущает ее страх, того, что тот, кого она любит не с ней.

Если ее уничтожит ненависть, то Кад получит ее душу.

За что?

Якорь утянет ее на дно, затонет, зароется в морской ил, ноги запутаются в водорослях и

уже никогда не выплыве.

Выплыть, не пойти на дно и сражаться до конца.

Сходит с ума.

Неужели ревность сжигает изнутри Кетрин Пирс.

– Хватит этого дешевого цирка, Кад.

Знает, что Элайджа не простит ее.

Ничто не идёт так, как планировал Кад.

Всё рушится.

Он ведь планировал, что от этой боли Кетрин Пирс не скроется.

Ветер врывается в комнату сквозь открытое окно.

Не простит Кетрин, которая, смеется, прожигает их своим взглядом, а напуганная Хейли прижимает к своей груди одеяло, прикрывается.

– Элайджа, как эта психически нездоровая стерва оказалась в твоей комнате? Как она вообще оказалась в Новом Орлеане?

– Я помешала вам, голубки? Простите… Я здесь, чтобы кое-что исправить… Я преподам вам укор… Хороший урок…

Исправить: схватив Хейли за руку, потащила за собой и наплевать на то, что Маршалл сильнее ее, что ее укус может стать смертельным для Кетрин, что ее зрачки наполняются ядовито-желтым.

Плевать, ведь Элайджа не хотел терять её.

Плевать, что Хейли сильнее, ведь не всегда победу одерживает тот, кто сильнее.

Плевать, ведь ей осталось решить голова или сердце?

Хейли не скроется от нее, даже, если отбросила ее к стене, а та вновь попытается напасть оттолкнув Элайджу, который попытался сдержать ее. Элайджа: ее сила и слабость.

Сейчас не станет ее слабостью.

Сейчас Кетрин нужно только решить: голова или сердце.

Сейчас она вновь попытается напасть на Хейли, вдавить ее в стену, сломав кости рук,

чтобы Маршалл не смогла ничего сделать, ну кроме того, чтобы кричать от боли.

Сходит с ума.

Готова проиграть. Ведь только будучи готовыми проиграть, вы станете бесстрашными.

Кетрин всегда была трусливой, боялась: Клауса, себя, быть раскрытой.

Сейчас наплевать.

Кетрин Пирс наплевать. На всех, кроме себя.

Сейчас не принадлежит самой себе, а Элайджа не простит ее.

– Кет…рин… Стой, – прохрипела Маршалл, чувствуя, как пробив грудную клетку держит в своих руках ее бьющееся, но мертвое сердце, пытается её остановить, но не сможет вырваться. – Я люблю тебя, Элайджа и ты знаешь это лучше, чем я, – прошептала она на выдохе, смотря в глаза Майклсона, который сумел подняться на ноги.

– Катерина, если ты сделаешь это, даю слова, что погибнешь от моих рук, ты не скроешься от меня, моего гнева, – грозит Майклсон, сводит брови, смотря на нее.

– Слишком поздно, Элайджа и прощайся с волчицей, – уверенно говорит брюнетка. – Я никогда не даю второго шанса.

Хейли безжизненно скатилась вниз по стене, тело моментально приобрело сероватый оттенок, покрылась венами. Кетрин на секунду задержала взгляд на лице испуганного, Элайджи из уст которого вырвался звериный крик, когда он увидел окровавленное сердце Хейли в руках Пирс, видит, как с рук Кетрин, на пол стекает темно-алая кровь Хейли.

Ему стало страшно.

Кетрин не жалела.

Кетрин больше не интересует жизнь и чувства к Элайджи Майклсона, ведь на другой чаше весов ее собственная душа и жизнь.

Видит Бог, Элайджа Майклсон никогда не хотел причинить ей боль. Боль той, которую любит.

Схватить за горло, не скрывать своей злобы.

Пирс знает его следующей шаг. Знает, роняет из рук сердце волчицы. Знает, что вскоре ее вырванное сердце будет валяться рядом с сердцем Хейли.

Биться до последнего.

Он плачет, но должен похоронить Катерину за то, что она сделала с Хейли.

Элайджа сделал всё возможное, чтобы Хейли осталась с ним, чтобы удержать её рядом, чтобы позволить себе любить и открыть сердце для Хейли… Думаю, с самого начала Элайджа понимал, что они обречены, а Кетрин обрекла Хейли на смерть, вырвала ее сердце. Но когда Кетрин ускользала вновь, он бежал за ней, так быстро, как только мог, пытался поймать её и хватался за напрасные надежды.

Зря. У них не было будущего, с Катериной, впоследствии нож в сердце, но Кетрин ведь из тех, кто втыкает нож в спину.

Хейли всегда была гордой, независимой, сильной, неспособной подчиниться. Однако есть та, которую она боялась, та, которая в последствии отняла ее жизнь.

И она ушла.

Элайджа безумен в стремлении отплатить Кетрин Пирс той же монетой.

Его взгляд, она видит их тени, которые отражаются на стене.

Он не знает, зачем она к нему?

Зачем явилась и отняла его любовь?

Лучше бы она ушла и не являлась, ведь сейчас Элайджа будет вынужден отнять ее жизнь, вырвать сердце.

Пирс поставила точку, не говоря ничего, просто руки опустились на его шею. Окончательно и бесповоротно дала понять, какое решение приняла. Элайджа стоит к ней вплотную, но больше не уверен, что сделал всё или что вообще бежал когда-либо достаточно быстро, чтобы оставаться рядом с этой женщиной, просчитать ее следующей шаг.

Это конец, сказала она, и она имела это в виду.

Ничто не идёт так, как планировал Кад.

Всё рушится.

Люди прощаются.

Кетрин прощается с ним, ломает его шею и теперь уже тело Элайджи лежит с сердцем Хейли, переступает через тело, приподнимает подбородок, смотря в глаза Каду. Она видит проигрыш. Его личный проигрыш женщине.

Этого он просчитать не мог.

Не смог просчитать то, что в этой игре она не пешка, но и не королева.

А что дальше?

Что будет с Элайджей Майлсоном?

Вечером улицы Нового Орлеана наполняются народом. У людей отсутствует инстинкт самосохранения. Это всегда удивляло Майклсона, который сейчас идет, по главной улице города, убрав руки в карманы брюк и неотрывно смотря перед собой. В этом человеке трудно узнать всегда непоколебимого и спокойного Древнего вампира, – Элайджа Майклсон, дамы и господа.

Разбитый и убитый горем Элайджа Майклсон.

Сейчас его не волнует абсолютно ничего: ни порванный местами костюм, ни кровь прошлой жертвы, когда он очнулся и понял, что кошмар стал реальностью, а Катерина убила Хейли и любовь окончательно, сбежала, которой перепачкано лицо и руки. Есть только он и мысли, складывающиеся в голове в непонятные комбинации.

Мысли о Хейли.

Мысли о племяннице.

Мысли о том, где он будет искать ее и каким способом убьет ту, которая вытащила вогнанный им нож в ее сердце и сумела вогнать этот самый нож ему в спину.

У него могло быть все, но он упустил этот шанс. Он не смог спасти девушку, что вновь заставила его ледяное сердце чувствовать. Хейли Маршалл умерла на его глазах, от рук возлюбленной.

Элайджа ведь сам дал нож в руки Катерине, и она воспользовалась этим самым ножом, чтобы ему было больно.

Почему он всегда теряет тех, кого любит? Это семейное? Это наказание Майклсонов? Обращать все, что они любят в пепел? Татия, Селест, Мерлин, неизбежная смерть Катерины, а теперь еще и она, женщина его брата, женщина, которая родила ему племянницу, женщина с которой он мог быть счастлив, даже если эти чувства запретны, но взамен Катерина забрала ее. Это карма или наказание за тысячелетнюю пустую жизнь?

Это просто очередной урок, очередная заповедь на его пути. Пути, который будет продолжаться вечно. Всегда и навсегда.

Что можно сделать бессмертным?

У Элайджи вновь осталось только семья, которая теперь обязана объединиться. И он это понимает. Но понимают ли Никлаус и Ребекка? Элайджа не знал ответа. Он просто краем глаза увидел племянницу на руках брата и улыбку сестры, которая стояла рядом. И этого было достаточно, чтобы вновь начать верить.

Верить в силу семьи и отмщения.

Сегодня его сердце разбито, а желание существовать отсутствует. Но это, пожалуй, только сегодня. Завтра он снова будет непоколебимым Элайджей в дорогом костюме. Он купит роскошный букет алых роз, тем самых ало-черных, что так любила Катерина. Именно любила ведь для Элайджи Майклсона в могиле покоятся двое. Он пойдет на могилу Хейли Маршалл, будет стоять и молчать. Затем он вернется в дом, где все будет напоминать о ней, но отгонит мысли и лишь улыбнется, увидев Фрею с Хоуп на руках. Все худшее еще впереди, но Хоуп Майклсон, та, ради которой стоит сражаться и проливать кровь. Она дочь Никлауса Майклсона и Хейли Маршалл, смелости которой можно позавидовать, а судьбе посочувствовать.

Ему можно посочувствовать.

Самому Дьяволу, Каду можно посочувствовать, его растерянному взгляду, осознанию того, что она проиграл женщине, которая сильнее, которая всегда сражается и будет сражаться за свою жизнь. Кад ведь создатель всего того, что она видела.

Все это существовало, пока она верила, но Кетрин открывает глаза, стоит напротив Када, хватает его за воротник серой рубашке, притягивает к себе, шепчет на ухо и оставляет невесомый поцелуй на его щеке. Такой ее стоит бояться и даже он вздрагивает, когда сталкивается с ней взглядом.

– Думаю, у нас есть победитель…

Женщина, которая смогла скрыть свои секреты и намерения. Женщина, чей секрет не узнал сам Дьявол и сейчас только касается щеки, на которой она оставила поцелуй, смотрит вслед. Смотрит, как та растворяется во тьме.

Она победила его.

Он побежденный и обязан сдержать свое слова.

Что в итоге побеждает: любовь, ненависть, желание жить?

Теперь она готова.

Теперь она из пешки обратилась в королеву.

Шахматной партии пришел конец.

Конец игре.

========== Глава 74. Вперед в прошлое. ==========

Я так оцепенел, что больше не чувствую, что ты здесь.

Я так устал, я стал понимать гораздо больше.

Я становлюсь таким. Всё, чего я хочу –

Быть больше похожим на себя и меньше – на тебя.

Linkin Park – Numb.

Жизнь в загородном доме мечты Фреи совершенно иная и ненастоящая. Здесь все ненастоящее : пища, кровь, огонь в камине, питье, солнце, улыбки и обязательные семейные завтраки, обеды и ужины.

Настоящие здесь только семейные ссоры.

Элайджи нравится уединяться, сидеть в одиночестве на скамейке в саду думать о чет-то и пить горячий чай.

Фрее нравится выходить на балкон ранним утром. Улыбается так задумчиво, всё ещё жмурясь, когда солнце слепит ее. Ей нравится говорить обо всем с сестрой, смеяться вместе с Ребеккой стоя на балконе или готовить обо всем, подбирать одежду.

Колу нравится пить виски и винить себя в случившемся с Давиной.

Здесь все ненастоящее: пища, кровь, огонь в камине, питье, солнце, улыбки и обязательные семейные завтраки, обеды и ужины.

Настоящие здесь только семейные ссоры.

Элайджи нравится уединяться, сидеть в одиночестве на скамейке в саду думать о чет-то и пить горячий чай.

Фрее нравится выходить на балкон ранним утром. Улыбается так задумчиво, всё ещё жмурясь, когда солнце слепит ее. Ей нравится говорить обо всем с сестрой, смеяться вместе с Ребеккой стоя на балконе или готовить обо всем, подбирать одежду.

Колу нравится пить виски и винить себя в случившемся с Давиной.

Жизнь в загородном доме мечты Фреи совершенно иная и ненастоящая.

Завтрак обед и ужин обязательно вместе. Сидят за столом и сперва ждут, пока соберутся все вместе, когда Элайджа вернётся с сада, Коул отложит бутылку бурбона, вина или виски, а Ребекка тянет обиженно губы, мол, хватит уже изображать страдальца, не отпускает, держит, ковыряясь вилкой и болтает без умолку. Что-то о том, что у Фреи талант к кулинарии или о том, что Ник страдает, чтобы поддерживать их жизненную силу.

Жизнь в мире Фрем совершенно иная.

Возможно, похожая не семейную идиллию.

Полная каких-то слишком ярких эмоций, от которых Кол давно сошёл бы с ума. В одиночестве. Например, когда он играет в шахматы с Элайджей или когда он выходит к нему в сад, добавляет в чай алкоголь и рассказывает о том, как потерял Давину, надеется на их воссоединение, находит поддержку и понимание в лице старшего брата, который тоже утратил свою любовь, по своей глупости, а теперь пытается заменить одну любовь другой, но это ведь невозможно. Элайджу может выслушать и понять только Коул. Элайджа испытывает вину, давно задохнулся бы, умер, рехнулся, слетел со всех возможных катушек, если не младший брат, который подвигается ближе и добавляет алкоголь в горячий чай. Младший брат, который никогда не чувствовал себя частью семьи, был предан и заколот столько раз находит поддержку и понимание, опору в лице Элайджи.

Кол откровенно сходит с ума из-за всего происходящего, того, что случилось с Давиной.

Не везло.

Вспоминает ее.

Безумства.

Не привыкнет, если она больше никогда не придет.

Жизнь с семьей совершенно иная.

Полная понимая и поддержки со стороны старшего брата, как и должно быть.

Только вот он сделал больно Ребекки и Фреи, теперь понимает это и Элайджи не нужно доказывать и обязывать младшего брата принести свои извинения.

Если бы Коулу Майклсону несколько веков сказали, что он будет делать девушке завтрак в постель, как в глупых романтических фильмах, бунтарь бы рассмеялся бы ему в лицо и похлопал шутника по плечу, а потом растерзал его плоть.

Но не сегодня.

Ненавидит такие времена.

Сегодня он стоит на кухне, ведь чем еще можно заниматься в этом мире, когда ты окружен семьей.

Но сейчас Кол стоит на кухне, сегодня он не вышел к Элайдже в сад, не прикоснулся к бутылке бурбона стоявшей на каминной полке. Жарит бекон до хрустящей корочки, как любит Ребекка, параллельно с эти мешая тесто для блинчиков. Да, сам Кол Майклсон собирается испечь блины для сестер. Да, Кол Майклсон умеет готовить.

И да, он бы не поверил бы в то, что это он стоит на кухне и готовит ради кого-то.

Спустя полчаса он ставит на поднос чашку ароматного, свежезаваренного кофе, тарелку с хрустящим беконом и тарелку с блинчиками, мисочку любимого вишнёвого варенья сестры, а для выбрал кленовый сироп. Не привык, что рядом теперь и старшая сестра. Фрея, вправду желала быть хорошей сестрой, держала его за руку, может просто и не знала, как влиться в такую необычную семьи, что делать, говорить, но ее приняли и полюбили. Фрея ведь их старшая сестра, опора и разум семьи. Кстати, Коул знал, что любимое варенье Ребекки вишневое, а вот о Фреи он ничего не знал, поэтому выбрал сироп. Знал только, что сестра на душе так же тоскливо и паршиво, как и ему.

Он широко улыбается, смотря на своё творение. Для первого раза очень даже неплохо.

Очень не плохо.

Кол открывает дверь в комнату старшей сестры и видит, что Фрея еще не проснулась, спит отвернувшись к стене.

Главное, ведь, чтобы старшая сестра знала, что ему действительно жаль, что все так вышло и она стала свидетелем его ссоры с Ребеккой, но между младшими братом и сестрой всегда случались ссоры, они могли кричать, а могли говорить спокойно, мечтать об одном и том же. Между ними было много общего.

Даже если завтрак остынет, то важно то, что она будет знать, что ее брат сожалеет и заботится о ней.

Кол оставляет поднос и записку: » Приятного аппетита сестра. Я сожалею и надеюсь, что завтрак тебе понравится. Я старался, чтобы не подгорело. Прости, пожалуйста своего идиота младшего брата, который любит и заботится о своей старшей сестре. Кол.»

Майклсон заходит в комнату Ребекки во время, успел спуститься и взять второй поднос с завтраком, очень вовремя, потому что Ребекка уже потягивается, трёт глаза и старается сфокусировать взгляд на вошедшем младшем брате и не верит, что это он стоит на пороге комнаты с подносом в руках. Она удивлённо вскидывает брови, смотря на поднос, а затем оглядывает содержимое, когда Кол ставит поднос на постель, а сам садится рядом.

– Доброе утро, сестренка, завтрак, – сказал Майклсон.

– У меня сегодня День Рождения? Хм… Нет… Или это твоя месть за Рождество 1903? – спрашивает Ребекка, широко улыбаясь.

– За 1903 я уже отомстил. Да, я ведь никогда не был частью семьи. Ты и так это знаешь… Мне просто захотелось увидеть эту улыбку, после слез, сестренка, как ты там говорила: » Девочки должны держаться вместе» Я не девочка, но мы ведь младшие и должны держаться вместе. Я потерял Давину, ты Марселя, от которого теперь нашей семье нужно будет держаться подальше, ведь он не упустит возможности, чтобы убить нас, когда мы вернемся, – пожимает плечами первородный. – Нам всем сейчас нелегко, сестренка и нужно держаться вместе, чтобы окончательно не сойти с ума. Прости меня… Нравится?

– Вкусно, – выдыхает девушка, а затем усмехается, добавляя, – Завтрак тоже вкусно выглядит, но ты не мог не подпалить. Я не держу на тебя зла, Кол.

Ребекка мягко смеётся, откидывается на спинку кровати, а Кол наблюдает за тем, как сестра пробует бекон.

– Ммм, – удовлетворённо протягивает девушка, – невероятно вкусно. А помнишь, как в детстве я не могла есть мясо, пряталась, а ты меня раздражал этим, бегал по дому с глиняной тарелкой за мной.

– Помню сестренка.

– Теперь мы будем держаться вместе… Я буду присматривать за тобой и я все уже решила, не всей возражать… Всегда и на всегда… Кол, ты тоже часть семьи, пусть некоторые так и не считали, но я считала и буду считать, несмотря на то, что ты сделал в прошлом… Ты мой брат… Младший брат и нуждаешься в том, чтобы за тобой присматривали… Ты встретил любовь, которую утратил, но по-моему шанс еще есть… Заклинания, ведьмы, восстановить связь с предками… Есть множество заклинаний воскрешения, Кол. Я ведь не сдалась, когда Финн проклял тебя, и ты не сдавайся….

– Вот и Элайджа говорит, не сдаваться сражаться за любовь… Он ведь свою утратил, теперь несчастен, но у него еще за что сражаться – семью.

Когда с беконом покончено, она отпивает кофе и принимается за аппетитные блинчики, а Кол снова усмехается и эту ухмылку она узнает из тысячи. Ребекка обильно поливает блинчик вареньем, заворачивает его в трубочку и тянет к губам.

Все же и младшие должны держаться вместе.

Все же жизнь в вымышленном мире Фреи и не такая уже плохая, скорее хорошая.

Все же ему есть, кому рассказать и с кем разделить свою боль.

***

А что еще делать, как не зайти в очередную белую дверь и к удивлению обнаружить за ней себя и Элайджу. Она ведь помнит и знает, что будет дальше. Прекрасно помнит, ведь это одно из лучших воспоминаний. Воспоминаний связанных с вкусом, который она уже забыла. Воспоминания, связанные с кленовым сиропом.

– Катерина, у тебя, на губах,… – показывая на губу Майклсон, приближается, к Пирс, которая только что съела тост с кленовым сиропом, может, за это короткое время у него уже вошло в привычку, что ее губы сладкие, карамельные именно из-за этого сиропа.

– Вытри, – сверкая глазами, отвечает, а глаза ее тут же зажигаются, и она обворожительно улыбается.

Кетрин медленно приближается лицом к лицу Элайджи, смотрит в глаза, а тот в поцелуи, слизывает язычком сладкую капельку с уголка губ.

Элайджа равно выдыхает в её губы, мягко обхватывает лицо ладонями и впивается жадным поцелуем в нежные губы. Пирс страстно углубляет поцелуй, аккуратно отодвигая поднос на край кровати, садится на бёдра Майклсона и кладёт ладони на его шею, немного впивается ноготками в кожу, когда он сжимает её талию.

Элайджа поджимает Кетрин под себя, не обрывая поцелуй, рычит в её губы, когда она забирается тонкими пальчиками под его рубашку, и хорошо, что он не застегнул пуговицы, возбуждающе проводит ноготками по спине. Он отрывается от желанных губ и покрывает её шею поцелуями, постепенно спускаясь ниже, брюнетка мурчит, словно кошка и обхватывает ногами его бёдра.

– За что мне позволено любить и Вселенная так благосклонная, к таким монстрам, как мы, Катерина? Мы не обратили в пепел, то, что любим, друг друга, – шепчет первородный, спускаясь горячими поцелуями к ключицам, – За что мне такое счастье после тысячи лет страданий и крови?

Кетрин выгибается дугой, когда он кусает её ключицу. Элайджа знает, как она любит его укусы. Вздыхает, смотря на совершенное лицо любимой, снова целует её губы.

– Я люблю тебя, Элайджа Майклсон – выдыхает она ему в губы.

– Ты разделишь со мной вечность, Катерина? – шепчет, внимательно смотря в её глаза.

Глаза вампирши удивлённо распахиваются, её, словно водой окатили, и первородный не знает, как реагировать на такую реакцию Кетрин.

– Ч-что? Мы это обсуждали это, – заикается она, а затем чувствует его тёплую ладонь на своей щеке.

– Я хочу, чтобы ты стала только моей… Моей Катериной, – протягивает Майклсон, коротко поцеловав ее в губы. Когда любишь ты должен разделить участь того, кого любишь… Я желаю, чтобы ты разделила вечность со мной… Если любовь синоним вечности, то я желаю, чтобы это длилось вечно.

– Да, Элайджа, я хочу провести с тобой остаток своей вечности, но в финале наши сердца будут разбиты, потому что мы не заслуживаем светлой любви, а вот черной, – выдыхает она, всё ещё удивлённо смотря в его глаза.

Элайджа счастливо улыбается, а затем впивается в её губы требовательным поцелуем, пока она стягивает с него рубашку, отбрасывает на пол. Она приподнимается на локтях и помогает ему избавить себя от полупрозрачного черного пеньюара.

– Моя Катерина… – шепчет он, целуя ее упругий живот, поднимаясь выше.

– Мне нравится, Элайджа, – отзывается она, запутывая пальцы в его волосах, и протяжно стонет, когда целует ее грудь.

Кетрин повинуется, стонет громче, наплевав при этом на соседей, хотя музыка играет громче, чем она стонет, кто-то явно празднует уже с самого утра. Она впивается ноготками в его шею и судорожно выдыхает ему в губы.

– До конца нашей вечности слушать твои стоны, целовать твоё тело, любить тебя, – проговаривает тот поднимая голову и заглядывая в глаза.

У Кетрин мурашки проходят по всему телу, и она набирает темп, рвано стонет в его губы.

***

Элайджа смотрит на девушку, которая лежит рядом, тяжело дышит и счастливо улыбается. Он не может оторвать взгляда, но приходится, ведь музыка у соседей сверху, играет слишком громко, а Пирс сначала этого даже не замечает, но затем удивлённо вскидывает брови, смотря на, недовольного Элайджу.

– То есть, тебе не нравится музыка? – выдыхает она, кладет голову на его грудь, но прежде оставляет короткий поцелуй на его губах. Все ведь было так замечательно и мне определенно нравится принадлежать только тебе … Скора, мы уедим из Галифаска…

– Музыка? Катерина? – усмехается тот. – Я чту музыку и искусство, но это…

– Элайджа! Черт! Это была песня Linkin Park! Ты никогда не слышал? Мне смешно… Предлагаешь мне голой пойти и убить студентов с верхнего этажа, у которых продолжение вечеринки? Может, музыка – это их способ справиться с болью? Я не знаю… – восхищённо шепчет Пирс, когда он берёт её руку. – Я случайно попала на их концерт… Это было не так уж и давно, в Штутгарте, четвертого ноября. Знаешь, словно ты зажатая пробка между людей. Тесное кольцо людей разгоряченных и возбужденных сигаретами и алкоголем. Может со сцены, они говорят правду? У меня тряслись руки и казалось, что мне подростки переломали ребра… Это было восхитительно, но я ничего не поняла…

– Ты восхитительна, – отвечает он, целуя её руку.

*** Германия. Штутгарт, четвертого ноября, 2014 года. ***

Мы созидаем,

Чтобы вновь всё разрушить.

Мы строим,

Чтобы сжечь всё дотла.

Мы ждём не дождёмся,

Чтобы спалить и сравнять всё с землёй…

Linkin Park – Burn it down.

Я так старался

И сделал так много,

Но, в конце концов…

Это не важно.

Я вдруг упал

И всё потерял.

И, в конце концов…

Но это не важно.

Linkin Park – In the end.

В память о тебе, Честер Беннингтон. Мое сердце разбито. Я уже никогда не побуду на концерте Linkin Park. Все рухнуло… Это конец эпохи… Конец музыке

двухтысячных. Конец моему детству… Именно ты привил мне любовь к рок-музыке и помогал справляться с болью…

Кетрин Пирс никогда не любил такие места. Просто терпеть не могла столпотворение людей. Здесь, темно, слишком много людей, огоньки мобильных, пахнет алкоголем и упущенными возможностями. Здесь собираются люди, у которых не всё в порядке с собственным существованием, собираются, вероятно, как раз для того, чтобы всё стало в порядке хоть на немножечко. Порядок в голове, который может навести музыка. Рок музыка. Скрежет ритм-гитары, барабаны и голос вокалиста. Зачем она вообще пришла сюда?

Не любит ведь Кетрин Пирс сборища фанатов-подростков. Фанатеющих от своих кумиров, свято верящих в них силу и величие, старающихся во всем подражать, но в реальности ведь кумиры могут быть и не такими реальными, и зеркало разбивается, как только ты вырываешься в реальность. В реальность, в которой кумиры обычные люди, со своими проблемами и переживаниями. В реальность, в которой кумиры – обычные люди. Люди, которые улыбаются, порой, через силу, находят утешение в алкоголе и наркотиках.

Не любит ведь Кетрин Пирс подобную музыку и пришла сюда только в поисках очередной жертвы, мешка с кровью.

Рок-концерты – одно из самых лучших мест, если желаешь найти жертву.

Кетрин Пирс в окружении из кольца фанатов, которые выкрикивают строки из песни, держат плакаты, размахивают руками и кажется им сейчас наплевать.

Кажется, что ей сломают ребра эти подростки, когда она пытается растолкать их, чтобы пробраться к сцене.

Задохнется от этого дыма и жажды крови. Здесь столько мешков с кровью и она слышит, как передвигается по венам их кровь, как стучат их сердца, желает вцепится, своими клыками в шею, разорвать сонную артерию.

Со сцены Честер Беннингтон говорит о том, о чем в реальной жизни бояться сказать вслух.

Когда чужими словами говорят о горе, радости, любви, должно становиться легче? Чушь. Это как с наркотиками: несколько часов бестолкового кайфа, по прошествии, которых непременно захочется убиться.

Вот и мужчина в татуировках, который сейчас поет на сцене, тоже зависим и многое потерял в своей жизни. Многие может и не поймут, не проникнуться уважением или пониманием, множество раз был в депрессии, и даже много раз думал о самоубийстве. Он ведь давно принял решение для себя: » Сдаться или собрать себя по кускам, карабкаться и бороться за свою жизнь до конца, заниматься тем, что придает тебе силы.»

Это действительно похоже на наркотик – в самом лучшем смысле этого слова. Это место затягивает тебя, отключает уставшие органы чувств и позволяет изливать наружу бережно накопленную дрожь, и крики в темноту, и боль расчёсанных порезов, и фразы, которые так и не довелось сказать. Всё-всё-всё. Трансформируй эту жижу внутри себя в звуки и пой. Или громко, навзрыд, или тихо, вышёптывая молитву медиатором по гитарным струнам.

В доме у Кетрин Пирс особый наркотик: не кокаин, марихуана, героин. Пирс нет смысла курить или употреблять наркотики: бессмертные, чертовски несчастны, ибо не имеют возможности травить себя до онкологических прелестей, разложение печени или проблем с легкими, довести себя до самоубийства, тешить себя надеждой на то, что задержаться в этом мире им не придётся. Но фиолетовыми цветками вербены можно разбавлять виски, обжигать слизистую глотки, даже вскрикивать от боли – уже хорошо. Только со временем у Кетрин Пирс выработался иммунитет к вербене – плохо. Но вековые страдания стояли того, чтобы выработался иммунитет к вербене. Она привыкла к этой боли и в силах вынести ее. Еще было горькое кофе с добавлением вербены и книги. Огромное количество книг, заменяющих половых партнёров, развлечения, беготню от Клауса и вообще любую социальную активность в ее жизни, когда она уходила на дно и в очередной раз » умирала». Чужие истории вместо несостоявшейся своей.

Честер поёт потрясающе. Из груди, с прокуренной сипотцой, произнося каждое слово чуть ли не по слогам – так глубоко каждая буква вбивается в размякшие кости, в перегретый мыслями череп. Честер Беннингтон поет потрясающе и знает об этом: весь этот зал, тысячи людей и фанатов и половина мира, и слушают все сейчас только его, и даже музыканты, стоящие с ним на одной сцене, – это он сам, его часть, его проявления, альтернативные личности, если хотите. На этой музыке выросло не одно поколение. Поколение, которое тайно включало песни рок группы, пытаясь найти правду в стоках песен. Старшее поколение, которое слышало знакомую музыку из наушников или магнитофонов, компьютеров, своих одиннадцати или двенадцати летних братьев и сестре, даже подпевали и говорили, что слушали такую же музыку, когда им было около двадцати. Тоже ведь были подростками, которые пытались найти себя и правду, выжить в этом жестоком мире. Linkin Park – это гитарные риффы, резкий стук клавиш, звон пошатывающегося на барабанной стойке «краша». Это голос, который напоминает Пирс, что она всё упустила. Что это ее вина.

Кетрин не видит ничего из-за слепящих голубых огней. Что-то вроде: «Да, что я здесь делаю? Я всей душой тебя ненавижу. И Кетрин Пирс вправду ненавидит и запуталась. Кетрин Пирс потеряла свой собственный крохотный мирок. Бросила все, чтобы обнаружится спустя некоторое время в Нью-Йорке, в клубе, в черных джинсах, с быстро зажившими засосами на шее танцующую под Nirvana и убивающая, таких же подростков, что сейчас окружают ее.

Честер Беннингтон – готично бледный – идеальная рок-звезда с татуировками и тоннелями в ушах.

Кетрин Пирс перегрызала глотки и выбрасывала трупы, слизывала кровь с губ, как будто ничего и не произошло.

Она и рада бы, рада забыться, но как, как можно вылепил слишком многое в себе, чтобы вообще быть перестать похожей на себя. Ей опять нечего терять и чувствовать. Она может только приходить на концерты или в клубы, унимать дрожь в руках, пить алкоголь и делать вид, что все хорошо, разбавляя этим свою серую и никчемную вечность, слушать голос человека, который прямо сейчас смотрит в ее карие глаза, и она ощущает на себе этот взгляд человека, в котором есть что-то общее с ней. Спина покрылась холодным потом, застыла на одном месте. Взгляд потерянного, уставшего человека, который все еще пытается бежать от всего.