Текст книги "Три года счастья (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 59 страниц)

Его уже не спасти.

Его уже прикончили и не отпустит.

Элайджа Майклсон выбрал красную дверь и свои грехи.

– Ты видела это? Ты это почувствовала?

– Дядя Элайджа.

– Ты слышала его, да?

– Да, я слышала его. Он где-то внутри, но..

– Но что?

– Его голос звучал искаженно, по-другому, как радиопомехи, и я только услышала… его крик.

София всегда сражалась и была стойкой. Она вернется ведь самое сложное – изгнать дух Инаду уже позади.

Теперь все позади и Марсель может положить Софию на постель, собраться с мыслями и силами и начать все заново.

– Только помни, что в ее разуме была самая могущественная ведьма в истории. Неизвестно через что она сейчас проходит. А сам то как?

– Слушай ты здесь, чтобы утешать?

– Нет, я здесь, чтобы забрать свой дневник.

Винсент не знает выдержит ли он это, но Пустота сильнее и нужно сражаться. Сражаться даже ценой собственной жизни.

Винсент прав, потому что в разум Софии проникла Инаду, которая подпитывалась ею, глотает словно воздух и не отпускает.

Кажется София Воронова должна гореть в огне, но нет она замерзает.

Замерзает укрывшись за одной из белых дверей своего разума.

Холодно.

Сдаться и рыдать.

Она так надеялась, что Пустота здесь ее не найдет.

Легла на пол, сжалась в позе эмбриона, обняла себя и ее губы издали нечто подобное на воя. Вой отчаянья. Слезы отчаянья.

Сдаться.

Проиграть.

Нельзя закрывать глаза, сдаваться и засыпать.

На глазах слезы, а она видит одно из тех счастливы воспоминаний в ее жизни. Видит то, что доставляло ей радость. Видит день, который провела вместе с Марселем.

В тюрьме своего разума.

Ей не хватает тепла и любви Марселя и именно его она видит.

Видит тот день, когда с мотивировала его поехать за город. Впереди серая полоска дорога, рев двигателя, но София подготовила для Марселя сюрприз.

– Будешь кофе?

– Только для того, чтобы не уснуть. Вот и зачем ты вытащила меня из города?

– Ну, у тебя есть я, Марсель. Две головы уже лучше. Тебе без сахара американо, я помню, а себе я взяла латте с шоколадной крошкой. Послушай, мир не сошелся на Новым Орлеане и тебе нужно отвлечься. С городом ничего не случиться : Зло не спалит его дотла, Клаус не сбежит. Ты расслабься, мысли на зло не будут приходить в голову. У нас есть еще двадцать четыре часа, то есть, день и целая ночь за городом. Я сняла особняк. Шикарный особняк для нас. В конце концов, ты заслужил выходной.

– Может ты и права, София.

– Хороший день. Властный мужчина за рулем дорогой немецкой машины. Это определенно будет мой лучшей уикенд.?

– Еще и кексы взяла… Зачем столько всего? Не понимаю…

– Сладкое успокаивает нервы, ты же знаешь и не будем мы пить одно кофе… Считай, русская традиция : Приглашать на чай, со множеством сладкого. Мы никогда не пьем один чай, как это принято у вас. Я еще и пончики думала захватить. Разве кофе без кексиков – кофе? Тебе с глазурью и изюмом или шоколадные, черничный? Сто лет не ела шоколадный брауни.

– Ты своим сюрпризом меня на нервы подняла. Подари мне вторую нервную систему.

– Да к черту брауни! К черту Новый Орлеан, ведь ты свихнешься раньше и без запасной нервной системы… Это власть доведет тебя… Успокойся и впереди выходные… Я догадывалась, что ты не любишь шоколад, Марсель. Два чизкейка с малиновым соусом, не зря взяла.

– Что ты делаешь, София?

– Пытаюсь устроить нам идеальное свидание, Марсель.

– Я думал, мы просто выехали ради твоего сюрприза.

– Конечно, а еще на свидание.

Так красиво, когда парень закрывает глаза перед тем, как преподнести возлюбленной подарок. Сюрприз, словно возвращая в детство.

Так красиво, но сейчас София закрывает глаза Марселю глаза и может это не совсем правильно. Закрывает, как только они вышли из автомобиля и идут по каменной дорожке.

Любовь все мирит.

Они стали одним целым из двух разных половин.

Марсель, когда она открывает ему глаза видит, что-то наподобие тира : большую ржавую бочку на которой стоят алюминиевые банки из под газировки, столик с оружием.

Марсель даже смеется, когда она одевает на его голову черную кепку и кажется, понимает, почему она надела похожую кепку, рваные черные джины, серую майку и поверх тяжелую черную кожанку, черные бательоны на каблуке из натуральной кожи.

– Вперед… Это отличный способ выпкстить пар и никого при этом не убить…Покажи, как стреляет мужчина или женщина надерет тебе зад.

– Я был на войне и знаю, что ты можешь надрать мне зад, но почему ты стала такой жесткой?

– После смерти моей семьи я была на гране… Как выжить слабой женщине в обществе сильных мужчин? Вот я и стала такой хладнокровной наемницей, которая убьет любого. Не так все красиво, как мечтают женщины и короны, то нет… Я не королева, а пешка в чей-то игре… Я никого не впускала в свой мир, а тебя впустила Марсель Жерард и полюбила…Стреляй… Ты первый…

Так тихо. Подает руки и не отпускать. Прижимается к нему так близко, что слышно биение сердец и он думает только о том, чтобы коснутся ее губ. Прижать к сердцу. Взять в руки пистолет и направить дуло на своеобразную мишень. Запах ее кожи и нежные касания и Марсель крепко обнимает ее за талию, кается тела и дыхание, словно одно на двоих. Может любовь Софии, то что ему не хватало и она сможет залечить его раны.

Они стреляют одновременно, вот только София попадает в цель, банка падает на землю, и она получает свой приз – поцелуй Марселя Жерарда.

Поцелуй, когда он подхватывает ее на руки, а та обвивает своими ногами его бедра и даже стреляет в воздух. Марсель не отпустит, сментся и только это ей и нужно – видеть его улыбку и чтобы он никогда не отпускал ее. Только его она подпустила его так близко и только ему она доверяет.

– Я люблю тебя…

– Я тоже люблю тебя…

Собраться, когда штормит.

Собраться, встать даже если твои глаза мокрые от слез. Собраться и сражаться ради любви.Любовь к Марселю возвращает ее и сейчас этот момент кажется ей такими красивым.

Любовь – сила.

Любовь – красиво.

– Марсель…

Любовь – это то, что заставляет Софию Воронову бороться и выйти в коридор с белыми дверями.

Любовь – это свет, который укажет ей путь.

Любовь – именно то, что собирает ее по частям в единое целое.

Дух Софии бессмертен и его ничто и никто, не убьет и не сломает.

Она вышла в белый коридор и готова сражаться и посмотреть на голубой свет. Не признает своего поражения.

Ее дух бессмертен.

Инаду возрождается, ступает на землю, вдыхает этот прохладный воздух и ничего хорошего это не означает. Теперь у нее есть силы, чтобы убить даже бессмертного. Она убьет, подчинит любого, кто встанет на ее пути.

Инаду готова доказать, что она создатель того, что все видят.

Инаду получит силу, которой достойна.

Инаду вернет или создаст свой Мир.

========== Глава 80. Но мне некуда идти. ==========

I don’t mind,

Даже если твои руки немного холодные, ничего страшного.

If your hands a little cold.

Cause I’m alive,

Потому что я жив,

But I got no way to go.

Но мне некуда идти.

So stay with me Evelyn,

Поэтому будь со мной, Эвелин,

Don’t leave me with a medicine.

Не оставляй меня одного с лекарствами.

Hurts – Evelyn.

А что дальше?

Ребекка уверенна, что придет время и она сможет простить Марселя.

Все же нужно время.

Все же она в красном и готова объявить охоту, отвлечься в объятьях другого, чтобы на секунду забыть о Марселе.

Кол же предпочел отвлечься от мыслей о Давине обескровливая очередную жертву. Привык утопать в крови.

Вечеринки и кровь – их новая жизнь.

Только вот все бегут, кричат и Ребекка смотрит уже на труп мужчины, которого целовала несколько минут назад.

– Я не видела такой гибели вампиров, с тех пор, как убили тебя.

– И вся родословная умерла вместе со мной.

– Элайджа…

Куда все бегут? В Преисподнюю?

Им тоже нужно бежать, а точнее возвращаться домой, в Новый Орлеан.

Им нужно возвращаться, потому что их семья в опасности, а брат мертв.

Кол думает, что это ужасно, а Ребекки нужно прийти в себя.

В отчаяние.

Им нужно возвращаться и чем ближе к Новому Орлеану, тем меньше в глазах Ребекки остается слез.

Кажется она сошла с ума, но Коулу нужно успокоить ее, ведь поклялись держаться вместе и до конца

– Посмотри на себя… Всю машину залила слезами. Позор сестренка…

– Элайджа мертв… И я отказываюсь в это верить… Он всегда был рядом, сражался за семью больше, чем кто-либо, а теперь он мертв… Мне не хорошо…

– Мы найдем способ вернуть нашего брата… Мы поможем семье и узнает, что произошло.

– Но ты прав, нужно держаться и Ник не должен видеть моих слез. Не представляю, как ему сейчас тяжело. Мы все виноваты.

Может Клаус и заслужил это, но что он может сказать стоя у гроба брата. За все ведь приходится платить.

Элайджа мертв, его разум искалечен, кулон Фреи сломан.

Клаус Майклсон сломлен.

Но им еще предстоит борьба с врагами.

Все это похоже на один страшный сон.

Они ведь были вместе « Всегда и навсегда.»

Так почему Клауса Майклсона вновь наказывают одиночеством.

Он не спал всю ночь, бродил по особняку, смотрел на звезды.

Музыка в квартале кажется не просто громкой, но и раздражающей. Он готов перепрыгнуть перилла балкона и убить всех этих уличных музыкантов.

Ему плевать.

Его достали.

Его брат мертв.

Бутылка из его рук падает, развивается об асфальт.

Он не знает, где ошибки и как быть дальше?

Он потерял все, всякую надежду.

Не просит кислорода, ведь с радостью бы задохнулся.

В состоянии похмелья.

Он знает, что провинился и отнял жизни многих в прошлом и если взвесить его душу, то вряд ли весы покажут и грамм. Хотя, если учесть то, что он готов был умереть ради брата.

Сейчас и вправду он не знает, что говорить смотря на серое лицо брата.

Сейчас он помнит только ночные звезды и его достали.

Можно ли вернуться к прошлому?

Поломанные жизни.

Клаус сам себя не простит.

– Я никогда не говорил тебе, но бесчисленные годы ты много значил для меня. Ты был спасителем, советником, наставником, соперником и другом. Конечно, порой, ты был той ещё занозой… И вот, что стало. Мне очень жаль, брат мой… Это не станет твоим концом! Я не остановлюсь, пока не верну тебя обратно. Сколько бы ради этого не пришлось убивать.

Откуда они взялись. Но Ребекка здесь, чтобы обнять брата и утешить. Кол здесь, чтобы сражаться.

– Звучит весело. Кровь и разрушения мне будут кстати.

– Может, тебе стоило остаться там, где ты была.

– Мне не стоило уходить. Возможно, Элайджа был бы жив…

– Или ты оказалась бы рядом с ним.

Или он прав и Ребекка с Коулом могли лежать в гробах, рядом с Элайджей.

Фрея тоже не остановится, все подготовила для заклинания и готова отправиться в разум Элайджи.

– Он мой брат. Я не остановлюсь, пока он не будет в безопасности.

Только вот Фрея не нашла брата и не может поддерживать заклинание.

Ей нужно успокоится, а Хейли предлагает себя отправить в расколотый разум Элайджи.

Хейли Маршалл его возлюбленная и знает его так хорошо, что это может только присниться.

Она хотела его узнать и узнала. Узнала того, кто был был благороден и носил костюмы.

Сейчас узнает и монстра испачканного кровью.

– Отправь меня туда, Фрея. Я могу найти его. Никто не знает Элайджу так как я.

Только вот знает ли Хейли Элайджу так, как знает другая женщина?

Нет, не знает. Знает и любит только образ, а что станет с ней, когда она увидит его внутреннего зверя?

Элайджу спасает другая женщина.

С Элайдже всегда была другая.

Кетрин знает этого зверя.

Кетрин спасает его от самого себя.

Голубой свет.

Такой яркий, странный, сводящий с ума контраст голубого света и голос.

– Зря ты остановила меня!

– Ну, я и так мертва, а ты можешь выйти сюда и столкнуться со мной, стерва…

У нее его лицо, только глаза сверкнули голубым, из одежды только брюки, лицо испачканы кровью и капли падают вниз, пачкают оголенный торс.

– А с чего ты взяла, что я это не он?

– Я знаю Элайджу…

– Нет, ты узнаешь его… Узнаешь монстра… Ты останешься здесь… Вот и наказание.

Бежать. Бежать в этом коридоре, осматривается. Бежать к красной двери, стучать в закрытую дверь. Нет, Кетрин Пирс не боится шагов за ее спиной. Не боится, когда он хватает ее и вгрызается в шею. Крики, когда смерть неизбежна. Без него все равно не сможет существовать.

Кожа и наряд белые. Ее белое платье в пол белое, с открытой спиной. Ночное небо, усыпанное звездами.

Бежать из этого коридора.

Бежать по лесу сжимая подол платья.

Босые ноги и она видит только тьму.

Здесь, в его разуме она не больше чем еда.

За этой красной дверью она ничего не значит.

За этой дверью она даже не может быть самой собой.

За этой дверью она потеряла надежду.

За этой дверью трупы невинных людей, которые стали не больше, чем едой для зверя, что рыскает здесь.

Элайджа Майклсон здесь тот самый зверь, который скрывался за красной дверью.

Сейчас Элайджа верил, что познал безумие каждой клеточкой своего тела, но эта новая грань. Тонкая, изящная, тонет в океане тёмной ткани его одеяния, поглощаемая мраком.

Тут вечная ночь и звезды.

Здесь темная реальность.

Здесь пахнет кровью и кругом трупы невинных жертв.

Его жертв.

Жертв монстра, которого он прятал глубоко в своем разуме, за красной дверью.

Этому зверю плевать, кого убить расчленить и насытиться.

Плевать, кого убить: ребенка, женщину, мужчину, пожилого человека.

Здесь орудует зверь. Зверь здесь чует кровь и запах крови ведет его.

Бежать и спрятаться от зверя.

Он, напротив, а она не моргает и затаила дыхание. Элайджа не может оторвать взгляд от женщины в белом. Белое одеяние испачкано алой кровью, у нее перегрызена глотка и видимо ему знаком подчерк. Его подчерк.

Но даже такая: бледная, с застывшем взглядом, испачканная кровью и землей прекрасна.

И как он мог погубить такую красоту?

Как?

Она ведь не заслужила такой участи.

Он ведь не спрашивал, когда губил эту красоту.

Здесь нет облегчения и Элайджа вправду думал, что здесь, в этой тьме он сможет спрятаться от всего мира и осуждений.

Она дышит.

Дышит, как только зверь скрывается среди деревьев.

Она ведь не она и жаль, что нет зеркало иначе бы она увидела бы, как выглядела Татия. Не похожа на себя, но похожа на нее с этими волосами, ведь это она смогла рассмотреть в лунном свете.

Дышать.

Спокойно и глубоко, а потом вдруг – часто и порывисто. Ей любопытно, о чём Элайджа думает в эти мгновения, когда отнимает очередную жизнь, ведь Кетрин в такие моменты предпочитала не думать вовсе.

Вот и Элайджа сейчас в бессознательном сознании и ему нужно идти в поисках новой жертвы.

На её теле – мириады отметин. И странно, что их она сама и оставила, царапаясь о крону деревьев или кусая себя, чтобы не закричать, не заплакать и не выдать себя. Он чуял кровь и пришел. Она почти дрожит от злости, осознавая, что через несколько часов Элайджа может и не оставит от нее и следа. И мысль крутится в голове – совершенно сумасшедшая, такая, что сводит лопатки.

Она из тех, кто выживает.

Нужно успокоится.

Она столько раз обманывала смерть, что этот раз все оказалось просто. Дьявольская женщина придумала идеально Дьявольский план: измазать себя кровью одной из жертв, а ее шея и так искусана, разорвана, легла рядом с трупом, не дышать и не моргать. Наверное не впервые Кетрин Пирс играть роль трупа.

Не позволит погубить себя.

– Ещё одна порция боли, – она с лёгкой улыбкой присаживается на землю. Наклоняется желает протянуть руки к горящему костру, согреться. Здесь лунный свет, тепло костра и трупы. Романтика. Не сдержавшись, сжимается, слыша крик жертвы.

Здесь темно и холодно, только лунный свет и пламя костра.

Она вздёргивает подбородок, прислушивается с затаённым испугом, когда слышит крики.

– Фрея! Фрея! Фрея!

Вскрик, взмах ресниц, и она снова зажмуривается. Хейли бежит по лесу и так отчаянно пытается призвать на помощь.

Она посмотрела в глаза, не любимому мужчине, а зверю. Элайджа не ответил и издал что-то больше похож на рык, и когда её веки поднимаются медленно – он только ударяет ее о дерево. Элайджа ударил ее, что у нее выступила кровь. Она всхлипывает, тянет воздух сквозь зубы, и слёзы, кажется, текут по щекам, но ещё она держится.

Кетрин знает, что ее не должны видеть и она позволяет себе увидеть только их тени. Хейли тем более ее не должна ее видеть, среди этих трупов, на коленях, прячущуюся за деревом.

Она говорит Элайджи, что явилась, чтобы спасти его и вернуть.

– Я пришла не драться. Я хочу вернуть тебя.

Закрыть рот руками, понимая, что он умер. Умер.

Умер и чувствует только кровь. Кровь Хейли, которую пробует на вкус.

Спустя минуту или чуть больше – он ломает ей руку и та кричит, находит в себе силы оттолкнуть ее ведь здесь ее дочь.

Хоуп подобная цветку ромашке – чистота, доброта, невинность, верность. Это Адское пламя, не должно ее унести. Хоуп не должна видеть, что за красной дверью.

Зверя можно приманить на кровь и Элайджа идет на запах крови. Борется с ней. Он сильнее и она уже лежит на столе, вскрикивает, когда он ломает ее кости.

Здесь у него есть сила и власть. Всласть в личном Аду.

Он не будет целовать ее всласть в шею, как было прежде и Хейли понимает это, когда видит черные набухшие вены под глазами и белоснежные клыки.

Плевать на их тени.

Она лежит на столе и знает, зачем он пошел за ней.

Она лежит на этом столе, словно жертва, добыча, которую через секунду убьют, через

несколько секунд.

Холодно.

Холодный ветер сквозь открытую дверь старой, деревянной лачуги.

Он больше не будет целовать ее в шею.

Он явился, чтобы убить ее.

– Не делай этого. Не надо, – шепчет она, снова пряча глаза и кричит.

Он счастлив, что может насытиться свежей, вязкой, теплой, солёной кровью.

С каждой секундой, с каждой каплей ее крови он насыщает свой организм и утоляет голод зверя.

Губами стирает остатки крови.

Вжимает её тяжестью своего тела во тьму, скользит ладонями по её рукам от плеч до запястий. Не целует шею, а кусает, так, заворожённо отсчитывать сердцебиение ожидая, когда же оно сделает свой последний удар.

Они оба слышат голос и видят свет.

В его разуме Хейли и Хоуп незваные гости.

Мамочка! Мамочка? Я не могу найти тебя.

– Хоуп. Оставайся там. Мамочка идёт.

Он отпускает ее и теперь осознает вест ужас происходящего. Осознает и отшагивает во тьму. Осознает, что мог убить Хейли и какую боль ей причинил. Осознает, что он монстр, который испачкан кровью. Осознает, что это и есть его истинная сущность и столкнувшись с ней Хейли Маршалл никогда не простит его.

– Хейли!

Но она убегает от него. Она больше никогда не посмотрит на него, как прежде. Никогда уже все не будет прежде.

Здесь ее дочь и Хейли боится за нее, прижимает к себе дочь, как только оказывается в белом коридоре.

– Ты в порядке?

– Всё хорошо! Где Элайджа?

– Я здесь.

Сначала они слышать его голос, а затем Элайджа делает шаг из тьмы. Сделать шаг к свету и все это сделала его племянница.

Он явился к ним, исцеленный благодаря Хоуп, голос которой смог пробудил его ведь она так много значит для него и его семьи.

Он явился в костюме, серой рубашке, лаковых черных туфлях, галстуке и носовом платке цвета бордо.

– Тебе нужно идти. Здесь не безопасно.

Неудивительно что Хейли боится за жизнь своего ребенка после всего пережитого Ада и ни на шаг не подпустит Элайджу.

Но это он. Это Элайджа Майклсон – настоящий, не тот зверь в крови.

– Всё хорошо. Это я.

– Иди домой, малышка. Скажи тёте Фрее починить кулон.

Хоуп исчезает в этом мягком белом свете и теперь они могут поговорить.

Синхронные шаги: он к ней, а она от него.

Элайджа молит о прощении : – Пожалуйста, прости меня.

Себя он точно не простит ведь помнит и знает зверя, которого мог держать под контролем, но именно благодаря этому зверю он утолял голод и насыщался кровью и ему было плевать, кого растерзает этот зверь.

Он не простит себя, а Хейли не простит его.

Никогда уже все не будет, как прежде.

Она молчит, исчезает в белом свете.

Исчезает, а Элайджа остается в одиночестве, в этом белом коридоре.

Хейли возвращается в мир живых, а он мертв.

Он одинок в этом белом коридоре с белыми дверьми за которыми хранятся воспоминания за его жизнь. За этими дверьми хранится весь свет и вся тьма.

Хейли такая горячая, словно сама только вернулась из Ада.… Это сводит с ума. Ее сводит с ума, но она дышит, вся в поту, обнимает дочь, уже в реальности, которая так напугалась за свою мать.

Он один в том коридоре.

Он боится, что причинит её боль. Не эту – ту, которой так жаждет, внутренний зверь, которой так упивается, почитая.

Сейчас он испытывает только боль.Боль выворачившая суставы, когда связки рвутся от крика в первую же секунду, и собственная кровь становится единственным воздухом. Он прошёл через эту боль однажды и проходил во имя семьи. Он знает, что не задумываясь убьёт любого, кто посмеет пробудить зверя за красной дверью или навредить его семье.

Хейли – Свет. Он не знает, почему она делает это, почему пришла и пыталась спасти, и раз за разом добровольно утопала. в его тьме, пока не выбралась на свет. Почему ей хватает отчаяния, чтобы по-настоящему л ю б и т ь всю искалеченность его души.

А может любила не душу, а образ?

Он знает только одно.

Когда его сердце замирает, а потом трепещет в груди от тихого скрипа двери.

Он лишь надеется, что однажды сумеет раствориться в свете.

Он слишком устал блуждать во мраке.

Хейли устала и уложив Хоуп спать сидела, думала смотря на свет ламп, каково же было ее удивление, когда Клаус пришел и вмешался в разговор. Может он и зол, что Фрея рискнула его единственной дочерью, но его брат все же жив, пусть и в бессознательном состоянии и все не так уж и безоблачно, но разум его стабилен. Сейчас Клаус даже и не думает, что Хоуп могла переступить порог и окажется за красной дверью, что он мотерять дочь и Хейли, ведь знал о монстре, барьером для которого и служила красная дверь созданная их матерью. Дверь сознанная, чтобы Элайджа не сошел с ума от всех своих ужасных поступков.

– Как я понял, ты всех спасла.

– Я бы не сказала.

– Ты проникла в разбитое сознание моего брата и увидела далеко не радугу и единорогов.

– Я вошла в красную дверь. Я пыталась спасти его, но увидела там резню невинных людей. Я думала, он нашел убежище в добрых чувствах, но он выбрал темнейшую часть себя.

– Ты знаешь кто мы. Каждый из нас чудовище. За годы мы совершили много бесчисленных злодеяний, но Элайджа совершил их только во имя семьи, поэтому он – самый лучший среди нас. И всегда был.

Элайджа один в белом коридоре и Элайджа как бы жив, но идти ему некуда. Не желает ничего видеть и слышать Он отдал ей свое сердце и оно уже не вернется. Она выпустила в его сердце стрелу и Элайджа, как мужчина принять эту стрелу в своем сердце.

Опуститься, прижаться к белой стене спиной.

Элайджа Майклсон не знает, что ему останется делать без нее. А что если бы все было иначе? А что если у нее никого нет кроме нее? Если она ушла, то он просто не знает, что делать. Готов ли он отпустить ее?

Здесь свет и одиночество.

Если бы Элайджа Майклсон не был в отчаяние, то не стал звать ее хриплым голосом закрыв лицо руки.

– Катерина!

Кричать, но он ведь обещал принять решение, разобраться в чувствах.

Но сейчас он мертв, а что если вместе с ним умерла и она? Что если больше никогда ее не увидит. В коридоре нет черной двери. А может вместе с этой тьмой исчезла и черная дверь, исчезла Кетрин. Исчезла, по-английски, не попрощавшись.

– Катерина! Это я! Прошу…

Скрип двери. Не нужно торопиться.

Так хочется обнять и чтобы на душе всегда была весна.

Он принял свое решение. Элайджа Майклсон по сути ведь должен быть однолюбом и с ним может быть счастлива женщина, которая не предаст и примет его и темную сторону, научится сдерживать ее.

– Я готов больше не терять тебя…

Не ожидал увидеть ее в белом испачканным кровью, с пораненным горлом и она рукой придерживает рану. Сделать шаг к свету и держаться из посоедних сил. Не упасть и оттолкнуть из последних сил эту красную дверь скотобойни, раствориться в мягком белом свете.

– Элайджа, я слышала тебя… Я не оставлю тебя… Я все еще здесь.

Он видел ее испачканную кровью с растерзанным зверем горлом.

Он видит ее настоящую, когда она ступила в этот белый коридор. Видел: ее карие глаза, оливковую кожу, упругие кудри, черный кружевной топ, узкие брюки и кожаные ботьльоны на высоком, тонком каблуке.

Странно, но именно Кетрин Пирс – его лекарство, она рядом.

Брюнетка сядет рядом с ним, вытянет ноги.

Может не стояло столько тратить сил, нервов и времени, ведь в итоге вышла такая нелепая, глупая ситуация, спутанные чувства и он опоздал тогда.

А сейчас желает вернуться к той, с которой был счастлив.

Сейчас у него есть только она и неважно, что оба мертвы.

Сейчас все будет иначе.

Сейчас, как бы глупо это не звучало, Элайджа Майклсон желает взять реванш у судьбы.

Сейчас он желает все исправить и исправит.

Сейчас его мало волнует, что ее руки немного холодные.

Им просто некуда идти.

Они просто вдвоем и держатся за руки.

Больше им ничего не нужно: тепло ладоней, взгляды и поддержка.

– Мне страшно было подумать, что я потерял тебя… Сестра исцелила мой разум и ты все еще здесь… Как такое возможно?

– Ведьма, Элайджа… Точно… Дело в ведьме! Возможно, Одри… Ведьмочка что-то сделала… Это не Пустота и ее трюки с синем свечением и запугиванием. Это что-то другое… Это какая-то связь, заклинание иначе нет объяснения того, что я все еще здесь. Ее ты тоже потерял, Элайджа и это, похоже волнует тебя больше, чем я. Я все видела и слышала.

– Мы оба мертвы, Катерина. Хейли никогда не простит меня. Я уйду, как только пустота будет повержена, а моя семья в очередной раз одержит победу.

– Но ты будешь молить ее о прощении, унижаться, да?

– Буду… Как ты выжила за красной дверью? Как ты там оказалась?

– И когда это Элайджа Майклсон стал таким слабым? Мне и вправду смешно…Из меня вышел очень даже симпатичный труп… Пустота заперла меня там… Эта чокнутую ведьму ты должен убить, как только вернешься, Элайджа. Тогда я тебе не нужна. Я могу идти…

– Моя семья найдет способ уничтожить Пустоту, ведь не было еще врага, которого не могла победить моя семья. Но, куда ты пойдешь, Катерина? Куда? Скажи мне!

– Спрячусь где-нибудь в твоем разуме, за любой из этих дверей. Честно, мне наплевать, где я останусь…

– Я себя никогда не прощу… Я предал любовь.

– Хейли не простит, а я такой же монстр, который прощает боль и простит. Ты думаешь, что я прощу, если благодаря тебе вернусь к жизни и ты сможешь быть со мной. Удобно… Но я не хочу жить, Элайджа.

– Я не знаю, что будет, если я вернусь к жизни… Я никогда не примирюсь с тем, что произошло… Я уйду, чтобы у Хейди была лучшая жизнь в которой не будет меня. Я знаю, что ты причастна к истории с беременностью Хейли и простил тебя.

– Ты же так жаждал воссоединения и искупление своей семьи, что я решилась на этот план « Н», но обернулось все не в мою пользу и я признала свое порожение. Но семью же ты воссоединил у тебя прекрасная племянница. О браво! Благородный Элайджа! Можешь продолжать винить себя и дальше. Можешь вновь укрыться за красной дверью, но, я останусь здесь. Потому что я не собираюсь смотреть на то, как тот, кого я все еще люблю разрушает себя… Можешь идти.

– Все еще любишь? После всего, что было? После того, что было за черной дверью?

– Там скрывалась твоя похоть и желания, но сейчас ты стабилен, исцелен. Всего того больше нет, как и красной двери. Я бы не позволила тебе вернуться, уйти за красную дверь и разрушить свой разум окончательно. У меня было мужчин и ты это прекрасно знаешь, но именно ты стал особенным.

– Я иногда размышлял, какой была бы моя жизнь не будь в ней семьи, за которую я так отчаянно сражаюсь. Не было бы той любви и боли, крови…

– Не было бы Клауса, который для тебя является всем… И если мы говорим откровенно, но стоило бы мне, ревновать тебя к брату?

Элайджа смеется, вытягивает ноги, подвигается ближе к ней, а она кладет свою голову на его плечо, взъерошивает волосы и он не против. Сейчас она рядом и никуда не уйдет. Она останется с ним, поддержит.

– А каким бы я был, не будь этой слепой преданности к семье? Как думаешь? У нас бы были тихие вечера у камина, лучшие сорта бургонского вина разлитые по бокалам, я бы читал тебе и обязательно бы стал музыкантом, как всегда мечтал.

– Элайджа Майклсон ты был бы идеальным мужчиной, поверь мне… Мечтать никто же не запрещает, Элайджа. Я же до сих пор верю, что мужчина, которого я люблю вернется и мы проживем вместе вечность о которой мечтали в тихом месте, я бы залечивала твои раны, дарила себя и прижималась к тебе, чтобы слышать сердцебиение.

Он молчит, ведь может все так бы и было в их маленьком, уютном мире на двоих.

Она сидит рядом и больше ему ничего не нужно. Он видит ее улыбку и она не оставит его наедине с этой болью. Кетрин касается его галстука цвета бордо, заглядывает в глаза и жаль, что он не может коснуться ее губ.

– Наконец-то у тебя нормальный галстук, Элайджа. Мне нравится.

– Правда?

– Я всегда говорю правду, дорогой.

– Сказала лгунья…

Им некуда идти.

Здесь они останутся вместе, в этом белом коридоре.

Здесь Элайджа останется с Катериной, крепко сожмет ее руки и не позволит уйти.

Здесь Элайджа будет с Катериной.

Здесь Катерина будет с Элайджей.

Им некуда идти и поэтому они остались здесь.

Сейчас стоя у гроба брата женщины семьи Майклсон настроены очень решительно. Фрея, как старшая сестра должна держаться и сделает все возможное, чтобы спасти Элайджу. Ребекка и Фрея готовы взяться на себя все темные дела и спасти семью. Им пора действовать. Фрея готова, как и Ребекка. Фрея и вправду рада, что сестра вернулась, что та поможет ей и познакомится с ее необычной любовью, но может Киллин впишется в их семью. Может эта любовь спонтанная, не правильная, но Фрея любит Киллин и это ее выбор. Выбор, который нужно уважать и принимать.

– Раз его разуму ничто не угрожает, я смогу вернуть его. Просто нужна большая жертва.

– Ты думаешь о том же?

– Убьём Пустую – спасём брата.

– Тогда за грязную работу.

– Если это вообще возможно. Если нет – придётся искать альтернативу. Ты не захочешь это слышать, но если выбор станет между Марселем и Элайджей – он уже сделан.

Конечно же, выбор очевиден и Ребекка не станет оплакивать его, ведь его слова о новой любви не были не пустыми. Он влюблен. Он готов на все, чтобы спасти Софию: столкнуться с Пустотой, с Клаусом. Его не интересует то, что нужно будет сделать, чтобы спасти Софию. Он сделает.

– Как её зовут?

– Её зовут София.

– Когда-то ты был готов на такое ради меня. Он сражается за любовь.

Откуда Ребекки было знать о Софии, но Марсель сражается за любовь и Ребекка узнала его секрет. Секрет, то, что в его сердце теперь другая. Ребекка отдает ему последний кол с отравленными шипами. Должна же ведь побеждать любовь. Ребекка верит в это, как и Марсель.