Текст книги "Три года счастья (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 59 страниц)

С того момента, как лишилась единственной семьи.

Клаус убил всю ее семью.

И как она сможет жить в этом мире, без них?

Сможет ли существовать без них?

Сможет ли она увидеть их лица?

Сможет ли она найти покой без семьи?

Нет.

Но так должно было произойти.

Клаус Майклсон не прощает.

Пятьсот сорок лет прошло с тех пор как их не стало, как они ушли, а Кетрин Пирс не может свыкнуться с этим. Их нет, а она до сих пор была жива, ходила по земле, потому что никогда не оборачивалась назад. После их смерти Кетрин Пирс осталась одна в этом мире. Он казался слишком жестоким и не справедливым. Она была зла на себя, на весь мир. Поклялась, что выживет ради себя и однажды отомстит. Она всё ещё чувствует. только, забыла, что такое любить заботится о ком-то… Во ней этого не осталось. Глупая человеческая натура – больше всего любишь того, кого потерял или оставил по собственному желанию. Кетрин Пирс любит того, кому причинила столько боли и страданий. Просто за все эти годы она научилась выживать любой ценой, а затем Елена заставила ее проглотить лекарство и Пирс стала человеком, что-то изменилось глубоко внутри ее. Она сильная будучи даже человеком, хотела защитить Джереми, которого убила в гонке за лекарством. Она выстрелила в Сайласа, а тот все же получил лекарство и она умирала от старости.

Умерла дважды и растворилась.

Может просто за все эти годы Кетрин Пирс растворилась в одиночестве и той части, которая любила не осталось. Нет, она осталась в ней просто Кетрин Пирс скрывает ее под маской безразличия. Верила, что когда-то маска спадёт, а пока она будет выживать, чтобы просто жить, чтобы снова видеть солнце пусть оно и не согревает больше ее лицо. Она будет жить.

Каждому нужна поддержка и любовь. Она любила, но всегда не позволяла стать любви у нее на пути, а теперь ее глупая, невыносимая человеческая натура вновь любит и ее словно магнитом тянуло к Сальваторе. Если раньше она могла не чувствовать всего этого, подчинять сердце разуму, то став человеком Кетрин утратила контроль над своим сердцем.

Она не может лгать, что ей легко отпустить семью, которую она любит.

С глаз катятся слезы, сжимает руки на окровавленной рубашке матери. У нее нет сил поднять голову, совладать с эмоциями.

Пять столетий она боролась с этим.

Боролась с тем, что ее семья и видеть их она могла только в своих воспоминаниях или на старинном портрете.

Жажда бороться.

Жажда жить.

Жажда жить всегда разгоняла застывшую кровь по ее венам.

Вдохнуть по-глубже.

Отпустить.

Отпустить, чтобы кровь исчезла и те, кого она любит обрели покой и больше не тревожили ее.

В последний раз коснуться лица матери, провести ладонью по влажной от ее слез щеки матери.

Закрыть глаза и отпустить.

Они исчезли.

Задыхается, сопротивляется, ходит по комнате.

Дышать, контролировать эмоции и повторять : « Ты всегда выживаешь.»

Прикована проживать свой самый худший день.

Это и есть Ад.

Все возвращается : кровь и боль.

Это всегда будет преследовать ее вечно.

Не показывать, что злоба берет над ней, сжать ладони в кулаки, чтобы никто не узнал, как же Кетрин Пирс ненавидит себя. Себя, за то что ее семья мертва по ее вине.

Если бы она умерла на ритуале Клауса, то все могло быть иначе. Не было бы боли и крови. Они бы остались живы.

Как она еще держится, но жажда жить и бесконечные мысли о том, что она должна жить, а другие умереть.

« Лучше умрете вы, чем я» – девиз Кетрин Пирс.

Смех. Она смеется смотря на трупы своих родных. Кто любил, тот поймет, какую боль она испытывает сейчас.

Все вернется, но смех – ее защитная реакция, но запах металлической крови ударил в нос.

Все.

Расправить плечи и короткими шагами направится к мужчине стоявшему в дверном проеме. Она сумела рассмотреть чернокожего мужчину в темно-синем брючном костюме, светло-синей рубашке.

Ухмыльнуться, попытаться заглянуть в глаза, коснулась ладонью его груди и это касание, кажется ей реальным.Мужчина молчит и Пирс сама скажет, сделает, то, что считает нужным.

– Красавчик, если это и есть Ад, то почему я не сижу на троне? М-м-м… Я думала, что здесь меня ждет личный трон? Где мой трон? Что-то я его не вижу, так что исправь это. Быстро. Жаль, потому что проживать один и тот же ужасный день вновь и вновь скучно. Интереснее было бы снимать кожу живьем или выдавливать глазные яблоки. Меня это не сломает. Я знаю, что всю мою семью убил Клаус. Они мертвы и я их отпустила.

– Подобное ломало других и я насыщался этим. Дело в том, что я питаюсь темными душами, вроде твоей. Ты борешься. Многие пытались, но бесполезно. Я знаю все. Знаю, о чем вы думаете, от чего бежите.

– Послушай, я была человеком. Была счастлива, но у меня забрали ребенка. Хотели принести в жертву. Я сбежала и обратилась в вампира. Убили всю мою семью. Я не жила, а скрывалась более пятьсот лет. По возможности веселилась и заливала мир кровавыми ливнями, думаю ты был счастлив, когда я отнимала души невинных. Было весело, правда. Ввязалась в историю с лекарством и проиграла. Милая Елена засунула лекарство в глотку. Та-дам снова человек. Лишилась силы и бессмертия. Умирала от старости и лишилась абсолютно всего. Моя дочь умерла на моих руках. Стефан Сальваторе – моя истинная любовь убил меня. Я умерла дважды.Можешь поздравить меня, потому что Кетрин Пирс проделала не легкий путь из человека в человека. Думаешь этим воспоминанием меня можно сломать? Попробуй! Ничего не выйдет. Ничего. Я переживала и намного худшее. Я Кетрин Пирс и я всегда выживаю.

Она наглая, самоуверенная и всегда смотрит в глаза и да, это может раздражать.

– Я попробую…

И в следующую секунду она опускается перед ним на колени и захлебывается подступившей в глотку кровью, пытается дотянуться рукой по шеи. Задыхается и терпит головную боль, не может закричать.

Пытается дышать,сражаться, но в глазах темнеет.

Ее тело упало прямо перед его ногами.

Ее победили, превзошли и это хуже, чем гореть в Аду.

У Кетрин Пирс новая цель и новая игра под названием : « Выжить в Аду.»

========== Глава 66. Эта любовь умрет, когда завянут сорняки. ==========

Потерять тебя, не узнать тебя, плыть без тебя -

Не добивай меня.

Ты говоришь глупости у самой пропасти;

Молю – отпусти, меня отпусти.

Разожми ладонь и я полечу, разбиваясь

О камни, может быть вылечусь я…

Бьянка – Вылечусь.

*** Шотландия.Эдинбург. 2015 год. ***

Аврора ДеМартель дала себе слова прошлой ночью , что это был последний раз. Последний раз, когда она подвела своего брата.

Аврора ДеМартель теряет себя.

Молчит, когда в окружении вампиров “ Стрикс” и ведьмы, спускается к завтраку и мило улыбается брату, думает, что неужели ее выпустили из клетки. Тристан пьет кофе, Айя нагибается, что-то шепчет и Аврора не может расслышать, только видит, как Тристан изменяется в лице, поперхнулся кофе. Айя ведь не может лгать, что Люсьен Касл желает встретится с ним. Но о чем говорить таким разным? Они ведь разные или есть, что-то, что может объединять их. Они схожи в мести.

Аврора срывается с места, вздрагивает одновременно с Тристаном.

– Брат, что-то случилось? Ты испачкался кофе? Ты обжегся?

– Все хорошо. Я сейчас переоденусь. Просто узнал, что кое кто желает встретится со мной.

Мне нужно идти, а ты будь спокойна. Айя и Адриана останутся с тобой.

Краткий поцелуй в щеку и Аврора вновь вынуждена разделиться с братом.

Пережить.

Не бежать, а быть запертой ради ее же блага.

Запертой под присмотром ведьм и Айи, которой еще недавно пыталась вырвать сердце.

Какие ее грехи могут видеть другие?

Все началось тогда, когда вы оба были детьми. Они были веселы и все считали забавой.

Только Авроре было больно и она винила себя в смерти матери. Ей восемь и она растет в окружении мужчин. У нее есть женщины, которые отвечают за ее воспитание и отец любит ее, но большее внимание он уделяет наследнику. Аврора ревнует и ворует кольцо отца, подбрасывает его в комнату брата, его его и находит стража. Граф избивает Тристана на глазах Авроры, которая плачет и останавливает все тем, что цепляется в брата и не отпускает. Должна же была она хоть что-то сделать.

Тогда она впервые подвела брата.

Самое забавное – она думала, что со временем все забудет.

Оба считаете, что жить смогут дальше.

Не выходило.

Слишком много грехов и крови в ее жизни.

Тристан всегда сражался за нее – единственную семью, а она его только подводила.

Она только подводила его.

Всегда.

Подводила отрывая головы и веселясь или плача днями вспоминая его, отреченную любовь.

Он ведь был рядом, старался утешить, клялся что все ответят. Все обернется в их сторону.

Не стоит.

Адриана пытается улыбнуться, только Айя запрещает ей близко подходить к Авроре и сама передает рыжеволосой вазу с черникой, предпочитает не видеть прозрачные слезинки на лице Авроры. Тристан всегда прятал ее в своих руках и объятьях. Защищал сестру, чтобы она не сделала. Тристан готов даже остановить планету, только бы его сестра улыбнулась и была счастлива, освободилась от всего этого.

Ваза летит в стену, разбивается на осколки, а темно-красный след от синих ягод испортил светлые обои.

Останутся пятна на обоях.

Останутся пятна в душе.

Слезы душат, что та закрывает лицо руками, опускается в кресло.

Виновата перед братом и может сейчас она может исправить.

Все, что может – уйти.

Она ведь побывала бежать в двадцатом веке во Францию и даже была счастлива с Люсьеном, который слепо любит ее на протяжении стольких веков.

Была.

Она сбежала.

Опять поставила точку и разбила сердце Люсьену.

Бежать.

Бежать и не останавливаться.

– Нужно это прекратить, – слетает с твоих уст.

Ощущает, как совесть когтями царапает стенки желудка, печени, поджелудочной, выкручивает кишки и главное сердца, крадется по внутренностям, завязывает все внутри в узел.

– То, что будет нужно предотвратить.

Рывок, магический барьер не позволяет ей переступить порог комнаты.

– Да, сбежать неивыйдет, – это все, что удается произнести вампирше.

– Мне нужно видеть, Тристана, – вскрикивает ДеМартель.

– Спокойнее, тебе нужно успокоится и Тристан скора вернется и вы поговорите, – произносит Айя. – Успокойся, прекрати плакать. Весь дом слезами зальешь. Тебе опять скучно?

– Я хочу все исправить, – шепотом.

***

София не выпускает из рук мобильный. Уговорить Люсьена выйти из автомобиля и зайти в ресторан не так то просто. Вряд-ли он желает встречаться с прошлым. Не желает встречаться с тем, кто избил его до смерти, считал слугой, ходячим куском мяса и его сестрой, которая только разбивала его сердце, а он любил. Любил и прощад Аврору, даже после того, как им казалось, что они были счастливы.

Были.

Люсьен не выйдет, каким бы смелым он не казался.

Смотрите, сам Люсьен Касл струсил и решился не выйти из BMW.

Не решился, хотя видел, как остановилась серое Audi, хорошо, что не лимузин. Тристан покидает автомобиль в окружении нескольких ввмпиров из сообщества.

Нога заброшена за ногу, в руках бокал белого вина, на ней платье цвета сапфира длиной ниже колена, белые туфли на высоком каблуке, клатч, который лежит на ее коленях.

Ловит на себе его взгляд – удивительное сочетание синено моря и шлеф дорогих духов, – он рассматривает на ее шее колье, целует руку Софии, что той даже становиься не по себе, спина покрывается капельками пота, вынуждена поставить бокал на стол.

Он всегда понимал с полуслова. Ухмыляется, видя, что за столиком предназначенным для четырех персон два места свободны.

– Мистер ДеМартель… Приятно познакомится. Мое имя София. Я помошница Люсьена, и он просил извиниться, за то, что задерживается. Он скора присоедениться к нам. Я заказала белое вино, а права выбрать ужин оставила за вами.

– Мы можем поужинать, потому что Люсьена нам придется ждать до начала следующего столетия, София. Блюда из рыбы отлично подойдут к этому вину.

А дальше София и не знает, что сказать, потому что Тристсн ДеМартель подобрал закуску только по запаху вина и подозвав официанта заказывает блюдо из рыбы, салаты с зеленью. Он рожден с голубой кровью, что течет по его венам и его растили подобающее. Он рожден аристократом и даже поражение примет с достоинством.

Оба знают, что дальше так продолжаться не может.

– Люсьен думает, что Майклсонов можно победить у него есть план, который реален и уже может быть воплощен в жизнь. Их семья сейчас слаба, как никогда, а ведьма по имени Алекс предсказала их падения к концу года и звучало это так : “Двух не стало, осталось три,но через год не станет и их.

Стоит сгинуть семье твоей

И явится Монстр Грядущих Дней”. Люсьен действительно изменился. Ради возмездия он изменился, а вы по-прежнему видите в нем все того же жалкого конюха, который влюблен в вашу сестру? Он любил ее и был искренним.

– Потому и я говорю, что у него ничего не выйдет в войне с Майклсонами. Люсьен жалок, ведь будь у него капля смелости он бы сидел за этим столом. Стоит ли мне доверять такому трусу? Вот где он сейчас?

– Тристан… Думаю руку жать ты мне не захочешь, ведь я так и остался конюхом, но после стольких столетий : “ Здравствуй. Рад тебя видеть снова. “

Не может? Слишком больно? Не хочет? Слишком привык?

Стоит за спиной ДеМартеля и запах одекалона смешаный с кровью, голос Касла не кажется такой уж и иллюзией.

Это и вправду он.

Наступил на горло своей гордости, а значит и ДеМартель пойдет ему навстречу.

А ради чего он затеял все это?

Все же пришел в ресторан прочитав последнее сообщения Софии : «Ты, жалкий ублюдок. Подними свой зад и иди сюда, если желаешь чтобы он согласился. Наступи на горло своей гордости или потеряешь все. Ты не можешь быть одним в этой войне. Не вынуждай меня тащить тебя сюда за шиворот твоей дорогущей рубашки.»

Женщины мог быть изобретательны, ведь на ее коленях, поверх клатча лежал мобильный переключённый в режим « без звука» и София умеет быстро набирать смс, при этом не забывая смотреть в глаза Тристану и улыбаться.

Стоят друг на против друга. Вампиры из сообщества вынуждены отступить. На Люсьене туфли любимой фирмы Тристана – Berluti, на ДеМартеле серый костюм от Brioni, на рубашке Касла запонки не иначе, как Atelier Yozu. Тристану и впраду интересно сколько миллионов Касл заплатил за эти запонки. Они не такие уж и разные, ведь в выборе часов они оказались схожи. Тристан замечает его часы, когда пожимает ему руку, а после Касл садиться рядом с Софией и демонстративно целует женщину в щеку. Patek Philippe – знаменитый швейцарский бренд элитных часов и на руках ДеМартеля и Касла часы именно этой фирмы, только разных моделей. Ценят одно и тоже, только вот Тристан ДеМартель родился с голубой кровью, которая течет в его жилах, а Люсьен Касл добился всего иным путем.

Разные.

Одинаковые.

Кто кого унижает?

Чистокровный аристократ или слуга, который теперь купается в роскоши.

– Нам есть, что обсудить, Люсьен.

– У нас один и тот же враг, против которого мы можем объедениться.

И София улыбается, понимает, что разнимать их сегодня не нужно.

Сегодня они договорятся.

Сегодня Аврора ДеМартель приняла решение.

Верное решение.

– Аврора? – Тристан морщится, видя силуэт своей сестры, которая спускается с лестницы.

Она не спит, ждала его возвращения и спускается в гостиную, она сама не своя, глаза мокрые от слез, помогает снять пиджак с его плеч и он то понимает, что разговор предстоит тяжелый.

– Как ты вышла, сестра?

– Свернула шею Айи, ведьма испугалась, потому что я сказала, что ее кожа ее семьи украсит фасад их дома, Адриана ведь так дорожит семьей и именно поэтому она здесь. Ведьмочка сняла заклинание.

– Все же Айя будет зла, когда очнется.

– Вечные уколы вербены не продержат меня долго. Ты знаешь, что бывает, когда мне становится хуже. Сейчас мне хуже и я нуждаюсь в помощи.

– Ты сильна, сестра. Что доставит тебе радость, только скажи… Я заклюл сделку с Люсьеном Каслом.

– Мне плевать,Тристан. Я не смогу и хочу, чтобы ты был счастлив без меня. Отпусти меня, брат… Запри где-нибудь, пока это не кончится… Пока я вновь не попыталась убить себя… Сжечь на солнце или вогнать кол в сердце… Или убила бы первого, кто встанет у меня на пути…

– Когда я нашел тебя во Франции ты казалась счастливой.

– Казалась… Ты же знаешь, как будет лучше…

– Лучше не ввязывать тебя во все это веселье…

А Тристан отбрасывает голову на спинку кожаного дивана. Знает, каково ему сейчас и Тристану просто нужно принять ее решение. Принять, не заплакать и принять, то, что теперь им нужно идти разными путями, лишится части своей души. Руки складываются в молитвенном жесте. Удобно уселась, поджала под себя ноги. Они были вместе на протяжении стольких веков и вряд ли Тристан сможет без нее, но понимает, что сейчас и вправду должен отпустить сестру, запереть, чтобы она не лишилась остатков своей души. Она улыбается, но все же не скроет слезу выступившую на ее лице. Она должна потерять брата, чтобы он в этот раз смог жить. Она молит отпустить, и он отпустит, а пока Аврора сжимает его ладонь, кладет голову на плечо.

– Тристан, ты моя единственная семья. Я буду любить тебя, пока сорняки не завянут. Прости за всю боль…

– Давно простил, сестра. Я сделаю все во благо. Ты вылечишься. Тебе станет лучше…

В этот раз она все исправила.

Их тени – боль.

*** Новый Орлеан.2015 год. ***

Любить, пока сорняки не завянут.

Элайджа Майклсон добит.

Ему все еще больно.

Больно, потому что его брат проклял Хейли и дочь она может видеть в полнолуние. Он искал лечение, но заклинание Далии усовершенствовано и ведьмы молчали или говори, когда его ладонь сжимала их горло, что не могут ничем помочь и за такой ответ расплачивались своей жизнью.

Хейли не забыта.

Сегодня Элайджа Майклсон забрал у ювелира отреставрированные украшения, которые лично искал несколько дней, бродя в месте, где она обратилась в волчицу.

Элайджа Майклсон потерял ее.

Но каждое полнолуние приходил, ждал ее, заключал в свои теплые объятья. Лечил ее объятьями, а она ненавидела Клауса все сильнее и сильнее. Улыбалась, только, когда видела свою дочь.

Его добили.

Теперь все кажется не таким веселым, да?

Потерял Джиа, так и не узнав ее. Видимо только Марсель видел как ему грустно и кажется, Элайджа боялся прощаться, только сжал в ладонях скрипку, надеясь, что она освободилась и птицей улетела в небеса. Разжал ладонь и отпустил ее в небесах. Она обрела свободу на небесах. Только вот Элайджа желает верить в это, а не в то, что ее душа потерялась.

Ненавидит своего брата и с каждым прожитым днем.

Его ведь так и не починили.

Фрея устраивает очередной семейный ужин, после того, как укладывает племянницу спать, но ее братья сидят на противоположных сторонах стола и молчат.

Никлаус ест мясо под гранатовым соусом, благодарит сестру за ужин, обнимает, а Элайджа разжимает ладони в которых сжимал столовые приборы, встает из-за стола и уходит.

Он даже не притронулся к еде.

Элайджа постоянно грустит, задумчив и не простит, потому что Клаус разрушил семью, отнял тех, кто ему дорог. Элайджа Майклсон ненавидит своего брата.

Фрея боится, ведь в доме раздор и просить помощи ей не у кого. Не так уж и давно она вернулась к своей настоящей семье.

Клаус знает, что его брат вылечится от этих чувств и простит его. Всегда прощал, только ему нужно время. Всегда прощал. Уходил и возвращался в семью.

Клаусу нужно было уничтожить врага и защитить свою дочь и ему правду наплевать на случайный женщин, которые делили с Элайджей постель или Хейли, которая страдает, хотя вообще могла умереть и сейчас бы не дышала , только из-за того, что отняла у его единственную дочь.

Но Хейли слишком многое значит для Элайджи. Он потерял Джиа, которая не просто была случайной и с которой он делил постель, потому что ему нужно было отвлечься, а для мужчины – женщина самый верный способ отвлечься и растормошиться. Джиа была слишком добра и невинна, талантлива. Она умерла по вине Клауса. Мать ребенка Клауса страдает по его же вине.

Элайджа Майклсон постоянный.

Элайджа Майклсон всегда выбирает семью.

Клаус знает это и пока отпускает его. Пусть уходит, страдает, сидит в одиночестве в кресле, в своей комнате, не спит до утра и пьет бурбон.

Элайджа любит свою боль и страдания и раз за разом находит их.

Каждый раз стоит у пропасти и готов сорваться, лететь вниз.

Может быть вылечится?

Может ему нет места и он ненавидит себя?

Может разобьется и вылечится?

Может отпустит и станет легче?

Может быть ему нужно выговориться?

Но кто его поймет и выслушает? Кто так же, как и он ненавидит его брата? Может она и была права, говорила честно, просила выбрать ее и любовь, а не обезумевшего брата. Что было бы, если Элайджа не ринулся спасать брата, уговаривал спасти жизнь Хейли и ребенка, переживал всю боль, лишняя кровь на руках и то, волки, то, как Хейли поступила, растоптала его чувства, использовала и вытирала о его ноги.

Понял, только уже слишком поздно.

Понял, что все это можно описать только одним словом – грязь.

Больной.

Честно, сумасшедший или больной, повернувшийся на одержимости семьей, ведь Хейли похожа на суррогат искаженных представлений о воссоединении, которые Элайджа довел до крайности и маразма за тысячелетие этой идеи. Идеи о исцелении и воссоединении.

Иными словами – « грязь».

Погряз в этом болоте.

Погряз в грязи, испачкался и потерял часть себя.

Солнце ушло за горизонт, но Элайджа Майклсон не спал, присел в кресло, рядом, на полу стоит недопитая бутылка бурбона. Он не выпил вчера, но до допьет до наступления этого рассвета.

Добит.

Вылечится ли?

Не может не вернуться в к этой черной двери, но не для того, чтобы целовать ее теплые губы, удовлетворять свои потребности.

В этот раз причина иная.

В этот раз ему нужно выговорится той, что поймет и выслушает, возможно посмеется в лицо, унизит его, ударит и скажет, что права. Пусть добьет или вылечит.

Ему нужно прийти в себя.

Ему нужна правда.

Глаза закрыты.

Белый коридор.

В нем есть пустота, которая не дает покоя.

И он ищет ее руки, несущие исцеление.

Может быть они исцеляли друг друга.

Когда перед ним все в черно-белом цвете и Элайджа наталкивается на тайный уголок его памяти, касается ручки и пытается открыть эту черную дверь что-то идет не так. Кто-то подпирает ее изнутри, не желает впускать.

Она боится и борется, подпирает дверь плечами, боится, упирается, думает, что это Ад и сам Дьявол пришел, чтобы мучить ее душу.

Кетрин Пирс борется до конца.

Кетрин Пирс никогда не сдается.

Сейчас она не желает впускать Элайджу Майклсона, а он так боится потерять и ее. Потерять

и отпустить даже в уголке своего разума.

Он не уйдет, подождет, но войдет в эту дверь.

Не сдастся так быстро.

А что между ними было?

Хороший секс, ее слезы, признания и это было веселье, когда они убивали и питались, была ложь и правда, искренность, улыбки, касания, сжатые ладони, тепло, взгляды.

Они были настоящими и та боль, тоже настоящая.

Нелепо вышло.

Он оставил ее, потерял, так и не узнал настоящую. Не узнал, что она была искренней и могла вновь полюбить того, кто защищал ее и заботился, мог обеспечить ей место в вампирской иерархии и вряд ли бы кто-то посмел прикоснуться к женщине Элайджи Майклсона. Даже бы Клаусу пришлось смириться с выбором брата, а ей бояться жить со своим злейшем врагом под одной крышей. Но Элайджа был бы рядом и страх бы покинул ее и сердце вновь бы поверило в любовь. Он бы точно смог сделать так, чтобы она не боялась, не отпустил бы. С ним не нужны никакие маски.

Сейчас она бы даже не посмотрела та то, во что превратил себя Элайджа Майклсон, не просто упал на дно, он начал быстро и резво закапывается в ил.

Потерял или просто боится быть счастливым?

Кетрин Пирс как лекарство для Элайджи Майклсона.

А теперь это кажется тяжелейшей формой зависимости.

Оставил в реальности, а здесь не смог.

Что, если его руки больше не обнимут ее, а она не согрет?

Он привык ощущать теплоту ее дыхания на своих ключицах, ее руки, которыми она обнимает его пресс, прижимается сзади, когда они просыпались в одной постели и тогда он был уверен в то, что Кетрин Пирс.

Она привыкла тому, как он целует ее упругий живот, когда они занимались любовью, это был не секс. Кетрин Пирс поняло это. Поняла, что это и есть другая сторона любви, которую она и не знала. Постоянно боялась и бежала, а в итоге боялась потерять его и боли. Была только его и запах волос, шеи и его влажные дорожки поцелуев, от которых она прикрывала глаза. А когда сжимала его ноги своими. Во вздохах и запахах. В поцелуях и в кусании губ, крови. Она чувствовала , что с ним что-то еще больше. Это был не секс. Это было наслаждения и одно чувства на двоих

А сейчас?

Влюблены.

Не друг в друга.

Или эти чувства сильнее всего?

И это бы пора прекращать.

Ему прекращать возвращаться к этой черной двери.

Ей просто не вспоминать и жить дальше.

Не могут друг без друга, и поэтому оказались в замкнутом круге боли, у самой пропасти.

Эта любовь умрет, когда завянут сорняки.

Сорняк в его разуме.

Сорное воспоминание в ее голове.

– Последний раз ты входишь в эту дверь, Элайджа Майклсон, – а в голосе неуверенная дрожь.

Из их двоих Пирс явно смелее, но в этот раз дверь поддается и он вправе переступить порог комнаты.

Шаги.

Его шаги и этот стук каблуков мужских туфель она узнает.

Думала, что потеряла его навсегда, а сейчас он стоит перед ней.

Через какое-то время он понимает, что она не спит как должно было быть, стоит перед глаза влажные от слез. Она плакала, но Элайджа не желал, чтобы она плакала и грустила. Тогда почему она плачет? Возможно, это плачет его душа? На этой скомканной постели в остались только воспоминания о поцелуях со вкусом кленового сиропа, пульс, учащенное сердцебиение и вагоны недосказанности.

« Прощай, Катерина.» – остро режут ее сердце, когда она заглядывает в глаза цвета виски.

Сейчас не уйдет.

Сейчас узнает все о ее боли и чувствах, то, что она хотела быть с ним до конца.

Реален ли тот, кто отпустил ее?

Пару шагов в его сторону и как прежде коснуться ладонью его лица, а Элайджа, как прежде сожмет своей теплой рукой коснется его лица, проведет пальцами по складке кожи рядом с ухом, по скулам и щеке и только тогда поймет, что он реален, здесь, а его голос окончательно протрезвит ее.

– Элайджа, ты здесь… Рядом… Это и вправду ты…

– Катерина, я не желал видеть твоих слез… Я не смог выбросить тебя из своего разума. Я здесь, чтобы сказать тебе, что Никлауса не спасти и ты была честна в своих чувствах, Катерина… Слишком поздно молить о прощении и я повяз в грязи… Грязи… Мне нужно, чтобы ты выслушала меня…

– Я знала, что была права, Элайджа, а ты отпустил меня… Ты идиот, а я стерва… Я дрянь, Элайджа и столько всего произошло, что уже слишком поздно…

А в последний ли раз Элайджа Майклсон переступает порог этой комнаты?

========== Глава 67. Из Ада не ходит прямой поезд. ==========

У женщин странная привычка: прижимать к сердцу нож, который нанёс им рану.

Джером Клапка Джером.

*** Новый Орлеан. 2015 год.***

Прожить жить впустую: во лжи, не обращать внимания на мимо пробегающих людей, не любить.

Так долго…

Попасть в паутину лжи и одиночества.

Стоят посреди комнаты в которой только он и она и смотрят друг на друга.

Сейчас она плачет, а он не сможет уйти.

Не сможет.

Сам ведь пришел и все рассказал.

Сам ведь растерзал душу, а сейчас ищет исцеления.

– Зачем ты сказал мне это Элайджа? Я могла бы простить тебе любую другую женщину, но Хейли, не ту, которая внесла в твое сердце грязь, – Майклсон падает на пол от ее удара, сплевывает кровь, а Кетрин шипит.

Если нужно, то она будет его бить.

Бить, чтобы он пришел в себя. Бить по лицу, хватать за пиджак, крепко удерживать своей цепкой хваткой за плотную ткань пиджака и смотреть взглядом полыхающей ненавистью и ничем больше.

Только бить и царапать кожу.

Стерпит.

Жаль, что убить его не может.

Убила бы.

Точно убила бы.

Тело болит от ее ударов Пирс, но хуже задетая гордость. Элайджа Майклсон растоптал свою гордость и погряз в грязи.

Словно с цепи сорвалась.

Счастье разрушено.

Просто психически нездоровая стерва.

– Ты знал, что моя дочь умерла, потому что Тайлер Локвуд укусил ее? Надя нашла меня, а я не была хорошей матерью, Элайджа. Ты ценишь семью, а я не знала, даже, как говорить с Надей. Понимаешь, Елена влила мне в глотку лекарство и я стала никчемным человеком. Я желала убить ее, и милая Елена сказала мне, что ты оставил меня, потому что я изношенный товар и никому не нужна. Она настроила тебя против меня? Милая, невинная Елена. Как ей это удалось?.Поэтому я желала убить ее. Елена Гилберт отняла у меня все! Я не Ангел! Она сказала, что я не стою тебя, Элайджа. Потом я желала убить себя, сброситься с башни, чтобы не умирать от старости и знаешь Стефан Сальваторе спас меня и я у нас была незабываемая ночь любви. Я решила, что в нем есть то, что ты давал мне – защита и забота. Но ты оставил меня, а мы ведь могли быть счастливы. Это крутится у меня в голове. Как и то, что переселив свой дух в тело Елены, желая жить, я только обрекла свою единственную дочь на смерть. Мне было тяжело надеть маску и смотреть на все этого. Дрянь. Я дрянь! Такой ты меня желаешь видеть? Невыносимой стервой?

Злоба.

Агрессия.

Бешеные глаза.

Такой ее и вправду стоит бояться.

Бояться того, что она не отпускает, хватает за ткань пиджак, швыряет в стену, а Элайджа только и может посмотреть ее, коснуться разбитой губы и руками стереть кровь.

– Ну, само собой, правильный и идеальный ступил в грязь и погряз в ней.

– Катерина… Я заслужил всю эту боль… Никлаус разрушил семью, я поклялся, что не встану на строну… Но я лгу… Лгу самому себе…

– Так ли это? Ты побежишь его спасать, Элайджа, потому что так было и будет всегда… Ты простишь его…

– Клаус проклял Хейли, разлучил ее с дочерью, убил Джиа и заставил меня смотреть, как она сгорает заживо, разрушил семью…

– Тебя добили… Поздравляю! Клаус, просто делал, то, что делает всегда – рушит. Все разрушено, а ты вновь будешь все чинить.

– А что ты чувствуешь?

– Уходи! Я ненавижу тебя. Посмотри во что ты превратился, Элайджа. Ноющее нечто, самоуничижительно относящееся к себе, и сказала бы: «Прощай». Я бы сказала «Прощай », такому мужчине, нашла бы другого. Со мной ты таким не был. Где твое достоинство и гордость? Ты ведь понимаешь, что Хейли даже мизинца твоего не стоит? Вот, что значит один раз стать в грязь. Ты же знаешь, что я говорю правду. Уходи и

– Я впустил ее в свое сердце.

– Как и меня… Меня ты ведь тоже не можешь отпустить.

– Без тебя мне нет места и я так ненавижу себя. Я сдался. Я уничтожил себя. У меня ничего не осталось.

Элайджа Майклсон – олицетворение спокойной, морозной и снежной зимы, тот кто скрывает свои эмоции за маской невозмутимости добит.

Упал на колени. Поддался под напором боли и сдался, не выдержал.