Текст книги "Три года счастья (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 59 страниц)

– Кетрин? Что случилось? Боже! Ты голая! Надеюсь, тебя никто не видел в таком виде?

– Мне нужно в душ и принеси одежду. Ты одна, Амбер?

– Одна. Дочь в школе, а муж работает. Мер Доновон в медовом месяце и Сед замещает его.

– Голубоглазый-Метти женился и стал мером… Я бы поперхнулась будь у меня во рту вода иди еда… Ладно, мне плевать… Ванна…

– Ты надолго и естественно никто не должен знать.

– Ты умная и это твой плюс, милочка. Нет, я уезжаю. Навсегда. Я никогда не вернусь сюда. Мне дали второй шанс на жизнь и я точно не буду тратить его на личную месть… Так, расскажешь мне все новости, за бокалом вина?

– Красное сладкое и десерт. Я помню. Так, расскажешь, что случилось.

– Я умерла, была в Аду, стала королевой и даже обзавелась союзниками, пыталась спалить город дотла, но геройство Стефана Сальваторе подпортило все и я сгорела вместе с ним в Адском пламени, была заперта в разуме Элайджи Майклсона, который как бы мой бывший или остался в моей сердце навсегда.

– Типичная ты…

– Типичная я… Знаешь, я думала, такие преданные слуги остались только в средневековье.

– Извини, но я с не служанка. Ты спасла моего ребенка и иначе быть не могло. Я помогу тебе покинуть город.

– Спасибо, милочка…

– Прогресс, ведь стерва Кетрин Пирс научилась говорить спасибо.

– Я просто в безвыходном положении. Ты же понимаешь, что это было только один раз, когда я сказала спасибо.

– Прекрасно понимаю… Иду в душ, а я принесу полотенце и возьму швабру… Здесь кровь…

Кетрин Пирс оставляет кровавые следы по пути к ванной.

На своем жизненном пути Кетрин оставляет только следы крови. Даже тьму зальем багровой кровью, потому что она плохая, стерва выживает.

Плохая.

Черная.

У Кетрин Пирс девять жизней словно у кошки.

Дикая, изворотливая, черная, свободная кошка.

Только эта кошка вернулась, подранной, потрепанной, подбитой, разбитой, измученной, вымотанной одинокой и даже исхудавшей.

Эта кошка не прощала и царапала своими острыми когтями.

Эта кошка тратила свои жизни впустую, желала только мщения.

У этой кошки всего осталась одна жизнь.

Одна жизнь, чтобы жить и простить.

Шум воды впервые так сильно давит ей на уши. Ей нужно прийти в себя и смыть кровь.

Смыть кровь, как бы вновь стать не только внешне чистой, но и внутренне.

Загустелая тишина заползала в уши вместе с этим паром. По стенам стекала душевой кабины, щемится тоска. Вместе с горячей водой расползалась и кровавая лужа у ее ног. Встреча с Пирс нарушила чётко продуманный план на день Амбер: она жутко боялась последствий и гнева Пирс, которая только недавно вернулась в мир живых. Амбер смирилась с присутствием нежеланной гостьи в не доме.

Принятый душ, свежесть и свобода, с утра алкоголь ведь не могла она быть трезвой. Она и так обиженна растоптана, униженна. А ведь это только ее вина. Вина стервы Кетрин Пирс. Она заставляла подчиняться, выполнять её приказы, следовать за ней по пятам своих союзников, калечила, убивала, унижала, предавала, иногда, избежать невинных смертей, лишь бы сохранить мир. Но сейчас все иначе. Сейчас все должно быть иначе.

Сейчас она встряхивает копной мокрых волос, поправляет халат и берет в руки бокал красного вина из сладостей были только венские вафли и она не оказывается. Только видимо зря Амбер возвращает ей белый iPhone. Амбер возвращает ее прошло и как не странно мобильное устройство еще работает, только аккумулятор разряжен. Разряжена и она, сил нет. Сейчас она тоже устала и включая устройство желает увидеть хоть какое-то сообщение от него, но переписка с e.m заканчивается ее голосовым сообщением. Ей и не нужно объяснять, почему он не ответил, только вот сообщение прочитано. Взгляд Пирс невольно цепляется за фотографии, спрятанные под рамкой. Семейные фотографии и как бы она желала, чтобы подобные фотографии были и у нее с Элайджей – милые семейные фотографии. Только есть два огромных но: во-первых вампиры не делают фотографий, во-вторых Элайджа не с ней и она давно послала любовь к черту и даже не знает ответы: Где он? С кем он? Электрошок возвращает ее к жизни. Нужно держаться. Она судорожно сжимает бокал вина, закусив губу, и смотрит на сияющие лица на фотографии. Она помнит сладостное свидание, предложение, когда он убил ради нее и она сжимала его окровавленную ладонь, когда они обедали вместе в Италии, помнит все его поцелуи, когда вместе сидели до утра и у них была одна бутылка виски на двоих и они были вместе, посылали весь мир к черту. Нет, они не были пьяные – они были по-настоящему счастливые.

А кто они сейчас друг другу?

А в чем ее вина?

Вина в том, что она любит?

Притворяться дальше, что не любит.

Притворяться дальше, что все хорошо.

Теперь у нее есть возможность хранить воспоминания в этом мобильном, которые до сих пор греют душу, которые гасят тлеющее в груди отчаяние, которые оставляют в лабиринтах сознания искорку надежды. Одна искра, если подуть может обратиться в пламя. Может, всё ещё можно отмотать время назад и вернуть цветущую улыбку на ее губах, ведь с ней был именно тот мужчина, с которым не нужно притворяться. Что всё ещё можно снести стены, выстроенные между ними. Что всё ещё можно воскресить их любовь, затаившуюся под рёбрами изранившей сердце.

Не все так просто и та не ошиблась, когда набрав заученный наизусть номер слышит, что номер заблокирован.

Забыть, потому что прошлого не вернуть.

Ничего не вернуть.

Кетрин, после короткого разговора с Амбер и рассказанных ею новостей, садится на кровать, натягивает на себя брюки, майку цвета спелой вишни, обувает ботильоны и куда же без кожаной куртки и украшений. Привести себя в порядок и косметика сейчас и вправду ее спасение, ведь не каждый день возвращаешься из мертвых. Она и вправду напоминает черную розу, а цветок напоминает ее собственное сердце – черное, замершее, выцветшее, безжизненное, мертвое. Там лишь сгустилась темнота и всепожирающая пустота.

Она готова идти дальше.

Она готова покинуть город, но сперва, ей нужно попрощаться.

Элайджа сейчас отравлен чувством вины, от которого поможет избавиться разве что сама смерть. Но он, как известно, бессмертный. всемогущественный первородный, который может убить любого. Он прожил столетия воин и становления королей и их падение. Он видел рассвет и закат империй. Он встречал тысячи людей, охотников, ведьм и колдунов, оборотней, вампиров. Влюблялся дважды, а женщин у него было бессчетное количество раз. Ему не один раз разбивали сердце, и казалось, боятся уже нечего, ведь так? Нет, у Элайджи Майклсона есть один гибельный страх, который зашит под кромкой рёбер черными нитями, который разъедает его изнутри. Он боится остаться без семьи, которую оберегал столько столетий. Еще больнее отпустить брата. Еще больнее осознавать, что это последние братское объятие. В последний раз он охватывает руками брата и прижимает к себе. Клаус остается без опоры, того, кто всегда поддерживал и направлял его, останавливал, но на этом пути Клаус должен быть один. Элайджа остается без семьи – смысла своего существования. Элайджа останется один совершенно не зная, как существовать вне семьи. Как он может быть спокоен не зная где и как его брат. Всю свою жизнь он жил надеждой и верой в силу семьи, спасения Никлауса. Не может заглушить боль в душе. Не представляет свою жизнь без семьи, дорогих ему людей. Элайджа Майклсон мог понять своего брата, как никто другой.

Сегодня Элайджа Майклсон в в последний раз видит и обнимает своего брата.

Сегодня Элайджа Майклсон задумал совершить самоубийство.

Сегодня Элайджа Майклсон умер.

– Элайджа, ты всегда был хранителем нашей связи и из-за этого ты будешь чувствовать больше всех боль. Когда случится неизбежное и у меня, лишенного влияния семьи, будет рецидив и спираль хаоса и кровопролития, ты должен оставить меня моей судьбе. Если ты придешь спасать меня, как делал это много раз до этого, наш враг будет только на шаг ближе к моей дочери, а я не могу этого допустить. Так что, брат, когда придет время, я умоляю тебя, отпусти меня.

– Даю слово.

Когда Элайджа был маленьким мальчиком, наслаждался беззаботным детством, в окружении братьев и сестрер он помнил, что мать учила его слушать сердце и порой уступать рассудку. Отец воспитывал сына в строгости, воспитывал война, воспитывал достойного сына, который не пощадит врагов, тех, кто посмеет напасть и наврелить их семье. Элайджа таким и вырос – тем, кто защищает свою семью. Он помнит, как впервые взял Кола на руки, как разговаривал о жизни с Финном, как Ребекка подала сырое мясо и все смеялись над сестрой, а он утешил, как играл с Хенриком и делал для него игрушки из дерево, как учил Клауса стрелять из лука, владеть мечом и как на них общали внимание женщины, когда она уже были не юнцами и главное, что Элайджа помнит улыбку Татии и какую боль принесла ему первая и последняя любовь. Помнит, как и впервые убил, как ему хотелось скрыться под землёй от этого проклятого клейма монстра, когда мать сделала их вампирами, а вот монстрами они стади сами. Мать не рассказала ему о красной двери и том, что он убил свою любовь. Эстер не представляла каково этого было бы ее сыну понять, что он убил Татию. Он бы не выдержал этого. Эстер помнит, как он был ребёнком – беззащитным, растерянным, брошенным. Для него он всегда останется ребенком для нее. Эстер желала только защитить Элайджу создав с помощью заклинание красную дверь – психологический барьер, за котором скрывались все его ужасные поступки. Эстер, как любая любящая мать желала защитить своего ребенка. Мать так и не смирилась с мыслью, что дала жизнь монстру и не одному, а все из-за того, что по вине умер Хенрик, а больше Эстер не желала пережить потерю ребенка. Сдавленный крик убитого горем мальчика пророс в сердце взрослого мужчины на руках котоого был труп Татии. Помнит крик у красной двери. Мучительная боли, которая превратила его жизнь в Ад. Тянущиеся год за годом, век за веком, заполняли сердце лишь беспросветной тревогой, не давая надежды на выздоровление и покой. Элайджа был болен, тяжело болен, скрывал все свои грехи за красной дверью. Потому что глубокое горе не излечить временем, даже вечностью.

Он делал всё возможное и невозможное ради семьи, наступая себе на горло, вытягивая из себя последние силы, чтобы уберечь свою семью и наказать врагов. Чтобы каждый заплатил за свои поступки кровью. На протяжении столетий Элайджа замуровывал отголоски чувств на дне своего сердца, чтобы избавиться от страданий и закрыть все грехи за красной дверью.

Элайджа с грустной улыбкой вспоминает слова матери: «Однажды, сын, стена в твоем сердце рухнет и разрушит ее жннщина, которую ты полюбишь и которая будет всегда рядом и примет твою темную сторону, сможет ее контролировать и ты будешь улыбыться.».

Да, он встретил много женщин, но след оставили в его сердце только две и двух же Элайджа и потерял и не знает, как с этим мириться. У него не осталось в этой жизни никого дороже семьи с которой он вынужден расстаться, чтобы побороть очередного врага, но главное, что будет спасена его племянница – Хоуп.

От этого расставание с семьей каждому из Майклсонов становится только тяжелее. Винсент может и сочувствует, а может и рад избавить Новый Орлеан от Майклсонов. Ведьмак и так запутался, но главное избавится от Пустоты.

– Ты хочешь поместить Пустую в одного из нас?

– Одного не хватит: будут нужны четверо.

Их семья – как океан: засасывает все и всех в свои личные проблемы.

Без шансов.

Испытание не по силам Майклсонам. Испытание, которое не выдержит живой человек.

Испытание – разлука. Вечная и неизбежная.

Элайджа с этим не справится и легче убить себя, умереть

Испытание не по силам Элайджи Майклсону, но это еще ничего, по сравнению с разрывом с

Хейли Маршалл и осознание того, что ради этой женщины, любви к ней он не только растоптал свою мужскую гордость, предал брата, стерпел ревность и уважал ее выбор, когда та сказала, что желает быть счастливой с Джексоном, но упрекала видя, какой доброй и искренней была Джиа и ее любовь к нему. Хейли должа была быть счастливой, а ему страдать и даже запрет быть с другой женщиной.

Он даже ради Катерины, которая была важнее, чем Хейли не делал подобных вещей. А как, Элайджа защищал Хоуп. Ведь если не он и его уговоры Хоуп могла бы не родиться, а Клаусу было бы наплевать на то, что ведьмы убили какую-то бывшую на ночь с его ребенком. Ему всегда ведь было наплевать.

Элайджа всегда спасал и защищал Хейли, потому что дал слова.

А как Хейли отплатила ему?

Страданиями, болью, метаниями и тем, что он морально опустился, унизился ради этой женщины.

Осознавая это Элайджи хочется биться головой о стену, разгромить весь особняк и лучше бы он позволил бы себе быть счастливым с Катериной, которая просто любила и отдавала всю себя, принимала его темную сторону и сдерживала ее, а Клаус бы сам разобрался с этой проблемой.

Теперь он словно горит в Аду и лучше бы в Аду он горел из-за Кетрин Пирс, ведь с этой женщиной и не в Ад и не в Рай.

Это было ошибкой. Отношения с Хейли Маршалл и эта запретная любовь.

Теперь он широко раскрыл глаза и осознал, принял, что любил не Хейли, а свои боль и страдания и просто привык так жить – страдать и сражаться во благо и имя семьи.

Эта женщина и любовь к ней была ошибкой.

Это больно.

Это точно конец их отношений.

Конец и останется только: забыть и отпустить.

Элайджа больше не желает помнить ее. Не желает помнить: всю любовь и боль.

«Ты должен сделать всё, что в твоих силах, чтобы бороться за любовь и семью. Ты должен поставить точку и убить себя. Ты должен забыть Хейли и никогда не возвращаться к ней. Никогда. Так лучше ».

– Я хочу, чтобы ты знал, что-то, что случилось в кулоне, не отнимает у нас то, что было между нами.

– Я знаю, все кончено.

Элайджа говорит, что это конец и Хейли страшно терять его и она продолжает бороться за Элайджу. Глядя в его потухшие глаза. Чувствуя его пронизывающую боль. Умирая на стеклянном крошеве его скрытых желаний. Он знает, как никто другой, что в любви не бывает легко. Тебе приходиться принимать острые удары ножа, чтобы заслужить один глоток горячей любви. Элайджа был готов пойти на всё ради Хейли Маршалл, а сейчас это конец. Хейли может и эгоистка, но ей страшно слышать, что больше они никогда не будут вместе. Она ведь сама избегала его, хотя зная, что все они моестры. Она не простила, а он уйдет. Они оба виноваты, ведь Хейли любила только образ рыцаря, благородного мужчины в костюме и галстуке и он просто был удобен для нее, а для него она была важна, способ объединить семью.

– Кем бы мы не были, мы с тобой были обречены. Я не мог стать тем, кого ты хотела видеть. Теперь лучшее, что я могу сделать для тебя, это исчезнуть.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Впервые в сердце Элайджи порвалась струна, когда Хейли оказался на грани жизни и смерти. Тогда ему было страшно. Страшно ему и сейчас. Он на коленях не будет умолять ее вернуться, глядя на нее и глотатт солёные слёзы. Ему впервые казалось, что он умрёт вместе с этим прощальным поцелуем в губы, если с ним что-то случится, то Хейли не узнает и будет далеко. Нет, не казалось – он был уверен, что как только Пустота будет внутри его, то он убьет себя, ведь не может жить без семьи.

Хейли запомнит их первый поцелуй.

Элайджа запомнит их прощальный поцелуй.

Когда Элайджа терял тех, кого любит, осколки сердца откалывались раз за разом. Раны не успевали затягиваться, оставляя глубокие шрамы и запутанный клубок страданий. Привык страдать, а сейчас в последний видит свою семью и Хейли с племянницы. Их последние минуты вместе, а взгляды пропитаны болью. На протяжении почти тысячи лет Элайджа никому не открывал своё сердце в надежде, что в его жизни больше не будет людей, которые отнимет судьба или убьет брат. Надежды рухнул и глядя на сестру он помнит ее слова: – Элайджа, ты знаешь, каково быть разделенными. Сначала свобода оживляет, но в один день ты неизбежно просыпаешься с этой ямой в желудке. Это тупая боль потери единственных людей, кто любил тебя.

Они теряют тех, кого любят и Ребекка хоть как-то желает разбавить эту тишину, попрощаться что ли. Она в шаге от того, чтобы заорать и упасть на пол и биться в истерике. Клаус не желает вообще говорить, ведь он останется без дочери – своей частички души и сердца. Он не знает, когда еще увидит Хоуп, а изменить ничего не может. Не улыбается даже Кол, который пусть и не хотел приходить, ведь по сути семье было наплевать на него и сколько столетий он был заколотым в гробу. Сейчас готов пожертвовать собой ради семьи. Не хотел он приезжать, ввязываться во все это. Он не хотел всего этого. Он хотел просто жить, любить женщину, которая сделала для него так многое, сражалась за их любовь и даже вернула из мертвых. Теперь Пустота вернула ее, он даже предал семью ради нее. Уехав они больше не хотели возвращаться. Хотели просто жить далеко, в своем доме и беречь свое тихое счастье. После стольких лет Кол думал, что счастлив. Не хотел говорить Давине о сообщениях и записках Фреи. Он не знает жалости, только одну из записок находит Давина и открыто говорит, что он должен ехать, если в его сердце любовь к семье. Дажа после всего произошедшего он все еще любит каждого члена своей семьи и должен успеть и сделать все, что в его силах. Как же была счастлива Фрея, когда обнимает брата. Ей не придется умирать, а Киллен останавливать ее сердце с помощью хлористого калия. Да и как можно было убить того, кого любишь. После всего сердце все еще болит.

– Я не думала, что ты придешь.

– Я не хотел, но, учитывая количество сообщений и волшебных записок, появившихся в моем кармане, я решил, что это срочно.

Что же будет дальше? Все на своих местах, только Клаус смотрит на дочь в бессознательном состоянии, Винсент благодарит их за все, что они делают для города, детей и будущего. Впервые Майклсоны слышат слова благодарности, но впереди слова прощания и говоря их Ребекка еле сдерживается от слов.

– Всегда и Навечно. Мы прожили хорошую жизнь.

– Да.

Все смотрят на голубой свет, который проникает в их.

Кол исчезает первым.

Ребекка слышит голос и чувствует Пустую внутри себя. Она исчезает вслед за младшем братом.

Элайджа уже подготовил себя к худшему и это худшее случилось. Он смотрит на Хейли, племянницу и брата и только после этого исчезает.

Только Клаус мешкает и не спешит исчезать и дождется, пока его дочь не придет в себя. Он только сейчас понимает, что теряет слишком многое, платит слишком большую цену – разлука с дочерью.

Еще он помнит, как целовал ее в лоб и надеялся, что она услышат его слова. У Хейли есть дочь и она должна заботится о своей дочери, а Клаус хороший отец и может совершал ошибки, но Хейли тоже совершала их. Сейчас Клаус делает все правильно и расстается с дочерью. Он в последний раз скажет дочери: « Я люблю тебя». Он скажет и исчезнет.

– Ты моя дочь. Ты Майклсон. Ты сильнее и смелее всех, кого мне приходилось знать. Ты помогла мне поверить в то, что прежде говорил твой дядя: сила в семье.

– Ты хороший отец, Клаус, и ты заслуживаешь правду. Есть кое-что, что тебе нужно знать о ритуале. Винсент не хочет говорить тебе, потому что думает, что ты не сможешь принять это, но я знаю, что примешь. Я знаю, что ты сделаешь что угодно ради нее.

Хоуп открывает глаза и видит мать с отцом. Должна собраться с силами, как и Клаус, вот только после прощально взгляда и слов отца Хоуп кричит, плачет, вырывается из объятий матери. Глаза полные слез и Клаус исчезает, видя, как Хоуп дрожит от страха.

– Мам. Папочка? Что происходит?

– Хоуп. Я люблю тебя.

– Пап? Пап! Папа!

Стоит ли все это того? Стоит ли прощание? Ребекка все еще слышит голос, но Фрея обещает, что она не услышат голос, как только покинет Новый Орлеан. Фрея обещает быть счастливой с Киллен, а вот Ребекки уже похоже наплевать на свое личное счастье, она знает куда ей ехать. Ребекки нужно уезжать, но она просит сказать Фрею, что она любит Хоуп. Быстро это не пройдет.

– Я восемь прекрасных месяцев укрывала меняла грязные подгузники, читала на ночь этой милой девочке. Пожалуйста, отдай ей это и скажи, что ее тетя Бекка любит ее.

Фрея скажет, обнимет Хоуп и помогает одеть на шею семейную реликвию.

– Твоя тетя Ребекка просила меня передать тебе это. Она очень сильно тебя любит. Семейные реликвии очень важны. Они напоминают откуда мы и что куда бы мы не пошли, наша семья с нами.

– Я тоже тебя люблю, тетя Фрея!

Прощаться всегда тяжело и у Хейли нет слов, только сдерживает слезы, крепко обнимает, касается лица Фреи, чтобы запомнить. Фрея сдерживает слезы, которых и так не осталось.

Судьба не щадит Майклсонов.

Хейли помогает надеть дочери рюкзак. В руках черный чемодан и они готовы проститься с городом и пережитым. Готовы проститься, только вот все это не отпустит их.

– Готова?

– Да…

Мать и дочь уходят держась за руки, а Фрея натягивает улыбку только ради Киллин, которая подходит к ней. Только Киллин понимает ее, сможет утешить и только ради Киллин она живет и улыбается. Ради нее и их любви она будет жить и сражаться.

Темное прошлое, где зарыта его боль, за красной дверью, где захоронено его отчаяние.

Элайджа Майклсон есть – с давящим грузом прошлого за плечами, с лихорадочной тоской по семье, виной перед Хейли, что не стал ее прекрасным принцем, а обратился в чудовище. Всегда таким был и будет. Всегда был и будет Элайджей Майклсоном с его яко бы благородством и верой в силу семьи. Всегда был и будет и только смерть сможет остановить его, только тьма разбавит пролитую им кровь. Только смерть освободит его от страданий, тьмы и клятвы. Элайджа задумал убить себя и именно сейчас он выплатит в жизнь задуманное. Он воплотит в жизнь свое самоубийство и ничто и никто его не остановят.

– Ты должен покончить с этим для меня.

– Чего ты хочешь? Ты хочешь, чтобы я убил тебя?

– Я хочу, чтобы ты освободил меня от «Всегда и Навечно».

– Ты уверен, что действительно хочешь этого?

– Да.

Элайджа Майклсон никогда не сможет сделать выбор между семьей, братом и свободной жизнью, любовью. Семья братья и сестры, Хоуп, Хейли – люди, которых он взял под своё крыло, оберегал и защищал. Элайджи только разбили сердце, не впервые. А Кетрин стала его целым миром. Миром, который рухнул по его же вине. Больше он ее не видел: ни во снах, ни в глубине своего разума. Сейчас, он даже посмотреть на их на их счастливые фотографии не может.

У него ничего не осталось: ни семьи, ни любви, ни жизни. Теперь только убить себя, а сердце не сжимается от нестерпимой боли, когда он смотрит в глаза Марселя. Элайджа понимает, что не сможет иметь всё. Но он знает наверняка, что не сможет без семьи и это стереть воспоминания, если же выйдет, с помощью Марселя и Винсента. Элайджа до изнеможения боится одиночества, но его слабое место – семья и его ударили по самому больному. Без семьи ничего не имеет смысла. Без семьи ему не нужна вечность.

И он забудет.

– Ваша клятва. Обещание навсегда и навеки. Забудь. Всю ту боль, что она принесла… И все ту любовь… Забудь. Семью, которой ты дорожишь… Клятву, что ты почитаешь. Забудь. Отпусти. Навсегда и навеки.

Элайджа смутно помнил, что сказал Винсент.

– Элайджа…

Он слышит голос Марселя, но пропустил мимо ушей, отдирая режущий взгляд мужчин от своего лица. Он боялся посмотреть ему в глаза, потому что и так остро ощущал его тяжелый взгляд. Успокоится и Элайджа ощущает только пустоту и горечь, которая обжигает язык, щиплет глаза, разрывает сердце. Марсель помнит замораживающие своей строгостью и неприступностью глаза Элайджи, а он уже ничего не помнит. Элайджа убил себя и это его решение. Элайджа Майклсон убил себя. Элайджа Майклсон совершил самоубийство.

А что дальше?

Что дальше ждет Майклсонов, которые теперь вынуждены быть вдали друг от друга.

========== Глава 83. Эпилог. Кровь, виски, бриллианты и лаванда. ==========

– После стольких лет?

– Всегда…

– After all this time?

– Always…

Джоан Роулинг. Гарри Поттер и Дары Смерти.

*** Новая Шотландия. ***

Женщина в медицинской форме наблюдает за ним.

Это уже третья чашка кофе из автомата, только вот это ему не помогает.

Он и не знает, что за ним наблюдает Санди – его первая, школьная любовь. Именно эта хрупкая, девушка с длинными прямыми волосами и опущенными уголками глаз первой похитила его сердце и первая же предала.

Это, похоже, становится его главным занятием – смотреть, как Одри погибает.Переживать.

Бояться. Заботиться. Любить.

Он кажется сбился со счету времени.

Сколько уже прошло времени, а к нему никто не вышел, никто не сказал.

Если честно, Шон не знает что думать и сходит с ума.

Он ступает ногами по полу, чуть морщась, когда слышит звуки телефона, на посту медперсонала, останавливается только у окна, чтобы пробраться под легкую занавеску. За окном желтый диск едва поднялся над линией горизонта, только-только начал золотить светом этот мир и Шон верит, что свет всегда побеждает тьму. Он встречает очередной рассвет, а сможет ли встретить этот рассвет Одри? Он не знает и мало чего помнит. Он помнит перепуганное лицо матери, плачь матери и то, как убирал осколки разбитой чашки, перед тем, как поехать в госпиталь. Давно не ощущал такого беспокойства и страха. И так хочется втянуть воздух, заполнив им лёгкие до отказа, широко распахнутыми глазами посмотреть на мир, но он не может. Не может жить без Одри. Вот так просто, улыбнуться новому дню, когда ее нет рядом он не может. Он ведет плечами, отгоняя остатки сна, и смотрит на восходящее солнце. Если она перестанет бороться. Если она проиграет смерти?

Это так странно стоять здесь, не видеть человека и думать, только о нем, только о безопасности Одри, что вот – его настоящее и будущее. Одри – его будущее.

Его девочка. Его любимая. Мать его двоих детей может умереть и этого он точно себе никогда не простит.

Санди наблюдает, как он стоит и смотрит на солнце пять минут, прежде чем, будто ощутив его взгляд, обернуться. Ему страшно, а сейчас он видит перед собой Санди. Вызов из прошлого. Сам не свой, пошатнулся. Сердце и так разрывается на части.

– Санди…

– Здравствуй, моя любовь… Только не грохнись в обморок или с инфарктом. Я этого не перенесу.

– Это невозможно… Ты же уехала вместе с Коллином при этом предав меня и наши чувства… Я ведь любил тебя…

– Мы развелись и я вернулась сюда, а ты женился на наркоманке.

– Бывшей.

– Бывших не бывает и ты очень хорошо знаешь это Шон.

– Если ты, что-то сделала с ней… Она мать моих детей! Если с ней что-то случится, то спрошу я с тебя! Не играй со мной и говори правду!

Он не видит, но знает точно, что у неё на губах играет слабая улыбка, когда он зло поджимает губы, иногда сосредоточенно прикусывает нижнюю и прижимает к окну, нависает сверху всем своим весом.

– Спокойнее Шон, но таким ты мне нравишься больше, – ее голос выдергивает из мыслей и взгляд замирает на ней, смуглая кожа в контрасте с белой тканью халата, и хочется сейчас только задушить ее.

– Когда ты успела вернулась? – спрашивает он.

– Неделю назад, – отвечает Санди, жмёт плечами и щурится от ярких лучей. – Полчаса назад она пришла в себя и зовет тебя. Это был сердечный приступ, только не пойму, что его спровоцировало в таком возрасте. У меня сердца не хватает это сделать, если ты думаешь, что я могла убить ее ради мести. Иди сейчас, к ней, а главное не накручивай. Я и мистер Ньюлтор спасли ее, – тянет она последний слог и в то же время заключает его в объятия. Ближе к себе. Слишком близко.

– Спасибо, – тихо шепчет на ухо. – Я пойду.

– А как же завтрак? Ты все это время жил на кофе и как медик, я это не поддерживаю, – слабая попытка вырваться из ее объятий.

– Позавтракаю позже, – словно безумный Шон отталкивает ее от себя.

– Эй! – кричит она вслед, скрещивает руки на груди. – Моя ночная смена окончена и мы позавтракаем вместе. Я напишу нужные для Одри лекарства и успокоительные для тебя.

Любить опасно, так слепо следовать за кем-то, так стараться стать лучше. Но стала ли Одри лучше, ведь только довела Шона до этого состояния. С ней случился сердечный приступ. Влюбляться – то же самое, что жить у воды – всегда существует опасность прыгнуть вглубь и потерять желание возвращаться на сушу.

Шон уже прыгнул.

Одри уже прыгнула.

Она могла и не вернуться, только Шон не даст ей утонуть.

Шон держит ее за руку, эмоционален, касается губами ее холодного лба, а та прикрывает глаза ведь за это время Шон думал столько, думал столько плохого. На его глазах слезы, а все самое плохое позади. Теперь его душа успокоится. Теперь все будет хорошо. Теперь он ее не потеряет, стоит перед ней, а она вытирает слезы с его лица. Теперь он обнимает ее.

– Как Милли и Тео? Я волнуюсь за детей.

– Они с моей матерью. Я позвоню и скажу, что с тобой все в порядке.

– Что со мной? Моя магия слаба, я даже простейшее заклинание не могу прочитать…

– Сердце. Тебе нужно беречь себя, любимая. Я говорил с Санди.

– Твоей бывшей?

– Да, она вернулась в город и спасла тебя. Она сказала, что и не думала мстить и простила. Санди сказала, что мне нужно поесть и пригласила на завтрак.

– Ты такой измученный… Ты не ел и не спал?

– Я так переживал за тебя, Одри, правда… Я всего лишь хочу оберегать тебя…

– Я сильная, а ты иди на завтрак. Я не переживу, если ты упадешь в голодный обморок прямо здесь. Иди и позавтракай. Я тебе полностью доверяю, потому что люблю.

– И я люблю тебя, детка. Принесу тебе блинчики с курицей и чай.

– Похоже, ты знаешь меня лучше, чем я сама.

Влюбляться – то же самое, что жить у воды – всегда существует опасность прыгнуть вглубь и потерять желание возвращаться на сушу.

Они любят друга друга, доверяют друг другу и уже давно утонули, их унесла волна в океан счастья. Океан, по которому плыть вместе им придется всю оставшуюся жизнь.

*** Мистик Фоллс. ***

Эта алая-алая роза, что она кладет на каменную плиту давно стала ее символом. Одинокая алая роза на надгробной плите.

Не могла Кетрин Пирс не прийти в особенности после увиденного: Керолайн и Аларик открыли школу в пансионате Сальваторе и она видела Хейли Маршалл, которая разговаривала с семилетней девочкой. Похоже это и есть тот чудо ребенок, дочь Хейли Маршалл и Клауса Майклсона, вот только Хоуп стала слабостью Клауса, а Пирс рассчитывала, что это станет его отвлечением от ее и Элайджи. Все же это стало своеобразной местью Кетрин Пирс тому, из-за кого потеряла столько веков своей жизни. А может, виновата в этом только она? Но женская месть может еще страшнее смерти? Они оба все помнят и оба изменились. Еще она видела Елену с новой прической и обручальным кольцом, все же Деймон сделал ее Миссис Сальваторе, а видя, как они держатся за руки и целуются в больничном коридоре Пирс готова крушить все, что попадёт ей под руку. Она могла бы убить их прямо здесь, разделать по кускам, ведь они люди, а она вампир. Неужели им не жаль и их счастье не горчит потерей Стефана? Они просто живут дальше. Они просто борются за свое счастье и живут каждую минут своей человеческой жизни. Наблюдая за пешеходами снующими по тротуару рядом с больницей она почти беззвучно дышит, прислушиваясь к дыханию окружающих.