Текст книги "Три года счастья (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 59 страниц)

Он дошел до конца, осуществил свой план, и помогла ему в этом София. Если и нужна женщина, чтобы осуществить дьявольский план, то София именно та женщина. Женщина, что обведет любого. Именно Софию Люсьен и призывает в Новый Орлеан, обещая защиту предков, если она сыграет до конца в эту опасную игру.

У нее есть то, что нужно остальным – пуля из белого дуба.

Она играет до конца, говоря Люсьену, что это ее дело для него, так или иначе, знает, что выберет Аврору, а она простая наемница и Касл обещает, вдобавок, ко всему, несколько ящиков шампанского и свободу.

София сыграет в свою последнюю игру, обведет вокруг пальца Марселя, Джошуа и заполучит Винсента, под влиянием предков.

Всего лишь наемница.

Всего лишь приняла то, что не нужна Люсьену и кажется рада, когда вольна делать то, что пожелает.

Люсьен отпускает ее и их пути расходятся по пуки к Мистик Фолс, хотя, если все получится, то она с радостью откроет бутылку шампанского узнав о смерти Клауса Майклсона.

Люсьену нужна только Аврора.

Именно для Авроры он устраивает ужин, смотрит в ее глаза, вспоминая, какими счастливыми они были в Париже, ведь в городе любви невозможно быть несчастным, особенно, если рядом с тобой любовь всей его жизни.

Аврора здесь сейчас с ним, улыбается сидя за столом, вот только Люсьен смотря в ее глаза ничего не видит.

– Обстановка напоминает мне время нашего пребывания в Париже. Кажется, 1903? Прекрасная эпоха. Мир, процветание, господство.

– Так вот в чём твой замысел? Напоить меня шампанским, а затем соблазнить воспоминаниями?

Аврора ДеМартель все же любящая сестра, ведь она не скажет Люсьену « Да» пока не убедится в том, что ее брат свободен или его мучения прекратились.

Ей важно знать, что она вернет Тристана, потому что он всегда сражался за нее, а теперь настал ее черед спасать брата.

Спасать, пока ее разум стабилен и ревность не затуманила ее рассудок.

Люсьену не нужна вечность без нее.

Авроре нужно только, чтобы ее брат был свободен.

– Присоединись ко мне. Выпей это, стань такой же, как я. И давай проведем нашу бессмертную жизнь вместе. В обмен ты получишь мою бесконечную любовь, и возмездие, какое только пожелаешь.

– Я бы приняла твое предложения. Но, боюсь, я не смогу насладиться любовью или местью, пока мой брат страдает.

– Тогда я добавлю обещание. Скажи “Да”, и к концу дня ты вернешь Тристана. Или, я избавлю его от страданий, убив Элайджу.

Она и говорит « Да » Люсьену, а влюбленные так слепы. Люсьен любит ее и не видит безразличия и жажды отмщения в ее зеленых глазах.

Люсьен слепой и влюбленный глупец и прозревает только, когда просматривает запись с видеокамеры и понимает, что так и остался никем для Авроры. Она использует Люсьена.

Парализовать чувства.

Аврору никто не спасет от самой себя.

Для Авроры все заканчивается, когда Ками, вкалывает ей в шею сыворотку и слов Хейли

Маршалл : – Приятных снов, солнышко.

Сна и иссушения.

Вечного сна.

Клауса ведь не просто сломать, но он был потрясен, когда Камилла и Хейли приходят, чтобы спасти его.

Эффект домино.

А может все началось с того, что Тристан ДеМартель виновен в смерти Джексона Кеннера.

Вырвать любящее сердце на глазах Хейли.

Видимо, Джексон Кеннер был рожден и должен был умереть отдав свое сердце Хейли Маршалл.

А на что надеялась Хейли, когда вонзала клыки в шею Тристана ДеМартеле и показывала лишь свое лицемерие и высокомерие. Хейли Маршалл привыкла, что все должны подчиняться ей, прислушиваться к каждому ее слову. Она возомнила, что ей позволено все.

Хейли Маршалл не боится ничего и никого.

Слишком наглая, самоуверенна, привыкла сражаться и лезть в драки, только за эти качества она могла быть уже погребена под землю.

Хейли Маршалл все еще жива, вот только за ее высокомерие поплатится другой.

Их и так поймали люди из неясытей. Их поймали те, кто беспрекословно подчиняется приказам Тристана ДеМартеля.

Зачем?

К чему она стремилась?

– Мы выберемся отсюда, Джек.

– Я люблю тебя. Хорошо? Я… Я всегда любил тебя.

– Не надо.

– Когда я впервые увидел тебя, я был сломлен. Ты сломила меня, и с тех пор, ничто не было похоже на это. Я просто хочу сказать,что все это было по настоящему. Каждый момент, каждое прикосновение, каждое слово.

Стремилась к тому, чтобы возмездие Тристана свершилось, ведь он не оставил бы все просто так.

– Какой лучший способ сделать больно гибриду? И затем я понял.

– Нет! Нет!Нет! Нет!

Больно не только Хейли, но и Джексону, когда Тристан пробивает его клетку, не спешит, чтобы было больнее и спустя несколько мгновений брюнетка видит кровотворящей орган в руках Тристана.

Любовь к Хейли Маршалл свела Джексона Кеннера в могилу.

Кричать и плакать.

Эти отношения позволили увидеть Хейли с другой стороны,раскрыть ее положительные качества и главное то, что она была любима. Жила бы она счастливо со своим мужем,который так любил ее,уважал,с легкостью выдерживал ее крутой нрав и имел самоиронию насчет того,что она у них в семье главная – Хейли.

Кричать и плакать.

Ее потрепали.

Ее заставили смотреть на то, как умирает ее муж, который не заслужил этого, но в его смерти есть и ее вина.

Ее порезали без ножа.

Ее спасают и возвращают, но Джексона это ведь не спасет и не вернет.

Не усмирит ее боль и наказание Тристана, который должен теперь тонуть, захлебываться водой, тонуть и умирать.

Тристан обречен, испытывать мучения на протяжении веков, тонуть день изо дня.

Но стоят ли, смогут ли физические мучения Тристана ДеМартеля душевных терзаний Хейли Маршалл?

Опустить эмоции, посмотреть в глаза Хейли Маршалл, ведь даже наказания и мучения Тристан ДеМартель принимает, как и полается аристократу – с должным достоинством.

– Ты забрал самого лучшего мужчину в этом мире. Он должен был быть со мной вечно, но ты…ты будешь забыт… И пока гниешь в океане, запомни мое лицо. Потому что это будет последнее, что ты увидишь.

Последнее, что видит Тристан ДеМартель, прежде, чем навечно закроется эта железная дверь его вечного бункера.

Темнота.

Элайджа Майклсон старается ее поддержать, принести извинения и просто быть рядом с

Хейли, которая, потеряла частичку себя, осле смерти Джексона.

– Пока смерть не разлучит нас…

Она пьет с горлышко, прощается и отпускает…

Отпускает мужа…

Держаться…

Проститься и поджечь факелом, который ей передает Элайджа, тело накрытое белой тканью.

Отпускает…

Доверяет своему разуму, который то терзает ее воспоминаниями счастливой жизни с

Джексоном, то убеждает, что она должна отпустить.

Отпустить, только вот Хейли Маршалл врет самой себе и тишина пугает.

Джексон расплатился за ее ошибки и самоуверенность.

Ей бы выпустить пулю себе в лоб.

Она так многое хотела сказать своему мужу, но не скажет.

Падает, вдыхает запах мужа оставшейся на его рубашке.

Ее еще долго будет мучить этот запах.

Много лет, века или все же отпустит?

Так тихо…

Они уже никогда не будут счастливы.

Никогда и не навсегда…

Самое ценное, что может быть в отношениях – взаимность.

Была ли взаимность в отношениях Джексона Кеннера и Хейли Маршалл?

Тишина…

Ненавидит.

Вспоминать, рыдать, прижимать к себе рубашку мужа и рыдать сидя на полу и прижавшись всем телом к кухонному шкафчику.

Разорвалась на части.

Правда, кого волнует, что она сходит с ума, разрывается на части.

Не плевать, только Элайджи Майклсону, который желает поддержать ее, пришел к ней в дом и нашел ее сидящей на кухне, видел ее слезы и внутри все обрывается, ведь вдруг он виноват и что будет, если его внутренний зверь проснется.

Элайджа Майклсон знает, как болит внутри.

Ему знаком душевный крик Хейли.

Слишком сильная боль.

Смотреть в темноту.

– Я не знаю, что сказать…

– Элайджа, все последние сутки я только и делала, что злилась. На Тристана, на твою семью. На тебя. Даже на Джексона, за то, что он был таким храбрым. Но теперь я поняла, что не злюсь. Это был не гнев, а чувство вины. Я хотела винить тебя. Да хоть кого угодно. Но ,правда в том, что мой муж погиб, потому что любил меня. А любовь к любому из нас – смертный приговор, не так ли?

Хейли не знает, что сейчас рядом с ней зверь. Хейли не слышит вой зверя, не чувствует страха зверя, которого пытается сдержать внутри себя Элайджа Майлсон.

Хейли даже не знает, что кровь на его губах еще не высохла.

Хейли даже не знает, что он пришел к ней, после того, как убил юную ведьму Адриану.

Монстр положил конец, той, что узнала слишком многое и слышал крики, ощущал ее последний вздох.

Хейли не нужно знать о монстре, который пробудился в нем.

Хейли не нужно знать о монстре, который упивается болью.

Зверь, который скрывается внутри его.

Приговор.

Зверь пробуждается.

Внутренний зверь Элайджи Майкслона пробуждается, не ждет утра.

Пробуждается и теперь он другой.

Нет, ему не грустно, потому что боль жертвы слишком сладкая.

Зверь должен обнажить свой оскал и насытится кровью жертвы.

Она ждала этого зверя сидя у бассейна и смотрела куда-то вдаль. Видела, что ее ждет тьма.

Видела все его переживания и боль за тысячу лет, слышала смех возлюбленной, слезы и кровь.

Видела, что бывает, когда восходит солнце и Элайджа Майклсон поднимаясь с постели, одевает маску, застёгивает пуговицы пиджака, идет в толпе и ничего не чувствует кроме одиночества и пустоты.

Пустой взгляд.

Утром зверь крепко спит и пробуждается с наступлением ночи.

Зверь скрывается где-то здесь…

Монстр не спит, потому что сильная боль живет внутри Элайджи Майкслона.

Боль, которую он скрывает за хладнокровием, безразличием и благородством.

Все это маска,которая врослась в его лица. Маска, чтобы никто не смог сорвать его и увидеть скрывающегося зверя.

Зверя, который воет в одиночестве.

Адриана видела монстра за красной дверью, который крепко спал.

Видела и знает, что это последние секунды ее жизни.

Видела то, что не должна была видеть.

Видела, когда погрузилась в разум Элайджи.

Видела монстра, который принесет ей погибель.

Ей конец.

Зверю конец?

Видела, что бывает, когда монстр открывает свои глаза, пробуждается, а зрачки наполняются красным.

Монстр не будет спрашивать, не будет ждать утра и попусту тратить силы, когда пробуждается и жаждет крови.

Видела, что бывает, когда монстр обнажает свои клыки и обнажает звериный оскал.

Зверь здесь, он реален, опасен, воет.

Зверь, который живет и скрывается внутри Элайджи Майклсона.

Ведьма даже знает о том, как болит внутри монстра, как он хрипит и скулит.

Зверь не оставит ее в живых.

Зверь жаждет только насытиться кровью и криками жертвы.

– Ты нашел его – значит ты пришел меня убить. Мы оба знаем, что у меня нет больше ответов для тебя. И ты не можешь позволить мне жить с тем, что я увидела… Тебе нужно сохранить это в тайне. Я свободна.

Свободна, потому что монстр пришел за ней, касается ее белокурых локонов.

Она видела, когда он придет за ней, слышала ее хрип, видела острые клыки и ей так знаком крик отчаянья этого монстра.

Видела монстра, который придет за ней.

Зверь нашел ее здесь.

Звезды не светят монстрам.

Звезды не освещают путь зверям.

Зверь не слышит ее дрожь в ее коленах, но чувствует ее страх.

Почувствовала страх, вскрикнула, когда услышала хрип, когда его рука крепко держала ее за шею, и нежное объятье в одну секунду сменяется цепкой хваткой.

Слышит рык, ощущает, как острые клыки прокусывают ее нежную кожу, а она больше не вздохнет, только взгляд устремлен в темноту.

Зверь нашел жертву и разорвал ее сонную артерию, отбросил тело в бассейн и теперь прозрачная голубая вода окрасится кровью.

Кровь утра.

Конец.

Зверь не ждал утра.

Зверь пробудился ото сна, не ждал, чтобы разорвать пульсирующую артерию на шеи

Адрианы.

Зверь упивался страхом и болью жертвы и не видел слезы в глазах юной ведьмы.

На губах зверя, по имени Элайджа Майклсон кровь.

Кровь невинной жертвы.

Но, никто не увидит кровь на его губах.

Никто не увидит и никто не узнает, в этом Элайджа Майкслон уверен.

Зверь пробудился, утолил свой внутренний голод и теперь зверю конец.

Зверю конец.

Зверь будет крепко спасть, когда исчезнет последняя звезда на небосклоне и взойдет солнце.

Зверь еще крепко спал, когда слабая дрожь мелькнула в груди Элайджи Майклсона.

Зверь крепко спал, когда взошло солнце.

Зверь скрывается.

Зверь здесь.

Зверь не спит ночью.

Зверь засыпает с рассветом.

Внутренний зверь реален и он кричит, рычит и упивается слишком сладкой болью.

Слышишь этот вой внутреннего монстра, Элайджа Майкслон?

Это значит, что зверь одержал победу.

Слышишь и видишь свою реальную сущность?Знаешь, знакомо, что бывает, когда монстр на свободе? Помнишь пролитую кровь и жертв этого монстра?

Слышишь и знаешь, что означает, если зверь на свободе.

Знаешь себя другого.

Видишь и чувствуешь, как монстр одержал обеду над тобой.

Этот зверь реален.

Этого монстра невозможно убить.

Этого зверя невозможно спрятать, как и сильную внутреннюю боль.

Этот зверь скрывается в нас.

Ему знакомо.

А что теперь?

Хейли Маршалл должна уехать с Клаусом, чтобы обезопасить Хоуп. Его кровная линия разорвана, проблема с последней пулей из белого дуба благодаря Авроре ДеМартель.

Хейли Маршалл должна сказать правду, прежде, чем покинет Новый Орлеан.

Сказать сейчас, пока еще не слишком поздно.

Сказать, что ее сердце принадлежит ему, и она должна отпустить. Отпустить во имя любви к мужу. Она ведь любила мужа особой любовью, уважала и это главное.

– Я люблю тебя, Элайджа. Я всегда любила тебя. Джексон знал это, но всё равно умер, продолжая любить меня. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, он будто снова рядом со мной. И я раз за разом делаю ему больно. Он умер из-за меня. Поэтому, из уважения к нему, я должна отпустить тебя.

– Думаю, это верный поступок. Хотя я и сам так пытался. Не вышло.

Отпустить не получается, даже, когда машина вместе с Хейли, Хоуп и Клаусом покидает город.

Элайджа Майклсон стоит на балконе и смотрит вслед, в темноту и видит огни фонарей.

Когда взойдет солнце, Элайджа Майклсон должен сражаться за семьи, найти и убить врагов.

Враги должны испытывать только страх.

Зверь должен утолить свой голод с наступлением ночи, когда открывает черную дверь.

Элайджа осторожно уходит от внимания Хейли Маршалл – прячется в коконе своих мыслей и выбрасывает любовь на свалку забытых желаний. Желаний быть и остаться с Кетрин. Но он не уходит окончательно от реальности. Реальности, в которой все сложно с Хейли и кажется, сердце и разум не ладят друг с другом. Он прожил тысячу лет и Элайджа никогда не путался в своих чувствах, ведь ему всегда казалась, что он должен любить одну. Война с самим собой. Война с любовью. Стойко выдерживает хлёсткие удары судьбы, закрывается от вспышек злости и колючих взглядов, ведь как можно смотреть на того, у кого есть чувства к матери собственной племяннице. Не иначе, как « грязью» и не назовешь подобное. Элайджа просто отчаянно верит, что она откроется. Покажет закопанные в сердце чувства, потому что Хейли не спешит обрывать связь. Да, они намертво связаны толстым канатом.

А что его связывает с Кетрин, которая, запечатана в его разуме, к которой он возвращается.

Что его связывает с той, что Кетрин Пирс, которая сейчас лежит с ним в одной постели, забросила одну ногу на его, прижалась всем телом, а на ней только золотистая, украшенная черным кружевом в зоне декольте, положила голову на его грудь, слышит дыхание. Вот только чье дыхание она слышит : зверя или того, мужчины, кого полюбила.

– Ты сам себя проклял ,Элайджа… Проклял этой любовью к Хейли… Я знаю, что ты не спишь и слышишь меня. Слышишь, знаешь, что я права, но не желаешь принимать этого…

– А твой порок – страх, моя Катерина.

– Я знаю, Элайджа… Я не отрицаю этого… Если бы не страх, то я и моя дочь были бы живы…. Все было бы иначе…

– Мне нужно решить проблемы брата, убить его врагов…

– Лишняя кровь на руках… Может вдобавок к тому, чтобы убивать, ты займешься тем, чем всегда мечтал. Клаус уехал, и ты можешь забыть, сыграть в джазовом коллективе.

– Я не успокоюсь теперь…

– Душит?

– Душит Катерина, то, что я не могу вернуть тебя…

– Не можешь, Элайджа… Если телом ты с ней, то душой возвращаешься ко мне? Почему…

– Ты сама знаешь, Катерина… Знаешь, почему я являюсь к тебе…

– Потому что зверь внутри тебя не спит?

Элайджа не отвечает, а глаза он открывает только, когда она нависает над ним, касается губами его губ. Погибнет без нее, ее поцелуев, погибнет, если его руки не будет сжимать ее бедра, своими руками. Он явился к ней, чтобы эта женщина дала ему силу, власть.

Целовать ее нежную шею и прокусывать до крови губу, глотать кровь и целовать ее всласть.

У него есть дела, и он вновь покидает ее.

В этой безумной войне, каждый потеряет что-то…

Эффект домино.

Элайджа Майклсон потеряет себя.

Потеряет, ведь пока, после всего прожитого, Элайджа Майклсон может улыбаться, прислушиваться к мелодии, кивает барабанщику, прислушивается к телефонному разговору одного из врагов своего брата, обводит приставленную к нему охрану.

Он видит все, только ее нет рядом, а Кетин ведь обещала быть рядом, а где она сейчас?

В Аду?

Обрела покой?

Ее нет рядом.

Элайджа Майклсон лишен, внутренней свободы.

– А ты? Что будешь делать ты в тот момент, Катерина?

– А я буду рядом с тобой, пьяна, с бутылкой старого друга – бурбона, возможно даже танцевать на барной стойки. Я буду счастливая, если и ты будешь счастлив. Я буду чувствовать тебя. Если ты будешь играть эту мелодия для меня.

– Я обязательно сыграю для тебя, а сейчас.

Одна костяшка домино упала и повлекла за собой падение остальных.

Люсьен Касл всегда будет никем, для Никлауса Маклсона и закончит свои дни никак.

– Видишь ли, семейная драма, которую ты так радостно высмеял, имеет свои достоинства.

– Ты можешь убить меня, но пророчество до сих пор остаётся, вы не сможете убежать от него.

– У меня было тысячу лет. Слишком много для тебя, в течение века ты жил с моим именем, и не оправился от потери его, не так ли? Ты стал человеком благосостояния и роста, но ты никогда не будешь выползать из моей тени. И в конце..Не смотря на дар бессмертия, ты всегда знал, кто ты на самом деле

– Прошу…

– Ты… Ничто.

Ничто и закончит свои дни, от рук Никлауса Майклсона.

Дни Люсьена Касла заканчиваются вырванным сердцем и унижением, ведь так заканчивают дни все те, кто смеет идти против этой семьи.

Люсьен Касл догорит в одиночестве, а Клаус Майклсон сжимает в своих руках его сердце, которое недавно билось в его груди.

Огромный плюс, ведь враг повержен, сгорел, обратился в горстку пепла.

Люсьен Касл обратился в горстку пепла, только вот победа над врагом стоит дорого.

Стоит смерти Камиллы О’Кеннел.

Стоит разорванной души Давины Клер.

Победа над одним монстром послужила созданию еще более страшного монстра.

Одна победа, которая в последствие приведет к поражению.

Одна упавшая косточка домино влечет за собой падение других.

Как падают выстроенные в ряд косточки домино.

Как одно событие влечет за собой другие события.

Как убив одного монстра мы порождаем еще более худшего зверя.

С чего все началось?

Как все закончится?

========== Глава 71. Тихий час длинной в пять лет. Часть II. ==========

Не спеши попасть в этот кукольный фарс,

Все роли сыграли за нас,

Можешь расслабиться и улыбаться!

Зачем стремиться к вершинам могил?

В глазах, тех, кого я любил,

Я был самим собой и предпочел им остаться.

Не завидуй.

Свету в чужом окне!

Там нас с тобою нет,

И, если плохо тебе – не показывай виду!

Наудачу.

Путь мой во тьме лежит,

И больше незачем жить,

Но, когда хочется плакать – не плачу!

Конец фильма – Не завидуй.

*** Новый Орлеан. 2016 год.***

Голова кругом.

Несколько дней для Марселя прошли, словно в тумане.

Этот век все никак не закончится.

Новый век никогда не наступит.

Никогда не наступит для Камиллы, Давины.

Двойные похороны.

Точнее тройные.

Джошуа еще пытается шутить, а для Марселя все шутки давно закончились и он не пьян, когда намерен принять сыворотку раздобытую из крови Авроры. Он должен сделать это. Он может превзойти самого Никлауса Майклсона.

– Круто, ты тоже скоро умрешь, надо будет сдать костюм в химчистку.

– С этим я точно не погибну.

Двойные похороны и Жежарду кажется, что Кол Майклсон вот-вот разрыдается, упадет на землю, царапать и срывать эту траву, ведь ему плохо, он утратил свою любовь и зачем ему жить?

– Простите,я не могу.

Не может, показать, что ему больно.

Не может смотреть в глаза тем, кого он любил, а семья ведь отняла Давину у него. Ему и правду будет наплевать, если они все будут гореть в Аду. Плевать. Теперь наплевать и Кол Майклсон предпочтет остаться тем, кем был всегда.

И хочется плакать, но он не плачет.

Плакать.

Зачем ему теперь жить?

Марсель не может не прийти на Ирланские похороны, которые устраивает Хейли Маршалл, пожалуй ее волнует только Элайджа, которому она, словно заботливая жена поправляла черный галстук перед началом траурно церемонии, возможно состояния Клауса Майклсона и то, чтобы виски не закончился .

Не может не прийти и не положить одинокую белую розу на деревянную крышку гроба.

Марсель Жерард еще не сыграл свою роль.

Все меняется слишком быстро.

Слишком быстро все меняется и Клаус Майклсон в один момент становится никем для

Марселя. Он больше не верит.

Он зол. Гнев взял верх над ним.

Если Клаус король то, пришло время свергнуть короля.

– Всегда и навечно это всего лишь оправдание,чтобы делать все,черт возьми,что вам хочется.

Выбор есть всегда, ведь правда?

Клаус мог бы его отговорить принять сыворотку на том мосту, но Марсель потерял покой и гнев управляет им.

Мог бы…

Марсель и так уже все решил. Решил и не отступит, а в голове столько разных мыслей. Тех самых запретных мыслей, о которых он не может сказать.

– Как ты не поймешь, я буде делать тебе больно любым доступным способом, покуда я жив ты не будешь знать покоя. Ты можешь и дальше звать меня частью своей семьи, но я тебе больше не друг. С этого момента и навсегда, я никто иной, как твой злейший…

« Враг» – именно это слова и пытался произнести Марсель, ухватившись за ворот пальто и смотря в глаза Клауса Маклсона, прежде, чем содрогнулся, взгляд застыл на вечно и эта боль, когда Элайджа Майкслон пробил его грудную клетку и в следующую секунду сжимал в руках окровавленное сердце Марселя в своих руках, а его тело падает с моста и течение унесет не только тело, но и этот грех Элайджи Майкслона.

– Нет!

Крик брата, так давит на уши, так напоминает крик, который он слышал несколько часов назад в глубине своего разума.

Крик отчаяния.

Элайджа должен был сделать это, во имя спасения семьи. Должен был убить очередного врага, только был ли Марсель их врагом или этого врага Майкслноны породили сами?

Был ли у него выбор?

Если выбор был, то почему он лишил Марселя жизни, сжимает в своих руках его окровавленное сердце и ведь дрожит.

Дрожит от страха.

Дрожит, потому что видел видения сестры, видел опасность.

Мог ли кто-то остановить Элайджу Майкслноа и оговорить не брать этого грех на свою душу.

Был ли выбор?

Его могла отговорить женщина, за черной дверью к которой он всегда возвращался, только вот Элайджа Майклсон был уже сломлен, когда присел в кресло, закрыл свои глаза и открыл черную дверь.

Его пыталась остановить женщина за черной дверью.

– У тебя всё на лице написано, Элайджа Майклсон. Говори…

Она смотрит не в глаза, а в душу, потому что любовь – это синоним к слову вечность. Блестит в его карих глазах искрами боли, а зрачки отражают боль и отчаяние раскатывающимися по коже. Элайджа загоняет в сердце нож по самую рукоятку, выпуская яд сомнений и горьких переживаний.

Кетрин сомневается и больше не видит в нём того, кому отдала свое сердце.

Не видит, ведь он разбил и предал ее.

Она бы так все и ославила, если он желает возвращаться к ней. Только вот волчица стала проблемой. Огромной проблемой.

Может ли Элайджа быть счастлив с Хейли?

Кетрин думает, что не может. Она думает об этом, когда расстегивает пуговицы его рубашки, проводит ладонями по оголенному торсу.

Сегодня на ней его черная рубашка и Пирс даже не задумывалась почему все именно так.

Почему на ней черная рубашка, а на нем белая.

Ей и не нужно думать, когда она улыбается ему, а его улыбка такая прекрасная и искренняя, она кладет плечо руку. Ее волосы уложены на одну сторону, она встает на носочки, перешагивает так, что ее ноги оказываются между колена Майклсона. Он сидел на краю постели, улыбался и точно знал, что больше не вернется сюда. На его правой руке тикают наручные часы, хотя, идет ли здесь счет времени. Сердце стучит быстрее, когда его рука удерживает ее за икру. Не хочет отпускать ее, но так ведь нужно.

Нужно, если желает жить дальше, а не этой иллюзией счастья.

В этом прикосновении, то как она поглаживает ее кожу, она чувствует его самоотверженную заботу, которая совсем не кажется докучной.

Все еще нужна ему.

Все еще с ней.

Любовь – это ведь величайшая слабость? Не так ли?

Элайджа позволил себе улыбку рядом с ней, хотя ему казалось, что он уже давно проклят.

Черный.

Черная.

Только Майклсон отрицает это и каждый раз надевает белое.

Отрицает тьму.

Элайджа бродит по земле столько веков и наблюдал за тем, как расцветает и крепнет настоящая любовь, что научился узнавать ее с полувзгляда и с полуслова, но сам же не верил в любовь.

Знает ведь, что женщины были и будут в его жизни, только вот будет та, к которой он всегда будет желать вернуться. История любви с Катериной оставалась его самой любимой, но можно ли назвать настоящей любовью?

Он любуется блеском, огнем в ее глазах цвета виски. Она принимает его любовь, потому в груди становится так тепло рядом с ним. Он принимает все это, потому что ему так хорошо рядом с ней. Она простила его. Может, пора перестать бегать от счастья, если оно само идёт тебе ? Прекратить бег и почему-то Пирс понимает это слишком поздно. Кареглазое, жестокое, но заботливое счастье. Ее счастье. Элайджа был ее счастьем.

– Я не опасна,потому что мертва, – выдохнула Пирс.

Он вплотную приблизил свое лицо к ее и тихо прошептал.

– Не для меня. Не для моего внутреннего зверя, Катерина. Только тебе под силу контролировать меня, утолять голод. Я видел пророчество Фреи и должен покончить с этим, чтобы моя семья не пала от рук монстра, – на выдохе.

– И кого же в этот раз ты должен убить? – приподнимает голову, заглядывает в глаза.

– Марселя Жерарда, – отвечает тот.

– Что? Ты в своем уме? – отшатывается назад, убирает свою ногу.

– Я видел пророчество и если Марсель переступит черту, – продолжает тот. – Мой брат считает, что его гнев оправдан, а я должен остановить это.

– Остановить или приблизить ваш конец? – хмыкает она.

– Остановить падение своей семьи, – уверенно говорит первородный.

– А ты не подумал, что все то, что ты видел говорит о том, что Марселя не нужно трогать? Если он и может стать вашей погибелью, то легче предупредить все это, чем расхлебывать последствия созданной проблемы. Я предпочитаю игнорировать проблему, ну ты знаешь это, дорогой. Гнев и злоба затухнут со временем, – легкие касание, которые Пирс оставляет на его плече.

– Нет, Катерина, – Майклсон пытается встать, но Кетрин не спешит убирать свою руку с его плеча, не позволяет подняться. – Любой, кто пытается пойти против моей семье – мертв.

– Но, я же жива, Элайджа? Почему? – спрашивает брюнетка.

– Потому что я доверяю тебе и против меня ты не осмелишься пойти, – отвечает Элайджа убирая ее руку со своего плеча. – Теперь я осознал, что мог доверять тебе всегда.

– Так доверься мне и сейчас! Не делает того, что задумал! Не ломай себя, Элайджа, – вскрикивает, разводит руками.

А в следующую секунду от отталкивает ее, грубо, что Пирс оказывается прижата к стене и может только смотреть как он уходит, не говорит ни слова, а черная дверь закрывается за его спиной.

А в следующую секунду Элайджа Майклсон сломается. Сломается, когда услышит ее крик.

Крик из-за закрытой черной двери. Крик, который заставляет тело содрогнуться в конвульсиях, вздрогнуть. Крик, который вызывает желание провалиться сквозь землю, утонуть, сгореть заживо, только бы не слышать. Что он вообще задумал? Что он вообще сделал?

– Нет! Элайджа! Нет! Нет! Остановись! Не уходи! Нет! Ты продашь свою душу, если сделаешь это! Ты сломаешь! Ты не стабилен! Нет! Нет! Нет! Нет!

А в следующую секунду, он слышит, как она бьет кулаками в дверь, пытается прорваться сквозь его разум. Бьет, желает разнести в щепки, снести с петель, сбивает в кровь костяшки, а ему это отдает головной болью и не более.

А в следующую секунду он понимает, что это его вина.

А в следующую секунду она не знает, что делать и как вернуть его, падает на пол и на глазах слезы.

А в следующую секунду ее сердце рвется на части, не знает, как жить дальше.

А в следующую секунду она понимает, что проиграла и больше никогда не увидит его вновь. Он не вернется.

А в следующую секунду она кричит, оборачивает кофейный столик и горячий кофе, но согревает, а обжигает кожу, оставляет ожоги.

Ожоги, боль и кровь.

Во что желал верить Элайджа, когда лишил жизни Марселя, а сейчас смотрит на искры пламени и кажется, не дышит.

– Мы доверяли ему все наши тайны, а затем, Клаус, мы предали его. У меня не было выбора.

– Ты правда в это веришь?

А во что он сейчас верит?

Верит, когда продал свою душу, а зверь оказался на свободе.

Что он делал, во имя семьи, до открытой Красной Двери, до того, как его надломали. Что делает сейчас? Дверь скорее воплощение его Зверя, настоящего вампира и хищника, но никак не подлости и низости, которую он проявил что в случае с Давиной, что в случае с Марселем, что в случае с Селест, Катериной, Колом, Ребеккой, Финном, Винсентом и много кем еще за свои тысячу лет. Внешность не всегда отражает скрытое безумие. Он не безумен, не считая его расстройство на теме семьи, которое довело его до всей этой истории с Хейли, втаптывала в грязь, как воплощением этой идеи воссоединения семьи. Он не борется. Никогда не вставал против того же брата, что называется, напрочь или как стена, ради своего личного счастья, всегда потакал, ничего не отстаивал. Вся его семья сколько по времени провели в гробах, все его женщины сколько умирали и страдали, сколько возможных друзей отталкивали обман и предательтво, сколько раз он обманывал, предавал, поддерживал тех, кто поступает подло. Просто стоял и делал вид, что осуждает, не более. Но еще чаще он попросту участовал в этом. Что в этом от безупречности? Ничего.

А что дальше?

Слезы? Боль? Безразличие?

Элайджа падает на колени перед Хейли, обхватывает пуками ее ноги и молит о прощении. Ему нужно прощение, тогда ему с станет легче.

Он просит прощение за отнятую жизнь Марселя еще не зная,что если он сейчас испытывает боль, то Марсель чувствует себя маленьким мальчишкой, которого избили, растерянным и слабым, а ещё таким глупым, потому что он верил в то, что являются частью семьи Майклсонов, а Элайджа ведь убил его, вырвал сердце.