Текст книги "Скрипка для дьявола (СИ)"
Автор книги: Kaede Kuroi
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 49 страниц)
Ни в одной лавке, ни у одного торговца не было того, что нам нужно, а именно – яда Джульетты, снадобья, погрузившего ее в подобие вечного сна на сорок два часа.
– Это бесполезно, – я развел руками, а после обхватил ими чашку с чаем, в попытке отогреть их о горячие стенки из фарфора. Я и Эйдн зашли в одно из маленьких заведений, чтобы согреться, – Не существует такого вещества. Шекспир лгал.
– Слишком быстро и легко сдаешься, petit garçon (маленький мальчик). Если этого нет в широкой продаже, совсем не значит, что этого не существует вовсе...– он пригубил из своей чашки глоток кофе, и, вынув из складок плаща картонку, по форме и размерам напоминающую визитку, продолжил: – Думаю, нам стоит сегодня посетить еще одно место...
– И что же это за место? Очередная лавка? – безнадежно спросил я. Эйдн усмехнулся:
– Не совсем. Это гостиница, где остановился Уолтер.
Это было небольшое старинное здание из красного кирпича в два этажа, располагавшееся неподалеку от канала Сен-Мартен. Почти идеальное место по цене и условиям жизни для тех, кто любит тихую, комфортную, но не упаднически роскошную обстановку, малое количество народа и почти неубывающие деньги в кошельке. Скорее, в подобной любви к консерватизму играло роль происхождение Холлуэла и его английский менталитет.
– Добрый день. В каком номере проживает мистер Холлуэл? – подойдя к пожилому портье за стойкой, осведомился Эйдн.
– Мистер Холлуэл? Он вас ожидает? – захлопал глазами за круглыми очками тот.
– Не совсем. Вы не могли бы ему сообщить, что к нему пришли мистер Дегри и его спутник?
– Да, разумеется...– портье подозвал к себе одного из швейцаров, и – что-то быстро сказав ему на ухо, вновь повернулся к посетителям: – Ему сейчас сообщат о вашем прибытии. Будьте так добры, подождите минутку...
Швейцар исчез.
– Да, разумеется, – я и Эйдн прошли к небольшим двухместным диванчикам непонятного происхождения – не то стиль Адама, не то рококко. Я с интересом наблюдал за немногочисленными гостями, которые сидели в теплом холле за столиками и на диванах и забавлялись: кто чтением газет, кто игрой в карты, а кто просто беседой. Маленькие дети громко смеялись и бегали по фойе, а угрюмые подростки просто сидели или стояли, глядя в какую-то одну точку.
Спустя пять минут в зале вновь показался тот самый лакей и доложил, что мистер Холлуэл ждет нас на втором этаже в номере двадцать два.
Поблагодарив, мы поднялись по неширокой лестнице с витыми периллами и довольно быстро отыскали нужный нам номер.
На стук дверь открылась почти сразу же, и на меня пахнуло чем-то едва уловимым. Лишь спустя минуту я понял, что это был аромат трав или специй.
– Добрый день, Уолтер, – поздоровался Эйдн, – Извини за беспокойство, но у меня к тебе одно дело...
– Здравствуйте, мистер Ли. Проходите и я вас с удовольствием выслушаю. Прошу прощения за беспорядок, я был несколько занят, когда мне сообщили...– англичанин был в бордовом жилете, черных брюках и рубашке, рукава которой были скреплены на плечах тонкими кожаными ремешками во избежание сборки ткани на руках.
Как я понял, под беспорядком он имел ввиду заваленный книгами, бумагами и пучками сушеных растений письменный стол. Он изучает ботанику? И почему он все время называет Эйдна – Ли, хотя его фамилия – Дегри?
– Дегри, – поправил тот, – Я сменил фамилию уже давно. Та стала мешать жить.
– Я учту, – качнул головой Уолтер, и, позвав горничную, велел приготовить ей для гостей чай, а сам, вслед за ними, опустился в глубокое, обитое бархатом кресло, и, переплетя пальцы на руках, выжидательно уставился на нас своими фантастическими глазами. Зеленые, блестящие, режущие чувства – эти очи могли бы принадлежать пантере. Я невольно сглотнул, выпутываясь из их гипноза.
– Мы хотели спросить: знаешь ли ты что-нибудь о яде Джульетты? – спросил Эйдн, откинувшись на спинку дивана, – Ты ведь занимаешься алхимией, фармакологией... и все знаешь о травах, различных веществах и их свойствах.
– Яд Джульетты? – хмыкнул Холлуэл, – Что за бредовое название? Такого яда не существует, если вы об этом. Я больше не занимаюсь данной деятельностью. Да и зачем вам это? Враги?
– О нет, совсем наоборот, – итальянец чуть приподнял брови в непринужденно-мягком жесте. – Друзья.
– Травить друзей? – ухмыльнулся англичанин, – Странные отношения.
– Это касается якобы больного ученика Андре, – промолвил премьер, – Лорана.
– Якобы? Что вы имеете ввиду?
– Именно – «якобы». И я посвящу тебя в эти планы, если согласишься помочь мне с получением такого снадобья. Ты ведь это сможешь.
– Я же сказал, что больше не занимаюсь этим, – закрыв глаза и чуть сдвинув тонкие брови, повторил Холлуэл. – Но, мистер Ли... Дегри, вы снова ввязываетесь во что-то рискованное? Это может быть опасно.
– Я это прекрасно знаю, друг мой, однако, я не могу отказать в помощи этому бедному ребенку.
– Какое благо может быть в яде, кроме быстрой смерти?
– Если это смертельный яд. Я же говорю о том зелье, которое описал Шекспир в своей трагедии «Ромео и Джульетта» – оно не убивает, а лишь дает видимость умерщвления на сорок два часа, после чего человек оживает как ни в чем небывало.
– Сказки...– прошептал Уолтер.
– Так ты нам поможешь?
Тот не ответил, опустив взгляд на свои руки и замерев. Эйдн не мешал ему думать. Наконец, спустя некоторое время, британец поднял голову и сказал:
– Ладно, я расскажу вам о нем. Но сначала вы должны мне поведать о своих планах и как собираетесь его использовать.
– Разумеется...– черноволосый чуть подался вперед и начал свой рассказ.
Когда же Дегри произнес последнее слово, на город уже опускался вечер, хотя прошло всего часа полтора.
– Стало быть, вы хотите таким образом отделаться от вездесущего «хвоста»? – подвел итог Уолтер, выслушав.
– Да.
– Безрассудно и опасно, – скривился он.
– Ты знаешь другой вариант против уймы влиятельных ублюдков? – безапелляционно заметил итальянец. Холлуэл промолчал, а после сказал:
– То, что вы окрестили «Ядом Джульетты», действительно существует. Но это вовсе не отрава, а сильнодействующее снотворное, которое, впрочем, вполне может стать поцелуем Танатоса, если неграмотно его употребить. Это очень опасная вещь.
– Я это понимаю, поэтому и прошу тебя помочь, – Эйдн пристально смотрел в лицо Уолтеру, – Теперь ты сам понимаешь, как это важно для Лорана и всех нас. – тот же в ответ сверлил его кошачьими глазами, но после, похоже, сдался:
– Хорошо, я помогу вам. Но сначала мне нужно встретиться с Лораном и осмотреть его, установить состояние его здоровья вместе с лекарем, поскольку может оказаться, что подобные средства ему решительно противопоказаны.
– Как скажешь, Уолтер, – наклонил голову Дегри, – Благодарю тебя...
Вернувшись в пансион Гальян, я поспешил найти Амати. Он стоял в гостиной номера у окна и играл один из сонетов Вольтера. Печально и нежно пела скрипка, передавая тоску и совершенно новую для меня атмосферу: в ней я видел рыжеволосого, грациозного мужчину – живое воплощение огня и чувственности.
Легкий укол ревности заставил меня очнуться и я усмехнулся: ревновать к мертвому – просто верх ребячества. Но даже мысль о том, что Лоран может думать о другом мужчине, питать к нему страсть и желание приводила меня в тихую ярость.
Неслышно подойдя к нему сзади, я обвил его руками за талию, и, ощутив, как он слегка вздрогнул от испуга, заставляя скрипку коротко взвизгнуть, но после восстановить мелодию, наклонился к уху и тихо сказал: «Продолжай, mon cœur est (Сердце мое)».
Морель послушался, все еще учащенно дыша после пережитого страха и я, склонив голову, коснулся губами тонкой, белой, словно свежие сливки шеи, нежно вобрав ртом немного этой восхитительной материи, теснее смыкая объятия и ощущая, как медленно обмякает Лоран в моих руках, все чаще сбиваясь в игре.
«Смотри», – словно говорил я своему призрачному огненному сопернику, ласково перебирая локоны своего Амати и мимолетно проводя кончиками пальцев по его теплой коже, вызывая жаркий трепет в юном теле, – «У меня его не в силах забрать даже твое искусство. Покинь его мысли, тебе не отнять его у меня».
– Андре... Подожди, Андре...– повернув голову, выдохнул он, проводя смычком по струнам скрипки, что – с нежнейшим тонким плачем, завершила жизнь мелодии чужой любви. Вот так. Будь только моим, хрупкий адепт Паганини. Наверное, никогда тишина не казалась мне такой сладостной, как в эти мгновения, когда сплетение наших дыханий дышало теплом, а неуничтожимое расстояние между губами стало гипнозом в предвестии моих слов:
– Любишь ли ты меня, прекрасный розмарин?
В ответ, этот пышнокудрый розан поцеловал меня в губы, выражая согласие. Но я хотел услышать это от него, хотел увидеть, как будут двигаться эти уста, складывая звуки в слова, которые жаждут услышать все влюбленные мира.
– «Прошу, скажи мне это», – хотел потребовать я, но спустя мгновение понял, что если бы сделал это, то перестал бы быть достоин его любви. Потому что желание услышать вожделенные слова не было продиктовано самой любовью, а лишь ревностью, порожденной уязвленным самолюбием и страхом потерять власть над чувствами любимого, и по вине чего – всего лишь воспоминаний об иной страсти. Высказав свою просьбу, я – живой человек, стал бы побежден мертвым, чья загробная музыка несколько минут назад рождалась в руках юного, любимого всем моим существом прелестника.
Именно поэтому я промолчал, и, лишь улыбнувшись, промолвил:
– Вот и прекрасно, любовь моя.
Лишь спустя несколько часов я вспомнил о том, что хотел рассказать Морелю наши планы касательно того, как освободить его от преследований ордена и весть о том, что завтра ему предстоит посетить некоего господина Холлуэла – не то колдуна, не то ученого из Англии, чтобы он вынес окончательный вердикт: быть или не быть «Яду Джульетты» ключом к свободе двуликого узника.
– Лоран...– мне очень не хотелось начинать этот разговор сейчас, потому что нежное, уютное тепло обнаженного тела Амати вкупе с одеялом было до боли приятным сейчас, и в слабом, янтарном свете лампы с парчовым абажуром я мог видеть тонкие очертания его скул и шеи, плавно переходящей в трогательные подростковые плечи с абрисами изогнутых ключичных косточек. Если бы я мог писать картины, я изобразил бы его увитым виноградными лозами, с венком на багровых волосах, где тесно переплетался бы лавр и душистая ягода Вакха, – ...ты хочешь узнать, куда я все время пропадал в последнюю неделю?
– Хочу, – ответил он, тускло блеснув глазами в сумерках комнаты.
– Я и Эйдн с Парисом искали способ, как освободить тебя от притязаний ордена.
– Что?..– Морель от неожиданности даже поднялся и сел в кровати, с изумлением глядя на меня, – Почему ты мне не сказал раньше?
– Потому что сам был не уверен, что найдется выход, – слегка покривил душой я. На самом деле, я опасался, что Морель сбежит в приливе совершенно неуместного благородства. – Но теперь все хорошо. Мы нашли способ, как отвязаться от ордена и человека, который нам поможет в этом. Завтра ты с ним встретишься и он окончательно уже сможет сказать – сработает наш план или нет...– говоря все это, я видел, как лицо Мореля все больше вытягивается в немом изумлении.
– Это слишком опасно, Андре. Если что-то пойдет не так, вас всех убьют. Я не прощу себе повторной потери того, кого люблю, – он смотрел на меня с решимостью и мольбой одновременно.
Но я остался непреклонен.
– Что это за запах? – втянув носом воздух, спросил Парис, когда мы втроем ступили в квартиру Холлуэла. Лоран должен был вскоре присоединиться к нам – забирал из располагавшейся неподалеку реставрационной мастерской смычок, на котором, как он сообщил, были замечены мелкие трещины.
– Старайтесь глубоко не вдыхать, – посоветовал Уолтер, накрывая крышкой, а затем и покрывалом небольшой чугунный котелок на газовой горелке, стоящей на столе, – Иначе захотите спать.
– О да, чувствую, – зевнув, сказал Линтон.
– Откуда у тебя, вообще говоря, все это? – осведомился Эйдн, окидывая взглядом смотрящуюся странно в данном помещении утварь.
– Одолжил у кухарок гостиницы, – пожал плечами британец, – Сказал, что для эксперимента надо. А так... дело небольшое.
– И они так просто согласились? – поднял брови в вежливом удивлении Дегри.
– Да. На удивление быстро, – отозвался тот, возясь с какими-то травами в небольшом полотняном мешочке и Эйдн взглянул на Париса, словно говоря: «Вот видишь. И ты не был исключением».
– А где ваш ученик? – спросил Уолтер.
– Он сейчас подойдет. Зашел в мастерскую неподалеку, – сказал я.
– Что ж. Как раз лекарь подоспеет, – зеленоглазый взглянул на напольные часы в углу комнаты. – Минут через десять.
Тут в дверь номера постучали, и Холлуэл, крикнув: – «Открыто!», поспешил стянуть шнурки на мешке и завязать его.
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Лоран. Его щеки слегка порозовели от мороза, а темная кровь волос слегка спуталась от порывов ветра. В пальцах за ручку он держал скрипичный футляр из черной кожи.
– А? Ребенок? – Уолтер в замешательстве остановился, – Вы говорили, что он уже взрослый. Я что-то не так...
– Так и есть. Это Лоран...– Эйдн подошел к двери и за плечо мягко втянул слегка смутившегося Амати в квартиру, – Ему восемнадцать. Он просто моложав.
– Быть может, но дело не во внешности... – Холлуэл сделал два шага вперед и остановился. Я заметил, что на его лицо набежала странная тень, которая с каждым разом становилась все мрачнее.
– Мистер Холлуэл? – попытался я привлечь его внимание, но Уолтер не среагировал.
Резко отвернувшись, от Лорана, он вернулся к столу, и, упершись ладонями в его поверхность, глубоко вздохнул, словно его замутило.
– Ты что-то увидел? – невозмутимо спросил Эйдн. Я недоуменно переводил глаза с него на Уолтера и обратно.
– Кто этот мальчик? – слегка повернув голову, произнес тот. – С ним что-то не так.
– Верно, – кивнул премьер, – Мы не сказали тебе – у него раздвоение личности.
– Этого не может быть! Он не сумасшедший! – отрезал англичанин.
– Да. Но его препарировали. Насильно.
Такого ужаса, который отразился на лице Холлуэла, мне вряд ли доводилось раньше видеть. Но откуда он может знать о таких зыбких материях и о том, что с Лораном происходит? Может, он и в самом деле ведьмак, а не просто сведущий в медицине и алхимии молодой ученый?
Отделившись от стола, он подошел к Лорану, и, чуть склонившись, протянул ему руки ладонями вверх. Тот же, недоуменно посмотрев сначала на его лицо, а после на руки, подал свои, положив сверху. Уолтер сжал их в пальцах и закрыл глаза, словно прислушиваясь к каким-то своим ощущениям. После взял ладони Лорана и соединил их вместе, а после вновь разомкнул, при этом чуть нахмурившись. Мы озадаченно наблюдали за его манипуляциями, в том числе и сам Морель, который, кажется, слегка побаивался странного мужчину с пронзительным взглядом.
– Похоже, так и есть...– наконец сказал Холлуэл, открывая глаза, – Его внутри пересекает большой шрам. Глубокий. Он сильно ослабляет его, поскольку многие энергетические потоки не могут взаимодействовать между собой. Это повреждение – как огромная непроницаемая стена. Я не уверен, что он сможет выйти из сна, граничащего с комой – а именно в такой сон была погружена Джульетта. Он слабоват для таких стрессов.
– Но ведь ты не знаешь наверняка. – сказал Парис.
– Да, – качнул головой Уолтер, – Но он мог бы быть куда сильнее, будь он целостным. А так его естественная защита значительно подорвана. Даже вы можете почувствовать его половинчатость, лишь взяв за руки – одна всегда холоднее другой, не так ли?
– Вы колдун? – спросил Лоран, глядя на Уолтера. Тот перевел на него глаза, но почему-то молчал. Я видел, что у него был ответ на вопрос Мореля, но словно он был настолько тягостен для понимания вопрошающего, что британец не знал, как яснее сформулировать его.
– Да, – наконец ответил он, – Я колдун.
Не то слово, я это понимал, но оно было самым близким к действительности, хотя и носило несколько негативный оттенок.
– Ты знаешь, зачем ты здесь?
– Не совсем. Андре говорил мне, что я должен что-то выпить, и если сработает, то мы сможем освободиться от приследований ордена...– пробормотал Лоран.
Спустя минуту меня пробрал холод от того яростного выражения, с которым на меня взглянул Уолтер.
– Вы что – даже не рассказали ему, чем его поить собираетесь?!
– Говорил, но...– я растерялся перед лицом такой внезапной вспыльчивости. Я не посчитал нужным растолковать Морелю все в мельчайших деталях, лишь в общем объяснив суть дела.
Отвернувшись от меня, Холлуэл взял Лорана за руку и, сев на диван, усадил его рядом с собой.
– С минуты на минуту должен прийти врач. Он осмотрит тебя и определит уровень твоего здоровья...– сказал он Лорану. – Если он сочтет тебя достаточно крепким, я дам тебе отвар из букета седативных трав, подобных тому, который выпила Джульетта, чтобы ее сочли мертвой. В данном случае, это мак снотворный, адонис, валериана и мята вкупе с черным пасленом. Они введут тебя в очень глубокий сон на сорок два часа или чуть меньше. Но если вдруг что-то пойдет не так, то твое сердце остановится и ты умрешь.
Он и глазом не моргнул, когда увидел, какой страх отразился на лице Лорана.
– Я...умру?..– прошептал он, пытаясь прийти в себя после такого заявления.
– Да. Но лишь в том случае, если произойдет какой-то сбой. А его не должно быть, – попытался его немного успокоить Уолтер, – Я оповещаю тебя о такой возможности заранее. Чтобы ты сделал свой выбор – соглашаться на этот эксперимент или нет. Мы не собираемся тебя принуждать к этому, ибо каждый человек – сам хозяин своей жизни.
Морель молчал, решаясь. Так, в полной тишине, прошла пара минут.
– Я попробую, – тихо сказал он, – Нет ничего хуже, чем жить, зная, что на тебя ведется охота. Я не хочу быть загнанной дичью.
– Хорошо, – кивнул англичанин, – Тогда нам осталось лишь дождаться доктора.
Лекарь явился через пятнадцать минут, и, осмотрев Лорана, вынес вердикт, что мальчик вполне здоров, с хорошим, сильным сердцем. Поблагодарив, врача проводили и Уолтер, подойдя к столу с котелком, сказал:
– Ну что ж – начнем. – зачерпнув столовой ложкой бурого цвета жидкость, он отправил ее в прозрачный фужер из хрусталя, а после добавил еще две таких же порции.
– Вот...– он вернулся к заметно побледневшему Лорану и вложил бокал ему в руку, – Выпей весь, и ничего не бойся. Игра на скрипке закалила твое сердце и сосуды, все должно получиться.
Амати поднес отвар к дрожащим губам, но, так и не сделав ни единого глотка, тут же отнял.
– Мистер Романо. – Уолтер посмотрел на меня, вставая, и я, приблизившись, занял его место.
– Андре, я не могу...– едва слышно выдохнул Лоран, словно боясь, что остальные его услышат, – Вдруг мое сердце не выдержит и я умру?
– Не бойся, ты же слышал, что сказал врач, – я стиснул бокал в тонких ладонях, чувствуя холод ужаса в его пальцах, – Ты не умрешь. Если что, думаю, мистер Холлуэл знает средства, строго противоположные по действию, чем это. Я буду с тобой, я сохраню тебя, обещаю. Пей. – я прижал край фужера к губам Мореля и он наконец опустошил его.
Первые секунды мой Амати сидел как ни в чем небывало, но после стал более вялым и с каждым мгновением его оцепенение становилось все сильнее и сильнее, пока я не уложил его на диванные подушки, где он тут же заснул глубоким сном.
– Вот и все, – сказал Уолтер.
Мне почему-то не хотелось, чтобы он так говорил. Возникало неприятное, болезненное чувство, что Лоран может умереть или уже умирает.
Но нет: приложив руку к груди моего юного Орфея, я, сосредоточившись, ощутил еле заметное, с трудом ощутимое физически дыхание, а взяв за ставшее очень холодным запястье – слабо трепещущее, словно летний ветерок, биение сердца. Жив.
Лоран сильно побледнел: яблоневый нежный румянец на щеках уступил место белизне студеного фарфора, а коралл губ приобрел холодный оттенок, словно покрывшись невидимым инеем.
Холодный. Как мраморная статуя.
– Он...жив? – осторожно спросил Парис, глядя, как Холлуэл проделывает те же манипуляции, что и я, удостоверяясь в слабом биении жизни внутри заледеневшего тела.
– Жив. Как камень, друг мой. – усмехнулся знахарь, приподнимая веко Мореля и проверяя реакцию зрачка на свет.
– Это плохая шутка, Холлуэл, – скрестив на груди руки, процедил светловолосый.
– Он жив, просто спит, – ответил Уолтер, – Хотя проводить такие эксперименты над детьми – чревато многими последствиями.
– Он уже не ребенок. Ему восемнадцать, – возразил Эйдн.
– Телом – да, – отозвался британец, – Но вот душой – нет.
– Что ты имеешь ввиду? – нахмурился Парис.
– А вы разве не замечали, что Лоран часто ведет себя как двенадцати-тринадцатилетнее дитя? – поинтересовался Уолтер и я в очередной раз поразился его не то чрезвычайной информированности, не то прозорливости.
– Замечали, но разве это не свойство характера психологически незрелой личности?
Колдун внезапно рассмеялся так, что я на секунду подумал, что он разбудит Лорана своим весельем.
– Зрелостью своей личности он не уступит вам, – наконец промолвил он, – Если его «восстановить». Пока он будет расколот, он останется ребенком – тем бедным малышом, личность которого когда-то сломали безмозглые безумцы, поскольку просто не имеет должного запаса духовных сил, чтобы повзрослеть. Как я уже говорил, шрам кодировки перерезает согласование энергитических потоков его ауры между собой. Он сейчас совершенно беспомощен, как личность. Поэтому не требуйте от него слишком многого...– Холлуэл, с легкой грустью глядя на спящего, заправил выбившуюся прядку волос Лорану за ухо, – Он еще совсем дитя...
Вскоре, мы собрались уходить.
– Внимательно следите за ним. Если вдруг что-то пойдет не так – пропадет пульс, или не будет реакции на свет, тогда дайте ему это...– он вложил небольшой пузырек в ладонь Эйдна, – Сильное возбуждающее. Оно подстегнет работу сердца и заставит организм функционировать, или вовсе – разбудит его. – он посмотрел на завернутого в теплый плащ Амати, что спал у меня на руках, – Сейчас его давление сильно понижено, а если дать этот препарат, то эффект станет прямо противоположным «Яду Джульетты». Это пузырек с «ядом»...– он дал премьеру второй, с подписью, во избежание роковой путаницы, – Для ваших целей. Не более трех столовых ложек за раз. Лучше две. После того, как проснется, дайте ему горячей пищи, чтобы поднять давление и ускорить процессы жизнедеятельности.
– Понятно, – сказал Дегри, – Спасибо, Уолтер. Ты нас очень выручил.
– Свяжитесь со мной через два дня, – промолвил Холлуэл, выходя с нами из квартиры, – Я хочу знать, как пройдет кома Лорана и не случится ли проблем в ходе этого периода.
– Разумеется. Мы сообщим тебе, как только он придет в себя. До свидания.
– Всего хорошего.
Лоран проснулся через один с половиной день. Все эти часы, я время от времени подходил к нему, проверяя признаки жизни. Что и говорить, я изрядно нервничал, не услышав на какую-нибудь секунду бабочку сердцебиения или обнаружив не запотевшее от дыхания зеркало. Было странно видеть его таким – холодным и неподвижным, ведь обычно во сне он шевелился, переворачивался с боку на бок, подобно маленькому ребенку ерзая и устраиваясь поудобнее. В этот раз он действительно был сродни хладному, свежему мертвецу. Шекспир не лгал.
Очнулся Лоран, когда на циферблате было три часа ночи. Я в это время спал и проснулся лишь оттого, что услышал грохот в гостиной.
Вскочив и набросив теплый халат, я вышел из спальни и обнаружил, что диван пуст, а рядом с ним, трудноразличимый в темноте, на полу сидит человек. Вероятно, он попытался встать на ноги, но колени не выдержали.
– Лоран? – я подошел к нему, и, коснувшись щеки, понял, насколько он холодный – как оконное стекло в морозный день.
– Ан-дре... мне...так...холодно...– медленно, едва слышно и очень раздельно пролепетал он. Его смертельная бледность словно светилась в темноте, как у ожившего могильного призрака, – По-жалуйста...не дай мне...у-мереть...– он был ужасно слаб и испуган.
– Успокойся, ты не умрешь, это нормально, после...– договаривать я не стал, поскольку мысли о дальнейших оперативных действиях вытеснили все прочие из головы.
Сняв халат и оставшись в одной длинной фланелевой рубашке, я укутал его, отвел в спальню, и, загнав под одеяло, сказал дожидаться меня, а сам разыскал в шкафу еще один халат. Облачившись в него, пошел будить хозяйку пансиона. Также я захватил немного денег, чтобы она оптимизировала своих кухарок на приготовление горячего супа в столь неподходящий для трапез час.
– Тебе лучше? – спросил я, видя, как Лоран отставляет тарелку из-под супа в сторону и поплотнее кутается в одеяло.
– Да, – он слегка кивнул, да и я видел в мягком свете масляной лампы, что его щеки приятно порозовели.
– Скажи, ты что-нибудь чувствовал, пока спал?
– Нет. Но я как будто падал в бездонную пропасть с роящейся на дне тьмой. Было холодно. И очень спокойно. Все.
– Ясно...– я вздохнул, внутренне радуясь, что все окончилось хорошо. Только сейчас я понял, что до сего момента не находил себе места от беспокойства.
– Я никогда не чувствовал себя настолько отрешенно, как в этом беспамятстве...– продолжил Лоран, – Но рад, что вернулся к тебе. Я надеялся, что ты мне приснишься, однако у искусственного Морфея, похоже, нет снов.
– Я счастлив, что ты вернулся ко мне, – взяв за слегка потеплевшие руки, я поцеловал его в бровь, и – притянув к себе, забрался под одеяло, гася свет, – А теперь, ты должен согреться. В комнате холодно.
Еще сквозь сон я почувствовал нежные поглаживания на своих волосах, как гладко-твердые на кончиках пальцы касаются моего уха, едва ощутимо скользят по моим бровям, носу и губам.
Открыв глаза, я долго смотрел в неведомую точку, пытаясь проснуться окончательно.
– Ты так похож на ангела...– тихо прошептал Амати, видимо, заметив мое пробуждение. Я, обняв полусидящее в кровати тело во вчерашней одежде, спал в его объятиях, положив голову на затянутую в шелк рубашки и бархат жилета грудь. Морель, похоже, так и не сомкнул глаз.
– Бугро́[3]? – также, шепотом ответил я, вспоминая рассказ Лорана. Почему-то мои довольно простые, византийские черты лица ассоциировались у него с образами полотен этого художника.
– Да, – слабо улыбнулся он, – Ангел с мандолиной, играющий для младенца Христа колыбельные. Должно быть, тот живописец заманил в натурщики твоего родного брата.
– Моего брата...– я с грустью вспомнил Джакомо, – Боюсь, он мог ему разве что присниться.
– Он так далеко?
– О да...– я почему-то ухмыльнулся, – Он очень далеко.
Мы немного помолчали, а после я сказал:
– Через два дня маркиз Дюбуа устраивает очередной небольшой прием у себя в поместье и нам предстоит туда пойти...– ощущая тепло и мягкость тела бесконечно желанного мной Амати, я в какой уже раз испытал острый соблазн отбросить в сторону все проблемные темы и броситься с головой в его объятия, как в воду. Удивительно, как я еще не утомил это прелестное дитя своими страстными порывами.
– Андре?..
– А? – я отогнал сиюминутное подальше и посмотрел на своего подопечного, – Да, прости. Я задумался. Просто хотел сказать тебе, что если наш план по каким-то причинам не сработает – это не станет концом света. Ты не должен будешь винить в этом себя.
Лоран пристально смотрел на меня, а после тихо спросил:
– Зачем ты говоришь мне это?
– Потому что я догадываюсь, что ты захочешь уйти, чтобы избавить нас от себя, а, следственно, и от своих проблем. Ведь я прав?
Морель отвел взгляд и слегка погрустнел:
– Да.
– Не надо. – он поднял голову и я продолжил: – Ведь ты прекрасно знаешь, насколько сильно я люблю тебя и как ты нравишься Парису и Эйдну. Ты нам нужен. Тебя всего лишь надо избавить от преследования и восстановить твою душу. Вот и все.
– Разве это такие уж пустяки?
– Нет, но, возможно, у нас получится. А раз это можно сделать, то я буду пытаться добиться нужного нам результата.
– Ты удивителен, Андре, – с нежной улыбкой на очаровательно пухлых мальчишеских губах произнес Лоран, – Ты пытаешься воссоздать из руин прежний Колизей, искренне веря, что он останется все тем же торжественно поверженным раритетом. Что, если, собрав меня по кусочкам, ты вдруг обнаружишь, что я стал совершенно другим и разлюбишь меня? Сейчас ты разговариваешь с ангелом – моей светлой натурой, непогрешимой частью, совестливой и человечной. Но если я восстановлюсь, я не останусь тем же невинным существом, ибо в тело ангела войдет тело демона и небесная кровь смешается с кровью преисподней. Это то, из чего состоит дух человека. Из союза ангела и демона. Говоря метафорическим языком, человек – это дитя двух противоположностей. Я стану другим, Андре, пускай и более цельным, сильным. Ты можешь не узнать во мне прежнего Лорана.
Что и говорить, его слова сперва слегка поколебали меня. Я и не задумывался о том, что если ангел и демон вновь сольются в Амати воедино, вернув ему человеческую душу, он может измениться. Но, едва успев подумать об этом, я не впал в бездну отчаяния, как обычно ожидал от себя, нет. Наоборот, я повеселел, осознав, что у меня появится возможность заново узнать Мореля – возможность, которая едва ли выпадает каждому за всю его жизнь. Счастье повторного познания любимого человека и новые открытия в нем – одно из редчайших сокровищ человеческих отношений.
– Да, прежнего могу не узнать, – покладисто ответил я, – Но зато смогу узнать нового и вновь полюбить его таким, каков он есть, несмотря на жестокость взыва воздушных замков, которые я старательно выстроил до этого. Не беги от меня в иллюзии благородства. Не беспокойся за меня, и я смогу привыкнуть. Просто будь со мной рядом, хорошо?
– Bien, – ответил он.
Установка доверительных отношений с маркизом Дюбуа целиком и полностью легла на плечи моих наставников, а мне лишь оставалось держаться достойно и по возможности способствовать развитию отношений в лучшую сторону, очень внимательно следя за Лораном, чтобы его Монстр в очередной раз не натворил проблем.
И вот, в очередной раз, медленно прогуливаясь по одной из обширных гостиных поместья Дюбуа, я, краем уха наслаждаясь концертами Вивальди в исполнении скрипок, наблюдал сразу за двумя фронтами: Парисом и Эйдном, что стояли у стены вместе с хозяином дома и о чем-то приятно, уже по-дружески, беседовали; и сидящим на диване Лораном, который недоуменно смотрел на постепенно окруживших его женщин, что ласковым тоном, в котором сквозило умиление, заводили с ним разговоры о погоде и искусстве. Я не ревновал его к ним, поскольку понимал, что его наивно-юное очарование и святая простота во взгляде не всех могут оставить равнодушными, и уж тем более женщин – более чутких к таким вещам.
