Текст книги "Магия крови (Blood Magic) (СИ)"

Автор книги: GatewayGirl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 70 страниц)

Когда карета остановилась у ворот Хогвартса, Гарри вздохнул с облегчением. Фадж собирался переговорить с Макгонагалл о его оценках, потом обсудить что-то с Дамблдором, а ужин провести за столом преподавателей. Так что его муки близились к концу – нужно было лишь не повредить маску, да не забывать о манерах во время ужина. Да и благодаря Драко испытание оказалось не столь уж тяжким. Гарри дождался, пока Фадж выберется из кареты, наклонился к слизеринцу и прошептал:

– Спасибо.

Им всем было по пути, так что к лестнице они подошли вместе. Гарри уже повернулся, собираясь пожать министру руку и поблагодарить за приятный день, как вдруг услышал оклик Гермионы.

– Вот ты где! Мы с Роном поговорили с Люпином и нашли… – затараторила она и осеклась, узнав Фаджа. – Ой! Простите, министр, я вас не узнала…

– Все в порядке, дорогая, – отозвался Фадж и вопросительно посмотрел на мальчиков. – Гарри?

Гарри задумался: как представить подбежавшую к ним девушку? Пусть Фадж и сделал замечание Драко, он все равно явно предпочитал чистокровных отпрысков знатных семей. Мальчик вежливо улыбнулся.

– Министр, это Гермиона Грейнджер, одна из моих самых первых друзей в Хогвартсе, – лучше не говорить ни о том, что Гермиона – его девушка, ни о том, что Фадж уже с ней встречался. Не слишком разумно напоминать Фаджу о ночи, когда Сириус Блэк сбежал у него из-под носа, – если толстяку придет в голову сказать о Сириусе что-нибудь нелестное, Гарри не удержится и выскажет все, что о нем думает.

– Грейнджер, вот как? – переспросил Фадж, пожимая Гермионе руку. – Австралийская ветвь?

Лицо Гермионы окаменело. Она очень любезно – Гарри знал, что подобная любезность весьма опасный признак, – ответила:

– Нет, сэр, британская. Мои родители магглы.

Гарри предостерегающе взглянул на нее. Она ответила ему гневным взглядом и вновь повернулась к Фаджу:

– Рада была встретиться с вами, министр. А теперь простите, но у меня много уроков.

– Странная девушка, – ошарашенно пробормотал Фадж, проводив ее глазами. – Угрюмая немного, верно?

Хотя при других обстоятельствах Гарри и согласился бы с такой оценкой Гермионы, странное чувство вины заставило его промолчать. Драко подобных угрызений совести не испытывал.

– Еще какая. И дерется от души, – он обезоруживающе улыбнулся Гарри и вежливо кивнул Фаджу: – Позвольте поблагодарить вас за прекрасный обед, министр. Надеюсь, что скоро снова увидимся. А теперь прошу прощения, – он принял умышленно вызывающую позу, – но меня ждут на вечеринке в честь сегодняшней победы.

– Желаю повеселиться, – Гарри постарался, чтобы его слова прозвучали как можно беззаботнее. Драко ушел, а Гарри, вежливо попрощавшись, прихватил брошюры и отправился искать Гермиону.

Он не нашел ни ее, ни Рона, да и неудивительно – опасаясь, что люди заметят, что с его внешностью неладно, он не стал расспрашивать других гриффиндорцев и постарался обойти слишком людные места. Вместо этого он отправился в спальню и уселся за уроки. Ему пришло в голову – не в первый раз в этом году – что вынужденное одиночество благотворно сказывается на его оценках. Гарри вспомнил, как Ремус («это создание» , вновь зазвучал в ушах голос Фаджа), тогда ученик шестого курса, прятался от всех в библиотеке, припомнил все, что говорил сегодня министру, – и задохнулся от чувства отвращения к себе.

– Я просто сделал то, что должен был сделать, – сказал он вслух. Это действительно было так, но осознание правоты не помогло ощутить себя меньшим мерзавцем и не придало ему уверенности в себе. «Интересно, слизеринец тоже бы так себя чувствовал? Или ему было бы все равно? А Перси бы считал себя виноватым в подобной ситуации?» Он припомнил, как поблескивали глаза Перси, когда тот записывал в прошлом году «признание» Дамблдора. «Нет, не чувствовал бы. Тогда ладно. Стыд – хороший признак, по крайней мере, я понимаю, что вел себя как скотина. Нужно побыстрей извиниться перед Гермионой. Вот только когда? На ужине не получится – там будет Фадж, – а Гермиона вряд ли придет в восторг, если я и за ужином буду от нее бегать».

Гарри глубоко задумался. Все равно нужно обсудить с командой стратегию ближайших игр. Если сделать это за ужином, то рядом с ним свободного места не будет, да Гермиона и не станет с ними садиться, так что проблема будет решена. Он широко улыбнулся и пошел в общую комнату: надо было найти Игги. Пусть тот передаст всем игрокам, что вечером нужно обсудить планы на будущее.

Глава 68. Контракт

За ужином все прошло даже лучше, чем Гарри рассчитывал. Вся гриффиндорская команда увлеченно обсуждала стратегию игры; Гермиона к ним не подсела, и никто не обиделся из-за его восхищения приемом Драко, хоть Рон и заметил, что Гарри нужно побольше интересоваться спортивными новостями – все остальные уже видели подобный прием на колдографиях.

На этом везение не кончилось. К концу ужина Фадж получил сову и торопливо вышел из-за стола. Гарри про себя понадеялся, что тот отправился прямиком в министерство, а не в кабинет, который ему предоставили в школе.

Они уже наслаждались десертом, когда у стола появилась Макгонагалл.

– Мистер Поттер.

Она была крайне недовольна чем-то, и Гарри испугался. Неожиданно ее реакция на матч перестала казаться ему такой уж забавной.

– Да, профессор, – пробормотал он, чувствуя, как начинает дергаться щека, и напрягаясь изо всех сил, чтобы прекратить тик.

– Директор велел вам прийти к нему в кабинет, – резко сказала она. – Причину он не объяснил. Пойдемте.

Гарри торопливо выбрался из-за стола. Макгонагалл не стала его дожидаться, и ему пришлось трусить за ней через весь зал. Гермиона, сидевшая с краю, наградила его сердитым взглядом; Гарри виновато посмотрел на нее, но не посмел остановиться. Макгонагалл он догнал уже за дверью.

– Профессор?

Она ничего не сказала, только резко кивнула в ответ.

– Я ведь ничего не натворил, правда?

– Директор не всегда поясняет мне смысл своих распоряжений, Поттер.

– Вот как…

Они продолжали идти молча. На втором этаже Макгонагалл наконец заговорила: – Сегодня на матче… – она поджала губы. – И давно это вы с Малфоем «друзья», Поттер?

– Почти месяц, – как можно покладистее ответил Гарри. – Он стал куда лучше после того, как лишился отца.

– После того, как его отца арестовали!

– Ну, арестовали. Думаю, что это к лучшему, – подумав, Гарри добавил: – На самом деле, мы это все сегодня подстроили. Ведь Фадж хочет меня забрать отсюда, а Малфой – как раз такой друг, которого он и сам бы мне выбрал. А сам Малфой рядом со мной не настолько опасен – приемлем, я бы сказал.

– Как… по-слизерински, – выдохнула Макгонагалл, не скрывая отвращения.

– А вы бы предпочли, чтобы меня забрали отсюда? – пожал плечами Гарри.

Сухопарая женщина с минуту смотрела на него, потом повернулась и продолжила путь, кинув через плечо: – Может быть, и предпочла бы, мистер Поттер.

Ошарашенный Гарри молча поплелся за ней. Его декан явно предпочла не вступать больше ни в какие беседы. Дойдя до кабинета директора, она постучала, хоть и знала, что Дамблдора там нет – старик все еще сидел за столом, когда они уходили из Большого зала, – и подпрыгнула от неожиданности, увидев, что дверь распахнулась и на пороге стоит Билл Уизли.

– Ага, Гарри, вот и ты!

За спиной Билла Гарри заметил Ремуса Люпина, который сразу же отвернулся и торопливо прошел в дверь, ведущую в зал заседаний. Гарри вновь взглянул на Билла.

– Вам необязательно оставаться, профессор, – обратился тот к Макгонагалл. – Просто мы с мамой хотели повидать Гарри. Профессор Дамблдор обещал скоро прийти.

Выражение лица Макгонагалл чуть смягчилось. Она кивнула: – Тогда ладно, – и повернулась к Гарри: – Ведите себя прилично, мистер Поттер.

– Задача дня, – уныло пробормотал Гарри себе под нос и улыбнулся ей: – Конечно, профессор.

Как только дверь за ней закрылась, Билл повел Гарри в зал заседаний. У входа Гарри замедлил шаг – все эти двери заставляли его чувствовать себя все больше и больше оторванным от одноклассников. Войдя, он огляделся. Свет факелов играл на рыжих волосах всех оттенков – в зале опять собрались все Уизли, входившие в Орден Феникса. Ремус устроился в дальнем углу. Он стоял у окна, пристально вглядываясь в темноту, и его напряженная поза без слов говорила: «Не подходи!». Миссис Уизли разговаривала с Северусом. Заслышав звук, тот обернулся и смерил сына знакомым презрительным взглядом. Гарри замер: неужели он опять в чем-то прокололся?

– Поди сюда.

Гарри медленно подошел, остановившись в нескольких шагах от отца. Северус сам шагнул ему навстречу, поднял руку и провел по щеке твердым, коротко остриженным ногтем.

– А-а!

Маска лопнула и съежилась, и Гарри вскрикнул от изумления. Теперь часть лица оказалась открыта, зато там, где маска все еще прикрывала кожу, еще сильнее было ощущение прилипшей жвачки. Гарри подцепил болтающийся конец маски и рванул – «Ай!». Чувство было странным – будто на лицо все равно что-то налеплено.

– Дай-ка я помогу, – добродушно заметил Билл. Он шагнул вперед, и скоро в руках Гарри оказалось то, что минуту назад было на лице, – куски скомканной фотографии. Билл снял остатки маски и наложил на Гарри очищающее заклинание, но чувство все равно было неприятным.

– Может, это жутко по-маггловски, но мне ужасно хочется умыться.

– Вовсе не по-маггловски, – фыркнул Северус. – Заклятье может очистить кожу, но не заменит умывание – так же, как насыщающее заклятье не заменит еду.

– А тебе-то откуда знать, – пробормотал довольно громко один из близнецов. Все замерли.

– Фред! – возмущенно рявкнула миссис Уизли.

Гарри расхохотался в голос – отчасти из-за замечания Фреда, но в основном из-за ужаса, в который пришли все. Только Ремус, сидевший за спиной Северуса, посмел улыбнуться. Мальчик быстро оглянулся на отца: у того дергалась щека, и было очевидно, что он с трудом сдерживает смех.

– Да будет тебе известно, – высокомерно заметил Гарри, повернувшись к Фреду, – я лично видел, как он моется. И для того, кто якобы так ненавидит мыть голову, он слишком часто принимает ванну.

Северус только зыркнул на него:

– В ванне мне лучше думается.

– Что означает, – заговорщически улыбнулся Гарри, – что он, набравшись вдохновения, выскакивает из ванны, напяливает грязную мантию и, не вытираясь, бежит в лабораторию, откуда появляется только через несколько часов, причем намного грязнее, чем был.

– Но я-то знаю, что мылся, – безмятежно парировал Северус. На этот раз у Билла хватило смелости расхохотаться.

– Ты неисправим, – как можно беззаботнее заметил Гарри, искоса поглядывая на отца. – Увидь ты меня в таком виде – посмотрел бы убийственным взглядом и надавал бы отработок выше крыши.

– А может, я и назначу тебе отработку, если ты станешь разгуливать с немытыми волосами, – усмехнулся Северус. – А потом начну снимать баллы со всех грязнуль, которых встречу – с гриффиндорцев так уж точно.

Он машинально убрал за спину слипшиеся от грязи волосы. Сегодня его прическа выглядела даже хуже обычного. Гарри, подумав, что отец решил посильнее шокировать Уизли, вопросительно поднял брови.

Северус, к его изумлению, отвел глаза и пробормотал: – Сейчас не время менять привычки и привлекать к себе внимание.

– Ладно, – кивнул Гарри. – Но сегодня ты переборщил.

– Я был занят.

– Ну конечно, – протянул мальчик, не обращая внимания на гневное фырканье отца. Подняв глаза, он встретил взгляд Ремуса, и они с минуту улыбались друг другу, пока Ремус не вспомнил, что сердится, и не отвернулся.

Гарри оглядел остальных. Миссис Уизли и Билл счастливо улыбались; мистер Уизли рассматривал Северуса, словно какой-то новый, незнакомый штепсель; близнецы переглянулись: похоже, эти двое могли переговариваться и без слов, а Чарли уставился на свои руки, точно они вдруг стали самым интересным предметом в комнате.

Прибытие директора спасло Гарри от необходимости продолжать разговор. Дамблдор вошел, не поздоровавшись, и сразу же занял свое место во главе стола. Едва он сел, все светильники вспыхнули, озаряя комнату ярким светом.

– Поднимитесь, пожалуйста, и встаньте у стены, – все торопливо подчинились. Дамблдор взмахнул палочкой, превращая длинный, занимавший почти всю комнату стол в круглый, поменьше, а кресла – в стулья, чтобы можно было сесть потеснее.

– Так будет лучше видно, – директор выбрал стул и уселся. – А теперь располагайтесь. Ремус, тебя это тоже касается.

Гарри оказался между Северусом и Чарли. Когда все расселись, Дамблдор левитировал в центр стола думосброс. Правда, может, появившаяся чаша и не была думосбросом – ее наполняла не знакомая серебристая масса, а странно блестящая жидкость, похожая на сконцентрированный свет или растворенный алмаз. Пахло от чаши талым снегом.

– Как вы знаете, слушание по поводу опеки над Гарри состоится первого ноября. К этому времени Северус оставит свое опасное занятие. Он любезно позволил мне показать вам запись контракта, чтобы вы были готовы к слушанию, – Дамблдор оглядел всех собравшихся. – Напоминать о том, что все увиденное не должно выйти за пределы этой комнаты, я думаю, излишне.

– Конечно, – немедленно откликнулся Чарли.

– Согласен, – поддержал брата Билл. Их мать ограничилась любезным кивком.

Мистер Уизли с любопытством глянул на Северуса: – Как всегда, Дамблдор. Давайте к делу.

Дамблдор, кивнув, вытащил из кошеля золотого грифона, поднял его, чтобы все видели, –Гарри понял, что это брошь, – и, осторожно держа за одну ногу, окунул в чашу. Когда грифон оказался наполовину покрыт жидкостью, директор разжал руку. Грифон медленно заколыхался на поверхности – странно, жидкость вязкой не казалось, – и содержимое чаши начало менять цвет. Прозрачность сменилась отблеском золота, к золоту присоединились красные и зеленые искры, потом темные полосы. Ощущение было, точно разглядываешь окружающее через грязное стекло или проливной дождь. Гарри показалось, что он пытается рассмотреть землю с ярмарочной карусели. Он наклонился вперед, заметив, что остальные сделали то же самое.

– Возьмитесь за руки, – велел Дамблдор. Гарри, почувствовав пожатие отца слева и хватку Чарли справа, мельком подумал, что руки сидящих рядом людей, такие непохожие по форме, были одинаково мозолисты и покрыты шрамами и одинаково дарили ощущение безопасности. Додумать он не успел – мешанина красок в чаше начала обретать очертания.

Их взгляду предстала уютная комнатка, освещенная лишь пламенем камина. Молодой Северус – волосы подлиннее и куда чище, чем сейчас, а на лице еще не появились морщины, – стоял лицом к лицу с Джеймсом Поттером. Тот выглядел точь-в-точь так, как на колдографии в альбоме Гарри – ему уже никогда не состариться. Теплый ветерок чуть раздувал занавески, наполняя комнату запахом цветов. Гарри казалось, что внимание всех присутствующих приковано к этой паре, но для него это значения не имело. Ничто не имело значения, кроме двух его отцов.

– Ладно, – сказал Джеймс. – Давай ты начинай.

Северус, выглядящий перепуганным мальчишкой, кивнул: – Завтра мне идти в бой, – его черты стали жестче, утратив юношескую легкость. – Я единственный сын своего отца и могу погибнуть, не оставив потомства, – он перевел дыхание. – Я пришел просить, чтобы твоя жена, Лили, выполнила со мной Herem, дабы осталось семя мое на земле, если доведется мне пасть.

– Есть ли у тебя жена?

– У меня нет жены.

– Веришь ли ты всем сердцем, что моя Лили достойна принести тебе наследника?

– Лили достойна принести мне наследника, – выдавил Северус.

Джеймс на секунду прикрыл глаза. Когда он вновь открыл их, на лице его, только что совершенно спокойном, проступила насмешка: – Известно ли тебе, что Лили еще не рожала, и что ее первая беременность закончилась выкидышем?

– Да, известно.

– Известно ли тебе, что ее родители – магглы?

Северус сморщился, точно откусив лимон, и прошипел: – Это мне точно известно.

– Слушай, мне все это нравится не больше, чем тебе! – взорвался Джеймс. – Даже меньше, пожалуй. Но есть несколько пунктов, о которых я обязан упомянуть, чтобы контракт обрел законную силу: если у женщины в семье встречаются определенные наследственные заболевания, сумасшествие, бесплодие или если она ведет свой род от магглов, татар или испанцев.

– Хорошо, хорошо! Мне известно о ее маггловском происхождении. Давай дальше , Поттер.

– Знаешь, Северус, раз ты пришел просить, мог бы и повежливей разговаривать, – холодно заметил Джеймс.

Темные глаза Северуса яростно сверкнули, но он сдержался: – Я знаю.

– И что же ты знаешь?

– Да что тебе угодно.

Джеймс не сводил с него повелительного взгляда, и Северус сдался: – Джеймс.

– Так-то лучше, – заметил Джеймс, вновь приходя в благодушное настроение при звуках собственного имени. Если он и заметил, что Северуса колотит крупная дрожь, то виду не подал. – И она все равно лучше всех, – он прокашлялся. – А что ты дашь мне за то, что моя жена выполнит с тобой Herem?

– Дам тебе? – ошеломленно повторил Северус.

– По традиции ты обязан предложить мне возмещение.

– Джеймс! Ты же прекрасно знаешь, что мне нечего тебе предложить! Мы говорили…

– Ага, – ухмыльнулся Джеймс. – Я попросил бы тебя простить меня, но не уверен, что ты на такое способен. Не хотелось бы, чтобы ты случайно нарушил наш договор.

– И что ты предлагаешь? – процедил сквозь зубы Северус.

– Если вдруг ты выживешь, а я нет, ты будешь защищать любого моего ребенка изо всех сил. Как тебе это?

– Согласен.

– Тогда говори.

– Если ты погибнешь, клянусь защищать твое потомство изо всех своих сил.

– Даже от твоих друзей.

– От любого, кто бы ни был на тот момент моим соратником. Так тебе подойдет?

– Подойдет. Принимаю, – улыбка, играющая на пухлых губах Джеймса, неожиданно стала более искренней, а голос потеплел. – Я же клянусь: если Лили понесет от сегодняшнего ритуала, я буду с любовью растить твоего наследника и не отличать его от своей плоти.

Северус кивнул. Теперь, поуспокоившись, он вновь стал казаться младше: – И вот моя воля: дитя, родившееся от этого ритуала, да будет выращено как мой наследник не моей семьей, но Лили Эванс-Поттер и тобой, Джеймсом Поттером, которого выбрала она в супруги. Никто из моего рода не будет иметь прав на этого ребенка.

– Договорились, – Джеймс, еще больше успокоившись, вежливо пожал руку Северуса и позвал: – Лили!

Несколько секунд царила неловкая тишина. Появилась Лили, и Джеймс нахмурился: – Ты ведь должна была прикрыть лицо, разве нет?

Она раздраженно взглянула на мужа: – А еще я должна была быть под заклятьем супружеской верности, которое пришлось бы снимать на эту ночь. По-моему, это просто смешно, – Лили улыбнулась Северусу, и Гарри вдруг заметил, что она дрожит. – Привет, Северус.

– Ох, да хватит вам! – раздраженно буркнул Джеймс. – Подойдите уже поближе! – он подтолкнул их друг к другу и соединил их руки, а потом взмахнул палочкой. Красный луч, вылетевший наружу, на секунду связал запястья Лили и Северуса, но сразу же всосался в кожу, оставив после себя красный след, точно от тугой веревки. Джеймс достал из кармана небольшой кинжал и неловко вытащил его из ножен. Крестовина застряла, и Северус знающе улыбнулся: было видно, что явное неумение Джеймса обращаться с оружием его забавляло.

– Вот, – сказал Джеймс, протягивая кинжал рукоятью вперед. – Даю тебе мой меч, дабы мог ты отнимать кровь, и мою жену, дабы сохранила семя твое. Храни их бережно и верни мне в целости, – последние слова явно были частью ритуала.

– Клянусь хранить их бережнее, чем свою собственность, – немедленно откликнулся Северус, беря нож. Видимо, это завершало ритуал, потому что на лице Джеймса сразу же расцвела проказливая улыбка.

– Ну и ладушки. А мы с Сириусом пока пропустим по пинте в «Гнезде сниджета»… И нет, я не собираюсь рассказывать ему, что здесь происходит, – он шагнул к двери и остановился. – Кстати, Сев…

– Что? – смущенно спросил Северус, не отрывая глаз от Лили, тоже покрасневшей.

– Я разрешаю ей получить от этого удовольствие. Так что и тебе не стоит дуться, точно мышь на крупу, – Джеймс подмигнул, широко улыбнулся и вышел из комнаты.

Лили, дрожа, отвернулась.

– Лили? – прошептал Северус, вновь напоминая испуганного мальчишку. Гарри никогда не видел, чтобы отец столь явно нуждался в поддержке. – Ты…

– Пожалуйста, выключи эту штуку сию секунду. Он живот надорвет, если мы забудем и…

Северус шагнул к столику, осторожно взял золотой крючок и опустил в чашу.

Летний вечер куда-то пропал. Теперь Гарри мог видеть лишь золотую брошь, вокруг которой яростно вихрилась прозрачная жидкость. Он вновь был в кабинете директора; левая рука занемела от того, что ее стиснули мертвой хваткой. Придя в себя, мальчик взглянул на отца: резкие морщины прочертили лоб, показались вокруг глаз, а лицо налилось темной кровью – точь-в-точь, как тот момент, когда он стоял перед Джеймсом.

– Ну что за скотина! – воскликнул Гарри, отвернувшись.

– Гарри, – укоризненно протянул Дамблдор. Миссис Уизли была явно потрясена, а Ремус глубоко погрузился в свои мысли. Все остальные были слишком смущенны, чтобы испытывать еще какие-нибудь эмоции, и медленно разжимали руки. Гарри, потрясенный кипевшими в нем чувствами – гнев, растерянность, облегчение, – не сдержался.

– Нет, послушайте! Я знаю, что он меня любил, и что он был замечательным и все такое. Я его тоже люблю, но… вот уж действительно! – «Не хотелось бы, чтобы ты случайно нарушил договор», припомнилось ему, и он окончательно потерял голову от гнева: – Слизеринцы и то бывают более благородны, даже если перевес на их стороне.

– Да что ты говоришь, – сухо заметил Северус.

Гарри покраснел. Он не собирался никого оскорблять, просто имел в виду двойные стандарты, но… Отчаявшись объяснить, что он вовсе не считает, что слизеринцы не способны вести себя по-человечески, мальчик наклонился вперед и потянулся за золотым грифоном: – Я только хотел сказать, что…

Вокруг встревоженно загомонили, и Гарри еще слышал испуганное «Нет!», но пальцы уже коснулись жидкости и его затянуло внутрь, точно в трясину. Чьи-то руки вцепились в плечо, кто-то рванул за запястье, пытаясь вытащить, но думосброс тянул сильнее. Гарри все быстрей погружался в ярко-зеленую глубь – не ядовитую грозную зелень смертельного проклятья, а чистую, яркую, точно лесная крона после летнего дождя. Даже запах был летним – откуда-то пахло свежескошенной травой. Впереди мелькнула золотая полоска, и мальчик рванулся туда.

Ему приветливо улыбалась хорошенькая рыжеволосая женщина. Стены кухни, где она стояла, сияли белизной; на окнах пузырились от ветерка желтые занавески, и все было пронизано солнцем.

– Мама?

– Северус, я надеюсь, ты догадаешься поискать здесь?

– Мама, это не Северус, это я! – Гарри рванулся вперед и понял, что Лили его не видит. Она смотрела прямо перед собой, но там никого не было. Гарри постарался рассуждать логически. Может, он стал призраком? Нет, это она – призрак. А его просто затащило в думосброс.

– Это единственное логичное место, – Лили повернула голову. Джеймс, которого Гарри сперва не заметил, подошел ближе, приобнял ее, словно говоря о своей любви и пытаясь успокоить, и тоже глянул куда-то в сторону. Гарри, проследив за его взглядом, заметил черноволосого малыша, сидевшего на полу в соседней комнате и с увлечением жующего ухо плюшевой собаки. В глазах потемнело.

Голос Лили вновь заставил его повернуться к родителям.

– Я, Лили Поттер, урожденная Эванс…

– …и я, Джеймс Поттер…

– …объявляем настоящим нашу последнюю волю.

– Да будет Гарри Джеймс Поттер, – продолжил Джеймс, – кровь от крови моей жены и дитя желания моего, моим единственным наследником, вплоть до рождения других детей. А буде Лили принесет мне ребенка или я, по воле ее, зачну ребенка другой женщине, да будет Гарри равен им в наследовании всего моего состояния, – он нервно оглянулся на жену. – Лили?

– Сегодня, первого мая 1981 года, Гарри Джеймс Поттер – единственный мой ребенок и я не ожидаю других. Объявляю его своим единственным наследником, а буде в дальнейшем принесу я других детей, да будет он равен им в наследовании всего моего состояния.

Она умолкла, и вновь зазвучал голос Джеймса: – Мне известно, что Лили зачала упомянутого Гарри от Северуса Снейпа. Это произошло с моего ведома и одобрения и при моей поддержке. Объявляю Гарри своим сыном и продолжателем рода Поттеров во всем, возможном без благословения крови, и клянусь в том перед солнцем и звездами, перед очагом и порогом, перед мечом и оралом, перед кровью и водой, – он взмахнул палочкой. Малыш, пролетев по воздуху, оказался у него на руках и возмущенно завопил. Лили, с раздраженным вздохом подманила игрушку и протянула сыну.

– Вот, держи, солнышко, – проворковала она.

Рев прекратился. Ребенок схватил собачку, явно собираясь вновь заняться ее ухом, но тут Джеймс слегка подкинул вверх. Малыш, забыв про игрушку, счастливо загулил. Джеймс засиял так, что хоть свечи гаси.

– А вот и наш поросенок! Столько хлопот – а выглядит, как обычный ребенок, только под заклятьем Отцовства, – улыбнулся он жене.

– Да, – сухо ответила она. – Он самый. Наш единственный наследник. Смотри не урони его.

Джеймс пощекотал животик ребенка: – Ты слишком маленький, чтобы быть единственным наследником. Думаешь, дорос до такого? – ребенок снова загулил и цапнул отцовские очки.

– Ой. Похоже, да, – Джеймс с трудом разжал захват ребенка, высвобождая очки. – Будет знаменитым ловцом, уже ясно. Лили, мы закончили?

– Ты пропустил то, что касается Северуса.

– Да ладно, – Джеймс чуть наклонился вперед, потом оглянулся на Лили: – Все равно это не имеет значения. Он погибнет раньше нас.

– И все равно скажи – на всякий случай.

Джеймс печально кивнул: – Ладно. Этот ребенок, – он приподнял малыша, – дитя Северуса Снейпа. Согласно ритуалу Herem и по традиции он должен быть сыном Снейпа, – он запнулся, а затем продолжил: – Я признаю, что мы скрыли это, из страха за его жизнь. И этот ребенок останется моим наследником вне зависимости от того, признает ли его родным сам Северус Снейп или кто-то из его родни, – он посмотрел на Лили. – Все, сказал.

– Спасибо.

– Мне даже думать об этом тошно, – признался Джеймс. – Я себя подонком чувствую – у меня и так есть все, о чем он может только мечтать, а я еще и это забрал, – он притиснул малыша к себе так сильно, что тот забился, стараясь вырваться. Джеймс нежно поцеловал ребенка, потом его лицо ожесточилось: – Но я все равно не уступлю.

– Джеймс!

– Мы уже говорили об этом!

– Мы же все еще записываем.

– Ой, – смутился Джеймс, поднимая палочку. Гарри отшатнулся. Вновь взметнулся зеленый вихрь; мальчика крутило и швыряло, точно в бурных волнах. Вокруг кричали люди; голова раскалывалась от боли. «Эта боль должна что-то значить », – промелькнула мысль, но сразу же пропала. Тело точно состояло из островков боли – голова, запястья, ребра, – и эти островки не желали складываться в единое целое. Все вокруг стало белым и пропало .