Текст книги "Магия крови (Blood Magic) (СИ)"

Автор книги: GatewayGirl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 70 страниц)

Глава 42. Убийства и воспоминания

Уйдя от Ремуса, Гарри вернулся в спальню, завалился спать и проспал допоздна – благо, это было воскресенье. Проснулся он с пересохшим ртом и странным чувством несосредоточенности. Гарри решил, что это остаточный эффект зелья, и постарался запомнить свои ощущения, чтобы впоследствии иметь возможность изобразить их. К сожалению, это означало, что он не может перестать о них думать. Остаток утра Гарри с отвращением размышлял о несделанных домашних заданиях, но так и не смог заставить себя за них взяться.

На обед он пошел первым. После стакана тыквенного сока ему полегчало, а когда он съел несколько ломтей хлеба, то вообще почувствовал себя нормально. Припомнив так и не приготовленные эссе на понедельник по зельям и защите, Гарри уныло подумал, что если бы он догадался сходить на кухню утром, сейчас бы он уже закончил хотя бы часть уроков.

– Гарри?

На дальнем конце стола остановился Рон. Гарри встретился с другом взглядом и почувствовал, что краснеет. «Интересно, заметил ли Рон, в каком состоянии я был вчера вечером?»

– Э-э… привет, – промямлил Гарри, лихорадочно перебирая варианты. – Посидишь со мной?

– Да, – ответил Рон, прикусив губу и, проскользнул за стол, усевшись напротив. – Тебе получше?

– Да, спасибо.

Повисло неловкое молчание.

– А… а Гермиона очень на меня сердится? – попытался нарушить его Гарри. Рон кивнул. Гарри снова уткнулся носом в тарелку: – Разыскали еще что-нибудь насчет Августа?

Рон смущенно посмотрел на него, прежде чем ответить: – Мейландта? Нет, мы занимались домашними заданиями. Собираемся поискать после обеда. Хочешь посидеть с нами?

– Да, наверно. А Гермиона не против?

– Это ее проблемы.

Через час Гарри сидел в архиве библиотеки и пытался писать эссе по зельям, а Рон и Гермиона листали январскую и февральскую подшивку «Пророка» за 77-й год. Рон время от времени обращался к Гарри, Гермиона же делала вид, что его тут вообще нет.

Где-то на середине марта Гермиона громко ахнула.

– Что такое? – спросил Гарри, забывший, что ему не интересно.

– Мейландт был Пожирателем Смерти, – ответила Гермиона, явно позабыв, что они не разговаривают.

– Это я и так знал, – слова выскочили у Гарри до того, как он смог остановиться и Гермиона поглядела на него с глубоким осуждением.

– Быть того не может! – воскликнул Рон. – Он же гриффиндорец!

Скептический взгляд Гарри встретился с раздраженным взглядом Гермионы, и минутное ощущение согласия охватило их обоих.

– Рон, тебе имя «Питер Петтигрю» ни о чем не говорит? – резко спросил Гарри.

– Говорит, конечно, но… он же был слабаком, и вообще. А этот парень…

– Питер был жалким подлизой и от души наслаждался тем, как его сильные и умные друзья издеваются над тем, кто слабее. А Волдеморт был и сильнее и умнее Сириуса и Джеймса, да и издеваться мог куда изощреннее, – холодно заметил Гарри. Гермиона вытаращила глаза, услыхав подобное определение Мародеров. Но прежде чем она успела что-то сказать, Гарри продолжил: – Думаю, что Август искренне верил в свою правоту и считал, что защищает волшебный мир от маггловской угрозы.

– Убивая детей? – резко спросила Гермиона.

– Дополнительные очки, – глухо ответил Гарри, прикрывая глаза.

– Что?

Гарри снова открыл глаза.

– Дж… Я просто слышал, что некоторые из них – из Пожирателей Смерти, в смысле, – считали очки, словно в игре, за совершенные убийства. Не знаю, правда ли это. Человек, который рассказал мне, тоже не знал наверняка, так что, скорее всего, это просто глупая сплетня, – он нервно взглянул на Гермиону. – Можно взглянуть?

– Я еще не дочитала, – возразила та. Гарри подождал, пока она закончит читать. Наконец Гермиона дочитала и бросила газету Гарри. Он нашел нужную статью, и Рон тоже склонился над «Пророком». Статья начиналась с большой фотографии, на которой был снят деревенский коттедж с парящей над ним Черной Меткой. Мужчина с министерским значком удерживал двоих рыдающих детей, один из которых мертвой хваткой вцепился в поводья крылатой лошади, несмотря на все усилия другого министерского чиновника вытащить поводья из его пальцев. Позади них виднелось нечто, накрытое одеялом – вне всякого сомнения, мертвое тело. Другое тело уносили на носилках. Рядом с этим снимком был помещен другой – красивый молодой блондин равнодушно глядел куда-то в сторону. Ниже была фотография крепко сбитой, веселой женщины, которая выглядывала из своего портрета и кивала. Заголовок под снимками гласил:

ПС Мейландт убивает аврора Тейлор и ее детей

Аврор Гвендолин Тейлор и двое из ее четверых детей погибли сегодня утром в результате нападения Пожирателей Смерти. Их убийца, Август Мейландт (сын Маркуса Мейландта и Прэшес Браун) тоже мертв – его затоптал грэниэн * ^{note 8} . Животное, принадлежащее семье Тейлоров, набросилось на Мейландта после того, как старшая дочь, тринадцатилетняя Саманта, наложила на убийцу парализующее заклятье. Муж Гвендолин Тейлор, маггл, из-за которого семья, как утверждают, и подверглась нападению, во время трагедии находился в отъезде по делам.

Хотя некоторые Мейландты и обвинялись в связях с Тем-Кого-Нельзя-Называть, наличие Черной Метки на теле Августа Мейландта удивило представителей министерства. Мистер Мейландт, видный член Уизенгамота, заявил: – Я поражен тем, что мой сын…

– Ну конечно, – пробурчал Гарри себе под нос. – Где уж ему было знать о том, что давным-давно было известно половине Хогвартса, – и осекся. А вдруг отец Августа и впрямь ни о чем не знал? Ведь ему, Гарри, зачастую было известно об одноклассниках куда больше, чем их родителям. В прошлом году он был посвящен во все действия Фреда и Джорджа и знал об их замыслах гораздо больше, чем мистер и миссис Уизли – а ведь старшие Уизли были умны, да и детьми отнюдь не пренебрегали. Может, и с Маркусом Мейландтом произошло то же самое?

Дальше шло подробное описание убийства. От приведенных деталей Гарри слегка замутило. Оказалось, что самый младший ребенок был убит на руках у матери. Старшие дети велели младшей сестренке бежать, пока мальчик пытался подманить к себе грэниэна. Август метнул в бегущего ребенка Смертельным проклятьем, а старшая девочка, завидев зеленую вспышку, вслепую ударила по ее источнику парализующим заклятьем. Автор статьи не исключал возможности, что мальчик умышленно натравил коня на парализованного убийцу, хоть ребенок и клялся, что грэниэн просто вырвался у него из рук. Часть экспертов поддерживала такую возможность, часть опровергала ее. Статья цитировала мнения и тех и других.

Дочитав, Гарри отложив газету в сторону, решив не смотреть ни некролог аврора Гвендолин Тейлор, ни интервью с ее мужем-магглом.

– О чем ты думаешь? – спросил Рон.

Гарри не знал, что сказать. В голове роились беспорядочные мысли: «Так вот чем занимался Август – и мой отец заодно? Почему Август был один? У него должен был быть напарник? Не Северус ли? Может, Август был один, потому что это игра? Для него это была игра? Они действительно получали дополнительные очки за убийство всей семьи? Он был уверен, что это правое дело? Горевал ли Северус, когда его убили?»

– Не понимаю… – Рон положил подбородок на сложенные ладони. – Просто не понимаю.

Гарри покачал головой и высказал вслух мысль, наиболее беспокоящую его: – Но ведь Пожиратели Смерти обычно нападали парами или группой, верно? Где же был его напарник?

Рон схватил Гарри за запястье и рывком повернул его к себе:

– Что?!

– Нет, Рон, это все ужасно, отвратительно, и меня просто тошнит от одной мысли об этом, но что я могу сказать? Несчастные дети, на глазах у которых убили мать и младших брата и сестру… которые сами стали убийцами – и это в тринадцать и одиннадцать лет! Однако нападение было абсолютно типичным, за одним исключением: Мейландта никто не прикрывал, и это странно.

– Я не уверен, что они тогда не нападали в одиночку, – покачал головой Рон.

– Никогда! Помнишь слова твоего отца на Кубке мира? Он сказал тогда, что Пожиратели охотились стаей, как волки.

– Но почему Снейп вообще упомянул о нем? – жалобно спросила Гермиона. – Тут, наверно, что-то еще…

– Нет, именно это, – настойчиво сказал Гарри. – Снейп просто знал, что Рон – он ведь отвечал на замечание Рона – не поверит, что не всегда можно доверять товарищу-гриффиндорцу. Возможно, это не все, и Снейп еще имел в виду, что он далеко не всегда мог довериться Мейландту, потому что у того были свои завихрения насчет правильности и справедливости, но в газете вы об этом точно не найдете, – он взглянул на Гермиону, потом перевел взгляд на Рона и продолжил, не сводя с Рона глаз: – Август Мейландт был гриффиндорцем, но все равно стал Пожирателем Смерти. Это все, что ты должен знать, – Гарри вздрогнул. – Нет, пожалуй, еще кое-что. Нельзя судить о людях лишь по факультету, на котором они учатся. Слизеринец может стать твоим союзником, хаффлпаффец сможет предать, – он нахмурился. – А рэйвенкловец станет при малейшей возможности рыдать на твоем плече.

Гермиона хихикнула и прикрыла рот. Гарри ответил ей грустной улыбкой. Она опустила голову и притворилась, что поглощена чтением.

Гарри вновь вернулся к своему эссе по зельям. Рон и Гермиона продолжали листать газеты, время от времени обмениваясь попадающимися им сведениями об Августе. К Гарри Гермиона по-прежнему не обращалась, но хотя бы прекратила нарочито не замечать его. Закончив с зельями, Гарри взялся за ЗОТИ.

– Ужинать пойдем? – спросил Рон, взглянув сначала на Гермиону, потом на Гарри. Оба кивнули, и они все вместе отправились на ужин.

Рон уселся между Гермионой и Гарри, но всем троим было не до разговоров. К счастью, с другой стороны от Гарри села Тереза. Весь ужин они проболтали о квиддиче, и он снова подумал, что она славная девчушка.

После ужина Гарри, Рон и Гермиона вернулись в библиотеку. Гарри продолжил работу над эссе по ЗОТИ, а Рон и Гермиона вернулись к старым газетам. Наконец им прискучило это занятие.

– Посмотрим фотографии? – предложила Гермиона. – Мы могли бы выяснить, действительно ли Мейландт дружил с профессором Снейпом.

Гарри смолчал. Рон неохотно протянул в ответ:

– Можно, пожалуй. Правда, мы не можем тратить на них все время…

– Я знаю. Думаю, что фотографиями мы можем заниматься только в выходные. Давай все-таки посмотрим – ведь еще час до закрытия.

– Что за фотографии? – спросил Гарри.

– Студенческие – тут, в архиве, их полно.

– Мы нашли кучу снимков твоего папы! – весело сказал Рон. – Посмотри.

– И фотографию, где профессор Люпин целуется с каким-то парнем, – призналась Гермиона. – Он тогда был студентом – где-то наших лет.

Гарри благоразумно не стал привлекать внимание к тому, с кем именно целовался Ремус. Вместо этого он сказал: – Интересно, а ему известно о существовании этой фотографии? Думаю, нет. Как ты полагаешь? – и сурово взглянул на покрасневшую Гермиону.

– Скорее всего, не знает. Сюда мало кто заглядывает, да и коробка была, считай, спрятана.

Гарри протянул руку: – Дай сюда. Я ему отдам.

– Не имеешь права! – возмутилась Гермиона. – Это библиотечная собственность!

– Там Ремус. Отдай!

– Гарри прав, Гермиона, – поддержал друга Рон. – Люпин не обрадуется, если эту фотографию кто-нибудь увидит, – он же учитель и все такое. Будь там даже девушка, все равно, хорошего мало. Ты что, хочешь, чтобы на нее наткнулись младшекурсники?

– Они там только целуются и разговаривают, – возразила Гермиона, продемонстрировав фотографию Гарри. Он мельком взглянул на темноволосого парня за Ремусом и попытался выхватить снимок из рук Гермионы, но она держала крепко, а порвать снимок ему не хотелось.

– Гарри!!

– Отдай, сказал. Я отнесу ее Ремусу.

– Дай хоть Определяющее заклятье наложить.

– Да какое тебе до них дело? – Гарри поморщился, услыхав в собственном голосе истерические нотки. «Отдай, ну отдай же!..»

– Эй, дружище! – Рон положил ладонь на руку Гарри. – Не стоит так нервничать. Может, Люпин и выговорит нам, но они же только целуются, так что тут Гермиона права.

Гарри выпустил снимок из рук. Гермиона взмахнула палочкой:

– Titilio .

– И что там? – спросил Рон. Гермиона протянула ему фотографию, теперь украшенную подписью «Сев и Ремус».

– Кто такой этот Сев? – пробормотал Рон.

– Понятия не имею, – пожала плечами Гермиона.

– Ну, теперь я могу отнести ее Ремусу? – взмолился Гарри.

Гермиона вздохнула и протянула ему снимок:

– Хорошо.

Ремус медленно открыл дверь. Он выглядел еще более измотанным, чем накануне, и Гарри подумал, что полнолуние уже близко.

– Гарри? – удивился учитель.

– Ты знал о том, что в библиотеке есть фотографии студентов? – спросил Гарри, проскальзывая внутрь и доставая из сумки учебник по зельям, в который положил фотографию, чтобы она не помялась. Вытащив снимок, он протянул его Ремусу:

– Вот. Рон и Гермиона нашли.

Люпин мельком взглянул на фотографию, и дыхание его слегка сбилось. Легкая улыбка показалась на губах, но глаза остались грустными. Ремус мягко спросил:

– Он вечно скрывает лицо, верно?

– Почти всегда. Они так и не узнали, кто это, даже после того, как Определяющее заклятье выдало, что это «Сев».

– Северус, конечно, возражал бы куда больше моего.

– Да уж. Но я убедил Рона и Гермиону, что стоит отнести фотографию тебе. Так что будь готов к тому, что они начнут тебя расспрашивать, – Гарри лукаво улыбнулся. – Я и так все время вру – не стоит еще добавлять, – он взглянул Ремусу прямо в глаза. – А он бы взбеленился и бросил бы ее в огонь, или еще что-нибудь. Снимок отличный; жалко, если пропадет.

– Спасибо, Гарри.

– Только не вздумай шантажировать его этим.

– Нет, конечно, – улыбнулся Ремус. – Во-первых, я не настолько жесток, а во-вторых, у меня не хватит духу его шантажировать. А теперь ступай спать.

Лечь Гарри не мог – ему оставалось дописать не меньше четырех дюймов в своем эссе по защите. Много позже, когда все уже улеглись и в общей комнате воцарилась тишина, к Гарри подошел Рон и присел рядом. Гарри закончил предложение и поднял глаза.

– Что?

– Я тут думал про Волдеморта и всю эту глупость насчет вечной жизни, – начал Рон, – и мне пришло в голову… а можно перенести свою душу в чужое тело?

– Можно, – кратко ответил Гарри. «Нашел время выяснять такие вещи! Час ночи почти». – Только это бессмысленно. Это слишком изнурительно для чужого тела, и человек все равно умирает в течение года.

– А, – Рон отвел глаза. – Откуда ты знаешь?

– Прочитал в одной из книг по магической юриспруденции. Так раньше делали, когда один маг наносил другому смертельное ранение. Душу еще живой жертвы могли переселить в тело убийцы, чтобы человек успел привести в порядок свои дела. Последний раз такое делали, кажется, примерно в году пятидесятом. Но там нужно было действовать незамедлительно, так что случалось и так, что человека обвиняли и казнили не разобравшись. Поэтому это запретили. Да и человек с перенесенной душой нередко трогался умом, – Гарри снова перевел глаза на пергамент. – Слушай, Рон, дай мне закончить, а? Я не хочу сейчас думать об убийствах, и мне нужно сегодня дописать эссе.

– Конечно. Ну… спасибо, – Рон поднялся. – Доброй ночи, что ли?

– Спокойной ночи , Рон, – с намеком сказал Гарри.

Рон ушел.

Глава 43. Музыка души

Утром в понедельник Гарри снова проспал и с трудом успел проглотить кусок хлеба с джемом. На зелья пришлось бежать. Когда он ворвался в класс, Малфой глянул на него и кивнул на свободное место рядом с собой. Гарри слегка насторожился, но все же сел вместе со слизеринцем.

К приходу Снейпа он не успел вытащить из сумки все необходимое. Профессор попенял Гарри за лень и снял десять баллов с Гриффиндора. Заметив недоверчивый взгляд, которым отец одарил его и Малфоя, Гарри слегка пожал плечами. Снейп повернулся и продолжил путь к учительскому столу.

– На этой неделе, – объявил он, – мы начинаем изучать маскирующие зелья. Сегодня мы приготовим наипростейшее из них – мазь Охотничьих уловок, уничтожающую любой запах. Те из вас, кто изучает травологию, знают, что подобный эффект характерен и для листьев Дианиного древа: достаточно просто натереться ими и смазать подошвы обуви. Данная мазь, однако, намного эффективнее, поскольку сочетает естественные маскирующие способности с магическими свойствами, уничтожающими запахи…

К концу урока Гарри достаточно много знал о маскирующих веществах. Малфой не обращал на него никакого внимания, но когда Гарри стал укладывать вещи обратно в сумку, слизеринец спросил: – Пойдем вместе?

Они снова отстали от всех остальных. Гарри ждал, что Малфой снова заговорит об отце, или упомянет о нападении, или о Темных Искусствах. Но, к его изумлению, Малфой спросил:

– Почему твои друзья – или стоит сказать «бывшие друзья»? – интересуются Августом Мейландтом?

– Это все Снейп, – раздраженно махнул рукой Гарри. – Заявил Рону что-то вроде: «Его история покажется тебе поучительной», когда Рон начал выступать по поводу факультетов. А Гермиона присутствовала при этом разговоре – вот и прицепилась.

– Но почему Снейп упомянул именно его ? – спросил Малфой, когда они уже подходили к лестнице. – Что в нем особенного?

– Думаю потому, что он был гриффиндорцем и все же Пожирателем Смерти, – пояснил Гарри. – Не то чтобы Рону до этого не приходилось слышать о Пожирателях-гриффиндорцах, но он все равно был потрясен.

Малфой глубоко задумался. Когда лестница была позади, он сказал: – Ладно, сдаюсь. И кто же это был?

– Что? А, ты об этом. Петтигрю… ну, Хвост. Он еще и Мародером был.

– Мародером? Откуда ты знаешь?

Гарри с любопытством взглянул на Малфоя: – Ну… мне другие Мародеры рассказали.

Малфой окончательно растерялся.

– Наверно, мы с тобой говорим о разных людях. Те Мародеры, о которых я слышал, – это умные, агрессивные гриффиндорцы. Была такая компания лет двадцать назад…

– Была. И возглавлял ее Джеймс Поттер.

Малфой остановился как вкопанный.

– Твой отец был Мародером ?

– А что, двадцать лет назад в Хогвартсе учился еще один Джеймс Поттер? – закатил глаза Гарри.

– И ты знаешь, кто еще туда входил?

– Питер Петтигрю, Сириус Блэк и Ремус Люпин.

– Не думаю, что профессор Люпин был человеком подобного сорта, – недоверчиво возразил Малфой.

– Слушай, – усмехнулся Гарри, – ты-то должен понимать разницу между заводилой-шкодником и тем, кто просто соглашается поучаствовать, когда лучшие друзья уговаривают его, дразнят и обещают, что это будет ужасно весело.

– О, – Малфой с минуту обдумывал сказанное, потом ухмыльнулся: – Понятно. А твой отец?

– Был полным оторвой. Даже те, кто его любят, признают это.

На ЗОТИ они пришли вместе. Гарри поискал глазами Рона и увидел, что тот уже сидит с Гермионой. Свободных мест возле них не было, поэтому Гарри решил сесть рядом с Невиллом, за одной из передних парт. Пока он пробирался к месту, одноклассники, видевшие его рядом с Малфоем, смотрели на него с удивлением. Гарри боялся, как бы Рон не начал метать на слизеринца гневные взгляды, но рыжик, похоже, вообще старался на Малфоя не смотреть. Гарри сел рядом с Невиллом, а Малфой в другом ряду, рядом с Терри Бутом, от чего рэйвенкловец неловко поежился.

В руках у стоящего возле доски профессора Люпина был какой-то непонятный прибор, напоминающий серый цилиндр. По ширине прибор был размером с кошку, но раза в два длиннее. Люпин поставил его на деревянную подставку с двумя лимбами *^{note 9}. Сидящий совсем близко Гарри мог разглядеть, что стрелки на лимбах стояли на нижнем делении. Когда все ученики расселись, Люпин направил на прибор свою палочку. Стрелка резко рванулась вверх, и из цилиндра раздался ровный гул, стихший, когда Люпин отошел в сторону. Учитель повернулся к классу.

– Всем доброе утро. Ближайшие две недели мы будем изучать приборы, с помощью которых можно распознать Темные Искусства, врагов, опасность и обман. Уверен, что с некоторыми из них вы уже встречались – с вредноскопом, например, или выявителем врагов. Существует немало подобных приборов, и у всех есть свои плюсы и свои минусы. Сегодня мы познакомимся с детектором Тьмы Кернера. При наличии в радиусе действия Темной энергии он гудит, причем тональность и звук меняются в зависимости от типа и интенсивности энергии.

Эрни Макмиллан поднял руку.

– Да, Эрни?

– А на вас он тоже реагирует?

– Хороший вопрос, – слегка улыбнулся Люпин. – Зависит от того, в какой фазе луна. Видите, сейчас он лишь негромко гудит, когда я достаточно близко, – он подошел вплотную к детектору, который снова слегка загудел, потом отошел на шаг в сторону. – Это самый впечатляющий из всех приборов, которые я собирался вам показать, и при других обстоятельствах я отложил бы демонстрацию, пока мы не пройдем весь раздел. Однако в следующую пятницу будет полнолуние, и мне пришлось бы кричать в полный голос, чтобы вы услышали хоть слово, – он обежал учеников глазами. – Теперь, учитывая полученные сведения, попробуйте определить, каковы основные ограничения детектора Тьмы, объяснить, почему им нельзя воспользоваться для доказательства злого умысла, и указать, на кого из ваших одноклассников прибор отреагирует с повышенной чувствительностью. Кто-нибудь хочет сказать?

В классе повисла напряженная тишина. Невилл слегка отклонился в сторону, чтобы взглянуть на Малфоя. Гарри посмотрел на безмятежно улыбающегося Ремуса и решил, что тот вовсе не слизеринца имел в виду. В конце концов, сам Ремус доказал, что это неопасно. Гарри глубоко вздохнул и поднял руку.

– Да, Гарри?

– Детектор отреагирует на меня, сэр?

– Совершенно верно. Десять баллов Гриффиндору. Подойди, пожалуйста, и покажи всем.

Гарри нехотя встал. Студенты в классе не сводили с него глаз, но он решил, что не станет смущаться. Вместо этого он заставил себя выпрямиться, гордо прошел к столу, на котором стоял детектор Тьмы, и повернулся к нему лицом. Еще шаг – и прибор взвыл дурным голосом. Несмотря на принятое решение, Гарри отпрыгнул назад. Кто-то нервно хихикнул.

Гарри снова шагнул вперед – на сей раз осторожнее. Если на Ремуса прибор реагировал негромким гулом, то близость Гарри вызывала оглушительный рев, который продолжался без перерыва и на одной ноте. Но теперь Гарри был готов к этому и стоял спокойно, пока Ремус не позволил ему отойти.

– Вот так, – заметил Ремус, слегка почесывая ухо, что всегда свидетельствовало о том, что он встревожен. – Вы убедились, что знакомы с человеком, способным вызвать подобную реакцию. Может ли теперь кто-нибудь сказать мне, какой именно недостаток работы детекторы мы могли только что засвидетельствовать? Падма?

– Детектор Тьмы не способен отличить человека, находящегося под Темным заклятьем, от того, кто использует Темную магию.

– Именно! Десять баллов Рэйвенкло, – Люпин указал на Гарри. Гарри подумал, нужно ли ждать разрешения сесть на место или можно вернуться и так. – Однако ни Гарри, ни я под заклятьем не находились. В выходные я просмотрел литературу по шрамам от проклятий и убедился, что Драко был прав: шрам вызывает определенного рода связь между его носителем и наложившим заклятье. Поэтому реакция прибора на Гарри в малой степени показывает нам, как бы детектор отреагировал на самого Волдеморта, – он успокаивающе улыбнулся ученикам, вздрогнувшим при упоминании этого имени. – А теперь любой может попробовать провериться. Никаких санкций за положительную реакцию прибора не будет.

К немалому удивлению Гарри, первым поднялся Малфой.

– Можно мне, сэр?

– Если хочешь, Драко, – чуть неуверенно ответил Люпин.

Малфой с усмешкой подошел к учительскому столу и остановился в нескольких шагах от него. Усмешка пропала, он медленно закрыл глаза и неторопливо пошел к прибору, пока не приблизился на расстояние вытянутой руки. Детектор молчал. Все остолбенели.

Малфой приоткрыл глаза, все так же медленно. Лицо слизеринца оставалось на диво безмятежным.

– Вот вам еще одно ограничение, сэр, – сказал он негромко. – Детектором можно управлять, если знать, как это делается.

Неожиданно его лицо приобрело насмешливо-злое выражение. Из детектора послышалась тягучая, скачущая мелодия. Малфой снова отступил на шаг. Мелодия стала тише и при следующем движении блондина совсем смолкла.

«Окклюменция, – подумал Гарри. – Больше ничего не может вызвать подобный эффект».

– Дай-ка я попробую! – возбужденно воскликнул он.

– Чтобы пробовать, Поттер, надо знать, как, – насмешливо протянул Малфой, но Гарри, не дожидаясь разрешения, уже выступил вперед. Из детектора снова раздался громкий басовитый рев. Гарри старательно очистил сознание, изгнав все эмоции, а с ними и связь с Волдемортом. Звук стал выше и тише – теперь он был лишь ненамного громче того сигнала, который детектор издавал в присутствии Ремуса. Гарри поднял голову и взглянул поверх прибора в непривычно широко раскрытые серые глаза.

– Я неплохо умею импровизировать, – заметил он.

Драко усмехнулся и тоже шагнул вперед. Тягучая мелодия зазвучала снова. Гарри откинул голову назад и слегка ослабил контроль, завершая вызванную Драко трель громким крещендо, потом с улыбкой взглянул на одноклассника, на лице которого теперь было написано наслаждение собственной силой.

Гарри попытался оставить эмоции, но сосредоточился на счастливых, добрых, полных любви чувствах – вроде того, которое он испытал на четвертом курсе, когда Рон помирился с ним во время Тремудрого Турнира. Громкость звука от этого не уменьшилась, но тональность изменилась. Лицо Драко внезапно стало умиротворенным, будто он тоже испытывал нечто похожее. Теперь мелодия приобрела басовый оттенок, а громкость увеличилась. Гарри постарался тоже изменить тональность, чтобы его музыка была бы созвучной музыке Драко.

Игра была утомительной, но потрясающе интересной. Гарри продолжал до тех пор, пока глаза не защипало, – видимо, от пота, стекающего со лба. Взглянув на своего визави, Гарри заметил лихорадочный румянец на обычно бледных щеках слизеринца. Отступив назад, он тихо пробормотал: – Драко?

Гарри вдруг осознал, что они все еще в классе. Драко отшатнулся, и музыка смолкла. Покраснев, Гарри перевел взгляд на явно перепуганного Ремуса и тихо сказал: – Извините, сэр. Можно сесть? – его голос дрожал от усталости.

– Садись, пожалуйста.

К концу урока Гарри все еще чувствовал слабость. До него вдруг дошло, что утром он практически не позавтракал и это явно усложнило попытку управления детектором Тьмы. Мысль о том, что его забава могла вызвать интерес Волдеморта, тоже радости не прибавила.

Он суматошно запихивал в сумку книгу и пергамент, когда почувствовал, как кто-то остановился в проходе, загородив свет. Гарри робко поднял голову и увидел Драко, наблюдающего за ним.

Гарри не знал, что сказать. По выражению лица слизеринца ничего нельзя было прочесть, но странно презрительный взгляд был хорошо знаком Гарри – так обычно смотрел его отец, когда оценивал кого-то. Мальчик перевел взгляд на свои руки, стискивающие ремень сумки. Через секунду он услышал удаляющиеся шаги Драко.

Гарри несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоить дыхание, и поднялся.

Остальные шестикурсники уже ушли. За столом сидел лишь Ремус – он задумчиво глядел на Гарри.

– Гарри…

– Не нужно, – резко сказал Гарри.

– Я на тебя не сержусь.

– Замечательно, но я устал и голодный как собака. И не желаю ничего слушать, что бы ты ни собирался сказать.

– Не доверяй Малфою.

– Не ты ли распинался о положительных чертах, которые есть у каждого?

– Не совсем так. Да если и так, то это в теории . А мне сейчас не до теорий. Я думаю о юноше, которого очень люблю и который, насколько я вижу, отдалился от своих друзей и собирается завести других, не самых подходящих.

– Ремус, Мерлина ради!.. Все со мной в порядке, – Гарри заколебался. – И хоть я и не прочь подружиться с Малфоем, или вроде того, но доверять ему – это слишком. Обещаю, что буду осторожен.

– Я тревожусь за тебя, – мягко отозвался оборотень, отводя глаза. – Может, и без оснований, – просто ты все, что у меня осталось. Ты не мог бы регулярно навещать меня? Скажем, по воскресеньям, с четырех до шести. Тогда у меня было бы время поговорить с тобой и знать, что я не потеряю тебя.

– Ты не потеряешь меня. «Скорее уж наоборот».

– Так ты согласен?

– Буду рад, – кивнул Гарри, но сразу же нахмурился: – Только без всяких там детекторов. А то у меня такое чувство, что меня допрашивают. Давай просто поболтаем.

– Конечно.

Гермиона кипела все время, пока они спускались по лестнице: – Что за… гадство! Просто поверить не могу: Гарри берет сложнейшее аврорское оборудование и начинает играть на нем, словно на ненастроенном ксилофоне!

– А я не могу поверить, что он занимался подобной вещью на пару с Малфоем! – ввернул Рон.

– Он вообще странно ведет себя с начала года по отношению к Малфою.

– Может потому… – Рон осекся на полуслове. Через секунду Гермиона поняла, что приятель уже не идет рядом с ней. Оглянувшись, она увидела, что Рон так и стоит на ступеньках с видом человека, неожиданно наткнувшегося на дракона.

– Рон? – Гермиона подошла к рыжику поближе.

– Гермиона, – Рон посмотрел вниз с таким выражением, будто заметил что-то ужасное. Гермиона тоже осмотрела лестницу, но не увидела ничего, кроме спин спускающихся студентов. – Мне нужно найти Джинни, – скороговоркой пробормотал Рон. – Жди нас в классе трансфигурации, – и убежал.

– Но… – начала было Гермиона, но Рон уже слетел вниз. Обреченно махнув рукой, она побрела следом.

Она видела, как Рон поймал Джинни в коридоре и тащит ее в пустующий сейчас класс Макгонагалл. Гермиона тоже вошла внутрь и закрыла дверь.

– Ну, вот и Гермиона, – ядовито заметила Джинни. – А теперь объясни, Рон, что случилось.

Рон взглянул на Гермиону: – Я все думал, почему он так изменился по отношению к Малфою. И вдруг до меня дошло: а что, если он вовсе не шутил? Если они и вправду братья?..

Гермиона несколько секунд пыталась понять, что именно Рон имеет в виду, потом ахнула и застыла: – Ты о заклятье Отцовства? Ой!

– Ну да. Мы полные идиоты, – Рон перевел взгляд на сестру. – Джинни, к тебе это не относится, ты просто не знала. Ты как раз слишком хорошо соображаешь, а вот нам бы неплохо было пораскинуть мозгами.

– О чем это ты, Рон? – требовательно спросила Джинни.

– Этим летом, – пояснила Гермиона, – Гарри вдруг заинтересовался заклятьем Отцовства. Это заклятье придает человеку сходство с приемным отцом, не с родным. Дома я об этом заклятье ничего не нашла, а потом не особенно и искала – Гарри сказал, что над ним кто-то просто подшутил, – она с отчаянием взглянула на Рона.

– Вот кретины! – в ярости воскликнул тот, двинул со всех сил кулаком по стене и запрыгал от боли.

– Ничего не понимаю, – заметила Джинни.

– Я думаю… – заметил Рон, баюкая ушибленную руку, – …нам, конечно, нужно разузнать поподробнее, но мама говорила что-то о том, что заклятье Отцовства не постоянно. Так что Гарри изменился из-за того, что заклятье сходит, а вовсе не потому, что это другой человек.