Текст книги "Магия крови (Blood Magic) (СИ)"

Автор книги: GatewayGirl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 70 страниц)

– Твои слова напомнили мне, – сказал Гарри, воспользовавшись подходящим случаем, – что несколько недель назад ты тоже сказал лишнее.

– Что?

– Зачем ты сказал Рону про Августа Мейландта? Гермиона все о нем раскопала.

– Меня не беспокоит, если она узнает, кем был Август. Это не закрытая информация.

– Но она заодно разыскала все о вашем выпуске. Даже нашла вашу с Ремусом фотографию, хоть и не узнала тебя. Если она отыщет фотографию, где ты с мамой…

Северус быстро овладел собой:

– Этого не случится.

– Гермиона отыскала статью о его смерти, – Гарри взглянул отцу прямо в лицо. Северус вздрогнул, но ничего не сказал. Гарри набрался храбрости: – Почему он был один?

– Потому что меня не было рядом, – когда Гарри в ответ промолчал, Северус уточнил: – Не по моей воле, впрочем. В разговоре с ним я выказал определенную жалость по отношению к нашим жертвам. То ли он решил подшутить надо мной, то ли перестал доверять, но он солгал мне относительно времени. Когда я аппарировал в указанное место у амбара, в саду уже кишели авроры. Мне пришлось убираться как можно скорее, и лишь утром я узнал, что он погиб.

Голос Северуса звучал ровно, но рука тряслась так, что вино в бокале ходило волнами. Он заметил это, поставил бокал на пол и сцепил руки на груди.

– Если бы ты был там, ты убил бы двух оставшихся детей?

Голова Северуса склонилась вперед, грязные волосы закрыли лицо. Он чуть слышно прошептал:

– Да.

– Для вас это действительно была игра, как уверял Джеймс?

Северус вздрогнул: – Да, но… – он прерывисто выдохнул. – Только во время зимних каникул, когда я учился на седьмом курсе. Это Люциус предложил. Теперь-то я думаю, что он сделал это специально – хотел, чтобы мы оба не знали жалости, но тогда это казалось просто мгновенной прихотью. Мы с Августом обсуждали, кто из супругов опаснее, и он небрежно замечал с лукавой улыбкой: «Двадцать очков за него, двадцать пять за нее и еще десять очков призовых, если сумеешь справиться с обоими». Он закончил игру, когда начались занятия, милостиво заметив, что она дает ему нечестное преимущество. Больше она не возобновлялась.

– И каким был окончательный счет? – едко спросил Гарри.

Северус поднял голову и взглянул на сына, в первый раз с того момента, как Гарри спросил о смерти Августа. Гарри не был уверен, что выражает сейчас его лицо, но решил, что показать в открытую испытываемый им ужас – не самое лучшее решение. Северус оскалил зубы в жестокой усмешке.

– Я ведь говорил тебе, что был убийцей, – выплюнул он. – Что ж ты теперь сидишь и изображаешь из себя статую «Удивление»?

– Да я никого не изображаю, но… шестилетнего ребенка? – грустно проговорил Гарри. – На глазах у остальной семьи? Для чего?

Северус снова опустил голову и прижал ко лбу сплетенные пальцы, так, что лицо оказалось полностью скрыто.

– Они не были настоящими людьми, понимаешь? – быстро и почти беззвучно сказал он. – Настоящими детьми, – он заколебался и прибавил: – Просто полукровки.

– Вроде меня.

– Да.

Голос Северуса был совершенно бесцветным. Гарри какое-то время смотрел на отца, но тот так и не поднял головы. Тогда мальчик осторожно встал и сделал два шага к креслу, в котором сидел мужчина. Тот так и не изменил позы. Отсюда Гарри мог видеть, что глаза на прикрытом руками лице были плотно зажмурены.

Гарри осторожно опустился на колени и оперся о подлокотник.

– Отец?

Тот дрожащим неуверенным движением высвободил одну руку и вцепился в руку Гарри. Вторая рука по-прежнему скрывала лицо, и глаз он так и не открыл, но все же переплел свои пальцы с пальцами мальчика и крепко сжал. Гарри прикусил губу, чтобы не застонать от боли, но не двинулся с места, хотя рука ныла и пол под коленями был жестким, – лишь крепко сжал в ответ руку отца.

Гарри думал, что прошло минут десять, возможно, и больше – а может, и меньше, прежде чем Северус заговорил.

– После твоего рождения все стало намного тяжелее, – сказал он, убирая руку от лица, но по-прежнему не поднимая глаз. – Я и так жалел о своих поступках, но до твоего появления на свет это не затрагивало меня настолько близко. Я смотрел на Лили, как она держит тебя на руках и воркует с тобой, – и представлял себе, как меня пошлют убить ее и тебя. Дело не только в том, что ты был тем, чего я никогда не смогу иметь, как думал Джеймс. Ты был живым напоминанием о тех, кого я уничтожил, – в хриплом голосе зазвучала горечь. – Грязнокровка и ее пащенок – скажем, десять очков? Пятнадцать, если она успеет схватиться за палочку.

Гарри отвел глаза. Рука отца снова сжала его руку.

– Мне так жаль, – прошептал Северус. – Но я ничего не могу сделать.

– Кроме того, что ходить на их встречи и унижаться, и подвергаться пыткам, и готовить для них оружие, и надеяться, что ты сможешь сделать что-то, что уравновесит нанесенный тобой ущерб?

– Да, – отозвался тот все еще чуть слышным шепотом, несмотря на изменившийся тон Гарри.

– А почему бы тебе не остаться здесь, и не работать на старую компанию Дамблдора, и не говорить со мной, чтобы убедиться, что я не натворю каких-нибудь глупостей, и не выжить ради меня?

– Но если я умру, то все это закончится, – ответил Северус. На его губах промелькнула горькая улыбка. – Наконец.

– Но не для меня . У меня никогда никого не было, – истерика, которую Гарри подавлял с той секунды, когда они заговорили о Мейландте, прорвалась наконец наружу. Гарри подумал о Сириусе, о Джеймсе, о своей матери – о том, что все они мертвы. – Я хочу, чтобы ты был жив, когда я по-настоящему вырасту. Хочу приходить и навещать тебя. Хочу принести тебе внуков, чтобы ты подержал их на руках, – он с отчаяньем взглянул на Северуса. – Я дам тебе назвать кого-нибудь из них, только останься в живых, пожалуйста.

Северус быстро разжал пальцы, встал и отвернулся. – Мне тут нужно закончить кое-какую работу, – хрипло сказал он. – Можешь оставаться здесь, сколько захочешь. Я вернусь через час, может – два.

Не договорив, он бросился к двери, ведущей в коридор. Она захлопнулась за ним с глухим стуком.

Гарри вдруг понял, что задремал. Ничего удивительного в этом не было – он потушил все свечи и прилег на кушетку: он был совершенно эмоционально измотан. Огонь в камине почти погас и теперь давал лишь слабый, колеблющийся свет. Гарри не знал, что разбудило его. Интересно, вернулся ли Северус и стоит ли ему, Гарри лечь в постель, не дождавшись отца? Услышав тихие шаги, он притворился спящим. Впрочем, особого труда это не составило – он и так почти спал.

Шаги зазвучали чуть громче, и Гарри засопел изо всех сил, надеясь, что Северус не разбудит его лишь для того, чтобы отправить назад в гриффиндорскую спальню. Потом звук шагов смолк, и Гарри услышал шорох тяжелой мантии, когда фигура у кушетки опустилась рядом с ним на колени. «А вдруг это кто-нибудь еще?» – промелькнуло в голове, но от человека исходила своеобразная смесь запахов, характерная для тех, кто работает с зельями. Гарри приготовился к тому, что сейчас его разбудят.

Рука, от которой, словно от рождественских пряников, исходил запах гвоздики и драконьей крови, отвела волосы с его лба. Следующее ощущение было странным, и, лишь почувствовав теплое дыхание, Гарри понял, что отец просто поцеловал его в лоб.

– Мальчик мой, – хрипло прошептал Северус. – Как же ты похож на свою мать, – голос звучал все тише и тише, пока не стал совсем неслышным. – Я люблю тебя, – выдохнул мужчина. Его пальцы снова пробежались по волосам Гарри, потом он поднялся с колен и вышел из комнаты.

Гарри прислушался, как отец ходит по комнате, готовясь ко сну. Сон пропал, сердце колотилось так, словно он только что дрался на дуэли. Наконец Северус скрылся в своей спальне. Когда все вокруг затихло, Гарри поднялся, прошел через кухню в свою комнату и улегся в постель. И снова уснул.

Глава 47. Утренний свет

Гарри проснулся от вспышки света.

– Вставай, – распорядился резкий голос. Гарри заставил себя поглядеть в окно.

– Еще темно, – сонно пожаловался он.

– Тебе нужно вернуться назад, пока кто-нибудь не проснулся, – Северус быстро потряс его за плечо. – Вставай, ну?

Гарри сел и потер глаза, потом вскочил. Он спал в рубашке и трусах, остальная одежда была раскидана по всему полу, и он никак не мог найти второй носок.

Северус подошел к окну и вгляделся в темноту.

– Твои вчерашние слова, о том, что мне стоит уйти от Темного Лорда…

Гарри натянул брюки.

– Да?

– Это… не так просто. Я не знаю, что буду делать, когда придет время. Он может заставить Метку гореть огнем – неважно, есть ли рядом с ним кто-то из нас, чтобы призвать остальных, или нет. Если нет, это еще больнее. Он может сделать так, что я буду ни на что ни способен. Ему несложно довести меня до безумия.

Нахлынувшая паника полностью разбудила Гарри. О Черной Метке он вообще старался не думать, но теперь припомнил, как нервничали и Северус, и Каркаров, когда Волдеморт только начал возрождаться – еще до всяких вызовов, и как обычно сдержанный зельевар вздрагивал от боли, когда его звал Темный Лорд.

Северус поплотнее запахнул на себе мантию.

– Можно, конечно, отнять руку, – горько продолжил он, – но чего я стою с одной рукой?

Гарри попытался заставить себя соображать.

– Я знаю, что Метки Верности накладываются навечно, – заметил он, – но, может, можно просто срезать кожу?

– Как только нарастет новая, Метка появится вновь.

– О, – теперь паника сменилась ужасом. Невозможность варить зелья сведет Северуса с ума вернее, чем постоянная физическая пытка. Он утонет в своих мыслях и воспоминаниях, и у него не останется ничего, что можно было бы им противопоставить.

– Я бы мог, конечно, сделать себе волшебную руку – но я не уверен, что Метка не появится и на ней. Она в моей душе, понимаешь? Поэтому никакое хирургическое вмешательство здесь не поможет.

Откуда-то из-под мантии выпал потерявшийся носок. Гарри, не обращая на него никакого внимания, подошел к отцу, вздрогнув, когда босые ноги ступили на холодный каменный пол, и отступил на шаг назад и в сторону, чтобы иметь возможность видеть лицо Северуса.

– Наверно, мне тогда просто стоит убить его во имя твоего спасения, – небрежно заметил он. Сердце молотом стучало в груди, пока он пытался подсчитать, сколько времени у него есть. «Шесть недель? Чуть меньше. Ну почему он не сказал мне об этом раньше?!»

Северус резко обернулся и гневно взглянул на сына:

– Это не твоя забота.

– Моя. Или я его убью, или он убьет меня, – ответил Гарри, по-прежнему пытаясь говорить легкомысленным тоном. «Моя судьба, и все такое». Он попытался принять излюбленную позу Фреда, но у него ничего не вышло. Гарри пожал плечами: – Так что пришла пора браться за дело.

– Если ты выступишь против него сейчас, он убьет тебя, – нахмурился Северус. – Ты не должен вмешиваться в войну, пока не повзрослеешь.

– Ты не стал ждать зрелости.

– Нет. Я не стал. И это только доказывает мою правоту, – Северус одарил сына одним из самых жестоких своих взглядов, и Гарри невольно попятился.

– Я же не ты, – возмутился он.

– И никогда не будешь. А теперь заканчивай одеваться.

Гарри торопливо натянул носки, а потом туфли. Больше в спальне ничего не было. Выйдя вслед за Северусом в кухню, он подхватил свою школьную сумку и спросил:

– Так что, мне можно тренироваться?

– В чем?

– В чем угодно. В том, что ты сочтешь нужным. К тому времени, как я закончу школу, я должен быть в состоянии убить его, правильно? Потому что я все равно попробую.

Северус резко повернулся (три четверти оборота, высота мантии над полом – двенадцать дюймов, машинально отметил Гарри) и ринулся в гостиную.

– У нас нет времени обсуждать это сейчас.

– Ты просто боишься! – кинул ему вслед Гарри.

– Мое нежелание обсуждать данную тему не умаляет справедливости моего утверждения, что у нас сейчас НЕТ ВРЕМЕНИ! – Северус остановился возле мантии-невидимки Гарри, все еще висевшей на двери, и заметным усилием взял себя в руки. – Я поговорю с Дамблдором о пророчестве, – выдавил он, – и о его планах. Мы обсудим это в следующий раз.

– Согласен. Когда?

– В субботу, после обеда, в моей лаборатории. Сможешь помочь мне с кое-какой работой. А теперь возвращайся в свою спальню, пока все еще спят.

Гарри кивнул, но не двинулся с места. Ему ужасно хотелось дотронуться до отца, но он не знал, что и как сделать. Объятье – это было слишком, да он и не был уверен, что может заставить себя это сделать.

– Ну? – требовательно спросил Северус.

Гарри неуверенно протянул руку и дотронулся до руки Северуса, чуть ниже плеча. Северус дернулся назад.

– Извини, – быстро сказал Гарри.

– За что?

– Я… я просто ненавижу уходить, когда поссорился с кем-то. Я… прости, я знаю, что тебе неприятна моя ласка, – Гарри покраснел, услышав собственный лепет, и опустил глаза. Целую минуту он слышал лишь звук своего дыхания.

– Мне не неприятно, – тихо возразил Северус и легко дотронулся до руки сына, повторяя жест Гарри. – Я просто не умею это делать, – его голос внезапно сел. – Но не уверен, что одобряю подобные вещи, – я определенно не заслужил их, и тебе следует быть более избирательным в том, кому ты даришь свои ласки.

– Некоторые вещи нельзя заслужить, – резко ответил Гарри. – Я ничего не должен тебе – ни ласки, ни послушания, ни благодарности, – ничего! – только потому, что ты меня зачал, а ты не должен взывать к моему благородству или чувству долга, чтобы я любил тебя. Я тебя и так люблю, – испугавшись, что сказал так много, Гарри улыбнулся и быстро прибавил: – Кажется, мы опять ссоримся.

– Конечно, ссоримся, – сухо ответил ему отец, хватаясь за возможность сменить тему. – Мы постоянно ссоримся, – однако, к удивлению Гарри, Северус не совсем ушел в сторону. – Так почему же ты меня слушаешься? – спросил он. – Если думаешь, что не должен этого делать? Ты никогда не делал что-то, что считал неразумным.

– Я сказал, что ничего тебе не должен только потому, что ты мой биологический отец. Но я должен тебе – и очень много – за всю заботу и внимание, которое ты мне уделяешь, – куда больше необходимого. Дурсли никогда не делали для меня больше, чем было необходимо.

– На мой взгляд, намного меньше.

– И я не такой уж послушный. Вчера я задержался на несколько минут после защиты, потому что мне нужно было поговорить с профессором Люпином наедине.

– Гарри…

– Знаешь, я лучше вернусь в свою спальню. А то скоро все проснутся, – весело заметил Гарри.

Снейп насмешливо фыркнул.

– Очень хорошо. Спасайся бегством. Но это лишь даст мне больше времени обдумать свой ответ.

Гарри изобразил испуг, накинул мантию и выскочил за дверь.

Пробираясь по пустым коридорам, он обдумал сказанное им. К своему облегчению, он не жалел ни об одном слове. До него вдруг дошло, что если любовь нельзя заслужить, то проблема с Роном и Гермионой легко решаема. Он очень хорошо к ним относился – пожалуй, даже любил, и хотя недавно они показали себя не лучшим образом, он по-прежнему имел право чувствовать к ним привязанность и выражать ее.

Довольный собой, Гарри быстро дошел до гриффиндорской башни.

Когда он зашел в гостиную, то заметил, как кто-то шевелится на одном из диванов возле камина.

– Кто тут? – взвизгнул Рон с характерным испугом внезапно разбуженного человека. Гарри мог видеть его в слабом свете камина. Он подумал, сможет ли он подняться по лестнице и нырнуть в постель, прежде чем Рон его заметит.

– Гарри? – окликнул его Рон.

Гарри выглянул в окно. Небо снаружи приобрело слегка синеватый оттенок. Было, наверное, около пяти утра. Гарри вздохнул про себя. Нужно еще не забывать изображать утреннюю эйфорию. Или он еще должен быть под действием наркотика?

– Черт, – сказал Рон.

Гарри откинул капюшон и сказал:

– Прости, что разбудил. Пойдем досыпать, а?

Рон поднялся на ноги.

– А сколько времени?

– Не знаю, – улыбнулся Гарри. – Но еще ночь.

– Я тебя до двух прождал!

– Прости. Я уснул, – Гарри дружески пихнул Рона, и тот пошатнулся. – Ты же сам знаешь, что ждать меня без толку!

Рон взглянул на часы, потом на Гарри, слегка улыбнулся и спросил:

– И что же это за девчонка?

– Какая девчонка? – опешил Гарри. «А ведь это и впрямь самый простой способ объяснить, что где-то случайно уснул», – подумалось ему.

– Колись! Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы об этом пронюхала Гермиона, особенно сразу после того, как она отшила тебя, но и слепому заметно, что ты влюблен!

– Да ни в кого я не влюблен! – рявкнул Гарри.

– Никогда не видел, чтобы ты так улыбался в полшестого утра.

Гарри закатил глаза. Мысли Рона действительно шли не в том направлении, что у Гермионы.

– Есть разные виды любви, – попытался объяснить он. – И тут нет ничего романтического.

– И в чьей кровати ты спал?

– Не в кровати, и не с девушкой, – протянул Гарри. – Я спал на диване. Один.

– Тогда что ты имел в виду под разными видами любви?

Гарри попытался разъяснить Рону те вещи, о которых думал по дороге к башне. Усталость мешала ему ясно мыслить, и он знал, что не сможет говорить внятно, но с другой стороны, сразу после возвращения он и должен был быть способен на такое. Похоже, невнятное бормотание придется очень кстати.

– Смотри, – сказал он. – Вот я люблю Гермиону, и это может быть романтическое чувство, а может и нет. Может, я ее просто так люблю, а так как она и хорошенькая, то отсюда все идет, не уверен. Я люблю тебя, и это совсем простое чувство, и ничего романтического в нем нет, но так как я не считаю тебя хорошеньким, то никаких проблем, – Гарри широко улыбнулся Рону, неуверенно моргнувшему в ответ. – Я люблю твою мать, – продолжил Гарри, решив, что стоит более четко отделить любовь от секса, – но эта любовь – наполовину благодарность.

Гарри оглядел знакомую гостиную, с ее удобными креслами, стоящими так, чтобы удобно было разговаривать, и яркими драпировками. Красный цвет в полутьме комнаты казался почти черным, но золотой все еще поблескивал. Он любил это место, но боялся, что если он упомянет об этом, то лишь больше запутает свое объяснение. Его взгляд остановился на вспыхивающих слабым светом углях, и он припомнил, как тускло мерцал огонь, когда он склонился над камином, чтобы поговорить с Сириусом и спросить его о драконах.

– Я любил Сириуса, – продолжил он, и знакомое чувство боли резануло по сердцу, пробиваясь через радость сегодняшнего утра. – Это было странное чувство, оно должно было быть одним, а стало совсем другим, потому что он должен был быть моим опекуном и заботиться обо мне, а оказалось, что он сам нуждается в заботе и утешении, – Гарри не мог упомянуть своего отца, поэтому припомнил другого близкого ему взрослого человека для сравнения: – Ремус для меня – как раз то, кем должен был быть Сириус – что-то вроде наставника, – он неуверенно взглянул на Рона. – Ты понимаешь, что я говорю?

– Нет.

Рон был не только удивлен, но и встревожен. Гарри вздохнул. Может, вообще не стоило открывать рот.

– Я плохо объясняю. Просто я устал. Понимаешь, есть романтическая любовь, которую испытываешь к своей девушке или парню, есть любовь к друзьям, есть любовь к взрослым, которые заботятся о тебе, и любовь к людям, о которых заботишься ты, и все это может переплетаться и усиливаться другими вещами, например доверием или общими интересами, но эти другие вещи все равно другие .

Несколько секунд Рон только моргал, потом открыл рот и пробормотал:

– Знаешь, по-моему, нам стоит лечь спать.

Гарри кивнул, подумав, что поспать еще пару часов ему не помешает. Он тихо пошел вслед за Роном по винтовой лестнице, но у входа в спальню схватил рыжика за рукав:

– Кстати о том, о чем мы тут болтали, – есть еще одна штука.

– Какая?

– Вот ты продал меня Малфою. Это… ты все равно мой друг, хоть я и не могу тебе теперь доверять.

– Я не продавал тебя Малфою! – рявкнул Рон. Даже в тусклом, мерцающем свете волшебной палочки Гарри мог видеть, как потемнело лицо друга, и знал, что при свете дня Рон был бы сейчас багровым. – Я обещал, но не сделал этого. Я беру свое слово назад, понял? Я умею делать это, когда пообещаю какую-нибудь глупость. Я ненавижу это, но мне пришлось этому научиться за те годы, что Фред с Джорджем подбивали меня на какую-нибудь дурость. Это ведь не то же самое, что нарушить клятву, или что-то в таком роде, – голос рыжика стал тише: – И не мог бы ты оказать мне любезность и заткнуться наконец? Я и так чувствую себя в полном дерьме из-за всего этого.

– Тогда ладно, – согласился Гарри, чувствуя себя изрядным мерзавцем. – Давай просто забудем, что это вообще было.

– Спасибо.

– Не за что, – Гарри улыбнулся себе под нос, пробираясь вслед за Роном по темной спальне. – Я прощал и худшие вещи, – прошептал он, сдержав смешок, быстро разделся до рубашки и юркнул в постель.

Гарри был рад, что сегодня пятница и первый урок у него не вместе с Роном и Гермионой. На чарах, разумеется, ему придется выглядеть слегка одуревшим, но чем больше ему удастся обойтись без этого, тем лучше. Гарри и Рон спустились на завтрак в самом конце. Второй день подряд Гарри пришлось схватить тост и сосиску, прежде чем еда исчезла с тарелок, завернуть в салфетку и съесть по дороге на занятия. Единственным преимуществом их опоздания было то, что Гермиона не могла поговорить с ними, хоть и метнула на них возмущенный взгляд, когда они столкнулись у входа в Большой зал – они только пришли, а она уже уходила.

Снейпа еще не было, но Драко с отвращением покосился на остаток бутерброда, который Гарри вытащил из сумки и положил на стол. Блондин взмахнул палочкой, пробормотал какое-то заклятье – и бутерброд взлетел в воздух и шлепнулся в мусорное ведро.

– Это был мой завтрак, – пожаловался Гарри.

– Хочешь завтракать, Поттер, встань вовремя и ешь за столом, как цивилизованный волшебник.

– Необязательно было его выбрасывать!

– Гарри, да подумай ты, что лежит на этих столах! – рявкнул Драко. – Нельзя класть на них пищу, а потом есть ее.

Гарри слегка позеленел, припомнив компоненты для зелья, которое они варили в среду.

– Разумное замечание, – заметил он, поправляя чашки весов.

– Как ты вообще можешь ходить по школе в таком виде? – возмутился Драко. – Ты что, только что поднялся с постели?

– Да.

Драко смолк, направил палочку на Гарри и пробормотал другое заклятье, прежде чем Гарри успел ахнуть. Джастин и Парвати в тревоге вскочили с места, но замерли, завидев входящего Снейпа.

– Что здесь происходит? – прошипел учитель. Гарри заметил, что Джастин вытащил свою палочку, потом понял, что тоже машинально засунул руку в карман. Он постарался незаметно вытащить руку – что бы ни сделал Драко, ничего плохого это не вызвало.

– Малфой заклял Поттера, сэр! – воскликнул Джастин.

Черные глаза Снейпа впились в Гарри с неприкрытым пренебрежением.

– По-моему, Поттер выглядит не хуже обычного, мистер Финч-Флетчли, – усмехнулся он.

Драко фыркнул:

– У него был такой вид, точно он валялся в какой-нибудь канаве. Я просто привел в порядок его волосы, потому что сам он, без сомнения, на подобное не способен. Думаю, что мне придется им заняться.

Лицо Гарри вспыхнуло огнем. Он уперся взглядом в стол и пробормотал:

– Прекрати. Честное слово, я буду расчесываться…

– Не могли бы вы повторить свое объяснение вслух, мистер Поттер?

Гарри понял глаза.

– Я обещал Драко, что обязательно буду причесываться, – свирепо ответил он. – А теперь нельзя ли нам вернуться к уроку?

Какое-то мгновение Снейп выглядел так, будто сдерживал смех, но затем снова помрачнел. Остановившись рядом с ними в проходе, он ядовито заметил:

– Будьте готовы уделять куда больше внимания своей внешности, Поттер, если вы собираетесь дружить с Малфоем.

Со стороны замечание выглядело обычной издевкой, но Гарри знал, что это предупреждение: «Такова цена дружбы с Малфоями, и Малфой сможет заставить тебя сделать все, что он захочет». Гарри снова уткнулся взглядом в стол, не сказав ни слова. Постояв минуту, отец снова отошел прочь.

В течение всего урока Драко несколько раз исподтишка направлял на Гарри палочку, чтобы разгладить его одежду и очистить заклинанием немногие участки обнаженной кожи. Последнее действие Гарри счел чертовски интимным, хоть и не мог понять, почему. Драко отчего-то был раздражен, как никогда, а Гарри чувствовал себя совершенно униженным. Когда урок, наконец, закончился, они обернулись друг к другу и одновременно разразились обвинениями:

– Если ты еще хоть раз позволишь себе…

– Я тебе не кукла!..

– Сесть рядом со мной в таком виде!..

– И я тебе разрешения не давал!..

С минуту они просто смотрели друг на друга.

Драко нахмурился:

– Подожди своей очереди, Гарри.

– А кто сказал, что ты первый? – огрызнулся Гарри.

– Я, – спокойно ответил Драко. – А так как мы в подземельях, то у меня преимущество. А теперь слушай. Хочешь являться в класс грязный как трубочист – твое право, но не садись рядом со мной, пока ты как минимум не используешь очищающее заклятье, не переоденешься в чистую одежду и не причешешься. Тебе ясно?

– Вполне, – процедил Гарри сквозь зубы.

– Отлично. Твоя очередь.

– Не смей накладывать на меня заклятья без моего разрешения. Ты ведь даже не предупредил меня, что собираешься сделать. Если б я не спал на ходу, я бы тебя проклял, прежде чем разобрался, что происходит!

Драко пожал плечами.

– Учту на будущее. Ну что, пойдем? – он перекинул сумку через плечо и вышел из комнаты. Гарри чувствовал себя не в своей тарелке, догоняя его, но решил, что плестись сзади, ожидая, пока Драко обернется, было бы еще хуже.

– Все равно не понимаю, как можно ходить в таком виде, – заметил Драко, когда они подошли к лестнице.

– Я вчера лег поздно, – ответил Гарри, – вот и проспал. Никаких «очищающих заклятий» я не знаю, а душ принять не успел.

– Не знаешь ни одного очищающего заклятья? – ошеломленно переспросил Драко.

– Драко, меня вырастили магглы .

– А, ну да.

– И я вовсе не грязный. Я вчера мылся, а тренировка у нас только сегодня.

– Но твоя одежда выглядела совершенно измятой, а волосы были всклокочены даже сильнее обычного.

– Все равно, ты не должен унижать меня подобным образом.

– И что, по-твоему, я должен чувствовать, когда тебя в таком виде видят рядом со мной? – гневно воскликнул Драко.

Гарри подавил смешок.

– Ладно, Драко. В следующий раз, когда я выскочу из постели и побегу прямиком на занятия, я притворюсь, что мы с тобой не знакомы. Договорились?

– Договорились, – высокомерно ответил Драко. – Если ты не будешь проделывать это слишком часто.

В класс они пришли на несколько минут раньше остальных и на этот раз смогли сесть на задней парте. Рон и Гермиона еще не пришли, и это как нельзя лучше отвечало планам Гарри. Он вытащил из кармана детектор лжи и, держа его в руке, притворился, что роется в своей сумке.

– Ты получил что-нибудь от Рона?

– Одну сову, – ответил Драко, аккуратно вытаскивая книги из собственной сумки. Гарри взглянул на детектор – тот остался белым. – Он объявил, что аннулирует наше соглашение. Посмотрим. Ты вчера уходил?

К немалому облегчению Гарри, детектор так и не потемнел.

– Да, – ответил он.

Драко фыркнул.

– Нельзя сказать, что ты мне так уж много рассказываешь, а?

– Поверь мне, им я тоже рассказываю немного, – ответил Гарри, кладя левой рукой на стол чернильницу. – Рон объяснил тебе почему?

– Он якобы решил, что это слишком опасно для тебя. Я послал ему письмо, в котором пообещал никому не говорить, что ты уходишь, но ответа не получил.

– А ты не скажешь? – спросил Гарри, вытаскивая вслед за чернильницей учебник и тетрадь.

– Может, и нет, – беспечно отозвался Драко.

Гарри решил, что продолжать копаться в сумке неразумно и это может вызвать подозрения. Он разжал пальцы, выпустил из них все еще белый детектор и вместо него взял в руки перо.

– Тебе не кажется, что твои вещи находятся в некотором беспорядке? – отрывисто бросил Драко.

– Надеюсь, что у меня есть другое перо, – ушел от ответа Гарри. – У этого кончик затупился.

Драко взял перо у него из рук и критически осмотрел.

– Есть немного, – согласился он, достал из чехла маленький перочинный ножик и с ловкостью, свидетельствующей о немалой практике, принялся очинять. Судя по легкости, с которой он это делал, нож был очень острым. Закончив, он протянул перо Гарри: – Так-то лучше.

– Спасибо, – с удивлением поблагодарил Гарри, окуная перо в чернильницу и убеждаясь, что теперь оно пишет куда аккуратнее. – Никогда не знал, что у тебя есть какие-то практические навыки, – добавил он, не подумав.

Драко напрягся.

– Почему же? – спросил он, тщательно выговаривая слова.

– Ну… ах, черт… ну я думал, что раз у вас столько слуг и все такое…

На лице Драко появилось отвращение.

– Так ты считаешь, что я буду ждать чьей-нибудь помощи всякий раз, когда затуплю перо? – он презрительно взглянул на Гарри и многозначительно прибавил: – Кстати, причесаться я тоже способен самостоятельно.

– Да, мамочка, – тихонько пробурчал Гарри. Драко хохотнул, потом пихнул его в бок: – Крысли явился.

– Прекрати немедленно, или я начну звать тебя Хорьком, – прошептал в ответ Гарри.

Драко закатил глаза, но не сказал больше ни слова. Гарри улыбнулся Рону и Гермионе и показал на соседнюю парту в другом ряду, со стороны Драко: – Сядете?

– Терпеть не могу сидеть сзади, – пожаловалась Гермиона, усаживаясь. Драко презрительно фыркнул, но ни она, ни Гарри не обратили на него никакого внимания. Рон прищурился, но Гарри покачал головой. Как ни странно, Рон немедленно опустил голову, и его лицо вспыхнуло. Он сел рядом с Гермионой, которая тут же начала что-то ему шептать.

Несколько раз за урок Драко пихал Гарри в бок и принимался комментировать Проявитель Врагов, принесенный Люпином в класс. Гарри знал, что блондин просто хотел позлить Рона и Гермиону, но отчего-то это его не сердило. Изредка он отвечал на замечания Драко – это помогало не вспоминать Барти Крауча-младшего и конец Тремудрого Турнира.

После занятий Гарри наклонился к собравшимся убегать Рону и Гермионе и спросил: – Подождете меня?

Друзья переглянулись, потом Рон ответил:

– Конечно.

Гарри кивнул Драко:

– Увидимся в понедельник.

– Может, и раньше, – несколько брюзгливо ответил Драко.

– Тогда пока.

Драко принялся собирать сумку. Гарри прошел к учительскому столу и стал ждать, пока профессор Люпин закончит говорить с Ханной Эббот. Когда она ушла, он шагнул вперед, тихо сказал: – Спасибо за помощь, профессор, – и вытащил детектор лжи из сумки, стараясь, чтобы Рон и Гермиона не видели, что именно он делает.

– Пожалуйста, – небрежно ответил Люпин. – Пригодилось?

Гарри кивнул.

– Он не врал. Правда, ничего особенного он тоже не сказал.

– Будь осторожнее.

– Буду, обещаю, – Гарри слегка отодвинулся. – Насчет воскресенья…

– Да?

– Вообще-то без проблем, но на этой неделе нужно в субботу.