Текст книги "Магия крови (Blood Magic) (СИ)"

Автор книги: GatewayGirl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 70 страниц)

– Но профессор Люпин такой симпатичный ! – возмутилась Джинни и зажала рот руками: – Ой, прости.

– Да все в порядке, – отозвался Гарри и чуть наклонился вперед: – А знаете что?

– Что? – хором спросили девочки.

– Я хочу снова свести их. Отец в последнее время стал гораздо лучше относиться к Ремусу. Думаю, что они будут счастливы вместе.

Джинни и Гермиона переглянулись.

– Может быть, кое-кто сможет чуть улучшить профессора Снейпа, – лукаво заметила Гермиона.

– А о Ремусе ты не подумала? – возмутился Гарри. – Он привык, что люди считают его животным. Представляешь, как будет здорово, если он сможет снова сойтись с человеком, который бросил его из-за того, что он оборотень? И он любит Северуса. Ты и представить себе не можешь, Гермиона, какое у него было лицо, когда я принес ему ту фотографию.

Гермиона хлопнула себя ладонью по лбу:

– Боже правый!

– Что случилось?

– Фотографии! Мы же не убрали их!

– Ах, черт!

Гермиона взглянула на часы:

– Уже закрыто. Придется возвращаться в общежитие.

– Я надену мантию и проберусь туда.

– Гарри!

– Только для того, чтобы спрятать фотографии.

– Мадам Пинс их и без тебя спрячет.

– Я только проверю. Если она действительно их спрятала, я сразу же вернусь.

– Хорошо, – вздохнула Гермиона. – Только сразу же возвращайся, ладно?

– Обещаю, – Гарри поднялся, потом неуверенно обернулся к Гермионе: – То, что ты сделала… Это было жестоко. Ты не имела права… – он остановился и быстро перевел дыхание. – Поговорим завтра с глазу на глаз, когда немного поуспокоимся.

Гермиона прикусила губу, но кивнула: – Хорошо.

Глава 55. Нападение

Гарри проснулся в совершенно чудесном настроении и отправился в ванную. По дороге он столкнулся с Роном. Рыжик сжал губы в тонкую полоску и ничего не сказал. Настроение заметно испортилось.

Гарри умылся, расчесался и собрал волосы в хвост, аккуратно отведя передние пряди со лба, потом снял очки и разглядел себя в зеркале. Оттуда на него смотрел незнакомец, но, вне всякого сомнения, волшебник. Гарри понимал, что волосы скоро придется остричь, и это вызвало странное чувство – как у ребенка, нарядившегося взрослым. Правда, он скорее почувствовал себя глупо, чем плохо. Гарри показал своему отражению язык и отправился завтракать.

– Как там Рон? – спросила Гермиона, когда они спускались по лестнице. – Со мной он даже не поздоровался.

– На меня он просто не обращает внимания, – ответил Гарри.

– Прости. Это я во всем виновата.

– Отчасти, – пожал плечами Гарри. – Но это его решение.

Гермиона вздохнула, а потом нахмурилась:

– Ты снова зачесал волосы назад.

– Тебе нравится?

– Не очень. Так ты выглядишь, словно взрослый волшебник.

– В этом вся фишка. То, что я отращиваю волосы, должно напомнить людям, что у меня нет взрослых родственников.

– Вот оно что, – широко раскрыла глаза Гермиона.

– А собираю я их для того, чтобы… отличаться.

– Угу, – хихикнула она.

Еще добравшись до Большого зала, Гарри и Гермиона поняли: случилось что-то неприятное. Гул голосов впереди приобрел напряженный, тревожный оттенок. Войдя в Большой зал, Гарри огляделся и заметил Драко, сидящего рядом с Гойлом и его подружкой. Блондин сосредоточенно изучал газету. Гарри, не раздумывая, подскочил к ним: – Что случилось?

– Ночные монстры, свита Сам-Знаешь-Кого, – хрипло рассмеялся Драко. Гойл удивленно взглянул на него. Гарри заметил, что Драко явно потрясен. – Вот.

Он протянул газету Гарри. На первой странице было два огромных заголовка:

Террор оборотней нарастает – укушены сотрудник министерства и Трент Дюран

и

Нападение дементоров уничтожило две смешанные семьи в Хогсмиде

– Черт!

Гарри начал читать статью:

Известный загонщик Сомерсетских Стрел, Трент Дюран, и Кассандра Данн, пресс-секретарь Отдела контроля над магическими созданиями, оказались жертвами умышленного нападения оборотней, осуществленного в рамках кампании ССО (Союза Свободных Оборотней). Жертвы остались живы, но были серьезно ранены и в результате заражены ликантропией. И мистер Дюран, и миссис Данн в настоящее время госпитализированы в больнице магических болезней и травм имени св. Мунго.

Нападение на Дюрана произошло, когда загонщик возвращался в свою лондонскую квартиру после игры. Спутница Дюрана, мисс Жанетт Лафой, не пострадала…

– Прошу всех сесть, – прогремел магически усиленный голос Дамблдора. – Тихо, пожалуйста. Я должен вам кое-что сообщить.

Гарри вернул газету обратно. Гермиона, к его удивлению, все еще стояла рядом с ним. Они подбежали к гриффиндорскому столу и уселись на первые же свободные места. Пока рассаживались остальные студенты, Гарри взглянул на стол персонала и увидел Ремуса, хотя оборотень обычно не приходил на завтрак сразу после превращения. Гарри с горечью подумал, что присутствие Ремуса едва ли улучшит отношение к нему окружающих – измученное лицо оборотня слишком явно напоминало всем о его болезни. Северус, сидевший через два стула от Ремуса, впился в коллегу сердитым взглядом.

– Бедный профессор Люпин, – пробормотала Гермиона. – Люди будут обвинять его в том, что произошло. Это так нечестно!

«Он знал, – отстраненно подумал Гарри, припомнив Ремуса, сжимающего письмо. – Может, он и не замешан в этом, но он знал ». И все же эта мысль не смогла прогнать сочувствие, которое он испытал, взглянув на откровенно несчастного Ремуса. Гарри решил поделиться своими подозрениями с Гермионой, но позже, когда вокруг не будет столько народа.

– А Снейп в ярости, – пробормотал он, пытаясь взять себя в руки. – Сейчас к нему лучше не подходить.

– Уж Снейп-то, по-моему, должен был бы об этом знать, – прошептала Гермиона. Гарри поморщился. Ему вдруг пришло в голову, что Ремус просто шпионил, но не смог вовремя узнать нужную информацию. Но почему же тогда Снейп так зыркает на него?

– Думаю, что вы все уже слышали печальные новости, – раздался голос Дамблдора. – Повторю вкратце для тех, кто еще не знает: сегодня ночью было два нападения. Первое осуществили члены ССО, экстремистской группировки, защищающей права оборотней и вступившей в союз с Волдемортом. Они напали для того, чтобы заразить, а не убить, точно так же, как и месяц назад. В отличие от прошлого нападения, на этот раз пострадал не только сотрудник министерства, но и популярный игрок в квиддич Трент Дюран.

По залу прокатился громкий гул голосов, несколько девочек взвизгнули. Очевидно, многие еще не слышали о произошедшем. Гарри заметил, как мадам Хуч тяжело сгорбилась над пустой тарелкой.

– Надеюсь, что вы все достаточно взрослые и зрелые люди, и не станете винить в этом всех оборотней. Это так же несправедливо, как обвинять всех чистокровных волшебников в преступлениях Пожирателей Смерти.

«Или всех полукровок за то, что натворил в своей жизни лорд Волдеморт», – добавил про себя Гарри. Ему не слишком понравились те слова, которые он смог разобрать в раздающемся гуле. Было очевидно, что большинство студентов было склонно обвинять в нападении именно всех оборотней. Теперь Северус косился на Люпина в открытую, а профессор Спраут с видимым отвращением отодвинулась подальше от преподавателя защиты.

– Для их только-только улучшившихся отношений это чересчур, – прошептал Гарри Гермионе.

– Попрошу тишины, – снова заговорил Дамблдор. Гул стих, превратившись в негромкий шепот, и директор продолжил: – Второе нападение, повлекшее за собой человеческие жертвы, произошло в Хогсмиде и было осуществлено совместными усилиями дементоров и людей на службе Волдеморта. Преступники напали на дома двух смешанных семей в Хогсмиде. Жертвы получили поцелуй дементора или были убиты заклятьем. Над домами была поднята Черная Метка. К счастью, авроры успели связаться с персоналом Хогвартса и жителями города, имеющими определенный опыт, и благодаря этому нам удалось отразить еще три подобных нападения. Боюсь, правда, что деревни в окрестностях Хогсмида находятся в большей опасности. Не собираюсь надоедать вам больше, чем необходимо, но несколько объявлений нужно сделать прямо сейчас. Во-первых, сегодняшний поход в Хогсмид переносится на следующую субботу, – несколько третьекурсников разочарованно застонали. Студенты старших курсов возмущенно зашикали на них.

– Город в трауре, – сурово сказал Дамблдор. – Там не нужны сегодня ни радостно гомонящие студенты на улицах, ни даже скорбящие. А вот в следующую субботу вы сможете насладиться сполна. Владельцы магазинов пообещали, что закроются на час позже обычного, так что мы сможем совместить прогулку с квиддичным матчем, который состоится в девять утра, а не в одиннадцать, как было объявлено.

– Во-вторых, – продолжал он, – к нам обратились несколько семей, предпочитающих давать детям домашнее образование, с просьбой предоставить им убежище в Хогвартсе. Большинство комнат на четвертом этаже пустует, и я согласился отдать их для этой цели. Мы приютим несколько семей, в которых имеются и маленькие дети, и дети школьного возраста, вместе с гувернерами. Не забывайте, что вы должны быть вежливы при встрече с ними, хоть и думаю, что подобные встречи будут крайне редки. Наше меню станет не таким разнообразным, так как домовым эльфам прибавится работы, но я думаю, что это станет единственным изменением в нашей повседневной жизни.

– В-третьих, любой, кто хочет поделиться своими мыслями или поведать о своих страхах, может обсудить это со своим деканом, мадам Помфри или со мной. Весь завтрашний день, и все вечера на следующей неделе, после занятий и до ужина, я буду у себя в кабинете. Пароля на двери в это время не будет. И, наконец, я призываю всех вас относиться друг к другу с уважением, которое, без сомнения, заслужили и учителя, и студенты. А теперь ешьте, пока не остыло.

Первый вопиллер пришел к концу завтрака, когда больше половины студентов уже ушли. Ремус открыл письмо и устало выслушал визгливый голос, перечисляющий его недостатки и обвиняющий Ремуса в том, что он угроза для жизни студентов. Вопиллер заканчивался прямыми угрозами.

На третьем вопиллере директор взмахнул палочкой, и письмо взорвалось, оставив после себя лишь малиновый дымок. Гарри услышал слова Дамблдора: – Профессор Люпин, если вы собираетесь слушать всю эту гадость – что я лично делать не рекомендую, я вынужден попросить вас есть в своей комнате. Не стоит подавать детям столь пагубный пример дурного языка, дурных манер и дурной логики.

Ремус тяжело встал и покачнулся. Гарри поймал взгляд отца. Теперь Северус смотрел на Ремуса с неприкрытой ненавистью. Гарри вскочил с места и успел перехватить Ремуса у другого конца учительского стола.

– Что, Гарри? – тихо спросил Ремус.

Гарри вдруг с испугом понял, что Ремус ожидал удара. Неловко придвинувшись ближе, он сказал: – Не слушай ты их. Они того не стоят.

– Я буду делать то, что считаю нужным.

Гарри, не в состоянии выдавить и слова, кивнул и положил руку Ремусу на плечо.

– Поттер! Немедленно вернитесь на место! – рявкнул Снейп.

– Северус… – увещевающе начал Дамблдор.

– Поттер – студент! Он не имеет никакого права находиться здесь, и уж тем более ласкать своего нелюдя-учителя перед…

– Профессор Люпин все же человек, Снейп, несмотря на свою болезнь.

– Эта болезнь превращает его в животное !

– Лишь на одну ночь в месяц…

Ремус выскочил из зала. Гарри повернулся к преподавателям спиной и снова сел на свое место, чтобы поговорить с Гермионой. Раздраженные голоса взрослых все равно доносились до него, хотя слов было не разобрать. Гарри обернулся и увидел, как Северус вылетел из комнаты, причем, добежав до двери, он повернулся настолько резко, что его мантия взлетела над полом, открывая ботинки. Гарри даже не удивился.

– Мне нужно побыть одному, – сказал он Гермионе. – Увидимся после обеда, ладно? Не волнуйся за меня.

Гермиона молча кивнула. Гарри увидел, как в глазах ее заблестели слезы, и неловко обнял подругу: – Прости. От меня сейчас все равно толку никакого.

– Я понимаю, – ответила Гермиона. – Я буду у себя или в библиотеке.

Подошла смущенная Джинни и остановилась рядом. Гарри взял ее ладонь и соединил руки девочек: – Позаботься о Гермионе, Джинни, ладно? Ради меня.

– Конечно, – отозвалась Джинни.

Гарри ушел.

Он вышел из замка и побрел куда глаза глядят. День был ясный и солнечный, но прохладный. Гарри и сам не заметил, как очутился на берегу озера. Он брел под мягкий, успокаивающий шум воды, бьющей о прибрежные камни, пока не добрался до небольшой осиновой рощицы у самого берега. Деревья росли не настолько тесно, чтобы человек не мог протиснуться между ними, но все же достаточно близко друг к другу, так, что кроны, переплетаясь, затеняли все кругом. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, казались зелеными, и легонько поблескивал толстый ковер мха под ногами.

Гарри дошел до центра рощицы и остановился. Мысль о дементорах не покидала его. Как бы тяжело ни было сейчас на душе, он решил попытаться вызвать Патронуса.

Он не смел пробовать это заклинание с того самого момента, когда узнал, что Джеймс ему не отец. А вдруг олень больше никогда не придет ему на помощь?

Время для попытки было не самым подходящим. Тревога из-за нападения, боль за погибших, мысль о том, что Ремус, один из немногих взрослых, кому он доверял, мог оказаться совершенно недостоин доверия, камнем лежали у него на душе. Гарри попытался вызвать одно из недавних счастливых воспоминаний – все, что было с ним до этого лета казалось каким-то нереальным. Он подумал о Гермионе – вот она кладет голову ему на плечо со словами: «Ты хороший человек, Гарри», но с этой минутой тоже было связано слишком много горечи и страха. Он постарался припомнить, как отец стоял в темноте у его кровати, шепча: «Я люблю тебя», однако и это воспоминание было связано с обманом и страхом разоблачения.

Нужно было что-то простое, незамутненное. Гарри попробовал воскресить чувства, затопившие его, когда Гриффиндор выиграл кубок по квиддичу, но квиддич сейчас мало что для него значил. Может, просто чувство полета? Вот он бешено рассекает воздух, крича Драко, тоже летящему на предельной скорости: «Давай к дальним кольцам!..»

– Expecto Patronum!

Его Патронус по-прежнему был оленем. Серебряным облаком он вырвался из палочки, дважды обежал тенистую рощицу и остановился, почти касаясь Гарри сияющим боком. Ударив копытом мшистую землю, олень гордо вскинул увенчанную рогами голову, медленно повернулся и заглянул Гарри в глаза. У мальчика перехватило дыхание. Победив напряжение и неуверенность, Гарри шагнул к благородному созданию.

– Джеймс? – прошептал он.

Олень отвел назад великолепные рога и ткнулся серебряным носом в ладонь Гарри. Мальчик не смог устоять перед искушением и попытался погладить животное, хоть и был уверен, что у него ничего не выйдет. Мягкое дыхание коснулось его ладони, и в следующую секунду олень растаял в серебряной дымке. Гарри упал на колени и уронил голову на грудь.

Он не знал, сколько времени простоял так. Ноги затекли до того, что Гарри не чувствовал их, но его сейчас это не беспокоило. Раздавшийся поодаль шорох листвы напугал его, Гарри вскочил, выхватывая палочку и встретился взглядом с ошарашенным Драко Малфоем.

– Не бойся, это я, – сказал Драко.

– А ты, конечно, сама безопасность, – истерически рассмеялся Гарри. Драко стиснул челюсти, его обычно бледное лицо порозовело.

– Извини, – пробормотал Гарри, опуская палочку. – Правда, извини. Представь, что бы было, если бы мы увидели такое в хрустальном шаре в том году?

Драко слабо улыбнулся и хнычущим голосом произнес:

– Профессор Трелони, мой шар испортился. Я только что видел, как успокаиваю Поттера.

– Да уж, даже представить себе такое трудно, – усмехнулся Гарри и кивнул головой в сторону воды: – Посидим на бережку?

– Не возражаю, – пожал плечами Драко. Оглянувшись, он выбрал круглый камень у поваленного ствола и уселся, потом, усмехнувшись, поднял глаза на Гарри: – Милое местечко. Все зеленое и серебряное.

– И чуть-чуть золотое, – Гарри показал на пожелтевшие листья.

Драко закатил глаза:

– Ну да. Умирающая часть.

Гарри поперхнулся. Последнее замечание вовсе не показалось ему смешным. Драко, не обращая никакого внимания на странный звук, вырвавшийся из груди Гарри, указал на землю: – Смотри-ка, следы!

– Оленьи, – кивнул Гарри.

Светлые глаза блеснули, на лице отразилось понимание: – Это твой?..

– Ага, – кивнул Гарри. – У меня была совершенно дерьмовая неделя, вот я и решил попробовать, могу ли я еще…

– И как, можешь?

– Да.

– Вот и хорошо, – быстро кивнул Драко.

Гарри заметил, что слизеринец неловко ежится. Драко облокотился о дерево и скрестил руки на узкой груди:

– Странно, правда? Дементоры и… волшебники. Большинство волшебников не рискнуло бы пойти на такое.

Об этом Гарри не задумывался. Пришлось согласиться: – И впрямь странно. Думаю, что они должны были использовать какую-то защиту, или уж послать туда кого-то абсолютно бесчувственного.

– Профессор Снейп рассказывал мне, что изобрел зелье, способное позволить человеку не ощущать близость дементора, – небрежно протянул Драко. – Может, они использовали что-то в этом духе.

Сердце Гарри пропустило удар. Предложение было вполне резонным. Северус так и не рассказал, что именно делал в воскресенье. Последствия его работы должны были привести зельевара в ярость, и он, по своей привычке, сорвал эту ярость на ком-то. Но Драко… Гарри вдруг подумал, что Драко мог умышленно выдать Снейпа, и поднял голову. Слизеринец смотрел на него, не отрываясь, и Гарри подумал, что же Драко смог прочесть на его лице.

– А может, Пожиратели использовали одно из Темных заклятий, позволяющих прогнать все эмоции, – спокойно предположил он. – В любом случае, думаю, что не стоит об этом говорить.

Светлые ресницы резко опустились. Драко вздрогнул, потом поднял голову. На его лице была написана холодная усмешка.

– В газете приводится список несчастных жертв, – насмешливо сказал он. – Семья пекаря – ты их знал?

Гарри покачал головой. Голос Драко внезапно утратил большую часть колкости:

– Его дочка была очень хорошенькая. Она иногда стояла за прилавком. Я вечно думал, почему же у меня с ней ничего не выходит.

На скулах Драко вспухли желваки, он хрипло рассмеялся: – Я и не знал про ее мать. Половину времени у них в лавке я разглагольствовал о том, какая судьба ждет магглов, грязнокровок и других врагов Темного Лорда. И сколько бы я с ней ни заигрывал, она всегда говорила с кем-то другим. Когда я приходил с Блейзом, она говорила с Блейзом. Она даже с Крэббом предпочитала говорить, лишь бы не со мной. Блейз сказал, что она, скорее всего, не любит блондинов, – он вздрогнул. – Сейчас ей, наверно, уже все равно.

– Ее поцеловал дементор? – догадался Гарри.

– Взрослых убили, а дементорам отдали всех детей-полукровок, – кивнул Драко. Он ссутулился и подпер лоб рукой, другая рука сжалась в кулак. – Я даже представить себе не мог. Это ведь волшебная деревня. Откуда мне было знать, что там есть магглорожденные?

Гарри не знал, что ответить. Он ткнул большим пальцем в мох, пачкая изумрудно-зеленый ковер черной землей.

Драко выпрямился и снова скрестил руки на груди, но головы так и не поднял:

– Наши завтрашние планы остаются в силе?

Гарри прикусил губу и принудил себя ответить как ни в чем не бывало:

– Конечно.

Драко слегка расслабился:

– Спасибо.

Он поднялся, Гарри сделал то же самое.

– Я очень рад, что ты – мой друг, – вежливо сказал Драко, протягивая руку. Гарри пожал ее. Рука слизеринца была ледяной, но взгляда он не отвел. Драко кивнул, развернулся и ушел, оставив Гарри одного между серебристыми стволами деревьев. Тот мог лишь гадать, много ли они только что открыли друг другу и всегда ли все бывает настолько сложно и запутанно.

Гарри опустил взгляд и увидел след раздвоенного оленьего копыта. Он кивнул сам себе. Кажется, настало время перечесть письмо Джеймса.

Глава 56. Недоверие

Из общей комнаты доносился дикий крик – Рон и Джинни отчаянно ссорились. Рон, как и следовало ожидать, больше переживал за Дюрана, чем за девять хогсмидских жертв.

– Ну так он не сможет играть половину времени! – вопила Джинни. – Но ведь он жив!

Гарри набрал побольше воздуха, словно собираясь нырнуть, и шагнул в комнату. Сосредоточившись на лестнице, ведущей в спальню, он постарался идти нормальным шагом, делая вид, что не слышит криков.

– Что за польза от игрока, который не может играть половину времени? – кипятился Рон.

– Рон, там люди погибли ! Дементоры поцеловали семерых детей, все преступление которых состояло в том, что они полукровки! И тебя после этого волнует квиддич ?

– Ну, знаешь, это риск. Но Дюран уж никак не мог ждать…

Гарри мог бы найти подходящие слова, чтобы ответить Рону, но подумал, что его вряд ли можно считать объективным. Да и рыжик, скорее всего, выкрикнет что-нибудь оскорбительное в ответ. Гарри негромко вздохнул и принялся подниматься по лестнице.

– А они, значит, могли?! – завопила в ответ Джинни. – Значит, Гарри стоит такого ждать? Он полукровка! А Гермионе или Дину стоит ждать смертельного проклятья, если они сделают глупость и вступят в брак с чистокровными волшебниками?

– Джинни, я согласен, что все это ужасно…

Гарри медленно поднимался по каменной лестнице, пока не перестал слышать сердитые крики друзей.

Лишь закрыв за собой дверь, Гарри понял, что письма у него нет. Оно, как и письмо Лили хранилось в относительной безопасности в его комнате в подземельях. Гарри улегся на постель, уставился на красный полог и задумался, можно ли сейчас навестить отца. Нужно рассказать Северусу, что Рон и Гермиона все выяснили, и что пришлось посвятить Джинни, чтобы удержать события под контролем. И неизвестно еще, удастся ли рассказать все с первой попытки – Северус будет вопить из-за Ремуса, пока Гарри не взорвется или не уступит, а добивать отца дурными новостями после такого разговора будет совсем трудно.

Гарри решил, что не скажет отцу о своих подозрениях насчет Ремуса – не стоит лишний раз подпитывать ненависть Северуса к оборотням. Он лег на бок и свернулся калачиком. Ему отчаянно хотелось активировать порт-ключ, но как он объяснит отцу такую срочность? Не говорить же, в самом деле: «Я хочу лечь в свою постель и перечитать письмо Джеймса, потому что я ужасно по нему скучаю. И еще мне хочется молочный коктейль с кардамоном, шафраном и фисташками. Может, сделаешь мне?» Северус вряд ли благодушно это воспримет.

Резкая боль сменилась глухой тоской, и мысли Гарри вернулись к письму. Интересно, сколько он сможет припомнить? Он представил себе, что держит в руках нераспечатанный конверт, подсвечивая себе фонариком.

«Мой дорогой сын!

Это письмо заколдовано, чтобы появиться в день твоего шестнадцатилетия…» – или что-то в этом духе. Объяснение.

«Прежде всего, хочу сказать тебе, что очень тебя люблю. Надеюсь, что это ненужная сентиментальность…» – и что-то о том, что он надеется – ах, да! «прожить достаточно долго» . После этого шутка о «Гринготтсе» и тенденции Поттеров «героически погибать в молодом возрасте».

Гарри с несчастным видом уставился на подоконник. Эти слова казались ему такими важными в свое время. Ему казалось, что он должен был помнить больше. Что там Джеймс написал в конце? «Я хочу, чтобы ты знал, как я ходил с тобой на руках и пел тебе колыбельные, когда ты не мог уснуть. Я хочу, чтобы ты был моим, но …», а дальше слова сожаления.«… Мой украденный ребенок».

И как же он подписался? Там было «отец» и еще что-то. «Приемный отец» , припомнил вдруг Гарри. «Твой любящий приемный отец, Джеймс Поттер».

Ну почему у него не получается расплакаться так же легко, как у Гермионы? «Плакать – это все равно, что вытошнить. Сначала плохо, а потом становится легче», – подумал Гарри. Вот только он почти никогда не плакал, да и заставить себя вырвать у него никогда не получалось.

Он встал с постели и подошел к креслу, стоящему у окна. Забравшись в кресло и встав на колени, Гарри прижался к оконному стеклу. Пейзаж напоминал вид из его комнаты в подземельях, но озера было почти не разглядеть. Гарри попытался найти осиновую рощицу, но она оставалась за границей видимости.

– Я скучаю по тебе, Джеймс, – сказал он вслух, и подумал, как глупо это звучит – ведь он не помнит настоящего Джеймса. Он скучал по мыслям о Джеймсе, по тому времени, когда эти мысли дарили ему радость и успокоение. А теперь… теперь он злился, думая о Джеймсе, – злился с того самого дня, когда увидел воспоминание в думосбросе. После чтения писем стало немного полегче, но облегчение очень быстро сменилось горечью, ведь теперь Гарри знал, что воспоминания, которые он видел в думосбросе, – правда.

Ему припомнился их с Ремусом разговор о письмах. Ремус тогда лукаво заметил, поглаживая край письма тонкими пальцами:

– Оно рисует автора форменным мерзавцем. А Джеймс вовсе не был таким уж плохим, просто частенько забывался и злоупотреблял своей силой. Но ты тоже перехлестываешь и в своей ненависти, и в том, что вечно на кого-то дуешься.

Кончилось тем, что Гарри встал и вышел из комнаты. Он спустился в подземелья, но там не было никого, с кем можно было бы перемолвится хоть словом. В лаборатории и в комнатах Северуса было темно, Малфоя он тоже не нашел. Гарри вернулся к центральному входу, вышел наружу и побрел к хижине Хагрида.

– Гарри! – радостно воскликнул Хагрид. Потом приветливое выражение сменилось тревогой: – Аль случилось что с тобой?

– Да нет.

Хагрид отступил на шаг и Гарри вошел в теплую, слегка продымленную хижину, стараясь уберечь лицо от слишком бурных ласк Клыка.

– А с Гермионой? – продолжил Хагрид.

– Не знаю, – пожал плечами Гарри. – Я был слишком расстроен, чтобы заботиться о ней, вот и попросил об этом Джинни.

– С Роном?

– Рон ни со мной, ни с ней не разговаривает, – горько ответил Гарри. – И вообще, он слишком озабочен судьбой Дюрана, чтобы беспокоиться о никому неизвестных хогсмидских семьях. Драко и тот больше за них переживает.

– Кто? Ты о Малфое, што ль?

– Ему нравилась дочка пекаря. Он знает, что она полукровка, но все же расстроен, – Гарри пожал плечами. – Он мне ни слова не сказал, но это все равно заметно.

– Давно ль вы с Малфоем по именам друг друга кличете? – сдвинул брови Хагрид.

– А разве это что-то меняет? – Гарри прикрыл лицо ладонями.

Хагрид с минуту наблюдал за ним, потом встал и взялся за чайник:

– Ин и дружи, с кем тебе любо. Ты парнишка умный, коль дружишься с кем-то, значит, стоит того человек.

– Спасибо тебе, – искренне сказал Гарри. – Ты даже не представляешь себе, до чего мне было важно это услышать.

– А с Гермионой-то у тебя как, не наладилось еще?

Гарри покачал головой и безрадостно рассмеялся: – Похоже, наладилось. По крайней мере, мы снова друзья.

– А то, может, расскажешь мне, что приключилось? – спросил Хагрид.

Гарри лишь покачал головой. Хагрид, не сказав ни слова, принялся заваривать чай. Гарри какое-то время наблюдал за ним, потом спросил: – Скажи, Хагрид, ты хорошо знал моего папу?

– Ну, не так как тебя, али Рона, – ответил Хагрид после недолгого раздумья. – Тебя-то я вот такусеньким видел. А Джеймс – он ведь из набольших. И что ж ему было вожжаться со мной, понимаешь? Вот когда он да дружки его стали из замка убегать, да вокруг шататься, тут мы уже получше познакомились.

– А ведь он был изрядным хулиганом, правда? – спросил Гарри. – Это даже Сириус признавал.

– Кто и впрямь оторвой был, так это Сириус, – отозвался Хагрид. – Не в обиду ему пусть будет – хороший человек из него получился, а никто и не думал, что так выйдет, с его-то семьей. А вот Джеймс… – он поколебался. – Чудесным парнишкой он был, Джеймс-то. Иной раз и через край перехватит, конечно, особливо когда со слизеринцами цапался, а вот гнильцы в нем никогда не было. И никого не слушай, кто тебе другое говорит.

– Ясно, – произнес Гарри, пристально глядя на Хагрида. – Если гриффиндорец подвешивает слизеринца вниз головой и угрожает сорвать с него трусы, это называется «перехватить через край». Но если такое сделает слизеринец – о, это уже жестокость.

– Да ты о чем, Гарри?

– О том, что когда-то сделал Джеймс.

– Вот уж не видывал, чтоб Джеймс вытворял такое, – неуверенно покачал головой Хагрид. – Разве что со Снейпом, да с Эйвери.

– Которые не считаются, – холодно продолжил Гарри.

– Да они и сами хороши были! – воскликнул Хагрид. – Что с тобой, Гарри?

Гарри опустил голову. Отпив немного чая, он наконец ответил: – По-моему, это нечестно. Профессор Дамблдор так же несправедлив к слизеринцам, как профессор Снейп – к гриффиндорцам. От этого всем только хуже, и если бы мой отец учился бы на другом факультете, люди вспоминали бы его с куда меньшим восхищением…

– Тут ведь и сам человек что-то значит, нравится он кому, аль нет, – живо возразил Хагрид. – А Джеймс, он всем нравился, а не то, что гриффиндорец, да из набольших, – он нахмурился. – Хулиганил он в детстве, не без этого, да только человек из него хороший получился – и храбрый, и за правду всегда горой. Ты это знай, а кто тебе другое говорить будет – не верь.

Ремус не появился ни на обеде, ни на ужине. Северуса за столом тоже не было. Отсутствие оборотня было предсказуемым, но Гарри встревожился, не увидев отца. С трудом дождавшись конца ужина, мальчик перехватил Дамблдора у выхода из Большого зала: – Мне хотелось бы поговорить с вами, сэр.

– Пожалуйста, Гарри. Пройдем в мой кабинет?

– Если можно.

Оказавшись в тишине директорского кабинета, Гарри рухнул в удобное кресло. Фоукс немедленно вспорхнул ему на плечо и принялся перебирать клювом длинные волосы Гарри. Мальчик захихикал и постарался усидеть на месте.

– Лимонную дольку? – предложил Дамблдор.

– Спасибо, – поблагодарил Гарри, принимая конфету.

– О чем ты хотел спросить, мой мальчик? – спросил директор.

– М-мм… скажите, а от… профессора Снейпа вызвали?

– Боюсь, что да, – помрачнел Дамблдор. – Но он считает, что риска в этом никакого нет. Волдеморт чрезвычайно доволен.

– Несмотря на наше вмешательство?

– Оно кое-что ухудшило, но Волдеморту все равно удалось удовлетворить свою страсть к убийствам, – вздохнул директор. – Твой отец надеялся, что ты придешь поговорить со мной.

– С чего бы это? Хотел передать мне что-то?

Дамблдор нахмурился, услышав этот язвительный тон.

– Вообще-то, он ничего не передавал – только то, что хотел бы повидаться с тобой и поговорить с глазу на глаз. Думаю, что ты сможешь… застать его завтра утром. Пойди туда сразу после завтрака – пешком, в мантии. Если у него кто-то будет, он наложит на дверь охранное заклинание и разглядит вспышку, когда ты постучишь.

В субботнем «Ежедневном пророке» была напечатана большая статья об угрозе оборотней. Гарри и Гермиона читали ее, не обращая внимания на еду, стынущую на тарелке, да Гарри все равно бы ничего не полезло в рот после слов о том, что оборотни – зверье по природе своей, вывода о провале попытки защитить общество с помощью Волчьего зелья и высказывания сестры Дюрана о том, как она боится, что Трент теперь может наброситься на ее детей.