Текст книги "Магия крови (Blood Magic) (СИ)"

Автор книги: GatewayGirl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 70 страниц)

Глава 41. Выпуск 77-го

Едва Малфой ушел, Гермиона обратилась к мадам Пинс с вопросом, как отыскать студента, учившегося в Хогвартсе.

– Имеются списки всех студентов, – обстоятельно объяснила библиотекарь.– Списки эти составляются каждые пятьдесят лет, и к ним приложены заметки и фотографии. Тот, кого вы ищете, закончил Хогвартс до 1949-го года?

– Нет, – ответила Гермиона. – В 77-м.

– Тогда вам стоит поговорить с профессором Макгонагалл, – нетерпеливо махнула рукой мадам Пинс. – Или поискать в архиве. Кстати, там вы найдете и невостребованные фотографии, – женщина скривилась от отвращения. – Они разложены по коробкам в зависимости от даты – по десятилетиям – и находятся позади газет и журналов за те же годы.

После такого подробного объяснения Рон и Гермиона немедленно перебрались в архивную комнату, чтобы отыскать фотографии семидесятых годов. Поиск затянулся, но в конце концов им удалось обнаружить ящики за подшивкой «Изменений в трансфигурации». Гермиона отыскала ящик с наклейкой «Фотографии: 1970-79» и с помощью левитирующего заклятья перенесла его на стоящий в комнате стол, устроив при этом настоящую пыльную бурю.

Фотографии в коробке лежали не по порядку, и лишь некоторые из них были снабжены датой или пометками. То, что снимки были разных размеров, тоже не облегчало поиска. В конце концов Гермиона отобрала пачку примерно в дюйм толщиной для себя и такую же для Рона.

– Все равно придется все перебирать, – заметила она и взмахнула палочкой: – Titilio .

На нижней части фотографии появились два имени. Рон, заглянул через плечо Гермионы и громко произнес: – Фици и Грейс?

– Это Определяющее заклятье. Оно не такое точное, как Идентификационное, но накладывать его легче. Вот только оно называет людей лишь теми именами, которыми их называли в то время, когда были сделаны фотографии.

– Что мне теперь, на все снимки это заклятье накладывать?

– Только на те, где снят достаточно взрослый юноша, которого ты раньше никогда не видел.

Они уже возились в архиве около получаса, когда Рон воскликнул:

– Смотри! Правда, очень похож на Гарри?

С этими словами он протянул Гермионе фотографию, на которой был снят мальчик лет тринадцати-четырнадцати, с взлохмаченными темными волосами и темными глазами. Мальчишка, заметив, что на него смотрят, взъерошил волосы, вытащил из кармана снитч и принялся играть с ним. К мальчишке подошел другой мальчик, повыше, встал у его правого плеча и скрестил руки на груди. Еще один мальчик, пониже, в точности повторял все движения своего соседа слева. Четвертый мальчик что-то оживленно втолковывал первому.

– Titilio, – машинально взмахнула палочкой Гермиона. На фотографии появилась надпись: Бродяга – Ремус – Джеймс Поттер – Петтигрю .

– Думаю, что это получше, чем Идентификационное заклятье, – ахнул Рон.

– Джеймс Поттер, – громко произнесла Гермиона и нахмурилась, увидев, как Джеймс отступил на шаг и слегка повернулся, бросив несколько слов Сириусу через плечо. Фыркнув, Гермиона саркастично заметила: – Он что, считает себя царем вселенной?

Высокомерный взгляд Джеймса ранил ее – не только потому, что заставлял взглянуть на Поттера-старшего с другой стороны, но и потому, что не походил на новоприобретенный взгляд Гарри. Понаблюдав за Джеймсом с минуту, Гермиона решила, что тут разные виды высокомерия. Джеймс явно был преисполнен осознания собственной значимости и был уверен, что все вокруг признают ее. «Точь-в-точь Малфой», – помрачнела она.

Ремус чуть подвинулся за спиной Сириуса и теперь смотрел в камеру. Он улыбнулся, но скорее от предвкушения чего-то, чем от радости. Гермиона вдруг заметила, что надпись пропала, и вновь взмахнула палочкой. На этот раз на снимке значилось «Мародеры» .

Рон с Гермионой нашли фотографию профессора Макгонагалл (куда моложе, чем сейчас) и профессора Дамблдора (вот уж кто совсем не изменился!), играющих в снежки, и несколько карточек, на которых были Джеймс Поттер и Лили Эванс. Пустые снимки, обитатели которых на время скрылись, они откладывали в сторону.

– Ой! – воскликнул вдруг Рон. – Двое парней целуются, – и быстро отложил фотографию в сторону.

– Дай посмотреть! – протянула руку Гермиона.

– Ну Гермиона! – Рон прижал перевернутую фотографию рукой. – Зачем тебе это?

Гермиона ненадолго задумалась: – А что бы ты сказал, если бы услыхал от меня: «О, тут две девчонки целуются!

– Ну… наверно, попросил бы «Дай посмотреть», – признался Рон, покраснев.

– Вот видишь. Так что дай посмотреть, а?

Когда они перевернули фотографию, на ней никого не было.

– Н-да, кажется, они решили обойтись без свидетелей, – пробормотал Рон. Гермиона закатила глаза и отложила фотографию в сторону.

* * *

– Мне скучно, – глухо сказал Гарри. Ему казалось, что язык распух и с трудом ворочается во рту, и выдавить удалось лишь эти слова, хотя он собирался сказать, что стенка котла, на которую он уставился – не слишком интересное зрелище.

– Неудивительно. Ты уже три часа так сидишь.

– Что? Ой, блин!

– Следи за выражениями, Поттер, – рассмеялся Северус как будто издалека. – Правда, учитывая обстоятельства, баллы я с тебя не сниму.

* * *

Лишь любовь к квиддичу заставила Рона наложить заклятье на фотографию с квиддичной командой Гриффиндора, зато он не пропустил загонщика, который называл себя полным именем: Август Мейландт.

– Гермиона!

– Меня не интересует квиддич!

– При чем тут квиддич?! Похоже, я его нашел.

* * *

– Сделай доброе дело, – попросил Гарри, с трудом подбирая слова.

– Свет я не погашу – мне работать надо.

– Свяжись с Ремусом через камин и скажи ему, что я … опоздаю.

* * *

– Значит, он был гриффиндорцем, – нахмурилась Гермиона, разглядывая фотографию. – Ты думаешь, что он был другом профессора Снейпа? В смысле, когда Снейп учился.

– Не могу представить, чтобы хоть кто-то был другом Снейпа. И уж конечно не гриффиндорец.

– Но он тогда сказал «друзья-гриффиндорцы», – Гермиона поднесла фотографию ближе и посмотрела на надпись. – Так его фамилия заканчивается на «дт»? Неудивительно, что я не могла его разыскать.

* * *

– Да когда же это, наконец, кончится! – последовала долгая пауза. – Я просто не могу уже больше.

– Тебе придется потерпеть еще час, может, немного больше. Но потом будет приятнее – пока не потребуется магия.

– Нет, Эйвери точно чокнутый.

* * *

Теперь, когда Рон и Гермиона знали, как выглядит Август Мейландт, просмотр пошел веселее. Гермиона уже успела проверить стопку дюйма в три, как заметила, что пара, шокировавшая Рона, вернулась назад.

– Вот они! – воскликнула она, хватая снимок. Два стройных мальчика, один со светло-каштановыми волосами, другой черноволосый, шептались о чем-то и периодически целовались. Поцелуи не давали разглядеть их лица. Наконец мальчик пониже, с каштановыми волосами, повернулся к ним лицом. Брюнет плотно прижался к нему сзади. Гермиона ахнула.

– Если тебе это так нравится, забирай это в свою комнату и любуйся! – прошипел Рон.

– Да ты посмотри! Это же профессор Люпин!

Рон взглянул на снимок, оторопело потряс головой, прикрыл глаза, потом снова впился в фотографию и тихо прошептал: – Ух ты!

Брюнет жадно целовал шею молодого Ремуса Люпина, а тот откинул голову назад и явным образом то постанывал, то хихикал. Наконец он оттолкнул от себя второго мальчика, улыбнулся и что-то сказал. Долю секунды брюнет смотрел на него с хитрой улыбкой, потом взял за руку и нежно утянул прочь.

– Где-то я его видела, – задумчиво сказала Гермиона. – Эх, надо было наложить заклинание…

– Ты не заметила, с какого он факультета?

– Нет. Люпин все время прикрывал герб, – вздохнула она. – Ладно, они еще вернутся. А теперь, когда мы знаем, как пишется имя Мейландта, может, нам стоит проверить школьный архив? А потом я примусь за домашнее задание.

Гермиона предложила начать с подшивки «Ежедневного Пророка» за 1977 год, потому что в том году Август должен был закончить школу. Это оказалось труднее, чем они предполагали. Старые подшивки «Пророка» были разложены по месяцам, и в каждом выпуске было немало упоминаний о Мейландтах. Оказалось, что Август происходил из большой семьи, минимум два члена которой служили в Министерстве магии, и еще большее количество упоминалось в светской хронике. Рон и Гермиона наткнулись на фотографию с благотворительного ужина общества охраны земельных угодий со странноватым названием «Вечная ненаходимость». Август, красивый, широкоплечий блондин, был снят там рядом со стройным, черноволосым Джеймсом Поттером. Юноши обнимали друг друга за плечи, но поза смотрелась нарочитой – они ни разу не взглянули друг на друга и не прикоснулись друг к другу, и напряженно смотрели лишь перед собой или в сторону. Заголовок гласил: «Самые завидные женихи сезона Август Мейландт и Джеймс Поттер вместе учатся и играют в квиддич в Хогвартской школе чародейства и волшебства ».

– Будто Ахилл с Аяксом, верно? – спросил Рон.

– Я бы сказала, тигр и гепард, – ответила Гермиона. – Но в общем, ты прав. Такое ощущение, что им до ужаса надоело улыбаться.

Время ужина наступило до того, как они добрались до сентября.

– Мы все делаем неправильно, – заметил Рон по дороге в Большой зал.

– Ты думаешь?

– Нужно просто посмотреть некролог, нам же известно, когда он умер. А уж оттуда мы узнаем, что и когда он сделал, и сможем отыскать это в газете.

За гриффиндорским столом они увидели Гарри. Гермиона смутилась, вспомнив об утренней ссоре, но Гарри лишь посмотрел на них и безмятежно улыбнулся. К мадам Помфри он явно не зашел – глаз по прежнему был заплывшим, да и другие синяки были заметны.

– Гарри, – Рон подтолкнул друга локтем, желая обратить на себя его внимание. – Ты меня прости за утро.

– М-м? – моргнул Гарри, переводя взгляд на Рона и вновь улыбаясь. – Э-э… не переживай. Мне же за дело досталось, правда?

– Дружище, с тобой все в порядке?

Гермиона не удивилась вопросу Рона. Гарри не злился, не смущался, он просто выглядел целиком поглощенным своими мыслями.

– Мне просто нужно выспаться, – пожал плечами Гарри. От его приветливости просто легкая оторопь брала, но голос звучал совершенно искренне, без всяких скрытых эмоций. – А у вас как? Хорошо провели время?

– Уж куда лучше, – с сарказмом ответил Рон. – Она кучу времени продержала меня в библиотеке и заставила просмотреть чертову уйму книг.

– Мы нашли Августа Мейландта! – с торжеством объявила Гермиона.

– Поздравляю, – улыбка Гарри стала еще шире. – Вам кто-нибудь подсказал?

Гермиона пристально взглянула на него. «Не может быть…»

– Ты знал, – с упреком сказала она.

Гарри кивнул.

– Кончается на «дт», – он широко зевнул.

– А мне почему не сказал?

– А ты не спрашивала, – пожал плечами Гарри, обаятельно улыбнувшись.

– Я ведь просила помочь! Знаешь, сколько времени мы потеряли в библиотеке?

– Извини, конечно, но я предупредил тебя, что не стану помогать.

Гермиона встала и ушла на другой конец стола. Гарри не пошел за ней. Рон остался сидеть рядом с Гарри, хоть и частенько поглядывал на Гермиону.

К концу ужина Гарри все еще чувствовал себя немного отстраненно. А ему еще нужно было поговорить с профессором Люпином – Северус перенес время встречи на вечер. Гарри очень хотелось, чтобы поскорее наступило завтра. Он ушел от отца лишь тогда, когда способность к магии вернулась и он смог нормально думать и внятно разговаривать, но понимал, что чувствовать что-то он пока не в состоянии. Гнев Гермионы и искреннее раскаяние Рона казались ему сейчас равно неважными, и он понимал, что теперешнее безразличие может выйти ему боком в будущем.

Посмотрев на часы, и увидев, что до встречи с Ремусом оставалось еще полчаса, Гарри решил пойти прогуляться. Если к моменту возвращения чувство безразличия не пройдет, он скажет Ремусу правду, или, по крайней мере, часть правды.

Вечер был чудесным: тихим, теплым и безветренным. Гарри прошел к озеру и остановился, глядя на воду. Подняв заклятьем левитации ветку с земли, он заставил ее пролететь над поверхностью воды, снова и снова окуная высохшие листья в воду, пока из воронки на поверхности не показалось щупальце и не утащило ветку в глубину, разломав ее с громким треском на мелкие кусочки.

– Я ни за что, никогда не откажусь от этого, – улыбнулся Гарри. Затем вздохнул и негромко произнес: – Думаю, что теперь у меня получится внятно говорить с Ремусом. «Да, я почти в порядке», – подумал он и пошел обратно в замок.

Подойдя к кабинету Люпина, Гарри остановился на секунду, а потом решительно постучал.

– Войдите, – отозвался Люпин.

Гарри распахнул дверь, вошел и вежливо поздоровался: – Здравствуйте, профессор Люпин, – он решил больше не называть Люпина по имени – это уже привело один раз к неприятностям на уроке.

– Здравствуйте, мистер Поттер. Садитесь, пожалуйста.

Гарри сел. Люпин сидящий за столом, сцепив руки перед собой, грустно посмотрел на него: – Вы подрались.

Гарри опустил голову и кивнул.

– И драка помешала вам прийти после обеда?

– Нет. Я… я работал с от… с Северусом, и в лаборатории случилась неприятность, так что я не мог…– зачастил Гарри, немного подумав.

– Гарри, прекрати, – предупреждающе протянул Люпин. Изумленный Гарри смолк.

Люпин расцепил руки и продемонстрировал Гарри небольшой шарик серо-черного цвета.

– Что это?

– Обычный детектор лжи. Если он почернел, значит, лжет либо человек, держащий его в руках, либо тот, кто разговаривает с этим человеком, – за время объяснений шарик посерел, а потом и вовсе побелел.

– Это же нечестно! – вспылил Гарри.

– Что нечестно? Что ты не сможешь лгать? – ошарашенно спросил Люпин.

– Да!

– Не знал, что это непременное условие наших бесед, – последовал холодный ответ.

– Обычно нет, но… Слушай, тебя это не касается. Ты не имеешь права давать мне Веритасерум…

– Веритасерум заставляет тебя говорить правду. Детектор лжи – нет. Ты ведь можешь просто посмотреть на меня и честно ответить: «Не скажу».

– Чертовски убедительно, – надулся Гарри, заметив, что шар побелел. – И с какой стати он понадобился тебе для разговора именно сейчас?

– Это случайно вышло, – слегка покачал головой Ремус. – Детектор мне будет нужен для уроков на будущей неделе. Перед твоим приходом я как раз проверял его.

Цвет шара не изменился, и это убеждало лучше любых слов. Гарри потребовал: – Положи его так, чтобы я тоже видел.

– Зачем?

– Если я не должен тебя обманывать, то и ты не сможешь соврать. Это по-честному?

– По-честному, – кивнул Ремус, не выпуская детектор из рук. Он выглядел очень уставшим.

– Как продвигается карта?

– Что?

– Кар… – Люпин осекся, с изумлением глядя на Гарри. Детектор на мгновение посерел. – Ничего. Э-э… Как дела с Роном и Гермионой?

– Паршиво.

Оба посмотрели на детектор: тот остался белым.

– Ладно, к делу, – профессор Люпин выпрямился. – Почему ты не пришел после обеда?

– Тебя это не касается.

– Ты нарушил мои планы, так что очень даже касается.

Детектор подтвердил правдивость обоих предложений.

– Он оценивает искренность, а не истинность чьих-то слов, – кивнув, заметил Гарри.

– Именно. А теперь прекрати уводить разговор в сторону.

– Могу лишь повторить свой ответ.

– Тогда я повторю вопрос, – Люпин угрожающе наклонился вперед. – Изволь ответить на него, иначе я назначу тебе взыскание и пожалуюсь твоему отцу.

Гарри расхохотался.

– И что тут смешного? – требовательно спросил Люпин.

– Мне никто никогда не угрожал, что пожалуется моему отцу, – усмехнулся Гарри. – Но учитывая, что он тоже замешан в этом, он вряд ли удовлетворит твое любопытство.

Ремус покачал головой и вздохнул.

– Гарри, ты можешь мне сказать хотя бы часть правды?

Гарри глубоко задумался и наконец ответил: – Я не смог прийти из-за зелья, которое принял умышленно, но не для развлечения. Большего я сказать не могу.

– И тебе обязательно было принимать зелье именно после обеда?

– Нет. Я принял его раньше, но мы не знали, что оно будет действовать так долго. Я оказался более чувствительным, чем рассчитывал Северус. Он считает, что это от непривычки к некоторым компонентам.

Ремус посмотрел по-прежнему белый шар, слегка покрутил его и кивнул:

– Ну ладно. Северус учит тебе Темным Искусствам?

Гарри открыл было рот, собираясь ответить «нет», но остановился, припомнив лекцию отца о том, как накладывать Круциатус. – Самим заклятьям нет, – искренне сказал он.

Ремус ответил ему недоверчивым взглядом и слабо спросил: – Но?

– Но он позволяет мне читать любые книги и обсуждает их со мной. Теоретическая часть книг содержит гипотезы, относящиеся к Темным Искусствам. Он абсолютно недвусмысленно потребовал, чтобы я не пытался воспроизвести хоть одно из этих заклятий, – Гарри заколебался и прибавил: – Да мне и не особо-то хочется их накладывать, – детектор подтвердил и это.

Ремус с явным облегчением кивнул.

– Сев остается Севом, – пробормотал он, снова глядя на шар. Гарри внезапно решил, что стоит воспользоваться моментом.

– Почему ты не рассказал мне про оборотня? – быстро спросил он.

– Про какого?

По шару пробежала серая тень. Ремус заметил это, но предпочел сделать вид, что ничего не видит. Гарри упорно продолжал: – Про твою знакомую.

– Потому что тебя это не касается.

Гарри возмущенно взглянул на Ремуса, тот ответил не менее сердитым взглядом и крепко сжал шар в кулаке. Гарри был уверен: это оттого, что Ремус точно знал, какого именно детектор сейчас цвета.

– Она не сделала ничего плохого. Ты не имеешь права обвинять ее только в том, что она – оборотень. Нельзя не верить человеку или ненавидеть его только из-за этого!

– Она встречалась с Волдемортом.

Ремус дернулся и взглянул на шар. Он явно не знал об этом – а может, просто не хотел знать.

– Она может разговаривать с кем угодно. Она ничего не сделала !

– Пока не сделала.

Боль, пробежавшая по лицу Ремуса, многое сказала Гарри. Он надавил: – Но ты остаешься верен своим друзьям, верно, Ремус? Как бы они ни поступали, – он усмехнулся и добавил: – Просто хаффлпаффец, да и только.

Ремус так и не поднял головы.

– Она ничего не сделала, – повторил он. – И может быть, и не сделает.

Серые волны выдали его сомнения, и Гарри подавил воскресшее было участие к оборотню.

– И как ты только оказался в Гриффиндоре? – пренебрежительно спросил он.

Ремус дернулся, нервно взглянул на Гарри и с горечью спросил: – Честно? Я просто уговорил шляпу не отправлять меня в Хаффлпафф или в Рэйвенкло. Сириус уже был распределен в Гриффиндор, и Джеймс не сомневался, что попадет туда же. Шляпа спросила: «Значит в Гриффиндор, да?», – тут Гарри подумал, что Ремус очень точно изобразил странный голос Шляпы. – «Что ж, мужества тебе не занимать, и у тебя сильное чувство чести, хотя и странное – очень странное. Да, ты можешь учиться в Гриффиндоре. Я, правда, думаю, что тебе больше подошел бы Хаффлпафф или даже Рэйвенкло. Там много таких, как ты». Но я продолжал просить: «Пожалуйста, в Гриффиндор», и в конце концов она согласилась.

– А, – Гарри слегка улыбнулся смущению Ремуса и наклонил голову к белому шару. – А меня шляпа хотела запихнуть в Слизерин, – признался он в качестве извинения.

– Что? – ошеломленно воскликнул Ремус.

– Она сказала: «Ты сможешь многого добиться» и «Слизерин поможет тебе достигнуть величия», а я все твердил: «Только не Слизерин, только не в Слизерин». В конце концов она уступила и сказала: «Ну что ж, тогда ступай в Гриффиндор». Так я туда и попал, – Гарри многозначительно посмотрел на шар в руке Ремуса. – Дамблдор сказал, что это из-за моей связи с Волдемортом, но я теперь так не думаю. Скорее всего, это из-за моей способности всюду совать нос, – он задумался и прибавил: – А еще я мог бы стать очень сильным Темным волшебником. У меня жуткий характер и иногда мне хочется командовать окружающими. Слизерин мог бы развить эти качества.

– Да.

– Иногда мне даже хочется провести опрос – анонимный, конечно, и проверить, сколько же людей беспрекословно отправились на факультет, куда отправила их Шляпа. А то мы придаем этому выбору слишком большое значение. Конечно, факультет определяет черты характера, но не так сильно, как мы считаем.

Ремус улыбнулся и перевел глаза на детектор: – Думаю, ты прав, – а потом вздохнул и посмотрел на стол, машинально отодвинув в сторону бумаги. – А как Северус?

– Все так же, – пожал плечами Гарри. – Он сегодня от души повеселился – даже притом, что я явился к нему с подбитым глазом и кучей проблем.

– Он опять весь обед сверлил меня взглядом.

– Это из-за женщины-оборотня, поручусь в этом. Он видел, как она разговаривала с Волдемортом. Поэтому и запретил мне оставаться с тобой наедине.

– Он мне совсем не доверяет.

– Он сказал, что если тебя… принуждают к чему-то, ты сможешь выкрутиться, заявив, что за тобой следят. Это не совсем недоверие.

– Так он обо мне заботится? – горько улыбнулся Ремус. – Что-то с трудом верится.