Текст книги "Укройся в моих объятиях (СИ)"

Автор книги: Fenya_666

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 49 страниц)

Грейнджер не знала, как вести себя. Если сделает вид, что ей абсолютно все равно и проигнорирует слизеринца, не станет ли это самым яркий доказательством того, что план сработал и Драко отлично выполнил свою миссию – заставить Гермиону пожалеть обо всем, что произошло, и держаться подальше. Но заговорить с ним, будто ничего и не было… Это слишком сложно. По крайней мере, не в её теперешнем состоянии.

Гермиона не хотела видеть Малфоя, потому что опасалась реакции. Как его, так и своей. Что ей делать, если он вернется к игнорированию? Радоваться.

Да, так и стоило бы поступить. Но воспоминания того, как искала встречи с серыми глазами все еще свежи в памяти.

А что, если он вернется к своему привычному плеванию ядом? Гермиона не сможет ответить, поскольку попросту потеряет дар речи от шока.

Нет, к такому позору она не была готова.

– Расскажу, – собственный голос звучит непривычно. Как-то хрипло и… жалко. Грейнджер устала описывать себя этим отвратительным, мерзким словом. Она не была такой. Не хотела быть. – Но не сейчас, ладно?

– А когда?

Гермиона поджимает губы.

Когда разберусь сама.

Но когда это произойдет? Девушка не могла ответить на этот вопрос. Не в данный момент, когда ситуация выглядит безнадежно запущенной, а она сама чувствует себя выжатым лимоном.

Слова Драко все еще эхом звучат в голове. Это не было грубостью, по мнению Гермионы. Это было оскорблением. Её гордости, как минимум. А как максимум… Чувств. Пусть таких неопределенных, но чувств. И она с удовольствием вернулась бы к этому придурку, чтобы бросить что-нибудь вслед. Желательно, тяжелое ведро или огромный камень. Но, вероятно, лишь слова.

Она сделала бы это, если бы ком в горле из-за подступающих слез не мешал дыханию. Нет, появиться в таком виде перед Малфоем – высшая степень унижения.

Потому что ей не должно быть обидно. Не должно быть больно. Это ведь Малфой.

Его слова – сплошной яд, а поступки практически всегда нелогичны и причиняют боль окружающим.

Но не Гермионе, нет. Только не ей. Драко никогда прежде не причинял ей боль, потому что она никогда не возлагала на него надежд. Нет ожиданий – нет разочарования.

– Мы можем трансгрессировать в Нору завтра, а не в субботу? – с надеждой спрашивает, пальцами начиная ковырять плед на кровати.

– Конечно, – Джинни кивает, вдруг расслабившись в лице. Гермиона только сейчас осознает, что со вчерашнего дня подруга находится в таком сильном эмоциональном напряжении. – Мама не будет возражать, если мы приедем на день раньше.

Отлично.

Грейнджер практически вздыхает от облегчения. Будет лучше, если завтра же они смогут убраться из Хогвартса. Эти выходные либо восстановят утраченную жизненную энергию, либо безоговорочно уничтожат то немногое, что осталось.

– Тогда в Норе и поговорим.

Гермиона делила комнату с Джинни в то время, когда жила у Уизли. Ей казалось, что отсутствие личного пространства может пагубно повлиять на психику, но вдвоем было куда спокойнее. Они часто болтали ночами, пока Перси не начинал возмущенно стучать в стену – ему нужно было рано вставать на работу в Министерство.

В особо сложные моменты, когда вдруг на одну из них нахлынывали воспоминания, Гермиона трансфигурировала одну из кроватей в двуспальную, и они засыпали вместе. Так не снились кошмары.

С тех пор не прошло и месяца, а ощущение такое, словно вечность отделяет Грейнджер от тех уютных моментов.

Джинни собирается что-то добавить, но неожиданно сквозь стену в комнату проникает небольшое светящееся существо. Гермионе приходится приподняться, чтобы разглядеть гостя.

Призрачная кошка легко заскакивает на кровать.

– Мисс Грейнджер, прошу вас, зайдите ко мне, – патронус Макгонагалл растворяется сразу же, как передает послание.

Хмуро взирая на то место, где еще секунду назад сидело мерцающее животное, Гермиона пытается понять, что директору понадобилось от неё.

В голову не приходит ничего толкового, а потому решает не тратить время впустую и, кинув Джинни короткое «увидимся позже», покидает спальню девочек.

Дорога до кабинета директора не занимает много времени. Гермиона уже собирается произнести пароль, когда каменная горгулья уступает проход к винтовой лестнице. Значит, Макгонагалл знает, что Староста девочек здесь.

Круглая комната, которую некогда занимал Дамблдор, практически не изменилась: на стенах все еще висят портреты прежних директоров и директрис, в центре тот же громадный письменный стол на когтистых лапах, а на настенной полке мирно расположилась старая Волшебная шляпа. Только шумные серебряные вещицы, которые стояли здесь при Дамблдоре исчезли, их место заняли книжные шкафы.

Гермиона могла бы представить старого директора за этим самым письменным столом, если бы не витающий в воздухе аромат каких-то пряностей. Раньше здесь пахло по-другому. Этот факт вдруг больно полоснул по сердцу, хотя девушке еще в начале учебного года довелось побывать в этом кабинете.

– Мисс Грейнджер, – голос Макгонагалл раздается позади Гермионы, и она вздрагивает, совершенно пораженная тем, что не заметила директрису раньше.

– Что-то случилось?

– Лишь то, что уже конец недели, а расписание дежурств все еще не появилось на моем столе, – женщина слабо улыбается, но по телу Грейнджер все равно бегут мурашки.

Малфой.

Его обязанностью было составить график на следующую неделю. Как наивна и глупа была Гермиона, думая, что в этот раз он не проигнорирует свои обязанности!

Постойте… Дежурство!

Девушка отдает последние силы на то, чтобы не позволить ужасу отобразиться на лице. Они должны были дежурить вчера. Гермиона совершенно забыла… Но это ведь она составляла график!

Чертов, мать его, Драко Малфой.

Он творит с её головой что-то невообразимое. Невообразимо ужасное. Каким образом Грейнджер забыла про собственные обязанности из-за «ссоры» с ним?!

Она не должна позволять другим, и особенно слизеринцу, так влиять на себя.

– Простите, профессор, я…

– Мисс Грейнджер, – спокойный, но жесткий голос Макгонагалл прерывает наверняка затянувшуюся бы тираду старосты. – Я лишь хочу попросить напомнить вашему коллеге про его обязанности.

Гермиона глупо хлопает глазами, уставившись на директрису, которая тем временем проходит к своему столу. Так она знает, что Драко должен заниматься расписанием на следующую неделю?

А почему вы не можете?

Практически произносит это. Уже открывает рот, но вовремя спохватывается. Неужели она только что собиралась нагрубить Макгонагалл? Возможно, обида, которую Гермиона всеми силами пыталась похоронить, все же не исчезла без следа. Хотя и является глупой, скорее всего.

Но ей так хочется напомнить, что Малфой был тем, кому первому предложили должность Старосты, он был тем, кого выбрала Минерва. Так почему на Гермиону скидывают большую часть обязанностей и вынуждают хвостом носиться за слизеринцем и уговаривать выполнить собственные обязанности?

Это было нечестно.

Но Грейнджер также осознавала, что будет глупо упрекать женщину. В конце концов, обязанностей у директора школы должно быть пруд пруди. Конечно, ей не до того, чтобы носиться за несносным парнем по всему Хогвартсу.

– Мистер Малфой проигнорировал патронус, который я отправила пятнадцатью минутами ранее, поэтому, прошу, сделайте одолжение…

– Конечно, профессор, – старается сохранять спокойный тон голоса, но все же прерывает речь Макгонагалл.

– Что ж.

Гермиона кивает, вежливо желает хорошего дня, и слишком быстро сбегает вниз по ступенькам, подальше от круглой комнаты.

Нет, она не хочет.

Не так ей представлялась встреча с Малфоем после вчерашнего происшествия. А если точнее, вообще никак не представлялась. Грейнджер планировала избегать его до следующей недели, когда вернется из Норы. Вероятно, если бы она уехала из школы на такой ужасной ноте, за выходные ситуация лишь ухудшилась бы, обстановка между ними накалилась до предела, но гриффиндорка понятия не имела, что делать. Да и куда уж хуже?

Пятнадцать минут назад начался обед. Ноги сами привели в Большой зал, где уже вовсю сновали голодные ученики.

По дороге до слизеринского стола она пыталась убедить себя, что скажет Малфою всего пару слов – передаст послание директора. А потом развернется, гордо задрав голову, и уйдет прочь. Словно это он проиграл, а не она.

Но в Большом зале Драко не оказалось.

Гермиона, чувствуя себя полнейшей дурой, еще несколько минут выискивала бледное лицо за столом Слизерина, но после пятой попытки отчаялась.

Куда он мог подеваться?

Мимо как раз проходил какой-то парень в серебристо-зеленом галстуке. Грейнджер тут же схватила его за край мантии, останавливая.

– Постой. Ты не знаешь, где сейчас Малфой? – спрашивает, стараясь игнорировать изучающий взгляд слизеринца. Не собирается разбираться, как именно он смотрит на неё: с любопытством или отвращением.

– У него тренировка.

Гермиона быстро благодарит парня и вылетает из Большого зала быстрее, чем следовало бы, едва не сшибая нескольких первокурсников на выходе. Значит, он сейчас на поле.

Не думает о том, что, вероятно, еще как минимум шесть человек станут свидетелями их диалога, что может повлиять на Драко как положительно, так и отрицательно. Не думает и о том, как отчаянно хочет развернуться и убежать обратно в спальню Джинни, или воспользоваться моментом, чтобы собрать вещи перед отъездом в Нору, пока Башня старост пустует.

Не думает ни о чем, добираясь до поля для квиддича. Она просто напомнит ему об обязанностях. В грубой форме, если придется. Применит магию, если того потребует ситуация, или даже вновь наступит на ногу.

В воздухе парит семь человек – сборная Слизерина. Взгляд сразу находит Малфоя, светлые волосы которого находятся в таком беспорядке, что Грейнджер замечает это даже с такого расстояния. Невольно вздрагивает, когда вратарь (кажется, его зовут Тео) отбивает мяч и тот летит через все поле к другому игроку.

Никогда не понимала, как можно так спокойно находиться на таком расстоянии от земли и считать увлекательной игру, в результате которой можешь получить смертельную травму.

Гермиона всего мгновение размышляет, как привлечь внимание ловца Слизерина, когда вдруг замечает нечто странное – Малфой не двигается. Он буквально зависает на одном месте, словно каменное изваяние. Грейнджер убеждает себя, что это лишь разыгравшееся воображение, но ей кажется, что Драко выглядит еще более бледным, чем обычно. Это не та аристократичная бледность – сейчас она болезненная.

Внутри все сжимается от беспокойства, которое Гермиона пытается отчаянно прогнать. Это ведь Малфой!

Он не первый год на метле (вспоминаются слова Драко, когда тот был ребенком и хвастался тем, что летал на метле еще до поступления в Хогвартс), знает, что делает.

Но даже мысленно эти слова не звучали убедительно. То, каким потерянным казался парень, заставляло Гермиону нервничать. Сейчас она рада не видеть его глаз – если в них читается та же растерянность, сердце девушки попросту не выдержит.

Внезапно по полю разносится крик кого-то из парней. Оглушающий вой – один из игроков зовет Драко по фамилии.

Грейнджер чувствует, как вздрагивает, будто от холода, еще не понимая, что происходит. А ком уже подступает к горлу, вынуждая девушку судорожно глотать прохладный воздух.

И тут она замечает.

Приличных размеров мяч, несущийся на невероятной скорости, движется прямо по направлению к Драко. Гермиона не сдерживает отчаянного вздоха, когда понимает – Малфой все еще не двигается.

Он как-то заторможенно поворачивается, наконец обращая внимание на приближающуюся опасность, но остается на месте.

Она не успевает предположить, хочет ли слизеринец попрощаться с жизнью, или с ним действительно что-то не так. Все происходит так быстро, что Гермиона на мгновение опасается, что потеряет сознание от шока.

В тот момент, когда бладжер врезается в грудь Малфоя, ей кажется, что в ушах раздается треск его ребер. Но и этой мысли Грейнджер не успевает ужаснуться, потому что происходит нечто более пугающее.

Драко соскальзывает с метлы.

Мир прекращает свое существование, когда гриффиндорка видит, как бездвижное тело парня с ужасающей скоростью летит вниз. А, возможно, это только в её сознании все происходит настолько быстро.

Гермиона также не успевает уследить за тем, как срывается на бег, выставляя трясущуюся руку с зажатой в ней палочкой вперед.

– Арресто моментум*! – слова срываются быстрее, чем мозг успевает их обработать.

Грейнджер практически падает на колени от облегчения, когда тело Драко замедляется в воздухе. Он аккуратно приземляется на землю, и в этот раз гриффиндорка все же не справляется с дрожью в ногах.

Опускается на холодную траву рядом со слизеринцем, и, не в полной мере контролируя собственные движения, тянется замерзшими пальцами к его бледному лицу. Убирает несколько белоснежных прядей со лба. И только теперь понимает – это не было разыгравшееся воображение, Драко и правда смертельно бледен. Гермиона не знает, связано это с полученной минутой ранее травмой или он уже пришел на поле в таком состоянии, но мысли лихорадочно мечутся вокруг темных кругов под его закрытыми глазами, которые особенно сильно выделяются на фоне светлой кожи.

Краем глаза улавливает, как приземляются рядом члены команды, но и не думает отползать от Малфоя.

– Грейнджер, – кажется, это Забини. У неё нет времени на то, чтобы анализировать тон его голоса, а потом как-то машинально огрызается в ответ:

– Так вы готовите игроков к матчу?

Шесть человек пораженно взирают то на Гермиону, то на лежащего у её коленей Драко. По выражению лица Блейза гриффиндорка понимает, что говорил он скорее с обеспокоенностью, чем с раздражением.

– Нужно отнести его в больничное крыло, – в диалог вклинивается другой парень, в которой узнает вратаря – Теодора Нотта.

Он уже опускается на колени, готовясь подхватить Малфоя на плечи, когда Гермиона неожиданно громко произносит:

– Нет! – выставляет руки вперед, закрывая Драко от остальных. – Нельзя его трогать. Ребра наверняка сломаны, если мы… – бормочет, скорее для самой себя, поскольку оставшуюся часть предложения проговаривает уже мысленно и большая часть присутствующих даже не понимает её. Если не вообще все. – Лучше отлевитировать его.

Грейнджер боится, что лишние телодвижения только повредят слизеринцу, а потому просит всех расступиться и сама поднимается на ноги.

– Вингардиум левиоса, – негромко произносит, взмахнув палочкой, и тело Малфоя отрывается от земли и плывет по воздуху в том же положении, что он и лежал, будто под спину подложили удерживающую прозрачную поверхность.

Бессознательный парень движется в том направлении, куда указывает палочка Гермионы, а потому девушка старается как можно более аккуратно перемещаться по коридорам и лестницам, чтобы ненароком не впечатать Драко в стену.

Игнорирует удивленные взгляды, следующие за ней до самого больничного крыла. Не может думать ни о чем, кроме безопасного перемещения слизеринца на койку под пристальное наблюдение мадам Помфри. Грейнджер успокаивает себя тем, что даже сломанные ребра целительница сможет залечить за считанные дни, хоть процедура и не из приятных.

Впервые, кажется, за последние двадцать минут Гермиона делает глубокий вдох, когда тело Драко наконец опускается на кровать в больничном крыле.

К ним тут же подлетает мадам Помфри. Гриффиндорке даже удается совладать с собственным голосом и четко изложить детали происшествия. Закончив объяснять, она оборачивается, едва ли не подскочив на месте от двух пар глаз, уставившихся на неё с нескрываемым шоком.

Гермиона и не заметила, что Блейз и Тео последовали за ней. Что, вообще-то, было вполне объяснимо – эту троицу Грейнджер часто видела в коридорах, что подтверждает факт дружбы Малфоя и этих двоих. Но она была слишком сосредоточена, чтобы обратить на них внимание до этого момента.

– Спасибо, – Забини подает голос первым, а стоящий рядом Нотт кивает. Гермиона непроизвольно дублирует его движение.

Неожиданно накатывает осознание того, что Малфой действительно мог погибнуть. В тот момент, когда его руки разжались и отпустили метлу, а тело устремилось вниз, Гермиона могла думать только о леденящим сердце страхе, а когда левитировала бессознательного Драко в больничное крыло, сосредоточилась только на его безопасном перемещении.

Сейчас же, когда над парнем хлопотала заботливая целительница, девушка в полной мере осознала весь ужас ситуации. Он правда мог погибнуть. Если бы не заклинание, чудом сорвавшееся с уст Грейнджер, слизеринец сейчас, возможно, был бы мертв. Или близок к смерти.

Руки внезапно задрожали сильнее.

Гермиона делает несколько шагов к выходу, намереваясь поскорее уйти, потому что нарастающий в горле ком и пощипывание в носу не сулят ничего хорошего. Возле самой двери её останавливает голос Теодора:

– Грейнджер, – оборачивается, расфокусированным взглядом взирая на парня. – Зачем ты приходила на поле? – несмотря на плохо соображающий мозг, ей все же удается разобрать отсутствие злости или недовольства в голосе Нотта.

– Макгонагалл просила передать информацию, – поразительно, как спокойно удается ответить парню, когда внутри царит ураган. – Касательно старостата.

Тео кивает, и Гермиона понимает это как окончание диалога. Уже на выходе из комнаты улавливает негромкий голос мадам Помфри:

– Жить будет. Помучается с костеростом и через день снова будет летать.

Не дай Мерлин.

Гриффиндорка не уверена, что еще хоть когда-нибудь в жизни сможет спокойно смотреть на матчи по квиддичу. На Малфоя на метле.

Нет, этого она не вынесет.

В голосе снова и снова прокручивается картинка падающего с высоты птичьего полета слизеринца, и Гермиона еле сдерживает судорожный вдох. Переходит на бег, оттолкнув парочку старшекурсниц, чтобы поскорее обогнуть коридор и добраться до туалета на втором этаже. Ей повезло, что он все еще считается закрытым из-за Миртл, а значит, никого, кроме привидения, там быть не может.

Врывается внутрь, сразу помчавшись до раковины. Открывает воду, все еще дрожащими пальцами прокрутив вентиль, и наклоняется, желая умыться.

Но замирает, не достигнув льющейся из крана воды. Руками упирается в раковину, взирая на свое бледное и перепуганное лицо в зеркало. Туго затянутый галстук на шее душит.

– Мерлин… – сдавленно мычит, одной рукой касаясь шеи, а вторую прижимая ко рту.

Только сейчас у Грейнджер появляется возможность сосредоточиться на собственных ощущениях, и она ужасается тому, насколько сильно грудь разрывается от боли. Не уверена, причина этому кроется в недостатке кислорода или панике, но факт остается фактом – Малфой всему виной.

Её ноги подкашиваются и, опасаясь, что не сможет сохранять равновесие, крепче сжимает раковину руками. Не хватало еще упасть, стукнуться головой, и оказаться на соседней со слизеринцем койке.

Он правда чуть не умер.

И, господи боже, Гермиона готова была забыть обо всех сказанных ранее словах, о яростном поцелуе лишь в попытках что-то доказать. Перед глазами вновь рисуется картинка его до ужаса бледного и безжизненного лица, потрескавшихся губ и темных кругов под глазами.

По пустому помещению эхом разносится громкий всхлип девушки.

Она действительно плачет из-за Малфоя. Из-за того, что буквально могла стать свидетельницей его смерти.

Грейнджер плачет, потому что так испугалась. Испугалась того, что могло произойти.

Святой Годрик, кажется, это действительно конец.

Комментарий к Глава 8.

*Арресто моментум – заклинание, притормаживающее падение объекта, смягчают его посадку с большой высоты.

========== Глава 9. ==========

Никакого света в конце туннеля не было. Как и туннеля, впрочем.

Малфой был уверен, что умирает, такая боль пронзала грудную клетку и распространялась на конечности. Тысяча маленьких иголочек вонзались в тело, с каждой секундой увеличиваясь в размерах и вскоре возникло ощущение, словно его нафаршировали сталактитами.

Вокруг была лишь тьма. Он чувствовал боль, но не видел собственного тела и не мог шевелиться. Сознание отказывалось подчиняться. Как бы Малфой не старался сосредоточиться хоть на одной более-менее четкой мысли, она тут же ускользала. Потому слизеринцу не оставалось ничего другого, кроме как испытывать адские муки, не в силах отвлечься.

Ощущение времени тоже притупилось. Поэтому Драко не знал, в какой момент начал слышать голоса – определить их источник он также не мог. Слова сливались в какое-то невнятное бормотание. Будь Малфой в состоянии думать о чем-то, кроме дискомфорта, решил бы, что сходит с ума. Но он был способен лишь лежать (хоть и не чувствовал под собой никакой поверхности) и чувствовать её – боль.

Драко подумал, что точно умер, когда наконец-то смог различить чьи-то тихие слова. Но потом решил, что ни в аду, ни уж тем более в раю он не может слышать Забини. С удивлением слизеринец осознал, что это первая четкая мысль, которую удалось сформулировать в голове с момента начала чертовой боли (кстати, когда и из-за чего она началась, вспомнить тоже не удавалось).

Другое ощущение, на этот раз больше похожее на слабые разряды тока на подушечках пальцев, заставили Драко дернуться. Это было второй мыслью – ощущение собственного тела возвращается и, кажется, он может двигаться.

– Принцесса очнулась? – Нотт. Малфой закатил бы глаза, если бы смог заставить себя открыть их. На мгновение даже пожалел, что начал приходить в себя.

Кто-то шикнул на Тео, а после до слуха донесся негромкий скрип – Драко решил, что человек подвинул стул.

В глазах жгло. Раньше он не замечал этого: либо боль в остальных частях тела была слишком сильной, либо и правда «песок» под веками появился только сейчас. В любом случае, дискомфорт сильно препятствовал тому, чтобы взглянуть на Нотта и Забини.

Малфой также осознал, что конечности не ноют, только грудная клетка будто разорвана на ошметки. Он был уверен, что мог бы вспомнить произошедшее, но пока в мыслях царил хаос.

– Отойдите, дайте ему нормально дышать, – парень смог различить ворчливый голос целительницы и снова удивился. Больничное крыло? Стоило подумать об этом раньше.

Мадам Помфри коснулась его лба, после чего раздался её удовлетворенное:

– Скоро придет в себя.

Драко хотел фыркнуть, что уже в сознании, но язык не слушался. В горле будто образовалась пустыня. Еще никогда в жизни он так сильно не желал ощутить вкус обычной воды. И, наверное, только эта цель смотивировала разлепить потяжелевшие веки. Правда, только с третьей попытки.

Он скорее услышал, чем увидел, как Блейз подорвался со стула – тот с противным скрипом отъехал в сторону, чуть не перекинувшись. Нотт стоял у подножья кровати, на которой лежал Драко, и ни один из друзей словесно не отреагировал на его волшебное пробуждение. Мысленно Малфой поблагодарил их – в голове жутко гудело.

Сосредоточившись на то, чтобы восстановить зрение (которое, к собственному удивлению, довольно быстро приходило в норму), Драко постарался не напрягать мозг воспоминаниями о причине своего нахождения в больничной палате.

– Кто из вас засыпал песка мне в рот? – голос, вырвавшийся из уст, словно принадлежал кому-то другому. Настолько хриплый, что невольно захотелось вспороть себе горло, чтобы никому больше не довелось слышать его.

Однако стоило словам сорваться с языка, рядом тут же возникла мадам Помфри со стаканом в руке. Слизеринец принял его из рук женщины, все же не утративши гордость – позволить поить себя, как немощного, он не мог.

Опираясь на те адские муки, терзавшие тело несколькими минутами ранее, Драко посчитал, что реабилитация займет больше времени. Но к тому моменту, как стакан был высушен полностью, зрение окончательно восстановилось, и песок из горла тоже исчез. Только раздражающая боль в груди мешала думать, что он полностью здоров.

И все же Драко сумел занять полулежачее положение, оперевшись спиной на изголовье кровати.

– Что там случилось? – перед глазами возникла картинка полета на метле, его отвратительное самочувствие и, кажется, кто-то кричал. – На поле.

– Тебя сшиб бладжер, чувак, – под неодобрительный взгляд целительницы Нотт шлепнулся на кровать, едва не сев на ногу Драко. – Он сломал тебе несколько ребер и ты свалился с метлы.

Малфой не смог скрыть удивления. То есть причиной боли являются сломанные ребра? При том, что, несмотря на сложность, он все же может двигаться? Нет, магия, конечно, штука потрясающая, и все же поверить было сложно. Хотя, быть может, с момента падения прошла уже неделя. Или вообще месяц.

– Пришлось заливать тебе в рот костерост, – одни слова заставили Забини скривиться.

Так вот оно что. Теперь Драко был уверен, что зелье сыграло немаловажную роль в его страданиях.

– Ну и? Я здоров? Могу идти?

– Мистер Малфой! – от вскрика целительницы слизеринец поморщился. Боль в голове только начала стихать, но, вероятно, ненадолго. – Вы едва не умерли, а сейчас хотите сбежать из больничного крыла?

– Сейчас же все в прядке? – по сжатым в тонкую полоску губам мадам Помфри Малфой понял – пусть не полностью, но он достаточно здоров, чтобы сегодня же покинуть палату, но отпускать его не намерены.

– Вам лучше отлежаться до вечера. Как минимум, – с этими словами пораженная безответственностью парня целительница ушла в другой конец комнаты.

Малфой вдруг осознал, что, если забыть про тянущую боль в груди, состояние в целом улучшилось. Он даже ощутил слабый голод. Давно Драко не ел с аппетитом. Голова также не кружилась и мир приобрел четкие очертания.

– Как долго я здесь провалялся? – приложив немного усилий, ему удалось сесть ровно.

Окно напротив кровати было занавешено неплотной шторой, сквозь которую пробивался солнечный свет. Когда погода успела улучшиться?

– Практически сутки.

– Сколько?! – несмотря на свои предположения касательно недельного пребывания в бессознательном состоянии, они все-таки были шуточные и всерьез Драко даже не задумывался, сколько времени лежал в отключке.

Сосредоточившись, ему удалось восстановить в памяти момент, когда тяжёлый, железный мяч впечатался прямо в грудь. Парень поморщился, невольно вспомнив и последующую за этим боль – она была последним, что он вообще помнил. Дальше только темнота.

– Ладно, а как… Как я вообще выжил? – поразительным казался тот факт, что падение с такого расстояния потянуло за собой лишь пару сломанных ребер. В этот момент начало казаться, что он еще легко отделался.

Блейз и Тео как-то странно переглянулись, оба нахмурились, а Малфой невольно напрягся. Сейчас окажется, что все лишь галлюцинация и он действительно умер, да? Драко уже начал думать, какого черта загробный мир выглядит как больничное крыло Хогвартса, когда нерешительный голос Нотта (он впервые слышал его таким) выдал:

– Грейнджер оказалась на поле и… Не слышал, что это было за заклинание, но ты вдруг перестал падать и просто опустился на землю.

Малфой был уверен, что выглядит в сто раз, или нет, даже в тысячу раз более пораженным, чем Тео и Блейз вместе взятые.

На поле была Грейнджер? Что она там, черт возьми, забыла?

Драко еле удержался, чтобы не спросить друзей о теперешнем местонахождении девушки. Ему вдруг представилось, как Гермиона плачет над его бездыханным телом и сердце без разрешения владельца сжалось. Парень не знал, почему решил, что она стала бы плакать из-за него. Он и сам бы не стал, учитывая, как закончилась их последняя встреча. Не смог бы даже злиться, если бы оказалось, что Гермиона сама сломала ему еще несколько ребер.

– Она сказала, что приходила с сообщением от Макгонагалл, когда отлевитировала тебя сюда, – кивнул Блейз, подтверждая слова Нотта.

Малфой мог лишь пораженно глядеть на подножье кровати, не в силах переварить услышанную информацию. Он был обязан жизнью Гермионе. И этот факт вводил в ступор. Не из-за задетой гордости, как можно было бы предположить, а просто от… Удивления. Такого поворота событий он не ожидал.

– Малфой, что у вас происходит? – Нотт никогда не умел формулировать вопрос деликатно.

– О чем ты?

– Кому ты пиздишь, чувак? – Тео подавил смешок, а Драко с облегчением подметил, что это был его обычный смешок, не подразумевающий раздражения или отвращения. – Грейнджер тряслась над тобой, как над хрустальной вазой. В прямом и переносном смысле тряслась.

Он был на грани того, чтобы умолять друзей прекратить. Слушать о том, как Гермиона переживала за его состояние было просто невыносимо – от этого чувство вины, которое Малфой ненавидел и испытывал так редко, разрасталось в груди. Еще больше боли причинял тот факт, что чувствует вину именно по отношению к Грейнджер, ситуация с которой так и не прояснилась. Точнее, он попытался разобраться, но, кажется, тут же пожалел об этом, хоть все еще отрицает данный факт.

Он ненавидел то, что последняя их встреча (когда Драко находился в сознании, естественно) была именно такой. И еще сильнее ненавидел то, что позволяет себе думать об этом. Снова.

Ненавидеть ненависть – так в стиле Малфоя.

– Ничего не происходит. Грейнджер просто слишком впечатлительная.

Тео, кажется, такой ответ не устроил, и он уж было открыл рот, чтобы продолжить, но Забини зыркнул в его сторону, произнося что-то одними губами, но Драко не уловил что именно.

Веки вдруг начали тяжелеть и зевок вырвался сам собой. Слизеринец удивился такой спонтанной сонливости, причем достаточно сильной, чтобы глаза против воли сомкнулись. Впрочем, сон явно не будет лишним.

Перед тем, как уснуть, он резко вспомнил о принесенной Помфри воде. Усыпляющее зелье? Даже если так, ничего удивительно, что Драко не ощутил его вкуса, так быстро осушил стакан.

Последней мыслью стало обещание Малфоя найти Грейнджер, как только сможет вырваться из больничного крыла. Он еще не знал, что скажет ей, как и не был уверен в том, что не изменит своего решения, когда мозг избавится от влияния зелий, но именно с этой мыслью сон унес сознание парня.

***

Когда Драко проснулся, к его же удивлению, в окно все еще слабо светило солнце. Он чувствовал себя отдохнувшим (даже слишком, отчего ему подумалось, что это все еще сон), а потому предполагал, что долго спал. Оказалось, прошло три часа. Еще через два должен быть ужин и парень твердо решил покинуть больничную койку до того момента.

Мадам Помфри крутилась рядом и продолжала поучать его все то время, что Малфой собирался. Форма для квиддича была безнадежно испорчена – кофта оказалась разрезана на две части, вероятно для того, чтобы её могли безопасно снять с тела парня. Повезло, что Блейз и Тео принесли школьную форму и Драко смог избавиться от больничной рубашки. Он забыл поинтересоваться судьбой своей метлы, что было к лучшему – вряд ли ей повезло так же, как ему.