Текст книги "Укройся в моих объятиях (СИ)"

Автор книги: Fenya_666

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 49 страниц)

Зал освещен даже лучше, чем Гермиона могла себе представить. И она ненавидит этот свет ровно так же, как радуется его наличию. Зажженные свечи позволяют оценить весь ужас происходящего, не скрывая пугающих деталей, которые гриффиндорка предпочла бы не замечать.

Длинный стол, за которым когда-то собирались волшебники, грубым образом (это видно по глубокий царапинам на полу) отодвинут в дальний угол, а в противоположном конце зала стоят спинками друг к другу два стула. Гермиона не сразу узнает Нарциссу и Люциуса Малфоя: у первой рассечена губа и из глубокой раны вдоль щеки стекает кровь, платье в некоторых местах разорвано, волосы взлохмачены, а безумный взгляд голубых глаз мечется от одной девушки к другой; когда-то аккуратный костюм Малфоя-старшего сейчас похож на тряпку с пятнами грязи, но ни одной дырки на нем нет, а вот лицо мужчины явно пострадало больше – Гермиона даже не уверена, что способна разглядеть его черты из-за россыпи ужасающего размера синяков и ссадин.

Грейнджер замечает порез на его шее, словно кто-то грозился перерезать Люциусу горло, и впервые ей становится жаль этого человека.

По щекам Нарциссы струятся слезы, глаза Люциуса закрыты. То ли он без сознания, то ли просто не в состоянии разлепить век из-за полученных травм.

Но Гермиону перестает волновать его самочувствие ровно в тот момент, когда взгляд перескакивает на лежащую поодаль фигуру.

Против воли из груди вырывается сдавленный всхлип, переполненный болью и отчаянием, но Грейнджер не думает о том, чтобы корить себя за столь яркую демонстрацию эмоций в совершенно неподходящем месте.

Она не видит лица, а потому какая-то часть мозга продолжает надеяться, что это не он. А другая наоборот желает этого. Потому что тогда бы это значило, что они нашли его.

Драко лежит на животе, затылком к Гермионе, и на секунду ей кажется, что парень не дышит. Обездвижен, словно каменное изваяние. Словно мертвый.

Девушка гонит жуткие мысли прочь, но лавина ужаса уже накрывает её с головой. Нет, Мерлин, прошу.

Грейнджер не замечает никаких признаков травм: ни крови, ни неестественно выгнутых конечностей, но она знает как минимум два способа, способных убить, при этом не оставив на теле ровным счетом никаких следов.

Она хочет броситься к нему, прижать к себе и аппарировать прочь, наплевав на спасение привязанных к стулу волшебников, ведь теперь она точно знает преступника в лицо…

– Так вот оно, наследие Тома Реддла – мучить и издеваться над собратьями, – с ненавистью шипит Гермиона, переводя взгляд на застывшего в нескольких метрах от Люциуса и Нарциссы человека. – Над родственниками.

Ей стоило догадаться раньше.

Еще в тот момент, как собственный мозг подкинул ключевую подсказку: убийца – безумец, психопат. Гермиона на своей шкуре испытала нестабильную психику этого семейства. Она была обязана подумать о них первыми.

Хоть в чем-то Волан-де-Морт оказался прав – верные сторонники у него есть.

Родольфус Лестрейндж, заметно исхудавший, с отросшими черными волосами, в изящном костюме, словно все еще занимает высокое положение в обществе, самодовольно взирает на Гермиону и Пэнси темными, дикими глазами.

Убей его.

– Как смеешь ты произносить его имя?! – озлобленно шипит мужчина.

Такие же безумные, как и у его покойной жены фразы, пугающий блеск в глазах, и ни грамма здравого смысла, лишь тяга к покорному подчинению.

Мерзкий, ужасный…

– Он мертв, – решительно заявляет Пэнси, старательно сжимая древко, подавляя дрожь в руках. – Так чего ты добиваешься?

Гермиона безотрывно следит за палочкой в тонких кривых пальцах. Стоит произнести всего несколько слов…

Она кидает мимолетный взгляд на Драко.

Только бы переместить его куда-то, чтобы парень не попал под заклинания. А ярким лучам придется полетать по залу – едва ли взрослый волшебник, хоть и такой сумасшедший, как Лестрейндж, не сможет вовремя отгородиться от проклятия. Если Авада ненароком отскочит в Малфоя…

Гермиона делает глубокий вдох.

– Больше всего на свете Темный Лорд ценил преданность, и именно на мою долю выпала честь отомстить за предательство его соратников, – с нескрываемым отвращением и осуждением Родольфус смотрит на Паркинсон.

Сейчас бы очень пригодилась легилименция – несколько мысленных слов и Гермионе с Пэнси удалось бы сформировать какую-никакую стратегию. Она смогла бы попросить слизеринку двинуться к Драко, пока сама занялась бы Лестрейнджем.

– Ты? – нервно усмехается Гермиона.

Задетое самолюбие – это обычно выводит из себя таких чокнутых?

– Человек, прикрывшийся бедной девушкой, действовавший её руками…

– Девчонка была лишь средством! – кричит мужчина. Он взмахивает палочкой, и Гермиона с Пэнси одновременно отступают на шаг назад, приготовившись защищаться, но Родольфус не колдует, а просто жестикулирует.

Убей его.

– Ложь, – рычит Грейнджер. – Ты внушил ей, что при задержании Далия должна признаться. Она взяла вину на себя.

– Далия нужна была лишь для того, чтобы оттянуть время, – небрежность в голосе волшебника вызывает яростную дрожь в теле.

– Оттянуть время до чего? – Пэнси впивается в Лестрейнджа взглядом, словно способна невербально запустить в него убивающее. – Пока ты не расправишься со всеми Пожирателями?

– Со всеми?

Гермиону бьет дрожь, когда по залу эхом разносится хриплый хохот. Он звучит словно… словно в Родольфусе живет частичка Беллатрисы. Могла ли она после смерти продолжить существовать в теле своего мужа, или же два безумных человека просто нашли друг друга в далеком прошлом и сошлись в своем сумасшествии?

– К черту этих жалких тварей, – он взмахивает рукой, обводя несколько кресел рядом с собой, словно здесь присутствуют обсуждаемые волшебники. – Те, кто находился рядом с Темным Лордом, кто присягнул ему на верность и был вознагражден правом находиться в ближнем кругу, но склонил голову перед Министерством, когда прах Темного Лорда еще не успел развеяться по ветру – вот, кто заслуживает расплаты.

Мерлин…

Никогда в жизни Гермиона так сильно не ненавидела тот факт, что оказалась права. Он такой же больной ублюдок, как и Беллатриса.

– А что насчет Розье? Находился ли он в «ближнем кругу»? Отнюдь, – как в бреду шепчет гриффиндорка.

Выход из зала всего один, но из поместья можно аппарировать, значит, увести отсюда Драко и, в лучше случае, его родителей – главная задача. Потом она могла бы…

– Он просто попался под руку, – фыркает мужчина. – Стал экспериментом, проверкой, – взгляд Родольфуса слегка расфокусирован, мыслями он явно находится в другом месте. И знать, в каком конкретно, Гермиона не хотела.

– Реакции Министерства, – заканчивает за него девушка.

По бледному лицу Лестрейнджа расползается довольная улыбка, словно он – преподаватель, задавший каверзный вопрос, и неожиданно получивший правильный ответ.

– Они не слишком торопились искать меня. Еще одно доказательство, что мои бывшие соратники выбрали не ту сторону.

– Как тебе удалось проникнуть в атриум?

Медленно, едва переставляя ноги, Гермиона двигалась в сторону Малфоя. Пэнси находится слева от неё, Драко же лежит справа, но незаметно поменяться местами девушки не могут. Но и стоять на месте гриффиндорка не способна.

Хотя бы просто добраться до него…

– Система безопасности Министерства оставляет желать лучшего, – улыбнулся Родольфус.

– Через камин, ведь так? Сеть летучего пороха, – Грейнджер умело заговаривает зубы, вынуждая мужчину буквально ударяться в восхваление собственной изобретательности.

Пусть. Пусть наслаждается минутой славы, раз за разом возвращаясь мыслями к минутам триумфа. Очень скоро она сотрет эту улыбку с его лица.

А пока ноги медленно двигались в направлении Драко.

– Тебя можно было бы назвать смышленой, если бы не родители-магглы…

– Ты ждал нас, – перебивает Пэнси. – Зачем?

Она раскусила замысел Гермионы и двигалась вслед за ней, стараясь не увеличивать и не сокращать расстояния между ними. Поддерживать иллюзию нахождения на одном месте. Им нужно подобраться совсем немного, а потом Пэнси сможет кинуться к Малфою, воспользоваться Протего и позволить Гермионе разобраться с врагом.

– Никакое оборотное не способно скрыть запах грязной крови, – с ненавистью шипит мужчина. – Далии было приказано незаметно расправиться с помехой, если таковая возникнет, но эта девчонка…

Мужчина гневно сжимает кулаки.

Ну конечно.

В тот день, когда Грейнджер приняла облик Пэнси, Далия преследовала её и швырнула проклятие в воронку аппарации. В тот же день Нотт-старший не вернулся домой, или вернулся, но не задержался там надолго – очевидно, Родольфус приказал доставить его в поместье Эйвери, и устранить любые помехи, а зачарованный мозг девушки интерпретировал Гермиону, как эту самую помеху.

Выходит, Далия успела засечь изменения в гриффиндорке и её спешный уход. Она начала нападать лишь в тот момент, когда стало очевидно, что Пэнси – это вовсе не Пэнси. И действительно рассчитывала, что Грейнджер погибнет во время аппарации в Хогсмид.

Если задуматься, недостаточно точная формулировка приказа, отданного Лестрейнджем, стала подсказкой для Гермионы.

Ей даже думать не хотелось о чувствах Далии, когда та придет в себя и вспомнит, что находилась под Империусом, а в её голове регулярно копались, перебирая воспоминания и выуживая необходимые сведения. Заманивали людей в ловушку её руками.

– Так ты надеешься расправиться со всеми нами? – усмехается Паркинсон. – Знаешь, девушки опасны в гневе. Особенно те, у которых отняли любимых.

Вероятно, Пэнси говорит о своих родителях, но взгляд Гермионы против воли скользит по замершему на полу Драко.

Что не укрывается от внимания Родольфуса.

– А Малфой-младший пал ниже плинтуса, – гримаса отвращения искажает и без того отталкивающее лицо. – Связаться с грязнокровкой, надо же!

– По крайней мере, не с безумной дурой, по типу моей тетки, – слабый голос, граничащий со стоном, внезапно прорезает на секунду воцарившую тишину.

Гермиона еле удерживается, чтобы не дернуться в сторону приподнимающегося на локтях Драко. Яркий огонь свечей позволяет в деталях изучить его обескровленное лицо, синяк на скуле, и предупреждающий взгляд, коим парень награждает гриффиндорку.

О чем конкретно он предупреждает Грейнджер не поняла: об угрозе в виде Родольфуса, или о том, что девушки еще выслушают за свое появление здесь?

– Драко… – шепчет она, но голос отражается от стен, добираясь до слуха каждого.

Гермионе больше нечего сказать. Спросить о самочувствии? Она и так все видит. Предупредить об атаке? И тем самым раскрыть и без того шаткий план.

Но и молчать нет сил. Ей нужно, нет, необходимо, обратиться к нему, столкнуться с серыми глазами, убедиться, что Малфой и правда в сознании.

– Драко, – кривляет её Лестрейндж. – Ничтожество, отключившееся после трех Круциатусов. Заразился слабохарактерностью от грязнокровки?!

Убей его. Убей!

Драко сжимает зубы, пытаясь выпрямиться, но руки едва держат его. Он придет в себя, обязательно придет, организму просто нужно больше времени. Но теперь он хотя бы способен шевелиться, а значит, это увеличивает шансы утащить его в безопасное место.

Гермиона чувствует, как Пэнси сверлит взглядом её висок.

Родольфус с ненавистью смотрит на племянника покойной жены, вертя палочку в руках. Лучшего момента не будет.

Остается лишь надеяться, что Пэнси успеет добраться до Драко и его родителей, пока мужчина отвлечется на Гермиону.

Грейнджер, прозвучал предостерегающий голос Малфоя в голове. Будто он прочел замысел девушек в их мимолетных взглядах.

Она успевает совладать с собой и не дернуться, не выдавав проникновения парня в её голову. Драко собирался предотвратить катастрофу, но только подстегнул гриффиндорку.

Происходящие далее события Гермиона не смогла бы пересказать даже за все богатства мира, слишком быстро они разворачивались.

– Петрификус Тоталус!

Из палочки вылетает яркий луч, рассекая комнату, двигаясь в направлении врага.

Грейнджер отскакивает в сторону, уступая место Пэнси, и та мчится к Малфою со всех ног.

Родольфус рычит от ярости, взмахом палочки защищаясь от атаки Гермионы. Он то ли отражает брошенное ею заклинание, то ли создает свое, но из древка несется ответное проклятие и девушка бросается прочь, не в силах использовать щит из-за страха отразить его в Малфоя или Пэнси.

Но страх оказывается напрасным.

Луч поражает вовсе не её. Он, словно повинуясь малейшей прихоти хозяина, устремляется в противоположную сторону.

Будто в замедленной съемке Гермиона наблюдает, как протянутая рука Пэнси застывает в нескольких сантиметрах от плеча Драко. Ей кажется, что они вот-вот исчезнут, уносимые поток аппарации, но картинку снимают с паузы и время вновь движется с привычной скоростью.

Пэнси взмывает в воздух раньше, чем Гермиона успевает подняться с колен, и врезается в стену над связанными волшебниками, безвольной куклой падая вниз.

– Импедимента! – вопит Грейнджер, отводя разъяренный и испуганный взгляд от стекающей по виску Пэнси крови.

Заклинание отбивается от сверкающей поверхности выставленного Родольфусом щита. Оглушительный треск разбивающегося стекла проносится по комнате, глуша тяжелое дыхание Гермионы и Лестрейнджа. Осколки сыплются на пол, а несколько взметают в воздух, проносясь мимо мужчины, и тонкая полоска крови выступает на его щеке.

Утробное рычание сопровождает возглас:

– Авада Кедавра!

Паника бьет по разуму Гермионы, оглушая не хуже шума боя, и в голове зацикливается одна и та же мысль: Драко, Драко, Драко.

– Протего! – срывающимся от страха голосом кричит она, и прозрачный луч вырывается от палочки.

Грейнджер бежит. Бежит к нему.

На полу позади взметаются фонтаном деревянные щепки, формируя вмятину, но Гермиона смотрит только на окруженного льющимся из её палочки щитовым заклинанием слизеринца.

Родольфус целился в неё. Не в Малфоя.

Но Гермиона все равно окружила защитой его, а не себя, несмотря на то, что, если бы не быстрый бег, сейчас лежала бы мертвой.

– Твою мать, Грейнджер!

Ему удается сесть, опираясь на ладони. Впервые голос Малфоя звучит одновременно разъяренным и испуганным.

Он уж точно видел, как зеленый луч Авады пробил выбоину в полу позади Гермионы.

Между ними остается каких-то жалких пять метров расстояния, когда град проклятий начинает сыпаться на гриффиндорку и пространство перед ней. Блокируя путь к Малфою, вынуждая пятиться.

С легкой дрожью в голосе, но по-прежнему стабильно девушка отбивает заклинания, едва успевая отскакивать от тех, которые не тормозит Протего.

Танец на лезвии ножа. Один неверный шаг – и всему конец.

Гермиона задыхается, липкий пот покрывает спину и ладони, палочка крепко зажата в руке, но ей все равно постоянно кажется, что древко вот-вот выпадет. И оттого она хватается за него еще сильнее.

За вспышками света Малфоя разглядеть не удается, но Родольфус полностью увлечен ею – уже плюс. У Драко будет время набраться сил и… И что? Палочки у него наверняка нет.

Но если Пэнси придется в себя, если она…

Гермиона смещается в сторону, внезапно вскрикнув, когда режущее заклинание проходится по левому плечу. Она игнорирует отвращение от пропитывающейся кровью ткани, липнущей к коже. Это не настолько серьезное ранение, чтобы остановить её. К тому же палочку она держит в правой руке.

Зато теперь частично виден угол, куда приземлилась Паркинсон, и она…

Грейнджер молниеносно переводит взгляд на Родольфуса, посылая в его сторону всевозможные заклинания – от обездвиживающих до взрывающих, лишь бы он продолжал глядеть в её сторону…

Пэнси ползет к привязанным Люциусу и Нарциссе. Палочка выпала из её рук, куда-то укатившись, или же древко успел подобрать Лестрейндж, но след крови, тянущийся за девушкой – не из раны на её лбу. Слизеринка сжимает в ладони кусок стекла. Если ей и не удастся сорвать веревки, очевидно, магического происхождения, раз Нарциссе и Люциусу не удалось аппарировать даже в связанном состоянии, Пэнси может попытаться самостоятельно перенести их. Она слаба и ранена, но не обездвижена путами.

Как бы Грейнджер не хотелось, от Малфоя Паркинсон находится еще дальше, чем Гермиона. Рискни Пэнси двинуться к нему, Родольфус тут же пресек бы попытки на корню. Сейчас же он повернут к слизеринке спиной, к тому же полностью сосредоточен на Гермионе.

Лестрейндж и вправду недооценил девушек в ярости, если предположил, что избавился от Паркинсон одним ударом.

Вспышка белого цвета вылетает из палочки Грейнджер, когда на мгновение щит исчезает. Она ныряет за кресло, очевидно, трансфигурированное из обеденного стула, из-за схожести обивки с цветом мебели в другом конце зала.

Родольфус то ли вопит, то ли стонет – сигнал того, что жалящее попало точно в цель. Когда-то оно частично помогло Гарри, может, и на этот раз сыграет решающую роль?

Гермиона высовывается из укрытия, посылая еще несколько заклинаний вслед жалящему, и мельком поглядывает на Пэнси. Её руки заметно дрожат, но веревки даже не двигаются под гнетом стекла. Слезы градом текут по щекам Нарциссы, а голова Люциуса болтается на плечах – все же он без сознания. Женщина не отрывает глаз от сына, стискивающего зубы от боли, но прижимающего боком к стене и поднимающегося на дрожащих ногах.

Мерлин, не двигайся.

Но Малфой не может слышать её мысленных просьб.

Если только он попадет в поле зрения Лестрейнджа…

Гермиона вскрикивает, когда кресло взлетает в воздух, взрываясь прямо над головой. Она откатывается в сторону, защищаясь от летящего в её сторону непростительного, и подрывается на ноги, пока остатки кресла беспрепятственно сыплются сверху, вынуждая поджать губы от боли.

Какой бы ловкой Грейнджер не была, увернуться от нового заклинания было не в её силах – луч проходит возле руки, лишь слегка задев кожу. Она максимально минимизирует вред, отскакивая в сторону.

Пэнси зло отшвыривает осколок стекла в сторону. Оно приземляется на пол, но выпущенное Родольфусом проклятие заглушает негромкий стук, врезаясь в стену над головой Гермионы.

Легкие горят огнем, перед глазами пляшут искры. Комната, люди вокруг – все смешивается из-за ярких всполохов заклинаний.

Окровавленная ладонь Пэнси сжимает щиколотку Нарциссы.

Драко выпрямляется.

Ноги Гермионы дрожат от усталости и напряжения, левое плечо ноет от боли, из палочки вырывается слабый Петрификус Тоталус, но у обездвиживающего нет ни шанса. Впрочем, Грейнджер и не рассчитывала.

Шипение от растворяющегося заклинания стихает в тот самый момент, когда воздух вокруг Пэнси идет рябью, а потом вихрь с тихим хлопком уносит её и двух по-прежнему связанных волшебников прочь.

Родольфус резко разворачивается, упираясь взглядом туда, где секунду назад находились Люциус, Нарцисса и Пэнси. И где сейчас валяется лишь покрытый кровью осколок стекла.

Рев дикого животного разрывает барабанные перепонки, безумный взгляд перемещается на воспользовавшуюся моментом Гермиону, которая изо всех сил передвигает ноги в сторону Драко, не отводя глаз от обезумевшего Лестрейнджа.

Просто нужно сделать рывок и добраться до Малфоя. Один рывок…

Ноги отказываются подчиняться. Попытки вызвать какое-либо заклинание заканчиваются жалкими искрами, исторгаемыми древком.

Она видит, как белый луч вырывается из чужой палочки, прежде чем зажмуриться.

Но боли нет.

Лишь холод, окутывающий каждый миллиметр кожи, и неимоверная тяжесть.

Может, это смерть? Вот такая, мгновенная, не позволяющая почувствовать даже столкновения проклятия с телом?

Она практически убеждает себя в этом, пока не открывает глаза.

Источником холода оказываются чьи-то руки на её спине, а тяжесть исходит от накрывающего девушку тела.

Из уст срывается не испуганный, удивленный вздох, а руки инстинктивно подхватывают наваливающегося на неё человека. Гермиона встречается глазами с опешившим Родольфусом, и осознание внезапно накрывает её с головой.

Ноги подгибаются под тяжестью мужского тела, и то ли из-за отсутствия сил, то ли от сковывающего ужаса, Грейнджер поддается.

Она опускается на колени вместе с Драко, все еще сжимающего её в объятиях. Приходится убрать руки от его спины, поскольку парень соскальзывает на пол, и Гермиона понимает почему.

Трясущиеся ладони и древко палочки покрыты кровью. Кровью Малфоя.

– Драко…

Гермиона не обращает внимания на то, как дрожит её голос, срываясь на жалобный всхлип под конец.

Ей кажется, что кто-то прислонил оголенный провод к груди на уровне сердца – тело содрогается от паники и боли, словно заклинание все же попало в неё.

Малфой силится сказать что-то, но его лицо стремительно бледнеет, губы сжимаются в попытке скрыть боль, а под спиной начинает разрастаться лужа крови.

Белую рубашку Драко покрывают красные пятна, словно кто-то раз за разом вгонял в него кинжал, оставляя многочисленные раны.

Грейнджер трясет изнутри. Разум отключается вместе с инстинктом самосохранения. Есть только слизеринец, распластавшийся на полу, и её стискивающие палочку окровавленные ладони.

А потом из груди девушки вырывается оглушительный крик, и теперь карие глаза, её глаза, затуманивает пелена безумия.

Она убьет его. Убьет.

– Круцио!

Собственному воплю вторит громкий крик Лестрейнджа.

Чтобы заклинание подействовало, нужно желать этого. Наслаждаться болью жертвы.

И ей удается это без труда. Более того – это единственное, чего хочет Гермиона.

Ярость, страх, паника, захлестнувшая девушку при виде Малфоя нашла выход в виде пыток, направленных на Родольфуса. Происходило это только в её голове или наяву, Грейнджер не знала, но она ощущала, как хрустят кости в его теле, извивающимся в конвульсиях, слышала, как голос срывается на хрип, сдерживаемый разодранной глоткой.

– Круцио! Круцио! Круцио!

Руки Лестрейнджа изгибаются под неестественным углом, и вот теперь кости определенно ломаются. Те самые руки, которые направили палочку на неё, но попали в спину Малфоя, те самые, что зачаровали Далию, убили родителей Пэнси…

– Круцио!

По щекам градом катятся слезы, голос срывается от крика, но Гермиона продолжает исторгать из палочки ярко-красные лучи.

Она хочет, чтобы его внутренние органы лопнули, чтобы разум сломался, не в силах выдержать боль.

Беллатриса Лестрейндж со своей любовью к пыткам была ангелом в сравнении с Гермионой, вопящей от отчаяния и жажды мести.

– Грейнджер, – слабый шепот вырывает её из забытия.

Она хочет повторить непростительное, заставить Родольфуса молить о пощаде, но шепот повторяется, и её запястья касается ледяная ладонь.

Затуманенные дымкой карие глаза опускаются вниз, а где-то там с грохотом тело Лестрейнджа падает на пол. Нет нужды связывать его – даже если мужчина в сознании, едва ли он способен двигаться.

Лужа крови под Малфоем приобретает чудовищные масштабы.

Реальность предстает перед девушкой.

– Все в порядке, ты будешь в порядке, – бормочет Гермиона.

Палочка падает рядом, а заляпанные кровью ладони принимаются копаться в сумке.

– Грейнджер, – вместе с еле слышным смешком изо рта Драко стекает струйка крови. Он словно смеется с её заверений.

– Мерлин, прошу тебя, Драко, молчи, – умоляюще шепчет гриффиндорка, а пальцы уже смыкаются на пузырьке с экстрактом бадьяна.

Она не знает контрзаклятия. Она не знает его.

Гермиона разрывает окровавленную рубашку на его груди, не сдерживая всхлипа, когда утыкается взглядом в покрывающие белоснежную кожу раны. Грейнджер видит подобное впервые, но прекрасно помнит, какое заклинание влечет за собой подобные последствия.

Гарри рассказывал им.

Она не знает контрзаклятия. Не знает контрзаклятия от Сектумсемпры.

– Грейнджер, ты… – он хмурится от боли, но не отводит затуманенного взгляда от дрожащих рук девушки.

– Ты не можешь умереть, ясно?! – рычит она, откручивая пузырек.

Одна капля, две…

Раны затягиваются под зельем, чтобы через несколько секунд разойтись снова. Словно кто-то раз за разом вспарывает Малфою кожу.

– В этом мире не так уж и много вещей, которые я не могу сделать, Грейнджер.

Мерлин, Мерлин…

Они не смогут аппарировать в таком состоянии. Это убьет его.

Гермиона продолжает капать зельем на каждую рану, считая про себя: раз, два, три, четыре…

Четыре секунды, а потом кожа снова расходится. Кровь продолжает литься, а девушка продолжает считать, чтобы не израсходовать запас зелья раньше времени. Ей нужно что-то придумать, хоть что-нибудь…

– Ты такой же упрямый, как гриффиндорцы, – всхлипывает Гермиона.

Она будет разговоривать с ним, отвлекать от чертовых мыслей, потому что они бегущей строкой отображаются на его лбу.

– Теперь я вынужден выжить, чтобы не подтвердить твои чудовищные обвинения.

– Не шути, Малфой! – Гермиона повышает голос, и вместе с тем громко всхлипывает.

Слезы капают на колени, и Грейнджер все считает: раз, два, три, четыре… И еще несколько капель на расходящиеся раны на груди.

– Грейнджер, – Драко наконец перестает шутить, но Гермиона практически мгновенно начинает сожалеть об этом.

Теперь его голос звучит серьезно.

Его голос никогда не звучит вот так, если Малфой хочет сказать что-то хорошее.

А значит, она не станет его слушать. Потому что если парень намеревается сказать нечто-то гадкое… Не оскорбления. Гермиона боится других его слов.

Прощания.

– Посмотри на меня, – не просит, требует.

Но она отрицательно качает головой, а в мыслях все звучит: раз, два, три, четыре…

Липкие от крови пальцы Малфоя касаются её подбородка. Гермиона вздрагивает от холода его рук. Словно ожившая скульптура – бледный и ледяной.

Он заставляет её установить зрительный контакт. Грейнджер практически уверена, что Драко не видит черт её лица – серые глаза расфокусированы. Светлые волосы на виске окрашиваются в красный, когда Драко поворачивает голову в её сторон. Пряди лезут в глаза, но Гермиона не может поправить их, потому что собственные руки заняты пузырьком с зельем.

Малфой ненавидит, когда волосы лезут в глаза.

Когда она залатает его, Малфой будет в порядке и у него появится такая роскошь, как брюзжание из-за испорченной прически.

Но ему необходимо поправить волосы, потому что Малфой… Малфой… Он ненавидит…

– Не говори ничего! – истеричный всхлип сопровождает слова.

Снейп.

Он поможет. Да, он поможет. Это ведь его заклинание, он знает, как вернуть все в норму. Однажды он уже сделал это, сможет и во второй…

– Грейнджер.

Но если он в Хогвартсе, придется сначала добраться до Хогсмида, чтобы аппарировать сюда. Но мужчина умеет летать – Гермиона слышала рассказ Гарри, как профессор выпорхнул из окна кабинета перед битвой за Хогвартс.

– Грейнджер, мои родители…

Она вновь принимается за обработку ран, видя, как вместе со словами из его рта вырывается еще больше крови.

– Они будут в порядке. Клянусь, они будут в порядке, Пэнси позаботится о них.

Раз, два…

Гермиона зажимает пузырек между коленями, подхватывая палочку с пола.

Три, четыре…

Раны начинают расходиться, кровь льется из-под рубашку, пропитывая ткань, добираясь до пола. Грейнджер буквально сидит в луже его крови.

– Драко, – шепчет она. – Прошу тебя.

О чем?

Она сама не знает.

Не закрывать глаза, не засыпать, не бросать её.

Гермиона крепко зажмуривается.

Благо, Малфой молчит, хотя едва ли это можно считать хорошим знаком. Но задуманное определенно пойдет прахом, если она услышит его слабый, хриплый голос.

Полеты на метле. Голова Драко на её коленях. Теплые руки, гуляющие по её телу, редкие слова нежности, жесткие, но действенные попытки успокоить.

Грейнджер отгораживается от реальности настолько, насколько способен человек, не владеющий окклюменцией, и покрытый кровью того, которого готова спасать ценой собственной жизни.

Его подарок на день рождения, поцелуй в Большом зале…

По телу проносится волна тепла, обволакивая руку с зажатой в ней волшебной палочкой, и выливаясь из древка, обретая форму сверкающего зверька.

Гермиона распахивает глаза и без промедления обращается к серебряной выдре:

– Найти Северуса Снейпа, скажи, чтобы немедленно аппарировал в Малфой-Мэнор, Драко умирает.

Патронус выпархивает в разбитое окно, как только девушка завершает послание.

– Грейнджер, ты неисправимая оптимистка.

– Заткнись, Малфой, иначе я наложу на тебя Силенцио!

Руки снова впиваются в наполовину опустошенный пузырек с Экстрактом. Теперь ей приходится отсчитывать по пять секунд, прежде чем капать на раны.

Время. Ей нужно время. Оно нужно Драко.

– Забираю… – Малфой шипит от боли, а цвет его лица практически сливается с единственным чистым куском рубашки у воротника. – Забираю свои слова обратно.

Кровь Драко забивается в щели между досок, достигая ковра, застилающего центр комнаты, и джинсы Гермионы пропитываются алой жидкостью.

– О чем ты? – всхлипывает она.

Мужской шарф, повязанный на запястье, все такой же черный, но Грейнджер чувствует, что и он полностью покрыт кровью владельца.

– Тебе не нужно было идти на Рейвенкло, – Драко закашливается, тут же морщась от боли. Малейшее движение – и раны словно увеличиваются. – Гриффиндор был правильным выбором.

– Это комплимент?

У неё нет часов, чтобы понять, сколько прошло времени. Но количество крови, успевающей покинуть тело Малфоя, пока новая порция зелья не попадет на кожу, ужасающе велико.

Взгляд парня устремляется в потолок. Гермиона мысленно обращается ко всем богам, потому что все то время, что она обрабатывала его раны и отправляла Патронус, Драко не отводил от неё глаз. А теперь отводит.

– Ни при каких обстоятельствах, – выдавливает он. – Вытри слезы, Грейнджер.

– Драко, молчи, – шепчет Гермиона. Она заревет в голос, если попытается выдавить хоть слово громче. – Прошу, ты делаешь только хуже. Снейп вот-вот появится…

Пузырек стремительно пустеет.

Ладонь Малфоя впивается в край её куртки, и девушка снова зажимает Экстракт между коленями, правой рукой продолжая капать из пипетки на раны, а левой находя ладонь Драко.

Мерлин, какой же он холодный.

Их пальцы липкие от крови и пота, но Гермиона не отпускает его даже когда рука Малфоя расслабляется – он тратит последние силы на то, чтобы просто находиться в сознании.

– Я… Я оглушила Гарри, ты знаешь? – начинает тараторить она. – Когда очнулась в Мунго, он сказал, что тебя нет, и я оглушила его, потому что нас не отпустили бы… – слизеринец медленно моргает, и это единственный признак того, что он все еще здесь, с ней. И больше не пытается выдавливать из себя усмешки. – А потом оглушила еще и авроров, которых приставили к нашим палатам. Мы с Пэнси удрали. Удрали из больницы, представляешь? – соленые слезы стекают по губам, попадая в рот, но Гермиона продолжает бормотать какую-то чушь, капая на расходящиеся, кровоточащие раны. – Она притащила нас в Лютный переулок. Мы сняли комнату… Сняли комнату на втором этаже какого-то паба.

Пипетка собирает последние капли Экстракта и Грейнджер начинает отсчитывать по семь секунд.