Текст книги "Укройся в моих объятиях (СИ)"

Автор книги: Fenya_666

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 49 страниц)

– На кого ты смотришь?

Гермиона вздрагивает и автоматически отводит взгляд. Глубоко вздыхает от досады, оценивающе осматривая сидящего напротив Рона. Она действительно не хотела проигрывать их войну взглядов!

– Я читаю, Рональд. А тебе лучше смотреть в тарелку, – кивает на наполненную ложку овсянки, которую рыжий практически вываливает себе на брюки.

Когда гриффиндорка поднимает глаза, Малфой уже занят завтраком.

***

Первую половину лекции профессора Бинса Гермионе удается внимательно слушать, затем с каждой минутой мозг начинает хвататься за совершенно посторонние мысли, уводя девушку в дебри собственного сознания, напрочь отказавшись воспринимать информацию про восстания гоблинов в восемнадцатом веке. Вспоминает, что видела такой параграф в книге Перси, и обещает себе потом изучить этот вопрос самостоятельно.

Она еле удерживает себя от того, чтобы не подпереть голову рукой. Но тогда будет слишком очевидно, что девушка совершенно далеко от темы урока.

Пером вырисовывает узоры на краю пергамента, неосознанно обращая взор на затылок Малфоя. Он так же, как и всегда, сидит на левом ряду, правда в этот раз на несколько пар впереди, так что гриффиндорка без зазрения совести может сверлить его спину взглядом. Не уверена, что почувствует это, но надеется вызвать у него дискомфорт. Пусть узнает, каково ей было вчера на трансфигурации.

Почему же не удается ненавидеть его так же, как раньше? Учитывая, что своим поведением парень ясно дал понять, что ничуть не изменился, что мешает Гермионе вновь возненавидеть его? Неужели ей действительно кажется, что он заслуживает сочувствия? Даже если нет, Грейнджер ничего не может поделать с собой – после войны ей сложно презирать Малфоя, как делала это первые шесть лет обучения.

Однако это не отменяет того факта, что он неуравновешенный придурок. Псих и хорек.

Скрывает смешок за кашлем.

Хоть что-то остается неизменным в её сознании.

– Мистер Малфой? – профессор Бинс обращается к Драко, а вздрагивает, почему-то, Гермиона. – Возможно, вы отвлечетесь от созерцания затылка Мисс Паркинсон и обратите внимание на доску?

Грейнджер замечает, что, в отличие от неё, слизеринец не утруждался созданием иллюзии занятости и в открытую ушел в свои мысли, опустив голову на кулак правой руки, локтем которой упирается в парту.

– Простите, профессор Бинс, сегодня я нахожусь в крайне сонном состоянии, – девушка не верит, что преподаватель не замечает елейного голоса Драко, скорее всего Бинс просто не хочет начинать словесную перебранку.

– Позвольте поинтересоваться, чем же вы были заняты? – что ж, Гермиона ошиблась.

Жаль. Ей вовсе не интересно слушать про приключения Драко.

Практически закатывает глаза, готовясь услышать очередную колкость от слизеринца, за которую он, конечно же, не потеряет ни балла.

– Мисс Грейнджер мучила меня всю ночь.

Гермиона не видит, но чувствует как на его лице расцветает ехидная улыбка.

От негодования рот девушки открывается, но сразу же захлопывается. У неё не находится слов.

Да как он смеет?!

Теперь даже те, кто не следил за ходом урока, обращают любопытные взгляды то на неё, то на Драко (которому, кстати, будто совершенно дела нет).

Хочется заорать, что это ложь, но тогда выставит себя еще большей дурой. Игнорирует вопрошающие выражения на лицах Рона и Гарри. Стиснув зубы, прожигает взглядом затылок Малфоя.

Если бы можно было прожечь дыру прямо у него во лбу…

Чертов… кретин.

– Что ж, раз вам не удается сосредоточиться на материале, подготовьте к следующему уроку доклад по сегодняшней теме.

Профессор Бинс прокашливается, более никак не реагируя на весьма двусмысленное замечание Малфоя, и возвращается к чтению материала.

Только вот Гермионе теперь уж явно не до восстания гоблинов. И даже очередное «наказание», последовавшее за выходкой Малфоя, не радует её.

Ей хочется прибить кувалдой другое существо.

***

– Ничего не хочу слушать, Гарри!

Подаренный Перси талмуд с громким хлопком опускается на стол в библиотеке, а Гермиону окидывают недовольными взглядами сидящие поблизости студенты. Она представляет, что книга – голова Малфоя. Еле удержится от того, чтобы не стукнуть ею о стол еще раз.

Стоило бы смутиться, но ярость все еще кипит внутри, отчего хочется не извинится за причиненные неудобства, а наоборот гаркнуть на окружающих. Пусть прекратят смотреть. Раздражает.

Это просто немыслимо.

Как он, черт побери, посмел?!

Гарри смотрит с явным недовольством, Рон же сочувственно – Уизли явно воспринимает ситуацию, как очередную дурацкую шутку Малфоя, которая в этот раз привлекла слишком много внимания. На гриффиндорку весь урок поглядывали все, кому не лень.

Чего она не могла понять, так это настроения Гарри. Он же не может знать, что, если откинуть отвратительный подтекст, слова Драко не то чтобы абсолютная ложь.

Не может ведь?..

Конечно он не может, успокойся.

А хотя, даже если бы он и узнал, то что? Гермиона взрослая девочка и, как ей кажется, смогла достойно ответить на попытки Малфоя… Задушить её? Как-то до этого момента не приходилось думать, что являлось конечной целью действий слизеринца. Убивать Гермиону прямо в Хогвартсе как минимум нецелесообразно: в этот раз Визенгамот не был бы таким понимающим в отношении семьи Малфоев. А учитывая, что Гермиона магглорожденная, все только и говорили бы о том, что ни Люциус, ни Нарцисса, ни, уж тем более, Драко, не изменяют своей прежней идеологии.

Трясет головой.

Нет, об этом вообще нет смысла думать.

Он был зол, определенно, но взгляд…

По коже непроизвольно ползут мурашки, стоит лишь вспомнить холод его серых глаз.

Совершенно точно нет. Он бы не пошел на такое. Малфой, конечно, вспыльчив, но не настолько же!

Гермиона прокашливается, пальцем оттянув горло водолазки. Синяков на шее не осталось, но она решила перестраховаться.

– Он снова достает тебя? – Гарри первым усаживается за стол, но изучающего взгляда не отводит.

– Снова? А он когда-то не занимался этим? – Гермиона фыркает, оглядывая помещение библиотеки. Ей не нужны дополнительные книги для домашнего задания, но потребность ненадолго скрыться от расспросов с каждым мгновением лишь растет.

– Если он…

– Да, Гарри, я все отлично помню, – приходится перейти на заговорщицкий шепот, чтобы Рон, который уже уселся рядом с Гарри и копался в своей сумке, ничего не расслышал.

Они все еще не рассказали ему о происшествии на уроке Снейпа. И Гермиона планирует все так и оставить.

Ей хочется уйти. Откуда-то появляется практически непреодолимое желание попрощаться с друзьями и спрятаться в своей комнате в Башне старост, запереться, наложить заглушку, чтобы с головой погрузиться в учебу. Не думать о чертовом придурке Малфое, о друзьях, которым нельзя рассказывать ничего из того, что происходит за потайной дверью на пятом этаже*, потому что они тут же начнут рваться начистить слизеринцу «морду».

Гермиона устала доказывать им, что может справиться сама.

– Мне нужно взять кое-какие книги, – говорит в конечном итоге, подавляя рвущийся из груди тяжелый вздох. И под пристальным взглядом Поттера отдаляется от занятого ими стола.

Старается уйти в самую глубь библиотеки, подальше от Гарри и Рона, от остальных студентов, которые сосредоточенно занимаются. Сейчас она может лишь завидовать их концентрации. Нужно закончить домашнее задание по трансфигурации, но происшествие на истории магии никак не выходит из головы. Нет, правильнее будет сказать произошедшее за последние несколько дней не выходит из головы.

Ей нужно держаться от Малфоя подальше. Гермиона ведь не такая. Она не безумная, как он, она не провоцирует людей и выводит их на эмоции. Тогда зачем ты улыбнулась ему утром? Не для того, чтобы разозлить?

Нет. Нет. И еще раз нет.

Она – не Драко. Они абсолютно разные. Он любит унижать тех, кто кажется ему недостаточно идеальными, чем-то отличающимися от таких же придурков-аристократов. Его рот только и умеет, что плевать ядом, а взгляд всегда раздражающе пренебрежительный. Гермионе хочется врезать ему при каждой встрече.

И ей вовсе не нравится, что из-за Драко в ней рождаются такие же грязные чувства, как и у него самого. Желание ответить оскорблением на оскорбление, а не пройти мимо с гордо поднятой головой, как сделала бы раньше. Желание насолить, даже если за этим последует еще более изысканная месть.

Хочет убить это в себе. Так же, как мысленно убила слизеринца на истории магии.

Гриффиндорка касается пальцами корешков книг, замечая еле заметную дрожь в пальцах. Действительно злится, что из-за Малфоя теряет связь с прошлой Гермионой, вместо того, чтобы укрепить её.

Тяжелый, хриплый выдох все же вырывается из груди. Гермиона закрывает глаза, сжимая ладони в кулаки. Если бы чертов придурок оказался здесь прямо сейчас, она бы…

Мысль обрывается на половине – это ощущение холода на коже Грейнджер, кажется, никогда не сможет забыть.

Не успевает проследить за действием, но ощущает, как её оттаскивают от прежнего места и, открыв глаза, сразу же встречается с хищным взглядом Малфоя.

Что она там планировала сделать секунду назад?

– Обо мне фантазировала? – он усмехается.

Он, черт подери, усмехается, в то время как она начинает закипать от злости.

Дергает рукой, планируя высвободить запястье из хватки Драко, и открывает рот, чтобы начать возмущаться, но тот грубо перебивает:

– Не дергайся. И кричать тоже не советую, – делает вид, что задумался, хотя Гермиона практически уверена, что свою следующую реплику он продумал. – Хотя ты можешь попытаться, но учти, даже если на крик сбежится вся школа, я не отойду от тебя ни на шаг. Пусть каждый думает, что моя фраза на уроке не была шуткой.

Наверное, стоило бы все-таки попытаться избавиться от его тисков. Стоило бы. Но Гермиона почему-то замирает.

Нельзя, чтобы их увидели. Только не Гарри и Рон.

Заставляет себя сосредоточиться на мыслях о сидящих в библиотеке друзьях, чтобы поскорее придумать план освобождения, но мозг концентрируется на абсолютно другом.

Ощущение такое, словно от его ледяных пальцев исходят разряды тока – кожа под ними покалывает. Ей приходится смотреть на него снизу вверх из-за разницы в росте, такое положение раздражает, но все, что она может – это нахмурить брови.

Не приходится смотреть вниз, чтобы почувствовать – её ноги с обеих сторон зажаты ногами Драко. Конечно, он больше не допустит такой ошибки. А вот Гермиона, похоже, на своих совершенно не учится, поскольку палочка осталась в сумке, лежащей на столе вместе с книгой Перси.

– Чего ты хочешь? – ей приходится вжиматься спиной в боковую стену книжного шкафа, чтобы не оказаться прижатой к Драко. Он слишком близко.

– Чего я хочу? – наигранное удивление на его лице так раздражает, что Гермиона против воли закатывает глаза. Его это, кажется, позабавило – на губах парня расцветает самоуверенная улыбка. – Дай-ка подумать…

Он слегка дергается, меняет положение, и гриффиндорка ощущает прикосновение внешней стороны своего бедра к его бедру.

Сердце заходится в бешеном ритме.

Причиной всему страх и не более.

Но ей совсем не хочется бояться Малфоя. Ей хочется дать ему отпор. Однако, в данной ситуации свою реакцию опасается списывать на что-то другое. Поэтому останавливается на страхе.

Это все нервы.

– А что если бы я захотел тебя?

По всей видимости ужас, отразившийся на её лице, был именно такой реакцией, на которую рассчитывал парень. Он снова усмехается и Гермиона понимает, что этот идиот специально провоцирует её.

Драко окидывает девушку оценивающим взглядом с головы до ног, и за то выражение, что появляется на его лице, ей хочется сломать ему нос. Будто она недостаточно хороша для него.

– Я не об этом, Грейнджер. Мне нужен только твой мозг, – указательным пальцем Малфой касается виска девушки, и она перехватывает его запястье свободной рукой.

Старается не выглядеть удивленной и заинтересованной, лишь бы он не получил желаемых эмоций, но, честно говорят, с любопытством ждет его следующей реплики.

В попытке отодвинуться подальше лишь в очередной раз «трется» о бедро Малфоя своим и, вздрогнув, еще сильнее прижимается к книжному шкафу.

– В каком это смысле?

– Тот доклад, который Бинс хочет получить к следующему уроку. Напиши его за меня.

Слышите звук? Это челюсть Гермионы валится на пол.

– Еще чего! – выдает, даже не подумав, и получается громче, чем хотелось бы.

Драко легко вырывает из хватки Грейнджер ладонь, которую держал у её виска, и сразу же накрывает ей рот гриффиндорки. Ситуация кажется до ужаса знакомой.

Он шикает.

Гермиона осознает, что могла бы укусить его, но почему-то не делает этого. Чтобы не навести шуму, убеждает саму себя.

Вдруг подмечает, что что-то изменилось: ладонь, все еще удерживающая её запястье, и та, что зажимает рот, уже не кажутся холодными. Либо он действительно больше не похож на кусок льда, либо она начала привыкать к его прикосновениям.

Предпочитает думать, что в библиотеке достаточно жарко, чтобы согреть даже Малфоя.

Пульс стучит в ушах. Она может поклясться, что щекочет своим сбившимся дыханием ладонь Драко.

Дергает головой, чтобы дать понять, что больше нет смысла держать – кричать не собирается. И наконец отрывает взгляд от его руки, подняв глаза. Драко смотрит туда, где соприкасается ладонью с губами Гермионы. Смотрит дольше, чем следовало бы – подмечает девушка, и он тут же отворачивается.

Убирает руку.

– Напиши, или точно наведу шуму, чтобы твои друзья сбежались сюда.

– Почему сам не можешь? У тебя же хорошие оценки по истории магии!

– Не хочу, – так буднично пожимает плечам, словно вся ситуация – обыденность.

– А если откажусь?

– Я ведь уже сказал, разве нет? Позабочусь о том, чтобы Поттер и Уизел насладились видом, как их подружка зажимается со слизеринцем по углам.

Гермиона шипит, вновь вертит запястьем, которое до сих пор находится в тисках. В ответ Малфой лишь раздраженно закатывает глаза и в этот раз сам дергает девушку на себя. От неожиданности она практически вскрикивает, резко потеряв опору в виде книжной полки.

А в следующее мгновение буквально оказывается прижатой к груди Драко. Он ловко успел перехватить обе её руки, зафиксировав на месте.

Теперь уже и Гермиона ощущает его дыхание. Правда не на ладони, а на щеке – когда поднимает голову, чтобы взглянуть в серые глаза слизеринца.

Не может ничего прочитать в них. Возможно потому, что Драко и сам не совсем осознает, что творит.

Её раздражает собственное сердце, которое, несмотря на приказы мозга успокоиться, устраивает в груди настоящие танцы; пульс, своими ударами отдающий в виски; даже пальцы рук дрожат (чтобы скрыть это, Гермиона сразу сжимает кулаки).

Ей определенно нельзя находиться рядом с ним. Не сейчас уж точно.

– Ладно, – получается тише, чем хотелось бы. Она должна звучать увереннее. Нет, обязана.

– Прости? – опять это чертово «удивление», которое он пытается здесь сыграть.

– Ладно, я сделаю это! Отпусти уже!

Гермиона начинает активнее сопротивляться (что могла бы сделать и раньше, но тело будто одеревенело), и парень больше не удерживает – легко разжимает пальцы, а девушка, вдруг оказавшись на свободе, даже слегка пошатывается.

Драко открывает искривленный в усмешке рот, но Грейнджер разворачивается на носках, стремительно отдаляясь от него. Не желает слушать.

Им нельзя находиться в радиусе ближе десяти метров. Им вообще лучше никогда не находиться рядом.

***

Ночной воздух приятно холодит кожу, освежает мысли. Гермиона опирается руками на широкий подоконник в коридоре пятого этажа, придвигаясь ближе к открытому окну. Вдыхает аромат леса.

Старается отвлечься на составление графика дежурств, который пока только обдумывает, но мысли то и дело возвращаются к предстоящей встрече с Малфоем. Она практически забыла о их совместном дежурстве. Повезло, что бумажка с расписанием выпала из сумки, когда Гермиона неловко пыталась трясущимися руками засунуть туда книгу.

Удивительно, как ей удалось совладать с собой перед Гарри и Роном. Хотя еще долгое время сердце не могло вернуться к нормальному ритму, друзья не заметили странностей в поведении Грейнджер после её возвращения.

Отрывается от подоконника, косо посматривая на ведущий к потайному ходу коридор. Никаких приближающихся шагов. Неужели он забыл?

Только не это. Она не сможет заставить себя пойти туда и напомнить о дежурстве. Готовится патрулировать в одиночку, на всякий случай перебирает в голове безопасные, но способные остановить врага заклинания. Как вдруг голос позади довольно жестко вырывает девушку из омута собственных мыслей:

– Дежурить не собираешься?

Паркинсон.

Гермиона удерживает себя от того, чтобы не схватиться за многострадальное сердце. С такими темпами оно в ближайшем будущем остановится.

– Что ты здесь делаешь?

– Патрулирую, – как само собой разумеющее отвечает Пэнси. Это, наверное, общая черта слизеринцев – делать из очевидно неординарной ситуации нечто обыденное.

– Ты? – хмурится, вновь оглядываясь на потайной ход. – А разве не…

– Драко попросил заменить его.

Он попросил?

Что ж, следовало бы обрадоваться. Но почему-то Гермиона наоборот раздражается. Малфою вообще наплевать на обязанности! У него не может быть уважительной причины в виде тренировки по квиддичу – Гарри говорил, они еще не начались. Кроме того, срочного домашнего задания нет, а свой доклад он успешно переложил на больную голову Грейнджер.

Чертов придурок.

Постойте-ка… Он ведь не может избегать её? Только не после того спектакля, что устроил в библиотеке. Это ведь именно он накинулся на неё! Гермиона должна избегать его, разве нет?

Гриффиндорка одергивает себя. В конце концов, какая разница, кто из слизеринцев будет патрулировать вместе с ней? Очередь Блейза и Пэнси только в субботу, но если Паркинсон так хочется прикрывать задницу Малфоя, который сейчас наверняка валяется на диване в гостиной Слизерина (потому что в Башне старост его нет, что не то чтобы волновало Гермиону) и выбирает, что пить.

Плевать. Её это не касается. Так даже лучше, не придется смотреть на самодовольную ухмылку.

Малфоя, наверное, можно было бы назвать красивым, если бы не это самое выражение лица.

Грейнджер практически ударяет себя по щеке, чтобы избавиться от ненужных мыслей.

– Ладной, пойдем, – кивает Паркинсон, и обе девушки зажигают свет на концах палочки.

Света люмоса достаточно, чтобы освещать небольшую территорию перед собой. Гермиона в основном смотрит под ноги, перекладывая обязанности осматривать углы и закоулки на Пэнси. Это явно ненадлежащее выполнение обязательств Главной старосты, но гриффиндорка боится, что перецепится о свои же ноги, если не будет следить за тем, куда ступает – беспорядочные мысли, полнейший хаос в голове, ей никак не удается разложить все по полочкам.

Назначение Старостой девочек. Малфой. Живоглот в комнате Малфоя. Зельеварение. Малфой. Гостиная Гриффиндора. Башня старост. Малфой. Большой зал. Завтрак. Малфой. История магии. Малфой. Библиотека. И снова Малфой.

Малфой. Малфой. Малфой.

Чертов Малфой!

Убирайся из моей головы!

– Пэнси, – на выдохе произносит, сама на осознавая, что собирается сказать или спросить дальше.

Ей просто нужно отвлечься. Не может больше идти в тишине и позволять мыслям о слизеринце разрушать её сознание.

Паркинсон кажется не менее удивленной, когда поворачивается и окидывает Грейнджер вопросительным взглядом.

– Ты больше не задираешь меня, – что за бред ты несешь?

Пэнси фыркает.

– А тебя это не устраивает? – она вновь отворачивается, поднимая палочку повыше, чтобы осветить угол за статуей одноглазой ведьмы.

– Просто интересно, с чего вдруг такие перемены?

Паркинсон просто пожимает плечами с отрешенным видом. Гермиона в очередной раз восхищается стойкостью слизеринцев.

– Потому что это больше не имеет смысла, не думаешь?

Грейнджер не верит, что это говорит сама Пэнси Паркинсон. Та самая, что за шесть лет совместного обучения позволяла лишь оскорбительным словам вылетать из своего рта. Что носилась за Малфоем, как собачка. Что так презрительно смотрела на всех гриффиндорцев.

– А раньше имело? – Гермиона не удерживается от смешка.

– Раньше мне казалось, что есть достаточно оснований ненавидеть тебя.

Хочется спросить, что же изменилось, но тон собеседницы ясно дает понять, что разговор окончен. Что ж, этого достаточно.

Впервые Гермиона думает, что Пэнси может быть не такой уж и стервой.

И, кажется, ей пора наведаться к мадам Помфри – записывать еще одного студента Слизерина в список «не такой уж и плохой» явно дерьмовый знак.

Девушка вновь одергивает себя. С чего бы это Пэнси быть «еще одной»? Малфою места в этом списке нет!

***

Оставшуюся часть патрулирования они молчали. Паркинсон не пыталась завязать диалог, а Гермиона не видела смысла задавать вопросы. На прощание они просто кивнули друг другу и разошлись. На секунду подумалось, что было бы неплохо дежурить с Пэнси постоянно, но гриффиндорка твердо настроилась заставить Малфоя выполнять обязанности старосты в следующий раз.

– Новое начало, – прошептала Гермиона, и часть стены будто пошла рябью. Девушка перешагнула через потайной ход.

Возвращаясь в Башню предыдущие разы, в глаза сразу бросался одиноко стоящий чемодан в углу гостиной, но Гермиона успела отлевитировать его к себе в комнату перед патрулированием, и сейчас это место пустовало.

На диване развалился Драко, листая какую-то книгу в руках. Прочитав название, Гермиона узнает в ней Пособие по защите от темных искусств. Её пособие. Перси сказал, что часть заклинаний оттуда практически каждый год появляется на экзамене перед зачислением на курсы мракоборцев.

Гермиона не была уверена, хочет ли работать в Аврорате, но это была хоть какая-то цель. На самом же деле, она совершенно не знала, чем хочет заниматься.

За несколько секунд преодолевает расстояние до дивана и, в грозной позе замерев перед Драко, выхватывает из его рук книгу.

– Тебя родители не учили, что брать чужое – некрасиво?

– А тебе родители не объясняли, что бросать свои вещи где попало – дурной тон? – Малфой выпрямляется, занимая вертикальное положение на диване. И тут же закидывает ноги на стол, вызывая раздраженный вздох со стороны Гермионы.

– Я и не бросаю, она стояла на книжной полке.

Двинувшись в сторону стола, на котором уже лежали некоторые учебники для работы над домашним заданием по нумерологии, натыкается на сумку Драко, которую тот, скорее всего, просто швырнул на пол, не потрудившись донести до комнаты. Страшно представить, что творится в его покоях, если за короткое время пребывания в гостиной, слизеринец умудрилсь превратить её в черти что. Вообще-то, однажды девушке выпала честь оказаться в спальне Малфоя, но ей уж точно было не до разглядывания обстановки – мысли крутились вокруг того, как бы остаться в живых.

– Не беспокойся, Грейнджер, я никому не расскажу о твоей неряшливости. У всех есть слабые места.

Его лица не видно с того места, на котором замирает Гермиона, но по тону голоса очевидно, что Малфой улыбается. Она и сама не замечает, как уголки губ приподнимаются. Но некое подобие улыбки тут же сходит с лица, стоит вспомнить о его поведении в библиотеке. И днем ранее. И еще одним днем ранее тоже.

Она фыркает.

– У тебя их слишком много. И все они очевидны.

Заинтересованный взгляд Драко обращается к Гермионе. Она возвращает книгу на место и, скрестив руки на груди, поворачивается лицом к собеседнику.

Блондинистые волосы растрепаны, галстук небрежно растянут, тряпкой висит на шее, верхние пуговицы рубашки расстегнуты. На секунду у гриффиндорки рождается желание швырнуть в него чем-нибудь потяжелее, потому что, черт возьми нельзя выглядеть вот так, даже не прикладывая усилий.

Ей приходится признать, что Драко-чертов-Малфой красив. И её бесит, что он красив практически всегда: в Большом зале за завтраком, когда у всех еще сон из глаз не исчез, на занятиях, когда злится (особенно когда злится), и даже когда просто валяется на диване, так нагло закинув ноги на вовсе не предназначенный для этого кофейный столик.

Хочется придушить его. Схватить за шею и сильно сжать – так же, как он поступил с ней вчера.

По коже вновь ползут мурашки. Гермиона чувствует фантомное прикосновение к запястью и шее.

– Да? – его брови ползут вверх.

А гриффиндорка против собственной воли прослеживает, как поднимается и опускается кадык, когда парень сглатывает.

Сглатывает сама. Заставляет себя кивнуть.

– И какие же у меня слабые места? – Малфой выглядит заинтригованным, когда садится полубоком, руку закидывая на спинку дивана.

Теперь уже он видит Гермиону не просто краем глаза. Наблюдает внимательно.

Девушке не нравится, что слизеринец смотрит так пристально – не может знать, что отражается на её лице в данный момент. Чувствует себя уязвимой перед Малфоем и бесится из-за этого еще сильнее.

– Действительно хочешь, чтобы я ответила? – фыркает, а парень просто пожимает плечами.

Она знает, что стоит закончить этот разговор. Тогда, возможно, сегодняшний день стал бы первым, когда они не пытались убить друг друга. Ей не стоить говорить того, что вертится на языке, но странное чувство, зародившееся внутри от одного взгляда на слизеринца нервирует и… Пугает.

Гермиона не должна думать о том, что он красив. Только не после того, что было в прошлом.

Поэтому говорит, наблюдая за тем, как с каждым её словом идиллия, воцарившая на каких-то жалких десять минут, рушится как карточный домик.

– Какие обычно слабые места у таких, как ты? – делает задумчивое выражение лица, пальцем постукивая по подбородку. – Отец, быть может? Это ведь он сделал из тебя такого придурка?

И да, вот оно – то самое выражение лица. Напряженная линия губ, проступившие от напряжения вены на шее. Огонь в глазах и… И еще что-то мимолетное, распознать которое Гермионе не удается.

Но, вот черт, это абсолютно не срабатывает. Она не испытывает удовлетворения. Вообще ничего приятного не испытывает. Напротив, сердце почему-то сжимается.

Изо рта практически вырываются слова извинения.

– Заткнись, блять, – видно, как Малфой пытается совладать с голосом. Не кричит, но хрипотца выдает его с потрохами.

Конечно, он зол. Чего ты еще ожидала?

– Малфой…

– Закрой рот!

Моргает – и Драко оказывается в шаге от неё. Но не пытается ударить, схватить за шею или еще что-нибудь. Остается на расстоянии вытянутой руки.

Нога Гермионы отрывается от пола, но девушка вовремя останавливает себя.

Что ты собираешься делать?

Мне не нужно было этого говорить.

– Думаешь, ты чем-то лучше? – его рот кривится в презрительной усмешке. Нервной, но пропитанной таким ядом, что у гриффиндорки скручивает живот. Он смотрит на неё с отвращением, и Грейнджер не может понять: это от злости или ему действительно настолько противно?

– Малфой, я правда… – но и эта попытка извиниться оказывается прервана им:

– Думаешь, что представляешь из себя что-то? – нервный смешок Драко молотом бьет по её кудрявой голове. – Ты? Героиня войны – да. Но сломленная героиня войны. Или я не прав? Ты хоть знаешь, что делать со своей сраной жизнью? Сейчас ты ничего из себя не представляешь.

Гермиона считала, что слова Малфоя больше не могут задевать её. После стольких оскорблений, после того дерьма, что он выливал на неё все годы обучения в Хогвартсе. Но с каждым новым словом в сердце гриффиндорки будто вгоняют тонкие иглы, которые начинают движение внутри пульсирующего органа, с каждой секундой разрывая его ткани на части.

Его лицо так прекрасно, но изо рта льется желчь.

– Сейчас ты – ничто, Грейнджер.

Короткие ногти девушки впиваются в собственную ладонь, когда она сжимает кулаки, чтобы не залепить Малфою пощечину.

Его ядовитые слова кажутся ответом на яд, вылетевший изо её собственного рта, но от этого вызванная ими боль не уменьшается. Гермионе вдруг становится интересно, так же ли больно было Драко слышать про своего отца из её уст?

– Пошел ты, – изо рта вырывается шепот. Даже приложив усилия Грейнджер не может выдавить из себя ничего получше. – Просто пошел ты, Малфой.

Он не пытается ничего предпринять, когда девушка проходит мимо, цепляя своим плечом его. Быстро добирается до лестницы, на трясущихся ногах преодолевая ступеньку за ступенькой.

И только оказавшись в комнате позволяет эмоциям взять верх – соленые слезы скатываются по щекам. Они не являются заслугой Драко. Было бы менее больно, если бы это было так. Ей бы хотелось, чтобы это было так. Тогда можно было бы просто обвинить слизеринца.

Но проблема в том, что он лишь озвучил то, что давно сидит в голове Гермионы.

Если даже Малфой заметил, значит ли это, что все видят насколько сломленной она стала?

Комментарий к Глава 3.

*По канону на пятом этаже находится ванная старост, поэтому представим, что вход в Башню тоже где-то там.

========== Глава 4. ==========

Он не знает, зачем сказал все это.

Не знает, зачем вообще пытается найти объяснение своим действиям. Подумаешь, захотел и сказал. Как будто впервые подобное срывается с языка.

Драко не хотел думать. Но это не было тем, что удавалось контролировать.

Он ворочался полночи, тщетно пытаясь убедить себя, что всему виной Грейнджер со своим длинным языком – она нажала на спусковой крючок заряженного пистолета.

Ему лучше выкинуть все из головы, потому что не было смысла в анализе ситуации. Ушли бы годы на то, чтобы обдумать каждое гадкое слово, сказанное Малфоем – и не только по отношению к гриффиндорцам.

Тогда почему он думает?

Слова Грейнджер были правдой. Частично, по крайней мере. Люциус – его слабое место. Как и Нарцисса, в принципе, но если мать Драко пытается защитить, то отец скорее является тем, от кого следует защищать. Им втроем стоило уехать сразу после того, как Малфой старший был амнистирован Визенгамотом. Тогда появилась бы крохотная надежда начать все сначала, в месте, где их не считают монстрами. Что, наверное, было бы нечестно, ведь они ими и являются. Драко себя именно таким и считал. Он не уверен, что заслуживает еще один шанс.

Но он хотел получить этот шанс, даже если недостоин. И готов был уехать, сбежать, как последний трус, если бы это значило скрыться от прошлого.

Однако Люциус хочет назад свою безупречную репутацию. Не слишком ли самонадеянно думать о подобном в их ситуации? Малфои выступали за чистоту крови, но в итоге оказались теми, кто действительно грязный. Им уже не отмыться. Нельзя сделать идеальным то, что погрязло в болоте.

Отец мог бы попытаться все исправить. Мог бы выбрать семью. Но, похоже, положение в обществе все еще занимает первое место в списке его приоритетов.

Да, Драко думал об этом. Часто думал. Но он совершенно точно не хотел, чтобы и Грейнджер делала это.

Ему хотелось задеть её. Так же, как это сделала она: чтобы сердце разрывалось от желание возразить, но мозг осознавал, что нет смысла врать самому себе; чтобы её душило чувство отчаяния и безысходности, как и его. Возможно он не хотел быть единственным безнадежно потерянным в этой огромной школе.