Текст книги "Укройся в моих объятиях (СИ)"

Автор книги: Fenya_666

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 49 страниц)

Бретелей не было, лиф алого платья элегантно подчеркивал фигуру Уизли и был расшит какими-то незамысловатыми узорами такого же красного цвета. Ниже на ткани этих узоров уже не было – струящаяся юбка переливалась и доходила до колен, а с левого нижнего угла расходились черные ветви дерева. Они заканчивались в нескольких сантиметрах от границы с узорами на лифе платья. Но больше всего Гермиону поразило то, как такие же черные листочки по волшебству появляются на расходящихся по всей левой стороне юбки ветках и падают, кружатся, но растворяются, доходя до подола платья.

Зацикленный процес настолько завораживал, что Гермиона продолжала следить за опадающими листьями на платье Джинни и не могла выдавить ни слова. Секунды перетекали в минуты, и от разглядывания девушку отвлек смешок Уизли.

– Ты прекрасна, – только и смогла выдавить Грейнджер. Джинни снова засмеялась и присела в шуточном реверансе. – Гарри с ума сойдет.

Кажется, этих слов было более чем достаточно, поскольку на лице подруги нарисовалась обворожительная и самодовольная улыбочка. Она изящным движением руки откинула прядь волос за спину и легкой походкой прошествовала к рядам с платьями, около которых стояла Гермиона. Все это время ей не удавалось оторвать взгляд от платья Уизли.

– Ты подобрала что-нибудь? – вдруг поинтересовалась Джинни. Гермиона только несколько раз растерянно моргнула, отрывая взгляд от черных ветвей дерева.

Грейнджер вдруг ощутила, как похолодели ладони. Вообще-то, еще полчаса назад она считала, что платье – не такая уж и важная часть бала, в конце концов, можно будет поискать что-то у Джинни, но сейчас, увидев на тканях все это волшебство в чистом виде, Гермиона почувствовала резкое и весьма сильное желание облачиться в одно из поразительных платьев. На секунду она даже задалась вопросом, не зачарован ли бутик, но таких заклинаний гриффиндорка уж точно не знала, а потому предпочла выкинуть подобные мысли из головы. К тому же большая часть продавцов Косого переулка взбунтовалась бы, узнав, что какой-то магазин зачарован.

Гермиона помотала головой. Это не имело ничего общего с возникшей проблемой!

Она до сих пор ничего не нашла. Грейнджер попыталась успокоить себя тем, что идет на бал одна, а потому мотивация «увидеть на полу челюсть своего спутника» явно отсутствовала, а сама Гермиона должна с легкостью перенести отсутствие шикарного наряда. Ключевым здесь было слово «должна». Но не могла. От досады сердце неприятно сжималось, и Гермиона с легкой растерянностью заозиралась по сторонам – на те ряды платьев, куда не успела дойти.

Джинни, уловив настроение подруги, решила что-то сказать, но Грейнджер быстрым взмахом руки пропросила её помолчать.

Она уже находилась на «границе», в нескольких шагах от которой начинались ряды изумрудных одежд, когда взгляд вдруг остановился на самом последнем платье предпочитаемого Гермионой цвета.

Должно быть, это был знак. Возможно, бутик и правда зачарован, потому что Грейнджер абсолютно точно не могла разглядеть все детали со своего места, но руки против воли потянулись к оранжевой ткани. Она могла бы заметить дрожь в своих пальцах, если бы взгляд не был прикован к нужной вешалке.

Гермиона бросила что-то невнятное удивленной Джинни и все это время наблюдающей со стороны работнице, после чего юркнула за ту же дверь, из которой недавно вышла подруга.

Теперь она была более чем уверена, что ткань действительно зачарована – платье легко легло на кожу и, стоило Гермионе потянуться, чтобы застегнуть его, ткань сама сомкнулась на спине девушки, не оставляя даже шва. Она понятия не имела, как потом снимать это чудо чудесное, но, взглянув на себя в зеркало в небольшой примерочной, потеряла всякое желание возвращаться в свои джинсы и рубашку.

На нем так же, как и у Джинни, не было бретелей, но Гермиона чувствовала себя более чем уверенной, несмотря на их отсутствие. Она с трепетом провела ладонями по гладкой ткани на боках, с головокружительным восхищением разглядывая свое отражение.

Грейнджер всегда казалось, что грудь явно не была выразительной чертой её фигуры, но лиф платья каким-то чудесным образом заставил усомниться в этом – грудь все еще не казалась большой и уж тем более никуда не «вываливалась», но выглядела действительно обворожительно. Гриффиндорке казалось, что это магия. До того момента, пока взгляд не опустился ниже.

Платье нельзя было назвать чрезмерно пышным, поскольку… Гермиона не была уверена, где заканчивается ткань, и начинается волшебство. Вся юбка сверкала мелкими серебристыми блестками, сначала редкими, что позволяло различать оранжевый цвет платья, но к подолу все более частыми и заметными. Ткань не доставала до пола, поскольку приблизительно ниже колен она переходила в мириады сверкающих блесток, продолжающих длину платья до самого пола. Они не шли сплошным потоком, отчего ноги Гермионы было вполне реально разглядеть. Но удивительным было даже не это.

Грейнджер еле удержалась, чтобы не коснуться подола пальцами – казалось, магия растворится, стоит этому произойти. С того места, где очертания оранжевой ткани становились размытыми, а количество сверкающего серебра увеличивалось в невероятных размерах, продолжая сыпаться вниз, формировались небольшие листочки. Не черные, как у Джинни, а оранжевые и красные (Гермионе показалось, что она также разглядела желтые) – они кружились среди блесток, но растворялись, стоило опуститься на пол.

Девушке не удалось сдержать спонтанную мысль, что подарок Джинни будет отлично смотреться под это платье. Без особых усилий удалось представить серебряные туфли на ногах, и в этот раз Гермиона не сдержалась и шумно выдохнула.

Платье было прекрасным. Оно было тем самым.

Несмотря на то, что Грейнджер было слегка неловко глядеть на свои полуоткрытые ноги ниже колен, поскольку платье казалось таким невесомым, словно его и нет, она буквально не могла ровно дышать от своего отражения в зеркале.

Ноги подрагивали, когда девушка перешагнула через порог примерочной, а сердце затрепыхалось в груди, когда две пары любопытных глаз уставились на неё.

– Мерлин… – только и смогла выдавить Джинни. Казалось, даже работница бутика выглядела пораженной.

– Не сочтите за лесть, но вам действительно очень идет, – улыбнулась девушка.

Но Гермиона и не думала считать это лестью. Она видела себя в зеркале и, не страдая заниженной самооценкой, могла с абсолютной уверенностью сказать, что наряд ей шел. Быть может, дело и правда было в волшебстве. Иначе никак не описать то, как платье преобразило гриффиндорку.

– Гермиона, это оно, – Джинни, в отличие от самой Гермионы, без страха коснулась опадающих с подола подруги листочков и они пошли рябью, проходя сквозь пальцы Уизли, как иллюзия.

– Да, – почему-то она не могла выдавить из себя что-то помимо шепота. – Думаю, да.

***

Десять галлеонов. Гермиона потратила на десять галлеонов больше, чем Джинни. Хотя клятвенно обещала, что ни за что не станет раскидываться золотыми монетами. Однако мешочек в её руках заметно опустел, что абсолютно не вяжется с обещанием девушки.

Еще никогда она не тратила сумму в шестьдесят галлеонов на одежду. Кажется, она в принципе никогда не тратила такую сумму за раз, но вид увесистой коробки с платьем, оставленной в «Твилфитт и Таттинг», не вызывал сожаления. Тащить наряды самостоятельно довольно проблемно, а потому работница предложила воспользоваться доставкой. Гермиона не знала, было ли дело в том, что девушка узнала её или Джинни, или же в бутике это считалось нормой, но плату за данную услугу с них не взяли. По возвращении в Хогвартс платья уже будут в комнатах девушек.

А сейчас Джинни с широкой улыбкой двигалась в сторону Дырявого котла, явно не расстраиваясь из-за кругленькой суммы, которую пришлось оставить в магазине.

– Кстати, – вдруг начала она, и улыбка приобрела хитренькие нотки. – Симус сказал, что ты отказала Дину.

Гермиона едва не споткнулась от неожиданности. В интонации Уизли не было ничего, кроме веселья, но Грейнджер все равно с подозрением относилась к любым темам, касающимся Малфоя. Даже косвенно. А отделаться от навязчивых воспоминаний о том, что за бредовые идеи возникли в голове, когда Гермиона отказывала Дину Томасу, не удавалось. Потому затронутая Джинни тема также была помечена красным флажком в голове Грейнджер.

И все же пришлось собраться и принять максимально непринужденный вид, на который гриффиндорка только была способна после того, как чуть не влетела носом в асфальт.

– Было бы нечестно идти с ним только потому, что отказывать слишком неловко.

– Тебя уже кто-то пригласил?

Мерлин, и почему все считают, что Гермиона успела обзавестись партнером? Отказ вовсе не значил, что кому-то другому уже был обещан бал.

– Нет, – и все же Грейнджер не удержалась от закатывания глаз. – Почему все спрашивают об этом? Я могу пойти и одна.

Джинни задумалась лишь на секунду, но этого времени хватило, чтобы Гермиона помолилась всем богам. И почему она так нервничает? В конце концов, Уизли не владеет легилименцией и уж точно не прочитает постыдные, по мнению самый Грейнджер, мысли.

– А может, – с озорной улыбкой протянула подруга, вдруг замерев на месте. – Ты хочешь пригласить своего придурка?

Сердце Гермионы ухнуло вниз.

Нет, проницательность Джинни, конечно, всегда была на высоте, но даже все опасения Грейнджер не смогли подготовить её к подобному заявлению. Слова Уизли вызвали чрезмерно бурную реакцию, которая, видимо, отразилась на лице Гермионы слишком ярко, поскольку подруга вдруг так рассмеялась, что едва не согнулась пополам.

– Что ты несешь? – удивительно, как девушке удалось совладать с собственным голосом. – Нет конечно!

– Почему нет? – сквозь смех выдавила Джинни. – Ты говорила, что он красивый! Может, и танцует хорошо?

«Ну… Да, наверное. Думаю, он красив».

Нужно было наложить на себя силенцио. Или отрезать язык, на крайний случай. Что угодно, лишь бы не позволить словам соскользнуть с уст. Гермиона должна была предвидеть то, что Джинни этого не забудет.

– Не говорила я такого! – отрицать было не просто бессмысленно, но и абсурдно, что понимали обе девушки, но других вариантов гриффиндорка не видела.

– Да-да! – передразнила Уизли, наконец совладав со смехом. – Не говорила, как же! Ты ведь хочешь пойти с ним, да?

– Мерлин, Джинни!

Грейнджер и дальше собиралась ударяться в отрицание, но взгляд невовремя (или наоборот вовремя) переметнулся за спину Джинни. Несмотря на то, что было воскресенье, людей в Косом переулке было не так уж и много. К сожалению или счастью…

– Да, он «самодовольный придурок», но вы даже целовались! – тем временем Уизли продолжала свою тираду, совершенно не замечая стремительно бледнеющего лица подруги. – Так что не отрицай, ты хочешь пойти с ним на бал! – она несколько раз хлопнула в ладони, радуясь, словно ребенок. Словно подловила Гермиону. Впрочем, может, и подловила.

Но времени задумываться об этом не было от слова совсем.

За спиной Джинни высилась вывеска «Всё для квиддича», а несколько секунд назад дверь с тихим щелчком (который, как показалось Грейнджер, она уловила) отворилась.

Малфой стоял прямо за спиной Уизли.

Гермиона не могла сделать вдох.

Он слышал.

Он точно все слышал. Не услышать было просто нереально! Людей и шума вокруг было катастрофически мало, а возбужденный голос Джинни звучал так звонко, что сомнений не осталось – как минимум последние реплики Уизли слизеринец уловил. Казалось, хуже ситуация просто не может стать. Но снова это треклятое слово «казалось».

Рядом с Малфоем стоял Забини и Нотт. В руках первого покоилась новая сверкающая метла (Гермиона различила надпись «Молния» на древке). И Тео, и Блейз были больше удивлены тому, что Драко вперился взглядом в Грейнджер, а она, в свою очередь, как напуганный олененок взирала в ответ.

Конечно, никто, кроме них двоих не мог знать, что именно во всей ситуации было настолько странным. И пугающим. Даже ужасным.

Потому что в следующее мгновение Малфой переложил метлу в левую руку, правой взъерошил волосы (которые, черт возьми, как по волшебству улеглись в ту самую раздражающе идеальную не-укладку), и ухмыльнулся.

Ухмыльнулся!

Гермиона решила, что вот он – конец. Бесславный и быстрый. Потому что это выражение на его лице не сулило ничего хорошего.

Она не осознавала, что делает, когда схватила Джинни за запястье и буквально поволокла по улице подальше от злосчастного магазина «Всё для квиддича».

***

Ароматный пирог оказался перед девушками. Невысокая и пышная женщина поставила блюдо и две пустые тарелки на стол, с улыбкой пожелала приятного аппетита, и удалилась за сливочным пивом, заказанным Джинни. Гермиона же от выпивки отказалась.

Лекция Уизли о странном поведении подруги закончилась несколько минут назад, когда они переступили порог Дырявого котла и заняли один из множества свободных столиков. К ужасу Гермионы, с её места открывался отличный вид на улицу Косого переулка, и взгляд то и дело шнырял по периметру, высматривая Малфоя среди редких прохожих.

Уизли щебетала что-то о принесенном лакомстве, но мысли Гермионы были далеки от пирога.

Как много он услышал? Гриффиндорка, вроде бы, сразу заметила слизеринца, но смутное опасение, что ему удалось услышать больше, чем она себе представляет, не отпускало. Впрочем, беспокоиться об этом смысла не было – последние реплики Джинни в полной мере описали весь диалог. И их было более чем достаточно, чтобы Малфой уловил его суть, а Гермиона захотела провалиться сквозь землю.

Её мало волновал тот факт, что еще как минимум два слизеринца знают о поцелуе с каким-то «самодовольным придурком», с которым Грейнджер, по словам Джинни, еще и на бал мечтает пойти. Что думают о ней Блейз и Тео, абсолютно плевать.

Малфой – другое дело.

Как минимум потому, что с вероятностью девяносто девять и девять процентов он догадался, о ком шла речь.

И гриффиндорка понятия не имела, что теперь делать.

Возможно, лучшим выходом из ситуации было бы не делать ничего, но эмоции в последнее время и так на пределе, она сомневалась, что игнорировать ситуацию будет так уж просто.

– Он становится таким неуверенным, когда дело начинает заходить дальше поцелуев, – сливочное пиво уже оказалось перед Джинни и она с удовольствием поглощала напиток, вилкой ковыряя мясной пирог.

Гермиона встрепенулась. О чем вообще шла речь?..

Она еще раз прокрутила в голове реплику Уизли и неприятные мурашки покрыли все тело.

– Черт, Джинни! – возмутилась девушка. – Мы подруги, но я совершенно точно не хочу знать такие подробности вашей с Гарри личной жизни.

Уизли лишь хихикнула, вовсе не смутившись. А Гермиона вдруг осознала, что могло послужить мотивацией для безрассудного поступка Джинни на вечеринке в Башне Гриффиндора. Неужели она хотела споить Поттера, чтобы… Девушка вздрогнула, потупив взгляд и начав ковырять вилкой пирог со своей стороны.

Она машинально подняла глаза в тот момент, когда колокольчик над дверью оповестил о новом посетителе.

Девушке показалось, что она ощутила падение с огромной высоты, когда все боги, которым молилась, столкнули её с облака и отправили в свободный полет обратно на землю.

Малфой в окружении двух своих друзей прошествовал к одному из столиков. Благодаря отсутствию народа Гермиона и Джинни довольно быстро попались компании на глаза. Его глаза загорелись дьявольским блеском, а гриффиндорка отказывалась об этом думать. Она попыталась сосредоточиться на том, как наденет свое дорогое платье и шагнет в Большой зал, старалась представить, восторженный взгляды студентов, что угодно, лишь бы не думать о серых, как штормовые тучи, глазах.

Но ситуация не ухудшилась. Потому что мысли о бале неизменно возвращались к Малфою и тому, что сказала Джинни около двадцати минут назад.

Слабый огонек раздражения блеснул внутри Гермионы, когда слизеринцы уселись за столом, который с места девушки был отлично виден. Но он тут же потух, поскольку любое место в помещении было отлично видно со стороны Гермионы.

Чертово воскресенье. Чертово отсутствие посетителей.

– Я-я, – голос предательски дрогнул, грозя выдать внутреннее напряжение хозяйки. Но Джинни была слишком увлечена пирогом, чтобы заметить. – Я думаю, твой подарок будет отлично смотреться с платьем.

Молодец, Гермиона.

Это был хороших ход – Уизли быстренько переключилась на тему бала и тишина за их столиком перетекла в её монолог. Даже при большом желании Грейнджер вряд ли смогла бы сосредоточиться на словах Джинни, но ей нужно было заставить подругу говорить, чтобы хоть как-то отвлечь себя от разглядывания треклятого Малфоя.

Гермиона заняла себя ковырянием пирога. Аппетит пропал так же стремительно, как Драко появился в баре. Взгляд то и дело порывался подняться выше, но девушка строго приказала себе не отрывать его от тарелки.

Джинни продолжала болтать о прическах и макияже, который она, конечно же, уже начала продумывать. Кажется, Грейнджер уловила обещание накрасить её, но не успела эта мысль закрепиться в голове, как появился некий отвлекающий фактор.

– Грейнджер.

Ей стоило больших усилий не вздрогнуть.

Причина, вероятно, была в том, что девушка и сама не поняла, откуда прозвучал голос. Его голос. Он будто раздавался отовсюду и ниоткуда сразу. Гермиона на секунду решила, что сходит с ума. До побеления костяшек пальцев сжала вилку, молясь, чтобы Джинни ничего не заподозрила и тема бала оказалась куда более интересной, чем поехавшая крыша подруги.

– Малфой.

Гермиона почувствовала, как тысяча иголочек впивается в позвоночник. Это был её голос. Совершенно точно её, но звучал так… Странно. Брови против воли хмурятся, и в этот раз девушке не удается удержаться – взгляд перемещается за спину Джинни, в сторону Малфоя.

Ухмылка.

Эта чертова ухмылка на его лице. И до дрожи в коленках расслабленная поза, наводящая на Гермиону странное предчувствие.

Она видит лишь спины Блейза и Тео, а потому может только надеяться, что слизеринцы не замечают странного взгляда Малфоя, направленного в её сторону.

Впрочем, у Гермионы было всего несколько секунд на обдумывание этой мысли, потому что лицо Драко вдруг расплывается перед глазами. Несколько ярких вспышек света, почему-то не бьющих в глаза, и до девушки наконец доходит. Но уже слишком поздно что-либо предпринимать.

Гостиная Башни старост. Даже огонь камина не пробивает мрак комнаты, словно он – лишь иллюзия. Но Гермиона уверена, что уже видела это. И, к своему ужасу, даже помнит когда.

Перед ней вдруг появляется Малфой (или он был здесь и раньше?), а девушка не может контролировать собственное тело. Её руки тянутся к груди слизеринца. Он дышит так быстро и глубоко, что Гермиона начинает беспокоиться о его здоровье. Но становится совершенно не до этого, когда затуманенный мозг осознает – Грейнджер дышит точно так же.

Малфой.

Гермиона мысленно пытается позвать его, но в действительности происходит всё совсем иначе.

Её руки перемещаются на шею слизеринца, через несколько секунд зарываясь в блондинистые волосы.

Гриффиндорка не уверена, судорожный вздох срывается с её уст или с уст той Гермионы, которая сейчас столь наглым образом лапает Малфоя, потому что она абсолютно точно не собиралась делать этого.

Вдруг подмечает, что картинка перед глазами какая-то нечеткая, размытая. Конечно, причина этому сразу становится очевидной.

– Грейнджер, что ты делаешь? – голос Драко звучит знакомо хрипло, и Гермиона окончательно убеждается в правильности своей теории. Но её руки… Ощущения такие яркие и живые, что дыхание перехватывает.

– А ты? – слышит свой голос, но четко осознает, что даже не думала говорить.

Тоненький голосок где-то в недрах сознания начинает вопить с необычайной силой, призывая Гермиону взять себя в руки, но прислушивается она лишь после того, как вдруг, пошатнувшись, оказывается прижата к Малфою. Его руки, все это время покоившиеся на её талии, только сейчас обратили на себя внимание Грейнджер. Что послужило очередным толчком здравого смысла растормошить гриффиндорку.

По её коже ползет рой мурашек, а туман в голове усиливается. Он поглощает все мысли девушки, когда лицо слизеринца оказывается в опасной близости.

Гермиона знает, что последует за этим. Она помнит.

Убирайся из моей головы!

Кажется, тело сопротивляется мольбам хозяйки, и Грейнджер стоит огромных усилий собрать кашу в голове и мысленно воззвать к Малфою. Он не может. Нет, не имеет абсолютно никакого права творить все это.

Малфой!

– Блять… – срывается с уст того Драко, что стоит перед ней.

Гермиона успевает сделать шумный вдох, улавливая размытые очертания полурасстегнутой рубашки слизеринца, а мозг услужливо подсовывает воспоминания о последовавшем за его репликой действием.

И картинка перед глазами меркнет.

Дырявый котел расплывается перед глазами, когда девушка возвращается в реальность. Её легкие горят, словно долго находилась без воздуха, и, Гермиона может поклясться, на секунду, всего на мгновение, она успела ощутить прикосновение губ Драко.

Вилка с тихим звоном выпадает из рук, привлекая внимание Джинни. Но взгляд Грейнджер направлен не на неё.

Малфой сидит с той же заученной ухмылкой, все так же взирает на девушку в ответ.

Она убьет его. Медленно и без свидетелей. Прямо в Башне старост, как только выпадет возможность.

Малфой… Он просто ужасен! Залезть в её голову, да еще и столь варварски… Нет, это не имеет никакого значения. Важно лишь то, что он вообще это сделал. Всколыхнул то, о чем Гермиона пыталась лишний раз не вспоминать, чтобы не сгореть со стыда. Вынудил пережить все с начала.

Грейнджер подскочила с места, в очередной раз обращаясь ко всем богам, чтобы Джинни не заметила её сбитого дыхания.

– Я наелась. Пойдем отсюда.

Гермиона не дожидается, пока Уизли среагирует на резкую смену настроения подруги, и движется к выходу из бара. Её вспотевшие ладони то и дело сжимаются и разжимаются, пока мозг пытается избавиться от следов пребывания Малфоя.

Она лишь раз зло зыркает в его сторону, прежде чем выскочить на свежий воздух.

***

Но убить Малфоя не получилось ни в понедельник, ни во вторник, ни в один из следующих двух дней. До самой пятницы Гермиона носилась по Хогвартсу с такой скоростью, что ни с каким Нимбусом не сравнится.

Подготовка к балу шла полным ходом и, мотивированная покупкой платья, девушка с рвением перепроверяла работу каждого привлеченного к декорированию студента. Ко всему прочему, домашнего задания никто не отменял, и Гермиона пуще прежнего норовила выполнить всё заранее. В этот раз на то были весомые причины – до бала оставалась без двух дней неделя, и теперь Гермиона была твердо настроена на то, чтобы отдохнуть на мероприятии. Хотя бы несколько часов. В конце концов, шестьдесят галлеонов не должны быть выкинуты на ветер!

Ей также нужно было составить график дежурств на следующую неделю, что заняло немало времени. С каждым днем придушить Малфоя хотелось все сильнее, а причин становилось все больше – возмущенные рейвенкловцы около часа выговаривали Гермионе претензии. Им пришлось дважды дежурить на этой неделе, потому что Драко исключил себя и Грейнджер из графика дежурств. Вообще-то, гриффиндорка была даже благодарна – на патрулирование у неё было мало времени, но нотации префектов должны адресоваться Малфою, а не ей!

В любом случае, теперь Гермионе придется повозиться, чтобы составить удовлетворяющий всех график. Признаться, злость на рейвенкловцев и Малфоя сыграли свою роль – она поставила себя со слизеринцем на патрулирование в начале недели, а рейвенкловцев засунула аж на пятницу. Они с гордо поднятой головой приняли такой вариант и, ощущая себя победителями в этой ситуации, отстали от Гермионы. Но, вообще-то, дежурить в пятницу перед балом – самое ужасное, что можно было придумать. Как минимум потому, что перед праздником всем захочется выспаться, а как максимум – Макгонагалл наверняка попросит дежурную пару подольше патрулировать цокольный этаж, чтобы рядом не околачивались хитрые студенты – директор все еще надеялась уберечь осенний бал от присутствия алкоголя.

Грейнджер была уверена, что еще выслушает недовольство префектов Рейвенкло, но от маленькой мести на душе становилось теплее.

Осень полностью вступила в свои законные права – листья стремительно опадали (за своими делами Гермиона не успела заметить, когда большая часть деревьев Запретного леса избавилась от листвы), а за окном постоянно шумел ветер. Смешиваясь с потрескиванием огня в камине в гостиной создавалась такая гармоничная атмосфера, что Гермиона не в первый раз за неделю не удержалась и уселась работать над планом выполнения домашнего задания прямо в гостиной.

Обычно она старалась скрыться в спальне или выручай-комнате, но теперь не было смысла бегать от Малфоя. Гриффиндорка надеялась, что это он бегает от неё, потому что за всю неделю пересеклись они всего несколько раз.

– Мерлин, Грейнджер, ты сама не устаешь от своей унылости?

Она так и подпрыгнула на стуле, ударившись коленкой в попытке быстро развернуться на голос.

Помяни черта!

Малфой, в своей излюбленной манере, самодовольно изучал расчерченный Гермионой пергамент. Одной рукой упирался в стол около этого же листа (девушка удивилась, осознав, что совершенно не заметила ни как Драко вошел в гостиную, ни как подошел к ней), а вторую опустил на спинку стула, на котором сидела Грейнджер.

Она ощутила себя загнанной в угол, но постаралась поскорее подавить это чувство, поскольку это слизеринец должен нервничать, ожидая праведного гнева Гермины. Но он совершенно не выглядел нервным и уж тем более напуганным. Его чертова улыбка все так же красовалась на губах, а девушка задумалась, с каких пор Драко начал так часто улыбаться?

– Ты! – возмутилась Гермиона, заталкивая мысли о том, что Малфой буквально нависает над ней, подальше. – Ты хоть знаешь, что мне пришлось выслушивать из-за коряво составленного графика?!

Слизеринец только закатил глаза и, отступив от Гермионы на шаг назад, поднял руки вверх.

– Ну, удачной работы, – бросил он, уже разворачиваясь в сторону лестницы.

– Стой! – Грейнджер и сама подскочила со своего места, ловко схватив парня за край мантии.

Драко шумно выдохнул, и Гермионе показалось, что прозвучало это так, словно он делает ей одолжение, прекращая попытки капитулировать. Свободная рука девушки сжалась в кулак. Желание заехать слизеринцу по лицу вновь резкой волной поднялось внутри.

– Ты – главный староста, если не забыл. Будь добр выполнять свою работу как положено.

Ей нужно было сорваться на нем. Разгорающийся внутри жар необходимо выместить на Малфое, но Гермиона с трудом делала вид, что вся злость вызвана исключительно неумело составленным графиком. В конце концов, это было меньшее, что её волновало. Но затронуть тему того, что произошло на выходных в Косом переулке она не могла. Просто не знала как, потому что вместе с раздражением в тот же день на неё нахлынула внезапная неловкость. Точнее, не совсем внезапная – та самая, что и на утро после пьянки в Башне Гриффиндора.

– Так ты хочешь обсудить наши обязанности? – Гермионе не понравилась интонация Драко. Как и выражение лица, когда он повернулся к ней. – Тогда у меня тоже есть одна тема для обсуждения.

Пальцы против воли разжались и девушка выпустила мантию Драко из рук. Ткань в том места слегка помялась. Гермиона попыталась придать своему лицу бесстрастный вид, но уверенность парня ей не пришлась по душе. Она чувствовала себя в заранее проигрышной позиции, когда он смотрел вот так.

– Например? – спокойно спрашивает, отходя обратно к столу и принимаясь раскладывать пергаменты по местам. Теперь, когда Малфой, кажется, не намерен уходить, не было смысла удерживать его на месте. Гермиона успела пожалеть, что вообще остановила Драко.

– Например? – слабый смешок вылетает из его уст и, к своему ужасу, Грейнджер улавливает стук ботинок парня по полу. Малфой подошел ближе. – Например то, что ты начирикала девчонке Уизли.

«Да, он «самодовольный придурок», но вы даже целовались!»

«Не отрицай, ты хочешь пойти с ним на бал!»

Если бы у паники было лицо, оно выглядело бы в точности как Гермиона сейчас. Она и не надеялась, что Малфой не услышал, как и не надеялась на то, что он забудет. Но тем не менее желание обсуждать возникшую ситуацию не усилилось.

– О чем ты? – приходится собрать все силы в кулак, чтобы выдавить из себя несколько слов нормальным голосом.

Гермиона всеми клеточками тела ощущает, насколько близко Малфой замирает рядом с ней. Мысли начинают путаться так же, как каждый раз, когда он оказывается рядом, и девушке вовсе не нравится, что мозг отказывается придумать более-менее убедительную отговорку и сосредотачивается на том, кто стоит за спиной. Приходится задержать дыхание, потому что уверена – если сделает вдох, он обязательно выйдет хриплым и выдаст гриффиндорку с потрохами.

Тишина затягивается и Гермиона начинает думать, что Малфой и вовсе не ответит, но она в очередной раз убеждается, что рядом с ним загадывать наперед – лишняя трата времени.

– Так ты хочешь пойти на бал со мной? – сладкий шепот раздается в миллиметре от её уха.

Девушка вздрагивает против воли и, если честно, не может до конца оценить, наигранная у Драко интонация или нет. Её больше волнует спокойное дыхание и морозная свежесть, исходящая от тела слизеринца. Будь он проклят. Будь проклят, потому что оказывает на Гермиону такой же эффект, как стакан сливочного пива, смешанного с огневиски.

– Вовсе нет! – пытается звучать угрожающе, но, если сначала и получается, стоит Грейнджер резко развернуться и оказаться лицом к лицу с Малфоем, голос срывается.

Почему он так близко?

Гермиона пытается сосредоточиться на злости, которую ощутила в тот момент, когда поняла, что Драко наглым образом влез в её голову прямо в Дырявом котле, но чувствует лишь его пронзительный взгляд на себе.

Сердце начинает трепыхаться в груди, а жар от камина будто усиливается в несколько раз. Приходится сделать глубокий вдох, потому что внутри что-то больно сжимается. Однако результата не следует, а через секунду Гермиона с ужасом улавливает зарождающееся покалывание в животе.

– Врешь, – он снова шепчет. Почему он шепчет?

Она практически задает этот вопрос, но ладонь Драко вдруг перемещается на её горло. Грейнджер уверена – он ощутил тяжелый выдох, сорвавшийся с губ, и последовавший за ним судорожный вдох.

Его руки теплые. В последнее время они постоянно теплые.

– Что ты делаешь? – Гермиона и сама переходит на шепот. Но лишь потому, что не уверена в твердости собственного голоса.

Хватку Малфоя даже сложно назвать хваткой. Кажется, если он пошевелит большим пальцем, это можно будет назвать поглаживанием. Лучше бы он попытался придушить её. Потому что, не ощущая опасности, взгляд девушки невольно отрывается от серых глаз и продвигается ниже. Его ранее сжатые губы растягиваются в ухмылку, когда слизеринец прослеживает за взглядом Гермионы.