Текст книги "Укройся в моих объятиях (СИ)"

Автор книги: Fenya_666

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 49 страниц)

Гермиона не может сдержать гримасу недовольства, хотя еще толком не понимает, о чем толкуют девчонки. Нога возвращается на место и Грейнджер принимается размазывать остатки завтрака по тарелке, создавая видимость занятости, пока вся обращается в слух. Как бы ни были неприятны сплетни, иногда они – лучший источник информации.

– Пэнси могла просто остаться у кого-то из парней. Разве они с Малфоем не вместе?

Кусочек тоста превращается в лепешку под гнетом вилки.

– Давно уже нет! – ахает рыжеволосая, словно не знать такого может только идиот. – Говорю тебе, это её рук дело. По словам Милисенты, Паркинсон не ночевала в тот день в Хогвартсе, и другие девчонки болтают, что её правда не было в спальне. Совсем спятили эти аристократы, сжигают собственные поместья!

К счастью, в этот момент Гермиона продолжает измываться над продуктами и вовсе не ест – иначе кусок точно застрял бы в горле.

– Не верю, что она могла убить собственных родителей… – темноволосая гриффиндорка с сомнением и нотками страха в голосе качает головой.

– Пф, – круглое личико её рыжеволосой подруги искажает волна презрения. – От них всего можно ожидать. Слышала, отец того парня, что вечно шатается с Малфоем, снова дома не появился. Ну, знаешь, учитывая ситуацию с Паркинсонами… Может, они все обозлились и решили с родителями поквитаться? В одной компании ведь крутятся! Вот и сговорились «род очистить», очень в их духе. Для этих слизеринцев репутация важнее семьи!

Грейнджер резко вскакивает со своего места и обе девчонки подпрыгивают, испугавшись звона тарелок – Гермиона больно бьется коленкой о стол, отчего посуда подскакивает, – и принимаются болтать с новой силой, перейдя на шепот.

А старосте едва удается совладать с дыханием. Галстук душит, когда гриффиндорка быстрым шагом покидает Большой зал, мозг лихорадочно обрабатывает полученную информацию.

Верно, официальной причиной смерти Паркинсонов является пожар, случившийся в поместье. Устроенный Пэнси. Конечно же однокурсницы заметили, что одна кровать пустует! И о чем она только думала, покидая Хогвартс на всю ночь?! Знает ли Пэнси о слухах? Наверняка знает, подобное распространяется быстро, и если до Гриффиндора дошло, значит, слизеринцы уже как несколько дней судачат.

Гермиона представляет, как чувствовала бы себя, говори все вокруг о том, что она – убийца собственных родителей.

Руки чешутся заставить Милисенту Булстроуд блевать слизнями, но Грейнджер вовремя вспоминает о своей должности.

Чувства Пэнси не единственная проблема. Как только детишки захотят поделиться грязными слухами с родителями, смерть Паркинсонов и пропажа Нотта-старшего будут у всех наслуху. Гермиона не удивится, если повышенное внимание к бывшим Пожирателям приведет к обнародованию информации о смерти Розье-старшего – рано или поздно о нем должен кто-то вспомнить. А уж Скитер постарается настрочить теорий!

И это очень плохие новости для Гермионы, Пэнси и Драко.

***

К пяти часам она успевает семь раз заверить Гарри и Рона, что прекрасно себя чувствует, и еще четыре раза убеждает в этом Джинни. Подруга практически замечает ссадину на предплечье Грейнджер, но та быстро одергивает рукав рубашки и вовремя скрывает оставшийся после падения след. Они проводят оставшееся до вечера время в библиотеке, помогая друг другу с домашним заданием (читать как «списывая у Гермионы»), но Гарри и Джинни начинают подшучивать над Роном и все, исключая самого Рона, смеются. Это служит одной из основный отговорок для ухода Гермионы – она совершенно не может сконцентрироваться на сложном задании по рунам.

Так как это не является ложью, оказавшись в комнате, Грейнджер продолжает заниматься. Аппетит вернулся и, как бы ни злилась гриффиндорка на Малфоя и ни пыталась не подвязывать данный факт с их состоявшимся разговором, реальность от этого не меняется – сегодня она присутствовала на каждом приеме пищи и с упоением наблюдала за Драко, отбивающимся от нападок Тео и Блейза (их подколок она не слышала, но по лицу Малфоя догадывалась о сути).

И как бы ни пыталась Гермиона сосредоточиться на предстоящем диалоге, ей не сиделось на месте – улыбка сама наползала на лицо, когда Грейнджер вспоминала об утренних словах Тео.

Впрочем, за час до встречи, которая, как она надеялась, все же состоится (пришлось выловить Пэнси на перемене, чтобы сообщить время), девушка справилась с излишней взволнованностью и составила краткий план действий. Почерк казался непривычно косым, выдавая напряжение, растущее с каждой приближающей к шести часам минутой.

Когда в гостиной послышались голоса (она специально не стала накладывать заглушку, хотя последние пятнадцать минут Малфой гневно высказывался в своей комнате – Гермиона не стала просить о тишине, расслышав «этот чертов кот!»), пульс заметно участился. Не дожидаясь оклика, Грейнджер покинула спальню, предусмотрительно оставив пергамент с планом на столе – не хотелось бы, чтобы Пэнси и Драко сочли её совсем спятившей.

Паркинсон по-свойски раскинулась на диване, Малфой же восседал на цветастом ковре – дело рук Гермионы, – напротив камина, и Грейнджер с едва слышным вздохом облегчения заняла свободное кресло, втайне радуясь тому, что не приходится сидеть в непосредственной близости ни от кого из них.

– Думаю, следует начать с начала, – Пэнси указывает на Гермиону, как только та удобно устраивается, приглашая начать рассказ.

За мгновение тысячи тысяч картинок промелькнули в сознании гриффиндорки, замирая на секунду и сливаясь воедино, как быстро листаемые страницы с изображениями в книге. Ей понадобилось некоторое время, дабы сообразить, где именно «начало», о котором следует знать Малфою.

– Первым был Розье-старший. Его нашли в атриуме Министерства еще в сентябре. Тело было изуродовано, но я точно не знаю, держали его где-нибудь, пытая, или же поиздевались и сразу убили, – Гермиона бросает сочувственный взгляд на стремительно бледнеющую Пэнси и предпочитает наладить зрительный контакт с Малфоем. Ей кажется наглостью вторгаться во что-то настолько личное, ведь Грейнджер прекрасно понимает, что сейчас мелькает в голове слизеринки. – Предполагаю, преступник воспользовался сетью летучего пороха – тело обнаружили только утром, когда Министерство заполнили работники, а потому вычислить, кто использовал камины ночью, стало невозможно.

Гермиона сглатывает от переполняющего отвращения и подкатывающей к горлу тошноты. Рассказывать об этих зверствах еще тяжелее, чем просто размышлять.

И темнеющий взгляд Драко ничуть не облегчает задачу – он наверняка размышляет о родителях, так же как и Паркинсон. И тем не менее Малфой поддерживает зрительный контакт, не кривится, осуждая Гермиону за то, что хранила это все в секрете, он просто смотрит и почему-то ей становится легче дышать. Словно Малфой понимает – ей вовсе не нравилось молчать о подобном.

Грейнджер надеется, что её лицо выражает достаточно эмоций, чтобы до него наконец дошло – она не наслаждается всем этим.

– Моих родителей нашли возле поместья, – шепчет Пэнси, изучая круги на деревянном кофейном столике. – Было бы опасно снова проникать в Министерство.

Гермиона кивает, возвращаясь к рассказу.

– Он оставляет… тела там, где их обязательно обнаружат. Поэтому я пришла к выводу, что это месть – преступник явно желает, чтобы о его действиях знали, но что он пытается…

– Но какой в этом смысл? – перебивает Малфой. – Если его найдут и арестуют, план с местью обломится.

Грейнджер кивает, как бы говоря, что думала об этом. Мерлин, она о стольком размышляла, что даже не уверена в том, смогут ли ребята найти в деле что-то новое.

– Он психопат, – Драко и Пэнси косятся на неё, хмурясь, словно девушка взболтнула нечто крайне очевидное. – В том смысле, что он буквально больной. Оставил тело Розье в атриуме, будто издеваясь над Министерством – он словно хвастается своими преступлениями, заявляет о себе. Возможно, пытается что-то сказать.

– Он, должно быть, очень высокомерен, раз мнит себя непобедимым, – вставляет Пэнси.

– И его высокомерие рано или поздно приведет к ошибке, – шепчет Гермиона, но прежде, чем слизеринцы интерпретируют её слова как предложение подождать этой ошибки, чего она определенно не имеет в виду, быстро продолжает. – По показаниям эльфов, родители Пэнси не покидали поместье после мероприятия, проходившего в тот день, и никаких следов сопротивления обнаружено не было. Они даже не пытались воспользоваться палочками. Поэтому мы пришли к выводу, – Гермиона посматривает на Паркинсон, и та ободряюще кивает. – Что нападавшим был кто-то из знакомых. Министерство сняло большую часть охранных заклинаний с домов амнистированных Пожирателей, так что у нас было несколько вариантов: либо родители Пэнси почувствовали появление кого-то в поместье, но этот человек оказался достаточно хорошо знаком, чтобы своим визитом не вызвать тревоги, либо этот кто-то задержался после того, как остальные аппарировали.

– Но все сводится к одному – они не опасались преступника, раз не схватились за палочки, – Драко завершает рассказ Гермионы.

Она морщится, схватившись за горло, и наколдовывает стакан с водой – в горле пересыхает от столь длинной речи. За то время, что Грейнджер осушает стакан, на лице Малфоя мелькает тень понимания, но спросить его о догадках гриффиндорка не успевает.

– Поэтому мы решили проверить и убедиться в своей теории, – Гермиона едва не давится водой, когда Пэнси, произнося это, косится на неё, и Грейнджер догадывается, что слизеринка собирается рассказать. – Мероприятие…

– Так вот почему ты ничего не отменила, – невесело хмыкает Драко. – Утром выяснилось, что пропал отец Тео. Но я не помню ничего подозрительного. Его могли поджидать и похитить по возвращении в собственное поместье, так что преступник вполне мог не присутствовать на мероприятии.

– Не мог, потому что… – Пэнси снова поглядывает на гриффиндорку, но её отчаянное выражение лица не очень-то влияет на ситуацию. – Преступник напал на двоих в тот день. И кое-кому удалось вырваться.

Малфой хмурится, переводя взгляд с одной девушки на другую. Ему совершенно не нравится то, как они переглядываются, но, к счастью, Паркинсон продолжает до того, как он начнет возмущаться.

– Там была не я. Грейнджер выпила оборотное.

Гермиона ожидает, что сейчас Драко взорвется, начнет орать на обоих за обман, а потому заранее пристыженно опускает голову, ожидая взрыва. Которого не следует. Воцаряется минутная тишина, после которой девушка решается взглянуть на него.

Сердце гулко бьется в груди, пока гриффиндорка разглядывает хранящего молчание парня. Челюсть сжата, ладонь, лежащая на столике, сжимается в кулак. Он шумно втягивает носом воздух, всего на секунду прикрыв глаза, прежде чем выдавить сквозь сжатые зубы:

– Грейнджер… что?

– Послушай, это было необходимо. Свежий взгляд на ситуацию…

– Свежий, блять, взгляд? – Малфой не повышает голос, но Грейнджер все равно вздрагивает, когда сдавленный смешок вырывается из его уст. – Кем ты себя возомнила? – теперь его взгляд направлен исключительно на Гермиону, беспомощно поглядывающую на Пэнси.

Она все не может понять, почему язык словно прирос к небу и ни единое слово не может вылететь изо рта. В конце концов, она помогала, так почему сейчас должна чувствовать себя провинившимся ребенком?

– Сколько, по твоему мнению, у человека жизней в запасе? Не у Поттера, а у нормального человека. Хотя вы с ним похожи – у обоих есть идиотская привычка творить глупости и называть это геройством.

Только позже Гермиона проанализирует поведение Малфоя и предположит, что побелел он не столько от злости, сколько от беспокойства. Его рассерженный тон и мечущий искры взгляд – все это результат одного простого факта, который Гермиона так старательно отгоняет от себя – этот упрямый и самоуверенный слизеринец чувствует больше, чем показывает.

Но эти мысли слишком опасны, чтобы держать их в голове.

– Сейчас это неважно, – Пэнси прерывает разгорающийся скандал. – Грейнджер цела, к счастью, и теперь мы знаем наверняка, что кто-то из присутствующих в поместье является нашей целью.

Драко, кажется, не намерен оставлять произошедшее без должного внимания, Гермиона практически слышит, как мысленно он клянется заавадить её, но слизеринцу приходится переключить внимание на первоначальную причину сегодняшней встречи.

– И как мы узнаем, кто это? – фыркает Малфой. Теперь его настроение даже хуже, чем было изначально.

– Я была в библиотеке… – глаза Драко закатываются, так что Гермиона прерывается на гневный взгляд. – Потому что теория…

– Так ты что-то придумала? Почему раньше ничего не сказала? – перебивает Пэнси.

Грейнджер делает глубокий вдох, успокаивая себя, и задается вопросом, удастся ли ей закончить хоть одно предложение. Взмахом палочки гриффиндорка заставляет тонкую стопку пергаментов вылететь из спальни и шлепнуться на столик перед компанией. Три пары глаз устремляются на газетные вырезки, слишком аккуратные, чтобы быть старыми. Малфой, завидев колдографию на одной из страниц, нервно усмехается, но Гермиона не дает ему шанса снова перебить.

– Далия Эйвери, – провозглашает она, указывая пальцем на скромно улыбающуюся девушку в элегантном платье. На колдографии её волосы короче, чем сейчас, а под статьей указан прошлый год. – Пэнси сказала, что она занимается благотворительностью для пострадавших после войны волшебников, и так как мы обе мало что знали о ней, я решила проглядеть старые издания Пророка, – Гермиона вспомнила, как занималась этим же на шестом курсе, пытаясь разгадать тайну личности Принца-полукровки. – И нашла гору хвалебных статей и несколько занимательных интервью.

– Если я правильно понимаю, сейчас мы рассматриваем её как возможную психически неуравновешенную девицу? Как убийцу? – неверяще щурится Паркинсон.

Грейнджер не слишком нравятся взгляды, коими Драко и Пэнси награждают её, но гриффиндорка старательно игнорирует этот факт.

– Она ведь тоже была в поместье в тот вечер.

– Разве ты только что не назвала её ангелом во плоти? – Малфой усмехается, но Гермиона замечает напряженные нотки в его улыбке. Конечно, ведь именно Далия Эйвери путается рядом с его семьей.

– Такого я уж точно не говорила, – хмурится она. – Просто послушайте! Во всех интервью она утверждает, что «сделает все, что в её силах ради того, чтобы волшебники снова чувствовали себя в безопасности и смогли вернуться домой».

– Ужасный человек.

Гермиона зло зыркает на Малфоя, внезапно осознав, что слизеринец может подумать. Ведь теперь он знает, кто на самом деле присутствовал на мероприятии, а потому в курсе, что именно Гермиона, а не Пэнси осведомлена о планах Люциуса на его женитьбу с Далией. Уж не считает ли он, что она выдумала все из ревности?

Но это полный бред!

Как бы ни поражал Грейнджер факт столь идиотского плана для восстановления репутации, она едва ли считает Драко слабохарактерным придурком, неспособным самостоятельно выбрать собственное будущее. Она никогда не стала бы пользоваться столь серьезной ситуацией ради того, чтобы помешать Люциусу, особенно учитывая тот факт, что, как выразилась однажды Пэнси, даже если Далия окажется лучшей девушкой на планете, Драко из принципа не пойдет на поводу у отца.

Гермиона могла бы оскорбиться, но сейчас не время. К тому же у неё нет доказательств, что Малфой действительно подумал об этом.

– Я веду к тому, что это может быть тем, что мы ищем. Что, если она решила таким образом обезопасить Магическую Британию и помочь волшебникам «почувствовать себя в безопасности»? Сами подумайте! На эти чертовы мероприятия ходят одни и те же люди, которые так или иначе заинтересованы в восстановлении своего положения в обществе, да и собираются они без происшествий уже несколько месяцев. У Далии же с репутацией все отлично, кто её заподозрит? А если и заподозрят, то после всего хорошего, что она сделала, едва ли обвинят… – Гермиона практически добавила «в смерти Пожирателей», но вовремя замолчала.

В комнате повисает тишина.

Грейнджер шумно дышит, словно не план изъясняла, а пробежала марафон. Так и подмывает добавить что-то еще, ведь она правда так долго думала над этим, но гриффиндорка понимает – нужно дать Драко и Пэнси несколько минут на самостоятельный анализ.

Взгляд Паркинсон направлен на вырезки из Пророка, Малфой же смотрит в упор на Гермиону. Он даже не моргает, а потому девушка не может сообразить, то ли слизеринец пытается прожечь дыру между её глаз, то ли задумался. Но под столь пристальным вниманием становится неуютно и она ерзает, перебирает пергаменты на столике.

И тут в голову приходит мысль.

– Ты ведь говорил с ней, – шепчет Гермиона, переводя взгляд с колдографии Далии на Драко. – Тогда, в поместье. Вы беседовали. Что она рассказывала?

Малфой не выглядит довольным, когда признает:

– Приблизительно то же самое, что пишут в газетах.

Грейнджер может понять его реакцию. Нет, её даже пугает тот факт, что она понимает: если Далия Эйвери окажется преступницей – это худший сценарий для Малфоев. Поскольку, очевидно, к ним девушка ближе, чем к любой другой семье.

– И ты не заметил ничего странного? – продолжила допрос она. Воспоминания о побеге по коридорам поместья вызывали дрожь, но Гермиона не могла игнорировать тот факт, что после её ухода в зале оставались люди – и Малфой в их числе, – которые могли увидеть исчезновение Далии. Если, конечно, это она гналась за ней.

– Я не следил за ней весь вечер, – фыркнул Драко.

Ему не очень уж хотелось признавать, что благодаря очередному скандалу с Люциусом, который безуспешно пыталась решить Нарцисса, им троим пришлось ненадолго оставить Далию в одиночестве, и он понятия не имел, отлучалась ли куда-то девушка. В тот момент Малфоя куда больше заботило то, что отец вдруг решил, что может в такой степени распоряжаться его жизнью.

Чуть позже его накроет чувство вины – ведь будь Драко чуточку внимательнее, быть может, сейчас они смогли бы определить личность преступника наверняка. И отец Тео…

– В этом есть логика, – наконец подает голос Пэнси. – Вы ведь видели фото – она выглядит довольно очаровательно. Невысокая, чертовски тощая, и вся эта помощь обществу… Как от такой почувствуешь опасность? Неудивительно, что родители даже за палочки не схватились.

– Мы не можем утверждать наверняка, – тут же вставляет Гермиона. – Это только теория, но… Пока это единственное, что у нас есть.

– И что ты предлагаешь делать? Мы не можем ждать, – надо признать, Малфой держится достаточно неплохо как для того, чьи родители намереваются буквально породниться с возможной преступницей. И все же Гермиона замечает, как искажается от гнева и страха его лицо. – Отец Тео пропал. А ему даже не пришло чертово письмо от Министерства!

– Розье-старший остался без семьи, некому даже сообщить о его смерти, пропажу моих родителей заметили домашние эльфы и подняли шум, Тео же считает, что его отец снова пьет, – с отчаянием рассуждает Пэнси. На её лице отражается то, о чем они все думают: вряд ли кто-то станет искать Нотта-старшего.

– Необходимо заставить авроров обыскать поместье Эйвери и остальных амнистированных Пожирателей, – заключает Гермиона. – По крайней мере, для начала.

– И как же ты это сделаешь? – лицо Драко искривляется от злости. – Если за все это время они и пальцем не соизволили пошевелить?

– Министерство не желает доводить до сведения публики информацию об убийствах Пожирателей. Чего они боятся не так уж и важно, важно то, что они в принципе боятся.

– К чему ты клонишь? – хмурится Пэнси.

– Я клоню к тому, – Гермиона наклоняется вперед, словно собирается поведать слизеринцам тайну. – Что можно немного надавить на них. Визенгамот оправдал этих людей, а значит Министерство не может просто игнорировать тот факт, что на них буквально объявили охоту.

– Надеешься воззвать к их совести? – хмыкает Драко.

– Днем я отправила Перси письмо с просьбой встретиться завтра в Хогсмиде, он придет, потому что причину срочности встречи я не объяснила, – Гермиона откидывается на спинку дивана, всем видом стараясь демонстрировать уверенность, коей на самом деле не чувствует.

– Перси? – презрение в голосе Малфоя можно черпать ложкой. – Ну конечно. Ты всегда была падка на Уизли.

Грейнджер даже не успевает испугаться тому, что так нелепо (и незаметно для самой себя) проговорилась о том самом человеке, на которого якобы работает, – по крайней мере, так считают Драко и Пэнси, – поскольку возмущение от интонации и выражения лица парня пересиливают панику от собственной ошибки.

Гермиону внезапно захлестывает волной ярости: да как он может обвинять её в чем-то подобном?! Реплика Малфоя пропитана очевидным намеком и её тошнит от одной мысли, будто Драко считает, что она могла бы манипулировать им… таким образом, хотя сама засматривается на Перси!

Он мог предполагать, что все вопросы Грейнджер были попыткой выманить информацию, но после того, что произошло ночью, после того, как он сам же прижимал её к себе во сне, вдыхал аромат волос, как может Малфой продолжать списывать искренность девушки на нечто подобное?!

Кем он считает её? И кем возомнил себя, ведь…

– На кого же тогда падок ты, раз переспал с грязнокровкой?! – слова вылетают раньше, чем Гермиона успевает остановить себя.

Она внезапно оказывается на ногах, подскочив с дивана от ярости, и выкрикивает обвинение куда громче, чем следовало бы. Грудь быстро вздымается и опадает от сбившегося дыхания, а во взгляде полыхает огонь – такой же отражается в серых глазах Малфоя, зрачки почти застилают радужку, ярко демонстрируя раздражение парня.

Нет, это хуже, чем раздражение – вот сейчас он действительно зол.

Пэнси молча встает со своего места. Непонятно, то ли она считает их полными безумцами, то ли смельчаками. Хотя, очевидно, в головах слизеринцев эти два понятия равноценны.

– Ваша личная жизнь – штука крайней занимательная, но, боюсь, Блейз и Тео восприняли бы данную информацию с большим энтузиазмом.

Гермиона взмахивает руками, пытаясь избавиться от покрывающего ладони пота, и бросает извиняющийся взгляд на Паркинсон. Надо же, гриффиндорка настолько спятила, что забыла о присутствии третьего человека в помещении!

И то ли её мозг слишком перегружен, чтобы беспокоиться о чем-то еще, то ли Грейнджер прониклась неким доверием к слизеринке, но сердце не екает при мысли о том, что теперь кто-то знает те подробности их странных отношений с Малфоем, о которых Гермиона не рассказывала даже Джинни.

И все же ей кажется, что Паркинсон не станет распространятся. Прошлая Пэнси может и стала бы распускать грязные слухи, но настоящая – точно нет. И это знание очень облегчает Гермионе жизнь.

– Прости, – вяло бормочет она. – Просто… Завтра я поговорю с Перси.

И пусть она не может ничего обещать, Грейнджер решает не добавлять этого. Они нашли нечто важное, и гриффиндорке совсем не хочется заставлять ребят падать духом.

Хотя, кому она врет – Гермиона просто чертовски устала. От тайн, загадок, вопросов без ответа, недомолвок, скандалов.

И ноги несут её в спальню еще до того, как Пэнси успевает отойти от кресла и попрощаться.

========== Глава 28. ==========

Когда утром сова принесла лишь еженедельный выпуск Пророка, Гермиона убедилась в согласии Перси на встречу. Радость от того, что у Гарри, Рона и Джинни тренировка перед предстоящим матчем, так что они не смогут посетить Хогсмид в эти выходные и не станут случайными свидетелями их встречи с Перси, практически затмила беспокойство о будущих переговорах. Ровно до того момента, пока Грейнджер не оказалась в Башне старост и не принялась собираться.

Она уговаривала себя не думать обо всех этих вещах – не сейчас. Ни об убийствах, ни о пропавшем Нотте-старшем, ни о Далии Эйвери и уж тем более ни о Драко Малфое. Она была не в состоянии справиться с навалившимися проблемами, а их было так много и Гермиона чувствовала, что должна столько всего обдумать, но опасения, как бы не явиться в Хогсмид вымотанной тяжелыми размышлениями, пересилили эту необходимость.

Она будет думать об этом потом, а сейчас Гермиона не станет изводить себя тем, что способно её сломить.

Наученная горьким опытом девушка оделась потеплее, спрятала палочку в карман джинсов, откуда могла быстро её достать (вряд ли появится необходимость обороняться, но так Грейнджер чувствовала себя спокойнее), и, погладив Живоглота для успокоения, покинула спальню.

Она не разговаривала с Малфоем и Пэнси со вчерашнего вечера и, говоря откровенно, слегка пожалела, что поддалась эмоциям и так скоро покинула гостиную – ей стоило затронуть те мерзкие слухи, что ходят по школе, ведь рано или поздно этой проблемой тоже придется заняться. Гермиона задалась вопросом, сколько еще будет этих проблем, и почувствовала себя настолько несчастной, что поспешила отодвинуть обременительные мысли на задворки сознания.

Шаг за шагом, повторяла она, спускаясь в гостиную, и твердо осознавая, что речь идет вовсе не о ступеньках лестницы.

Ей хотелось поскорее очутиться в Хогсмиде и разделаться с еще одним пунктом шаткого плана, составленного их горе-командой. Смутное опасение, что сегодняшняя встреча принесет мало плодов, закралась еще ночью, но и об этом Гермиона запрещала себе думать – в конце концов, у неё не так уж и много вариантов.

Но судьба – жестокая штука, явно не намеренная идти на уступки гриффиндорки.

В гостиной стоял Малфой, уставившись в окно. Девушка видела лишь его затылок, но словно глядела сквозь – Грейнджер была уверена, что Драко хмурится. В последнее время его сложно увидеть радостным и, какой бы раздражающей не являлась эта мысль, Гермиона давно не видела его улыбки.

Она тряхнула головой, прогоняя прочь подобные мысли, и постаралась воскресить в памяти вчерашний неприятный диалог. Сделать это было не так уж и сложно, только былой ярости Грейнджер уже не испытывала – только непреодолимое желание выскользнуть из Башни незамеченной. Ну, а если и замеченной, то хотя бы проигнорированной.

С Малфоем она тоже разберется позже.

– Я тоже пойду.

План Гермионы провалился, даже не начав реализовываться.

Она развернулась на носочках, с досадой подсчитывая, что до выхода оставалось каких-то два-три шага. Драко все еще был повернут к ней спиной, а голос его звучал на редкость холодно. Впрочем, предположила Гермиона, холодность напускная. И правда – Малфой повернулся и играющие на скулах желваки предстали перед взором гриффиндорки. Такое выражение его лица ей отлично знакомо – Драко пытается оставаться спокойным, только ни черта у него не получается.

– Зачем?

Его руки опускаются в карманы брюк, а Грейнджер следит за этим жестом, убеждаясь в своей правоте – его ладони сжимаются в кулаки, это видно сквозь темную ткань. Малфой зол, а Гермиона не может сообразить, в чем причина на этот раз.

– Я лично общался с Далией, и если уж ты намерена уговаривать Уизли натравить авроров на поместье Эйвери, я смогу предоставить информацию, чтобы обыск представился необходимостью.

Ей вовсе не понравилось, как он произнес слово «уговаривать» – словно это что-то постыдное, что-то отвратительное, – но Гермиона не могла возмутиться. Возможно, ей действительно придется задействовать уговоры, если надавить на Перси не получится. От одной мысли, что ей придется давить на него, тошнило – они ведь друзья!

Ситуация в принципе отвратительная. И все же брать с собой Малфоя – значит ухудшить её в сто раз. Они, не дай Мерлин, подерутся прямо в Трех метлах, если одному из парней стукнет в голову сказать какую-то глупость. И Гермиона не может даже предположить, кому из них подобное стукнет в голову первым: вспыльчивому Перси или не менее вспыльчивому Малфою. А второй, в довершении всего, абсолютно не умеет держать язык за зубами.

– В этом нет надобности. Я знаю достаточно, чтобы…

– Что, боишься, Уизли пронюхает, что твоя миссия узнай-как-можно-больше зашла дальше необходимого?

Её глаза мгновенно вспыхнули, воспоминания о проведенном вместе времени всплыли в голове, и Грейнджер возненавидела Малфоя за то, что он пытается испортить их подобными заявлениями. Она без труда сообразила, о чем он толкует – эта тема была затронута еще вчера, и не стала менее раздражающей и болезненной за ночь.

– Заткнись, Малфой, – прошипела девушка, сжимая ладони в кулаки. – Ты сам знаешь, что несешь бред!

– Да? – он бросил издевательский смешок, а желваки на челюсти снова заиграли. Пока слизеринцу удавалось сохранять шаткое внешнее спокойствие, но едва ли это продлится долго.

– Мы вернулись к тому, с чего начали?! – в отчаянии воскликнула Гермиона. Мерлин, у них столько проблем, так зачем Малфой усложняет и без того запутанную ситуацию?

– Мы никуда и не уходили! – и вот оно, то, что предсказывала девушка – он завелся так же быстро, как и она, стоило только заикнуться об их отношениях с Перси.

Грейнджер не была уверена, как это работает, но от злости Драко не покраснел, как часто случалось с ней, напротив – он стал еще бледнее обычного, и такой вид устрашал. Всех, но только не её. Гермиона давно перестала опасаться Драко Малфоя и вряд ли когда-то сможет начать снова.

И тем не менее его слова, брошенные резко и наверняка необдуманно, сковырнули больную рану – то, от чего Грейнджер бежала всю ночь, позволяя держать в голове исключительно необходимые для встречи с Перси мысли.

Её раздражало, что он пытается делать вид, словно ничего не было, а если и признает, что что-то все же было, то издевается над этим, издевается над ней. Малфой может сколько угодно пытаться стереть из памяти воспоминания о бале, ночи после него, полетах на метле, чтении у озера, его подарке на её день рождения и её ответном подарке, о… о ней. Но Гермиона не позволит испортить и её воспоминания. Нет, она не станет слушать его желчь и словно со стороны наблюдать, как всё хорошее в её памяти покрывает слой грязи, вызванный словами Драко.

– Да что ты?!

– Да!

– И ладно! – Грейнджер всплескивает руками. – Ладно, Малфой, хорошо! Можешь вычеркнуть всё, забыть, стереть – делай, что пожелаешь! Но учти, когда до тебя дойдет, насколько ты ошибся в своих суждениях… Не смотри на меня так, да, представь себе, и ты можешь ошибаться! Так вот, когда до тебя все же дойдет, может быть слишком поздно.

Она прошептала пароль и переступила через скрытый в стене проход еще до того, как он успел открыть рот для ответа.

***

Контраст холода улицы и тепла Трех метел поражал и зачаровывал. Гермиона невольно улыбнулась, окунаясь в приятную атмосферу паба, скинула теплую мантию, с удовлетворением подметив, что ей ничуть не прохладно. Мадам Розмерта кружилась по помещению, оповещая новоприбывших об отсутствии свободных мест, и только улыбнулась Гермионе, легонько хлопнув её по плечу и пообещав принести сливочного пива через минуту, хотя гриффиндорка и не думала заказывать его.