Текст книги "Укройся в моих объятиях (СИ)"

Автор книги: Fenya_666

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 49 страниц)

Ей стоило проснуться вовремя и тогда желудок не грозился бы урчать на занятиях, но от радостного осознания, что теперь рукопись во всецелом распоряжении Гермионы, она не смогла оторваться от чтения до глубокой ночи.

– Гермиона, – загадочный шепот Рона выдернул девушку из собственных мыслей, возвращаясь в жестокую реальность.

Поднимает вопросительный взгляд на друга, наконец выпустив из рук газету, края которой теперь изрядно помяты.

– Ребята хотят отпраздновать твой день рождения в гостиной Гриффиндора, – с улыбкой сообщает рыжий, а Грейнджер только возмущенно фыркает.

– Да? А то, что завтра занятия, ребят не волнует?

– Перестань, ничего такого… – Гарри слегка толкает её в бок, становясь на сторону Рона.

– Ничего такого? – недоверчиво переспрашивает гриффиндорка, качая головой. – Как же! Не говорите мне, что никто не принесет алкоголь.

– Симус достал Антипохмельное зелье, – Рон перегибается через стол, чтобы прошептать это Гермионе, словно они обсуждают что-то невероятно секретное. В принципе, приблизительно так и было – Главной старосте предлагают закатить вечеринку в начале учебной недели.

– Нет, это просто наглость! – гриффиндорка слабо стукнула по столу ладонью, чтобы выпустить пар, и при этом не привлекать внимания. – Если кто-то узнает, ты хоть понимаешь, что достанется всему факультету? Нет, даже хуже! Макгонагалл убьет меня.

Признаться, Гермиона хотела бы расслабиться. Суббота прошла отлично, провести день рождения в Норе было отличной идеей, но после той ужасной информацией, выпытанной у Перси, девушке казалось, что последние несколько месяцев она провела работая без перерыва – устала как морально, так и физически.

Но это все еще оставалось сумасшедшей идеей, на которую она не могла так просто согласиться. Как минимум потому, что была ответственной и благоразумной, а пить в понедельник вечером – просто безумие, и…

– Можешь остаться на ночь в Башне Гриффиндора, и никто не узнает. Мы ведь не будем шуметь, – заговорщически улыбнулся Гарри, вновь подталкивая подругу плечом.

– Да, и, как я уже сказал, Симус достал… – начал было Рон, но Гермиона быстренько перебила его, поскольку мимо прошел какой-то любопытный младшекурсник, слишком явно глазеющий в их сторону.

– Я – Главная староста, Рон. И не стану напиваться, как идиотка, – возмутилась Грейнджер, но, устало вздохнув, слабо кивнула, вновь взяв в руки газету. На этот раз только для того, чтобы не видеть довольные лица друзей.

В конце концов, не было большого смысла долго сопротивляться, потому что, так или иначе, она уже знала, что согласится. Не было смысла тянуть с ответом.

Если Симус даже достал антипохмельные зелья для всех, кого пригласили на «мероприятие», Гермиона была уверена, что алкоголь и, она надеялась, закуски тоже имелись в наличии. А потому от её «да» или «нет» зависело лишь то, будет ли присутствовать на празднестве. И лучше бы ей быть там, чтобы контролировать этих бездельников.

Понедельник начинал нравиться все больше и больше, несмотря на то, что просыпаться рано утром после выходных всегда сложно. Но в этот день не было занятий со Слизерином, и девушка могла со спокойной душой заняться своими делами, не волнуясь о том, что вечно мелькающий в поле зрения Малфой может занимать слишком много места в её мыслях.

Гермиона лишь закатывала глаза, когда Гарри и Рон шутили над тем, как она бегала по коридорам с куском небольшого пергамента. Крутилась как белка в колесе, выискивая по школе названных Пэнси Хаффлпаффцев. Повезло, что они все были явно заинтересованы в помощи с оформлением зала и, предоставив им еще неделю на генерацию идей, Гермиона с облегчением вздохнула – теперь можно было заняться чем-то другим. От мыслей о бале начинало тошнить, а потому гриффиндорка с наслаждением вычеркнула из списка последнюю фамилию девушки, которой только что продублировала уже сказанную её сокурсникам информацию.

Грейнджер также планировала найти Паркинсон, чтобы обсудить некоторые вопросы касательно правил. Например, дресс-код, который казался вполне уместным для «Осеннего бала». Название говорило само за себя.

Однако найти Пэнси значило найти и остальных слизеринцев, один из которых, вполне возможно, захочет перегрызть ей глотку за вчерашнюю маленькую шалость.

Гермиона подавила в себе желание прикинуться дурочкой и действительно пойти на поиски Пэнси, словно не надеялась встретить Малфоя и узнать, что же он думает. Решила вечером поразмыслить над некоторыми деталями, которые все еще вызывали вопросы (например, она понятия не имела, должна ли сама договариваться с эльфами касательно еды, или же стоит предоставить это Макгонагалл), а уже потом искать Паркинсон.

Мысль, что слизеринка станет помогать, до сих пор казалась странной и эфемерной, а потому Гермиона предпочла лишний раз не надеяться на чью-либо помощь. В конце концов, она все равно не сможет избавиться от перфекционизма и перепроверит любую работу, даже собственноручно сделанную.

Когда время близилось к вечеру, девушка с удовлетворением покинула библиотеку, в которую заскочила после уроков – ей нужно было закончить домашнее задание на завтра, на которое наверняка не останется времени из-за устраиваемой гриффиндорцами вечеринки. И все же она надеялась на возможность уединиться где-нибудь в углу гостиной и закончить со своим планом подготовки к балу.

Надежды рухнули сразу, как только туфли девушки с тихим стуком перешагнули портрет, скрывающий вход в Башню Гриффиндора. Повсюду царила суматоха и шум: младшекурсников заталкивали в комнаты, грозя использовать на них какие-то изобретения близнецов Уизли в случае неповиновения, Дин Томас раскладывал еду на одном из столиков (Гермиона мысленно поблагодарила всех богов за наличие закусок), а Симус прятал бутылки с огневиски под диван, чтобы скрыть от не приглашенных на вечеринку количество алкоголя. Гермиона ужаснулась, сосчитав как минимум пять спрятанных и три стоящих на столе бутылки алкоголя. Помимо прочего на глаза попалось несколько начатых кружек со сливочным пивом.

Она наложила на комнату заглушку, хотя подозревала, что это сделали до неё – несмотря на шум в гостиной, в коридоре ничего не было слышно.

– Гермиона! – Джинни со счастливым выражением лица потянула подругу за руку к дивану.

– Вы совсем спятили? – прошептала Грейнджер, ногой случайно задев одну из бутылок на полу. – Ладно еще сливочное пиво, но зачем столько огневиски?!

– Не ворчи, Симус…

– Достал антипохмельное зелье, – закончила Гермиона за Уизли. Та довольно кивнула, а Гермиона была вынуждена ограничиться вдохом отчаяния и со смирением принять свою участь.

– Я собиралась поговорить с префектами по поводу бала… – начала она, желая перевести тему на что-то более полезное, и взглядом принялась выискивать Парвати Патил, которая была префектом Гриффиндора вместе с Дином, но была жестко прервана Джинни, которая, обхватив лицо подруги ладонями, повернула голову её голову в свою сторону.

– Прекрати думать, Гермиона Грейнджер, и насладись вечером! – строго приказала Уизли, но в уголках её губ заиграла озорная улыбка.

– Я не собираюсь «наслаждаться вечером», если под этим подразумевается поглощение огневиски в немыслимых количествах! – возмутила Гермиона, упрямо складывая руки на груди.

Джинни в ответ лишь фыркнула, беззлобно закатив глаза, и окинула Грейнджер таким взглядом, что та сразу поняла – теперь уж точно не осталось ни единого шанса заняться разработкой последней части плана.

Гермиона обречена.

***

Драко с нескрываемым наслаждением падает на диван, закидывает руки за голову, ноги скрестив на подлокотнике. От камина исходит приятное тепло и парень прикрывает глаза, расслабляясь.

Чувствует себя слишком комфортно для человека, который буквально позавчера ночью изнывал от боли из-за чертовой трансгрессии, пока не выпил обезболивающее зелье. Волей-неволей в голову всплывает малоприятный разговор с директором школы, которая решила испортить субботнее утро известием о том, что в следующий раз Драко следует серьезнее относиться к своим обязанностям старосты.

– О чем вы? – переспросил он тогда.

– О том, что сдавать график дежурств за несколько дней до конца недели – крайняя степень безответственности! – возмутилась Макгонагалл.

Тогда-то до Малфоя и дошло, что он должен был еще в начале недели составить и сдать график на следующую. Грейнджер, кажется, упоминала об этом, но мозг сам отметил информацию как незначительную и задвинул на задворки сознания. До него также дошло, что, соответственно, сдать график он никаких не мог, а потому оставался только один человек, способный выполнить задание вместо него.

Чертова благородная гриффиндорка.

Драко хотел самолично трансгрессировать в сраную Нору и придушить её. Что за акция «Заставь Малфоя чувствовать себя обязанным»? Это было слишком для двух дней: в пятницу узнает, что именно благодаря усилиям Гермионы он находится в более-менее здоровом состоянии, в тот же день находит оставленные ею же зелья, а в субботу оказывается ошарашен новостью о том, что девчонка еще и выполнила его работу.

Тео и Блейз всерьез начали предлагать наведаться к мадам Помфри за успокоительным – Драко несколько раз сорвался на каких-то ребятах со Слизерина, не в состоянии угомонить раздражение. Короткого взгляда стало достаточно, чтобы Нотт и Забини оставили недовольного Малфоя в покое.

В тот же день, ближе к вечеру, когда ярость спала и прекратила застилать глаза, до него дошло, что календарь показывал девятнадцатое сентября.

Он провел в гостиной Слизерина несколько часов, отпугивая своим видом младшекурсников, и пытаясь решить, что, черт возьми, делать с этой информацией. У Грейнджер был день рождения, и как бы отвратительно для самого Драко это ни звучало, проигнорировать данный факт он не мог.

Теперь не мог.

Если бы только девчонка так настырно не лезла со своей помощью, парень, быть может, просто забил бы на её день рождения и не забивал голову лишний раз. Но чувство долга тяжким грузом давило на сердце. Малфой даже усмехнулся, подумав, что уже давно решил, что его сердце на подобные чувства не способно.

Он не мог посоветоваться с Пэнси или с другими слизеринками о том, какой подарок может понравиться девушке. Он также практически ничего не знал о предпочтениях Грейнджер, и впервые этот факт разозлил его. А потому Драко принял единственное верное на тот момент решение, которое казалось не сложным в реализации.

Ключевым был тот пункт плана, составленного мысленно второпях, когда Малфой выскальзывает из Хогвартса и добирается до Хогсмида. Сложность заключалась лишь в том, что к моменту побега грудь начала неприятно ныть и Драко наконец вспомнил о своем не полностью восстановившемся состоянии. Впрочем, не то чтобы он придал этому большое значение.

Слизеринец принял одно из оставленных Гермионой обезболивающих зелий, и, когда боль стихла, оставшаяся часть плана казалась очень легкой: беспрепятственно покинув школу, быстро добрался до Хогсмида и, сжав зубы, приготовился к боли, которая могла последовать после трансгрессии в его состоянии. Но боли не было. Правда, это был лишь вопрос времени, что Малфой в полной мере осознал позже.

Он аппарировал в Мэнор. Особняк все еще пустовал (не считая домовых эльфов, коим было приказано держать язык за зубами и не сообщать Нарциссе и Люциусу о том, зачем парень приходил), потому Драко предположил, что родители вернутся в понедельник – спустя ровно неделю пребывания во Франции. Они, естественно, сразу узнают о его посещении Мэнора – одна из привилегий родовой защиты особняка, но знать детали им было не обязательно.

Драко, привыкший к роскоши библиотеки дома, уже давно не обращал внимания на наличие здесь довольно редких экземпляров книг. Конечно, подобное старье могло (обязано было!) заинтересовать Грейнджер. Сам парень не ощущал особого трепета, держа в руках какие-то раритетные рукописные блокноты или фолианты. Ему было все равно, новая книга или старая – главное, чтобы имелась необходимая информация. Но почему-то он был уверен, что гриффиндорка придерживалась противоположного мнения.

Драко не слишком хорошо понимал, почему рука потянулась к рукописи Барда Бидля. Показалось, что он когда-то слышал о том, что Грейнджер нравятся эти сказки, но вспомнить при каких обстоятельствах мог узнать данную информацию не удавалось. Блокнот выглядел старым, что лишь убедило Малфоя в правильности принятого решения. Чем более древний, тем лучше.

В тот вечер, после второй аппарации обратно в Хогсмид, Драко пришлось терпеть боль в груди несколько часов, чтобы принять обезболивающее зелье и Сон без сновидений перед самым отправлением в кровать. Он отправил филина Грейнджер и, испортив четыре листочка пергамента, остановился на самой банальной фразе, которая, впрочем, лучше всего подошла для поздравления – без лишних слов, коротко и понятно.

Он смутно помнил, как прошла первая половина воскресенья. Боль, к счастью, утихла к тому моменту, как действие зелья прекратилось, и Малфой смог посвятить себя домашнему заданию. Ему все еще нужно было закончить доклад для Бинса, который они с Грейнджер так и не закончили в прошлый раз.

Признаться, Драко думал, что это станет одним из самых скучных выходных. Ровно до того момента, как в гостиную ворвалась Грейнджер. Он уловил её присутствие сразу же, как каблуки туфель негромко стукнули о пол, но успешно сделал вид, что ничего не заметил.

Их небольшая перепалка зарядила Малфоя энергией. Даже то, как девчонка шарахалась от него, на самом деле было забавно, хоть парень и удивился. Он прекрасно видел, как нервно Грейнджер проводила языком по своим губам и, казалось, вовсе не замечала этого. Как не замечала и того, что в моменты тишины пялилась на губы Малфоя.

Хотя было бы ложью сказать, что она не взбесила его, когда заявила о своем намерении вернуть подарок обратно. Не для этого он терпел боль в груди после трансгрессии, чтобы рукопись снова оказалась в библиотеке Малфой-Мэнора. Естественно, парень был не намерен принимать блокнот обратно. Для него он представлял малую ценность, а вот не заметить, как блестели глаза Грейнджер, стоило ей начать причитать о значимости рукописи, смог бы только слепой. Драко лишь надеялся, что родители не заметят пропажи и ему не придется придумывать какую-то нелепую историю. Впрочем, даже это не слишком волновало его.

И вот сейчас, блаженно раскинувшись на диване в гостиной Башни старост, Малфой мог расслабиться и постараться забыть свой очередной невероятно сложный день. Он ненавидел понедельники. Мало того, что полночи ворочался, борясь с желанием ворваться в комнату гриффиндорки и сделать что-нибудь гаденькое, чтобы вывести её из себя в отместку за то, что вылетело из наглого девичьего рта, так еще и Пэнси большую часть дня пыталась промыть парню мозги относительно бала. Он не хотел принимать никакого участия в организации этого детского карнавала.

Когда одним легким движением руки Драко заставил свечи в комнате погаснуть, чтобы не слепили в глаза, он вдруг понял, что в последнее время слишком часто сидит в гостиной. Словно дожидается… Мерлин, от одной мысли бросало в дрожь. Малфой решил остановиться на том, что «подлавливает» Грейнджер в гостиной лишь для того, чтобы поиграть на нервах девушки и подпитаться её энергией.

Лежал в полумраке парню «повезло» задремать. Ему не удалось разглядеть стрелки настенных часов, когда очнулся от недолгого сна. По ощущениям и темноте за окном было заполночь. Или около того.

Драко уж было собрался вернуться в свою комнату, чтобы нормально поспать хотя бы этой ночью, когда знакомое мерцание на стене привлекло его внимание – кто-то воспользовался потайным ходом. Это мог быть только один человек, а потому он совсем не удивился, когда сквозь рябь показался знакомый силуэт. Он лишь задался вопросом, какого черта девчонка шляется по школе в такое время. Это натолкнуло на мысль о дежурстве и Драко, к собственному удивлению, сделал пометку в голове спросить об этом Грейнджер. Она ведь составила график на эту неделю (что, вообще-то, было работой Малфоя).

Он решил воспользоваться ситуацией и задать интересующий вопрос сейчас, даже начал генерировать какую-то саркастическую фразочку в голове, чтобы начать диалог привычным образом, когда Гермиона, сделав несколько шагов от стены, пошатнулась.

Сердце Малфоя против воли пропустило удар, потому что в темноте у него не было ни единого шанса разглядеть девчонку и понять, что с ней такое. По привычке воображение подкидывало только самые худшие варианты.

Но все они растворились с тихим пшиком, когда Грейнджер, схватившись за спинку кресла, вдруг захихикала. Тем самым глупым смехом, который издают только вдрызг пьяные люди.

Драко, вероятно, рассмешил бы добрую часть слизеринцев своим выражением лица – был уверен, что скрыть удивление ему не удалось. Впрочем, заметить это сейчас никто не мог.

– Грейнджер, какого… – начал парень хриплым после сна голосом, и, кажется, напугал своим неожиданным обращением девушку.

Гермиона дернулась, едва не выпустив спинку кресла из рук, отчего пошатнулась на месте. Малфой невольно вспомнил, как сам, пьяный, свалился на пол на том самом месте, где сейчас стояла она. Тогда причиной пьянки был тот факт, что он чуть не поцеловал Грейнджер в одном из переулков Хогсмида. В голове возник вопрос, какого хера напилась она.

– Малфой, – из уст гриффиндорки вновь вырываются смешки. Вглядывается в ту сторону, где уже стоит парень (сам не заметил, как подскочил с дивана), но более чем уверен, что она не может сосредоточить взгляд хотя бы на его фигуре, что уж говорить о лице. – Я тебя не заметила.

– Ты напилась? – зачем-то спрашивает, хотя ответ и так очевиден. Вероятно, Драко все еще слегка шокирован.

– Как ты догадался? – Гермиона кривляется, и слизеринец без труда вспоминает, что когда-то сам таким же образом ответил на её идентичный вопрос. И как эта пьяная голова сейчас способна работать?

Но, по всей видимости, Малфой недооценил Грейнджер. Поскольку она, хоть и с явным трудом, отталкивается от кресла и без приключений добирается до того места, где стоит слизеринец. На мгновение Драко подготавливает себя к тому, что придется ловить её, поскольку быть полностью уверенным в координации пьяной Гермионы не может никто.

– Какого черта ты напилась? – старается звучать грубо, но чрезмерное удивление не позволяет раздражению разгореться внутри.

– За-хо-те-ла! – по слогам произносит, сдавленно хмыкнув. – А что, тебе можно, а мне нет? – кажется, она не настолько пьяна, чтобы быть не в состоянии формулировать предложение, но достаточно, чтобы в очередной раз хихикнуть после своей же реплики. – Самодовольный индюк, – вдруг выдает, и Драко приходит к выводу, что Гермиона, видимо, большую часть диалога ведет в своих мыслях.

– Вали спать, Грейнджер.

– Не указывай мне! – она фыркает, обратив взор на лицо Малфоя. Тот только сейчас замечает, что девчонка подошла слишком близко, и задается вопросом, осознает ли она сама это. Учитывая, как еще вчера вечером шарахалась от него…

– Мерлин, просто не заставляй меня дышать перегаром.

– Что, не нравится? – ему удается различить усмешку в её голосе.

Гермиона делает решительный шаг вперед. Драко проглатывает успевшие сформироваться на языке колкости.

– Запах не нравится? – повторяет вопрос, останавливаясь буквально в метре от парня.

Он против воли втягивает носом воздух. От Грейнджер действительно исходит отчетливый запах огневиски – его Драко узнает из тысячи. Но он также без труда различает нотки яблока. Чертово яблоко.

Помнит этот запах еще с той ночи, когда утыкался носом в шею Грейнджер, находясь на грани отключения из-за выпитого алкоголя. Хотел бы забыть. Чтобы воспоминания выветрились вместе с алкоголем, но они настойчиво впитались в кровать.

– Грейнджер, повторяю…

Не успевает разозлиться на собственный голос, который звучит слишком спокойно, потому что теплые, нет, горячие ладони девушки опускаются на быстро вздымающуюся грудь слизеринца. И когда дыхание успело сбиться? Малфой не заметил этого. Как и не замечал до этого момента, что Грейнджер дышит так же тяжело и прерывисто.

Его тело прошибает знакомая дрожь, вызванная прикосновениями гриффиндорки. На секунду мысли в голове спутываются в узел, потому что, Мерлин, как давно он не ощущал её прикосновений. Вчера Драко… Сейчас ему приходится признать, что вчера действительно мог сорваться и поцеловать её, если бы девушка не убежала, как ошпаренная.

– Грейнджер, – предостерегающе пробормотал Драко, вдруг понизив голос до шепота.

– Малфой, – повторяет его же интонацию, оторвав взгляд от того места, где прикасается руками к его груди, и поднимает затуманенный взгляд на лицо слизеринца.

От её шепота по телу расползаются мурашки. Организм девушки реагирует идентичным образом, чего, конечно, Драко знать не может. И без того задурманенный мозг окончательно отказывается работать, зато бабочки в животе беспрепятственно порхают. По её телу расходятся слабые электрически импульсы, появляющиеся каждый раз, стоит только прикоснуться к Малфою.

Гермиона чувствует, что этого недостаточно, и пальцами одной руки ведет вверх – к шее. Касается теплой кожи Драко, вовсе не замечая, как он вздрагивает от этого действия, поскольку слишком увлечена собственными чувствами. Прикрывает глаза от удовольствия, когда кончики пальцев начинает ощутимо покалывать – вот оно.

Прямой контакт.

Кожа к коже.

Грейнджер позволяет себе оставлять глаза закрытыми всего несколько секунд, после чего распахивает их и с жадностью прослеживает за тем, как Малфой сглатывает, отчего его кадык подпрыгивает.

А Драко ненавидел. Ненавидел тот факт, что вторая рука Гермиона все еще покоилась на его груди. По двум причинам: во-первых, таким образом она могла отчетливо ощущать бешенное биение его сердца, а во-вторых, ему до ужаса хотелось заставить её поднять и вторую руку выше. Он также ненавидел то, что должен был остановить это безумие. И не мог.

Гермиона, кажется, не замечала напряжение во взгляде серых глаз. А возможно просто предпочла игнорировать его.

Навязчивые мысли роились в воспалённом сознании, мешая сосредоточиться на чем-то, помимо собственного желания прикоснуться к Малфою. Грейнджер думала об этом. Слишком часто, как ей казалось, вспоминала его чертовы губы и, господи боже, так устала прогонять эти мысли. Честно говоря, в данный момент Гермиона слабо понимала, зачем вообще гнала их прочь.

Её рука поднимается выше, перемещаясь на затылок слизеринца, и прохладные пальцы зарываются в блондинистые волосы, цвет которых, к сожалению, в темноте практически невозможно разглядеть. В любом случае, воображение девушки справлялось и само – ей ничего не стоило представить растрепанную прическу Драко.

Вторая рука смещается с груди на скулу парня и от внимания Грейнджер не скрывается его судорожный вздох. Правда, сейчас она не способна осознать причину: то ли реакция вызвана размеренными движениями пальцев в его волосах, то ли прикосновением к лицу.

– Грейнджер, что ты делаешь? – Драко обещает свалиться с метлы еще раз, на этот раз с летальным исходом, потому что его хриплый голос вызывает слишком яркую усмешку на лице Гермионы. И причина в этот раз не недавнее пробуждение.

– А ты? – вдруг выдает, и Малфой с ужасом замечает, что его рука покоится на талии девушки.

Когда он?..

Салазар, дай сил.

Он не в полной мере осознает, что делает, будто огневиски бушует не в крови гриффиндорки, а в его собственной. С еле слышным вздохом притягивает Грейнджер ближе. Слишком резко, наверное, поскольку она слегка пошатывается, но Драко кажется, что различает довольную ухмылку на её лице, когда расстояние между ними сокращается до нескольких сантиметров.

Разум в последний раз пытается докричаться до слизеринца, прося прийти в себя. А потом оказывается грубо послан куда подальше, потому что она смотрит. Смотрит снизу вверх своими сверкающими от алкоголя глазами и у Малфоя сносит крышу.

Она выглядит слишком уверенной для той, кто оказался прижат к своему недо-врагу в темном помещении. И в голову похлеще алкоголя ударяет то, с каким неприкрытым желанием Грейнджер вглядывается в его лицо.

Просто, блять, невъебенно красивая в своей дерзости.

Рука Гермионы, до этого покоившаяся на лице парня, скользит обратно к шее. И ниже. Наглым образом оттягивает его рубашку, радуясь тому, что верхние пуговицы оказались расстегнуты, а потому беспрепятственно касается пальцами выпирающих ключиц Малфоя.

– Блять… – только и успевает уловить Грейнджер, когда от созерцания полурасстегнутой рубашки слизеринца отрывает ответное действие с его стороны.

Не успевает сделать глубокий вдох, когда Драко впечатывается своими губами в её и жадно прикусывает нижнюю губу. Гермиона неосознанно втягивает ртом воздух, когда парень на секунду отстраняется, поскольку дыхание обоих сбито слишком давно. Он дублирует её действие.

Они буквально дышат одним воздухом.

Гриффиндорка не успевает сосредоточиться на этой мысли, потому что чувствует легкое прикосновение языка Малфоя к своему небу. Когда его ладонь оказывается на её шее, притягивая ближе, а её собственная сжимает волосы Драко в ответ, Гермиона, кажется, больше не может сосредотачиваться вообще ни на одной мысли.

Остаются только ощущения, и ей кажется, что сердце сейчас просто остановится. Оно не выдержит такой нагрузки.

У Малфоя заканчивается воздух. Он ощущает покалывание в легких из-за недостатка кислорода, но чертова Грейнджер слабо прикусывает его верхнюю губу, приподнимается на носочках, вжимаясь в его тело еще сильнее.

И на этом мир прекращает существование. Потому что в штанах уже давно стало тесно и Гермиона совершенно точно могла ощутить это, находясь так близко.

Ему кажется, что в голове взрываются фейерверки, сквозь которые все же удается кое-что засечь.

Что это за чертов звук только что вырвался из уст Гермионы? Мычание, хрип, стон? Он не улавливает.

Но, кажется, Малфой улавливает, потому что издает тихое удовлетворенное рычание в ответ.

Девушке нравится, как горит его кожа от её прикосновений. Как он сжимает её талию в своих руках, с какой яростью целует, но при этом не заставляя чувствовать себя отвратительно как в тот раз, в кабинете. Ей нравится знать, что Драко возбужден. Возбужден из-за неё.

И это только подталкивает Гермиону к действиям, потому что здравый смысл уже давно махнул рукой на хозяйку и отправился восвояси. Возможно, это случилось в тот самый момент, когда Джинни подлила в её сливочное пиво огневиски (Уизли призналась в этом уже после того, как Гермиону начало слегка пошатывать), а возможно в тот момент, когда из темноты раздался сонный голос Драко.

Это уже не имело значения.

Грейнджер смутно представляет, что сказала бы себе же на подобное поведение, но предпочитает игнорировать эту разумную сторону своего мозга. Ей совсем не хочется приводить в работу его рациональную часть. Гермионе просто нужно, что Малфой еще раз коснулся её губ своими.

Но он, будто услышав её мысли, и как обычно предпочитая действовать наоборот, отрывается от губ девушки. Она раздраженно вздыхает, но не проходит и секунды, когда ощущает горячий поцелуй Драко на своей скуле.

В позвоночник будто врезаются сотни маленьких иголочек. Ноги Гермионы подгибаются.

Малфой слишком шумно втягивает носом запах её геля для душа вперемешку с огневиски, когда прокладывает дорожку из поцелуев до шеи девушки.

– Малфой, – Драко подозревает, что до его сознание голос Гермионы доходит с небольшим опозданием.

В любом случае ответить он не успевает, как и насладиться хриплостью её голоса, потому что (и откуда только взялись силы?) гриффиндорка решительно надавливает ладонями на его грудь. На секунду Драко воспринимает это как попытку отстраниться и практически ослабляет хватку на талии девушки, но потом вдруг приходит осознание.

Ему приходится прижать голову Грейнджер к своей груди, потому что девчонка явно не до конца оценивает собственные действия, когда толкает Малфоя на диван позади них. Они приземляются мягко лишь благодаря его усилиям.

Ситуация начинает выходить из-под контроля (хотя о каком контроле может идти речь?), когда слизеринец осознает, что Гермиона оказывается лежать на нем. И весьма активно пользуется своим положением, слегка поерзав, чтобы занять удобное положение.

Рот Малфоя приоткрывается в беззвучном вздохе отчаяния, а голова запрокидывается назад. Она ведь не понимает, что творит, да?

Он буквально чувствует, как от мурашек немеет нижняя часть тела.

Первый учебный день. Последний раз он спал с девушкой в первый учебный день. Тогда они немного выпили в гостиной Слизерина и Малфой, кажется, переспал с Пэнси. Они уже давно не строили друг на друга никаких планов, но оставались одинокими людьми со своими потребностями. Это ничего не значило – оба это знали и обоих все устраивало.

Однако с того дня прошло внушительное количество времени.

Поэтому сейчас Драко казалось, что еще одно ритмичное покачивание Гермионы на его бедрах закончится очень плохо.

– Грейнджер, – его голос вовсе не звучит предостерегающе, как того желал хозяин, из-за слишком сильной волны возбуждения, накрывшей парня.

Гриффиндорка, наконец, занимает устраивающее её положение, в котором, парень уверен, отчетливо ощущает, как что-то упирается во внутреннюю часть её бедра.

Губы Гермионы без промедлений находят его, и Малфоя, кажется, действует быстрее, чем успевает подумать: просто зарывается ладонью в лохматые волосы, такие, блять, мягкие, что выть хочется, и с наслаждением зализывает оставленную несколькими минутами ранее ранку на её губе.

Его рука снова сжимает талию Грейнджер и, Мерлин, Драко не сдерживает хриплого вдоха, когда девчонка снова дергается.

Он не выдержит.

Нет, ему нужно остановить её, пока не стало слишком поздно.

– Грейнджер, – на этот раз получается передать необходимые эмоции. Но Гермиона, кажется, игнорирует предостережение.

Драко чувствует, как её губы спускаются ниже и мягко целуют кожу возле кадыка. В этот момент легкие, кажется, отказываются работать. Потому что он уверен, что задохнется прямо сейчас.

– Грейнджер, – повторяет более настойчиво, что дается с большим трудом, поскольку вместо слов из горла рвется судорожный стон. – Остановись.

Она пьяна.

Малфой напоминает себе об этом в сотый раз за последние несколько минут. И нет, он уверен, что гриффиндорка не действует против собственной воли, но она все же находится не совсем в здравом уме. Хоть, если честно, абсурдно говорить о подобном в их ситуации – как давно они в последний раз вообще находились в этом самом здравом уме?