Текст книги "Укройся в моих объятиях (СИ)"

Автор книги: Fenya_666

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 49 страниц)

– Весьма посредственно.

Драко удивленно приподнимает брови, но гриффиндорке не удается оценить искренность этого жеста. И все же мысленно надеется, что он распознал очередную ложь. Малфой выглядел потрясно, но Гермиона никогда не признает этого вслух. Как минимум потому, что больше не желает видеть подобные трюки, а как максимум… Впрочем, причины не столь важны.

– Поэтому сидела до конца?

– Я… Должна была пронюхать всё. Разве не этим занимаются шпионы?

Он снова усмехается, и вдруг отрывает одну руку от древка метлы. Грейнджер не успевает порассуждать, на кой черт Малфой делает это – улавливает лишь короткий свист воздуха, и через мгновение парень оказывается парить в метре от неё. Ему пришлось подлететь боком, но Гермиона мало задумывается над тем, почему бы просто не спрыгнуть с метлы, потому что свободная рука слизеринца касается её шеи.

Едва успокоившееся сердце вновь прошибает грудную клетку.

Инстинктивно задерживает дыхание, прирастая ступнями к земле, а Малфой тем временем спокойно поправляет воротник её рубашки. Просто поправляет чертов воротник, а Гермиона уже забывает, где находится.

– Передай Поттеру, хреновый из тебя шпион.

Грейнджер судорожно хватает воздух, когда неожиданно теплые пальцы парня на секунду задерживаются на коже. Его губы сильнее растягиваются в улыбке.

– Хочешь, чтобы я прекратила?

Что она только что спросила?

Нет, серьезно, что сорвалось с её губ? Гермиона настолько сосредоточилась на остаточном ощущении от его прикосновений, что совершенно утратила контроль над языком.

Лицо Малфоя оказывается ближе.

Грейнджер хочет стащить его с этой метлы, да и с легкостью могла бы сделать это – позиция позволяет. Драко подлетает боком, так что она прямо сейчас могла бы податься вперед и поцеловать его, но большой палец снова проходится поглаживающим движением по коже шеи и Гермиона покрывается мурашками. Исходящее от него тепло так контрастирует с прохладным осенний воздухом. И от этого, кажется, все ощущения усиливаются.

– Нет, – его шепот прямо в губы. Гермиона забывает дышать. – Не прекращай.

Ей становится стыдно за неконтролируемый вздох облегчения, срывающийся с губ прямо в поцелуй. Но через секунду осознает – нет смысла делать вид, что не хотела этого, когда руки сами собой тянутся к его шее.

Гермиона не понимает, тревожиться ли ей из-за отсутствия воротника на кофте квиддичной формы – в подобную сегодняшний погоде легко заболеть после тренировки, – но думать об этом кажется настолько глупо, когда пользуется данным недочетом (или преимуществом?), пробираясь пальцами под ворот малфоевской одежды.

Он вздрагивает, хотя Грейнджер уверена, что согревающее заклинание не прекратило действовать, и её руки должны быть теплыми. Поэтому воспринимает такую реакцию на личный счет и самодовольно усмехается.

Малфой, словно почувствовав её настроение и желая что-то доказать, углубляет поцелуй: его язык пробегает по кромке зубов, а Гермиона еле сдерживается, чтобы слабо не прикусить его. Драко намеревается занять доминирующую позицию, и, признаться, это расслабляет – гриффиндорке не приходится волноваться о том, что делать дальше, и тем не менее боевой дух не позволяет уступить так просто.

Её пальцы подрагивают. Гермиона замечает это, когда ладони выскальзывают из-под ворота его свитера, прекращая терроризировать плечи, и спускаются к распахнутым краям мантии. Слабо тянет за ткань, опасаясь скинуть Малфоя с метлы, но настойчиво дает знать о том, что желает поскорее избавиться от надоедливого древка. Оно не служит преградой – девушка имеет доступ к любому участку тела слизеринца, и все же создается впечатление, что в следующий момент Драко может упорхнуть.

– Грейнджер, – ей нравится его хриплый низкий голос. И Гермиону мало интересует, что Малфой пытается сказать.

Она просто хочет снова оказаться рядом. Настолько, насколько сможет. Прижаться. Прижать его в ответ.

По всей видимости, Драко более чем разделяет её желание – он спрыгивает с метлы, и, не успевает Грейнджер испугаться стука падающего древка на землю, пальцы обхватывают её подбородок, утягивая обратно в поцелуй.

Малфой не успевает взять ситуацию под контроль. На самом деле, Гермиона не уверена, что этот контроль есть у неё, но все равно первая касается его губ языком, настойчиво раздвигая их. Её собственные ноют от малфоевских покусываний и девушка с усердием возвращает ему должок – оттягивает зубами сначала нижнюю, а потом верхнюю губу.

Руки Малфоя вовсю шарятся по её телу. Еще несколько минут назад застегнутая наглухо мантия оказывается распахнута, и Гермиона удивляется, как ему удалось так быстро расправиться с пуговицами, ведь уверена – Драко не рвал одежду.

Грейнджер никогда бы не подумала, что ей может нравиться то, как властно он сжимает её талию, притягивая к себе, как пробегает пальцами сквозь рубашку по спине, очерчивая каждый позвонок. Не думала, что едва сдержит стон лишь от того, что вторая рука Драко всего на секунду спустится к подолу юбки и зацепит оголенную кожу ноги.

А Малфой уж тем более никогда бы не поверил, что из-за поцелуев с Грейнджер дыхание собьется быстрее, чем во время полетов на метле.

И заносит сейчас его явно сильнее.

Обвивает талию гриффиндорки рукой, подтягивая её, заставляя приподняться на носочках. Потому что ему мало. Губы покалывает от укусов Грейнджер, но стоит её языку мягко скользнуть по пострадавшей коже и из его ушей буквально валит пар. От таких невинных, казалось бы, ласк Драко готов сорвать с неё сраную форму прямо здесь.

Хочет подразнить девчонку.

Чувствует, как задрожало её тело, стоило коснуться кожи выше колена, но тут же отводит руку, и уже через секунду жалеет об этом, потому что, кажется, раздразнил не только её, но и себя.

Гермиона вжимается в него всем телом, хотя расстояния между ними и так минимальное, и, не разрывая поцелуй (а Малфой уже и думать забыл о своей главенствующей позиции, позволяя девчонке во всю терзать его рот), скользит одной рукой под свитер.

У Драко перехватывает дыхание.

Гермиона едва не давится собственным стоном.

Мышцы его живота рефлекторно сжались, стоило гриффиндорке легко провести пальцами от края штанов и до середины груди.

Горячий.

Мерлин, такой горячий.

Гермионе кажется, что она начинает пылать вместе с ним. И, видит бог, готова сгореть прямо сейчас, лишь бы не отходить ни на шаг.

Драко прерывисто дышит, когда Грейнджер отстраняется от его губ. В темноте обычно серые глаза кажутся практически черными. Но задумываться о том, насколько возбужденным выглядит Малфой девушка не стала.

Оставляет легкий поцелуй на его скуле. Потом еще один, ниже, под челюстью, и, наконец, добравшись до шеи, ехидно улыбается сама себе.

Гермиона собирается отыграться и, судя по тому, как сжимаются пальцы Малфоя на её талии, он вовсе не против.

Вместе с тем, как её губы приникают к бледной коже шеи, с его губ срывается тихий хрип. Не будь Грейнджер так занята процессом, обязательно удивилась бы столь быстрой реакции на ласку – в первый раз, помнится, Малфой сдался не так уж охотно, сдерживая стоны чуть ли не до конца.

Нежно целует выбранный для мести участок, чувствуя губами пульсацию вены.

Драко откидывает голову в сторону, открывая больше пространства, позволяя ей делать все, что вздумается. И Гермиона делает, прикусывая и тут же зализывая пострадавший участок.

Его сердце стучит где-то в пятках. Малфой так быстро и резко хватает прохладный воздух, что в груди и горле начинает жечь. А может это остатки контроля с каждой секундой покидают его тело.

Руки прекращают слушаться. Драко не прочь дать Грейнджер побольше времени позабавиться, но она зашла с козырей и теперь сдерживаться парень не намерен.

Её кожа кажется еще более горячей.

Рука скользит по ноге, оглаживая кожу выше колена. Гермиона начинает дрожать, но это явно не служит поводом для отступления – губы и зубы продолжают терзать его шею. Малфой не возражает. Он сделает с ней то же самое. Только немного позже.

Драко продолжает придерживать девчонку рукой, теперь не только из потребности ощущать её ближе, но и с целью защитить от падения – сомневается в устойчивости Грейнджер.

Вторая же рука продолжает движение, и вот уже край юбки задирается, открывая доступ к нижнему белью. Однако добираться до него слизеринец также не торопится. А вот Гермиона, по всей видимости, недовольна этим – слабо ерзает под его пальцами, практически опускается ниже, надеясь таким образом заставить пальцы Малфоя сдвинуться с мертвой точки, но он прижимает её достаточно крепко, чтобы удержать на месте.

Грейнджер замирает, когда пальцы Драко, слегка сжимая кожу, в очередной раз поднимаются выше по бедру, но тут же опускаются обратно.

– Малфой…

Святой Салазар…

Он клянется, если она еще раз вот так умоляюще простонет его имя, никакая сила воли и желание подразнить не станут достаточной причиной для остановки.

– Что? – черт подери, собственный голос сдает его с потрохами.

Гриффиндорка снова ерзает, что-то промычав около самого уха Драко, а он так сильно стискивает зубы, что они могут раскрошиться во рту.

Грейнджер хоть осознает, насколько рискованно вот так двигаться, стоя вплотную к нему?

Её рука, все это время покоившаяся на его груди, перебирается на спину. Гермиона надавливает, заставляя склониться к её лицу, и так яростно впивается в Малфоя поцелуем, что он начинает беспокоиться за сохранность её безупречного мозга. Не расплавился ли он случайно?

Их пальцы движутся синхронно: когда Драко наконец-то касается края её нижнего белья, Гермиона стискивает резинку на его штанах.

И хриплые стоны срываются с губ обоих.

– Не здесь, – и как он находит силы рассуждать?

Октябрь. Прохладный ветер, усиливающийся с каждой минутой. Сейчас им жарко, тела буквально пылают, а завтра оба слягут с простудой. Да и Малфой не считает себя животным, чтобы набрасываться на девушку прямо на улице.

– Что? – а вот Грейнджер, кажется, вообще не соображает.

Драко легко сжимает ягодицы девушки, отняв одну ладонь от её талии, из-за чего Гермиона едва не теряет равновесие. Она охает, когда Малфой впивается пальцами сильнее, а он еле сдерживается, чтобы не припасть поцелуем к приоткрытым губам.

– Обхвати меня ногами.

– Что?

– Обхвати ногами, – он дергает Грейнджер на себя, и только тогда до неё доходит.

Малфой ловко подхватывает гриффиндорку, словно постоянно проделывает такое, а её ноги смыкаются за его спиной.

По голове словно трубой бьют. Кажется, он даже слышит характерный звук. Потому что совсем не подумал о том, насколько близко Гермиона окажется к возбужденному органу.

Малфой забывает про метлу. Черт, он забывает вообще обо всем, когда Грейнджер принимается покрывать его лицо поцелуями. И эти действия настолько нежные, что он даже не может ворчать из-за того, что движется по полю скорее по памяти – голова гриффиндорки закрывает обзор.

Ему плевать, если Блейз и Тео еще не вернулись в слизеринские подземелья, ожидая друга в раздевалке. Плевать, если пойдут искать его, потому что Драко наложит столько запирающих и заглушающих чар на комнату, что внутрь не ворвется даже Снейп с Макгонагалл. Даже если ебаный Хогвартс начнет гореть, он вряд ли оторвется от Грейнджер, с такой легкостью доверившейся ему.

Она отрывается от его лица в тот момент, когда за ними захлопывается дверь, и Малфой слышит отрывистый вздох. Сам усмехается.

– Ничего себе, – тянет Гермиона, а её шепот возле уха кружит голову сильнее огневиски. – Не думала, что Драко Малфой добровольно зайдет сюда.

Он бы съязвил в ответ. И сделает это, но не сейчас и не на эту тему. Потому что Грейнджер права, и в иной ситуации и ноги бы его его здесь не было.

Благо, палочка осталась в школьной мантии, иначе он сжег бы флаги Гриффиндора на стенах комнаты. Их раздевалка идентична слизеринской, но Малфою она все равно кажется хуже.

– Неужели ты…

Закончить Гермиона не успевает. Лишь судорожно хватает ртом воздух, оказываясь впечатанной спиной в стену. Драко наваливается сверху, моментально выдергивая края рубашки из юбки и пробираясь под тонкую ткань ладонями.

Грейнджер так резко запрокидывает голову, что ударяется затылком о стену. Её ноги все еще обвивают талию парня, и, Мерлин, она чувствует малфоевское возбуждение.

Его губы тут же оказываются на её шее. Девушка шипит, но не от боли – от досады. Вероятно, Драко мстит за её месть. Это даже звучит нелепо.

И все же она запускает пальцы в его волосы, сжимает их, притягивая парня еще ближе, и Малфой не сопротивляется.

Слабый толчок его бедер выбивает из груди жалобный стон.

Гермиона ерзает, моля его повторить движение, но одной рукой Драко сжимает её талию, приковывая к месту. Глаза против воли закрываются, когда вторая его рука накрывает чашку бюстгальтера, оглаживая грудь сквозь ткань. Язык Малфоя вкупе с зубами продолжает выделывать невообразимые вещи на её шее, его прохладное дыхание на разгорячённой коже вызывает мурашки.

От всех ощущений в совокупности в голове туман.

Грейнджер не может двинуться, прижатая Малфоем, и не желает отталкивать его, а потому делает единственное, на что в состоянии – кое-как протискивает ладонь между их телами (вероятно, Драко позволяет сделать это скорее инстинктивно, дабы не придавить настойчивую руку девушки), ныряя под его свитер.

Но больше не желает концентрироваться на груди и торсе. Нет, она больше не может.

Пальцы решительно движутся вниз.

Язык Малфоя продолжает вырисовывать узоры уже у неё на плече (ему приходится стянуть край мантии и расстегнуть первые пуговицы рубашки, оголяя необходимый участок кожи) до того момента, как Гермиона с легкостью проскальзывает под край его штанов. Слава Мерлину, что на нем не привычные брюки с ремнем – Грейнджер не справилась бы с пряжкой.

Он утыкается носом в её шею – сквозь ткань нижнего белья пальцы гриффиндорки накрывают возбужденный член.

– Твою мать, Грейнджер…

Она не понимает, что сводит с ума больше – его бормотание, явно свидетельствующее о правильности её действий, или само действие. Гермиона уже жалеет, что распахнула глаза – гриффиндорская раздевалка плывет.

Когда девушка, поборов сомнения и неловкость, решает слегка сжать пальцы, Малфой вдруг остраняется.

К счастью, его рука все еще покоится под её рубашкой, и хватка Драко останавливает ослабевшее тело от падения. Гермиона часто моргает, ошарашенно взирая на него. Она сделала что-то не так? Доставила дискомфорт?

Рука Малфоя исчезает с её талии, убеждая гриффиндорку в правильности своих суждений, и, вероятно, на её лице тут же отражает ужас от всей ситуации – что может быть хуже, чем его отказ на такой стадии? – потому что ехидная улыбка тут же появляется на его лице. Гермиона все еще не понимает…

А Драко наслаждается. Действительно наслаждается тем, с каким отчаянием Грейнджер сейчас впивается пальцами в резинку его штанов, даже не замечая этого. С каким желанием смотрит и насколько не желает останавливаться.

Малфой наслаждается этим всего мгновение, прежде чем впиться губами в её сжатые в тонкую линию губы. Тут же размыкает их, не встречая сопротивления, и мягко скользит языком по небу девушки. Вздох наслаждения служит лучше любых слов.

Но Гермиона все еще не понимает.

Не понимает ровно до того момента, как та самая рука, которую Малфой отнял от её талии, оказывается на бедре. И тогда-то до девушки доходит.

Он поддевает край нижнего белья, легко сдергивая его, и ткань оказывается на полу. Грейнджер приходится не глядя переступить через ненужный сейчас атрибут одежды. Она сама уже уверенно тянет его штаны вниз, удачно спуская их, но пальцы соскальзывают мимо резинки боксеров. Гермиона начинает ненавидеть его нижнее белье. Вечно с ним проблемы. Стоит предложить Малфою вообще не надевать его…

Драко так же легко и быстро выпутывается из своей одежды, отпихивая штаны в сторону. Гермиона чувствует, что согревающие чары начинают спадать, но благодаря заполнившему помещению жару их тел холод совершенно не мешает.

Грейнджер забывает отвечать на поцелуй. Жалобно мычит, когда Драко подступает ближе, и через тонкую ткань его нижнего белья отчетливее ощущается прижимающийся к ней член.

К счастью, юбку Малфой снять не потрудился, а Гермиона ни за что не станет делать это из-за все еще присутствующие неловкости. Её куда меньше, чем в первый раз, но это вовсе не означает готовность шастать перед ним оголенной.

И все же думает Грейнджер вовсе не о стыде, когда пальцы Драко щелкают застежкой бюстгальтера и, не трудясь избавиться ни от мантии, ни от рубашки, чтобы скинуть лифчик, просто отталкивают ткань в сторону и сжимают грудь девушки.

– Малфой… – она снова хнычет. Вот это действительно неловко, но Гермиона вновь обещает побеспокоиться об этом позже. Возможно, завтра, а возможно никогда.

Но он кажется более чем довольным.

То ли намеренно, то ли поддаваясь неконтролируемому желанию, Малфой снова подхватывает её под ягодицы и резко вскидывает бедра навстречу. Перед глазами все так плывет, что Грейнджер едва замечает, что инстинктивно обхватила Драко ногами. Тем не менее ощущает она отлично – в отличие от него, на ней нет нижнего белья.

Слизеринец подставляется в очередной раз. У самого перехватывает дыхание, когда возбужденный орган оказывается настолько близко к Грейнджер, а её пальцы так сильно сжимают плечи, что, кажется, даже свитер не помешает синякам появиться.

– Палочка.

– Что?

– Где твоя палочка, Грейнджер? – черт, сейчас он действительно готов убить её за недогадливость.

– Правый карман.

Малфой ныряет свободной рукой в карман её мантии, второй продолжая удерживать Гермиону за ягодицы (хотя стена за её спиной и обвитые вокруг его талии ноги вряд ли позволят девчонке упасть, но Малфой почему-то предпочитает делать вид, что его рука под её юбкой – необходимость). Кончик палочки касается оголенного участка кожи живота, и внутри словно зажигают огонек. Впрочем, свечение исчезает через секунду.

Палочка падает на пол, и теперь Драко более чем способен задействовать вторую руку.

– У меня есть вопрос, Грейнджер.

Что?

Нет:что?!

Малфой все еще осторожен, но тем не менее медлительным его назвать нельзя – Гермиона едва различает сказанные им слова, когда один палец оказывается внутри неё. В ушах гудит, внизу живот затягивается такой узел, из губ невольно срываются тихие стоны. Она вновь запрокидывает голову, взглядом вперившись в потолок раздевалки, ведь Драко решает не выжидать и практически сразу вводит второй палец. Растягивает, явно дразня, слишком невесомо касаясь клитора.

– Что? – Мерлин, и как часто она это повторяет?

Но Драко, кажется, вовсе не злится. Его усмешка, наверняка самодовольная, сейчас мало интересует Гермиону – куда больше внимания она уделяет движущимся внутри пальцам.

– Вопрос, Грейнджер.

Малфой слабо надавливает на чувствительную точку, но тут же отнимает палец, выбивая из гриффиндорки сдавленные хрипы. Она дергается, желая вернуть прикосновение, но, разумеется, безрезультатно.

Он дразнится. Чертов…

– Какой?

Кажется, это правильный вопрос, потому что большой палец Драко возвращается на прежнее место и двигается так же неспешно, мучительно, как и два пальца внутри неё.

– Зачем пришла сегодня? – его дыхание щекочет шею, все еще влажную от поцелуев.

Понимает ли он, насколько это отвлекает? Еще как понимает! Иначе не действовал бы подобным образом. Гермиона напоминает себе, что связалась со слизеринцем.

Мне нравится, когда ты произносишь все вслух.

Её пальцы лихорадочно сжимают его плечи, перебегают к шее, но надолго не задерживаются. Ноги сильнее стискивают торс Малфоя, подтягивая того ближе, но он явно сильнее и поддался бы только намеренно. И судя по всему, пока Драко не наигрался.

Он чувствует практически наркоманское наслаждение от извиваний Гермионы под собой, от её затуманенного взгляда и попыток прижать его ближе. И все же пульсация в члене напоминает, что Малфой тоже не железный.

– Разве т-ты уже не в-выяснил это? – её голос дрожит, срывается, воздух кажется таким горячим, что дыхание перехватывает.

– Грейнджер… – Малфой рычит практически угрожающе, но его ускоряющиеся движения действуют куда эффективнее, чем интонация.

– Хотела… – она снова задыхается. – Хотела убедиться.

– В чем?

– Малфой…

Ей мало.

Мало прижиманий, мало только его пальцев. Гермиона позволяет себе побыть жадной. Она хочет Малфоя. Всего.

Драко видит это лучше, чем очертания раздевалки вокруг себя.

Резинка его боксеров «щелкает» по коже – Малфою только со второго раза удается поддеть их и спустить к ногам.

– В чем, Грейнджер?

Но она боится, что не сможет выдать и слова, хотя, видит Мерлин, готова признаться во всем, потому что пальцы легко высказывают из её тела, а член Малфоя наоборот прижимается ко входу.

Гермиона до боли в пальцах сжимает его свитер, растягивая ткань в области плеч.

Он не позволяет ей дернуться, когда гриффиндорка, сквозь усилившееся смущение желает самостоятельно опуститься ниже.

Очертания Грейнджер перед становятся нечеткими. Желание застилает глаза, от ощущения прижатой к влажной плоти головки в мозг ударяет все то время, что Малфой так не прикасался к Гермионе.

Прошло не так уж и много дней. Шесть? Около того. И в этот момент кажется, что вряд ли он во второй раз продержится хотя бы двое суток.

– В чем?

Просто ответь.

Твою мать, просто ответь, иначе я сойду с ума.

– Что ты не пострадаешь, – на выдохе произносит Грейнджер. – Я боялась, что ты…

Громкий вздох прерывает девушку на полуслове.

Драко старается воздержаться от резких движений, но останавливает себя лишь когда входит в гриффиндорку полностью.

Его рука тут же оказывается в её волосах, поглаживая, словно извиняясь. Господи, просто дайте ему умереть, если это действительно извинения.

Он не уверен, насколько чувствительна Гермиона – возможно, ему стоило двигаться осторожнее.

Но её лицо не искажается гримасой боли, только еще более рваные вдохи срываются с губ. Малфой практически готов спросить её о… о чем угодно, лишь бы убедиться, что все в порядке, но бедра девушки нерешительно дергаются, позволяя.

Он только сейчас замечает румянец на её щеках.

Драко предпочитает сконцентрироваться на бьющих в голову ощущениях, когда все еще осторожно начинает двигаться, но в черепной коробке словно эхом раздаются слова Грейнджер: «Хотела убедиться, что ты не пострадаешь».

Он не уверен, что хочет знать это. Но зачем тогда спрашивал? Наверное, он просто не должен был знать. И уж точно не должен отвечать:

– Но я ведь не пострадал? – его дыхание сбито так же, как и дыхание Гермионы.

К счастью, у неё достаточно сил, чтобы продолжать сжимать Малфоя ногами. Наверное, тот факт, что, слегка увеличив давление ладоней на его спину, она имеет возможность без слов попросить Драко прекратить двигаться так чертовски медленно, придает сил.

Это Гермиона и делает.

Вместе с его ускоряющимися движениями остатки рассудка, или что там еще она пыталась сохранить все это время, просачиваются сквозь пальцы как песок.

– Нет, – она стонет ему на ухо, когда Драко, наклонившись ближе, входит глубже.

– Тогда прекрати паниковать, Грейнджер.

Твою мать. Твою мать!

Какого черта он успокаивает её? Это не совсем то, что Малфой планировал сделать. Не то, что должен был сделать.

Гермиона не успевает напомнить о его разрешении контролировать тренировки, сказанном на поле, поскольку рука Драко скользящим движением проходится от колена до бедра, каким-то немыслимым образом пробираясь до места их соединения (от этого Грейнджер краснеет еще больше, но, к счастью, сама этого не замечает), хотя ей казалось, что между ними отсутствует какое-либо расстояние.

Но массирующее движение его пальцев на клиторе говорит об обратном.

В горле начинает покалывать, потому что Гермиона не сдерживает очередного стона после того, как Малфой глухо рычит ей в основание шеи.

– Но так уж и быть, можешь приходить и… Еб твою мать…

Ей нравится, как срывается его голос. Этот, кажется, первый полноценный стон, который парень не удерживает в себе. И еще несколько последующих, когда одновременно с резкими толчками его виска касаются губы Гермионы.

Поцелуй слишком мимолетный. Его даже поцелуем не назвать – легкое касание губ, и тем не менее Драко прекращает сдерживать рвущиеся наружу звуки.

– Можешь приходить и смотреть, как я тренируюсь рвать задницы остальным факультетам.

Грейнджер готова врезать ему за подобные фразочки, настолько неуместные в данный момент. Но еще больше от того, что Малфой теперь знает – она наблюдала из беспокойства.

И все же стукнуть его не хватает сил: Драко резко движется как внутри неё, так и пальцем на самой чувствительной точке её тела.

Ощущения абсолютно иные, и Гермиона не значит, от того ли это, что поза совершенно другая, или же дело в полном отсутствии дискомфорта и боли. Ей хотелось бы верить, что причина также в том, что даже за прошедшие с ночи бала дни Малфой стал ближе.

Она давится воздухом, когда стянутый до предела узел внизу живота за мгновение сжимается до размеров мизинца, а потом увеличивается и резко разрывается. Тело содрогается и против воли слабнет, но Гермиона, не до конца осознавая произошедшее, продолжает цепляться за Малфоя руками и ногами, понимая, что он, в отличие от неё, все еще не дошел до конца.

Позже она задастся вопросом, откуда взялись силы на то, чтобы прильнуть губами к губам Малфоя, но сейчас это не играет абсолютно никакой роли, потому что её зубы, едва-едва оттягивая его нижнюю губу, доводят слизеринца до разрядки.

Вместе с приходящем ощущением наполненности Гермиону покидают силы. Парень, несмотря на собственную вымотанность, умудряется ухватить ослабшую, не в состоянии удерживаться самостоятельно гриффиндорку.

Он служит точкой опоры, пока Грейнджер, наконец опуская дрожащие ноги на пол, свыкается с привычным положением тела.

Малфой использует очищающее заклинание её палочкой на них двоих, и вручает все еще неспособной мыслить Гермионе нижнее белье.

Той ночью она впервые садится на Молнию без какого либо страха, соглашаясь на безумную идею в прямом смысле полететь в Башню старост. Она прижимается к Малфою, разрешая использовать свою палочку для взлома окна (хотя можно ли назвать это взломом, если окно тоже их?) гостиной, и позволяет себе слишком нежный, как для их странных отношений поцелуй, прежде чем скрыться в собственной комнате и впервые за неделю так крепко уснуть.

***

Комната Пэнси оказалась светлой. Стены в пастельных тонах и светлое дерево мебели натолкнули Гермиону на мысль, что она ожидала увидеть мрачное просторное помещение, с вычурными обоями и кроватью с балдахином. На деле все оказалось куда более прозаично. Но это радовало – частичка комфорта в столь напряженной ситуации. Большие окна в достаточной мере пропускали солнечный свет, хотя темнеть начинало рано, и уже сейчас солнце клонилось к закату. Тем не менее потребности зажигать свечи не было. Чего нельзя сказать о коридорах и поместье в целом – они в полной мере оправдали ожидания гриффиндорки.

– Уверена, ты ожидала не этого, – Пэнси усмехнулась, заметив удивленный взгляд Грейнджер.

– Угадала. Надеялась хоть раз в жизни попасть в царские покои.

– Тогда тебе стоило наведаться несколько лет назад. Тогда-то твои догадки определенно попали бы в цель.

Гермиона предпочла не уточнять, что изменилось за эти несколько лет – она вполне могла додумать сама.

Стараясь не придавать значение столь удивительному факту как то, что слизеринка пустила её в свою комнату, Грейнджер прошла следом за Пэнси и уселась на один из скромных диванчиков, одергивая себя от исследования помещения. В конце концов, конкретно этой комнатой ей пользоваться не придется.

Паркинсон последний час таскала её по всему поместью, показывая каждый коридор и определяя, куда Гермионе стоит заходить, а каких мест лучше избегать – они либо вели в тупик, откуда нельзя было выбраться, либо, как предположила сама Гермиона, были слишком личными, чтобы пускать внутрь посторонних.

Сердце с самого утра колотилось как сумасшедшее, пришлось даже воспользоваться запасом успокоительных зелий Пэнси (уточнять причину появления таких запасов Гермиона тоже не стала), но сейчас эффект сходил на нет и Грейнджер чувствовала, как предательски потеют ладони. Еще бы, находясь в таком месте…

Сложнее всего было делать вид перед Гарри, Роном и Джинни, что все хорошо. Особенно перед последней – она, словно чувствуя неладное, испепеляла Гермиону взглядом за обедом (завтрак девушка пропустила, наслаждаясь удачей «словить» крепкий сон). Здравый смысл нашептывал, что причина тому недавний разговор в библиотеке, но паранойя так и вопила, что Уизли о чем-то прогадала.

Но никто Гермиону не остановил, а она сама предпочла делать вид, что не ждала этого.

Они аппарировали в поместье в пять часов. Первые двадцать минут Пэнси проверяла Грейнджер на внимательность, задавая выученные вопросы о тех, кто прибудет вечером в поместье, а потом принялась водить по извилистым коридорам.

Гермиона хотела сбежать. С того самого момента, как аппарировала во двор перед огромным домом Паркинсонов – он выглядел не менее зловеще, чем особняк Малфоев, который девушке доводилось видеть. Глотку словно сдавили невидимые руки и, если бы не зелье, Гермиона, вероятно, потеряла бы сознание от мыслей о том, что собирается сделать.

Проникнуть на закрытую «вечеринку» Пожирателей с потенциальным убийцей. И о чем она только думала?!

– Возьми, – напряженный голос Пэнси вырывает из раздумий. Гермиона поднимает глаза от пола, и они тут же расширяются от новой волны удивления.

Паркинсон протягивает палочку.

– Ты не можешь использовать свою. Они сразу все поймут, если увидят не ту палочку. Возьми.

– Но ты не можешь остаться без неё.

– Меня все равно не будет в поместье. В Хогвартсе она мне не пригодится.

Нехотя, но Гермиона берет протянутую ей вещицу.

Она не любила использовать чужие палочки – они никогда не слушались так, как нужно, но ситуация не позволяет привередничать. Древко непривычно легло в ладонь. Оно было короче, чем палочка Гермионы, и тем не менее тяжелее. Легкий импульс сразу оповестил о том, что вещица с характером и вряд ли станет подчиняться Грейнджер. И все же, на банальные заклинания должно хватить.

На мгновение в голову пришла идея отдать Пэнси свою палочку, но гриффиндорка так и не решилась сделать это.

– Ты взяла все необходимое?

– Вещи есть, зелье у тебя. Больше ничего не понадобится, – перечисляя, Гермиона копалась в зачарованной сумке, куда скинула свою школьную мантию и где в итоге решила оставить палочку.

Ни одно из платьев Гермионы не подходило для подобного рода затей, а потому было принято наиболее верное решение – позаимствовать одежду у Пэнси. Но на улице достаточно прохладно, а Грейнджер трансгрессирует из поместья в Хогсмид, откуда придется добираться до Хогвартса. Желая быть наименее заметной, девушка подумала, что школьная мантия привлечет меньше всего внимания – к студентам Хогвартса в деревушке привыкли.