Текст книги "Укройся в моих объятиях (СИ)"

Автор книги: Fenya_666

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 49 страниц)

Гермиона прикидывает, что преследователь наверняка уже свернул в левый коридор следом за ней.

Сердце колотится где-то в пятках, тело практически трясет, и девушка начинает опасаться, что споткнется и окажется в лапах неизвестного.

Возможно, так было бы лучше. Тогда она могла бы поймать преступника, но только не с такой палочкой в руках.

Беги.

И она делает это – несется со всех ног, вспоминая времена, когда спасалась от погони с Гарри и Роном. Сейчас на кону её жизни и бежать нужно не менее быстро.

Пара обуви в руке заметно усложняет задачу, но Гермиона не может просто бросить их, опасаясь, что в будущем это станет проблемой. Какой именно девушка не раздумывает – занята другим, – поэтому просто продолжает сжимать обувь в одной ладони, а палочку в другой.

Когда Грейнджер вновь сворачивает, в поле зрения попадает вторая развилка. Ей просто нужно добраться до конца коридора…

На губах появляется слабая улыбка, девушка чувствует резкий подъем.

И тут сзади раздается звонкий щелчок.

В сердце ухает ударная доза адреналина, кровь быстрее струится по венам.

Гермиона оборачивается всего на мгновение, но его хватает, чтобы заметить оставшуюся дырку в полу. Человека же, бросившего заклинание, она не видит.

В боку колет от длительного бега, а страх сковывает тело, когда в голове раз за разом проносится мысль, что гриффиндорка была в метре от места Х.

Ей приходится спрятать палочку обратно в карман, когда такая необходимая статуя попадается на глаза. Гермиона не вглядывается в изображенного человека: перед глазами пляшут звезды. Она отвыкла столько бегать. Отвыкла находиться на грани жизни и смерти.

Яркий луч разрезает воздух прямо над головой.

Гермиона пригибается, едва не упав на колени, и неожиданный вскрик срывается с губ. В голову тут же бьет осознание – голос её. Действие оборотного истекло.

Кто бы за ней не гнался, он точно знает, что в коридоре не Пэнси Паркинсон, а Гермиона Грейнджер. И, очевидно, нападать начал как раз после того, как убедился в этом.

На голову сыпется крошка цветной кладки. В стене, куда попало заклинание, остается след. Оно не настолько мощное, чтобы кто-то из зала услышал шум с такого расстояния.

Гермиона подрывается с места и несется к статуе с такой скоростью, что от боли в боку перехватывает дыхание.

Её сумка оказывается замеченной сразу – окно в конце коридора освещает небольшой участок вокруг высеченной из белого мрамора женщины. Позади снова слышится стук чьей-то обуви, но в коридорах слишком много поворотов, и Гермиона больше не пытается оборачиваться, чтобы разглядеть человека.

Сейчас, когда ей в спину летят заклятия, прожигающие дыры в стенах и полу, она лишь надеется успеть добраться до своих вещей.

Чувство облегчения подкатывает к горлу, когда пальцы смыкаются на ткани сумки.

Грейнджер больше не надеется достать палочку и попытаться остановить преследователя. Сейчас она в тупике, а значит в заранее проигрышной позиции. Пока будет копаться в поисках древка, в голову прилетит авада. В лучшем случае. В худшем же… Девушка старается не смотреть в оставленные неизвестным заклинанием следы.

В тот момент, когда взгляд падает на скрываемую тьмой часть коридора, а сумка оказывается зажата в руке, за секунду до того, как её затянет поток аппарации, Гермиона видит вспышку света.

Живот скручивает из-за перемещения.

И в самом водовороте, уносящем гриффиндорку прочь из поместья, Грейнджер чувствует адскую боль во всем теле.

***

Её кожа бледная.

Гермиона уверена в этом, хотя зеркала рядом нет.

Бледная и холодная. Тело бьет озноб.

Мантия не согревает, но что-то подсказывает, что дело вовсе не в прохладе ночного воздуха.

Дорога до Хогвартса занимает больше времени, чем ожидалось. В какой-то момент Гермионе кажется, что она не доберется до школы. Но перед глазами стоит упрямый образ Малфоя, отказывающийся пропадать, как бы девушка не старалась прогнать его. Он то усмехается, то оскорбляет, когда её шаги замедляются.

Чаще всего оскорбляет. Потому что Гермиона не может заставить себя идти быстрее.

Задняя часть её старых кроссовок загнута – идти на каблуках девушка бы не выдержала, а шлепать босиком до школы затея идиотская. И тем не менее нормально обуться Гермиона тоже не смогла.

Ногу простреливает адская боль с каждым шагом.

Плотная черная ткань платья пропиталась кровью.

Когда факелы перед главных входом в Хогвартс освещают дорогу и саму Гермиону, кажется, она даже замечает несколько алых капель на белых кроссовках.

Ей холодно. Ей страшно.

Гермиона старается дышать размеренно, но страх заставляет хватать воздух быстрее, чем того требует организм. От этого гриффиндорка с периодичностью заходится в приступах кашля, пока не берет себя в руки и не делает плавные вдохи. Потом все повторяется снова.

Приходится зажать рот ладонью, чтобы не создавать шум, когда Гермиона все же пересекает порог школы.

Её ладонь покрыта кровью. Грейнджер не знает, поранила руку или же это кровь из раны на ноге, но это и не важно. Продолжает сжимать уже свою палочку, словно ожидает внезапного нападения.

Она хромает. После каждых десяти шагов требуется передышка, но гриффиндорка перестала давать себе возможность отдохнуть после первых трех остановок – они занимают много времени, а лишней минутки у неё нет.

Гермиона чувствует, как с каждой минутой тяжелее хвататься за более-менее четкие мысли. Они словно ускользают, оставляя после себя пустоту.

Сложнее всего дались ступеньки. Грейнджер четырежды замирала на грани падения, вовремя хватаясь за стену чистой от крови рукой.

Впервые в жизни она надеялась, что кто-то не послушал её – присутствие Пэнси возле Башни старост будет очень кстати. Гермиона не уверена, что сможет послать патронус. Но ей нужен кто-то, кто сможет трезво мыслить и кому не придется слишком много объяснять. Друзья отпали сразу.

Несмотря на кашу в голове, девушка понимала, что необходимо сделать.

И только мысль о том, чтобы добраться до Паркинсон держала на ногах.

– Твою мать…

Её подхватывают чьи-то руки.

Гермиона делает глубокий вдох. На мгновение картинка приобретает четкие очертания. Всего на мгновение, но она успевает разглядеть застивший ужас на лице Пэнси.

Гриффиндорка и не заметила, как добралась до пятого этажа. Путь по лестницам и коридорам выбил из неё остатки сил. В груди нестерпимо жгло. Ногу словно отрезáли без наркоза.

Гермиона резко дергается в сторону потайного хода, отчего Пэнси, придерживающаяся её, едва не падает.

– Грейнджер, что с тобой?

Наверное, на мантии следов крови нет, иначе рану на ноге слизеринка заметила бы сразу. Отлично, Гермиона не намерена пугать её раньше времени.

Пересохшие губы еле слышно бормочут пароль. Благо, волшебству этого достаточно – стена идет рябью и Пэнси без лишних слов закидывает одну руку Гермионы себе на шею, помогая зайти внутрь.

– Наверх, – выдавливает она, когда девушки оказываются в гостиной.

– Ты не дойдешь! Скажи, что произошло, чтобы я могла что-то сделать!

Нет. Не здесь.

Малфой может вернуться в любой момент. Если он увидит…

– Наверх, – сквозь зубы цедит Гермиона, то ли от боли, то ли от раздражения. У неё нет сил спорить!

Те жалкие пятнадцать ступеней, ведущие в её комнату, оказываются еще большей пыткой, нежели пять этажей до этого – Грейнджер стоит огромных усилий не застонать от боли. Очертания двери с изображением льва она уже не видит, концентрируясь лишь на том, чтобы не рухнуть на ведущую её Пэнси.

Гермиона не знает, молиться или проклинать всех богов, когда Паркинсон усаживает её на кровать – от резкой смены положения весь левый бок словно обливают кипятком.

Грейнджер распахивает мантию, с помощью Пэнси стягивает рукава, но остается сидеть на ткани.

– Твою мать… – кажется, она говорит это уже во второй раз? Гермиона не уверена.

– Какое-то… заклятие. Не знаю какое. Но, кажется, просто рана, без…

– Просто рана?! – в голосе Паркинсон отчетливо звучит шок и злость. К счастью для Гермионы, никакого страха. – Вся твоя нога в крови.

Это из-за пройденного расстояния.

Грейнджер бегло осмотрела рану после аппарации, и, несмотря на её приличные размеры, следов темной магии не было.

Значит, они справятся сами.

– Тебе придется зашить её, – без лишних предисловий сообщает Гермиона.

– Ты спятила?!

Наверное.

Нет, совершенно точно.

– Нельзя в больничное крыло. Ты же понимаешь, что это вызовет вопросы? – каждое слово давалось с трудом, но в этот раз Грейнджер отнеслась к Паркинсон с большим пониманием.

Если бы ей сообщили, что придется зашивать чью-то рану, Гермиона, скорее всего, добила бы этого человека за идиотские шутки.

– Зелье, – лихорадочно выдает Пэнси, принимаясь копаться в сумке Грейнджер.

Она уж было собралась сообщить, что никакого подходящего эликсира там нет, как в руке Паркинсон появилась палочка. Слизеринка принялась аккуратно разрезать заклинанием ткань черного платья на ноге, скрывающего часть раны.

– Зелье, которое мы варили у Снейпа! Рябиновый отвар! Где он, Грейнджер? Разве ты не отличница? Снейп позволил забрать эликсир тому, кто приготовил его на отлично!

– Мое зелье испортилось.

Гермиона со стоном откинулась назад, когда Пэнси пришлось отлеплять прилипшую к ране ткань.

Малфой швырнул в неё конфундусом и какая-то дребедень попала в котел, вызвав взрыв. У Гермионы нет его. Нет зелья.

– Тогда я пойду в хранилище к Помфри. У неё должен быть экстракт бадьяна или что-то еще…

– Ты знаешь, что нельзя. Если ты пойдешь туда… Господи…

– Черт, прости!

Но Гермиона и не думала обижаться.

Паркинсон, которая еще несколько лет назад называла её грязнокровкой и всячески задевала при любой удобной ситуации, сейчас пачкала руки в её крови, отрывала свое же платье от тела Гермионы.

– Они узнают, если кто-то взломает хранилище. Нельзя…

– Грейнджер, я не знаю заклинаний для такого. Я не могу…

– Возьми иголку и нить в нижнем ящике стола. Маленькая коробочка.

Сквозь стиснутые зубы Грейнджер выпрямилась. В голове помутилось, перед глазами поплыло, но взволнованное лицо Пэнси все же заметить удалось.

Однако слизеринка подчинилась.

Гермиона сквозь панику глядела на свои дрожащие руки, одна из которых все еще сжимала палочку. Голос снова опустился до шепота, когда гриффиндорка заклятием очистила свои руки от крови.

Ладно. Просто соберись.

– Обезболивающие зелья? Хоть что-то?!

Использовала почти все, а последние отдала Малфою. И каждый раз откладывала пополнение запасов… Идиотка.

– Нет.

– Черт…

В глаза резко ударил свет.

Пэнси зажгла все имеющиеся свечи, заставив их зависнуть в воздухе вокруг Гермионы. Несколько свечей парили с левой стороны от окровавленной ноги девушки. Она с ужасом уставила на отвратительного вида рану.

Вероятно, из-за пешей «прогулки» она разошлась еще сильнее.

– Ладно… Окей… – забормотала Гермиона скорее для самой себя, нежели для Паркинсон.

Возникшая рядом девушка аналогичным взмахом палочки убрала кровь с ноги Гермионы. Впрочем, из раны тут же начинает течь новая, хоть и не так обильно, как думалось гриффиндорке.

Руки Пэнси слегка подрагивали, когда она выполняла указания Грейнджер, вдевая белую нить в иголку. Недолго ей оставаться белой.

– Я сведу края раны… – а вот это Гермиона говорит уж точно для себя.

Шок постепенно проходил, уступая место необъятному страху. Она собирается позволить Пэнси штопать её ногу! Без какого-либо наркоза или хотя бы обезболивающего зелья.

– Грейнджер, – теперь задрожал и голос Паркинсон. Очевидно, напуганный взгляд Гермионы тут же дал понять слизеринке, что лучше так ярко не демонстрировать собственную панику, поскольку дальше она заговорила ровнее. – Я могу достать зелья в Хогсмиде…

– Ты не можешь поднять на уши спящую деревню. Завтра… Завтра достанешь, но сейчас… – гриффиндорка оставляет свою палочку на краю кровати, пальцами касаясь кожи возле раны.

По телу тут же стреляет боль. Гермиона начинает сомневаться, что не отключится до того, как Пэнси сделает последний стежок.

– Пэнси… – она чувствует потребность сказать это, пока действительно не потеряла сознание. – Пэнси, там был Малфой…

– Я приказала эльфам проследить за окончанием мероприятия. Они спрячутся…

Слова слизеринки звучат приглушенно. Гермиона обещает себе переспросить обо всем позже. Главное, что хоть кто-нибудь проконтролирует всё.

Паркинсон опускается на колени. Иголка сверкает в огне свечей. Грейнджер старается не смотреть на неё.

Слизеринке приходится еще раз применить очищающее заклинание, чтобы Гермиона смогла нормально свести края раны и пальцы не скользили из-за крови.

– Святой Салазар… – бормочет Пэнси, и невыносимая боль от бедра расползается по всему телу.

Гермиона запрокидывает голову вверх, задыхаясь от первого стежка.

Вот теперь мысли действительно улетучиваются из головы.

Остается только адское пламя, сжирающее всю её ногу и переходящее на остальные части тела.

И только обещание, что через несколько минут все закончится, дыхание вернется в норму, а боль схлынет, держит её в сознании.

«Прекрати плакать, Грейнджер».

Она только сейчас замечает, что по щекам стекают дорожки слез.

Образ Малфоя балансирует на краю сознания. Грозится исчезнуть, оставив девушку один на один с болью. Гермиона хватает за него сильнее с каждым новым стежком.

«Подними голову, Грейнджер».

Она и так запрокинута до боли в шее. Гриффиндорка не может смотреть туда, где в тело вонзается иголка.

«Посмотри на меня».

Тебя здесь нет.

«Если успокоишься и прекратишь реветь, я кое-что покажу тебе».

Гермиона вспоминает полет на метле.

Щекочущий кожу ветер, тепло малфоевского тела.

Чувство полета.

Или это её отключающееся сознание?

«Держись крепче».

========== Глава 23. ==========

Когда Гермиона открыла глаза, комната была погружена во мрак. Первая секунда после пробуждения оказалась наполнена смятением, но острая боль быстро напомнила о положении вещей. Сдавленный стон послужил сигналом о пробуждении, и вдруг над головой Грейнджер оказалось чье-то лицо. От неожиданности сердце тревожно заколотилось, но даже резкий выброс адреналина не сдвинул гриффиндорку с места.

– Это я, – но она уже успела рассмотреть встревоженное лицо Пэнси.

Внезапно комнату озарил слабый свет. Гермиона уловила быстрое движение палочкой и шорох открывшихся штор. Судя по всему, сейчас утро.

Она попыталась сказать что-то, но издала лишь хрипящий звук, словно захлебывалась слюной, и Паркинсон тут же всучила в слабую руку стакан с водой. Благодарность Гермиона решила приберечь на потом, когда сможет нормально говорить.

От смены положения ногу прострелило адским пламенем, но всё, что могла позволить себе Грейнджер – это поморщиться. В её руке все еще был стакан с жидкостью, а тело отказывалось подчиняться командам мозга.

– Выпей, – в руках Пэнси оказалось по меньшей мере четыре пузырька. – Для начала обезболивающее. Нужно нанести на рану экстракт бадьяна, сама знаешь, процесс… В общем, сначала обезболивающее.

Даже если бы Гермиона захотела, сопротивляться не смогла бы.

Послушно принимает уже открытый пузырек и залпом осушает кисловатое на вкус зелье. По телу тут же прокатывает волна облегчения. Грейнджер практически стонет от удовольствия, когда нога и голова прекращают нестерпимо болеть.

Ей снова снился полет на метле.

Гермиона смутно припоминает, что думала об этом перед тем, как отключиться, и даже в беспамятстве столь странная фантазия не оставляла её.

Она летела так долго, что в какой-то момент начало казаться – это и есть смерть. Грейнджер практически решила, что умерла, и не могла сказать точно, попала в ад или рай.

Но на метле была она одна, в каком-то темном месте, лишенная каких-либо звуков. Так что, вспоминая об этом, девушка склоняется к мысли, что если бы действительно умерла, раем то место называть не стала.

Так вот… Она летела, летела, а потом вдруг понеслась вниз. Пытаясь контролировать метлу, Гермиона, в бессознательном состоянии, которое едва не нарекла смертью, лишенная возможности связно мыслить все равно понимала, что что-то идет не так. Но древко не поддавалось, и в конечном итоге вовсе исчезло.

Воспоминания о свободном падении в темноту вызывают дрожь в теле даже сейчас. К счастью, «упала» Грейнджер в реальность.

И если бы не обезболивающее зелье, вряд ли возвращение стало бы облегчением.

– Я не знала, сколько крови ты потеряла, поэтому взяла крововосполняющее зелье. Не уверена, стоит ли его пить, но твое лицо сейчас ужасно бледное, поэтому…

– Пэнси, – хриплым голосом обрывает тараторящую слизеринку Гермиона.

Впервые видит Паркинсон такой взволнованной. Чувство вины просыпается вместе с возможностью рассуждать.

– Спасибо.

И Гермиона искренна.

Она чертовски благодарна. Настолько, что готова сказать такие слова представительнице факультета, об уничтожении которого мечтала еще несколько лет назад.

Грейнджер не сильна в целительстве и не может оценивать, насколько велик был риск, но если опираться лишь на ощущения, казалось, что она на грани смерти. Именно поэтому считает, что Паркинсон спасала ей жизнь.

Губы Пэнси сжимаются, а глаза мечутся по комнате. Явно не находя ответ, слизеринка молча протягивает следующее зелье, а Гермиона с готовностью принимает и его.

– Мне придется снять нитки, прежде чем использовать экстракт, и скорее всего останется шрам…

– Думаю, шрам – меньшее из наших проблем, – девушке удается улыбнуться, но Пэнси, знающая, что её ждет, не отвечает тем же.

Но боли Гермиона не чувствует. Её нога ощущается такой же мобильной, как и всегда, и только Паркинсон с плохо скрываемым напряжением изучает криво зашитую рану. На то, как из её бедра вынимают нитки, Грейнджер предпочитает не смотреть. Благо, в этот раз Пэнси может использовать палочку, так что чувствовать стыд за то, что вынуждает её марать руки в крови, Гермиона не обязана.

Пока слизеринка занята делом, Грейнджер замечает алые пятна на постельном белье, и быстро переводит взгляд в потолок, решая не тратить время впустую:

– Что ты говорила об эльфах? – она смутно припоминает фразы Паркинсон.

– Я попросила нескольких незаметно проследить за тем, как гости будут расходиться.

– И?

– Все в порядке. Нам повезло, что эльфы могут трансгрессировать в Хогвартс, иначе пришлось бы ждать письма.

Гермиона кивает сама себе. Значит, больше никто не пострадал.

Им стольно всего нужно обсудить… Но начать девушка решает с легких вопросов.

– Как ты вошла в Башню? Тебя никто не видел?

– Я же не глухая, Грейнджер. Ночью услышала пароль, – фыркает Паркинсон. Очевидно, вчера Гермиона пробормотала его громче, чем предполагала. Или же у Пэнси действительно настолько хороший слух. – Малфой ушел на завтрак пятнадцать минут назад. Я пробралась в Башню сразу после его ухода.

Отлично.

Отлично, Малфой вернулся.

Губы Гермионы приоткрываются, с языка практически срывается вопрос о том, в порядке ли Драко, но непреодолимое ощущение, что Пэнси и так догадывается о большем, чем Грейнджер думает, усиливается и она вынужденно сцепляет зубы. Снова паранойя?

– Что вчера произошло?

– Заклинание засосало в водоворот трансгрессии, когда я убиралась из поместья.

Только сейчас Гермиона понимает, какой удачей стало отделаться одной раной на ноге – с виду может показаться, что она серьезно пострадала, на деле же подобный трюк с лучом заклинания, попавшем в аппарирующего волшебника, мог закончиться очень плохо.

Грейнджер пересказывает события вечера, тщательное внимание уделяя его завершению.

– Я не смогла определить преследователя, – раздраженно цокает языком она. Прислушайся немного, смогла бы различить мужчина то был или женщина! Но все, на чем Гермиона успела сконцентрироваться, убегая – это монотонный цокот каблуков. И они так же могли быть как мужскими, так и женскими…

– И что думаешь? Какие выводы? – Пэнси уже заканчивает с швами, брезгливо отлевитировав кусочки ниток на прикроватную тумбу.

– Мне кажется, стоит вычеркнуть Малфоев и, возможно, Нотта.

Паркинсон удивленно приподнимает брови, откупоривая пузырек с экстрактом бадьяна. Гермиона различает озорные нотки в её глазах и задается вопросом, с каких пор научилась так хорошо считывать эмоции слизеринцев. Обычно они выражали лишь ненависть и презрение. Впрочем, ответ получали такой же.

Заметно прибавившиеся силы позволяют улыбке появиться. Хотя Грейнджер скорее назвала бы её ухмылкой.

– Неужели? – Паркинсон серьезно издевается? Все же, распределяющая шляпа не ошиблась. – Ты подозревала Малфоев?

Гермиона напрягается от такого вопроса. Возможно, это лишь её паранойя, а может, выражение лица Пэнси действительно приобрело ясность, словно она мысленно сделала какие-то выводы. Ни один из двух вариантов гриффиндорке не нравился.

– Я подозревала всех.

– Ладно, – Паркинсон пожимает плечами, и Грейнджер снова напрягается столь быстрой капитуляции. – Так с чего такие умозаключения?

Прохладная жидкость растекается по раненому бедру, стягивая кожу, останавливая начавшееся было кровотечение. Девушка отсутствующим взглядом уставилась в образовавшееся мокрое пятно на постельном белье.

– Люциус всерьез обеспокоен нынешним положением их семьи в обществе, – начинает Гермиона, а Пэнси вдруг усмехается. – Очень серьезно обеспокоен, – с нажимом повторяет она.

Сейчас, когда голова лишена тяжести, а обезболивающее зелье избавило от боли во всем теле, мысли проясняются, и до Грейнджер в полной мере доходит абсурдность плана Малфоя-старшего. Если то, что сказал Драко – правда (а врать ему не было смысла), то Люциус буквально сошел с ума. И Гермиону очень интересовало мнение Нарциссы – её взгляд ясно говорил о любви к сыну, так что поверить в намерение женщины женить Драко исключительно ради выгоды сложно.

И все же происходящее в голове этих людей остается загадкой.

– Похищать людей – не самый лучший способ восстановить репутацию. Что касается Нотта… Возможно, ты была права. Но лишь возможно! Он произвел впечатление человека, крайней незаинтересованного происходящим. И либо он отличный актер, либо действительно пьяница.

Паркинсон фыркнула, краем простыни вытирая мокрую кожу ноги Гермионы, на которой теперь красовалась лишь тонкая полосочка шрама, заметная только если знаешь куда глядеть.

Грейнджер не знала, как относиться к подобной реакции: Пэнси – заинтересованное лицо, и ей незачем оправдывать Нотта-старшего, потенциального преступника, похитившего её родителей, но успокаиваться и отсеивать возможность его причастности гриффиндорка боялась. Именно по этой причине она находилась в поместье – Пэнси попросту не смотрит на бывших Пожирателей как на угрозу.

Гермиона такой ошибки допустить не вправе.

– И еще кое-что… Там была девушка. Далия Эйвери. Мы предполагали, будет её отец, но…

– Я слышала о ней, – кивнула Пэнси. – Лично мы не знакомы, она живет во Франции. В Пророке часто писали о её деятельности. Она была без отца?

– По крайней мере, я его не видела.

– Что ж… О Далии Эйвери у меня не больше информации, чем ты сама можешь прочитать в газетах. Но зачем она приехала?

Паркинсон протянула еще один пузырек. Гермиона приняла его, не глядя на этикетку, и, прокручивая в пальцах, задумчиво уставилась в стену.

Странное чувство заставило её усомниться в том, стоит ли рассказывать причину возвращения девушки в Британию, но Грейнджер не могла отрицать, что Малфой доверил эту информацию именно Пэнси. Он не знал, что разговаривает с Гермионой, а потому эту тайну нельзя назвать их.

Даже если сама Гермиона этого хочет.

– Люциус хочет выдать её за Малфоя.

Глаза Пэнси округлились от удивления, она несколько секунд не мигая смотрела на распластавшуюся на кровати девушку, а потом вдруг расхохоталась.

От неожиданности Гермиона не нашла слов, чтобы прокомментировать ситуацию. Точно ли с Паркинсон все хорошо? Может, беспокойство о родителях настолько пагубно повлияли на уставший мозг?

– Драко ни за что не послушается! – сквозь смех выдавила она.

Гермиона попыталась проконтролировать выражение своего лица, но гримаса недовольства все равно проступила слишком явно.

Малфой сказал то же самое. И почему-то Грейнджер задело, что даже Пэнси была уверенна в этом, в то время как сама Гермиона – нет.

– Даже если Далия окажется лучшей девушкой на планете, Драко из принципа не пойдет на поводу у отца. Люциус идиот, если прямо рассказал ему о своем плане.

Гермиона задумчиво пожевала губу.

Ей внезапно показалось, что об отношениях Малфоя с отцом ей известно достаточно, чтобы сделать вывод о том, что Пэнси права. Драко терпеть не может поступать так, как велят. Он скорее наденет гриффиндорскую форму, чем послушается кого-либо. Гермиона ненавидела эту упертость, но внизу живот затянулся раздражающий узел при мыслях о насмешливом, самодовольном и непокорном выражении малфоевского лица.

Её вообще не должны задевать мысли о его возможном браке, раз на то пошло!

Гермиона приказала себе разозлиться. Однако проблема состояла в том, что она не могла сделать этого, даже когда специально пыталась. И больше всего бесило отсутствие беспокойства по этому поводу – упрямая гриффиндорка, не должна ли она вопить и рвать на себе волосы, пытаясь вернуть что-то настолько привычное, как раздражение и злость на Драко? На кого угодно из Слизерина, раз на то пошло, ведь сейчас у её кровати стоит представительница змеиного факультета, а они вовсе не пытаются убить друг друга.

Хотя, исходя из установленной миссии, в этом Гермиона вдруг усомнилась.

– Ладно, что мы имеем? – наконец успокоившись, спросила Пэнси.

– Как минимум то, что необходимый нам человек находился в поместье вчера. А значит, его фамилия есть в списке.

– Я только одного не могу понять… Взрослый волшебник, бывший Пожиратель не смог расправиться с девчонкой? – Грейнджер могла бы оскорбиться, но была вынуждена признать правоту Пэнси.

– Либо он просто хотел запугать, либо…

Пузырек в ладонях нагрелся, от скольжения потных пальцев по стеклу Гермиона поморщилась. На этикетке витиеватыми буквами было выведено: Сон без сновидений. Она отставила пузырек в сторону, но наградила Пэнси благодарным взглядом.

– Либо он надеялся на брошенное в воронку аппарации заклинание. Труп Гермионы Грейнджер в поместье привлечет намного больше внимания, чем… – похищенные пожиратели. Девушка прокашлялась, почему-то не решаясь закончить предложение. – Возможно он считал, что мое тело выбросит куда-то в лес и его еще долго будут искать.

Потому что не было причин оставлять меня в живых.

От подобных предположений по телу поползли мурашки. Гермиона представила себя, лежащей в сухих листьях. Окруженное тьмой бездыханное тело. И рядом никого, только холод и льющаяся из многочисленных ран кровь.

– Предлагаю обдумать всё. Не уверена, что смогу прийти к каким-то еще выводам после того, как вытаскивала нитки из твоей ноги, – на этот раз поморщилась Пэнси с откровенным ужасом.

Гермиона усмехнулась, хотя веселого в ситуации было мало. Фантомная боль расползалась от бедра по всему телу от воскресших воспоминаний о дороге от Хогсмида до стен школы. Тогда Грейнджер держалась на одной силе воли, и едва не начала мысленно прощаться с близкими. Ей действительно казалось, что это конец. Что ноги подкосятся в одном из коридоров Хогвартса, и там же её настигнет смерть.

– Иди на завтрак. Еще есть время, – Гермиона кивнула на дверь позади Пэнси.

– Тебе тоже не мешало бы поесть. Выглядишь ужасно.

– Спасибо, – фыркнула гриффиндорка. Бледность должна была сойти после крововосполняющего зелья, и все же Грейнджер сомневалась, что оно волшебным образом заставило её выглядеть здоровой. – Но будет странно появиться в одно время. Малфой и так косится.

Пэнси удивленно смотрит в ответ. Видимо, ничего такого она не замечала. Похоже, Гермиона смотрит на Малфоя чаще, чем думала.

– А мы и не появимся. Опусти глаза – по тебе душ плачет. Приведи себя в порядок и приходи.

Паркинсон постояла с минуту, но, не дождавшись ответа, покинула спальню.

Гермиона с отвращением уставилась на разорванное платье, предполагая, в каком, должно быть, ужасном состоянии находятся её волосы – кажется, приземление после аппарации было не самым мягким.

***

Гермиона полностью разделяла шокированный взгляд Джинни, коим подруга безотрывно следила за уминающей завтрак Грейнджер. Такого зверского аппетита, как и аппетита в целом, у неё не наблюдалось давно, но минувшая ночка оказалась слишком изматывающей даже для организма, до этого отказывавшегося перерабатывать пищу из-за стресса, а теперь пытающегося восполнить силы. И хотя поводов для счастья мало, Гермиона искренне радовалась застывшему выражению на лице Уизли. Сейчас Грейнджер, должно быть, похожа на Рона. Но она, по крайней мере, ест аккуратно.

Назойливые мысли не поддавались уговорам и лезли в голову даже в процессе завтрака. И тем не менее гриффиндорка старалась зацепиться за свой аппетит, как за спасительную ниточку.

Причина тому была не столько в нежелании размышлять, сколько в раздражающем, но правдивом факте – добытая информация столь тяжким путем оказалась не настолько значимой, насколько Гермиона надеялась. Они окончательно убедились в наличии фамилии преступника в перечне гостей, но это не то чтобы удивляло. И даже два откинутых варианта в виде Малфоев и Нотта-старшего не облегчали задачу – подозреваемых крайне много.

У девушки сводило живот от воспоминаний о полученной травме, а нога словно ныла, хотя после зелья ни о какой боли речи быть не может. Поэтому Гермиона упорно отодвигала в сторону разработку плана – сейчас ей нужно набраться сил.

– Кстати! – Джинни воскликнула так резко, что Грейнджер подскочила, едва не выронив наполненную овсянкой ложку. Гарри рядом тревожно дернулся, опасаясь, как бы вязкая каша не оказалась на его брюках. – Черт, моя память в последнее время… – Уизли цокает языком, копаясь в сумке. – Мы думали, ты уже не придешь, и я спрятала, чтобы отдать позже… В общем, вот.

Перед носом оказывается слегка измятый конверт, а выведенное чернилами имя едва не заставляет Гермиону поперхнуться. Она морщится, не разжевывая проглатывает кусочки фруктов в овсянке, и торопливо выхватывает почту.

– Что там? – Гарри заглядывает в письмо через её плечо.

– Они хотят провести диагностику во вторник, если я готова, – произносит Гермиона остальным, отрываясь от чтения короткой записки. – Гарри, ты…

– Можешь взять мантию в любое время.

Она благодарно кивает, принимая объятия друга, и лишь надеется, что не выглядит взволнованной. Сейчас Гермионе хочется создать иллюзию контроля, словно таким образом способна убедить саму себя, что волноваться не о чем. План был прост, и Грейнджер как никогда надеялась, что всё гениальное действительно просто.

В некоторые моменты ей даже становилось стыдно за то, что раньше не подумала об усыпляющем зелье и мантии-невидимке, но Гермиона одергивала себя, напоминая, что загруженная голова не может работать на все сто процентов. Даже если обязана.