Текст книги "Укройся в моих объятиях (СИ)"

Автор книги: Fenya_666

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 49 страниц)

Тошнота подкатила к горлу после перемещения, но девушка так быстро сорвалась с места, что организм, кажется, сам оказался в шоке. Очередной удачей стало то, что её не вырвало.

И все же избавиться от отвратительного ощущения безнадеги не удавалось. Гермионе казалось, что следом гонится ужасное чудовище и, если она остановится, то умрет. Возможно, это было её прошлое. А, быть может, настоящее.

Но остановиться все же пришлось, потому что легкие нестерпимо жгло. И вот сейчас, стоя посреди коридора, гриффиндорка боялась оглянуться. Да и, наверное, не смогла бы, потому что тщетно пыталась избавиться от воспоминаний о холодном доме, некогда наполненном уютом и теплом.

Она не могла поверить, что больше не является его частью. Кто знает, вдруг дом был все таким же комфортный, только для Гермионы там больше не было места? Вдруг само строение пыталось избавиться от неё, пугая своей мрачностью? Возможно, она действительно чужая там. Теперь.

Все это, должно быть, звучало глупо. В другой момент Грейнджер, скорее всего, и сама бы закатила глаза на подобные мысли. Но это был слишком сложный день, а она так устала.

До слуха донесся какой-то шорох в конце коридора. Вздрогнув, девушка едва не закричала, но обернуться и проверить не решилась, лишь втянула носом побольше воздуха и снова понеслась вперед.

Она поблагодарила всех богов за то, что проход в Башню скрывался за потайным ходом в стене, а не картиной. И представить страшно, что подумал бы изображенный на полотне человек, увидев Гермиону в таком ужасающем виде ночью.

В гостиной было темно. И, что самое ужасное, холодно.

По коже побежали мурашки, когда девушка неосознанно провела параллели со свои домом. Мерлин, нет.

Сердце билось так быстро, что грозило выпрыгнуть из груди, но Гермиона не знала было это из-за бега, или отвратительно липкого страха, все еще преследовавшего её.

Ноги отказывались удерживать тело на весу. Едва не свалившись около незажженного камина, девушке все же удалось доковылять до дивана. Сил посмотреть на часы не было, но Гермиона подозревало, что время позднее. По крайней мере, отбой уже был. А потому стоило подняться к себе в комнату и не шуметь. Не привлекать внимания лишний раз.

Возможно, ей стоило отправиться в выручай-комнату, но страх увидеть внутри собственный дом, таким, каким Грейнджер его помнит, оказался сильнее. Тогда она, должно быть, просто умерла бы там. Сердце не выдержит.

Судорожный вздох срывается с губ. Гермиона с ужасом осознает, что истерика вовсе не исчезла – просто притупилась, позволив ей добраться до Башни. И сейчас накатывала с новой силой.

– Нет, – тихий шепот срывается с искусанных губ. – Возьми себя в руки.

Она попыталась отвлечься. Сосредоточиться на том, что, например, так и не выяснила, был ли Перси дома и не поговорила с ним. Или что до сих пор не изучила набросок правил для бала, а ведь завтра (или уже сегодня?) собрание префектов. Но чувство вины притупилось. Гермиона ощущала лишь раздирающую изнутри боль.

Боль и тоску.

По прежней жизни. По прежней себе.

Нет, ей необходимо отвлечься.

– Правила… – вместе со словами вылетает скулеж. Гриффиндорка хочет влепить себе пощечину, лишь бы не чувствовать себя такой жалкой.

Трижды спотыкается, прежде чем добраться до стола. Разбросанные учебники и листы пергамента явно принадлежат не ей, а потому сдерживает себя от того, чтобы не сбросить все к черту на пол. Почему просто не наводить порядок после себя?! Нужно найти проклятые правила, и как, черт побери, прикажете ей сделать это, когда на столе творится такой срач?!

Гермиона смутно припоминает, как выложила листок. Собиралась пробежаться по написанному до того, как ляжет поспать перед отправлением в Нору, но так и не смогла сосредоточиться.

Прокручивает в голове момент, как достает пергамент из сумки и… И дальше что?! Куда она его положила?!

Грейнджер мычит сквозь сжатые губы, шарясь в темноте по деревянной поверхности, и даже не раздумывает о том, чтобы взять палочку и осветить пространство, ведь если среди барахла на столе и есть необходимая ей вещь, заметить её попросту нереально.

Но это оказывается слишком сложно для перегруженного мозга девушки.

От безуспешных поисков нервы начинают сдавать лишь сильнее. И в конечном итоге Гермиона не выдерживает.

Надрывный всхлип разносится по комнате, а сил не остается даже на то, чтобы зажать ладонью рот. Лишь сильнее сжимает края стола, чтобы не шлепнуться на пол. Знакомый ком образуется в горле, отчего из уст вновь срывается всхлип, смешанный с кашлем.

Сквозь слабый шум в ушах Гермионе чудом удается различить стук ботинок за своей спиной. Она тут же зажмуривается, вдруг решив, что лучше уж это будет охотившийся за ней монстр прошлого, нежели тот, чей образ сразу возник в голове.

Но судьба решает, что и так была достаточно благосклонна. Позади раздается знакомый голос:

– Грейнджер? – кажется, Малфой раздражен внезапным появлением девушки поздней ночью (по крайней мере, она предполагает, что уже ночь) в гостиной. – Какого хуя, позволь поинтересоваться, ты…

Периферическим зрением засекает зажегшийся огонь в камине и, наверное, это все же воображение, но чувствует распространяющееся по телу тепло. Комната не успела бы так быстро прогреться, а потому Гермиона убеждается, что определенно сходит с ума.

В любом случае, сейчас она вовсе не рада зажженному камину. Поскольку в темноте, скорее всего, удалось бы скрыть следы слез и проскользнуть в свою комнату. Сейчас же было маловероятно улизнуть так, чтобы Малфой не заметил бледного, опухшего от слез лица. И Гермиона ненавидела, что он увидит это.

У неё было мало времени, чтобы обдумать свое дальнейшее поведение рядом с парнем. Точнее, она вполне успешно избегала этих мыслей. Сейчас же пришло время пожалеть о своем решении – их встреча оказалась слишком спонтанной, и теперь Грейнджер не имела ни малейшего представления, как вести себя.

Ко всему прочему руки её всё еще дрожали, а слезы стекали по лицу. Картинка с отталкивающего вида домом также продолжала стоять перед глазами. Она… Точно, правила. Она искала правила.

– Что происходит? – Гермиона не способна анализировать интонацию слизеринца, а поглядеть на него не находит внутренних сил. Потому остается загадкой то, каким тоном Малфой задает вопрос.

Открывает рот, чтобы ответить, но осознание бьет в голову с такой силой, что она едва не валится на пол – если сейчас откроет рот, Драко точно обо всем догадается. Грейнджер была уверена, что не сможет выдавить из себя ни одного внятного слова, а все из-за чертового кома в горле. Ко всему прочему, новая порция слез уже лилась из глаз.

А потому она продолжает копаться в бумагах на столе, надеясь на то, что парень решит оставить её в покое и просто уйдет.

Но Малфой не был бы Малфоем, если бы поступил так.

– Грейнджер, я задал вопрос.

Гермиона может поклясться, что видит, как из собственных глаз сыпятся искры, когда слизеринец резко дергает её за предплечье в свою сторону (и как он оказался так близко?). В эту секунду надежды оставить свою истерику незамеченной взрываются с громким хлопком. Правильнее было бы сказать «оглушительным», потому что осознание того, что теперь-то Драко уж точно имеет возможность разглядеть её лицо, выбивает из колеи настолько, что и без того ослабшее тело окончательно размякает.

Гермиона едва не валится на пол. И наверняка сделала бы это, но Малфою, кажется, не требуется много времени на осознание. Он ловко хватает её и за второй локоть, резко дернув вверх, вынуждая удержаться на ногах.

– Что случилось? – и пусть она все еще не осознает, чем пропитан голос парня, смогла бы разглядеть что-то на его лице. Да, определенно смогла бы, вот только слезы перекрывают весь обзор.

Девушка упрямо мычит, опуская голову, и дергает руками. Если честно, сама не до конца осознает смысл своего последнего действия, ведь и дураку понятно, что освободившись от хватки Драко через секунду окажется на полу.

– Грейнджер, блять, – что ж, видимо, слизеринец начинает выходить из себя. Потому что теперь только глухой не распознает яд в его голосе. Но даже это почему-то кажется таким привычным. Таким Малфоевским.

Мерлин.

Гермиона не может помочь своей семье, на что она надеялась, пытаясь спасти его родителей?

Чувствует себя жалкой. Но хуже всего даже не это. Хуже всего то, что еще и беспомощной.

– Я искала правила, – произносит с громкий всхлипом. – Я пыталась… А их нет… – она вновь дергает одной рукой, чтобы освободиться из тисков и стереть паршивые слезы с лица. Как унизительно.

– Грейнджер, – в этот раз ей удается различить приказные нотки в его голосе. На секунду Гермионе начинает казаться, что, возможно, это знак стихающей истерики? Но слезы продолжают струиться по лицу против воли хозяйки.

Не может понять, чего Малфой хочет добиться от неё. А потому не придумывает ничего лучше, как просто промычать в ответ. Не уверена, что сможет выдавить из себя еще слово.

– Подними голову.

В любой другой ситуации Гермиона, вероятно, врезала бы ему за такую интонацию, но в данной ситуации, во-первых, физически не способна сделать это, а во-вторых, его голос и даже эта грубость звучит так привычно, что на какое-то мгновение возникает ощущение, что ничего не изменилось. Что все по-прежнему – Гермиона прежняя. Что мир не перевернулся с ног на голову.

На мгновение она вновь ощущает твердую поверхность под своими ногами.

Но все же не решается послушаться Малфоя. Хотелось бы сказать, что причина этому упертость и желание противостоять самоуверенному болвану, но на самом деле гриффиндорка не чувствует достаточно сил, чтобы вынести его прямой взгляд.

Поэтому вновь упрямится. Вновь отрицательно качает головой.

– Грейнджер, – Драко практически рычит, но никакой реакции не следует.

Прохладные пальцы сжимаются на её подбородке, вынуждая поднять голову. Последние слезинки скатываются по щеке и теперь Гермиона без труда может глядеть на Малфоя. Увы, облегчения это не приносит.

На скулах парня играют желваки, как и всегда, когда он зол. Конечно, Драко нередко раздражался по пустякам, но сейчас девушка искренне не понимала, что вызвало в нем такие эмоции.

Гермиона совершенно по-идиотски хлопала ресницами не отрывая взгляда от серых глаз. Которых еще секунду назад избегала.

– Что произошло?

Вдруг губа девушки опасно задрожала, предвещая снова накатывающие слезы, поскольку Малфой вынудил её вновь вернуться воспоминаниями к изначальной причине истерики.

– Так, нет, стоп, – вторая рука Драко неожиданно оказалась на её скуле, и Гермиона неосознанно задалась вопросом, как давно он не удерживает её на месте? – Прекрати плакать, Грейнджер, – но было уже слишком поздно, потому что щеки вновь стали влажными.

Гермиона хотела рассказать. Да, она была готова сделать это. Он ведь Малфой. У Малфоев куча знакомых, которые не отвернулись от них после войны, и, вероятно, среди этой кучи должен был быть хоть один целитель.

Может быть, Драко мог бы чем-то помочь? Еще не поздно вернуться домой и выбросить к чертовой матери пропитанные эликсиром продукты. Если Драко знает, что можно сделать… Он должен знать, что делать. Или, по крайней мере, может сказать, что зелье – не такой уж плохой вариант, потому что, если честно, Гермиона вовсе не была уверена в правильности своего решения.

– Малфой, – не узнает собственный голос. Хриплый, слабый. Жалостливый.

– Что? – девушка едва не вздрагивает, когда слизеринец вдруг касается большим пальцем её щеки, стирая влажную дорожку слез. Заставляет себя сморгнуть слезы, чтобы появилась возможность разглядеть его лицо. Взгляд Драко сфокусирован не на её глазах, как несколькими минутами ранее – он с какой-то излишней осторожностью пытается избавить лицо Гермионы от следов слез.

Даже в таком обескураженном состоянии отчетливо ощущает каждое его прикосновение. Руки Малфоя снова холодные. И от них снова исходят слабые разряды тока.

– Что случилось? – его голос больше не звучит столь угрожающе, но Драко по-прежнему выглядит напряженным.

– Мои родители, – приходится прикусить щеку с внутренней стороны, дабы сдержать очередной поток всхлипываний. Она не может продолжить говорить, потому что в горле начинает формироваться новый ком.

– Грейнджер, блять, даже не думай снова реветь, – он, вероятно, хочет звучать рассерженно, и Гермиона не может отрицать вероятность, что так и звучит, но она не особо концентрируется на этом.

– Малфой, мои родители.

Помоги мне.

Приходится прижать ко рту руку, чтобы слова не вырвались наружу. Он не сможет ничего сделать. Конечно, Драко такой же человек, как и Гермиона. Не всемогущий и не целитель. Даже если у его семьи и есть какие-то знакомые лекари, они, вероятно, либо откажутся помогать, либо потратят еще несколько месяцев на поиски нового решения проблемы. Но у Гермионы не было столько времени.

– Мерлин, они могут никогда не вспомнить меня.

Кажется, с того самого момента, как стерла им память, Грейнджер не решалась произнести подобного вслух. Гарри, Рон, Джинни, да и все остальные тоже наверняка думали об этом, но никто и никогда не озвучивал свои худшие опасения. Возможно, это было ошибкой. Возможно, не стоило молчать о том, что посещало голову абсолютно каждого.

В горле запершило и гриффиндорка не сдержала хриплого кашля. Её слегка пошатнуло, отчего чуть не впечаталась лбом в грудь Малфоя. Благо, тот вовремя придержал её на месте.

– Подними голову, Грейнджер, – настойчивый голос Драко с опозданием долетал до слуха девушки. Что, вообще-то, было плохим знаком – она постепенно теряла оставшийся контроль. – Посмотри на меня.

В сердце врезалось несколько сотен иголок.

Гермиона была уверена, что с минуты на минуту новая истерика накроет с головой. Но произнесенные Малфоем слова были настолько… Странными. Мозг против воли (но в этот раз девушка даже обрадовалась) переключился на них.

Слизеринец не сказал ничего удивительного. Нормального человека его слова определенно не должны поражать, но Гермиона даже задержала дыхание от удивления. Наверное, в голове произошел какой-то сбой и теперь она окончательно рехнулась. Иначе как еще объяснить подобную реакцию?

Грейнджер подчинилась только потому, что была слишком поражена как его словами, так и своей реакцией на них. Видимо, мир действительно перевернулся с ног на голову.

– Если ты… – слова давались парню с трудом. Впрочем, он быстро взял эмоции под контроль, слегка прокашлялся, прежде чем продолжить говорить. – Если успокоишься и прекратишь реветь, я кое-что покажу тебе.

Гермионе не удалось сдержать удивленного взгляда. Видимо, в нем промелькнули нотки любопытства, потому что уголки губ Малфоя изогнулись в ухмылке. Он явно рассчитывал именно на такую реакцию.

– Что? – шепотом спросила гриффиндорка – голос все еще был нестабильным, а потому говорить громче она пока не решалась.

– Сказал же, что покажу, только если успокоишься.

Гермиона не смогла сдержаться и скривилась. Негодование волной возрастало внутри и, казалось, это более чем устраивало Драко. Теперь он не скрывал самодовольства и в открытую демонстрировал удовлетворение реакцией девушки.

– Знаешь, мне все еще нужно выпустить эмоции, и я буду не прочь врезать тебе, – неспособность Гермионы громко говорить сыграла на руку – фраза прозвучала слегка угрожающе, именно так, как она и хотела.

Но слизеринец, конечно же, не воспринял слова всерьез.

– Так ты идешь или нет?

Его руки резко прекратили удерживать девушку в вертикальном положении, и, несмотря на то, что она более-менее стабильно держалась на ногах, все равно слегка покачнулась, оказавшись без опоры. Тело обдало холодом, когда Малфой отступил на шаг назад, и Гермиона только сейчас подметила, что, оказывается, он стоял буквально в десяти сантиметрах от неё.

Огонь в камине больше не согревал.

– Иду? Куда иду?

– Мерлин, Грейнджер, – Драко закатывает глаза, а гриффиндорка подавляет желание воплотить свою недавнюю угрозу в жизнь. – Не тормози. Или ты думала, что я поведу тебя в свою комнату? – ехидная улыбка появляется на его лице.

Гермиона не сдерживает возмущенного вздоха, но не находит слов в ответ на такую наглость. Малфой просто придурок. И удивительно, как этому придурку удается отвлекать её внимание от серьезных проблем.

– Ну так что? – вновь спрашивает он, и в ответ получает неуверенный кивок.

Драко проходит в движение, а Гермиона делает глубокий вдох, мысленно настраиваясь на любой возможный вариант развития событий. Но воздух тут же покидает организм, когда прохладные пальцы смыкаются на её запястье, утаскивая в сторону выхода из Башни.

Малфой идет впереди, потому не может видеть ошарашенного лица девушки. А после их и вовсе накрывает мрак коридора, окончательно лишая парня возможности различить слабый румянец, окрасивший бледное и заплаканное лицо Гермионы.

Она смотрит на свое запястье в его ладони, невольно представляя, что было бы, возьми она Малфоя за руку.

***

Всю дорогу внимание Грейнджер было приковано исключительно к разливающему по телу жару, берущему начало от запястья, и распространяющемуся дальше по организму. В голове вдруг становится так тихо, что уместно было бы ужаснуться, но она лишь пользуется минуткой спокойствия, чтобы восполнить силы и вернуть себе хоть какие-то капли самообладания. По крайней мере, слез больше не было, что уже является поводом для радости.

Дыхание пришло в норму, пока Малфой вел её куда-то по коридорам школы, и физически Гермиона чувствовала себя куда лучше, чем часом ранее. Ей вдруг подумалось, что, если навязчивые мысли не вернутся, ночью даже удастся поспать.

Драко резко замирает, отчего Гермионе приходится выставить свободную руку вперед, уперевшись в его плечо, чтобы не налететь на слизеринца. Когда она поднимает глаза, ужас тихой волной проходится по внутренним органам.

– Малфой… – но предложению не суждено закончиться. Поскольку парень настойчиво открывает дверь алохоморой и проходит внутрь, затаскивая следом Гермиону.

Никогда прежде она не была в раздевалке сборной Слизерина. Но в темноте обстановку изучить не получается, взору доступны лишь очертания лавочек и шкафчиков для вещей. Впрочем, не то чтобы Гермиону слишком волновало устройство данной комнаты. Она была более чем уверена, что раздевалки каждой из команд отличались лишь преобладающим внутри цветом. Ей не нужен свет, чтобы представить зеленые стены.

– Что ты творишь? – зачем-то переходит на шепот, хотя вполне очевидно, что внутри никого нет.

Драко ныряет в темноту прилегающей к раздевалке комнаты, чтобы через несколько секунд показаться перед Гермионой со сверкающей в свете звезд метлой.

– Нет! – получается слишком громко даже для помещения, в котором кроме них двоих никого нет. Малфой зыркает за спину девушки, убеждаясь, что Филч или его чертова кошка не прибегут на шум.

– Пойдем, – кажется, ему абсолютно плевать на протесты гриффиндорки, поскольку снова хватает её за запястье.

Перед глазами живо воссоздается воспоминание падающего с метлы Драко. Ужас, в тот момент захлестнувший Гермиону, и долгая истерика в закрытом женском туалете. Нет, она сломает чертову метлу, если понадобится, лишь бы убрать эту машину для убийств из рук слизеринца.

Девушка вырывает руку, стоит им переступить порог раздевалки и оказаться на свежем воздухе.

– Малфой, нет! – она тянется к метле, но парню ничего не стоит увести руку в сторону. – Поставь эту чертову метлу на место и пойдем отсюда!

– Боишься? – он хитро улыбается, пока гнев закипает внутри Гермионы.

Конечно, я боюсь, придурок! Ты едва не убился на моих глазах, летая на этой хрени!

– Где ты успел раздобыть метлу?

– Это не моя. Блейза, – пожимает плечами, мол, ничего такого, и кивает в сторону поля для квиддича. – Я не собираюсь доставать бладжер, Грейнджер, так что выдохни.

Гермиона хотела бы возразить, но слова застревают в горле. Драко не говорит прямо, но не сложно догадаться, что он вспоминает о том же, что и она. И, если честно, гриффиндорка искренне не понимает, какие тараканы ползают в голове слизеринца, потому что нужно быть полным идиотом, чтобы снова взять метлу и…

А что, собственно, он собрался показывать?

Оставалось только надеяться, что Малфой не решил продемонстрировать новую тактику Слизерина для следующего матча.

– Вот и верни её туда, откуда взял, – упрямо продолжает Гермиона.

И Драко, естественно, прислушивается.

Где-то в параллельной вселенной.

В нашей же, увы, он взбирается на метлу, пока еще оставаясь на земле. Слава Мерлину. Грейнджер против воли цепляется за его предплечье, надеясь на то, что он не взлетит и не утащит её за собой болтаться по воздуху.

– Малфой, что ты…

– Залезай, Грейнджер.

…задумал.

Даже вызубрив весь словарь, у Гермионы не нашлось бы слов, чтобы описать свою реакцию на слова слизеринца. Наиболее лояльным вариантом был бы «шок», но смысл этого слова оказался ничтожно преуменьшающим то чувство, что действительно посетило девушку.

Кажется, Гермиона забыла сделать вдох. Поскольку слабое покалывание пронеслось по всему телу, пронзило внутренние органы и ударило в голову.

– Что? – только и смогла выдавить она.

Нет, Драко, должно быть, спятил.

Только ненормальному придет в голову мысль взобраться на метлу после фееричного падения, которое могло стать фатальным, да еще и с девушкой. Ночью. Идиотизм.

Гермиона даже попыталась вспомнить, не исходил ли от слизеринца запах алкоголя, но, к своему разочарованию (и злости на это самое незваное разочарование), осознала, что благодаря истерике не ощутила даже привычного аромата свежести. На улице дул слабый ветер, но его было достаточно, чтобы разнести по покруге запах осенней листвы. И этот запах также перебивал аромат Малфоя.

Гриффиндорка поежилась, наконец подметив, что они вышли ночью на улицу в слишком легкой для осени одежды. Если днем ей было бы вполне комфортно в теплой толстовке, да и вечером Гермиона, кажется, не замерзла, то ночью определенно стало холоднее. Малфой был в слизеринском джемпере и, если честно, девушка понятия не имела, достаточно ли он теплый. Руки парня были холодными даже в Башне.

– Залезай.

– Нет. Ты что, спятил? – Гермиона попыталась отступить, но Драко быстро среагировал, перехватив её предплечье.

– Я больше не упаду, Грейнджер, – она не была уверена, говорит он так только для того, чтобы заставить её сесть на метлу, либо же это было своего рода… Обещание?

Нет, ерунда. Скорее всего, Малфой хочет скинуть её в Черное озеро и насмехаться с высоты птичьего полета, наблюдая, как подводные твари утягивают девушку на дно.

– Не мог бы ты просто слезть?

– Лучше ты залезай сюда.

Гермиона настойчиво замотала головой в знак отрицания, и уже готова была вырвать руку из хватки Драко, поскольку все это время казалось, что он едва ли прикладывает усилия, чтобы удержать её на месте.

Но слизеринец резко дернул на себя, и гриффиндорке пришлось перекинуть ногу через метлу, чтобы не перелетать через неё и не зарыться носом в землю, поскольку после рывка Драко столь же неожиданно прекратил удерживать её на месте.

– Держись крепче.

Скорее машинально, нежели осознанно, Гермиона сжала руками ткань джемпера по бокам Малфоя, и едва её руки вцепились в одежду покрепче, ноги вдруг оторвались от земли.

Весь воздух словно разом выкачали из легких. Впрочем, Грейнджер все же не сдержала вскрика.

Прохладный ветер хлестал в лицо, растрепывая неаккуратный пучок на голове. Сердце заходилось в бешенном ритме: то ли от страха упасть, то ли от осознания, что Малфой учудил. В любом случае, в данной ситуации это было не принципиально. Главным было то, что Гермиона пообещала себе натравить Глотика на Драко, если они окажутся живыми на земле.

– Я достану тебя с того света, если мы разобьемся! – перекрикивая ветер, пригрозила Гермиона.

Она не видит, но может поклясться, что Малфой усмехнулся в ответ. Другой реакции от него и ожидать не стоило. На мгновение Гермиона задалась вопросом, с чего бы ей знать, какой реакции ждать от Драко, но мысль не успела развиться в голове – слизеринец склонился ниже к метле, увеличивая скорость, и Грейнджер пришлось буквально обхватить его руками и уткнуться носом в спину, чтобы не оказаться на земле.

– Из рая в ад добраться будет проблематично, – прокричал в ответ Драко.

Не хотелось размышлять, с какой это стати парень решил, что Гермионе гарантировано место в раю, а ему, в свою очередь, в аду, поскольку мозг наверняка сгенерировал бы какую-то излишне трагичную причину, вынудив девушку лишний раз забеспокоиться. А проблем было и без того достаточно.

– Тебя не пустят даже в ад, придурок!

Гермиона крепко зажмурилась, до побеления костяшек пальцев сжимая ткань джемпера на груди Малфоя. Теперь она на все сто была уверена, что сердце вылетает из груди из-за страха.

Гриффиндорка обожала Клювокрыла, но не дай Мерлин ей еще хоть раз вспомнить о полете на нем. Тогда рядом был Гарри, и как все переменилось: сейчас она прижимается к Драко, позволяя ему доводить себя до сердечного приступа столь абсурдными выходками.

Нет, Гермиона никогда не понимала и не поймет, что увлекательного люди находили в квиддиче. Ей становилось плохо от одного взгляда на метлу, а сердце уходило в пятки, стоило подняться в воздух, что уж говорить о том, если бы вокруг летали сумасшедшие мячи, способные сбить не только с метлы, но и жизни лишить. И при этом некоторым еще нужно было ловить снитч.

– Открой глаза, Грейнджер.

У него что, глаза на затылке?!

Вообще-то, Гермиона действительно хотела сделать это, но лишь для того, чтобы оглядеться и убедиться, что поблизости никого нет. В противном случае было бы очень сложно объяснить кому-то то, что сейчас происходит. Однако она не могла избавиться от чувства, что они оба сорвутся с метлы и полетят на землю, стоит только взглянуть вниз.

Поэтому девушка только покрепче вцепилась в слизеринца, надеясь на то, что он поверит в боевой гриффиндорский дух и решит, что Гермиона осмелилась распахнуть веки.

– Мы не упадем. Открой глаза, – вновь повторил Драко, и какая-то стальная уверенность в его голосе вынудила подчиниться.

Грейнджер открыла сначала один глаз, потом второй. Первые несколько секунд тупо глядела в серо-зеленый джемпер, но убедила себя, что раз уж рискнула довериться Малфою, то стоит идти до конца.

Она медленно перевела взгляд на распростёртые внизу деревья Запретного леса, чьи листья начинали стремительно опадать. Если бы не холод, Гермиона, вероятно, за своими проблемами и не заметила бы приход осени. В темноте, конечно, всех цветов природы было не разглядеть, но воображение двушки справилось и само.

Из груди непроизвольно вырвался тихий восторженный вздох. Она была уверена, что Малфой его не расслышит, но он усмехнулся и Гермиона закатила глаза. Вот что за человек этот Драко Малфой?

– Красиво, – пробормотала гриффиндорка, переводя взгляд на ночное небо. Долго смотреть вниз она все же не могла – желудок начинало сводить спазмом.

Теперь стало очевидно, почему слизеринец решил отвлечь её от тревожных мыслей таким образом. Сложно размышлять о чем-то серьезном, когда дыхание перехватывает как от страха, так и от восторга. Пришлось признать, что Малфой поступил хоть и неожиданно, но очень действенно. Хотя и неожиданность, скорее всего, сыграла на руку – Грейнджер слишком быстро переключилась с беспокойных мыслей на странное обещание Драко «показать что-то», если успокоится. Ему удалось создать интригу.

Гермиона задалась вопросом, почему вдруг решилась на такой шаг. Сердце отозвалось странной болью, когда мозг услужливо подкинул мысль, что девушка действительно сделала это лишь потому, что Малфой убедительно говорил.

Мерлин, ей совсем не нравилось это.

Девушка не сразу заметила, что Драко направил метлу в противоположную сторону и они стремительно приближались обратно к школе. Её слегка подташнивало, когда ноги вновь коснулись твердой поверхности. Малфой неожиданно схватил её за запястье, когда Гермиона перекидывала ногу обратно через метлу, но, когда земля словно пошла ходуном, до неё дошел смысл его действий.

Драко удерживал девушку на месте, пока она не избавилась от странных ощущений, после чего вдруг взметнулся в воздух и замер на расстоянии нескольких метров от земли.

Гермиона удивленно приподняли брови.

– Не собираешься возвращаться в Башню?

– Иди первая, – Драко кивнул в сторону двери, ведущей в раздевалку Слизерина.

Она уж было хотела возразить, с явным сомнением во взгляде изучая сидящего на метле Малфоя, но тот закатил глаза, словно прочитав её мысли, и уже более настойчиво указал рукой на дверь.

У Гермионы едва сердце не остановилось, когда он оторвал одну руку от рукояти метлы. Несмотря на недавние слова Драко, она вовсе не была уверена в том, что падение больше не повторится. И, если честно, совершенно не хотела уходить с поля в одиночку. Страх найти слизеринца в больничном крыле завтра утром больно уколол в сердце.

И все же Гермиона понимала, что Малфой был более чем здоров и явно уверенно держался в воздухе.

Девушка развернулась, направляясь в сторону входа в раздевалку, а позади неё раздался свист ветра – Драко взмыл вверх.

– Малфой! – гриффиндорка осознала, что закричала, лишь когда парень обернулся и взглянул на неё с воздуха.

На самом деле, она уже понимала, что хочет сказать, но вовсе не рассчитывала, что желания перерастут в действия. Но, окликнув слизеринца, дорога назад была отрезана. Гермиона вдохнула поглубже, прежде чем прокричать так, чтобы ветер не помешал Драко расслышать:

– Спасибо.

И понеслась прочь, в очередной раз ощущая себя трусихой, что было совершенно не характерно для студентов её факультета. Исчезла за дверью под пристальным взглядом Малфоя.

Он кружил в воздухе еще минут десять, прежде чем спрыгнул с метлы на землю и быстрым шагом направился в одну из душевых кабинок, находившихся в граничащим с раздевалкой помещении.

Драко нужно было прийти в себя, в чем холодный душ определенно мог помочь. Потому что только что он, кажется, совершил нечто безумное.

========== Глава 14. ==========

Когда Драко переступил порог Башни, огонь в камине все еще полыхал, но комната была пуста. Возле стола валялась кипа бумаг, ранее не попадавшихся в поле зрения. Малфой сразу сообразил, что, должно быть, Грейнджер скинула их в попытках найти что-то. Кажется, девчонка заикнулась про какие-то правила?

Благодаря забывчивости (хотя парень и считал, что дело было не только в этом) никто из них не подумал о том, чтобы потушить огонь перед уходом, а потому гостиная наполнилась теплом. После холодного душа находиться здесь было приятно. И Малфой решил ненадолго задержаться. Прошел к столу, предварительно зажегши маленький огонек света на конце палочки, и начал рассматривать сначала содержимое тех пергаментов, коим удалось спастись от гнева и истерики гриффиндорки. Это были какие-то заметки самого Драко: некоторые касались учебы, другие квиддича. В листах на полу тоже не было ничего примечательно. Уже решив оставить это дело, Малфой случайно увидел нарисованные чернилами цветочные узоры на краю одного из пергаментов. В голову сразу ударило осознание.